Бродяга

«БРОДЯГА»
 Я увидел его в сквере, лежащим прямо на асфальте, хотя неподалеку была никем не занятая садовая скамейка. Правда, щербатая, с полуразбитыми краями. И всё же на ней лучше было бы, чем на голом асфальте.
 На вид мужчине было под шестьдесят, хотя, возможно, он был и моложе. Но давно небритый подбородок, да и вообще всё лицо, поросшее густой и длинной щетиной, явно его старили.
 На нём была накинута, чуть прикрывая грудь, старая изношенная рубаха, а сквозь дырявые джинсы проглядывало голое тело.
 Всё это я мельком отметил, проходя мимо, но что-то давно забытое, отдалённое вспыхнуло в моей памяти и заставило замедлить шаги, а потом и вернуться.
 – Бродяга и пьяница, – услышал я сзади чей-то скрипучий голос. – Таких совсем не жалко.
 «А если бы это был твой муж или брат?» – почему-то со злостью подумал я, обернулся, но женщина свернула на боковую дорожку.
 Мужчина лежал в той же позе, похрапывал и чему-то во сне улыбался.Я внимательно пригляделся к нему и узнал. Кажется, в конце восемьдесят восьмого или весной восемьдесят девятого меня познакомили с Игорем Темниковым, директором богатого по тем временам кооператива «Грани». Официально он занимался антиквариатом. А чем ещё – мне было неизвестно, да я особо этим и не интересовался, так как моя сфера в тот период была – собственная газета. Впрочем, это громко сказано, поскольку выпускал я её тогда под патронажем Детского фонда. И с Темниковым мы познакомились именно на этой почве: у него было намерение использовать газету для своих рекламных целей.
 Крепкого телосложения и монгольскими, чуть раскосыми глазами – было ему тогда лет двадцать пять, а, может быть, чуть больше, – показался мне человеком, которому всё удаётся.
 У него была жёсткая ладонь, это я почувствовал, подавая ему руку. Глаза светло-карие с зеленоватым, и, как мне показалось, нагловатым блеском, источали что-то такое, что трудно выразить словами.
 Дело было летом в одном из черноморских поселков. Мы сидели в уютном кафе, которое находилось на взгорье, и пили холодное сухое вино местного производства.
 Разговор наш как-то особо не клеился. Темников с надменным видом поглядывал на меня, и взгляд его выражал, откуда, мол, берутся такие люди, как я, которые не используют благоприятный момент для решения собственных проблем.
– Вот я, – горделиво поглядывая на меня, рассказывал он, – сумел так подсуетиться, что теперь имею две забугорных машины. Две дачи. Одна в этих местах, – он кивнул куда-то в сторону, – другая под Краснодаром. И дружбаны, что надо, – последнюю фразу произнёс с особым пафосом. – Они всё могут, – добавил он и с удовольствием глотнул из бокала. – А что у тебя? Хилая газетёнка?..
 Я не стал с ним спорить и в чём-то переубеждать. Мне, в принципе, было всё равно, что он болтал. Тем более, свою рекламу в моей, как он выразился, хилой газетенке, уже оплатил. Я любовался морем, которое плескалось внизу, и с удовольствием пил сухое холодное вино.Правда, чтобы ему досадить, заметил тогда, что мало ли что в жизни может вдруг случиться. Как говорится, не зарекайся, от сумы и от тюрьмы…
 «Как в воду глядел», – удивился я сейчас своему предвидению. Меня-то самого с тех пор жизнь покидала, когда пришли к власти эти румяные комсомолята. Не те, что строили заводы и фабрики, осваивали тайгу, бродили в геологических партиях. А совсем иные, кому сначала дали возможность понюхать «запад», насладиться его возможностями. А потом они вкупе с бывшими лаборантами, фарцовщиками, «цеховиками» (так называли тех, кто производил из сэкономленного, а чаще украденного сырья, товар налево), начали делить государственный пирог.
 А я оставался тем, кем был всегда. Разумеется, были и у меня черные дни, но, слава богу, выкарабкался. А Темников выходит…
 «Что же с ним случилось?», – размышлял я, стоя над ним и разглядывая его в упор.
 Вдруг он открыл глаза и окинул меня настороженным взглядом. То, что он меня узнал, я не сомневался.
– Ладно, вставай, – сказал я ему с непривычной для себя грубостью. – Если, конечно, хочешь выпить.
 Он оживился, глянул на меня вопросительно, и стал подниматься.
– А куда мы пойдём? – спросил он, и я почувствовал, что в нём борются два желания: послать меня куда подальше или пойти со мной. Последнее, видно, всё же взяло верх.
– Ко мне, куда ж ещё. Накормлю тебя, переоденешься, а дальше…
 Что дальше, я не стал уточнять, потому что не знал, зачем я вообще тащу его к себе.
– Ну, а выпить дашь? – спросил он, нагловато, окончательно поднявшись.
Мне показалось, что, несмотря на свой нищенский вид, он был так же, как и в те далёкие времена, амбициозен.
– Сухого вина. Ты ж его когда-то любил…
 Глаза его потухли, но, тем не менее, он двинулся за мной, чуть отставая, чтобы, как я понял, не компрометировать меня свои видом.
 Я жил неподалёку в частном домишке, что остался мне в наследство от мамы, поэтому минут через десять мы были на месте.
– Ну, рассказывай, – потребовал я от него после того, как он скинул свои лохмотья, принял душ и переоделся. – Что тебя так тряхнуло?
 Он нахмурился. Раскосые его глаза стали еще уже:
– Дурак был, вот и тряхнуло, – криво усмехнулся он. – Но ничего, все ещё впереди, – и я узнал в нём того самонадеянного кооператора, правда, теперь переодетого в мои брюки и рубашку, и ничего не имевшего за душой кроме, разве, огромного шрама на лице, пересекавшего его правую щёку. – Дурак был, – повторил он снова, и несмело попросил, – есть выпить чего-нибудь покрепче?
 Я понимающе кивнул и выставил на стол бутылку водки.
– А где ж твои машины, дачи? Пропил, что ли?
– Если бы пропил, было бы не так обидно, – сказал с досадой Темников. – Отобрали. Всё подчистую. И мою трёхкомнатную квартиру. Всё-всё…
– А жену? Её тоже? – съехидничал я.
– Она просто оказалась стервой. Не хочу о ней вспоминать. Ты лучше налей. Не томи.
– А, может, всё же из-за этой вот, – я кивнул на разлитую в рюмки жидкость, – всё потерял?
 Темников не обиделся, промолчал. Он выпил, и вопросительно глянул на выставленные закуски.
-Ты ешь, ешь, – подбодрил я его, разливая водку.
 По правде говоря, то, что я услышал от моего старого знакомого, не слишком меня удивило. Таких историй о поломанных судьбах множество. Я писал о бомжихе из Киева, невольном убийце из горного села. И вот теперь Темников. Он был из другой породы, нежели те. Из породы самоуверенных и нахрапистых молодых, которые ни перед чем не остановятся, никого не пожалеют. Но, выходит, и их судьба выбивает из седла. И кто знает, привёл бы он меня к себе, окажись я на его месте…
– Ну, ладно, отобрали у тебя всё, – задал я ему каверзный вопрос. – Пошёл бы на работу. Тем же дворником. Глядишь, и какую-нибудь конуру дали. А ты…
– Э-хэ-хэ, – усмехнулся Игорь. – Не советские нынче времена. А на работу? У меня и паспорта-то нет. Отобрали.
– А дружбаны твои? Помнится, ты говорил, какие они крутые. Разве не помогут?
– Да они ж и отобрали. Вместе с.., – он оглянулся по сторонам, словно боялся, что кто-то его услышит. И замолчал.
– Ну, ладно. Вот сейчас ты обут, одет. Всё тебе, слава богу, оказалось впору. Может, в милицию отправишься, чтобы паспорт выправить.
 Я вдруг почувствовал, как он весь напрягся. Налил ему ещё стопку. Мы снова выпили. Больше я ему советов не давал, видя его реакцию.
 На прощанье Темников мне с горечью сказал:
– Спасибо тебе. Только жизнь моя вся пошла наперекосяк. И выбраться с обочины на дорогу… Иногда хорохорюсь, но понимаю, что изменить уже ничего нельзя… – Он мотнул головой. – Таких, как я, знаешь, теперь сколько? Пол России, – и он ушел, чуть покачиваясь, или оттого, что давно толком не ел. Или отчего-то ещё. Больше мы с ним никогда не виделись…
 А недавно я был свидетелем, как возле городской больницы скончался какой-то бродяга. Долго не было милицейской машины. Прохожие обходили его стороной, брезгливо отворачивались. А я боялся на него взглянуть: вдруг это был Игорь Темников?..
БОМЖИХА
Первый раз я её увидел в городском сквере. На вид ей было под шестьдесят. В грязной излохмаченной одежде, она, примостившись на краю скамейки, жадно жевала кусок хлеба. И так аппетитно хрустела этим чёрствым кусочком, что казалось, ест самое вкусное в мире пирожное.
Я торопился и прошёл мимо. А она как-то странно глянула на меня, словно что-то хотела сказать, или спросить. А, может быть, показалось?..
Ещё я подумал тогда, что эта пожилая женщина, видно, пьёт. Потому и оказалась на садовой скамейке. Но спустя несколько месяцев снова её встретил. На этот раз она, как заправский музыкант, водила смычком по струнам скрипки, и грустная мелодия лилась, словно из её души, не оставляя равнодушными прохожих. Они бросали в коробку возле её ног мелкие монеты. Кому сколько не жалко. Иные останавливались, молча, слушали, другие шли, замедляя шаг, оглядывались…
На этот раз она была в чистой блузке и старенькой, но хорошо выстиранной юбчонке. Я тоже бросил в коробку рубль или два и пошёл было мимо. Но потом вдруг остановился. Мне захотелось узнать, кто она, эта женщина. Что с ней«БРОДЯГА»
Я увидел его в сквере, лежащим прямо на асфальте, хотя неподалеку была никем не занятая садовая скамейка. Правда, щербатая, с полуразбитыми краями. И всё же на ней лучше было бы, чем на голом асфальте.
На вид мужчине было под шестьдесят, хотя, возможно, он был и моложе. Но давно небритый подбородок, да и вообще всё лицо, поросшее густой и длинной щетиной, явно его старили.
На нём была накинута, чуть прикрывая грудь, старая изношенная рубаха, а сквозь дырявые джинсы проглядывало голое тело.
Всё это я мельком отметил, проходя мимо, но что-то давно забытое, отдалённое вспыхнуло в моей памяти и заставило замедлить шаги, а потом и вернуться.
– Бродяга и пьяница, – услышал я сзади чей-то скрипучий голос. – Таких совсем не жалко.
«А если бы это был твой муж или брат?» – почему-то со злостью подумал я, обернулся, но женщина свернула на боковую дорожку.
Мужчина лежал в той же позе, похрапывал и чему-то во сне улыбался. Я внимательно пригляделся к нему и узнал. Кажется, в конце восемьдесят восьмого или весной восемьдесят девятого меня познакомили с Игорем Темниковым, директором богатого по тем временам кооператива «Грани». Официально он занимался антиквариатом. А чем ещё – мне было неизвестно, да я особо этим и не интересовался, так как моя сфера в тот период была – собственная газета. Впрочем, это громко сказано, поскольку выпускал я её тогда под патронажем Детского фонда. И с Темниковым мы познакомились именно на этой почве: у него было намерение использовать газету для своих рекламных целей.
Крепкого телосложения и монгольскими, чуть раскосыми глазами – было ему тогда лет двадцать пять, а, может быть, чуть больше, – показался мне человеком, которому всё удаётся.
У него была жёсткая ладонь, это я почувствовал, подавая ему руку. Глаза светло-карие с зеленоватым, и, как мне показалось, нагловатым блеском, источали что-то такое, что трудно выразить словами.
Дело было летом в одном из черноморских поселков. Мы сидели в уютном кафе, которое находилось на взгорье, и пили холодное сухое вино местного производства.
Разговор наш как-то особо не клеился. Темников с надменным видом поглядывал на меня, и взгляд его выражал, откуда, мол, берутся такие люди, как я, которые не используют благоприятный момент для решения собственных проблем.
– Вот я, – горделиво поглядывая на меня, рассказывал он, – сумел так подсуетиться, что теперь имею две забугорных машины. Две дачи. Одна в этих местах, – он кивнул куда-то в сторону, – другая под Краснодаром. И дружбаны, что надо, – последнюю фразу произнёс с особым пафосом. – Они всё могут, – добавил он и с удовольствием глотнул из бокала. – А что у тебя? Хилая газетёнка?..
Я не стал с ним спорить и в чём-то переубеждать. Мне, в принципе, было всё равно, что он болтал. Тем более, свою рекламу в моей, как он выразился, хилой газетенке, уже оплатил. Я любовался морем, которое плескалось внизу, и с удовольствием пил сухое холодное вино.
Правда, чтобы ему досадить, заметил тогда, что мало ли что в жизни может вдруг случиться. Как говорится, не зарекайся, от сумы и от тюрьмы…
«Как в воду глядел», – удивился я сейчас своему предвидению. Меня-то самого с тех пор жизнь покидала, когда пришли к власти эти румяные комсомолята. Не те, что строили заводы и фабрики, осваивали тайгу, бродили в геологических партиях. А совсем иные, кому сначала дали возможность понюхать «запад», насладиться его возможностями. А потом они вкупе с бывшими лаборантами, фарцовщиками, «цеховиками» (так называли тех, кто производил из сэкономленного, а чаще украденного сырья, товар налево), начали делить государственный пирог.
А я оставался тем, кем был всегда. Разумеется, были и у меня черные дни, но, слава богу, выкарабкался. А Темников выходит…
36 37
«Что же с ним случилось?», – размышлял я, стоя над ним и разглядывая его в упор.
Вдруг он открыл глаза и окинул меня настороженным взглядом. То, что он меня узнал, я не сомневался.
– Ладно, вставай, – сказал я ему с непривычной для себя грубостью. – Если, конечно, хочешь выпить.
Он оживился, глянул на меня вопросительно, и стал подниматься.
– А куда мы пойдём? – спросил он, и я почувствовал, что в нём борются два желания: послать меня куда подальше или пойти со мной. Последнее, видно, всё же взяло верх.
– Ко мне, куда ж ещё. Накормлю тебя, переоденешься, а дальше…
Что дальше, я не стал уточнять, потому что не знал, зачем я вообще тащу его к себе.
– Ну, а выпить дашь? – спросил он, нагловато, окончательно поднявшись.
Мне показалось, что, несмотря на свой нищенский вид, он был так же, как и в те далёкие времена, амбициозен.
– Сухого вина. Ты ж его когда-то любил…
Глаза его потухли, но, тем не менее, он двинулся за мной, чуть отставая, чтобы, как я понял, не компрометировать меня свои видом.
Я жил неподалёку в частном домишке, что остался мне в наследство от мамы, поэтому минут через десять мы были на месте.
– Ну, рассказывай, – потребовал я от него после того, как он скинул свои лохмотья, принял душ и переоделся. – Что тебя так тряхнуло?
Он нахмурился. Раскосые его глаза стали еще уже:
– Дурак был, вот и тряхнуло, – криво усмехнулся он. – Но ничего, все ещё впереди, – и я узнал в нём того самонадеянного кооператора, правда, теперь переодетого в мои брюки и рубашку, и ничего не имевшего за душой кроме, разве, огромного шрама на лице, пересекавшего его правую щёку. – Дурак был, – повторил он снова, и несмело попросил, – есть выпить чего-нибудь покрепче?
Я понимающе кивнул и выставил на стол бутылку водки.
– А где ж твои машины, дачи? Пропил, что ли?
– Если бы пропил, было бы не так обидно, – сказал с досадой Темников. – Отобрали. Всё подчистую. И мою трёхкомнатную квартиру. Всё-всё…
– А жену? Её тоже? – съехидничал я.
– Она просто оказалась стервой. Не хочу о ней вспоминать. Ты лучше налей. Не томи.
– А, может, всё же из-за этой вот, – я кивнул на разлитую в рюмки жидкость, – всё потерял?
Темников не обиделся, промолчал. Он выпил, и вопросительно глянул на выставленные закуски.
-Ты ешь, ешь, – подбодрил я его, разливая водку.
По правде говоря, то, что я услышал от моего старого знакомого, не слишком меня удивило. Таких историй о поломанных судьбах множество. Я писал о бомжихе из Киева, невольном убийце из горного села. И вот теперь Темников. Он был из другой породы, нежели те. Из породы самоуверенных и нахрапистых молодых, которые ни перед чем не остановятся, никого не пожалеют. Но, выходит, и их судьба выбивает из седла. И кто знает, привёл бы он меня к себе, окажись я на его месте…
– Ну, ладно, отобрали у тебя всё, – задал я ему каверзный вопрос. – Пошёл бы на работу. Тем же дворником. Глядишь, и какую-нибудь конуру дали. А ты…
– Э-хэ-хэ, – усмехнулся Игорь. – Не советские нынче времена. А на работу? У меня и паспорта-то нет. Отобрали.
– А дружбаны твои? Помнится, ты говорил, какие они крутые. Разве не помогут?
– Да они ж и отобрали. Вместе с.., – он оглянулся по сторонам, словно боялся, что кто-то его услышит. И замолчал.
– Ну, ладно. Вот сейчас ты обут, одет. Всё тебе, слава богу, оказалось впору. Может, в милицию отправишься, чтобы паспорт выправить.
Я вдруг почувствовал, как он весь напрягся. Налил ему ещё стопку. Мы снова выпили. Больше я ему советов не давал, видя его реакцию.
38 39
На прощанье Темников мне с горечью сказал:
– Спасибо тебе. Только жизнь моя вся пошла наперекосяк. И выбраться с обочины на дорогу… Иногда хорохорюсь, но понимаю, что изменить уже ничего нельзя… – Он мотнул головой. – Таких, как я, знаешь, теперь сколько? Пол России, – и он ушел, чуть покачиваясь, или оттого, что давно толком не ел. Или отчего-то ещё. Больше мы с ним никогда не виделись…
А недавно я был свидетелем, как возле городской больницы скончался какой-то бродяга. Долго не было милицейской машины. Прохожие обходили его стороной, брезгливо отворачивались. А я боялся на него взглянуть: вдруг это был Игорь Темников?