Театр

Полумрак пришел на смену веселью и краскам жизни. Пианино молчало, оно забыло, чьи пальцы прикасались к клавишам, и какая мелодия увлекала за собой.  Обветшавший диван хранил  тайные минуты страсти, превратив их в лохмотья ткани по бокам. Лак стульев стерся от несчитанных прикосновений с твидовыми пиджаками, шифоновыми платьями, шерстяными брюками. Стол был разукрашен пьянящими следами чашек и бокалов. Шторы выцвели, но безропотно продолжали служить декорациями рассохшимся окнам. Перемены коснулись всего материального в этой гримерке, кроме многоликих воспоминаний, накопившихся за почти пол века в ее памяти.
Райя  шагнула вглубь комнаты, провела рукой по пыльному подоконнику. Половицы скрипели толи от старости, толи,  отвыкнув от ее присутствия, и вновь удивляясь потере присущей  ей прежней легкости, ведь сейчас она весила на килограмм двадцать больше, чем тогда, когда впервые вошла сюда совсем молоденькой девушкой. В вазе стояли завядшие цветы, а когда то и они благоухали молодостью и свежестью. Чем дольше она неподвижно смотрела на букет, тем ярче в ее памяти вырисовывался другой, впервые подаренный ей после спектакля. Это были розовые гвоздики. Она бережно завернула их в газету, уберегая от ноябрьского холода, а потом дома подолгу любовалась волнистыми лепестками.
Когда все расходились по домам после репетиций, и она оставалась одна в гримерке, Райя поднимала крышку фортепиано и начина наигрывать знакомые мелодии, будоражащие мысли. В детстве она ходила в музыкальную школу, а потом соседи продали им пианино. Теперь вечера наедине с музыкой возвращали ее в родной город, в родительскую квартиру, в семейные праздники, когда после застолья она играла, а мама или сестра пели. Одно время Райя подумывала об оркестре, но все пророчили ей более успешную карьеру на сцене, и со временем театральный кружек вытеснил занятия музыкой, сформировав мечту всей ее жизни.
Сцена – вот, что видела она в своих девичьих грезах, и лица зрителей - завороженные, восторженные, заинтригованные. Она часто представляла первый выход на сцену, размышляя, каково оно смотреть в зал. Это был трепет, перехвативший дыхание, где сплелись страх,  волнение, надежды и планы,  и он сохранился в ее сознании подобно запаху любимых духов.
 Сделав еще пару шагов по комнате, она опустилась на диван. Он просел, перекосился, а тогда, когда его достали благодаря связям руководства, он был великолепен. Все приходили полюбоваться на новое приобретение. Такая мебель была роскошью и редкостью, как и внимание самого импозантного мужчины театра – главного режиссера. Однажды, задержавшись, он услышал тихие, грустные звуки, медленно плывущие по коридору. Не сложно было найти ту комнату и одинокую девушку, коротающую зимние вечера за игрой романсов. В театре Райя славилась своей неприступностью,  но то ли испуг от появления неожиданного визитера, то ли естественная сила природы, склонили девушку взглянуть на кавалера с другой, более благосклонной стороны. Тот вечер стал первым, но далеко не единственным, когда звуки пианино сменялись другой мелодией, и примерный муж и отец  был вынужден задерживаться на работе по техническим причинам. Райя знала о его семейном положении, но была  не в силах противиться его чарам, натиску, собственной влюбленности, и в глубине души она до последнего надеялась, что эта порочная связь продвинет ее дальше по карьерной лестнице.
Но ничего существенно не менялось в ее театральной жизни, только новость о беременности, разозлившая героя любовника. Он пригрозил ей увольнением, очерни она его доброе имя, и она, естественно промолчала. В декрет Райю  провожали всем коллективом, обещая дождаться возвращения. После рождения сына, она считала месяцы, а потом и дни, когда малыш пойдет в ясли. В театре, как нигде в другом месте,  она по-прежнему  чувствовала себя нужной и незаменимой. Правда теперь по вечерам она спешила к домашним хлопотам, и проводить лишний час на работе не имела возможности.
Шли годы, приходили новые молодые актеры, менялись режиссеры, руководители, преподаватели, хореографы, но Райя оставалась, как самая преданная, как самая старшая, самая уважаемая и все знающая. Стен театра она не могла покинуть. Как будто это было заколдованное место, скрывавшее от ее взора другие, более удачные предложения и возможности.
И так, незаметно для нее самой, неподвластное время приблизило ее к очередному порогу – пенсии. «Вы отдали всю жизнь служению искусству, пришло время просто им наслаждаться. Наши двери всегда открыты для Вас. Приходите когда захотите, на любые спектакли и просто попить с нами чай» - такими словами закончился вечер, посвященный ее «отставке».  Странно было представить себя в другой роли, но решение уйти, далось также естественно, как и когда то решение поехать в Москву, чтоб стать актрисой.
 Тем летом она пробовала поступать в разные театральные  заведения,  но так сложилось, что после последнего провала, она зареклась не покидать столицы. На дверях МХАТа висело объявление «Требуется уборщица».