Женькины истории. 25. Голубой вагон

  Демократические перемены лихорадили всю страну, а прилавки магазинов как были пустыми, так и оставались пустыми. И никакая говорильня о светлом будущем, не подкреплённая сытым желудком и тёплой красивой одеждой, не заставит идти вперёд и остаться на баррикадах до конца жизни простого советского человека. А тут ещё и антиалкогольная политика со своими лозунгами и не человеческими взглядами на верхушку проблемы, а не в её корень, будоражили людские умы, ломали судьбы и коверкали принципы социалистического равноправия. В стране пыталась править монархия, переходящая на местах в анархию, и всё это сопровождалось разудалым хамством. И вот на этой «благодатной» почве, из глубин народных нечистот, стали смело, белым днём выползать скрытые, до недавнего времени, людские пороки.
  Первого июня 1985 года Женька шёл по правой стороне Красноармейского проспекта, в сторону Московского вокзала. В  8 часов 22 минуты, от первой платформы перрона отправлялся проходящий скорый поезд «Днепропетровск-Москва». Имея с собой триста пятьдесят рублей, Женька намеревался в городе Серпухове купить для себя кое-какую летнюю одежду, желательно иностранного производства, пусть даже и из стран социалистического лагеря. Восходящее солнце из-за магазина «Дом обуви», между улицами Союзной и Денисовским переулком, приятно грело своими лучами спину и затылок. Женька проходил мимо дома 46, где на тротуаре уже расположились уличные торговцы овощами, молоком, пряниками. Тут же, возле обочины дороги, стояли таксисты и девицы лёгкого поведения. Те и другие заканчивали ночную смену, весело заигрывали друг с другом, потягивая из горлышек бутылочное пиво. Продавщица беляшами и чебуреками громко кричала о своём непревзойдённом по качеству и вкусу товаре. Её ярко накрашенные губы блестели от слоя жира беляшей и чебуреков, а рука, с жилистыми пальцами подцепив огромной металлической вилкой, товар и, вертя его над лотком, гоняла по нему стекающую сочную жижу, не давая ей капать.
- Почём пирожки на машинном масле?- шутя, спросил её, подошедший таксист.
- Отвали, козёл,- нервно ответила продавщица таксисту и тот, засмеявшись, отошёл в сторону, не захотев с ней продолжать разговор, чтобы не получить ещё более грубого отпора. Среди торговцев овощами Женьки заприметил опрятную молодую женщину, с ухоженными руками и в чистой, хотя и рабочей одежде. Она продавала картофель.
- Учительница из села или бухгалтер с завода,- подумал Женька.
За торговцами овощами пристроились два нищих алкоголика. Они показывали прохожим свои обмороженные конечности  и с уродливым выражением лица, умоляли бросить в их миски несколько монет. Женька шёл по улице дальше к зданию вокзала. Чем ближе он приближался, тем больше ему попадалось на пути цыганок с детьми. Они приставали к нему, предлагали предсказать ему судьбу, а оборванные и грязные цыганята протягивали руки и просили денег или еды. Женька пробирался мимо них не останавливаясь, как сквозь густой терновый кустарник. Как неожиданно ему показалось, что на уровне его лица летит Марк Шагал. Он был в чёрном фраке, с зелёным лицом и скрипкой в одной руке и со смычком в другой. Ткнув Женьку смычком скрипки в макушку, он улыбнулся и быстро растворился. Женька удивлённо поднял вверх глаза, и над его головой на балконе второго этажа четырёхэтажного дома висело и капало мокрое бельё: чёрная мужская сорочка, чёрные брюки, белый бюстгальтер и зелёное банное полотенце.
- Фу ты чёрт,- выругался Женька и прибавил шагу.
Купив билет на поезд, он стоял на платформе и в голову приходили стихотворные строчки. Они прямо одолевали его, просились записаться на бумагу. Женька поискал в карманах что-нибудь подходящее, и ничего не найдя, оглянувшись по сторонам, поднял с перрона тетрадный листок с каким-то детским рисунком и с обратной стороны записал такие, странные на первый взгляд, строчки.

Солнце без купальника,
Луна в одной ночнушке.
В небе два охальника,
Любителя порнушки.

Как берёза голая,
Соловей - похабник.
Ночью жизнь двуполая,
Один из пары - бабник.

Все глаза охочие,
А руки шаловливые.
Путаются дочери,
Матери ленивые.

Аисты развратные
В подоле нарочно,
Новости «приятные»
Несут, чтоб стало тошно.

Утро без бюстгальтера,
Вечер дрыгал ножкой,
Обманув бухгалтера
На мешке с картошкой.

За рожки месяц стёбанный,
А звёзды – одалиски.
Ум мой не дохлёбанный,
Плавает по миске.

Солнце светит топлесом,
А луна в подвязках.
Где ты «гомо» с комплексом?
Иль ты остался в сказках!?

Записав их, подписал название «Человек без комплексов», спрятал клочок бумаги в боковой карман пиджака и нервно ожидал появление поезда. Вскоре подошёл поезд и Женька сел в плацкартный вагон № 8, на боковое свободное место возле окна. В вагоне пахло затхлой одеждой, репчатым луком и молодым чесноком вперемешку с домашним подсолнечным маслом. Чудаковатый украинский говорок носился от одного конца вагона к другому, и Женька сидел, слушая речь, стараясь быстро находить синонимы услышанных слов, до боли в знакомом, русском языке. Осталась позади платформа «Хомяково» и по вагону проводник начал разносить утренний чай.
Женька сразу обратил внимание на евнуховидную фигуру проводника. Длинные ноги по отношению к туловищу, выделяющиеся бедра и отсутствие растительности на лице, явно говорили, что проводник является таковым. Его светло-рыжие кучерявые волосы  на голове придавали Женькиным внимательным наблюдениям ультимативный вывод. Парень – евнух. Он рыжей стрелой носился по вагону, поправляя роговые женские очки со слегка вытянутыми увеличительными стёклами, и высоким голосом спрашивал:
- Кто ещё желает чаю?
- А Вам, модой человек, чаю принести?
- Да, пожалуй чайковский не повредит,- согласился Женька.
И проводник ответил: "Вам здесь в проходе будет неудобно пить, Вы можете пройти ко мне в купе",- и мило улыбнувшись, полетел по вагону.
Женька без ложной скромности перешёл в купе проводника и, усевшись на нижнюю полку, стал ожидать чай.
Буквально через минуту в купе возник проводник и женским голосом обратился к Женьке: "У меня чай самый вкусненький, самый сладенький, самый свеженький?"- и поставил на столик стакан в подстаканнике, блюдечко с четырьмя кусочками сахара и нарезанными ломтиками лимона. Волшебным жестом руки рыжего эльфа на столике появилась бутылка конька «Белый аист» и три шоколадных конфеты с чудным названием, на украинском языке «Видмедик клишноногий». Потом он закрыл за собой дверь купе и, усевшись напротив Женьки за столик, и опершись на ладони рук подбородком, уставился на Женьку голубыми глазами.
- Какой Вы красивый,- сказал проводник.
- Как Вас зовут?- спросил он.
Женька пил чай и смотрел на него, не зная, что ему в ответ сказать. Принять этот вопрос, как чрезмерное любопытство, либо ответить ему в грубой мужской форме и выйти вон из купе.
- А что?- вопросом на вопрос ответил Женька. А сам пытался понять причину столь помпезного гостеприимства.
- Как-то я должен Вас называть?
- Ну, называй меня «брат»,- сказал Женька, допивая чай.
Проводник, улыбаясь, просунул руку под столик и, коснувшись Женькиной промежности, стал давить на неё и спрашивать:
- Брат, а поднять можно?
- Можно ?
- Можно и поднять, если заплатишь два червонца?- просто так, сходу, не думая, вырвалось у Женьки.
- Давай попробуем,- сказал проводник, закатив при этом глаза,
а сам полез под столик, расстёгивая, Женьке молнию брюк.
Столь резкого поворота событий Женька не мог предвидеть и естественно он растерялся. Но «работающий» эльф под столиком, держал всё под своим контролем, освободив оппонента от лишних хлопот.
- «Юлик», так для себя окрестил проводника Женька, выламывал своей тёплой рукой спокойный Женькин хлыст из брючных прорех и, обняв его влажными губами, слегка прикусил ему конец шляпки. Женьке так было интересно пропускать сквозь себя весь этот процесс, что чувство неприязни, ведь минет у него, берёт не женщина, а мужчина, на время покинуло его. Хотя в глубине души он и ощущал дискомфорт ситуации, но развязка сюжета того стоила, чтобы закрыть на происходящее глаза и предаться извращённым ласкам. Юлик настойчиво работал языком, вращая его вокруг головки члена, и напряжение пришло к Женьке в промежность. Заглатывая член до самых миндалин своего горла, Юлик притягивал к своим глазам надувшиеся яички и щекотал их колючими ресничками, делая это так профессионально, что Женька на мгновение подумал, не женщина ли это? Да и вообще-то это было уже не столь важно. Процесс пошёл, ускоряя ход. Женька налил себе в стакан немного коньяка, развернул шоколадную конфету и, отпив глоток, закусил конфетой и ломтиком лимона. Вторую конфету он развернул и дал её из своих рук под столиком Юлику. Тот охотно взял её губами, облизав Женькины пальцы. И с нарастающей силой продолжал тянуть в себя Женькин хлыст, высасывая из дырочки головки всё, что находилось там до этого. Невероятно, но Женька даже головкой своего члена ощущал вкус шоколадной конфеты, тающей во рту Юлика. Горько-сладкий вкус её горячо зудел на члене и, впитываясь в мышечную ткань, распаривал её, как кусочек леденца, оставленного надолго за щекой, передаваясь на рецепторы вкуса в рот Женьке. Юлик виртуозно ладил с мужским достоинством, причмокивал, вздыхал и прокатывал своими ватными ладошками его поперёк по всей длине. Женька сверху смотрел на Юлика, и в уме ему почему-то придумалась такая поговорка: «Нет слаще места в жизни, чем за ухом любимого кота Васьки», и нащупав под столиком ухо Юлика, почесал четырьмя пальцами за ним. Почувствовав благодарность от хозяина, Юлик ещё яростнее и преданнее стал выполнять свой долг. Ёрзая своим «парубком» в защёчных мешках Юлика, Женька чувствовал, что вот-вот приближается финиш танцевального марафона. Он схватил голову Юлика двумя руками и насаживал резкими движениями на божье творение, переданное им ему в дар, при рождении. Юлик почувствовав золотой закат, не сопротивляясь, а, наоборот, взвинчиваясь вокруг пушистого утконоса, лихорадочно дёргал губами, языком, кусался зубами, усиливая чувство приближающейся огненной феерии. Последний качёк и вытащив упругий хлыст из-за рта Юлика, Женька брызнул горячей струёй жизни ему в лицо. Юлик схватил двумя руками мокрый прут и, водя им по лицу, размазывал белую гвардию обманутых солдат, которые сохли и превращались в скорлупную маску на лице обманщика. Закатив глаза, Юлик рухнул под столиком, а Женька, вытерев член о полотенце, весящее на стене над нижней полкой купе, налил себе в стакан немного конька, выпил его одним глотком, взлохматил рыжую голову Юлика своей рукой и сказал: "Молодец, девочка!".
Проводник достал из заднего кармана два червонца и протянул их Женьке.
- Вот это правильно, всё чинно и благородно,- сказал Женька, выходя из купе.
- Ещё и денег заработал,- успокаивая себя, подумал он.
Вернувшись на своё место, Женька посмотрел в окно поезда. За окном промелькнула платформа «Ока».
- Мне сейчас выходит,- прошептал себе Женька и вышел в тамбур.
По вагону раздал женский голос проводника:
- Станция город Серпухов, при выходе не забывайте свои вещи!
- И ориентацию!- громко добавил Женька.
Поезд остановился, и Женька сошёл на перрон.
Выйдя на привокзальную площадь, он зашёл в большой универмаг и, пробыв там, около двух часов, улыбаясь, вышел с покупками. Теперь новые польские джинсы «Wrangler», румынский клетчатый батник и летние коричневые туфли фирмы «Цэбо», приятно радовали его душу. Женька радовался, как ребёнок, ведь два «голубых» червонца с лихвой оправдали поездку в город Серпухов в два конца, и он, сидя на лавочке перрона, ждал электропоезд «Тула-Москва», с чувством удовлетворения от проделанной работы.
Потихоньку на перрон подтягивался народ. Наступала самая ответственная пора, ворваться в вагон электрички и успеть занять сидячее место.
- У Вас не занято,- спросила молодая женщина у Женьки, видя одно свободное место с ним на лавочке.
- Нет, пожалуйста, присаживайтесь.
Она присела, поставив впереди себя два, туго набитых, больших полиэтиленовых пакета.
- Не подскажете, в которое время отправляется электричка,- спросила она у Женьки.
- В 14 часов 25 минут,- чётко ответил Женька и незнакомка улыбнувшись, сказала:
- Всё-таки на эту электричку я успела.
- Вам далеко?- спросил Женька.
- До Тулы,- ответила женщина.
- Попутчики значит,- сказал Женька и они, посмотрев друг другу в глаза, томно улыбнулись.