Соломенная звёздочка к Рождеству гл. 5, 6

                V

    Как и положено, заседание открыл региональный судья – Фёдор Григорьевич Белов. Зачитав статьи Уголовного кодекса, по которым я привлекался к ответственности, и представив прокурора, адвоката и секретаря, он передал слово обвинителю Гвоздеву. Тот, не скупясь на красноречие и наигранный пафос, разрисовал мои деяния так, что хоть сейчас на плаху. Без особых раздумий.
   – Подсудимый Шиков, встаньте! – стараясь держать в голосе железные нотки, провозгласил судья. – Вы согласны со стороной обвинения? Признаёте себя виновным?
    Мой адвокат Геннадий Устинович слегка подтолкнул меня под локоть. Ободряюще посмотрел в глаза.
   – Нет, ваша честь! Я не признаю себя виновным, – уверенно ответил я, приподнявшись со стула. – Ни по одному пункту. Я не совершал никаких преступлений.
   – Сторона защиты имеет что добавить или пояснить? – кивнул судья.
   – Да, ваша честь, – привстал адвокат. – В данном процессе мы с моим подзащитным намерены доказать полную невиновность последнего. Для этого у нас достаточно весомых аргументов и документальных подтверждений. Только я хотел бы, ваша честь, чтобы вначале были допрошены свидетели, а потом предоставим слово моему подопечному.
   – Господин прокурор, вы не возражаете? – обратился Фёдор Григорьевич к обвинителю.
   – Нет, не возражаю, – буркнул тот, играя желваками. – Это в рамках закона.
  …Первыми у трибунки «отметились» Колян с Диманом. Они, в общем-то, без утайки поведали обо всём, чему стали невольными свидетелями в ту злополучную майскую ночь.
  Затем по порядку были вызваны мои сменщицы и заведующая моргом. Тут тоже ничего особо интересного не произошло.
    Потом в зал судебного заседания пригласили «бомбилу», который подвозил нас со Светой до райцентра. Он поначалу решительно заявил, что именно я с белокурой подружкой садился ранним утром в его тачку, чтобы уехать в районный центр Выдринск. Однако после ряда наводящих вопросов, заданных адвокатом, парниша начал путаться в показаниях и подолгу молчать. А затем и вовсе растерялся. Сказал, что мог ошибиться. Отвозил, мол, не тех. С грехом пополам «бомбилу» отпустили в зал.
    После чего «пытали» прислугу и охрану из дома Антоновых. Врача, осматривавшего труп девушки. Даже каких-то странных бомжеватых типов.
    Между тем обвинитель хитроумно расставлял всевозможные «ловушки», но в его «сети» рыбка особо не шла. Отпечатки пальцев Веты на кружке в приёмной морга, оставленный ею сарафан и босоножки в раздевалке пока ни о чём существенном не говорили. Свидетелей, видевших нас вместе с «покойницей», не нашлось. А ко всему остальному лично я мог быть абсолютно не причастен. Кто его знает – как исчезла девушка? С кем и куда? Живая или мёртвая? Судья, понимая сложность запутанного дела, всё больше хмурился. Наконец вызвали на допрос Максима Игоревича Антонова.
   – Господин Антонов, скажите, пожалуйста, каким образом Светлана Родникова оказалась в вашем загородном особняке? – спросил Геннадий Устинович. – Что она там делала, чем занималась? И самое главное – по какой причине скончалась? Почему?
    Бизнесмен откашлялся, вытер платочком рот и заговорил:
   – Всё очень просто, ваша честь. Когда я узнал, что жена Галина беременна, я подал объявление в региональную газету, чтобы пригласить к ней помощницу. Подразумевалось, в принципе, неотлучное пребывание рядом с супругой и забота о ней, сопровождение её по городу и в другие необходимые места. Например, посещение стилиста и визажиста, прогулки на свежем воздухе в лесу или на речке. А также готовка специальных блюд, салатов, соков, морсов, отваров и всего такого прочего, что полагается беременным женщинам. В том числе и регулярная выдача нужных лекарств и витаминов. Через некоторое время откликнулась одна студенточка из Славска. Мы пригласили её на собеседование. Девушка нам подошла, особенно она понравилась жене. Ей назначили приличное жалованье и выделили отдельную комнату рядом со спальней супруги.
   – Этой студенткой оказалась Родникова? – поинтересовался судья.
   – Да.
   – А как она совмещала учёбу и работу в вашем доме?
   – Светлана на год взяла в институте академический отпуск. Может, и продлила бы ещё. В зависимости от самочувствия жены и ребёнка.
   – А вас не смутило то обстоятельство, что у девушки не было медицинского образования и необходимых в данном случае навыков?
   – Нет, ваша честь. Для этого у нас есть личный семейный доктор.
   – Очень хорошо! Но… Давайте ближе к делу, – подал голос прокурор Гвоздев. – Господин Антонов, расскажите о трагедии, разыгравшейся ночью 21 мая в вашем доме. Подробнее.
    Ответчик слегка поёжился, растерянно ухмыльнулся и нервно застучал пальцами по трибунке.
   – Ну… Если откровенно, то у меня в тот вечер была корпоративная вечеринка. Домой я приехал в подпитии. Около часу ночи. Заглянул в спальню к жене. Поговорил с ней немного. А потом принял душ, надел халат и улёгся в своей спальне.
   – Никаких подозрительных шумов не слышали? – спросил адвокат.
   – Да нет. Я сразу, извиняюсь, вырубился.
    Фёдор Григорьевич полистал папку с моим уголовным делом.
   – Судя по собранным материалам, труп девушки обнаружила горничная, – заметил он. – Предварительные пробы показали, что в крови у Родниковой не было ни алкоголя, ни наркотических средств, ни отравляющих веществ, ядов или опасных для здоровья препаратов. Однако произошла внезапная остановка сердца. Вас, господин Антонов, поставили в известность, что прислуга без признаков жизни лежит в гостиной? И, собственно, почему там? Да ещё в лёгком сарафане и босоножках? В такой поздний час.
   – Понимаете, – скривился Максим Игоревич. – С некоторых пор я начал подозревать, что эта юная особа по ночам иногда покидала расположение моего особняка. Хотя я запретил ей это делать. Об этом говорил и один из пунктов контракта, заключённого с ней. Девушка должна была круглосуточно находиться рядом с моей супругой, если исключить вынужденные поездки за лекарствами и другими вещами для Галины. Но ей, похоже, способствовал кто-то из охранников сбегать из дома. Вот никак не могу понять – кто? А то бы сразу уволил.
   – Значит, вы считаете, что в ту ночь Светлана собиралась покинуть дом? – задал вопрос адвокат.
   – Или собиралась, или уже пришла. Вернулась откуда-то. Не знаю. Спросите у охраны или прислуги.
   – Их мы уже допросили, – пояснил судья. – Так как вы узнали о смерти девушки?
   – Меня разбудила жена. Но я плохо что помню, потому что, как уже сказал, был под шафэ. По-моему, приезжала «скорая помощь», милиция, какие-то люди в штатском. Пришёл наш семейный доктор. Все чего-то суетились, что-то расспрашивали, писали, осматривали тело студентки. Потом к особняку подъехал катафалк и девицу увезли в морг. Один из следователей сказал, что завтра будут во всём разбираться и что мне надо как следует выспаться. Быть в форме.
   – Понятно, – вздохнул судья. – Ещё вопросы будут? Нет? Вы можете присесть, господин Антонов.
    Фёдор Григорьевич покосился в нашу с адвокатом сторону.
   – Геннадий Устинович, ваш подзащитный готов давать показания? – уточнил он.
   – Да, ваша честь, – ответил юрист и снова тихонько подтолкнул меня. – Теперь самое время.
   – Подсудимый Шиков, встаньте! – объявил председатель судебного разбирательства. – Мы готовы выслушать ваши показания. Вам слово.
    Я выпрямился, собрался с духом и начал постепенно излагать заранее подготовленную речь, которую мысленно окрестил «спасительной легендой».
   – Накануне своего последнего дежурства в морге у меня произошёл разрыв с любимой девушкой. Жанной Кузьминой. Мы крупно поссорились. И я практически всю смену пытался дозвониться до неё по мобильному, чтобы примириться. Но она не отвечала. Между делом я выполнял свои прямые обязанности. То есть регистрировал покойников, которых привозили на катафалке Дмитрий и Николай. Затем освобождал трупы от одежды, обмывал их водой и помещал в морозильные камеры.
   – А тело Родниковой тоже раздевали и обмывали? – язвительно заметил прокурор.
   – Нет. Ребята, работающие на катафалке, сказали, что утром будет вскрытие, поэтому девушку лучше не трогать. Слишком тёмная история с причиной её смерти. Я лишь поместил труп в общую камеру и протёр открытые места тела влажной салфеткой.
   – Во что была одета покойная? – задал вопрос судья.
   – На ней был лёгкий летний сарафан. Белый, с мелкими розочками. И босоножки. Тоже белые.
   – Так. Продолжайте.
   – В принципе, в ту ночь мне так и не удалось прикорнуть. Где-то в начале пятого утра я совсем потерял голову от горечи разлуки и ревности к Жанне. В какой-то момент вдруг остро почувствовал, что если каким-то образом не сниму стресс, то просто сойду с ума.
    Гвоздев ядовито ухмыльнулся:
   – И поэтому, соблазнившись привлекательностью Родниковой, решили надругаться над свежим трупом. Пока никто не видит. По научному это называется некрофилией. А потом, испугавшись, что следы полового контакта будут обнаружены, по-тихому вынесли или вывезли тело за пределы территории морга. И закопали его. Или утопили. Так?
   – Я протестую, ваша честь! – вскочил с места адвокат. – Это всего лишь домыслы. Причём, очень грязные и пошлые. А доказательств нет. Нам не нужно здесь фантазий, если отсутствуют вещдоки.
   – Протест принимается, – судья стукнул деревянным молотком по дощечке. – Излагайте дальше, подсудимый.
   – Промаявшись ещё минут сорок, меня посетила дикая, но, как тогда подумалось, спасительная идея. Я решил сбежать со смены, прихватив из сейфа некоторую сумму денег. Чтобы, так сказать, развеяться, снять депрессию и нервное напряжение. Когда-то я побывал в развлекательном центре, который находится в Выдринске. Там есть и приличный бар, и танцпол, и игровой зал, и боулинг, и бильярдная. «К тому же меня там трудно будет найти, если кто-то надумает искать по горячим следам, – пришёл я к бредовому умозаключению. – Во всяком случае оттянуться по полной вполне успею». Как говорится, задумано – сделано. Достал я из тайника связку ключей, открыл сейф и взял около пяти тысяч рублей. Да ещё немного было карманных. Затем аккуратно запер сейф, убрал ключи обратно в тайничок, написал записку, что деньги скоро верну, закрыл на ключ входную дверь морга и… сбежал.
   – На чём вы добирались до районного центра? – спросил Фёдор Григорьевич.
   – Рейсовые автобусы ещё не ходили. Рано было. Поэтому я пошёл на площадь Энтузиастов и договорился с одним «бомбилой», чтобы он подвёз меня. Только это не тот, который был здесь допрошен. Там был дядька уже в годках.
   – Ясно. Дальше…
   – Ну вот. Прибыл я, значит, в Выдринск. Купил в палатке баночного пива с чипсами. Посидел в скверике на скамейке, немного расслабился. Потом отыскал развлекательный центр. Для начала заглянул в бар. Там в это время народу было немного. Я обосновался в уютном уголочке под абажуром. Заказал пару коктейлей с какой-то снедью. Покайфовал, послушал музыку, поглазел на видеоролики. Через какое-то время ко мне подсела молодая женщина и потихоньку начала клеиться. То зажигалочку ей дай, то сигаретку, то вина закажи. В общем, познакомился я с ней, разговорился.
   – Как звали эту женщину? – осклабился Гвоздев.
   – Таня. Татьяна.
   – А фамилия? Возраст?
   – Она мне паспорт не показывала. А я не спрашивал.
   – Продолжайте, – кивнул судья.
   – Так вот. Просидели мы так часа полтора. Может, чуть больше. Я за временем не следил. Выпивали, мило чирикали. А потом Таня предложила пойти к ней домой. Чтобы продолжить, так сказать, начатый банкет. В более комфортных условиях. По правде сказать, я хотел сыграть хотя бы партейку в бильярд, но… Желание симпатичной дамы пересилило. Я расплатился, мы вышли на улицу. По дороге зашли в супермаркет и прикупили спиртного и еды. Затем, пройдя через какие-то дворы, нырнули в подъезд панельного дома. Поднялись на лифте…
   – Адрес вы, конечно, не помните? – сощурился прокурор. – И этаж тоже?
   – Естественно, – спокойно отпарировал я. – У меня тогда другое было на уме.
   – Дальше… – буркнул судья.
   – А дальше… Всё, в общем-то, просто. Мы посидели у Тани на кухне. Выпили, побазарили. Немного потанцевали в комнате. И… Сами понимаете. Мужчина и женщина. Оба свободные. Разгорячённые алкоголем. Короче – мы ушли в спальню и занялись там любовью.
   – Что было потом? – нетерпеливо заёрзал на стуле обвинитель.
   – Я весь остаток дня и всю ночь провёл у этой дамы. Пробудились мы только к обеду. Татьяна сварила кофе, мы ещё немного поболтали и… Она вызвала по телефону такси до автовокзала. Мило распрощавшись с гостеприимной хозяйкой, я спустился во двор. Авто уже стояло у подъезда.
   – Эта хозяйка оставила вам свои координаты? Номер телефона, адрес? – подал признаки жизни адвокат.
   – Вроде что-то записывала на бумажке. Но я её, похоже, потерял.
    Фёдор Григорьевич вытер платочком лоб и устало процедил:
   – Вы добрались до автовокзала?
   – Да, конечно. Сначала приобрёл в кассе билет до Керосинова. Потом купил в киоске бутылку «пепси-колы» с пирожком. А дальше сел на свой рейс и к вечеру прибыл к месту назначения. Сразу направился в общагу, чтобы как следует отоспаться. Вот вроде бы и всё. Остальное вам известно…
    Прокурор пожал плечами и бросил злобную реплику:
   – Интересные метаморфозы вырисовываются, ваша честь. В тот злополучный день подсудимый должен был засветиться как минимум в шести-семи местах. Особенно в райцентре. Но следствие показало, что ни один свидетель нашего героя в кавычках нигде не встретил. Его никто не опознал. Выходит, нас ведут по ложному пути. Вводят суд в заблуждение.
   – Тогда огласите свою версию, – вступил в диалог Геннадий Устинович. – Какие у вас имеются факты и доказательства? Простите, но мы их не услышали и не увидели.
    Гвоздев побагровел, замялся, но промолчал.
   – Итак! – хлопнул молотком судья в очередной раз. – Ещё вопросы будут? Нет? Садитесь, подсудимый.
    Фёдор Григорьевич тяжело вздохнул и исподлобья взглянул на своих коллег.
   – Ну что? Будем переходить к прениям?
    В этот момент адвокат встрепенулся и со словами «Одну секунду, ваша честь!» достал из кармана пиджака сотовый телефон.
   – Угу, спасибо! – бросил он в трубку и, встав, обратился к судье. – У меня будет ходатайство, ваша честь. Я прошу допросить ранее не заявленного свидетеля. Это очень важно. Данный фигурант сейчас прояснит многие факты, относящиеся к настоящему делу.
   – А почему не по регламенту? Ведь свидетелей мы уже допросили.
   – Дело в том, ваша честь, что этот человек только что прибыл в здание суда. Мне сообщили по связи. Он ожидает вызова в адвокатской комнате.
   – Имя и фамилия вашего фигуранта? – сдвинул брови судья, готовясь записать данные в служебный блокнот.
   – Гм… Это… – адвокат умышленно сделал многозначительную паузу. – Это Светлана Алексеевна Родникова.
   – Что-о? Кто? Как вы сказали?
    У судьи резко отвисла нижняя челюсть. У прокурора – тоже. Да и я сам, признаться, крайне удивился. В зале стал нарастать гул и ропот собравшихся.
   – Попрошу тишины! – начал приходить в себя Фёдор Григорьевич, стуча молотком по дощечке. – Господин адвокат! Геннадий Устинович! А почему о существовании столь важного для суда лица мы узнаём в последнюю очередь?
   – Простите, ваша честь, но я только вчера сумел отыскать эту девушку и уговорить дать показания в суде. Она слишком запугана, недоверчива, крайне неохотно идёт на контакт. И мне стоило огромного труда успокоить её и убедить в том, что её присутствие очень важно для настоящего процесса. В конце концов Светлана согласилась. Под мои гарантии относительно её безопасности. Сейчас она здесь.
    Белов справился с волнением, подавил в себе минутное замешательство и, глубоко вздохнув, обратился к Гвоздеву:
   – Сторона обвинения имеет отводы?
   – Нет, ваша честь, – не очень охотно отозвался прокурор. – Было бы любопытно взглянуть на явление с того света. К тому же необходимо достоверно проверить личность свидетеля. Не исключён банальный подлог.
   – Хорошо… – судья посмотрел в сторону входной двери. – Господин пристав, пригласите в зал судебного заседания Светлану Родникову. Она в адвокатской комнате.
    Кивнув, пристав отправился выполнять указание судьи.

                VI

    Пока в окружающем пространстве хаотично витали неопределённо-томительные мгновения, я загадал желание. Если сейчас в самом деле увижу Светку и если она будет в брюках или джинсах, то меня освободят из-под стражи. Сегодня же. Вчистую. В противном случае – париться мне на нарах. В СИЗО или на зоне. Но воли пока не видать.
    Дверь слегка скрипнула, и в зал робко вошла… Ветка. Да, это была она! Сомнений на этот счёт у меня уже не оставалось. И одежда на ней соответствовала моим тайным пожеланиям: деловой серый брючный костюм, который очень гармонично оттенял белоснежную блузку на груди. Боже, как эта девушка была хороша! То ли я жутко одичал в этой тюряге, толи на самом деле в здание суда явилось прелестное создание. Я только сейчас до конца осознал, с какой красавицей в мае свела меня судьба. Она выглядела на порядок роскошнее, интереснее и даже интеллигентнее пресловутой Жанны. Несмотря на то, что брюнеток и блондинок сравнивать, мягко говоря, атипично. Как, допустим, кошек и собак…
    Ветка подошла к трибуне и вежливо поздоровалась с судьёй. Тот слегка закашлялся – слишком много света и обаяния излучала эта девушка.
   – Итак… – вытерев рот платочком, Фёдор Григорьевич с интересом взглянул на виртуаольно-реальное явление из «царства тьмы». – Ваши фамилия, имя, отчество?
   – Родникова Светлана Алексеевна.
   – Документ, подтверждающий личность, имеется?
   – Да, дубликат паспорта. Заверенный нотариусом.
   – Секретарь, возьмите, – кивнул судья на свидетеля. 
    Секретарша процокала каблучками к Ветке и взяла у неё «ксиву». Судья, посопев, полистал паспорт и отложил его в сторону.
   – Ладно, потом проведём экспертизу, – буркнул он и уставился на элегантную блондинку.
   – Ну-с. Что вы имеете сообщить суду?
    Светлана попросила стакан воды и, отпив из него, начала свою многострадальную исповедь, из которой многое я тоже узнал впервые.
   – Можно я с самого начала, господин судья? – замялась девушка. – Чтобы было понятней.
   – Излагайте…
    Ветка кашлянула, вдохнула побольше воздуха и начала:
   – В подростковом возрасте, когда мне было лет 12-13, я обратила внимание на одно странное обстоятельство. В то время моя старшая сестра Полина носила под сердцем своего первенца, Серёжку. И с некоторых пор между мной и, простите, эмбрионом, которому тогда было месяцев пять, установилась некая энергетическая связь. Да-да, не смейтесь! Это выглядело неправдоподобно, но о паранормальных явлениях и экстрасенсорике я тогда  ничего не знала. Посредством невидимых биополей я вдруг стала чувствовать, что малышу не хватает, к примеру, жидкости. Ему хочется пить.  Или его укачало, и маме нужно прилечь, отдохнуть. А ближе к вечеру сестре просто необходимо съесть яблоко и кусок отварного мяса. И таких примеров можно привести огромное множество. Полина сначала с иронией и недоверием отнеслась к моим якобы причудам. Решила, что я просто в докторшу играю. Но затем, убедившись, что мои советы явно не беспочвенны, она постепенно стала придерживаться их. Если не вдаваться в подробности, то, побеседовав серьёно наедине, мы с сестрой пришли к выводу, что у меня, вероятно, открылся некий дар свыше. С каждым днём я всё острее стала ощущать то, что происходит с малышом в чреве матери.
   – Ха! – осклабился прокурор. – А общаться с эмбрионом вы не пытались? Допустим, на эсперанто?
   – Не надо ёрничать, господин обвинитель! – решительно отрезала Света. – У меня, между прочим, есть международный сертификат, подтверждающий мои способности. Со мной сотрудничали учёные из закрытого московского НИИ. И даже иностранные специалисты. Об этом уникальном явлении сообщалось в прессе. По радио и телевидению…
   – Возможно, но… У вас какое образование? Медицинское? – поинтересовался судья. 
   – Нет, техническое. Офсетная печать. К сожалению, полиграфический институт пока не окончен.
   – Странно… – пожал плечами Фёдор Григорьевич. – Ну ладно. Продолжайте.
   – Спасибо, – Ветка отпила воды и уже более уверенно сообщила: – Я постараюсь как можно короче. В общем, информация о моих, извините, талантах распространилась сначала по городу, потом по области, затем – по стране. Стали наведываться журналисты и специалисты в области материнства и детства. Киношники сняли небольшой документальный фильм о том, как я контактирую с беременными женщинами.
   – Простите, а ваши способности не ограничивались общением со старшей сестрой и её, так сказать, плодом? – задал вопрос мой адвокат.
   – Нет. Эти, как вы говорите, способности распространяются практически на всех женщин, ожидающих рождения ребёнка. Но отчётливо проявляются с 5-месячного возраста эмбриона.
   – Ясно…
   – Так вот. Каким-то образом о моём существовании стало известно господину Антонову, у которого в то время жена Галина была, что называется, на сносях. Максим Игоревич через своих людей разыскал меня и за хорошее вознаграждение предложил взять шефство над его супругой. После долгих уговоров я с разрешения родителей согласилась. Но только на время летних каникул. Однако договор с его стороны был нарушен.
   – Та-ак… – оживился судья. – Кажется, что-то начинает проясняться. Дальше.
   – Дальше? Я просто стала заложницей дома, где проживает семья Антоновых. Меня никуда не отпускали, даже когда Галина родила малышку. Охрана буквально следила за всеми моими передвижениями. Даже телефонные звонки я могла делать только в присутствии кого-либо из окружения Антонова. Следует признать, что оплачивались мои услуги весьма неплохо и стабильно. Однако бесконечно сидеть в золотой клетке тоже, согласитесь, не выход. Пришлось изворачиваться, врать по телефону родителям, брать академку в институте.
   – Скажите, Светлана, а хозяин дома не… как бы это сказать? Не приставал к вам? Не лез с сексуальными домогателствами? – пошёл на откровенный диалог Геннадий Устинович.
   – По правде сказать, нет. Но… Он довольно часто приходил вечером в нетрезвом виде и иногда ломился в мою комнату. Отпускал сальные шуточки и намёки.
   – Да чё ты врёшь-то? – вскочил со своего места Антонов. – Нужна ты мне. Если б захотел, давно бы сделал своей любовницей.
   – Скорее, наоборот, – снисходительно усмехнулась Ветка. – Только я ещё в своём уме. Потому что вы мне просто омерзительны.
   – Ой, чистоплюйка нашлась. Осмелела. С чьих слов поёшь-то?
    Тут злобно огрызнулась жена предпринимателя, самолюбие которой, похоже, было изрядно задето. В зале послышались ехидные смешки. Однако судья быстро пресёк шумовую волну.
   – Что было потом? – повысил голос Фёдор Григорьевич.
   – Вы знаете… – девушка опять выпила воды. – В своё время я посещала курсы по парапсихологии и аномальным явлениям. Это когда уже стала сотрудничать со специалистами. Много интересного пришлось изучить. В частности, я постепенно освоила метод так называемого анабиоза. Могла минут двадцать находиться под водой без воздуха. Иногда и больше. Заодно проводила эксперименты с сердечной мышцей. Несколько раз добивалась остановки собственного сердца на некоторое время.
   – Совсем? – поразился Гвоздев.
   – Я же сказала – на время.
   – И-и? – нетерпеливо заёрзал на стуле Геннадий Устинович.   
   – Однажды мне пришла в голову рискованная, но спасительная идея. «Если меня не хотят выпускать из особняка, – решила я,  – то можно прибегнуть к одному хитроумному способу». Когда в очередной вечер пьяный хозяин стал стучать в мою дверь, добиваясь аудиенции, и когда моё терпение окончательно лопнуло, я пошла «ва-банк». Дождалась момента, когда Антонов выдохся и удалился в свои покои. После чего спустилась по лестнице в гостиную и… Упала на пол. Притворилась, что потеряла сознание. Вскоре выбежала горничная, другая прислуга. Пока они ахали и охали, охранник с разрешения Галины, хозяйки дома, вызвал «скорую» и семейного врача. Вот тогда я напряглась и огромным усилием воли заставила себя войти в состояние анабиоза. Возможно, сердце на какое-то время совсем остановилось. Не знаю. Дальше – пустота. Ничего не помню.
   – И чего вы этим добились? – вздохнул судья.
   – Понимаете… Я рассчитывала, что меня отвезут в реанимацию. В отделение интенсивной терапии. Откуда впоследствии можно удрать. Но на деле вышло иначе. Я очутилась не в больнице, а, пардон, в морге.
   – Неужели врачи не могли определить ваше фактическое состояние? – удивился прокурор.
   – Видимо, не могли, – пожала плечами Света.
   – Да брехни всё это. Не верю! – фыркнул Гвоздев. – Если сердце не бьётся, то это клиническая смерть. И счёт здесь идёт буквально на секунды. В лучшем случае – несколько минут.
   – А меня интересует другой вопрос, – подал голос адвокат. – Правильнее, одна деталь. Когда вы якобы потеряли сознание, во что вы были одеты?
   – В домашний халат. Голубой, махровый, с большими розовыми цветами.
   – Какая была обувь?
   – Мягкие серые тапочки. Без задников.
   – А в морге вы оказались уже в летнем сарафане и босоножках. Так?
   – Да. Верно, – покраснела отчего-то Ветка.
   – Кто же вас тогда переодел? Когда и зачем?
   – Не знаю… – ещё более сконфузилась блондинка.
     Гвоздев торжествующе изрёк:
   – А у меня на этот счёт своя версия. У вас, мадам Родникова, была интимная близость с подсудимым?
   – Да вы что? – опешила свидетельница. – Вы в своём уме? Это же чистая клевета!
   – Полностью поддерживаю! – вставил свою реплику Геннадий Устинович. – Это всего лишь версия.
    В зале послышался нарастающий ропот.
   – Тихо! – Фёдор Григорьевич стукнул молотком. – Мы ещё изучим этот вопрос. А сейчас меня интересует другое. Как вы, Светлана Алексеевна, ожили? Как очутились за пределами морга?
    Ветка покосилась в мою сторону, едва заметно улыбнулась, слегка кивнула и честно рассказала обо всём, что произошло с момента её «пробуждения» на каталке в общей камере морга. Вплоть до нашей вынужденной ночёвки в курятнике…
   – Час от часу не легче, – измученно бросил судья, когда Светлана окончила наконец свою исповедь. – Чем больше показаний, тем больше новых вопросов. А до истины докопаться всё же надо.
    Фёдор Григорьевич устало вытер платочком лицо и объявил перерыв в судебном заседании на один час. Когда конвойный подошёл ко мне, чтобы отправить в спецкомнату для подсудимых, я перехватил Веточкин взгляд, в котором было столько нежности, теплоты и надежды, что в тот момент мне ничего бы не составило переплыть Берингов пролив минут за двадцать. Без каких-либо вспомогательных средств…
    Чтобы не затягивать повествование дальнейшими судебно-процессуальными накладками, сообщу лишь о самом главном. После душещипательных и нервных прений сторон, после уточнения многих нерешённых вопросов взмокший судья отправился в совещательную комнату. И вновь мы со Светкой обменялись недвусмысленными взглядами.
    Через полтора часа был оглашён приговор. Мне впаяли два с половиной года условно за кражу бюджетных средств и за ложные показания в суде. В отношении Родниковой С.А. и Антонова М.И. было вынесено отдельное предписание для дальнейших прокурорских разбирательств. Через несколько томительных мгновений я покинул скамью подсудимых и оказался в окружении родных и близких. Наскоро всех их обняв и расцеловав, поискал глазами Ветку. Она стояла метрах в пяти от нас, обворожительно улыбаясь. Я не выдержал и бросился к ней. Крепко прижал к груди и поцеловал в щёчку. Слегка смутившись, девушка прошептала «Я очень рада за тебя!» и одарила бедного «зека» ответным поцелуем. При этом фиолетовые глаза Светы заискрились такой яркой россыпью звёздочек и блёсток, что я невольно сомкнул веки. И реально почувствовал, как уходит из-под ног земная твердь.  От неземного счастья.