Гл. 7 На свободе ч. 6 Люблин

      На третий день под вечер Сохрутин явился с деревень с товаром. Стах уже приехал, но дома его не было. Ядвига сказала, что он ушёл на базар.
      - Может, что и купит для дела. Ещё хотел он со Шпанаровичем встретиться по делу.
      Чтобы не было скучно, Сохрутин решил сходить на вокзал, теперь бояться было нечего. Переодевшись в свежую одежду, предупредил Ядвигу и пошёл. На случай проверки, Сохрутин решил отвечать, что приехал устроиться на работу на сахарный завод или ещё куда, а то на родине нет работы.
      На вокзале Сохрутин не застал Стаха. Подождав час, решил идти домой. Захотелось пройти ему параллельными улицами и проулком вернуться к дому. Сохрутин знал, что позже придёт, но спешить было некуда. Пройдя порядочное расстояние, Сохрутин свернул в проулок к своей улице. Переулок был пуст, только позади, слышались шаги. Сохрутин оглянулся и увидел две тени, которые шли быстрее чем он. Время было не позднее и поэтому бояться было нечего. Сохрутин зашагал дальше, как вдруг вздрогнул, теряя сознание. Успел только и подумать про ночных грабителей.
      Сколько пролежал Сохрутин в проулке, он не знал. Придя в себя, увидел трёх немецких солдат.
      - Ауфштейн! Вставай!
      Сохрутин встал. Немцы что-то весело обсуждали. Голова трещала! Тут он почувствовал, что раздет. Пальто, жакет, сапоги были сняты. С одеждой пропала денежная мелочь и справка. Все крупные деньги Сохрутин оставил дома.
      Патруль приказал идти задержанному вперёд. Сохрутина доставили в комендатуру, где приходится сидеть до утра, пока будут расследовать его дело. В камере было ещё трое.
      Ночью Сохрутин думал, как выйти из положения. Рассказывать про Стаха, было бессмысленно и опасно, так-как Стах мог и отказаться узнавать Сохрутина. Гутовский не знал причины ареста и расследования и мог предохраниться.
      Сохрутин решил сказать на допросе, что прибыл к вечеру в город и искал ночлег. Во время поисков подходящего жилья и был ограблен неизвестными. Грабители забрали всё.
      - И козы сыты и сено цело, - проговорил про себя Сохрутин.
      Сохрутин думал, что без одежды и какого-нибудь документа не оставят, тогда можно и к Стаху вернуться. На этом он решил остановиться с размышлениями, но сон не шёл. Было холодно, поэтому Сохрутину пришлось прилечь на нарах ближе к сокамерникам. Опять в голову лезли разные мысли. Сохрутин видел, что ему постоянно не везло. Начало было нормальным, а до осуществления мечты дело не доходит. Пошёл бы Сохрутин старой дорогой, ничего бы не случилось. Мучил вопрос о том, что подумает Стах. Выглядело так, что Сохрутин сбежал, получив справку, а передать сообщение Стаху пока было не возможно.
      «Подержат пару дней и выпустят, - думал Сохрутин – Вот если проверять станут – откуда и что, тогда плохо дело. Сказать, что с Лунинца, то могут навести справки и выяснится, что я коммунист. В Давид-Городке скажут, что я в Советской Армии, а значит или шпион или пленный и сбежал. Если сказать, что Вишневский с Ганцевич, то опасно. Где сейчас сами Вишневские? Если дома живут, то дело труба. Нужно что-то новое. Я же служил в Грудзендзу. Скажу, что ехал в полк по мобилизации, но к приезду город заняли. Я остался и работал на фабрике кочегаром. Потом на табачной плантации немного работал. В 1942 решил приехать в Люблин, чтобы устроиться на сахарный завод по совету».
      Сохрутин уснул на рассвете. Ему приснился сон, как будто он пробирается лесом через границу. Затем его несли в гробу, и сам он шёл за гробом и удивлялся. В конце сна он упал в грязь по шею и не мог выбраться, на этом месте и проснулся.
      В камере никто не спал.
      - Замёрз? – спросили Сохрутина.
      - Прохладно!
      - Где тебя обработали? Сволочи, хоть бы обувь оставили. Видно и одежда была хорошая.
      - Да, не плохая! – ответил горько Сохрутин.
      - Дадут что-нибудь, гол не будешь. Вот только и деньги видать с документами исчезли?
      - Сам откуда?
      - С Грудзендза!
      - Дело хуже. Будут проверять, сидеть тебе долго. Швабы не спешат. Если что не так, то сразу в лагерь отправят. А оттуда в Германию на работу или смерть. Был бы местный, то сразу домой, если работаешь. Безработных отправляют в Германию. Такой закон – смерть или работа.
      - А вы за что?
      - Евреям продукты продавали.
      - Понятно, - ответил Сохрутин – А что вам будет?
      - Вышлют в лагерь, или через биржу труда в Германию на принудиловку.
      В коридоре послышались шаги, лязгнул засов двери.
      - Выходите трое, а ты голый оставайся, тебя потом вызовем. Одёжу тебе принесём, оденешься.
      Минут через двадцать охранник принёс потёртый жакет, старую москвичку и башмаки на деревянных подошвах.
      - Одевайся! Сейчас начальник тебя вызовет на допрос.
      Через полчаса Сохрутин сидел у кабинета.
      Начальник выслушал Сохрутина через переводчика.
      - Почему вы не вернулись домой после падения Польши в 1939 году? - начал задавать вопросы начальник.
      - Пришлось жить в Грудзендзу. Домой возвращаться было невозможно. Была война и появилась граница. А там и Советская территория стала, - объяснялся Сохрутин, на ходу придумывая и вспоминая события.
      Начальник покачал головой.
      - Но в 1941 году вы могли возвратиться? – через переводчика спрашивал начальник.
      - Домой было возвращаться бессмысленно, ведь работы в Ганцевичах не было. Но письмо домой я послал, что жив и здоров.
      Начальник больше ничего не спрашивал. Многозначительно покачав головой, он приказал увести Сохрутина в камеру.
      В камере Сохрутин провёл четыре дня. На пятый день охранник привёл его к другому начальнику в комендатуре, который отвечал за поставку рабочей силы на запад.
      - По вашим показаниям видно, что вы искали работу. Это так? – спросил переводчик, переведя слова начальника.
      - Да! – ответил Сохрутин, понимая, что проверку его показаний они не делали или ещё не пришёл ответ.
      - Сегодня ночью, - сказал переводчик – отправим вас с транспортом в Германию на работу.
      - Отведите его в лагерь, - приказал он вошедшему полицаю – Сдать его под расписку. Скажите там, что документов нет, пусть выпишут арбайт-бух.
      Выходя от начальника, Сохрутин понял, что случилось то, чего он не ожидал.
      - Повезло тебе, - сказал полицай – Отделался без трёпки.
      - А за что меня бить, если ограбили?
      - Разное бывает. Иногда под грабителей подделываются, чтобы достать документ. Начальник сегодня спокоен, видать план по набору надо выполнять. Транспорт пополняет.
      Когда полицай и Сохрутин вышли на улицу был полдень.
      - Смотри, не вздумай бежать, - сказал полицай – Убью без предупреждения.
      - А чего мне бежать, что я преступление сделал? Работать надо всё равно.
      - Тебе повезло, ещё получишь сорок пять марок, как добровольно нанятый на работы в Райх. Так написал начальник в рапорте.
      Сохрутин ничего не ответил. У него была такая злоба, что он желала, чтобы эти сорок пять марок в горле застряли у фюрера и фашизма.
      К обеду пришли на пересылочный пункт. Сохрутин отметил, что добровольные работники были окружены колючей проволокой. Он подумал, что до отъезда могут выпустить в город, но конвой был неотступно с наёмниками Райха. В нескольких комнатах строения было около тридцати человек, которые ожидали отправки в Германию. В конце коридора стоял стол, за которым сидели двое в штатском. Сохрутина подвели к столу и передали сопроводительный пакет.
      - Откуда доставили? – спросили за столом у полицая.
      - С комендатуры. Был ограблен. По собственному желанию идёт работать.
      - Хорошо!
      Пакет открыли и прочитали документы.
      - Сейчас можете пройти в любую комнату. Через час будет обед. Скажите нам адрес своих родственников, чтобы мы переслали им вознаграждение в сорок пять марок. Мы денег на руки не даём, а высылаем родным, жене, матери, брату.
      - У меня нет никого, - ответил Сохрутин.
      - Тогда у сопровождающего будет на вас бумага, по которой получите свои деньги там в Германии.
      Сохрутин удержался, чтобы не рассмеяться.
      - Пусть будет так. Мне в дороге деньги не нужны. Кушать же должны дать в дороге?
      - Как положено – сухой паёк на двое суток.
      Сохрутин обошел все комнаты и нашёл троих приятелей, с которыми ночевал в камере.
      - Вот опять встретились. Мы так и думали, что вас в лагерь загребут. Значит едем вместе.
      - Вы то проштрафились, а я по собственному желанию!
      - Ха-ха-ха! Обман. Мы сейчас тоже по собственному. Таков порядок.
      Объявили обед. Каждый брал тарелку и ложку и подходил к окошку кухни. Наливали суп из вермишели. Хлеба не давали. В супе попадали волокна мяса. Желающие могли получить вторую порцию. Сохрутин был голоден и, не стесняясь, съел суп с добавкой.
      Отдельно держались несколько молодых женщин. Сохрутин думал, что и их везут в Германию, но после обеда всех женщин увезли.
      - Мясо свежее повезли немцам по гостиницам и ресторанам, - посмеивались некоторые мужики.
      Под вечер явился конвой. Всем раздали паёк, в котором был белый хлеб и банка консервы. Конвой построил вольнонаёмных и повёл на вокзал.
      Сохрутин глядел по сторонам, прикидывая возможность убежать в проходимые дворы. Конвоиры вели группу по центру улицы и зорко наблюдали. Бежать было опасно.
      Одна мысль мучила Сохрутина. Он хотел найти возможность предупредить Стаха, что с ним приключилось.               
      Обувь у Сохрутина была неудобной, поэтому болела икра и походка была смешной. Бежать было невозможно.
      Группа остановилась  у входа в вокзал. Сохрутин высматривал Шпанаровича, чтобы передать новости Стаху. Охрана разрешила разговаривать, так как это были не преступники и не штрафники. К группе наёмных рабочих подошёл извозчик.
      - Не знаешь ли ты Шпанаровича? – спросил Сохрутин извозчика, который подошёл прикурить.
      - Его все знают. Старый лихач.
      - Передайте ему, чтобы он передал Стаху, что Вишневского ограбили вечером. Теперь высылают  в Германию. Передайте обязательно, как вернусь, рассчитаюсь.
      - Сегодня же скажу! Он должен скоро быть, к этому поезду обещал.
      - Строиться! – прозвучала команда, и группа тронулась на перрон.
Продолжение следует...