О тех, кого не забываем

Мне 77 лет, считаю себя не старой, а давноживущей. Считаю своим долгом помнить всех погибших в войнах родственников, чем продляю их жизнь среди нас оставшихся на земле, почитая их жертвенную во имя жизни смерть.

Первым вспоминаю Василия Михайловича Болдырева 1910 года рождения, родного брата моего отца. Больше некому его вспомнить.
Что знаю про него? Сын крестьян из Княжей Байгоры, в то время Воронежской губернии. Во время раскулачивания парнишкой убежал из-под стражи с помощью своего друга и двоюродного брата Степана Болдырева, с документами которого уехал в Мурманск. Там он девять лет работал и был призван в Красную Армию.

Василий успел крепко полюбить хорошую девушку, но не успел жениться. Погиб в советско-финскую войну 1940 года, не оставив ни жены, ни детей. О его судьбе родители узнали  через чужих людей и не сразу. Он в числе других солдат ходил в разведку. Однажды красных разведчиков финские солдаты взяли в плен, сильно обиделись и живьём сожгли на костре.

Мне было 4 года. Я помню, как в  доме были занавешаны окна и зажжена у небольшой иконы тоненькая свечка. Я помню как беззвучно кричала и рыдала моя бабушка, как застыл перед иконой мой дедушка, старый солдат, который сам воевал в первую империалистическую, как плакала моя тётя, старшая сестра погибшего, уткнувшись в подушку, в своей руке она держала какое-то письмо.
Я ничего не понимала, просто хотела взять листок бумаги из руки тёти, а она посмотрела на меня такими безумными глазами, что я испугалась и заплакала. Никому об этом событии дедушка и бабушка не могли сказать.
Их сын Василий считался пропавшим. В нашей семье его никто не забывал, поминали в молитвах за упокой. Теперь только я его вспоминаю.

Степан Болдырев, который спас от ссылки  Василия, жил со своей мамой и бабушкой в  селе Княжая Байгора. Он ненадолго пережил друга, погиб через два или три года,  в  Великую Отечественную Войну.
Дарье Матвеевне, матери Степана, пришла с фронта похоронка, что он геройски погиб. Он у неё единственный ребёнок от любимого человека, с которым она, говорят, не была повенчана, так как тот был дворянином. А может и была тайно повенчана, но скрывала от людей. Время было такое, что опасно быть причастной к дворянству.
Мать дворянина после того, как её сын,отец Степана, был убит в Гражданскую войну, тихо доживала свой век  в семье Дарьи Матвеевны.
Как мать и бабушка Степана горевали, только я, тогда маленькая девочка, видела. От меня они не таились.
Мать Степана, красивая женщина, не выходила замуж, хотя претендентов на её руку было много. Гордая и независимая она ни с кем не дружила, никому не жаловалась и не показывала своего горя. В глубокой старости она жила одна всё в том же своём домике в селе. Дарья закончила жизнь трагически. Разжигала печь, случайно устроила пожар и сама сгорела.
Я  думаю, что теперь некому, кроме меня, вспомнить о хорошем добром человеке и весёлом парне Степане.

Невозможно забыть о двух братьях Владимире и Викторе Калачёвых (1922 и 1924года рождения). Они и  их родители Дмитрий Иванович и Мария Семёновна Калачёвы жили в городе Грязи Липецкой области. Моя бабушка и мать братьев родные сёстры.
Владимир Калачёв, боевой командир артиллерийского орудия, погиб вместе с расчётом от прямого попадания снаряда. На него была получена похоронка.
На Виктора пришла бумага, что он без вести пропал.
Дмитрий Иванович, бывший революционный балтийский матрос, воевал кочегаром на паравозе и в войне с фашистами уцелел. Повидавший много и много понимавший в ситуации, он  страдал молча, занимал себя тем, что написал книгу для родственников об истории своего города Грязи.   
Мать до конца жизни не могла ни о чём думать, кроме своих детей. Она не могла поверить в их гибель, не могла понять, как Бог мог допустить такую несправедливость, что её мальчики,  ни разу не примерив и не одев хорошего костюма, ни разу не прогулявшись с какой-нибудь своей девушкой,  попав на войну, погибли.
Не веря в гибель детей, она стала ходить по гадалкам, которых после войны развелось множество. Её имущество, кроме дома, перекочевало в бездонные сундуки и кошельки гадалок. Они ей говорили, что дети не погибли. Во всяком случае один находится в доме инвалидов, потеряв память или руки и ноги. Мать долгие годы жила надеждой  увидеть хотя бы одного сына.
Мария Семёновна завидовала соседкам, которые ругались с детьми, потому что её-то   ругать некому. Завидовала тем, у кого дети живут далеко и редко пишут письма, она-то готова ждать весточку от сыновей сколько угодно, но ей с мужем и ждать-то не пришлось.
И вдруг через двадцать лет после войны на их адрес пришло письмо, адресованное Виктору. От такого счастья старики так ослабели, что у них не хватило сил даже вскрыть, не то что прочитать письмо. Они решили, что это от женщины, которую Виктор (Вот негодник! Весь в отца!) почему-то бросил. Поэтому и от них скрывается. Напридумано было много...тома историй, пока пришла племянница, открыла и прочла послание.

Письмо пришло от следопытов. От какого-то села (я забыла от какого) отходили части Красной Армии. Они оставили заслон из десяти человек. Ребята успели вырыть длинные окопы подальше от села, внизу у дороги при въезде на холм, где  стояли первые избы. А немцев нет и нет. Не торопились фашисты преследовать измученные израненые части русской армии. Юные солдатики бегали в деревню, подружились с крестьянками. Время шло. Сколько стоять заслону на дороге, не оговорено. В окопах отпраздновали день рождения одного молодого солдата, которому исполнилось восемнадцать. Прошло ещё дня три, приказа отступить не поступало. Отделение оставалось и ждало неприятеля в окопах. На всякий случай старшина  составил список ребят, оставил его одной серьёзной пожилой женщине, бывшей сельской учительнице. Она эти бумаги спрятала в сарае под стрехой*. Наконец, появились немцы и сразу завязался неравный бой, первая короткая атака была отбита. Немцы подтянули ещё  силы, ударили как следует. И опять заслон устоял. Ополовинелся личный состав, в окопах  лежали  убитые и раненые. Немцы затихли. Ночью бабы села хотели забрать раненых, старшина не согласился, жалея сельчанок. Немцы же уничтожат село, если узнают о помощи раненым.  Наутро на окопы двинулась пара  танков. Всё село видело бой. Ребята бились, как герои. В ход пошли гранаты.  Один танк подожгли. Тут двинулись на поредевший заслон автоматчики. И вот остался один воин. Оставшийся чудом в живых солдат,  метался среди танков отстреливаясь, его никак не могли достать. Он прыгал из окопа в окоп, он пару раз безрезультатно кидал в танк гранаты. Сельчане надеялись, что он как-нибудь уцелеет спасётся. Но его подстрелили, танк стал зарывать раненого, а солдат продолжал увёртываться. В какой-то момент силы оставили героя и всё было кончено. Озверевшие танкисты зарыли все окопы с людьми и немецкие части на  машинах проследовали мимо села, не останавливаясь.

 Сельчане выскочили из домов, едва исчез из виду последний фашист. Они бросились выкапывать людей из земли, но в живых не осталось никого. Учительница вскоре умерла.
Про имена героев узнали, когда ломали сарай и нашли полуистлевшие листы бумаги. Драгоценные странички передали следопытам. Конечно, никто из воинов не был награждён, ведь армия отступала.
После получения этого письма старики Калачёвы утратили интерес к жизни. Дети одной из племянниц, взяли на себя заботу о них. Вскоре старики  Калачёвы умерли. Когда в Грязях организовали музей истории города, там поместили фотографию Виктора и Владимира Калачёвых. Есть ли музей сейчас в Грязях, находится ли там эта фотография, я не знаю. Я молюсь и поминаю всю семью.

Ещё за одного погибшего воина болит моя душа, за сына родного брата моей мамы, за моего двоюродного братца, Николая Константиновича Сладкова. Его родители в период общей коллективизации похоронили четверых детей. В живых остались  Коля и его младшая сестра. Перед войной Сладковы жили в Москве. В 1941 году мальчику исполнилось 18 лет. Они с отцом одновременно ушли на фронт и вскоре сын погиб.
Я мало его помню. Со слов мамы я знаю, что мой брат был мягким деликатным юношей. Он необыкновенно  нежно и уважительно относился к родителям и старшим. Хорошо учился в школе и мечтал учиться в институте.
Мама часто говорила, что смерть уносит в первую очередь самых лучших. Я знаю, что это она говорила о Коле.
До своей кончины его родители вспоминали всех своих погибших детей, но особенно они страдали от того, что не знали места захоронения погибшего на войне сына.

Я вспоминаю и рассказываю о погибших пятьдесят лет назад моих родственниках и их родителях, каждый раз отмечая и удивляясь насколько честны, порядочны и умны были люди.
Перебираю их фотографии в альбомах, на которых запечатлены молодые симпатичные лица.
Я уже не плачу и не страдаю. Я скоро уйду к ним. Если там встречусь, всё-всё расскажу про наше время. Я скажу им, что не напрасно был совершён их подвиг. Россия живёт.
 

Не пишу про победы я в ратном бою,
Потому что сквозь гордость боль рвётся на свет,
Потому что я жизни чужие ценю
Больше золота, денег и всяких сует.

Не могу без обид вспоминать о войне.
Мне неважно:  победа  была или нет.
Не забыть, не  залить живым  горе в вине,
Никогда не вернуть  павшим воинам  свет.

Как забыть глаза тех, кто терял сыновей?
Чего стоят  голодные слёзы  сирот...
На пустынных полях, глянь, жирует пырей,
На сердцах старых дев с пепелища налёт.

Не могу без обид помнить я о войне ...
Покалеченных братьев простить не могу...
Денег, власти кому захотелось вдвойне?
Иль мороз погулял в ожиревшем мозгу?

Вновь играет в войнушку тугой кошелёк...
Гибнут лучшие краски, фонтаны ума.
Вырождается  мир, а ему невдомёк...
Очумел финансист, проморожен до дна.


*Стреха - свисающий нижний край крыши