Помощь гордого Таджика

Общение с отцом за всю мою сознательную жизнь легко уместилось в несколько встреч, которые со стороны можно было принять за встречу малознакомых людей. Единственное, что выдавало наше близкое родство, так это был традиционный поцелуй, в самом начале встречи. Вспоминая об этой сентиментальной детали нашего общения, я не могу объяснить даже себе, откуда между нами на мгновение возникала эта искра любви отца и сына. Искра эта исчезала моментально и бесследно до следующей не скорой встречи. Зато дальше в этих встречах уже ничто больше не напоминало о наших близких родственных отношениях.

 Отец жил своей уникальной и эгоцентричной жизнью, в которой не было места ни для кого из всех его четырех детей.  Помню, как смеялась мама, когда прочитала даты рождения детей в анкете, заполненной рукой отца. Он не сумел вспомнить ни одной правильной даты.
 
Я был младшим среди них и так, как отец ушел сразу после моего рождения, я ни дня не жил с ним под одной крышей. Я никогда не создавал ему никаких проблем, не доставал его никакими просьбами, за исключением одного раза, когда я все-таки попросил его помочь купить мне гитару. Отец, видимо понял,то, что раз уж я обратился к нему за помощью, значит это было действительно очень важно для меня, и он прислал большую часть необходимой суммы...
               
 Мой отец всегда бредил Петербургом, переехав туда на постоянное место жительства в середине шестидесятых, он умер, прожив в городе своей мечты до 1978 года.
 Похоронен он был на Северном кладбище. Случилось так, что я не поехал на похороны и в течение многих лет я ни разу так и не побывал на его могиле. Однако мысль о необходимости посетить место захоронения отца не давала мне покоя. Несколько лет назад я наконец решил исполнить свой сыновний долг и поехал в Санкт-Петербург.

Сестра описала мне место его захоронения на Северном кладбище, назвала номер участка а так же номер ряда и номер места. Из ее пояснений я решил, что найти могилу будет не трудно и сильно ошибся...

Мои Санкт Петербургские родственники встретили меня эстонским приветствием, Tere! Мы много времени провели в разговорах и просмотре старых фотографий. Я остался под глубоким впечатлением от коллекции картин, написанных в 20-е годы, моим дедом, Эрнестом Васильевичем Урм. Картины были развешаны по стенам их большой квартиры.

 Мне не досталось по наследству ни одной картины деда, а очень хотелось бы иметь, хотя бы одну. У нас дома когда-то тоже висела его картина, но мама отдала ее моей сестре, жившей в Киеве. Дело здесь не в ценности картин, а в том, что они остались единственными материальными носителями памяти о моих предках, за исключением некоторых, очень ценных для меня фотографий членов нашей семьи, сделанных в начале ХХ века.

Мои, вновь обретенные, благодаря интернету родственники в Москве, пообещали поделиться со мной одной из четырех картин деда, из их коллекции. Я очень обрадовался этому, но реально привезти картину,написанную в начале 20 века, без подписи автора, из России в Эстонию -это не такая простая проблема. А дед свои картины никогда не подписывал.
 
Я и сейчас не в курсе процедуры легального вывоза картины деда...

Далее я посвятил своих Петербургских родственников в свой план посещения кладбища, и они посоветовали мне не обращаться в официальную фирму по извозу, а воспользоваться услугами их знакомого частника-Таджика.

Выехали мы гораздо позднее, чем я планировал. Его, видавший виды автомобиль Жигули, стоял у тротуара. Я сел в автомобиль, и мы поехали на Северное кладбище.

 Меня поразило, насколько профессионально иммигранты из Таджикистана организовали теневой извоз. Мой водитель несколько раз дозванивался до своего теневого диспетчера и тот оперативно отвечал на все его вопросы относительно деталей нашего маршрута. Водитель поведал мне, что машину он купил в Ленинграде за 500 долларов, на один сезон работы, но если она переживет зиму то весной он снова приедет сюда, поработать на этой же „тарантайке".

Дома работы нет, а семью, оставшуюся на родине, кормить надо, пояснил водитель…

 „Теневики" организовали виртуальный таксопарк, без опознавательных эмблем, рекламы, фонарей, без центрального парка и какой либо официальной инфраструктуры. Вызвать их такси можно было только по рекомендации доверенных лиц или постоянных клиентов. Шофер предупредил меня на всякий случай, что для проверяющих, мы, якобы - друзья. Он спросил, как меня зовут и назвал свое имя.

 Все складывалось хорошо. Мы договорились о вполне сносной сумме, он вовремя подъехал, уточнил маршрут, и мы отправились в путь. Одна только мелкая проблема чуть мешала водителю: моя короткая эстонская фамилия, Урм. Эта фамилия оказалась непроизносимой для него, и он никак не мог ее запомнить.

Мы подъехали к кладбищу, я увидел ларьки с необычно яркими цветами. Эти ларьки расположились рядом с главным входом. Я подошел к продавцам цветов ближе и только тогда понял, что цветы-то, искусственные. Меня это немало удивило, у нас ведь, на кладбищах продают в основном живые цветы.

 Водитель подошел ко мне и гордым голосом заявил:"Если бы я был русским, я бы остался ждать тебя в машине, но я Таджик и я помогу тебе искать могилу отца".

Патетика водителя, замешанная на неожиданном националистическом выпаде в адрес народа, предоставившего ему и множеству его соплеменников - возможность работать и зарабатывать, была чуточку смешна, но в ней была и доля истины. Я улыбнулся про себя, чтобы не обидеть его, и мы решительно прошли на территорию кладбища через главные ворота.
 
Не знал я, что его готовность помочь мне в поисках, оказалась тем счастливым случаем, который и помог мне выполнить поставленную перед собой задачу.

  Участок номер 19 оказался совсем не так близко от входа, как описывала мне сестра. Пройдя немалое расстояние мы, все же вышли к заветному участку. Казалось, проблема поиска могилы решена, но оказалось, что только казалось.

На участке не было указателей номера ряда и тем более номера места. Ищи, как хочешь. Площадь участка была сравнительно большой, и было не ясно, с какого угла считать ряды.

Я увидел человека, нагнувшегося к могиле своего родственника. Мы подошли к нему и спросили какой у него номер ряда, в надежде привязаться к его номеру и тогда уже, без особых трудностей, найти нужный мне номер. Человек же, ответил, что номера своего ряда не знает, а номер этого участка вовсе не девятнадцать, и что нам следует поискать где-нибудь в другом месте. Я был обескуражен его информацией. Я, все же не поверил словам незнакомца, и мы разошлись с Таджиком по разным сторонам, все того же участка и продолжили поиск по отдельности.

 Водитель, еще несколько раз просил меня повторить фамилию отца, но это лишь действовало мне на нервы. Я отвечал ему автоматически, без особой надежды на положительный результат его поиска. Уже начинало темнеть, а все наши старания пока не принесли результатов, к тому же оказалось еще, что мы, возможно ищем вообще не там...

 Мысль о том, что у меня есть шанс уехать домой, не найдя могилу отца, наводила на меня неодолимую тоску. Еще раз подняв глаза в свинцовое, темнеющее с угрожающей быстротой небо, я понял, что если в ближайшие минуты объект поиска не найдется, то все старания придется прекратить.

 Вариант, при котором поиски не увенчаются успехом, в самом начале уже приходил мне на ум, но тогда он казался маловероятным. Сейчас же, по прошествии времени, напротив: этот вариант с каждым мгновением становился все более реальным. Второго же шанса найти могилу у меня не было, так как рано утром я должен был уезжать домой в Таллинн.

 В момент, когда отчаяние стало охватывать меня с новой силой, он вдруг заорал: „Наще-оль!, Наще-оль!". Я не был готов поверить ему, казалось, что он что-то перепутал, но увидев его улыбку и эмоциональную жестикуляцию, я все же побежал к нему, чтобы удостовериться в том, что он действительно нашел могилу отца.

 Увидев надгробье, обнесенное кованной, чугунной оградкой, я почувствовал громадное облегчение. На большом, гранитном камне,я увидел желанную надпись… 
                Урм Фридрих Эрнестович
                1905-1978