Веркин домовой

Книги прочитаны, абрикосы съедены, просмотрены две серии лучшего на свете фильма - «Четыре танкиста и собака», где с экрана именно мне улыбается Янек, такой красивый, что все другие актеры воспринимаются, как антураж, фон для светловолосого поляка с трогательной щербинкой между передними зубами. Такой милый...
Показывают только по две серии, а я бы с удовольствием просидела у экрана весь день!

Я раздумываю: к кому из подруг пойти в гости. Ольку, конечно же, не выпустят, Катюшка уехала куда-то. Остается Вера.
Я уже на пути к подруге.

Идти совсем недалеко. По дороге можно попрыгать на нарисованных на асфальте дороги «классиках», подразнить вредного Вовку, попить водички из-под крана: жара бесчинствует. На небе-ни облачка...
Я подхожу ко двору Веры.
Подруга стоит у калитки.
«Наташа, - почему-то шепчет она. - Что скажу тебе! Мамка домового видела!»

Здрасьте, опять - двадцать пять!


Верка - большая любительница страшных историй. Набегавшись за день, наигравшись во все мыслимые игры, мы собирались вечерком на лавочке  и болтали на разные темы.

«Черная рука летит по городу! - зловеще начинала Вера привычный ужастик. - Черная рука летит по улице! Черная рука подлетает к твоему дому, девочка!»
«А кто девочке говорит, что черная рука летит?» - слегка дрожа, спрашивает тоже девочка, недавно приехавшая из города Волжского на лето к бабушке.
«По радио говорят, - не сбавляя темпа, на ходу поясняет Верка. - Черная рука подлетает к твоему дому, девочка! Закрой форточки!»
«А кто по радио говорит? - не унимается гостья с берегов Волги. - Как тот, кто говорит по радио, знает, где эта рука летает?»
«Человек говорит! - терпеливо отвечает Верка. - А руку он видит! Сверху!»
«А как это он сверху говорит?» - не отстает волжанка.
Тут уже не выдерживает Вовка: «Ну, на самолете летает, оттуда все видит и в громкоговоритель  говорит! Ты чего прицепилась? Не нравится - не слушай! Иди к бабе Варе своей, вон она под фонарем с соседями в карты играет.»


Действительно, управив домашние дела, любители сыграть в «дурачка», захватив с собой скамеечки, торопились под самый яркий уличный фонарь, который находился у дома «квартального» - крепкого мужчины, бывшего фронтовика, привычно руководившего пестрой стайкой игроков-женщин и парой-тройкой чудесным образом уцелевших на войнах пожилых мужчин. Поначалу  игра проходила мирно, участники  переговаривались тихонько, потом голоса звучали все громче, слова перемежались смехом, а «погоны» проигравшему торжественно возлагал сам «квартальный», сопровождая этот торжественный момент оглушительными командами «Стоять, смирно, вольно» под одобрительный смех других игроков.

Я отвлеклась, а наши вечерние посиделки продолжаются.

«Давай, Верка, дальше!» - командует Вовка.
«А девочка-то радио ВЫКЛЮЧИЛА! - зловещим голосом добавляет интриги Верка. - Она  ничего не слышала и потому форточку не закрыла! И тут!!! Черная рука КАК залетит!!! КАК схватит девочку за горло!!! КАК закричит: «Отдай мое сердце!»

И в этот момент Вовка привычно хватает своей натренированной рукой наиболее зазевавшегося слушателя!!!

Наши визги, крики радости и ужаса смешиваются в густых сумерках летнего вечера и заглушают шум, исходящий от игроков в карты.

«Вы там чего кричите? - возмущаются картежники. - Люди с работы поприходили, им отдохнуть надо, а вы кричите, покоя не даете. А-ну, по домам!»
Интересное дело: взрослым все можно, например, шуметь и хохотать на всю улицу до поздней ночи, а нам-нельзя.

Что же,  и правда, поздно уже, надо идти домой. Хороший нынче был вечер!

«Здорово тут у вас, - неожиданно радует гостья с берегов Волги, - так страшно было: «Черная Рука летит по улице!» Запомнить надо, приеду домой, буду всех пугать, а то у нас только о Черном пианино…»
Я вздрагиваю: «Что за Черное пианино? Оно тоже летает?»

Жуть берет, если представить летающее черное пианино! Тут уже закрытая форточка точно не спасет!

«Да нет! - с досадой машет рукой волжанка. - Там все девочки, что играли на Черном пианино, умирали. Потом бабушка одной девочки пианино разломала, а там -
 скелет! Он из девочек кровь выпивал.»

Что-то не нравится мне эта история!
Я ведь тоже играла на черном пианино. В Одессе, где была у бабушки на каникулах. Соседка Райка Кац учила меня "Собачьему вальсу".

Тяжелая наука, скажу я вам!
Кажется, жми на клавиши - вот тебе и музыка, ан нет.
Музыку, оказывается, пишут. Как рассказы и сказки. Только там не буквы, а ноты.
Пока выучишь этот нотный "рассказ" спина отвалится и руки, как чугунные.
Немудрено, что играющие девочки умирали...

Хотя не от игры же они умирали, а от скелета.


Надо на следующее лето заглянуть в это райкино пианино. На всякий случай...
И Райка, кстати, такая худая и ест плохо.
"Бедный ребенок! - говорит о ней моя бабушка. - В чем только душа держится."
Может, и в райкином инструменте скелет затаился?
Впрочем, я-то в Одессе не худею, а толстею.
Но,  с другой стороны, я же только один вальс знаю, понажимала клавиши немного и ушла, а Райка целыми днями у пианино.

Вот скелет и успевает ее крови напиться!

Тьфу ты, жуть какая!

Хорошо, что мой дом уже рядом, и в его окнах горит свет.

«Наташ! - не унимается любознательная соседка из Волжского, с которой нам по дороге. - А как Черная рука может кричать? Она же РУКА, у нее рта нету! Чем же она кричит?»

Ну, это совсем неважно: как и чем кричит рука!

Главное у девочки впереди.
Она еще не слышала других веркиных рассказов, которые лучше всего воспринимаются именно в сумерках. Если на улице светло, то можно залезть под стол. Ну, или в шкаф. Там тоже темно.


А еще у Верки есть тетка, которую тоже зовут Верка.

Тетка живет интересной полноценной жизнью.
У нее постоянно что-то происходит.

Совсем недавно она вышла замуж, потом родила малыша, потом у нее загулял муж, потом пошел ребенок, потом ушел муж, потом пришел, но уже другой, потом захотел вернуться старый муж, но новый ему дал по шее...

Мы все с интересом следим за перипетиями  взрослой жизни, Верка страшно переживает по любому теткиному поводу, и это делает ее старше и серьезней нас.

Верка-племянница частенько бывает в станице  у своей молодой тетки, помогает ей по хозяйству, возится с малышом, который ей, оказывается, брат. Все так запутано во взрослой жизни: сын тетки является братом племяннице! Язык сломаешь!

Верка возвращается из станицы уставшая, но полная впечатлений с  новыми страшными рассказами: о чертях, домовых и ведьмах.
Конечно, мы уже взрослые и относимся к этим рассказам с легкой насмешкой: каждому пионеру известно, что никаких ведьм не бывает.

Но послушать все равно интересно. Особенно, как я уже говорила, вечером.

Вот недавно она совершенно серьезно сообщила о встрече с чертом.

Ну, сначала, правда, эту нечисть увидела ее тетка Верка, указала нашей Верке на него, только пока наша Верка повернулась, ушлое рогатое существо спрыгнуло с забора в кусты. Так что видела наша Верка только хвост. Черный-пречерный.

Такой может быть, конечно же, только у черта.

Не верить тетке она не имела никаких оснований. Кстати,  это был не черт вовсе, а чертик-чертово дитя. Маленький чертенок, судя по хвосту. Не больше кошки.

На вопрос Вовки: «Не был ли на самом деле это кот, а не черт», Верка так уверенно сказала: «Нет!», что мы, пионеры, слегка заколебались в своей уверенности, что чертей нет.

Вдруг где-нибудь какой-нибудь маленький, да остался? Черненький, хвостатенький, размером с кошку....
Может, он даже голодный... и никто его не пожалеет, все боятся, никто не погладит.... Может, он даже сирота...
Даже жалко его стало!

Да и Верке не верить нет оснований. Она вообще не врет. Никогда!

И потом, как люди могли придумать того, кого на самом деле нет? В фильме «Вечера на хуторе близ Диканьки» черт со свиным пятачком вместо носа, с козлиными рожками и копытцами. И хвост у него с кисточкой.

Почему именно так?
Были бы, например,  не рога, а один рог. Или три.
И вместо носа - клюв. Как у курицы. 
А хвост - как у бобра!
И два верблюжьих горба.
Да, не черт, а смех один получился!

Может, и правда есть черти?!

Вот, например, динозавры.
Считали, что они давным-давно вымерли. Разные они были, с крыльями и без. Некоторые плавали, некоторые - летали, а некоторые - только по земле.. 
Потом - раз, и не стало их.
Все как-то свыклись с мыслью, что их нет, и уже никогда не будет.
И вдруг где-то на каких-то островах нашлись-таки динозавры! Взяли и нашлись! Точнее, динозаврики. Маленькие такие!
Откуда знаю?
Да от мамы! Она из-за этих динозавров получила тройку по биологии в институте. Так расстраивалась! Была уверена, что все динозавры вымерли. А оказалось - не все.
На острове со смешным названием Комод остались! Их, этих динозавриков, еще драконами называли. И еще варанами.
Бедные ученые, и как они все это в голове держат?!

Запуталась я совсем с этими драконами и динозаврами!
Мне-то простительно, если даже взрослые толком не знают, кто живет на земле, а кого нет и не было вообще.

К чему это я? Да к тому, что, может, и черти не все вымерли? Вот один только и остался...


С чертями толком не разобрались, а тут - домовой!

И не на затерянном в океане острове, не в далекой кубанской станице, а здесь, в паре сотне метров от моего дома!

И видела его веркина мама, серьезная взрослая женщина. Она уж точно врать не будет.

Мы с Верой заходим в ее дом. И вовремя!

Мама Веры сидит на диване, а вокруг нее на стульях расположились соседки.
Верина мама продолжает прерванный нашим появлением рассказ: «Из-за жары двери открыты были ночью. Просыпаюсь оттого, что кто-то по веранде ходит. Топает. Испугалась, конечно. Спрашиваю: «Кто там?».
Молчание. Думаю, может собака зашла.
Потом слышу, кто-то говорит: «Бу-бу-бу, бу-бу-бу…»
И на фоне окон вдруг появляется ОН: высокий, большой такой, на человека похож, только голова… странная какая-то.
Помню, мама говорила, что спросить надо: «К худу или к добру?»
Язык еле ворочается от страха, но все равно спрашиваю этого страшилу: «К худу или к добру?»
А он как захохочет, как в трубу: «Спи, дура!»
И исчез.
Я уснуть не могла долго, потом под утро только сон и сморил. Хорошо, что дети этого ужаса не увидели… »

Вот это да!

Такое увидеть и выжить после – большая удача. Даже не знаю, что было бы со мною, доведись такое узреть.

Соседки начинают спорить. Они вертят историю так и сяк, удивляясь необычному поведению домового. То, что в семью подруги приходил именно домовой, не подлежит сомнению.
Но по правилам он должен был действовать следующим образом: сначала навалиться на человека или хотя бы начать его душить, а потом уже ответить на заданный вопрос.

Интересно, как у того, кого душат или даже просто наваливаются, хватает духу о чем-то спрашивать?

Какая у Веры все-таки смелая мама! Вопросы задает кому-то громадному, который говорит, как в трубу…

Женщин беспокоит и тот факт, что домовой должен быть мал ростом и весь в волосах. А виденный ночью высок. И голова, опять же, странная…

Однако, несоответствия играют последнюю роль в случившемся. Почти все слышали разговоры о домовых, но так, чтобы увидеть вблизи себя…
Нет, никому не доводилось.

Единственное, с чем согласны все, так это то, что все будет хорошо. Смеялся же домовой. А это - неплохой знак.
Вот если бы плакал, то тогда стоило бы расстраиваться и ждать неприятностей.
А так... Ну, пришел и пришел!

Ничего себе: пришел!
Большой, голова странная и голос железный.
Это же просто кошмар!

Женщины выходят в глубокой задумчивости, и через некоторое время в дверь стучится очередная соседка. До нее, конечно, слухи уже дошли, но хочется все услышать из уст очевидца.
Рассказ повторяется слово в слово.

Мы с Веркой выслушиваем его уже который раз.

И каждый раз страшно. Даже при дневном освещении и наличии взрослых рядом.
Верка погружена в себя и не говорит мне: «Вот видишь! А вы мне не верите!»

В дверь заглядывает отец Веры. Дядя Вася приехал на обед. Он встревоженно смотрит на Веру и маму.
«Уффф! - выдыхает он. - Все здоровы! А я ко двору подъезжаю, смотрю: люди туда-сюда, калитка открыта! Думал, случилось что. Есть-то будем?»

Соседки живенько удаляются.
Тетя Нина накрывает на стол.

Дядя Вася с удовольствием съедает обед, откидывается на спинку стула и обращается к жене: « Ну и жара сегодня ночью была! Спать невозможно. Вышел на улицу и – под кран! Походил-походил – еще! Потом захожу на веранду, захотел попить, а в ведре воды - на самом донышке. Поднял ведро, пью, тут ты голосом замогильным: "К худу или к добру?!" Смешно мне стало! Это ты чего, во сне, что ли?»

Тетя Нина поворачивается и смотрит на мужа испепеляющим взглядом: «Так это ты мне «Спи, дура!» сказал? Я же глаз не сомкнула со страху!»
Она хватает полотенце и пытается хлестнуть мужа. Тот, хохоча, выбегает из комнаты. Тетя Нина бежит за ним.

Мы с Веркой сидим молча.

Вот тебе и раз…
Я вижу, что Верке неловко. Даже стыдно.

А мне почему-то грустно. Я почти прикоснулась к таинственному, сказочному миру. Вот же он - домовой, я его уже представила. Не особо симпатичное существо, скажу прямо: голос трубный, голова, как ведро… И встретиться с таким я бы не хотела, чего греха таить, но…

Но…

«Наташ, - тянет меня за руку Верка, - ты не говори никому, что мамка домового с папой перепутала, ладно? А то стыдно как-то получается…»

Ага, и вправду - стыдно, а еще - смешно!

Верка берет пустое ведро и гудит внутри страшным железным голосом: «К худу или к добру?»
И мы, передавая друг другу ведро, хохочем в него. Получается громко и весело.

И немного страшно.