Беспокойная Анна

Анна беспокойно следит за взлетающей в небо ракетой, оборачивается куда-то почти назад и видит одно лишь молчаливое согласие совести – Анна отпускает сегодня прошлое. Раньше она отпускала его по чуть-чуть вместе с воздушными шариками, и однажды – с немного грустным старым дирижаблем, но сегодня особый день.

Рушатся небоскрёбы внутри от прогремевших один за другим – шести взрывов, - небоскрёбы министерств правды и любви; Анна чувствует вину за их гибель, хотя знает, что здания давно пусты, и только квартирные растения, перекочевавшие в офисы с холодным голубым светом, чахнут в своих постмодернистских кашпо.

Ещё один взрыв даёт начало - сверхновая сознания вспыхивает на просторах микрокосмоса души. Снова и снова – раскручивается новый мир вокруг своей оси и по инерции несётся в будущее, оставляя позади геологические эпохи и миллиарды лет, выходящих на сушу скорпионов и уходящих в море китов.

Со лба сбегает морщинка, и он становится арктической пустыней, из тундровых глаз прогоняет все страхи ветер, овраги раненого сердца зарастают таёжным лесом. Анна перестаёт сомневаться, жалеть и беспокоиться, а неожиданно просто и легко расплавляет плечи и смотрит на точку в небе, зовущуюся её прошлым. Будет здорово, если ракета встретит планету, совершит удачную посадку и будет ходить в гости к соседу-принцу с маленьким барашком.

Анна проектирует рагнарек, в котором голодный волк съедает старое солнце за секунду до гибели, она устраивает собственное крушение, инсценирует смерть для самой себя, чтобы потом спрашивать: кто была эта Анна/ о чём она думала/ что её беспокоило/ кто-нибудь знает?

Вместе с прошлым Анна отпускает и давящие мысли о тех, кого рядом нет, и тех, кого вдруг не стало, оставляя мерцающие частички тёплых воспоминаний и любви; отпускает истории болезней с именами врачей и автокатастрофы с марками машин.

- Разожми пальцы и выпусти шёлковую нить из рук, - сказал ей кто-то, высокий и умный, в лакированных чёрных туфлях, пальто и шляпе, потому что огромную ракету сильная Анна держала за нитку двумя пальцами левой руки.

- Нет! - А потом взяла и отпустила, потому что одновременно нельзя было удержать в себе смерть и  жизнь.

Анна смотрит на дело рук своих без эмоций, просто потому, что в своём новом мире кроме удаляющейся точки на небе ещё ничего не знает.

- Умница, Анна, умница, а теперь – посмотри на меня, - говорит кто-то бархатным голосом, и новорожденная умница-Анна оборачивается через плечо, смотрит глазами лани, пока не оторвавшаяся от природы, вернувшаяся к ней без своих мыслей. – Скажи что-нибудь хорошее.

- Больше хорошего, - говорит она, и уголки губ ползут вверх, опаляя жаром щёки, даруя искру взгляду. – Жизнь.

Кто-то хлопает её по плечу, разворачивается неспешно и уходит под звуки первых капель дождя, смывающих с мира налёт тишины. На востоке небо бледнеет, и Анна раскрывает диафрагму внутренней фотокамеры, улавливающую  первые лучики света, которым она наполняется до краёв, так что родничок на голове окутан сиянием чистого разума.

Анна надеется, что-то когда-нибудь и её кто-то отпустит точно так же вместе с космическим кораблём навстречу объятиям вселенной, и не будет заставлять стоять рядом с медным тазом в руках, чтобы ловить в него надрывные всхлипы и горькие слёзы.

Отпускай её спокойно. Отпускай.