На допросах признавались все

Политические репрессии в советском государстве начались с момента его возникновения, но в массовом порядке они стали проводиться  против своего народа, начиная с момента ликвидации НЭП и до смерти Сталина, то есть где-то с 1928 года до начала пятидесятых годов. Причем для Читинской области во временном  пространстве их можно распределить в процентном отношении примерно так: 20 % - с 1928 г. по 1937 г., 75 %-1937 – 1938 годы, 5 % - последующее время.

Первая волна массовых репрессий началась в скрытой форме. Широко применялась практика лишения избирательных прав по явно политическим признакам за участие в гражданской войне на стороне белых, за самовольный переход границы, за нахождение при бывших режимах на выборных и других руководящих должностях, за применение наемного труда, за нетрудовые доходы, по религиозным признакам и так далее. Вводилась практика обложения непосильными налогами и так называемыми «твердыми заданиями» единоличных хозяйств.   Проиллюстрируем это на примере крестьянина Шубина С.А. (семья 7 человек) из с. Красный Яр Малетинского района. Вот что он писал: «Сам я маломощный середняк, посева 4 десятины, с которых я собрал 120 пудов. По хлебозаготовкам я был обложен в 85 пудов, а затем с налогового рубля – 34 с половиной пуда. Затем меня обложили на 40 пудов, а так как у меня осталось только 10 пудов, то внести всего не мог. За не сдачу  30 пудов у меня описали  и продали все имущество».

Шло экономическое давление на изжитие НЭПа. Для тех, кто не хотел или не мог выплатить налоги, применялась статья 61 УК РСФСР. Суды автоматически выносили решения о конфискации, как товарных излишков хлеба, так и запасов, необходимых для производства и потребления. Изымали часто и инвентарь.

Особенно взрывоопасной обстановка сложилась в Забайкалье с началом коллективизации к концу 1929 года. Согласно партийным директивам, коллективизация в Сретенском округе должна была завершиться за 2 года, в Читинском – за 4 года. Хотя ни крестьянство, ни страна в целом не были готовы ни по уровню экономики, ни  по степени осознания необходимости коллективного труда. На 1 марта 1930 года в Сретенском округе уже было коллективизировано 70% хозяйств, в Читинском – 44%. Зачастую новшества приобретали уродливые формы. Например, вместо колхозов создавали коммуну размером с район. «Гигант-забайкалец» – в Быркинском, «Имени Лазо» – в Сретенском. Нарушение законности, произвол, насилие вызывали открытые протесты населения, начиная с жалоб в вышестоящие органы, непринятия спускаемых свыше контрольных цифр, отказа создания колхозов вплоть до отдельных террористических актов по отношению к активистам и настоящих вооруженных восстаний, каких в Забайкалье было 10: Тыргетуйское, Малетинское, Кактолгинское, Уровское, в Сретенском, Жидкинском, Борзинском, Чернышевском, Александрово-Заводском районах и Агинском аймаке.

Сопротивление населения влекло за собой репрессии, как к явным его участникам, так и вымышленным, то есть потенциальным. Ярчайший тому пример – Тыргетуйское восстание в Карымском районе в ноябре 1929 года. Разгромив его, карательные органы устремили свои взгляды в сторону Читы и Улетовского района с одной стороны, в сторону Нерчинского района с другой и вдоль Акшинского тракта до самой Кыры – с третьей стороны, где ОГПУ создавались вымышленные контрреволюционные организации: «Повстанцы», «Ононцы» и другие, в каждой из которых значилось по сотне, а то и более человек. А более мелких по многим селам Забайкалья и не счесть. В результате массовых арестов, например, в Кыринском районе, резко сократилось взрослое мужское население. В Чите, Нерчинске, Улетовском районе только по делу «Повстанцы» из 238 привлеченных к ответственности, 100 человек было расстреляно.

Таким путем ликвидировались и старая интеллигенция, духовенство, бывшее офицерство, которых Советская власть боялась как потенциальных своих противников. Возникали дела «Краеведы» (8 человек), по противочумной ветеринарной станции (18 человек) и другие.
После проведения карательных акций против активистов вооруженных выступлений в 1931 году началось массовое удаление крестьян и членов их семей с мест постоянного проживания и выселение их в необжитые места Туруханского края. Конфискованное у них при выселении имущество послужило материальной базой для создаваемых колхозов.

Однако новое всегда создается с трудом: планы не выполнялись, ряд колхозов распадался. По этой причине в 1933 году началась охота за вредителями в колхозах, уже не за «кулаками», а «подкулачниками». И вновь на первый план выдвигались не экономические ошибки, а придумывались политические, и, как результат, всплеск групповых «контрреволюционных» дел «по вредительской повстанческой деятельности». Например, по с.Менза Красночикойского района – на 39 человек, по селам Бургень, Шишкино и др. Читинского района – на 45 человек и т.д. А после этого опять массовые выселения, только в этот раз в Нарымский край и Акмолинскую область Казахстана.

Всего в начале 30-х годов из Забайкалья выселено свыше 7,2 тыс. семей (от 35 до 40 тыс. человек). И это не считая высланных из пограничных районов семей при проведении паспортизации в том же 1933 году.

Очередной всплеск массовых репрессий пришелся на 1937-1938 годы в связи с подготовкой к выборам в Верховный Совет СССР (1937 г.) и в Верховный Совет РСФСР (1938 г.), которые впервые должны были согласно принятой 5 декабря 1936 года Конституции СССР проводиться на основании равного всеобщего избирательного права при тайном голосовании. Сокрушительным превентивным ударом, предварительно создав в стране истерическую обстановку шпиономании, подозрительности и всеобщего недоверия, были обескровлены и запуганы все, кто сомневался в соответствии созданного государственного социализма идеалам Октября, кто уже выступал или мог выступить в будущем за создание демократического общества.

Летом 1937 года на территории будущей Читинской области усилились аресты. В основном они проводились в районных центрах. Под предлогом борьбы с несуществующим правотроцкистским блоком в Чите арестованы первый секретарь городского комитета ВКП(б) Д. З. Элькин, председатель горисполкома А. М. Евтихеев и до 400 человек партийного, советского и  хозяйственного актива. После прокатившихся арестов в высшем военном эшелоне по ликвидации так называемого  «военно-фашистского заговора» начались аресты и в Забайкальском военном округе, жертвами, которых стали командующий округом Грязнов И.К., член Военного Совета Шестаков В.Н. и др. Был арестован руководящий состав Читинского оперативного сектора НКВД.

В сентябре 1937 года восстанавливается Читинская область, руководить которой из других регионов страны прибыли новые кадры и среди них начальник УНКВД Г.С. Хорхорин.  Именно с его именем и именами его помощников, занявших ключевые посты в управлении, Видякиным, Врачевым, Каменевым, Крыловым, Перским и другими связывается в нашем крае разгул политических репрессий в 1937 и 1938 годах. Под стать им были начальник Петровск-Забайкальского РО НКВД Воинов, начальник Особого отдела 22 кавдивизии Семенюк, начальник ДТО НКВД на железной дороге Мартынов, его заместитель Семенов.

Хорхориным и секретарем обкома КВП(б) И.В. Муруговым из центра получен лимит на арест и осуждение 10 тыс. человек. Причем исполнение арестов по лимитам обуславливалось коротким сроком в 2-3 месяца.

Широкий размах арестов и быстрое оформление дел на тройку приводили к массовому осуждению невинных людей. В 1938 году Хорхориным дополнительно был испрошен лимит еще на 3 тысячи человек.

Фабриковались надуманные дела о шпионских, диверсионных, различного типа контрреволюционных организациях. Например, в Чите искусственно было создано дело о так называемой контрреволюционной врачебной организации в составе 10 человек, которая, якобы, готовила бактериологическое нападение на СССР (доказать ее существование не удалось, арестованных пришлось освободить).

В ноябре 1937 года около ст.Тайдут из-за лопнувшего рельса произошло крушение товарного поезда с прицепленным вагоном Муругова. Сразу было сфабриковано дело о покушении на секретаря обкома, по которому привлекли 90 железнодорожников, 20 из которых расстреляли. В Петровском Заводе по искусственно созданному делу «Хвосты» арестовали 190 человек, 38 из которых расстреляли. В Борзинском районе по аналогичному делу о повстанческой организации арестовали несколько сотен бывших красных партизан. Только сотрудниками ОО НКВД ЗабВО по различным мотивам было лишено свободы 2340 человек, в т.ч. около 450 человек руководящего состава. Обоснованность их арестов иллюстрируется на материалах проверки в 1939 году: на 1 января 1939 года как невинно арестованные были освобождены 414 человек, в том числе: высший состав - 71, средний состав - 91, младший состав - 73 и вольнонаемные - 179 человек.

20 сентября 1937 года Ежовым подписывается приказ № 00593, согласно которому с 1 октября приказывалось арестовать всех харбинцев и называлась цифра – 25 тысяч бывших служащих КВЖД и резэмигрантов из Манчжоу-Го. Начались поголовные аресты всех харбинцев, корейцев, поляков, немцев, китайцев. Аресты санкционировались по спискам. 54 человека различных национальностей проходило по делу «Цепь». Только в Чите арестовали 1500 китайцев. Расположенный в черте города овощеводческий совхоз «Советский Китай» почти прекратил свое существование, т.к. из 126 его работников под стражу было взято 68 человек. Только за одну командировку в июне 1938 года в Нерчинск, Балей и Шилку по национальному признаку было изъято свыше 300 китайцев. Всего же по Балейскому району из 426 арестованных китайцев сумели доказать вину только на 78 человек. В Нерчинском районе учет арестованных китайцев и корейцев не велся, а в справках на их арест даже не придумывалась причина. Во время допросов и следствия только в Балее умер каждый четвертый китаец (117 из 426), в Чите – каждый третий (568 из 1500).

Для доказательства вины или для получения необходимых показаний к подследственным широко применялись различные способы нравственного и физического воздействия: допросы конвейером, применение пыток в виде продолжительных стоек, содержания без пищи и сна, сидение на углу табурета и на ножке табурета, избиение, имитация расстрела, моральные унижения и т.д. Следователи выбивали показания на кого требовалось. Например, от арестованного Гребенника. бывшего начальника политотдела одного из соединений ЗабВО, выколачивали показания на секретаря ГК ВКП(б) Рудых. Гребенника били 3 часа и избили до неузнаваемости. Он назвал 10 фамилий. Его продолжали бить, пока он не назвал Рудых. На второй день после этого Рудых был арестован. При существовавшей системе допросов «признавались» все. Дела рассматривались на тройке под председательством Хорхорина.

Территориальные органы НКВД и Особого отдела были заражены азартом «кто больше даст дел». Исчерпав ресурсы в своей зоне, выезжали за 150-300 км, арестовывали там людей, наскоро подбирали материалы и заканчивали дела.

Арестовывали людей по признакам кулацкого происхождения и за прошлые уже отбытые преступления. Так в Петровском Заводе по одному такому групповому делу на 33 человека по этой причине всех расстреляли, в Газимуро-Заводском – из 67 человек расстреляли 39.

На станции Даурия Борзинского района после окончания строительных работ в Борзинском пограничном укрепрайоне были арестованы и расстреляны строители – бывшие кулаки, в основном выселенные из-под Винницы – 63 человека.

В апреле 1938 года была дана установка  на аресты среди середняков и бедняков. Буряты арестовывались по стандартному обвинению, например: «Лама, на протяжении всего времени занимался шпионской и другой контрреволюционной деятельностью» без доказательства конкретного обвинения.

По Читинской области за два этих страшных года репрессировано более 20 тыс. человек. Только по Петровск-Забайкальскому району из 738 арестованных 476 человек приговорены к высшей мере наказания.

Существовало в те годы устное указание об аресте 75 % взрослого мужского населения, «так как здесь все шпионы и контрабандисты».

Хорхорин преследовал своих работников, которые пытались сообщить о перегибах в следственной практике в вышестоящие органы. Он арестовывал их, а если это не удавалось, увольнял. Среди них чекисты Зиновьев, Зимов.

Конец этой волне массовых репрессий положило постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября 1938 года.

Ущерб, нанесенный забайкальцам политическими репрессиями, не восполним. И хотя последующие события, связанные с Великой Отечественной войной, несколько оттеснили трагедию наших земляков в тридцатых годах, но по количеству жертв их было нисколько не меньше, чем от внешнего врага в годы войны.