Отрывки из повестей перевод с КОМИ

Алексей Мишарин
Лето в Кармыльке
Повесть
(перевод с коми)
Первые дни или Лёшкины личинки

Этим летом Лёшка гостил у бабушки, в соседней деревне, с необычным названием – Кармыльк. Деревня расположилась между двух рек – Вычегдой и небольшой речкой, которая падает в эту самую Вычегду. Маленькая речка так петляет, что если вдоль неё будешь идти, здорово ногам достанется. Но при этом недалеко дойдёшь.  Люди прозвали её Петляйкой. Она к деревне находится ближе, чем Вычегда. Петляйка  быстрая, чистая. Там, как и в Вычегде, тоже разная рыба водится.
Впервые же дни Лёшка познакомился с бабушкиными животными. Самая старшая из них коза Маня. Нрав у неё крутой, сможет и боднуть.
Три курицы кудахчут во дворе: одна белая и двое рыжих. Белянка самая шустрая и смелая, она и командует над двумя. Куда поведёт, туда и идут те двое.
У бабушки ещё есть серый, с белыми пятнами, кот Васька. У него задача мышей ловить, но он ленится. Почти всегда на солнышке дремлет.
Вначале Лёшка просто прогуливался. Потом вдруг захотелось сходить на речку, порыбачить. Вдоль стены сарая с прошлого года висит удочка. Поэтому сегодня Лёшка проснулся раньше обычного. С утра начал готовиться. Первым делом надо было искать наживку. Пришёл на площадку  старой пилорамы, где там и сям валялись прошлогодние брёвна. Решил поискать личинок короеда. Он отдирал кору с деревьев и выковыривал оттуда личинки. Собирал их в пустую банку. Среди личинок один попался большой и жирный.
- Вот это да, наверное, отец у остальных, - обрадовано подумал Лёшка.
После этого ещё несколько брёвен ошкурил. Нашёл штук тридцать личинок, но все они были мельче.
- Ох, и половлю я рыбу! На такую наживку любая клюнет, - наперёд радовался парнишка.
Он взял в руки банку и побежал к дому. Бабушка уже ждала внука на крыльце.
- Да вот, собралась искать тебя, - вытирая руки о полотенце, проговорила она. – Заходи, блины испекла. Покушай с парным молоком.
- Ага.
Лёшка положил банку с личинками около крыльца, зашёл в дом. Помыл руки и сел за стол.
Блины у бабушки оказались тонкими, дырявыми. Они сами лезли в рот и таяли. Лёшка, наверное, штук десять съел и стакан молока выпил. После этого, а также от предстоящей рыбалки, на душе ещё веселее стало.
- Баб, - вылезая из-за стола, сказал Лёшка. – Я на речку пойду, на рыбалку.
- Только далеко не ходи, - напутствовала бабушка. – Искать, чтоб не пришлось.
- Не, - протянул он.
Лёшка вышел на крыльцо. Посмотрел на небо, от солнца зажмурил глаза, улыбнулся, почесал затылок. А когда взглянул вниз, где оставил банку, глаза на лоб вылезли. Около крыльца собрались бабушкины курицы и усердно клевали Лёшкины личинки. А самая смелая белая курица беспрестанно кудахтала. Подбадривала своих подруг быстрее клевать. Увидев такое, Лёшка на миг опешил, даже поперхнулся. Не сразу смог слова выговорить. Сильно разозлился он. Бегом спустился с крыльца и размахивая руками закричал:
- Кыш, кыш!
Схватил банку. Она была пустая, даже самого жирного, отца личинок, склевали. Пуще прежнего разозлился Лёшка.
- Сейчас, покажу вам «пуж», будете знать, где раки зимуют! – начал бегать за курами, пытаясь схватить Белянку за хвост.
Белянка кудахтала, старалась избавиться от преследователя. Побежала в сарай, где они летом ночевали. Лёшка сзади. Но не так-то легко, оказывается, поймать курицу. Она нашла дырку и снова удрала во двор.
- Ах, ты так! – совсем рассердился парнишка.
Oглянулся в сарае, может что-то подвернется под руку. Но увидел только клейкую ленту, которую бабушка повесила для ловли мух. Мухи прилипли к ленте и многие ещё жужжали. Лёшка схватил ленту за трубку и со всей силы кинул вслед Белянке. Лента попала курице на хвост и прицепилась. Поднялся такой переполох! Белянка усиленно хлопала крыльями, громко кудахтала и бегала вокруг дома.
- Ко, ко, ко! – старалась избавиться от ленты.
Со стороны увиденное казалось смешным. Но Лёшка от злости даже не улыбнулся.
- А-а, - злорадно протянул он. – Попалась, курица безмозглая, побегай теперь! Разве не знаешь, что личинки я собрал не тебе, а на рыбалку?
Услышав шум, вышла во двор бабушка. Увидела, что самая любимая курица, как будто сошла с сума. Громко кудахчет, бегает по двору, на хвосте болтается та самая лента, которую только вчера повесила в сарае.
- Ах ты, разбойник! – начала она ругаться. – Я его потчую блинами, а он мою
самую лучшую курицу изводит!
- А почему личинки склевала?! Я буду обиду терпеть? Нет! – отвечал Лёшка, и на случай, если придётся убегать от бабушки, отошёл в сторонку.
- С тобой ничего не случилось! Снова можно личинки собрать. А Белянка перестанет  нестись!
- Ну и пусть, - чуть слышно проговорил Лёшка.
Между тем Белянка сумела избавиться от ленты. Пролезая через изгородь, лента зацепилась и осталась висеть там. После этого курица потихонечку успокоилась, но всё ещё кудахтала и укоризненно посматривала на Лёшку.
Бабушка перестала ругаться. Только уже заходя в дом, сказала:
- Будешь хулиганить, домой отправлю.
Лёшка обиделся и надулся. Ему неохота стало снова собирать личинки. Расхотелось идти и на рыбалку.
Подошёл к коту Ваське. Васька сидел около бани, перед открытой дверью веранды и внимательно смотрел вверх. Он даже с места не двинулся, когда курица бегала и кудахтала. И на Лёшку внимание не обратил.
Парнишка протянул руку, чтобы погладить кота. Но Васька рванулся, вскарабкался на перекрытие бани. А дальше по стропилам на самый верх, к коньку, « к охлупеню».  Лёшка посмотрел и удивился. На коньке висело большое осиное гнездо. Кот внимательно следил, как из отверстия в гнезде, жужжа, снуют туда-сюда осы, показывая чёрно-жёлтые полосы. Ваське, наверное, захотелось поближе с осами познакомиться. Потихонечку подкрался, хвост оказался прямо около дырки гнезда. Такое самоуправство со стороны незваного гостя,  осы не стали терпеть. Они разом вылетели из гнезда и начали зло жужжать. А одна ужалила кота прямо в хвост.
Васька громко мяукнул и с грохотом скатился на землю. Начал валяться, норовил лапами поймать свой хвост. На хвосте крепко прицепилась оса и, видимо, очень сильно ужалила.
Лёшка увидев, как кот катается по земле,  громко засмеялся.
- Ха, ха, ха, вот и концерт! – размахивал он руками.
Но недолго Лёшка смеялся. Его тут же окружили злые осы. Одна сразу же ужалила в лицо. Как раз под левый глаз.
- А-а, бабушка! – заплакал он и, держась руками за ужаленное место, побежал в дом. Следом погнался кот Васька.
Лёшка плача рассказал, как его оса ужалила.
- Дурачок, кто же около ос руками размахивает? Они же своё гнездо защищают.
Бабушка намочила чистую тряпочку и приложила на ужаленное место. Потом они вдвоем сходили к фельдшеру, тёте Аксинье. Она жила близко, поэтому добрались быстро.  Тётя Аксинья дала лекарство и намазала ужаленное место каким-то раствором. Потом улыбнулась и  сказала, мол, до женитьбы пройдёт.
Обратно бабушка с внуком домой пришли держась за руки. Открывая калитку, Лёшка увидел на крыльце кота Ваську. Он дремал на солнышке, как будто оса и не ужалила его. А около крыльца кудахтали курицы. Самая смелая, Белянка, подняла голову, встряхнула гребешком и одним глазом весело мигнула парнишке. Алёшка улыбнулся, вытащил из кармана корочку хлеба, что брал, собираясь на рыбалку, и покрошил Белянке. Сейчас он уже не злился на неё.

Знакомство

Сегодня Лёшка вышел во двор и сразу же увидел около соседнего, бабушки Марфы дома, мальчика Ваню. Тот вчера приехал из города. Да не один, с собой прихватил кота Барсика.
Ваня стоял около забора и смотрел меж штакетниками. На руках держал своего кота. Лёшка приблизился, хотел спросить, что надо. Но тот первым опередил:
- Не подходи близко, а то Барсик лицо расцарапает!
- Расцарапает твой Барсик? – кривляясь спросил Лёша. – Мой Васька, если прикажу, твоего Барсика разобьет в пух и в прах.
- О-о, пузо не лопнет?! – недоверчиво протянул Ваня. – Барсик, наверное, десять кило будет!
- А наш Васька пудовый! Вчера бабушка сказала, когда на руки брала. Если лапой ударит, твой Барсик расплющится!
- Расплющится? Попробуй!
- Попробую! Сейчас, сбегаю за Васькой. Только не удирай, - Лёша побежал в дом.
Вскоре в охапке принёс кота Ваську. Кот дёргался , старался вырваться из цепких рук мальчугана. Увидев Барсика, сердито мяукнул.
- Ага! Сейчас тебе покажет! Отпусти своего Барсика, - попросил Лёша опуская своего около забора.
Два кота стояли друг против друга, внимательно следили друг за другом. Васька зло мяукнул:
- Мяу!
Он здесь живёт давно, как себя помнит. А Барсик гость. Кто здесь хозяин? Он здесь хозяин, самый главный! Прежде гулял и во дворе бабушки Марфы. Когда хотел, тогда и заходил. А теперь пришёл чужой кот. Такое нельзя стерпеть! Васька снова громко мяукнул и плюнул Барсику:
- Тьфу!
Он старался достать лапами Барсика. Тянул их между штакетниками и норовил царапнуть.
У Барсика хвост распушился поднялся трубой. Спина выгнулась, тоже лапы протягивает и мяукает.
Лёша и Ваня на корточках пригнулись возле своих котов. Подбадривают их, как будто собак науськивают.
- Васька, фас! – кричит Лёша.
- Барсик, царапни, - командует Ваня.
Когда Лёша своего кота сзади потихоньку подтолкнул, чтоб поближе стал к противнику, Барсик фыркнул, спрыгнул в сторону и, подняв хвост, побежал к амбару.
- О, испугался! – радостно закричал Лёша. – Мой Васька победил! Твой кот трусливый, как заяц!
- Барсик трусливый?! – рассердился Ваня. – Он не трус, просто забор мешает!
- Трусливым всё мешает, - подразнил Лёша.
- Ах, ты так? На тебе, «чмо» деревенское! – Ваня с размаху ткнул кулаком в лицо Лёшке.
Последний от неожиданного удара сильно разозлился. Схватил Ваню за волосы и со всей силы притянул к штакетникам.
- А это тебе от меня, «крыса» городская.
 Из носа Вани потекла кровь.
- Бабушка-а! – увидев кровь, заплакал Ваня.
Плача и зашёл домой.
«Ябедничать будет», - про себя подумал Лёша. Он сгоряча не сразу почувствовал боль от удара. Когда заныл, тогда прижал рукой ушибленное место. Зашёл домой, даже не посмотрел на Ваську. А тот прошмыгнул между штакетниками и погнался за Барсиком.
Лёша приложил к ушибленному месту холодный утюг. Думал, что не будет синяка. Но напрасно надеялся, правый глаз распух и вокруг появился синяк. И это тогда, когда только что прошёл укус осы.
Бабушка заметила, как он смотрится в зеркало и спросила:
- С кем подрался?
- Ваня ни за что, ни про что начал.
- У тебя всегда ни за что. Не успел познакомиться и сразу драться.
- Честное слово, наш Васька поборол его Барсика, а он на меня с кулаками. Но я ему тоже сдачу дал. Нос разбил!
- Всё, шабаш, никуда больше не выйдешь. Дома посиди, не умеешь на улице хорошо себя вести. Вот возьму и позвоню отцу, - сердито сказала бабушка.
Лёша по голосу бабушки понял, что не будет звонить отцу, просто напугал. Так принято у взрослых, иногда пугают. Но всё же Лёша целый час просидел дома. Смотрел, как бабушка варежки вяжет. Потом подошёл к ней и обнял:
- Баб, можно, я выйду. Не буду больше драться.
- Не верится.
- Честное слово, нет, - парнишка посмотрел на бабушку просящими глазами.
Бабушка помолчала, а потом не очень охотно согласилась:
- Ладно, только веди себя там прилично. 
Когда Лёша снова вышел во двор, увидел: коты вместе около амбара играли, не дрались.
Лёша ходил по двору и поглядывал меж штакетниками на дом бабушки Марфы. В душе ждал, не выйдет ли Ваня.
Увидев Ваню, даже обрадовался. Подошёл к забору. Мальчики посмотрели друг на друга и засмеялись. У одного синяк под правым глазом, а у другого нос, как пареная репа. Не захочешь да засмеёшься. Ваня сказал, мол, бабушка велела дружно жить, не надо обижаться друг на друга. Да и мужики, мол, не плачут. Велела умыться.
Ваня замолк, внимательно посмотрел на Лёшу и предложил:
- Заходи к нам.
Лёша не стал ждать второго приглашенья.  Бегом обогнул двор и открыл калитку. Подошёл к Ване.
- Посмотри, что у меня есть, - Ваня вытащил из кармана маленький перочинный ножик.
- Дай, потрогаю, - загорелись глаза у Лёшки.
- На.
Лёша внимательно осмотрел ножик, потрогал пальцем лезвие, проверяя остроту, и сказал:
- Сходим к пилораме, личинки выковыривать. Этим ножиком удобно бревно ошкуривать и личинки доставать.
- Я не умею искать личинки.
- Научишься, не трудно.
Мальчики торопливо направились к пилораме. Лёша взял пустую банку, откуда в прошлый раз куры склевали всех личинок.
На этот раз вдвоём личинки собирали шустрее. Ваня этому ремеслу научился очень быстро. Личинки двигались в банке, наверное, ища корм. Лёша положил им опилки и древесную кору.
Когда пришли домой, банку не стал оставлять у крыльца. Спрятал так, чтобы Белянка не нашла.
Мальчики договорились, что завтра утром они пойдут к речке, рыбу ловить.
Прощаясь, Ваня протянул руку Алёше:
- Держи «краба».
- Чего?
- Я говорю, давай дружить, - миролюбиво предложил Ваня.
- Давай, - согласился Алёша. – Но я читал книгу, дружбу надо чем-то закрепить.
- Кровью.
- Ага.
- Только мы уже закрепили. Разве забыл, как из моего носа пошла кровь.
- У меня-то нет. Хотя вон синяк тоже здоровый получился.
- Ладно, будем считать, что твой синяк под глазом и моя кровь из носа равнозначны.
- Согласен, - Алёша похлопал по спине своего нового друга и открыл калитку. – Пока, не проспи!
- Будь «спок»! Не просплю.

Проказники (отрывок из повести)

Одни дома

- Вася, завтра мы с Лизонькой с утра поедем в город, - сказала мама во время ужина. – Тебе с Толиком придётся одним ночевать. Не бойтесь, на другой день обратно приедем.
- А Лизонька зачем в город едет?
- К врачу, надо показаться.
Толик услышал наш разговор и стал напрашиваться, мол, тоже в город хочет. Но мама не захотела его брать, сказала, что он недавно ещё там был. К тому же вдвоем нам веселее будет.
Утром мама встала рано, сварила обед, накормила и подоила корову, то есть Сюрука. Процедив молоко, разбудила меня.
- Вася, вставай, мы уезжаем.
Я открыл глаза. Лизонька одетая стоит у порога. Толик повернулся к нам спиной и вовсю храпит.
- Пусть спит, - сказала мама.
Ещё раз напомнила, что в её отсутствие надо сделать. Напоследок, когда уже взялась за дверную ручку, сказала, что корову накормит и подоит бабушка Марфа.
Я проводил маму и Лизоньку до дороги. Продрог на морозе и побежал домой. В школу идти не надо, у нас начались зимние каникулы. Собрался заново лечь спать, но проснулся Толик , и эту затею пришлось оставить.
- Толик, быстро умывайся и кушать, - как и мама, начал командовать я.
- Уже ушли, -  захныкал он.
- Не капризничай, не надо было так долго спать.
Толик умылся и сел за стол. Я ему под нос поставил полную тарелку каши и стакан молока.
- Быстро завтракай. Придёт Миша, и кататься пойдём.
Толик сразу же перестал скулить. Как только он поел, я вымыл посуду. В следующий раз, мол, сам будешь мыть. А сейчас смотри и учись.
После этого оделись и стали ждать Мишку. Я взглянул на стенные часы ходики. Стрелки показывали десять часов утра. На улице совсем расцвело, повеселело. Солнышко выглядывает из-за высоко плывущих облаков.
- Что он опаздывает? Может, спит ещё?
- Толик, - скомандовал я. – выходим. Миша нас на горке увидит.
Мы вышли на улицу. Толик взял свои санки, а я самодельную «ватрушку». Из камеры автомобиля сделал. Целых два дня ковырялся. Но всё же получилось. Миша увидел и сразу захотел такой же смастерить.
Уже подходили к горке, показался мой друг со своей сестрой Светой.
- Проспал, - пропыхтел он.
- Ну, кто теперь соня? – задиристо поддел его.
В отместку, когда-то он меня тоже соней обозвал.
Горка, на которой вся деревенская детвора катается, была от нашего дома недалеко. Здесь, как только снег выпадет, сразу же собирается кучка мальчишек. Нам нравится мчаться сверху до низу. Оставляя за собой  снежные вихры. Нас не останавливает даже то, что обратно подниматься наверх надо довольно долго и тяжело.
На этот раз мы катались до тех пор, пока рукавицы и штаны не вымокли, и потом замёрзли, стали твёрдыми. А руки покраснели, как голубиные ножки.
- Больше не буду, - отряхиваясь, сказал Мишка и позвал сестрёнку. – Света, пойдём домой!
Мы с Толиком тоже направились к себе. Пришли домой. Одежду повесили сушиться. Покушали и забрались на тёплую печку. В тепле не заметили, как заснули. Проснулся, когда в комнате уже сумерки спустились. Ходики показывали почти пять часов вечера.
«Бабушка Марфа, может быть, приходила корову подоить да не смогла зайти? Двери были заперты», - подумал я, слезая с печки.
Вышел в сени, открыл наружные двери. Метёлку как оставил, так и лежит, никто не трогал.
Оделся и побежал к бабушке Марфе. На дверях её дома висел большой замок. Что делать? Не хотел, но всё же зашёл в соседний дом, к тёте Анне. Вроде давно это было, но поднимаясь на крыльцо, сразу почувствовал, как будто левое ухо опять сильно заныл. Поэтому с опаской спросил:
- Не знаете, где бабушка Марфа?
- Знаю, в больницу увезли. Заболела она, скорая приезжала, - ответила тётя Анна.
Я быстро повернулся и бегом спустился с крыльца. Слышал сзади, как тётя Анна спросила, почему, мол, спрашиваешь. Но не стал оборачиваться. Про себя подумал: наверное, бабушку увезли, когда мы катались или спали.
Дома Толик проснулся и включил свет.
- Толик, пошли Сюрука кормить. Бабушку Марфу, оказывается, в больницу увезли.
- Не умею, - скривил губы Толик.
- Я умею, видел, как мама управлялась.
Оделись в старую одежду, и вышли в сарай. Занесли в хлев охапку сена. Дали Сюруку питьё, что мама до отъезда приготовила. Осталось самое тяжёлое – доить. Я приготовил тёплую воду, чтобы вымыть вымя. Брату велел принести пустой подойник.
- Толик, - говорю ему. – У коровы четыре соска. Нам по двое приходится. Ты с одной стороны подоишь, а я с другой.
- О-о, боднёт если!
- Вначале скажи «т;л;» и погладь. Увидит, что мы ничего плохого ей не сделаем, и успокоится, - наставлял я брата.
Подошёл к Сюруку. Хотел погладить, смотри, мол, как надо. Но корова сердито фыркнула и головой повела. Рога при этом чуть до моих глаз не достали. Я сразу откинулся назад. И в правду, на рога может поднять. Крикнул Толику:
- Отойди, забодает!
Отошли, стали думать, как Сюрука подоить.
- Толик, зайди домой, принеси кусок хлеба.
Взял я принесенный хлеб и разломал на четыре части. Одну протянул корове. Та схватила губами хлебушек и лизнула мои ладони. Оставшиеся куски хлеба отдал Толику. Мол, когда скажу, тогда и отдашь кусочек. А сам с опаской пригнулся и помыл тёплой водой вымя. Потом обтёр сухой тряпкой и смазал соски вазелином. Придвинул к себе маленькую табуретку и сел. Между ногами поместил подойник. Стал доить. Вначале не получалось. Но постепенно приловчился. Одной рукой придерживаю подойник, другой сосок коровий тяну.
Сюрук стала хвостом махать. Так махнула, что по всему лицу моему прошлась. Я сразу же крикнул:
- Т;л;!
Велел Толику держать коровий хвост.
- Как  я могу одновремённо хлеб давать и хвост держать?
- Хлеб положи в кормушку, сама достанет.
Толик подошёл, схватил коровий хвост и не дал ей больше им махаться. А Сюрук постепенно присмирела и слушала, как струйки молока с шумом струились на дно подойника.
Уже хотел похвастаться Толику, смотри, мол, как умею. Но не успел. Корова неожиданно лягнула. Подойник отлетел в сторону. Молоко пролилось. Сам я опрокинулся на спину.
Встал, отряхнулся и крикнул корове:
- Раз лягаешься, зайдём домой. Останешься не подоенной!
Потом повернулся к Толику и попросил:
- Попробуй ты. Может тебя не лягнёт.
- Боюсь, - стал отказываться брат. – Сам дои, я лучше хвост буду держать.
Снова сел на маленькую табуретку. Не знаю, что делать. Слышу, кто-то в сенях открыл дверь и зашёл к нам домой. Толику говорю, мол, кто-то пришёл, пойду, посмотрю. Зашёл, вижу, у дверей тётя Анна стоит. Толком, мол, ничего ты не сказал, поэтому проведать пришла. Уж не случилось ли что-нибудь. Видела, мол, утром, как твоя мать в город поехала.
Я рассказал, как мы корову доим. Ничего, мол, не получается. Если бы бабушка Марфа не заболела, она бы быстро управилась. Тут тётя Анна улыбнулась и сказала:
- Не тужи, я подою. Где подойник?
- В хлеву.
Тётя Анна спустилась в хлев. Погладила Сюрука и села на маленькую табуретку. Мы с Толиком смотрели, как Сюрук вначале пофыркала, а потом успокоилась. Слушала, как струйки молока с шумом струились о дно и стенки подойника.
Тётя Анна быстро подоила корову. Процедила молоко в отдельные банки. Потом из шкафа достала два стакана и налила туда парное молоко.
- Пейте, вкусное оно, - велела нам. – Завтра утром снова приду доить.
Мы сели за стол. Оба с удовольствием выпили парное молоко. Оно оказалось таким вкусным, что мы ещё разик повторили.
Вытерли стол, и зашли в свою комнату. Сел я на свою кровать и говорю брату:
- Уф, устал. Если сейчас лягу, сразу же усну.
- Я тоже устал.
- А ты от чего устал? – удивился я. – Ты же не доил корову.
- А кто хвост держал?
В этот вечер легли пораньше. Даже телевизор не стали смотреть. Перед тем как лечь, вышел в сени. Проверил, надёжно ли на дверях запор поставил. Толик стал хныкать, просить, чтобы сказку рассказал. Я специально начал рассказывать страшные истории. Про бабу ягу да серых волков. Толик слушал, а потом вдруг прервал меня.
- Ну-ка замолкни. Слышишь, кто-то на крыльце стучит?
- Нет.
- Глухой? Лучше слушай!
Я прислушался, встал с кровати и босиком тихонечко подошёл к дверям. Точно, кто-то на крыльце есть. Хотел включить свет, но вовремя подумал, мол, если включу, увидит, и ещё пуще прежнего будет стучаться. Будет лучше оставаться в темноте. Тот, кто на крыльце, подумает, что никого дома нет, и уйдёт.
Толик даже приложил к дверям ухо, и так стал прислушиваться. Я захотел перед ним показать себя смелым и отважным.
- Иди, ложись! – шепнул ему. – Никого нет, никого не боюсь!
Мы снова легли, и я продолжил рассказывать сказки. Смотрю, Толик заснул и даже захрапел. А мой сон пропал. Как будто во всех углах слышится шорох. А на крыльце кто-то всё ещё стучит и скрипит. Я встал, тихонечко пробрался к печке. Взял ухват и лопату для сажания хлебов в печь. Положил их около кровати. Мол, если кто-то зайдёт, возьму их в обе руки ткну в морду. Страшно стало, к тому же всякие нехорошие мысли начали одолевать. Лежал, лежал и перебрался на Толин кровать. Лёг рядом с ним, под одним одеялом.
Утром проснулся, кто-то тряс за плечо. Открыл глаза и сразу же услышал, как Толя дразнится:
- Никого не боюсь! Почему тогда ко мне перебрался?
- Слышишь стук? – в ответ спросил я и быстро встал.
Торопливо оделся. Велел Толику тоже одеться и взять ухват. Сам схватил деревянную лопату. Сейчас, мол, кто там стучит, испугаем. С опаской подняли дверной крючок, и вышли в сени. Отодвинули задвижку и открыли наружную дверь. Видим: на улице светлеет, а крыльцо снегом замело. На верёвке висели Толины мёрзлые штаны. Ветер их трепал и ударял о крыльцо: трах, трах.
- Я же говорил, что никого нет! – повернулся к Толику и стуча деревянной лопатой, зашёл в дом.
Толик пошёл следом.
Только затопил печку, пришла тётя Анна.
- Как спали? – спросила она.
- Хорошо, - хором ответили мы.
Тётя Анна сразу же начала хлопотать по хозяйству. Мы ей помогали.
После обеда приехали мама и Лизук. Они привезли гостинцы. Толик обрадовался, то к маме, то к Лизоньке прильнёт. А мама посмотрела на меня и спросила:
- Как вы одни прожили?
- Хорошо, - ответил я. – Бабушка Марфа заболела. Тётя Анна приходила корову доить.
И я подробно рассказал, как тётя Анна оказалась у нас. Потом уже про себя подумал: может быть, на самом деле сам виноват, что когда-то тётя моё левое ухо ущипнул? Подумал и сразу же забыл. Мама позвала к столу, покушать и гостинцами полакомиться.

Пушкин

Однажды, дело было уже к весне, пришли в школу и узнали, что Марья Ивановна уехала учиться. Я даже удивился. Ведь она всё, всё знает. Зачем ещё учиться? Если бы я столько же знал, сразу бы оставил школу и пошёл помогать отцу, то есть стал бы «вахтовиком». Размечтался и не заметил, как в класс вошла завуч, Анна Петровна.
- Здравствуйте, - сказала с порога. – С сегодняшнего дня занятия буду вести я.
Мы сразу же притихли и приготовились слушать. Анна Петровна строгая, в школе все её побаивались.  В классе если муха прожужжит и то слышно.
Только на перемене наш класс оживлялся. Кто-то играет, кто-то прыгает. Однажды мой друг Мишка стрелял из трубки бумажными пулями. Когда попал Нине, самой бойкой из нашего класса, спрятался за мою спину. Но Нина вытащила из сумки самую толстую книгу да как даст Мишке по затылку! И ринулась бежать.
У Мишки слёзы выступили на глаза. Он погнался было догнать Нину, но в это время открылась  дверь и в класс зашла Анна Петровна. А сзади семенила небольшого роста молодая незнакомая женщина. Все встали и удивлённо посмотрели на неё.
- Садитесь, дети, - сказала завуч и показала на зашедшую с ней незнакомку. – Это Галина Петровна, будет учить вместо Марьи Ивановны.
- Здрасте, - поздоровалась с нами новая учительница.
- Здрасте, - ответили хором девочки.
А Мишка пригнулся к моему уху и громко прошептал:
- Пудик.
Все это услышали и засмеялись. Галина Петровна растерянно оглянулась по сторонам. А завуч строго посмотрела на Мишу.
- Габов, встань! Где плохо, там и Габов!  Хулиган! – резко сказала она, как отрезала.
Миша встал, задрал голову и начал смотреть в потолок. Он всегда так делает, когда его ругают.
Я посмотрел на Мишку. Уши у него покраснели, стали свекольными. Если притронешься, наверное, руку обожжешь. Увидел это и решил помочь корешу, пусть завуч разрешит ему сесть. Поднял руку и трясу, чтобы Анна Петровна быстрее заметила.
- Вася Петров, что случилось? – спросила она.
Я встал и показал на друга:
- У Миши уши покраснели. Может, заболел? Надо посадить его.
Анна Петровна скривила губы:
- Ушам стыдно за него, вот и покраснели. А могут со стыда отсохнуть и упасть. Останется без ушей.
- Ха, ха, ха, - засмеялись в классе.
А Мишка мне кулак показал. Рассердился: мол, насмехаешься. Я начал оправдываться. Мол, хотел как лучше, а ты кулаком грозишь.
Анна Петровна, когда выходила из класса, всё же посадила Мишку за парту. А новой учительнице кивнула головой: всего хорошего, мол, Галина Петровна.
После ухода завуча в классе какое-то время ещё тишина была. Но вскоре поднялся галдеж. Голова у Галины Петровны чуть видна из-за учительского стола. Она рассказывала про Пушкина. Даже показала указкой на висевший на стене его портрет и прочитала стихи. Но, по-моему, её, из-за шума, никто не слышал. 
Я засунул в щель на парте конец линейки и начал стрелять бумажными шариками, размером с горошину. Миша взял свою трубку и через неё пулял слюнявыми пульками в обидчицу Нину. За то, что она съездила по его затылку, Мишка очень разозлился. Так он решил отомстить.
Мне велел тоже в неё стрелять. Мол, если друг, то надо на деле это доказывать. При этом ещё и привередничал, что я про его покрасневшее ухо сказал. Я стараюсь попасть в Нинкин затылок, но мне это не удаётся. Мои пульки всё время пролетают мимо.
- Сейчас, лучше пожую, - сказал Мишка и вытащил с парты красную закладку, что в книжку вставляют. У кого-то осталась и давно уже там валяется.
Миша разжевал, вместе со слюной затолкал в трубку и со всей силы дунул.
- Получай, подарок тебе, Нина!   
Но в это время Нина пригнулась, вытаскивая что-то из парты. Мишкина пулька полетела мимо Нины и шлёпнулась в лоб Галине Петровне, как раз в середину между глаз. Класс сразу же притих. И в этой тишине Галина Петровна резко завизжала:
- Кто стрелял?!
Галина Петровна стала пунцово красной.
- Ещё раз спрашиваю, кто стрелял?! – грозно спросила она.
Я быстренько спрятал линейку и открыл учебник. Голову наклонил вниз, ничего не говорю. Посмотрел в верх, только тогда, когда услышал голос Нины.
- Габов Миша стреляет, - она обернулась к нам и показала язык.
Миша ей сразу же кулаком пригрозил, хотел что-то сказать, но не успел. К нему быстренько засеменила Галина Петровна. Она схватила его за пиджак и визгнула:
- Выйди из класса!
Миша встал и, наклонившись, стал шарить под партой, хотел вытащить свою сумку. Учительница стояла около него и ждала. Сейчас на лбу у Галины Петровны пулька уже не висела, только красное пятно осталось. Точно такое же, какое я видел в индийском фильме. Индианки красное пятно на лоб специально рисуют.
Я посмотрел на друга. Не удержался и громко засмеялся. У него губы были такие же красные, как и пятно на лбу у Галины Петровны. Оказывается, красная закладка стёрлась. Губы у Мишки, словно помадой намазаны.
Галина Петровна, увидев, что я смеюсь, и мне велела встать. На этот раз она была в ярости. Ударила указкой по парте, как будто из ружья выстрелила.
Передние обернутся, посмотрят на Галину Петровну и Мишу, и тоже не могут удержаться от смеха. Вскоре весь класс стоял. Не знаю, чем бы всё это закончилось, но тут прозвенел звонок.
Галина Петровна со злым лицом и ушла из класса. Видели – зашла к завучу. Наверняка, на нас пожалуется.
И точно, вскоре нас в школьном коридоре поймала Анна Петровна.
- Попались, два друга, - строго сказала она. – Идём к директору.
Директор, Сан Саныч, сидел за столом и что-то писал. Когда завуч нас за шкирку затащила в кабинет и закрыла дверь, Сан Саныч поднял голову.
- Что на этот раз натворили?
Анна Петровна вкратце рассказала, за что мы сюда попали. Потом встала около стенки и руки на груди крест на крест поставила.
- Скажите, кому пришла в голову идея стрельнуть в Галину Петровну?
- Нечаянно получилось, - сказал я и посмотрел на друга.
- Нечаянно? – недоверчиво протянула завуч.
- Честное слово, я в Нину целился, а пуля полетела в Галину Петровну, - сказал Миша и облизнул свои красные губы.
- Посмотрите на него! – показала пальцем Анна Петровна. – Губы накрашены! На кого ты похож, негодник?! Вместо учёбы дурачишься да пакости делаешь. Васю Петрова за собой тянешь. Так ведь, Петров?

- Меня… нет, - чуть слышно выдавил я.
- Нет? Тогда сам так хочешь вести себя? – завуч повернулась к директору. – Вы посмотрите на них. Два сапога – пара.
Сан Саныч приподнялся из-за стола и строго сказал:
- То, что стрельнули в Галину Петровну, очень плохой поступок.  За это могут и в кутузку упрятать.  Анна Петровна, может участковому позвонить?
Эти слова меня, как и раньше, снова испугали, как будто сердце к пяткам опустилось. Что скажет мама? А если бабушка узнает? И отец… Я вскинул голову и с мольбой посмотрел на директора.
- Не звоните, больше не повторится, - горячо попросил Сан Саныча.
Вижу Сан Саныч молчит, ничего не говорит. Я ещё раз посмотрел на него и добавил:
- Пожалуйста.
Сан Саныч взглянул на меня, как-то по-другому, ежели, когда говорила завуч. Потом повернулся к Мишке:
- А главный виновник что скажет? Ничего не слышу.
Теперь и до Мишки дошло, стрельба из трубки может плохо кончиться.  Сразу же начал раскаиваться и обещать, что будет вести себя хорошо, не пакостить.
- Честное слово! – закончил он и опустил голову.
Сан Саныч взглянул на завуча.
- Ну что, поверим в последний раз?
- Только тогда, когда прощение попросят у Галины Петровны.
- Слышали? – сказал Сан Саныч. – Сегодня же чтоб попросили!
Вышли из директорского кабинета. В коридоре никого не было, начался урок. Мы подошли к своему классу и начали прислушиваться. Внутри было тихо. Миша немного приоткрыл дверь и одним глазом взглянул внутрь. Потом повернулся ко мне.
- Зайдём или нет?
Но я не успел ответить. От директора вышла завуч и сразу же накинулась на нас.
- Вы почему не заходите? Или смелость хватает только хулиганить? Заходите, - она открыла дверь.
Мы, опустив голову, зашли в класс и встали у порога. Все начали нас разглядывать. Галина Петровна смотрела на нас насупившись. Когда вслед за нами зашла завуч, все встали. Анна Петровна велела сесть. Я ринулся было тоже к своей парте, но она строго спросила:
- Куда?! Вам что надо сделать?
Я посмотрел под ноги и тихонько промямлил:
- Галина Петровна, простите.
- Извините, - пролепетал следом Мишка.
Анне Петровне это не понравилось. Она свирепо посмотрела на нас и велела громко просить прощение, чтобы все слышали. Умеете хулиганить, умейте и ответ держать! После этого Мишка набрался смелости и громко сказал:
- Галина Петровна, извините, больше не будем.
- Что не будете?
- Ну, это, - притихшим голосом промямлил Мишка.
- Что это? – сердито вытягивала завуч.
Мишка ещё сильнее осмелел:
- Галина Петровна, извините, в лоб больше стрелять не буду.
- В лоб не будешь, а куда-то в другое место будешь? – сердито спросила Анна Петровна.
- Никуда не буду стрелять.
Завуч ещё раз жёстким взглядом окинула нас и повернулась к Галине Петровне. Спросила, простит ли она таких шалопаев.
- Если улучшат поведение и к следующему уроку русской литературы наизусть выучат одно стихотворение Пушкина, - ответила Галина Петровна.
- Слышали?
Мы с Мишкой оба кивнули, мол, слышали. После этого нам разрешили пройти за свою парту. Когда проходили, Нина передразнила и втихаря добавила:
- Скажите спасибо, легко отделались, отцов в школу не вызвали.
В пятницу, как обычно, в школу шли вместе. Мишка у меня спросил:
- Выучил стихотворение?
- Ага, целый вечер пришлось зубрить.
- Я плохо умею, - с горечью признался друг. – Тебе придётся шепнуть, где запнусь.
- Без проблем.
На уроке Галина Петровна первым вызвала меня. Вышел к доске и сходу рассказал. Не зря целый вечер учил.
- Садись, - сказала Галина Петровна. – Поставлю четыре.
Я обрадовался, на душе стало сразу легко и весело. Потом вызвали Мишу. Он вышел, прокашлялся, посмотрел на меня просящими глазами. А я ему большой палец поднял, мол, будь спок! Мишка ещё раз кашлянул и начал:
Алексей Сергеевич Пушкин,
Сказка о царе Салтане.
- Кто, кто? - прервала его Галина Петровна.
- Александр, - зашептал я, прикрывая рот ладонью.
Мишка кивнул мне и начал снова:
Александр Сергеевич Пушкин,
Сказка о царе Салтане.

У лукоморья дуб зелёный,
Златая цепь на дубе том.
И днём и ночью кот учёный…,
И днём и ночью кот учёный…,
Мишка запнулся и начал глазами вращать, подсказку просить. Я сразу же зашептал:
- Всё ходит по цепи кругом.
А Мишка как будто меня не слышит. Начал повторять чужую подсказку:
- Болтает сказки ни о чём.
Ха, ха, ха, - рассмеялись в классе.
А Нина, которая ближе всех сидит к Мишке, озорно шепчет:
- Всё ходит, бродит голышом.
Миша повторяет:
- Всё ходит, бродит голышом.
Здесь не только ребята, но Галина Петровна рассмеялась:
- Садись, Миша, двойка. Придётся выучить и в другой раз рассказать.
Мишка покраснел. Теперь не только уши, но и лицо стало пунцовым. Когда сел, я сразу же на него накинулся, мол, утром уши мыл или нет? Шепчу, шепчу, а он не слышит, болтает вздор.
Так потом урок и закончился. Дальше ничего интересного не произошло.
После уроков, когда шли домой, Миша на меня дулся , мол, слабо шептал, поэтому он не услышал. Хорошо хоть завтра нет русской литературы, не надо учить стихотворение.
На другой день во время большого перерыва мы покушали в школьной столовой. Потом с Мишкой зашли в класс и начали меряться силой.
Мишка встал около стены, а я взял его за плечи и толкнул к стене. И как раз тогда ему на голову сверху упал портрет Пушкина. Оказывается, он еле висел. Рама портрета со стуком ударилась Мишке по макушке, потом скользнула вниз, и грохнулась об пол. У Мишки ноги подогнулись, и сам он растянулся на полу.
Я испугался и побежал в учительскую. Открыл дверь и крикнул:
- Пушкин Мишке на голову упал!
Услышав это, завуч Анна Петровна побежала за мной. Кинулась к Мишке, пощупала пульс и начала шлёпать по лицу. А Галина Петровна прибежала со стаканом воды, взяла в рот и брызнула Мишке в лицо. После этого Мишка открыл глаза.
- Что со мной? – обвёл он мутными глазами наклонившихся наставниц.
- Голова не болит? – спросила завуч и, не дожидаясь ответа, побежала вызывать скорую.  Вскоре подъехала больничка. Я собрался было тоже сесть в машину, но меня не взяли.
После уроков помчался в больницу, проведать друга. Но меня вновь к нему не пустили, мол, спит. Только на другой день я попал к нему. Потом каждый день приходил к своему другу.
Через две недели его выпустили. Пришёл он в школу, и мы его день ото дня не стали узнавать. Диво, да и только: в классе сидит тихо, из трубки пулять перестал, да к тому же стал хорошо учиться. На уроках только четыре и пять начал получать. Меня постоянно начал одёргивать, не давал даже самую малость пошалить. Стихотворение про царя Салтана без запинки полностью рассказал. Да так выразительно, что Галина Петровна начала его в пример приводить.
А однажды подошёл он к Нине и взял её школьную сумку, мол, помогу до дому отнести.
Плетусь за ними и с горечью думаю:
«Какой друг был! И за всё виноват Пушкин! Если бы не упал его портрет на голову Мишке, и сейчас бы как в былые времена  жили да дружили. Не зря бабушка говорила, что високосный год одни несчастья приносит. Видишь, сколько раз уже подножки подставил».
И я начал про себя вспоминать, какие случаи произошли в году. При этом как будто вылетело с головы, что високосный год давно закончился, и большинство происшествий никак нельзя было связывать с ним. А потом вспомнил, что сегодня я на уроке математики неожиданно впервые получил пятёрку. Всё сумел рассказать и задачу правильно решил. Мне захотелось похвастаться. Вытащил из сумки дневник.
- Мишка, - громко обратился к другу. – Посмотри мою пятёрку.
Миша остановился, взял из моих рук дневник. И Нина взглянула на мою пятёрку.
- Молодец! – похвалила она. – Ты можешь хорошо учиться, даже лучшим быть.
После этого мне и впрямь захотелось так же, как Миша, начать хорошо учиться. Пусть по всем предметам были бы четвёрки и пятёрки. Пусть отцу, маме и бабушке стало бы приятно. И Лизонька с Толиком бы обрадовались.
Подумав об этом, на душе значительно полегчало. И весенний воздух стал казаться тёплым и вкусным. А обида на Мишку постепенно исчезла. И даже Нина как будто стала своим человеком.