Икона Почаевской Божьей матери

Как не верить в чудеса, если в моей жизни, например, они встречаются довольно часто. Может быть, мне повезёт, правильно и правдиво описать цепь событий, которые указывают на существование чудес. Не пытаясь подвести научные, технические и психологические технологии в отношения и связи, я просто удивлена некоторыми произошедшими со мной метаморфозами.
Много лет назад, у нас был участок утрамбованной земли в небольшом дачном массиве в районе Старо-Семейкино. Мой гражданский муж, разъезжал тогда на старой копейке, и возил нас с маленькой дочкой, для возделывания, как позднее выяснилось, участка его старшей сестры. После короткой стахановской смены, мы заезжали иногда на Сок и там немного отдыхали. Обычно мы съезжали от моста вправо, где был довольно крутой спуск в поросшую частыми деревьями низину, там было много кочек, ближе к мосту валялись вспоротые шины, куски арматуры и бетона. Водитель объезжал причудливым образом растущие молодые берёзки и крепкие старые тополя, и мы оказывались на берегу речки. Народу на берегу было всегда много, почти все были на машинах, но умудрялись получить своё перистое облачко радости от солнца, воздуха и прохлады одновременно.
Как-то в июне,  сразу после позднего и долгого половодья, мы попытались проехать к Соку, но проезда не было, и мы остановились в низине. Дочка была ещё совсем маленькая и, боясь, чтобы она не застудилась, я не разрешила ей бродить босиком. Она собирала мелконькие разноцветные, кудрявые цветочки в свою хрупкую маленькую ручку, и бегала от меня к отцу, показывая свой увеличивающийся букетик. Потом, мы гуляли с ней вокруг оставшихся после разлива, небольших, но довольно глубоких вымоин, напоминающих лохани в земле и искали семейки замечательного сочного лугового щавеля. Удивительно, но вода в этих озёрцах была необыкновенно прозрачна, несмотря на то, что все эти лоханки были покрыты травой, их донья тоже были покрыты красивой зелёной травой и, там,  в сквозистой глубине тоже рос щавель. Я входила в эти тазы хрустальной воды из удовольствия. Погуляв в одном, я переходила к другому, удивляясь их первозданной, почти бриллиантовой прозрачности и от кажущегося  эффекта увеличительного стекла.
С той поры пошёл у нас в семье разлад.
Шли годы, дочка подросла, а у меня стали отекать и болеть ноги. Иногда я от боли не находила себе места ни днём ни ночью. И хотя я была молода, ходить мне приходилось тяжело, коряво и это было непонятно. Обращаться к врачам, мне было бессмысленно, они, профессионально воспитанные на системе больничных листов, никогда мне не верили.
Однажды пришлось мне снова побывать в такое же примерно время и в том месте, у Сока, где когда-то мы собирали щавель. Я только хотела спуститься в низину,  клубящуюся утренним туманом и паром, как внезапно увидела, те же лоханки прозрачной воды, в которых, как в купальнях сидели «прекрасные» девушки-русалки. Это видение было коротко, оно лишь передавало настроение и создавало впечатление. На головах у русалок венки из живых пёстрых цветов. Вокруг лоханок земля и зелень на ней покрыта белесым налётом как свернувшееся мыло. Наверное, это был банный день у русалок. Я, боясь их побеспокоить,  вернулась к шоссе и никому не рассказала о том, что видела.
Потом, в 2000 я была в Москве, в командировке. Купила там себе туфли. И в один из рабочих дней, вечером, возвращалась вместе с коллегами в нашу гостиницу. Иду в новых туфлях, а сама испытываю муки, которые можно было бы назвать  «испанский сапожок». От метро нам нужно было пройти квартала четыре. Впереди меня вдруг появился человек. Он был высок ростом, у него была немного ленивая походка, не очень здоровый цвет кожи, и одежда ближе к серым тонам. Мужчина повернулся и поздоровался,  он ел мороженое, и предложил мне тоже купить эскимо на палочке. Он продолжал разговаривать со мной: откуда мы, зачем в Москве, где остановились, всё это время он шёл рядом со мной, и по мере нашего разговора боль в моих ногах совершенно прошла. Потом он предложил прогуляться с ним, но пообещав ему подойти через полчаса к выходу из гостиничного дворика, я  не сумела выполнить обещанное.  В гостинице оказалось много дел, я не уложилась в полчаса, а когда вышла, примерно через час, его уже не было. К тому же, меня страшила непереносимая боль в ногах, которую я боялась испытать вновь.
Спустя ещё несколько лет, мы вместе с моей коллегой, сопровождали  школьников на конференцию в Гомель. Командировочные, которые мне выдали  на неделю, в Москве растаяли буквально на глазах. Мне пришлось созвониться с Таней Чубриковой, очень давней подругой моей сестры  и попросить у неё взаймы. Зная Таню, наверное, неприлично было просить взаймы именно у неё.   Во-первых, потому, что она никогда не отказывала, во-вторых, потому, что она была всегда слишком, невероятно щедрой. Таня меня накормила-напоила, накупила мне еды с собой, дала денег, сколько я  просила. А потом, муж Тани, Энвер, проводил меня на вокзал.
К слову сказать, на этот же период пришлись и новые мои беды: ноги мои будто начали деревенеть, ходить мне было всё трудней, но я старалась на эту тему не распространяться.
Нас очень хорошо встретили  ранним утром в Гомеле.  А к вечеру случилась непредвиденное: заболела ветрянкой одна из наших школьниц. Ночью её положили в инфекционное отделение областной больницы. Начались стремительные будни командировки, и выяснилось, что мне некуда тратить деньги, которые мне дала Таня. Ну, купила что-то в больницу, ну открытки, маленькие сувенирчики, - и всё.
В один из дней мы с детьми, после посещения музея и выставки, почти  пустынные, перед закрытием, гуляли по чудесному гомельскому парку, наслаждаясь простором, переходами от холма к холму и дыша свежим воздухом (это было в начале декабря). Темнело… И вдруг, совсем рядом, мы увидели замечательный Храм Петра и Павла. Когда мы вошли туда, была служба. Где-то в середине храма на кафедре лежала икона, выставленная, по-видимому, к празднику. Горел неяркий и неравномерный свет, но не кидались  в глаза совсем тёмные церковные углы, как бывает в некоторых церквах. Я решила купить здесь икону Богородицы. Попросила служащую показать мне на выбор, так как я не очень-то разбиралась в иконах, то долго выбирала из них одну. Все иконы были по-своему прекрасны. Мне и теперь ещё непонятно, почему я выбрала именно эту икону. Когда я оплатила своё приобретение, то служащая с нескрываемой улыбкой и радостью в лице предложила мне подойти к кафедре и поклониться иконе, которая была выставлена к празднику. Ей оказалась Почаевская икона Божьей матери, - та, которую я только что приобрела! Моему удивлению не было ни конца, ни края.
С той поры прошли годы… Много случилось за это время в жизни всякого, а вот боли мои в ногах прошли бесследно.
А в память о русалочьих купальнях и том, встреченном в Москве человеке, и Храме Петра и Павла в Гомеле стоит у меня дома икона Божьей матери Почаевская.