Завидный жених

ЗАВИДНЫЙ ЖЕНИХ


     Мой отец овдовел. И как только это случилось, так он сразу же превратился в завидного жениха. Ничего удивительного в этом не было. Много мужчин его возраста не вернулись с войны, а одиноких женщин приходилось на каждого свободного мужчину примерно  десять к одному.
        Он был завидным женихом по многим причинам. Он не пил, вернее выпивал совсем немного по праздникам. Всегда знал меру в этом деле, так что пьяным его никто никогда не видел. Он был красив для своих 55 лет: поджарый без единого намека на полноту или старческое брюшко, черты лица его были мужественные, глаза выразительные, карие. А в черных волосах лежала волною прядка седины. У отца была хорошая военная пенсия, максимальная по тем временам 132 рубля. Он умел делать все: ремонт в квартире, сам чинил обувь, мог запаять кастрюлю. Перетянуть диван или отремонтировать мебель для него было плевым делом. Он умел шить на швейной машинке и готовить еду. Он ремонтировал машины, мог спокойно разобрать мотор, а потом, устранив неполадку, снова собрать его, не говоря уж о других узлах и деталях. Он делал баяны на заказ и чинил их для своих друзей.
        И, конечно же, он умел прекрасно играть на баяне, что делало его душой любой компании.
        Но это еще не все. У него была машина, маленький, горбатый Запорожец.  По тем временам, когда машин было очень мало в стране и их было невозможно купить как в силу дефицита, так и в силу дороговизны для простых людей,  даже Запорожец считался МАШИНОЙ.
И вот такой мужчина в одночасье остался один. Нет, конечно, у него была я, взрослая дочь, но разве я могла рассматриваться как помеха в борьбе за такого жениха.
        Три мамины подруги Шура, Дуся и Катя, а так же наша соседка по лестничной клетке Маша, не теряя времени, ринулись в бой. Маму еще не схоронили, а они уже делили моего отца. Каждая старалась на свой лад. В день похорон Дуся предложила мне посидеть с моим ребенком, чтобы я могла поехать на кладбище. Так она выражала свою приверженность нашей семье, стараясь высказать на словах и на деле, какая она хорошая, как всех нас любит и как впредь будет о нас заботиться и нам помогать.
        Катя, не мудрствуя лукаво, просто подошла ко мне и моему отцу и сказала: «Володя, твоя жена перед смертью высказала желание, чтобы ты на мне женился, когда ее не станет. Это ее последняя воля».
        А Шура просто осталась сидеть после поминок у нас дома, ну, вроде чтобы утешить Володю в его горе. Все знакомые и родня давно разошлись, а она сидела долго, постоянно подливала ему водку в рюмку и утешала, утешала. Таким пьяным я отца еще ни разу не видела. Шуре пришлось уйти, когда отец уснул за столом, а то бы она еще продолжала сидеть и дальше.
        Каждый день мамины подружки донимали моего отца своей заботой. То просто звонили, то приезжали навестить, а то и привозили какие-то дефицитные продукты.
        Отец не мог отказать им в столь деятельном участии, ведь они все делали от чистого сердца, с искренней любовью к нему, но за которой явно проглядывался и немалый расчет. Кто же не пожелает связать свою дальнейшую судьбу  с таким стройным красавцем с золотыми руками, с машиной и квартирой и с хорошей пенсией.
        Борьба развернулась не на шутку. Каждая из женщин нахваливала себя, какая она хорошая, и как любила Володю всю жизнь, и как дальше они будут прекрасно жить, если соединят свои судьбы. Мамины подружки пытались вести эти разговоры и со мной, чтобы я своим мнением повлияла на отца, склонив его к той или другой претендентке. Я все это резко пресекла: «Как вы можете? Ведь мы только недавно схоронили маму!»
        А соседка Маша, тоже ринувшаяся в бой за моего отца, стала каждый день приглашать его к себе с просьбами то кран починить, то стул отремонтировать, стараясь после выполненной работы накормить его обедом и налить водочки. Отец возвращался хмельной и вроде бы не сильно уже опечаленный горем.
        Всех переплюнула Шура. Когда на девятый день родня и знакомые собрались на поминки, она просто устроила скандал, говоря, что она самая лучшая из всех маминых подруг, и пусть все остальные катятся, а она останется с Володей. Рассорившиеся с ней и между собой остальные подруги ушли. Отец уже изрядно выпил и стал плакать, жалея себя и почившую жену. Шура, постоянно подливая Володе водки, жалела его. Да не просто жалела, а обещала ему, что все будет хорошо, что она придет к нему жить (то есть в нашу квартиру), никогда не бросит его и будет любить до конца его дней. Пьяненький отец совсем расчувствовался и полез к Шуре целоваться.
        Время уже было позднее. Я понимала, что Шура ждет, когда перестанет ходить транспорт, и, если Шуру не выпроводить сейчас, то она просто останется у нас ночевать. Улучшив момент, я позвала ее на кухню и высказала все, что я думаю по этому поводу.
        - Вам пора уходить! Хватит уже сидеть, время позднее.
        - Ну, разве это позднее? Всего-то двенадцать часов.
        - Я прошу вас уйти. Оставьте нас одних!
        - Что ты меня гонишь? Мы решили с Володей пожениться, я вообще скоро приду сюда жить.
        - Не будет такого никогда! Я не допущу этого! Как вам не стыдно! Маму совсем недавно схоронили!
        - Ну и что? Что же Володе теперь одному жить?
        - А хоть бы и одному! У него я есть, дочь.
        - Дочь это не жена.
        - Проваливайте отсюда и побыстрее!
        - А, то что ты сделаешь?
        - А вот что!
        Я схватилась за кухонный молоток.
        Шура попятилась в коридор.
        Отец услышал наш шумный разговор и вышел из комнаты. Он набросился на меня.
        - Ты зачем ее гонишь? Шур, оставайся!
        Я стала  стыдить отца, одновременно снимая с вешалки пальто и протягивая его Шуре.
        - Как ты можешь? Еще от мамы постель не остыла! Пусть она убирается отсюда!
        Отец стал отнимать пальто, я снова пыталась всучить его Шуре. Наконец, я просто вытолкала ее за дверь, выкинув туда же пальто.
        Отец разозлился, выпитая водка ударила ему в голову. Таким я его не видела никогда в жизни. В любой ситуации он оставался спокойным, уравновешенным, никогда не кричал, и тем более не лез драться. А тут он замахнулся на меня, сверкая бешеными глазами. Я испугалась не на шутку и убежала в свою комнату, закрыв ее на замок.
        Отец рвался ко мне, кричал, что он не потерпит моего вмешательства в его жизнь, что он сам вправе решать, с кем ему быть. Ну и что, что прошло мало времени со дня смерти мамы, но он скорбит по ней. А Шура смогла его утешить, успокоить.
        Он буйствовал с полчаса, потом ушел в свою комнату, и все стихло. Он уснул.
        Наутро он снова стал спокойным и добрым, каким и был всегда, и сам пришел ко мне на разговор.
        Он просил прощенья за случившееся накануне. Мы долго с ним разговаривали, обсуждали то, как будем жить дальше. Естественно, я сказала ему, что не хочу, чтобы в наш дом пришла какая-то другая женщина, будь то самая лучшая мамина подруга, чтобы она командовала здесь и устраивала свои порядки. И отец согласился со мной. Он пообещал мне, что найдет себе женщину с квартирой и без детей. С квартирой – это чтобы уйти к ней жить, чтобы мне не пришлось уживаться с чужой теткой. А без детей – это чтобы она уделяла все свое внимание ему, а не своим детям или внукам.
        Мой отец был человеком слова.  Больше мамины подруги нам не докучали. Он с каждой поговорил в отдельности, чтобы у них не было иллюзий на его счет. Конечно, они еще долго звонили и приезжали в гости, но любые попытки к более тесному контакту отец неизменно пресекал.
        Мамины подружки, еще на что-то надеясь, звали Володю к себе в гости или помочь что-то отремонтировать. В гости он не ездил, ссылаясь на то, что он занят на работе, а в свободное от работы время ему надо делать ремонт в своей квартире. Дуся даже пыталась заманить его тем, что  предложила отдать ему свои золотые украшения:
        - Володя, возьми золото для дочки. Мне оно ни к чему, и я не хочу, чтобы оно досталось моей невестке.
        Он отказался. Я спросила, почему он не хочет взять это золото? Он ответил в свойственной ему манере говорить, усиливая акцент на букве «т»: «На черт-та оно мне нужно».
        Подошел праздник 8-Марта. Соседка Маша решила отпраздновать его со своими подругами и пригласила к себе соседа Володю, чтобы он поиграл им на баяне, а они бы под его аккомпанемент пели песни. Отец согласился. Он любил играть на баяне, сам пел, и любил, когда его слушают. (В теплые дни он даже любил играть, сидя на балконе, чтобы вся улица и все прохожие могли слышать его исполнение). А соседка, ясное дело, не переставая мечтать о союзе с Володей, хотела еще и похвастаться перед своими подружками, какой замечательный у нее сосед-друг.
        К соседке пришли в гости пять ее подружек, которых Володя не знал до этого дня. Я была в своей квартире, а отец в соседней квартире через стенку развлекал женщин.   Праздничный день подошел к концу, а мой отец не возвращался домой. Я уже начала волноваться, не остался ли он ночевать у соседки, как вдруг раздался звонок телефона. Отец сообщал, что после празднества он поехал провожать домой одну из соседкиных подружек, и у нее же он останется ночевать.
        Он остался у нее на ночку, потом еще на ночку, а потом навсегда. Что творилось с моей соседкой – это надо было видеть. Она прибежала ко мне и орала на весь подъезд, какое Володя имел право связывать свою жизнь не с ней, а с ее подругой. Он до этого и знаком-то с нею не был, а она, соседка, холила и лелеяла моего отца, кормила его обедами и все вроде бы подходило к дальнейшему союзу.
        Отец вскоре забрал из дома свои вещи и перевез их к своей новой пассии. Потом через год они поженились.
        А Маша перестала со мной разговаривать, как будто это я была во всем виновата, что мой отец предпочел не ее, а ее близкую подругу. Да еще и проклятья она стала посылать в мой адрес и в адрес моего отца. И так не общалась она со мной двадцать четыре года, пока был жив мой отец. И только когда его не стало, Маша начала здороваться со мной. Вот такая была жуткая обида. Не стоит говорить, что и со своей подругой она прервала навсегда все отношения.
        Отец выполнил свое обещание. Он нашел себе вдовую женщину с квартирой и без детей. Она была старше его на четыре года, была некрасива, но с доброй и мягкой душой. Была ли там любовь? Не знаю. Но они прожили вместе еще долгие годы и были счастливы. Они много ездили на Запорожце, путешествовали по разным городам, ездили в санатории и дома отдыха, благо моему отцу как ветерану войны все это обходилось бесплатно. Его и ее пенсии хватало на то, чтобы жить довольно прилично, ни в чем себе не отказывая. Они ходили в театры, на выставки и в гости, но только не к бывшей подруге Маше. Вот так мой отец нашел второе свое счастье.