Борзинское эмиграционное движение 1925-1926 годов

Борзинское эмиграционное движение 1925-1926 годов

После советизации края в  1923  году территория  Агинского аймака была передана в административное подчинение Бурят-Монгольской АССР, которая, в свою очередь, в описываемый нами период входила в состав Восточно-Сибирского края. Территории же Читинского и Сретенского округов, окружавшие Агинский аймак, находились в составе  Дальневосточного края. На фоне этой территориальной чересполосицы и развернулись в 1925-1926 годах события, получившие название Борзинское эмиграционное движение.

В связи с проведением в жизнь декрета об отделении церкви от государства, начиная  с 1923 года, официальные власти Бурят-Монгольской АССР  методически проводили в республике работу по ослаблению влияния сильно развитого ламства. А так как религиозными центрами буддизма в Забайкалье являлись дацаны, то с их стороны мероприятия властей постоянно наталкивались на организованное сопротивление. Не исключением были действия и лам Цугольского дацана, одного из центров буддизма Агинского аймака, а то и всего Восточного Забайкалья.   
Еще в начале 1924 года настоящему дацану предложили провести национализацию его имущества, а также уплатить наложенные на владения и сферу его деятельности налоги и всевозможные сборы. Это нововведение большинство лам приняло отрицательно, и они отказались выполнить требование, так как видели в нем явное покушение на свои права. 74 ламы Цугольского дацана подписали отказ от платежа налогов, а против тех, кто решил подчиниться указаниям свыше, приняли репрессивные меры. Так, 23 марта подвергли обыску ламу Гарму Очирова и несколько дней содержали под караулом. Узнав об этом, председатель Цугольского хошисполкома потребовал объяснения о мотивах его ареста и получил ответ за подписью 316 лам, что Очиров нарушил Устав дацана. В действиях цугольских лам руководство Бурреспублики увидело организованное сопротивление мероприятиям Советской власти и распорядилось урезонить их в судебном порядке. В июне 1924  года по окончанию расследования нарсудом одиннадцатого участка часть лам была осуждена к различным видам социальной защиты в виде штрафов, конфискаций имущества, а то и лишения свободы на небольшие сроки. Среди осужденных   оказались:   Цыден Жамсаранов, Гончик Гармаев, Ванчик Пушимбуев, Дамдин Содбоев, Жамсо Жамсаранов, Шираб Бадмаев (Суонуев), Цыдып Ринчинов (Борбонов), Макcap Цыдыпов (Раднаев), Шойрап Тугдумов.

Наказав таким образом непокорных, власти методически  продолжали усиливать политическое и экономическое давление на духовенство по устранению его от органов управления и вообще от влияния на местное население. Эти мероприятия осуществлялись вкупе с наступлением на старую бурятскую интеллигенцию в виде чиновничества (так называемый нойонат) и состоятельных скотоводов. К ним применялось фискальное обложение налогами, ограничение в землепользовании, переделы покосов и пастбищ и тому подобное, а лам не только лишали прав на владение землей, но и вообще гражданских прав. Вновь делались попытки   национализировать дацан. 3 апреля 1926 года Агинский аймисполком во исполнение п. 3 Инструкции по применению в жизнь постановления ЦИК и СНК Бурреспублики от 17 декабря 1925 года за № 221 "Об отделении буддийско-ламаистской церкви от государства" затребовал от сакчен гэбкуя-ламы Содпома Цыренова составления и предоставления описи дацанского имущества. Цыренов это требование не выполнил и при передаче дел вновь вступившему в должность гэбкуя- ламе Бальчин Доржиеву поручение аймисполкома не передал.
Действия советской власти по отношению к дацану были не популярны в аймаке и вызывали недовольство бурятского населения. Однако открыто противиться им боялись, памятуя о судебной расправе с непокорными ламами, но и мириться с грядущими переменами не собирались. Наиболее дальновидные ламы предложили, как им казалось, более законный, безобидный и безопасный способ, если не борьбы, то пассивного сопротивления против индивидуального обложения налогами и лишения гражданских прав. Они обратили внимание, что совсем рядом с ними за пределами Агинского аймака на территории Борзинского и  Олявяннинского районов существовавшего тогда Борзинского уезда Читинского округа никаких притеснений бурятского населения со стороны советской власти не наблюдается. Мало того, в  Борзинском районе приступили к организации для местных бурят, ведущих кочевой и пастушеский образ жизни, самостоятельного сельского совета "Новая Заря", куда принимались также лица бурятской национальности, возвращавшиеся в СССР из монгольской эмиграции. В июне 1925 года такой сельсовет был создан. Он включал в себя раскиданные по всему району 10 улусов, 7 стойбищ,  32 отдельно стоящие   юрты и одно зимовье. Жители Ново-Заринского сельсовета в виде подъемных  на первое время были освобождены от уплаты налогов. Именно этот аспект и оказал главенствующее влияние на начало Борзинского эмиграционного движения тех лиц Агинского аймака, какие уже попали под пресс советских налогов и лишения прав.
Сразу же с момента создания сельсовета часть лам и гражданских лиц в индивидуальном порядке стали усиленно ходатайствовать о приеме их в этот сельский совет. Они выдавали себя за граждан, якобы, выехавших из Монголии. В качестве таковых Борзинская уездная милиция в 1925 году и в начале 1926 года снабжала их удостоверениями личности. Указанная приписка в "Новую Зарю" производилась как персонально, так и группами в I0-20 человек и более.

8 сентября 1925 года ламы Цугольского дацана Доржи Падалаев, Ринчин Мункуев, Порпол Тапхаев и Буда Баяров подали в сельсовет "Новая Заря" заявление, в котором указали не вымышленную, а действительную причину желания их приписки в Борзинский район. Они поведали о своем современном тяжелом положении в аймаке и о всевозможных политических и экономических притеснениях   со   стороны Бурят-Монгольской АССР. К заявлению был приложен список на 251 лицо, желающее получить удостоверение личности граждан Борзинского района. Список этот был составлен писарем сельсовета Аюши Абарамидаевым и ламой Будой Баяровым на основе отдельных записок и устных просьб. Их заявление в Борзинской уездной милиции было рассмотрено, но в прописке им отказали. И хотя в целом эта попытка выхода из Бурреспублики не увенчалась успехом, кое-кто все же сумел заручиться новыми удостоверениями личности и преспокойно вернулся на прежнее место жительства. Они первыми испытали выгоду такого переоформления документов и стали разъяснять другим, что теперь они уже в законном порядке могут не исполнять требования учреждений Бурреспублики на правах жителей Борзинского района Читинского округа. И действительно, 9 января 1926 года в связи с этим произошел первый такой инцидент. Около трех десятков лам Цугольского дацана, в том числе Содном Цыренов, Гончик-Нима Гармаев, Цырен Юмдылыков Шоймпол Хороктуев, Шираб Бадмаев (Суонуев), категорически заявили уполномоченным аймачного исполкома, что они не имеют права получать окладные листы по взысканию налогов в пользу Бурреспублики по той причине, что не являются более жителями Агинского аймака. Также они не стали получать и страховые извещения. Уполномоченные вернулись ни с чем. Ламы ликовали. Это была их маленькая победа в защите своих прав, в защите старого образа жизни.

Слухи о возможности избежать налогового обложения понемногу распространялись среди близ живущего к дацану населения, Этому способствовали разъяснения лам Бабу Гынинова, Доржи Падалаева, Буды Баянова, Дондока Бадмаева, Гомбожапа Ухеева и Даши Юмдылыкова во время религиозных служб в дацанах и на обонах, когда туда собирались верующие. Распространению слухов также способствовали и грамотные люди из бывших чиновников, как, например, бывший когда-то сомонным зайсаном Ендон Жамбалов, а ныне бедняк, член ревизионной комиссии сомона; такой же бедняк, член сомсовета Борье Шаралдаев; середняки-скотоводы Дари Дармаев, Батор Базаров, Жаргал Жамбалов. Они говорили, что в Борзинском районе не только будет меньше налог, но даже в течение  первых двух лет он совершенно не станет взыскиваться, что детей, прописавшихся там, можно будет свободно отдавать в какую угодно школу: или в светскую или в дацан; что молодые люди не будут призываться на военную службу в течение первых трех лет, что ламы там будут пользоваться всеми гражданскими правами без ущемления; что комсомольцев и коммунистов там не будет: а кто не захочет туда приписаться из Агинского аймака, будет задавлен налогами, ущемлен в правах, что его в любое время могут выселить с занимаемой земли, и он вынужден будет кочевать без всего куда-нибудь за Читу.
Такой поворот дела заинтересовал многих. Эта тема все чаще звучала на устах, как лам, так и простого бурятского населения. Во время зимнего хурала 1926 года в Цугольском дацане после богослужения было проведено спонтанное собрание верующих по поводу переписки их в Читинский округ. На нем обсуждались вопросы организации этого дела, вырабатывалась методика, были выбраны лица, которым поручалось возглавить данное движение, собирать заявления граждан, оформлять их и передавать в соответствующие органы Борзинского района.
В это же время прошло собрание в Ортуйском сомоне в доме ламы Сультима Мункуева с той же повесткой. Жаргал Жамбалов, Мунко Соржиев, Бабу Дамдинов, ламы Жундуй Бадмаев  (Бодиев),  Жамса Жамсаранов и другие (всего около 20 человек) единогласно решили приписаться к сельсовету "Новая Заря" Борзинского района. В результате этих мероприятий ламами Жалсаном Жамбаловым, Гомбожапом Ухеевым, Доржи Падалаевым и бывшим чиновником, а ныне бедняком-скотоводом Ендоном Жамбаловым было собрано заявлений от более 600 хозяйств, которые на следующий день ими были сгруппированы в единый список.

После зимнего Цугольского хурала движение приписки в Борзинский район охватило  вначале ближние, а затем и  дальние сомоны Цугольского и Адон-Челонского хошунов. Организаторами этих собраний стали Жаргал Жамбалов, Мунко Соржиев, Гомбо Гончиков, Батор Базаров, Дари Дармаев, Ендон Жамбалов, а уполномоченными по ходатайствам о переходе в Читинский округ были избраны лама Гомбожап Ухеев и Ендон Жамбалов.

3 июля 1926 года в Цаган-Ольском сомоне Цугольского хошуна Батор Базаров, имевший сына-ламу, совместно с односельчанами  Норболом Гончиковым и Дондоком Дашиевым собрали порядочное количество подписей граждан за выход из Агинского аймака. На собрании, где присутствовало более 100 человек, председательствовал Абида Очиров, а секретарями были Базар Гармаев и Норбо Гончиков. Предложили выбрать своего зайсана и его помощника, которые смогли бы управлять сомоном по-старому, а не как теперь, когда в сомсовете 10 человек и 6ольше. В результате от Цаган-Ольского сомона было выбрано два человека - их доверенные лица - Ваньчик Анандаев и  Гарма Шадапов. Анандаев при помощи Гомбожапа Ухеева составил доклад паритетной комиссии о мотивах приписки в  Борзинский район. В одном  из пунктов указал, что их дети-ламы лишены права в получении покоса, права голоса и вообще стеснены в своих правах, и что в поисках этих прав и  ведется дело о переписке из  аймака в Читинский округ.    

 4  июля председателем Боржигантаевского сомона Цугольского хошуна Золтуевым было назначено общее собрание граждан Боржигантая и Хоточи  для производства работы по учету объектов обложения на 1926-1927 годы. Но в назначенное время на собрание никто  не явился. Дело в том, что в  это же время в доме Гынина Намсараева, отца ламы Бабу  Гынинова, велось другое собрание - по вопросам о приписке в Читинский округ и об отказе от дачи сведений по объектам  обложения, на котором и решили комиссии никаких сведений  не давать. Только после этого его участники явились на ранее объявленное официальное собрание. В прениях по докладу Золтуева о целях собрания выступили Елизар Трифонов, Гомбо Эрдынеев, Борье Шаролдаев, Базар-Бани Цыремпилов, Сангажап Доржиев и Юндун Болотов. Они заявили, что  давать сведения об объектах  обложения    сельхозналогом  впредь до выяснения вопроса о перечислении их в Борзинский район не будут. При попытке некоторых граждан все  же дать просимые сведения Борье Шаролдаев, избранный только что на тайном собрании доверенным лицом от боржигантаевцев по данному вопросу, выступил против дачи этих сведений. Кроме того,  Сангажап Доржиев добился отклонения мер по проведению правил передела покосов по нормам Земельного Кодекса, чем разрушил план работы сомсовета в проведении кампании своевременного учета объектов обложения сельхозналогом на 1926-1927 годы. И  как результат - в том году передел покосов в сомоне не состоялся. Землепользование осталось прежним.            
7 июля состоялось coбpaние в Хара-Шибирском сомоне, в доме у Бато Санжаева. Его организовали Гомбо Гончиков и Норбо Базаров. Доверенным от собрания по вопросам приписки сомонников к Борзинскому району был избран Базаров.  В результате этого собраниям  местности Бильчир около десяти граждан под влиянием Гончикова, который, кстати, являлся членом сомсовета и членом комиссии по переделу покосов,  отказались от дачи сведений о  своих покосах для нового передела по тем мотивам, что они собрались приписаться к Борзинскому уезду. В этом же сомоне в июле месяце состоялось еще два собрания граждан по вопросам выхода из подчинения Бурреспублики и отказу выполнения требований ее представителей. Решения этих собраний не оставались на бумаге, а проводились в жизнь. Так, 26 числа Бато-Болот Будаев на основе решения собрания отказался дать сведения председателю сомона об объектах обложения единым сельхозналогом и не представил в срок согласно графику.

Подобные собрания прошли также в Уронайском и еще раз в Ортуйском сомонах Цугольского хошуна. В Уронае собрание провели Дари Дармаев и Ендон Жамбалов, а в Ортуе те же лица, что и во время февральского собрания. И в том, и другом сомонах после этого имелись факты отказа ряда местных жителей от дачи сомсоветам сведений об объектах обложения по сельхозналогу в связи с предстоящим  выходом из подчинения Бурреспублики.   Кроме  того,  в  местности Кусочи Ортуйского  сомона было проведено еще  одно собрание, на котором выразили нежелание подчиняться  настоящей власти в лице сомонного совета, и предложили  своих кандидатов на руководящие посты  председателем  Жаргала Жамбалова, а его помощником    Бабу Дуганова,  имевших ранее опыт руководящей работы в должностях булучного старосты и помощника  зайсана.

Проводя моления в местности  Адон-Челон, лама Гомбожап Ухеев обратился к присутствующим со следующими словами:  «Мы, буряты, во время русской царской власти получили от царя Петра золотую грамоту об освобождении нас от воинской повинности. Нас на военную службу не брали, и потому большие русские люди должны были нас жалеть. А теперь нас снова  призывают на военную службу, и  в силу этого нужно во что бы то ни стало вновь укрываться под покровительство русской власти и приписаться в Борзинский уезд. Там нас освободят на 3 года от налогов и воинской повинности, дадут свободу вероисповедования, что для нас  будет выгоднее. А здесь, в Бурреспублике, иркутские буряты  только и ездят на шее приононских степных неграмотных бурят. А кто не припишется, тот от непосильных налогов вынужден будет с насиженных мест кочевать за Читу".

Безусловно, проповедь Ухеева не осталась криком вопиющего в пустыне, а заронила  зерна в растревоженные умы степняков последними деиствиями уполномоченных Бурреспублики по сбору сведении об объектах обложения сельхозналогом. В ближайшие дни после этого в Эрдыни-Ольском, Борзянском и Нарасутаевском  сомонах Адон-Челонского хошуна местные жители на тайных собраниях постановили переписаться в Борзинский уезд,  чтобы не платить налоги местной администрации. Доверенными от  сомонов на общее собрание выбирались уважаемые люди, как, например, Цыбик Цымпилов, бывший ранее четыре года булучным старостой и три года булучным старшиной. Организаторами этих собраний  были член сомсовета Мунко Бадмаев, ламы Цыден Соктоев, Солном Цыренов, Дондок    Бадмаев и Гомбожап Ухеев.
 
  Во второй половине месяца волна собраний докатилась до  Зугалайского, Догойского и Могойтуйского сомонов. В роли руководителей здесь также выступили ламы Цугольского дацана: Дугар Кулуров, Лыгдын  Дылыков и все тот же Ухеев,  лама Зугалаевского дацана Санге-Бадра Николаев и местные жители Намдак Базаров (отец цугольского ламы), Бато Нимаев (член сомсовета), Бато-Болот Будаев, Рыгзын Эрдыниев.

Движение по выходу из состава Бурреспублики, начатое группой лам Цугольского дацана и подхваченное частью населения Цугольского и Адон-Челонского хошунов, разными путями дошло до Агинского дацана, где нашло своих сторонников, откуда распространилось в некоторые сомоны Агинского и Адагаликского хошунов. Так, в Дундо-Агинском сомоне Агинского хошуна 8 августа состоялось собрание группы граждан,   руководимое  ламой Агинского дацана Санжой Самандаевым. С 8 по 22 августа с повесткой о приписке к Борзинскому району прошли собрания в Алханайском, Узонском и Загдачинском сомонах Адагаликского хошуна. Здесь организаторами движения выступали ламы Балдан-Жамсо Уханашиев, Санжимитуп Ринчинов и Балдан-Доржи Анудариев. Участвовавший в одном из этих собраний председатель совета Алханайского сомона Дымбрылов вынес на обсуждение вопрос об отказе передела сенокосных участков по нормам земельного Кодекса, а когда за его предложение проголосовали единогласно, самолично оформил все документально.  Решения всех вышеперечисленных собраний выбранными на них уполномоченными доставлялись в Цугольский дацан. Здесь 11 июля 1926 года был проведен первый съезд сомонных уполномоченных (или по другому - доверенных лиц) от Цугольского и Адон-Челонского хошунов. Он проводился на квартире лам Догбо Цыденова и Гомбожапа Ухеева. Им совместно с ламами Лыгдыном Дылыковым и Гомбо-Доржи Найдановым было поручено заслушать выступления представителей с мест и на основе их докладов и протоколов решений сомонных собраний составить единый документ с изложением мотивов и конкретных мер по организации приписки части населения Агинского аймака к сельсовету «Новая Заря» Борзинского района Читинского округа. Документ составлялся тщательно, с детальным обсуждением, с указанием хозяйств и персональных имен граждан, желающих осуществить этот акт. Впоследствии по мере проведения дополнительных сомонных собраний и поступления конкретных документов с заявлениями, в том числе из Агинского и Адагаликского хошунов, он дорабатывался и расширялся. Описательная и констатирующая его части в основном оставались без изменения, добавлялись лишь перечень сомонов и имена желающих выйти из подчинения Бурреспублики. О глубокой организованности и продуманности этой работы со стороны лам и определенной части гражданского населения говорит тот факт, что для перевода на русский язык заявления и всех к нему приложений в виде решений сомонных собраний и списков лиц, желающих приписаться к Борзинскому уезду, был нанят переводчик Бато Дарижапов с окладом 150 рублей в месяц. Осуществленные им переводы были заверены выбранными специально     для      этого двенадцатью ламами Жундуем Бадмаевым (Бодиевым), Ваньчиком Пушимбуевым, Цыденом Соктоевым и другими.

Данные документы с ходатайством о приписке к Борзинскому уезду уполномоченные на то двенадцать лам увезли в Оловянную, самый близкий к Цуголу русский административный центр, и представили в райисполком. Чуть позже с другим экземпляром этих документов Ваньчик Пушимбуев с переводчиком Дарижаповым поехал в Борзю. Ответы ждали, вернувшись в Цугольский дацан. Пока суть да дело, еще один экземпляр документов отвезли в Читу. 28 июля, а затем  4 августа в дацане обсуждались итоги этих поездок, но результаты их были не ясны. Один из организаторов эмиграционного движения Гомбожап Ухеев вгорячах говорил, что ничего не выходит потому, что выборные люди ездили в Оловянную, Борзю и Читу без толку, не могли объяснить там тяжесть здешнего положения и доказать необходимость выхода из него путем приписки бурятского населения к Борзинскому уезду. Он заявил, что если за дело не возьмется сам, то чувствует, что ничего из него не выйдет, а свое-то мнение он отстоять сможет. Решили еще раз послать делегацию в Читу: от лам - Ухеева, от гражданского населения - Шаралдаева и переводчика Дарижапова. Но и эта поездка успехом не увенчалась, да и не могла увенчаться, так как цели ее шли вразрез с политикой государства - его борьбой с "бывшими людьми", с самостоятельным крестьянством, с религией. Результаты этой борьбы проявились в конце двадцатых  - середине тридцатых годов.

Бурятское население Агинского аймака, а тем более представителей ламства,по крайней мере в официальном порядке, из аймака не выпустили. Эмиграционное движение 1925-1926 годов потерпело поражение.  И первыми мерами по ликвидации его последствий стало усиленное устранение влияния лам на местное население путем попыток национализации Цугольского дацана - центра этого движения.      

Аймачный   исполком   вновь  потребовал  от    гыбкуя   дацана Бальчина Доржиева опись имущества дацана. Тот поручил составить ее ламе Ринчину Мункуеву совместно с представителями от гражданского населения Лыгдыном Сандаковым и Трофимом Жигжитовым. Вскоре опись была готова, но передавать ее представителям исполкома не торопились. В назначенный для передачи описи день гэбкуй дацана направил в исполком письмо, что не может передать опись, хотя она составлена тщательно и в срок, по причине ее кражи неизвестными лицами у Сандакова и Жигжитова, которые собирались доставить ее в Агинск. На самом же деле Сайдаков, Жигжитов и находившийся с ними лама Жамьян Нансараев сами похитили опись со стола Мункуева из сокчен-дугана, спрятали ее и совместно с собравшимися до тридцати человек ламами выразили от имени присутствующих письменный протест на действия Агинского аймачного исполкома. Так попытка национализации дацана летом 1926 года была сорвана.
Непокорный дацан своими действиями беспокоил представителей советской власти близлежащих хошунов, Агинского аймака и Бурреспублики в целом. Потребовалось специальное заседание ЦИК и СНК  Бурят-Монгольской АССР 12 декабря 1926 года, чтобы решить его судьбу. Тогда было принято постановление № 1225 "О передаче дацанов и богослужебного имущества группе верующих".  Через пять дней, 17 декабря, для проведения в жизнь данного постановления в Цугол прибыла комиссия в составе трех человек под руководством уполномоченного аймачного исполкома Дандарова. В 9 часов утра он выступил перед ламами дацана, зачитал им постановление Бурреспублики, потребовал ключи от всех помещений дацана и стал ждать. В 5 часов вечера ему удалось получить ключи только от четырех дуганов, а от других, несмотря на его неоднократные настойчивые требования, под всевозможными причинами ключи не предоставлялись. Тогда он ушел на квартиру, куда его определили на постой, и потребовал, чтобы чеpeз час туда явились оставшиеся шесть лам-дуганщиков с ключами. В 6 часов действительно к Дандарову пришли ламы. Восемнадцать человек, но дуганщиков среди них не было. Один из них - Дамдин Содбоев в вызывающем тоне стал угрожать уполномоченному. Чтобы тот убрался восвояси в Агинск или еще куда дальше и не смел требовать того, что ему не принадлежит. Толпа  лам с криками наседала, окружая его. Видя, какой оборот дела приобретает визит лам, Дандаров выхватил наган и произвел несколько выстрелов  вверх. Ламы от неожиданности отступили, а уполномоченный АИКа объявил, что за сопротивление Советской власти все они объявляются арестованными. Ключи будут отобраны силой. Что и было сделано. Национализация дацана произошла. Имущество его было переписано и по описи вывезено из владения лам в пользу  гражданских лиц - местной общине верующих, которая была подконтрольна Цугольским хошунному и сомонному советам.

Последними актами противодействия лам yжe произошедшему   явилось заявление Цыбика Сампилова и Гомбожапа Ухеева в Оловяннинскую районную милицию. Они писали, что 16 декабря в Цугольский дацан ворвались  три вооруженных человека, выдавших себя за милиционеров, произвели обыски, арестовали  несколько лам, посадили их в холодный амбар, не разрешили им передать теплую одежду, требовали ключи от дацана и так далее. Но это их заявление не возымело никакой для них пользы. Кроме того, при национализации дацана Норпол Табхаев и Цыбен Жамсаранов попытались скрыть часть имущества, принадлежащего джасе дацана, а заместителем сыкчен гыбкуя Жундуем Бадмаевым (Бодиевым) отказано в помощи по организации демографической переписи в дацане.

Противодействие лам уже ничего не могло остановить: дацан был национализирован, a они Советской Конституцией сильно ограничены в правах. По этой причине представители советской власти с ними попросту перестали считаться, не считая их полноправными гpaжданами.      
Поставил точку в этой истории главный суд Бурят-Монгольской АССР на выеэдной  сессии в Агинском, которая проходила с 29 мая по 13 июня 1927 года. На скамье подсудимых оказалось 86 организаторов и участников так называемого Борзинского эмиграционного движения на территории  Агинского аймака по противодействию молодой Бурреспублике в проведении в жизнь декрета по отделению церкви от государства. 33 человека, половина из которых ламы, были  осуждены к различным срокам  наказания. Остальных суд счел  нужным оправдать. 10 активных участников движения, в том числе Ухеев, боясь ответственности, сумели в тот раз скрыться от суда.

Агинская правда, 1997, 15.04