В Карпатах

               
В ПАМЯТЬ О ДРУГЕ СЕРЁГЕ ЖАРОВЕ.

Это было в годы моей молодости, когда я с рюкзаком за плечами, прошёл по Карпатам в составе молодёжной туристической группы, состоявшей в основном из молодых девушек, приехавших из Москвы, Екатеринбурга, и других городов России. Ещё была мать с дочкой из Крыма, два молодожёна из Питера, два друга из Орла, один парень из Белоруссии  и я с Серёгой. Вместе с проводником нас было 25 человек.

Наш путь по Карпатским Полонинам начинался с  курортного местечка  Яремча, в недалёком прошлом местом отдыха важных персон из Австро-Венгрии.
Там нас поселили в красивейшие двухэтажные коттеджи с остроконечными крышами старинной постройки, где мы засыпали под шум падающей воды, расположенного в некотором отдалении, внушительного, но аккуратного водопада  в верхнем течении реки Прут.

В Яремче нам дали короткий (для акклиматизации) отдых, который мы все использовали по-разному: мужчины, большей частью, направились в ближайшие кафешки дегустировать местные горячительные напитки; женщины отправились по магазинам и местный сельскохозяйственный рынок.

Первым делом, все мы купили разные карты-схемы с маршрутами туристических походов   по Карпатам в ближайших газетных киосках.
Из нашей группы, зачастили в местные бары-кафе двое орловских и мы с Серёгой, а, вернее, просто продолжали, едва сойдя с поезда (в котором у нас вино лилось рекой), потреблять спиртное, но уже местного разлива и уже потом в таком «приподнятом» настроении шли обозревать местные достопримечательности.

Особенно был эффектен водопад на р. Прут. Неподалёку от него находился изящный ажурный мост, облокотившись на перила которого, отдыхающие в Яремче,  любовались всей громадой водопада.
Шум падающей воды был таким, что на мосту не было слышно рядом стоящего человека (надо было говорить прямо в ухо собеседнику), он хорошо был слышен в туристическом лагере и проникал даже через плотно закрытые окна наших комнат.    

Всё короткое время, которое мы находились в туристическом лагере «Яремча», каждый день приходили группы туристов, возвращаясь из своих многодневных походов, разнящихся друг от друга, и своей продолжительностью, и сложностью маршрутов.
На наших глазах происходили торжественные встречи весёлых, молодых ребят и девчат, успевших сдружиться между собой и загореть за время своего пребывания на Гуцульских Полонинах.
Вновь прибывшие на турбазу, с любопытством и некоторой долей зависти, смотрели на вернувшихся с туристического маршрута, как на людей уже приобщившихся к редким красотам Карпатских гор, понимая в то же время, что вскорости и они станут  такими же. 

За день до отправки нашей группы в горы, я, благоразумно, перестал потреблять продукцию местного алкогольного завода, посоветовал сделать тоже и Серёге, но он вместе с орловскими друзьями продолжал её смаковать, но вкусы у них были разными – Серёга уважал вино, орловские предпочитали только «беленькую».

Орловские ребята были старинные друзья, один из них работал в сфере обслуживания города Орла был небольшого роста и весьма щуплым, другой был крупным, под 100 кг, и работал мотористом на плавсредстве в Белом море по договору уже продолжительное время.
Когда он приехал в отпуск на родину в Орёл, то оба друга решили его провести в туристическом походе, путёвки им достались от их профкомов – бесплатные, ну они и поехали, для поправки здоровья.   

И вот наступило долгожданное утро: на скамейки, вдоль центральной спортивной площадки, принесли большие рюкзаки, картонные ящики с продуктами и всяческими консервами, которые тут же стали распределять поровну между всеми.

Но, по давнишней туристической традиции, часть продуктов, из рюкзаков женского пола, галантно, перекочевала в рюкзаки мужчин – что было аккуратно исполнено назначенным к нам в группу проводником.
 
В нашем случае, из 25 человек нашей группы, мужчин было шестеро (включая местного проводника), так, что прибавка в мужские рюкзаки была весьма весомой.
Когда мы с Серёгой, завязали свои тугие рюкзаки, и с трудом одев их, сели на скамейки (без спинок), то неожиданно, под их весом, опрокинулись назад и упали на траву, задрав верх ноги, чем рассмешили, прибывших вместе с нами москвичек, которые, как впоследствии оказалось, были опытными туристками и ходили не раз по другим маршрутам нашей страны.

Кое-как поднявшись и сделав несколько шагов с туго набитым продуктами рюкзаком, я сразу осознал, в какую «авантюру» меня втравил мой друг Серёга, а взглянув на него, увидел, что он тоже это понял.
тот тяжеленный рюкзак, под которым подгибаются ноги,  придётся таскать на себе  по горам ещё много дней.
Когда всё было готово к предстоящему походу, турбазовский  фотограф сфотографировал всю нашу группу на фоне старинного особняка-гостиницы, в которой когда-то отдыхали важные персоны Австро-Венгерской империи.  Часть из нас уселась на длинные скамейки спортплощадки, другие улеглись впереди них, остальные стали позади сидящих. 

Потом нас выстроили по краю спортивной площадки и наш проводник отрапортовал главе туристического лагеря «Яремча» о полной готовности его группы к походу на Полонины, в ответ получил такое же ритуальное разрешительное напутствие. После чего мы хором попрощались с турлагерем и провожающими нас,  вновь прибывшими и, повернувшись,  гуськом пошли вслед за проводником по тропе в горы.
Начал накрапывать дождь, на вершины гор опустился  туман. Дождь постепенно усиливался, по горной тропе вниз устремились ручьи. Никогда прежде мне не приходилось носить такой тяжёлый рюкзак, под проливным дождём, по всё время убегающей круто вверх горной тропе.

Через некоторое время, у меня бешено заколотилось сердце, пот с меня лился ручьём, который, тут же смывался спасительными струями прохладного дождя, и остужавшими, в распахнутой рубашке разгорячённое тело.
Непривычные к переноске такой тяжести ноги предательски дрожали, еле держа нагруженное рюкзаком, пропитанное алкоголем тело.

Постепенно я оказался в середине группы, орловские друзья «сползли» ещё ниже, мой же Серёга плёлся в самом её конце и, вроде бы шутя, время от времени, перебивая шум дождя, кричал: пристрелите меня! – на что я ему в ответ, так же шутейно, веселя группу, кричал: не дождёшься – пули жалко!   

Не знаю, как бы мы дошли бы с Серёгой до первого горного перевала, не будь прохладного дождя, охлаждавшего наши разгорячённые тела в распахнутых почти до пояса туристических куртках.
На перевале, глядя на, как мы уже поняли, опытных туристок, пришедших к перевалу первыми, мы отдыхали стоя, не снимая с себя рюкзаков, прислоняясь к росшим на перевале стволам деревьев.

Здесь мы с Серёгой интуитивно поняли, что первый экзамен на настоящего туриста был, с превеликим  напряжением всех сил был нами сдан самим себе – почти все алкогольные московские шлаки, обильно добавленные в поезде и при приезде на турбазу, вышли из нас и были вымыты горным гуцульским «лечебным» дождём.

А ехали мы с Серёгой в августе в поезде Москва – Львов очень весело, вместе с нами в купе ехали две молодые девушки, которым мой друг гениально читал стихи Пастернака «Август», больше известный любителям поэзии Б.Пастернака под названием «Преображение».
Обычно Серёга декламировал эти стихи лишь достигнув определённой стадии опьянения – тут он волшебно преображался, взгляд его слегка затуманивался и  он, как священнодействовал, произнося торжественно слова «Преображение», чем сразу завораживал своих потенциальных слушателей, а тут напротив сидели две молоденькие девушки, которые сразу затихали, вперив в него заворожённые глаза.

Словно опять слышу бархатный голос Серёжи Жарова:

«Как обещало, не обманывая,
Проникло солнце утром рано,
Косою полосой шафрановою,
От занавеси до дивана.
Оно покрыло жаркой охрою
Соседний лес, дома посёлка,
Мою постель, подушку мокрую,
И край стены за книжной полкою.
Я вспомнил, по какому поводу,
Слегка увлажнена подушка.
Мне снилось, что ко мне на проводы,
Шли по лесу вы друг за дружкою.
Вы шли толпою, врозь и парами,
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня,
Шестое августа по старому,
Преображение Господне.
Обыкновенно свет без пламени,
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная, как знаменье,
К себе приковывает взоры.
И вы прошли сквозь мелкий, нищенский,
Нагой, трепещущий ольшаник,
В имбирно-красный лес кладбищенский,
Горевший, как печатный пряник.
С притихшими его вершинами,
Соседствовало небо важно, и голосами петушиными,
Перекликалась даль протяжно.
В лесу казённой землемершею,
Стояла смерть среди погоста,
Смотря в лицо моё умершее,
Чтоб вырыть яму мне по росту.
Был всеми ощутим физически,
Спокойный голос чей-то рядом.
То прежний голос мой провидческий,
Звучал, не тронутый распадом:
«Прощай, лазурь Преображенская,
И золото второго Спаса,
Смягчи последней лаской женскою.
Мне горечь рокового часа.
Прощайте, годы безвременщины,
Простимся, бездне унижений,
Бросающая вызов женщина!
Я – поле твоего сражения.
Прощай, размах крыла расправленный,
Полёта вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство».

Что интересно, когда я ему рассказал потом в Яремче, как он читал эти стихи в купе поезда, то он признался, что не помнит этого.
Зато помнил, как он красочно рассказывал симпатичным попутчицам свою армейскую любовную историю, тогда в него стрелял его непосредственный командир, приревновав к нему свою жену.

Когда Сергей лежал в своей постели он прострелил его подушку у самой его головы. Рассказывать был он большой мастер, и когда он стал описывать, как поздно ночью распахнулась дверь его комнаты, и к нему ворвался его командир  с карабином, девчушки замерли от ужаса, прижав к личикам свои кулачки.

Как я считаю по сию пору, в его рассказе была большая доля истины – обольстителем был он отменным.
Когда он брал за ручку даму сердца и, неотрывно смотря на неё своими большими, чуть влажными и выпуклыми глазами, начинал эту ручку ласкового гладить,   то объект его почитания начинал потихоньку таять, и как загипнотизированный, терять контроль над собой, пока не оказывался в полной Серёгиной власти.

К тому же, его симпатичные черты лица обрамляли пышные каштановые волосы.
Теперь надо пояснить, какой чёрт понёс моего друга (а заодно и меня) в сей  туристический поход.
Сергей, отметив своё тридцатилетие, в кругу близких друзей и ласковых подруг, вдруг понял, что ему пора жениться, но на своих изменчивых, но ласковых подружках  ему не хотелось.

И вот он надумал искать себе жену в Украинских просторах, где когда-то служил офицером (после окончания высшего учебного заведения), среди женского туристического коллектива.

Одному ехать в поисках будущей жены было не сподручно, и он вспомнил, что у его старшего женатого друга Виктора был неженатый приятель Александр (то есть я), которому он и предложил составить ему кампанию.

А так как я не особенно был настроен на такое проведение своего отпуска, то Сергей поступил остроумно, хотя и весьма рискованно. Он купил сразу две туристические путёвки (в туристической конторе на Старой Басманной улице) и сообщил мне, что нам пора искать жён в туристическом походе и лучше это делать вдвоём.

Помнится, на моей работе тогда, отпуская в очередной отпуск, ненадолго задержала мне выплату отпускных денег, о чём я сообщил Серёге, на что тот махнул рукой, деньги за путёвку отдашь потом, этим самым, как бы решив за меня, как мне проводить отпускные дни. Оставив доверенность на получение отпускных денег своим родным и, взяв в долг небольшую сумму, я собрал простенький багаж и присоединился к Серёге.

Нас провожал наш общий друг Виктор Валентинович Ведерников ВэВэ, как мы его приятельски называли. Купили пару бутылок Акстафы в сороковом гастрономе на Лубянке (где был всегда отличный выбор марочных вин) и мило распили их у тайной подруги ВэВэ, которая жила в старинном доме на Трубной площади.

С собой в дорогу мы взяли тоже несколько бутылок этого вина, чтобы не скучно было ехать вперёд на встречу неизвестным Серёгиным невестам.

Вернёмся к нам с Серёгой, стоящими с мутными глазами, гудящими головами, колотящимися сердцами, подгибающимися от слабости ногами на первом нашем перевале.
Самый крупный орловский, чувствовал себя не лучшим образом, чего нельзя было сказать про  его худенького приятеля.
Тот спокойно достал из своего рюкзака бутылку (без этикетки) с прозрачной жидкостью, и, отхлебнув немного из неё, предложил сделать то же самое своему «корешу», тот, машинально, тоже хотел сделать глоток (думая, что тот ему предлагает воду), но внезапно поперхнулся и, выплюнув изо рта, выпучил глаза на своего приятеля и тихо сказал: ты что с ума сошёл?

Я стоял поблизости и учуял носом запах водки, хорошо, что нашего проводника не было по близости, а то не известно, чем бы закончилась эта ситуация. Но щупленький орловец, невозмутимо сделав ещё пару глотков из безымянной бутылки, бережно отправил её обратно в рюкзак.
При этом,  не один мускул не дрогнул на его моложавом лице, было ему (как и его приятелю) не менее 30-ти лет, проделал он это абсолютно ничем не закусывая, так, что со стороны казалось, что он просто сделал несколько глотков воды -
откровенно говоря, я про себя,  даже восхитился такому его самообладанию. Серёга этого не видел, а то, не дай бог, и он бы захотел бы приобщиться к этому тайному энергетическому напитку.

Отдохнув на перевале, кто как мог, но почти все,   не снимая с себя рюкзаков  стоя, прислонившись к стволам растущим там деревьям.
Путь вниз с перевала был несравненно легче и через некоторое время, мы очутились на первом привале, где мы, наконец, скинув свои рюкзаки с плеч, и ощутили несравненное блаженство в своих плечах, затёкших от долгой переноски набитых до упора рюкзаков.   

Привал представлял собой длинный сарай с двумя рядами коек и крепкий продолговатый деревянный  стол, с, такими же крепкими скамейками по обе его стороны. Неподалёку от стола находилась печка с уже приготовленными заранее дровами предыдущей группой.
Так что, осталось только, быстро растопив печку, готовить первое и второе блюда из принесённых с собой продуктов, чем и занялись тот час же наши девушки.

Мужской части группы наш проводник, сразу же скомандовал, раздав им топоры и пилы, идти в рядом  расположенный лес за дровами. 
Проводник сказал, что брать только сухостой и различный хворост (который поручили собирать девушкам).

Туристических групп тут проходило множество, поэтому сухие деревья (и разный хворост), нам пришлось искать в порядочном удалении от нашего «бивуака», а, спилив их, нести по заросшему мелколесьем живому лесу, на своих, порядком натруженных  за день плечах, что было наиболее трудным делом.

Принеся их к привалу, распилив и расколов на чурки, мы аккуратно их сложили неподалёку от печки для следующей за нами группы. К этому моменту, женская половина группы уже приготовила полные кастрюли с походным  супом, а также, гречневой кашей с тушёнкой и, дополнительно,  сковородки с жареной картошкой.

Первая ночь пролетела мгновенно, и спали мы необычайно крепко в одном помещении, слева от входа девушки, справа ребята.
Ранним утром, умывшись и позавтракав, тут же, не мешкая, вслед за проводником, двинулись в путь, опять вверх по тропе к очередному перевалу, по пути заповедным «Полонинам». 

Вскоре наша группа, после второго перехода очередного перевала вышла на широкую долину, обрамлённую по горизонту не высокими (по сравнении с кавказскими) горами, здесь мы поняли, что перед нами легендарные «Полонины», ради которых все эти туристические маршруты тут благополучно существуют.

Это была неповторимая, и, чем-то, девственная красота травяного покрова лугов с высоким травостоем, принадлежащих, даже в советские времена, отдельным гуцульским хуторам.  Все мы были поражены небывалым разнотравьем лугов, через которые пролегала, уже всё чаще, наша туристическая тропа.

За всю свою жизнь, я ни разу не видел, чтобы трава на этих лугах росла абсолютно не помятой, как бы индивидуально (травинка отдельно от травинки), но и цвела своими сортами местных цветов.

Тропа туристов была настолько узкой, что не было ни какой возможности, хотя бы оступится ногой в сторону от неё.  Сорвать несколько цветочков на этих лугах категорически запрещалось. Наш проводник рассказал, что однажды, когда в ближайшей попутной столовой в розетке для салфеток увидели маленький букетик, то там произошёл скандал.
Теперь мы с Серёгой уже бодро шагали в общем строе (не надо забывать, что наши рюкзаки, с каждым днём становились всё легче и легче).
Как-то, уже в середине нашего туристического маршрута,  проходившего по долине горной реки,
где нам приходилось, то и  дело переходить с одного берега на другой, перепрыгивая с камня на камень, а в конце дневного пути и вовсе идти по колено в воде, то к очередному приюту все мы пришли изрядно мокрыми.

В целях борьбы с простудой наш проводник предложил мне и Серёге, «смотаться»  в ближайший гуцульский посёлок, расположенный за горой в соседней долине за «лекарством» местного разлива самогонкой.

Почему он предложил это нам, а не орловским ребятам, кажется, объяснялось просто. Он не стал им говорить о своём предложении, вероятно догадываясь, что этот вопрос их не волнует с самого начала пути.    Не мешкая, и ещё мокрые,  быстро скинув свои рюкзаки и ощутив необычайный прилив сил, мы, почти бегом, помчались через гору за «огненной водой».

Пока женская часть группы приступила к приготовлению ужина, мы, вслед за проводником уже входили в крайний двор гуцульского хутора, как я потом понял, не в первый раз.
Нам навстречу вышел старик, и после короткого приветствия с нашей стороны, не спеша, отправился в огород, в конце которого, открыл незаметную крышку находящегося там погреба и, исчез в нём.

Через некоторое время он появился перед нами с трёхлитровой банкой жидкости. Проводник тут же передал старику деньги, взятые у нас заранее, и мы тут же помчались обратно в нашу временную стоянку.
Банку, естественно, нёс в своих руках наш проводник, который решил этим напитком немного полечить промокших своих подопечных туристов.

Когда мы спустились с горы в наш лагерь,  ужин уже был почти готов и все сидели за длинным столом, ожидая нашего прибытия с антипростудным напитком местного гуцульского разлива.
Желающим полечиться дамам было налито по 50 грамм, так, что мужчинам досталось не менее двух литров крепкого напитка, которым досталось примерно по стакану согревающего напитка (а некоторым немного больше).

Серёга, захмелев, захотел  ещё выпить, но я, понимая, что это не желательно ни ему, ни всей нашей группе, хотя, к концу ужина за столом уже оставалось совсем немного людей, а банка с самогоном, стояла  на краю стола так заманчиво. 

Старший группы, выпив немного перед плотным ужином, доверил мне эту заветную ёмкость, а сам отправился отдыхать к себе, в свою отдельную миниатюрную комнатку.
Орловские ребята тоже отправились спать, а неугомонный Серёга, упрямо требовал от меня налить ему ещё.
На столе, освещённой одной единственной лампой на столбе, ещё оставалась еда, так что  с закуской проблемы не было, но завтра надо было  снова рано вставать и идти покорять очередной перевал, и лишнее количество спиртного  было бы не желательно для моего друга Серёги.
Конечно, я бы мог убрать банку со стола, но куда?

Стол был единственно ровным освещённым местом, на котором могла стоять какая либо посуда, вокруг стола была тёмная, бугристая, неровная местность, на которую нельзя было поставить налитую ёмкость, без риска её опрокидывания.

Тут мой взгляд машинально упал на пустой полупрозрачный целлофановый пакет, лежащий на скамейке рядом со столом, и я, в целях уменьшения интенсивности выдыхания самогонки  из банки, взял и  надел полиэтиленовый пакет сверху на банку. 
На столе, тот час же, вместо трёхлитровой банки, появился круглый, вертикально стоящий целлофановый пакет.

Тут произошло маленькое чудо – банка с вожделённым напитком исчезла из поля зрения моего Серёги.
Его пьяные глаза уже не находили знакомый силуэт банки, а догадаться, что она никуда не исчезала со стола, а осталась стоять на прежнем месте, но уже под спасительным целлофановым пакетом.
Он стал ко мне приставать, куда я убрал желаемую банку, но я честно отвечал ему, что никуда её не убирал со стола.

На столе, перед его взором стоял помятый круглый полиэтиленовый пакет, под которым его затуманенный алкоголем взгляд, не мог определить заветную банку. Его взгляд, в который раз осматривал плохо-освещённый стол и снова и снова упирался в стоящий на его конце бесформенный целлофановый пакет, не догадываясь, что он скрывал под собой.

Наконец он успокоился и в полном разочаровании отправился спать, и только после этого, я осторожно, убедившись в том, что Серёга уже не вернётся, принёс пустую бутылку и аккуратно перелил в неё остатки самогонки.

На следующем привале, я торжественно её достал и поставил на стол к большому удивлению и удовлетворению мужской части нашего отряда. Серёге я и тогда не стал говорить, каким путём я смог её сберечь.      

Забегая вперёд, скажу, что девушка, за которой ухаживал Сергей, была настолько целомудренной, что не позволяла даже себя целовать, что вскоре послужило причиной его к ней охлаждения. 
Но всё же Сергей выполнил свой замысел, из следующего туристического похода по Кавказу он привёз себе жену родом из Ростова на Дону, подарившая ему потом двух дочурок.

На приведённой фотографии:
слева - Сергей Жаров; в центре - я: справа- оба Орловских парня.