Последняя пуля

   Как всегда. Большой белый конверт без марок, штампов и обратного адреса. Лишь в графе «Кому» одиноко значилось «DJ». Дик Джонатан подхватил конверт и захлопнул ящик.
     Поднявшись по ступенькам на четвёртый этаж, он, вопреки наставлениям мисс Пинкбери, затушил сигарету о дверной косяк и бросил окурок на резиновый коврик. Насвистывая какую-то жизнерадостную мелодию, он полез в карман за ключами. Долгое время шарил там, сосредоточенно нахмурив брови, затем нашёл ключи и вставил их в дверной проём.
     Щёлк.
     Щёлк.
     Стол! Какого чёрта?
     Щёлк.
     Он замер и на шаг отступил от двери. Последняя нота сорвалась с его губ и растворилась в каменной подъездной тишине.
     Три оборота.
     Он вспомнил, сколько выпил накануне.
     Он вспомнил, как с пятой попытки попал ключом в дверь. Вспомни, как его кидало из стороны в сторону, пока он шёл к машине.
     Но три оборота…
     Он вспомнил, когда в последний раз изменял своим привычкам.
     В Полицейской Академии, когда на стрельбищах ему выдали «смит-и-вессон». Он ненавидел «смит-и-вессон». Всё же он расстрелял всю обойму, аккуратно отрезав голову мишени, и представляя на месте самой мишени своего командира, которого он также ненавидел.
     Последний раз он изменил своим привычкам двадцать три года назад. Но…
     Не два. Три оборота.
     Три чёртовых оборота ср**ого замка.
     А кого Дик Джонатан ненавидел больше всего и даже больше командира?
     Бога. Религию. Кого-то выше него самого.
     Он снова вспомнил тот эпизод в церкви. Убийство на алтаре. Шоколадный запах коньяка. Архиепископ, которого ему приказано убрать.
     - Чего-нибудь желаете? – спросил человек с килограммовым крестом на шее, пристыженно закрывая собой бутылку с коньяком и рюмку. - Знаете, служба уже закончилась, а вам, наверное, нужно…
     - Да, я желаю, – нетерпеливо перебил его Джонатан.
     - К вашим услугам.
     - Я пришёл за твоей душой.
     Священник вздрогнул и сделал шаг назад.
     - Простите, - не понял он.
     - Мне нужна твоя гнилая душа, - спросил Дик. – А ты надеешься на то, что она попадёт к Богу?
     - Бог – отец и властелин всех смертных. Он один волен распоряжаться нашими судьбами и душами. Я – воплощение Его воли. И я ни разу  не  нарушил  вверенных  мне  полномочий. Я ни разу не предал Бога, - священник заметно нервничал. – Почему вы спросили меня об этом?
     - Вера … - глубокомысленно  произнёс  Джонатан. Он подошёл к распятию на алтаре, расстегнул брюки и начал на него мочиться.
     - Нет!!! – взвизгнул священник и закрыл лицо руками, - Вы не смеете, - он почти плакал. - Бог осудит вас за оскорбление святыни. Богохульство непростительно.  Богохульство…
- Заткнись, -  мягко  оборвал  его  Джонатан  и,  застегнув
ширинку, повернулся. - Почему он именно сейчас меня не покарает?
     - Всякому воздастся за его грехи, - произнёс священник заученную фразу. – Настанет день Страшного Суда, и всяк поплатится за свершённый им против Бога проступок.
     - Ты исполнитель его воли на земле, я правильно понял? – спросил Джонатан. – Почему же ты не остановил меня?
     - Вы – сумасшедший.
     - Тем не менее, я пос*ал на святыню.
     - Бог вам этого не простит.
     - Довольно, - оборвал его Дик. – Скажи мне, если ты сейчас умрёшь, значит на то воля Божья?
     Немного помявшись, священник ответил:
     - Да. Значит так угодно Всевышнему.
     - Хорошо, - сказал Джонатан, доставая пистолет и направляя его в сторону священника. – Отправляйся вслед за своими предрассудками. Бог тебя не забудет.
     - Нет, нет! – залепетал священник. – Я знаю, это Блоуренц меня заказал. Чёртовы триста баксов! Это глупый спор... Это…
     - Глупо сейчас спорить со мной, - парировал Джонатан. – Твоя жизнь в эту минуту в моих руках. Ты согласен?
     - Да, но…
     - Стой, а как же Бог?
     Священник замолчал, опустил затравленный взгляд.
     - Блоуренц говорит, что ты спал с его женой. Какую из десяти заповедей ты нарушил?
     - Я не делал этого, - промямлил архиепископ.
     - Не важно, - сказал Джонатан. – Бог ведь всё видит, правда?
     - Да, - неуверенно проговорил священник.
     - Молись на меня.
     - Что?!
     - Вставай передо мной на колени и читай молитву, посвящённую мне. Можешь прямо сейчас её придумать. Я дам тебе время. В обмен на это я постараюсь сохранить твою жизнь. Теперь я твой Бог.
     Священник колебался недолго. Он припал к ногам Джонатана и залепетал:
     - Прошу тебя, Спаситель мой, пощади, не совершай того, зачем сюда пришёл…
     - Почему?
     - Это грех, - пробормотал священник.
     - Да ты что, совсем идиот?! – рассвирепел Дик. – Ты и сейчас будешь говорить о Боге?
     - Он вас накажет, - обречённо заключил священник.
     - Встань!
     Священник повиновался.
     - Ты предал веру. От имени твоего Бога я накажу тебя за твой проступок. Прими свою пулю.
     - Н-не надо! Давай договоримся. Сколько Блоуренц тебе заплатил? Я дам в два раза больше! И смоюсь из города.
     - Мне не о чем разговаривать с такими, как ты!
     Повисла плотная как туман тишина.
     Два испуганных широко раскрытых глаза священника с перемешанным чувством ужаса и надежды не моргая смотрят в один провалившийся глаз ствола пистолета
     - Ну пожалуйста… – прошептал священник.
     По его переносице и щекам потекли струйки пота, глаза увлажнились, рот приоткрылся в безмолвной мольбе. Дик Джонатан опустил дуло пистолета чуть пониже и выстрелил между разомкнутых губ, выбив священнику два передних зуба и прошив его череп насквозь. Священник упал, заливая кровью пол. Джонатан вновь повернулся к алтарю и всмотрелся в лицо распятого Иисуса, так же как и он, наклонив голову.
     - Упокой, Господи, его дерьмовую душу! – произнёс он и, рассмеявшись своим словам, плюнул в лицо Спасителя. После чего добавил: - Но не подумай, что это жертвоприношение!
 
     Он любил вспоминать этот случай. К тому же в этот момент он как нельзя лучше сочетался с ситуацией.
     Итак. Он  ненавидит  Бога. Бог  любит  троицу. Дверь закрыта на три оборота. Да он вчера явно перебрал и облевал весь унитаз, но никогда бы с похмелья, каким бы ужасным оно ни было, не закрыл  дверь на три оборота.
     Он выхватил револьвер и плечом распахнул дверь в собственную  квартиру. Дверь  ударилась о стену и на обратном пути едва не выбила пистолет из его рук. Он задержал дверь ногой, захлопнул её и, прижавшись к полу, перекатился в комнату. Под кроватью - никого, за ней тоже. Дик заполз под кровать и затих, задержав дыхание. Вода капала в раковину, в туалете шумел сливной бачок, тикали часы на столе, а в такт часам билось его сердце.
     Больше ничего в его квартире звуков не издавало.
     Он выскочил из-под кровати, рывком открыл шкаф. Пусто.
     Он выбежал в коридор, пробежал на кухню, переводя дуло пистолета из одного угла в другой. Никого.
     Ванная, туалет, шкаф в прихожей (почему он сразу про него не вспомнил?). Снова тихо. Он сел на кровать, тяжело дыша и опустив пистолет между колен.
     - Дерьмо! – произнёс он.
     Небрежно бросив пистолет на подушку, Джонатан подобрал лежащий в прихожей конверт, прикурил сигарету и поудобнее устроился за письменным столом. Внезапно он вскочил, как ужаленный, попятился, наткнулся на пылесос и приземлился на пол.
     - Мать моя женщина! – он поднялся и вновь подошёл к столу.
     На столе в пепельнице лежало четыре окурка «Честерфильда» и два «Пэлл Мэлла». «Пэлл Мэлл» он курил сегодня утром, но вот «Честерфильд»… Быть может, когда-то давно, когда ночные приступы кашля длились меньше минуты и не заканчивались сгустками тёмно-алой крови, налипшими на подушку. Сигареты без фильтра – верная смерть, а он дорожил своим здоровьем. В его профессии здоровье – одна из главнейших вещей. Вторая после меткости.
     Но кто мог побывать в его квартире в течение тех полутора часов, которые он провёл бесцельно разъезжая по городу на машине, не останавливаясь на светофорах, и всей душой надеясь на то, что прохладный утренний ветер, дующий в окно, развеет остатки похмелья в его голове, а вместе с ними и жгучее чувство стыда за то, что накануне он опять не сдержался и приложился к бутылке? Кто мог иметь дубликат его ключа? Да никто! Что за чушь! Это исключено.
     Он глубоко затянулся и сел, откинувшись на спинку стула.
     Наваждение.
     Как такое могло случиться? Он с удовольствием рассмотрел бы все возможные варианты, но их просто не было.
     Джонатан повернулся и посмотрел на себя в зеркало.
     «Сейчас я увижу его отражение», – подумал он.
     Но увидел лишь себя. Бледного, ошарашенного, испуганного. Он с трудом удержался от навязчивой идеи показать своему двойнику язык.
     Ладно. Чёрт с ним. Он вернётся к этому позже. Его голова уже не выдерживала таких издевательств. Нужно отвлечься. Нужно заняться работой.
     Он грубо надорвал конверт.
     Ну и кто же там на этот раз? Кого в этот раз заказали эти пугливые бизнесмены и амбициозные политиканы? Он надеялся, что физиономия на фотографии окажется достаточно отвратительной для того, чтобы тут же проникнуться к ней ненавистью и, накручивая себя день за днём, засунуть пулю глубоко в мозги этого человека.
     О да, главный девиз бизнеса и политики: поторопись убрать, пока не убрали тебя. Как блохи. Прыгают через головы друг друга, пока не придёт он – человек – Дик Джонатан и не раздавит их выстрелом в эту самую голову.
     Итак, на этот раз билет с надписью «Смерть» вытянул…
     РИЧАРД ТОМАС ДЖОНАТАН 1959 г/р.
     СТАТУС: наёмный убийца. Холост (разведён).
     МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА: ул. Северная, д. № 74, кв. № 18.
     МЕСТО РАБОТЫ: неопределённое.
     ГОНОРАР: 5 тысяч.
     СРОК: 7 дней.
     И его, в полицейской форме, фотография.
     Ему стало очень страшно.
     Его прошиб холодный пот.
     Долгое  время  он  сидел,  уставившись  на свою  фотографию, не в силах пошевелиться. Потом кое-что начало проясняться.
     На ватных ногах он подошёл к стенному шкафу, открыл его и достал свой фотоальбом. Первая страница была пуста. Осталась надпись под фотографией: 1980г. Полицейская Академия. Штат Небраска.
     Так и есть.
     Какой-то дебил в его отсутствие взломал дверь, спёр его фотографию и закинул в почтовый ящик. Смешная шутка. Он ценил смешные шутки. Когда они не касались его. Этот придурок пошёл ещё дальше: в конверте, помимо фотографии лежало десять новёхоньких сотенных купюр аванса.
     - Я убью этого сукиного сына, - прохрипел Джонатан. – Я убью его!
     Однако паразитическое чувство страха и не думало его оставлять, занимая с каждой минутой всё больший объём в его сознании. Впервые его вычислили. Впервые напали на его след. Впервые кто-то осмелился бросить вызов «самому крутому стволу во всей Америке». И самому неуловимому. Он достал из бара непочатую бутылку виски и налил себе половину стакана.
     Голова болела невыносимо.
     К похмелью прибавились другие, доселе неведомые ему чувства. В его мозге медленно, но верно развивался зародыш мании преследования, заботливо  помещённым туда неизвестным  шутником–самоучкой.  Он  выпил  содержимое  стакана залпом и налил себе ещё.
     Как такое могло получиться?
     Как он мог нажить себе врагов? Ведь он делал всё чисто, никогда не оставлял ни малейшей зацепки.
     Полиция? Полиция не будет так шутить.
     А враги. Врагов у него не было.
     И не могло быть. Он не знал большинство своих заказчиков, а заказчики знали о нём лишь понаслышке. Он уже привык к этому. Конверт с фотографией жертвы, краткая информация о том, кого нужно убрать, срок, задаток. Уже почти двадцать лет. Да и какой смысл было делать это его заказчикам?
     Кто-то из близких его жертв? Но как?
     Ещё никогда ему не было так страшно.
     После третьего стакана его сморил сон. Он проснулся вечером того же дня, ещё более разбитый, и обнаружил на столе записку:
     «Привет, DJ! Спешу уведомить тебя о твоей скорой кончине. Достаточно уже крови на твоих руках. Пришёл твой черёд. Готовься.
     Я загляну к тебе попозже.
                Тот, о ком ты хотел забыть».
      Боже, как он это делает?
     И кто это, чёрт возьми!
     Рядом с запиской лежал пистолет, который Дик, перед тем, как уснуть, положил под подушку.
     Дрожащими руками Джонатан схватил пистолет со стола и проверил обойму.
     В обойме оставался один патрон.
     Дик соскочил с кровати и вновь тщательно обследовал свою квартиру. Чёрт, не было даже следов незнакомца в прихожей, если он действительно зашёл через дверь
     Дик внимательно перечитал записку. Вроде бы он видел этот почерк раньше. Давно. Но у кого, не мог вспомнить. «Тот, о ком ты хотел забыть». Так значит, он должен его помнить! Господи, ну кто бы это мог быть.
     Ещё виски. Да, так намного спокойнее.
     Внезапно ему в голову пришла блестящая идея. Он достал из шкафа портативную видеокамеру и аккуратно установил её под подоконником над радиатором батареи так, чтобы она обозревала всю комнату. Вставил кассету.
     Наполненный до краёв стакан.
     Адское пламя в желудке. Можно снова ложиться.
     Он выпил две таблетки снотворного, наудачу нажал кнопку «Rec» на камере и поставил посреди комнаты светильник.
     Он проснулся на рассвете и огласил квартиру безумным истошным криком:
     - Да что же это такое, мать твою!
     На столе были аккуратно разложены фотографии его молодости, а на обороте прежней записки был написан новый текст:
     «Пока есть время, посмотри на того, кем ты был раньше и сравни это с тем, во что ты превратился сейчас.
     Пока есть время…
     Но времени остаётся всё меньше.
     Скоро ты умрёшь.
                Тот, от кого ты бежишь».
     Очень знакомый почерк.
     Джонатан, злобно скрежеща зубами, скомкал записку и стал перебирать фотографии. На снимках были запечатлены события его ранней молодости: вот Дик играет с собакой – здоровой полицейской овчаркой по кличке Хантер; вот он с дипломом, полицейским значком и улыбкой до ушей; вот со своей бывшей женой в смокинге и галстуке-бабочке; вот он с гитарой в кругу друзей, бывших однокашников, а в зубах вонючий «Честерфильд». Были среди них и те фотографии, о существовании которых он давно уже забыл.
     И где только откопал их этот идиот!
     Джонатан изо всех сил ударил ногой по столу, отчего тот перевернулся,  рассыпая по полу фотографии, и дико взвыл от боли, пронзившей голень.
     - Сейчас, ублюдок, я узнаю, кто ты такой! – взревел он. Он подключил видеокамеру к телевизору, перемотал кассету и нажал на воспроизведение.
     Он увидел себя, мирно спящим на диване. Почти час ничего не происходило. Затем с отвисшей челюстью он наблюдал за тем, как встаёт с кровати, берёт со стола записку и, ухмыляясь, перечитывает. После этого Джонатан на экране телевизора перевернул записку, достал из висевшего на шкафу пиджака ручку и посмотрел в камеру. Подошёл и повернул объектив камеры так, чтобы она снимала стену. А дальше… Серая растрескавшаяся извёстка, и где-то на заднем плане звук открываемого шкафа и шелест фотографий.
     - Лунатик, - прошептал Джонатан, сидящий перед экраном.
     Он вновь прокрутил пленку, и лишний раз убедился в неправоте своих слов: глаза встающего с кровати были открыты, а выражение лица вполне осмысленным и целеустремлённым.
     Плюс ко всему на губах его играла лёгкая ухмылка.
     - Я сошёл с ума, - голосом выше, чем хотелось бы, произнёс Дик. – Я свихнулся.
     Он подобрал с пола одну фотографию и всмотрелся в неё: такой примерный полицейский в форме и с пистолетом наизготовку, так и рвётся вершить правосудие.
     О да, он был примерным полицейским.
     Вот только однажды члены одной очень крупной преступной группировки предложили ему за деньги убрать их спесивого главаря. За очень крупную сумму денег. Убийство было у него в крови, и он иногда едва удерживался от соблазна разрядить всю обойму в человека, который его раздражал, но в целом Дик Джонатан был порядочным и добро- душным.
     До тех пор, пока его не стали называть DJ.
     До тех пор, пока стайка воров в законе не подкараулила его по дороге домой и не предложила сделку. Заманчивую сделку. Он давно охотился за их главарём и давно хотел купить себе «Volkswagen».
     И он согласился.
     Потом он уволился по собственному желанию, поняв, что есть вещи гораздо прибыльнее, чем расследование мелких краж и бытовых драм.
     Он порвал фотографию пополам, сложил половинки и попытался порвать их, но руки его ослушались.
     - Какого…
     Какая-то неведомая сила заставила его подняться с пола, подойти к шкафу и взять из кармана пиджака ручку. Затем его вновь швырнуло на пол и руки схватили горсть фотографий. Выпучив глаза, он следил за тем, как левая рука перевернула один из снимков тыльной стороной, а правая начала писать:
     «Привет, DJ! Это я – Дик Джонатан. Помнишь меня? Помнишь дело по убийству мэра?»
     Да, он помнил. Это он раскрыл его. Когда он после этого заходил в участок, весь отдел аплодировал ему стоя.
     «А помнишь, как какой-то козёл подстрелил Хантера, и ты нёс его на руках к ветеринару?»
     Да, он помнил. Пуля распорола брюхо, и он засовывал кишки обратно в Хантера своими пальцами. И плакал.
     «А помнишь…»
     - Кто ты? – сдавленный шёпот.
     Рука взяла другую фотографию.
     «Я – твоё прошлое. Я – ты. Тот, который был раньше, тот, кого ты  хочешь  забыть и от  кого бежишь.  Я  вернулся.  И  я тебя ЗАКАЗАЛ!»
     Руки отбросили фотографии и потянулись к пистолету.
     - Нет!!! – взревел Дик.
     - Да, - сказал он другим, более спокойным голосом.
     - Не надо!
     - У тебя даже почерк изменился. Раньше был лучше.
     - Ты не смеешь! Пожалуйста! П-пожалуйста…
***
     - Я – мисс Пинкбери. Это я вызвала полицию. Вот здесь в восемнадцатой.
     - А вы уверены, что это был выстрел? Может, вы слышали хлопок от пробки шампанского? Или ещё что-нибудь?
     - Говорю же вам, выстрел и ничего другого. Да и кто пьёт шампанское по утрам?
     - Да, действительно. Алан, попробуй позвонить.
     - Я уже пробовал. Никто не открывает.
     - Что ж, придётся ломать.
     После трёх ударов дверь вылетела.
     - О, Боже! Мистер Флэшборн, идите скорей сюда!
     - Похоже, самоубийство… Стой, погоди, я, кажется, знаю этого парня! Точнее, знал. Это же Дик Джонатан – гроза всех банд восьмидесятых. Господи, да мы же с ним работали вместе! Такой был человек! Алан, накрой его чем-нибудь, пока эксперты не приехали. Да-а… И чего это он вдруг стреляться вздумал?
     - Наверное, выпил лишнего.
     - Эх, хороший был полицейский. Как-то главаря самой крупной группировки пришил. Совесть его что ли замучила.
     - Наверное, мистер Флэшборн.
     - Да, в нашей работе нельзя забывать о совести. Столько ответственности  на себя берём. Всегда  говорил  тебе, Алан, не стреляй в человека, если он не стреляет в тебя. Запомни, новичок.
     - Так точно, мистер Флэшборн.
март – май 2003г.