Гл. 8 В Германии ч. 1

В германию вольнонаёмных рабочих транспортировали в пассажирском вагоне. Группа занимала несколько купе под охраной немцев.
      Пересадка была в Берлине. Надо было ждать сопровождающего вглубь страны. Охрана завела всех в ресторан, и накормили горячей пищей.
      - Для виду заботятся, что, мол, смотрите какие добрые. А завтра или послезавтра пришьют нашивку – «П. Ост»  и не попадайся на тротуаре, а ходи где лошади. К хозяевам попасть хорошо, а на фабрике и в подземельях многие не выживают, - рассказывал один опытный поляк – Меня второй раз везут по собственному желанию. Первый раз был в Фридберге за Познанью. Не далеко было, вот и сбежал. Теперь не знаю куда попадём. Главное только не туннели копать. Там крышка.
      Сохрутин ясно представлял своё положение. Бежать можно было, но это ничего бы не дало. Беглеца в таком потрепанном виде, да ещё в деревянных башмаках, задержал бы любой немец и полицая не надо. Нужна была одежда и частичное знание немецкого языка. Сохрутин изучал в школе немецкий язык. Изучал, как и все, знал, не знал – тройку ставили. Сейчас бы пригодились знания. В памяти было кое-что, но этого было недостаточно. Слова были одиночные с акцентом, а если и попытаться связать предложение, то только к смеху бы и привело.
      В группе были двое поляков с Познани, которые бегло говорили по-немецки. Акцент у них был не родовых немцев, но бежать они могли, да и на работе им легче, переводчики были в почёте.
      На рассвете выехали из Берлина. Город был освещён, будто и не было войны. Немцы считали, что к середине лета с Россией будет покончено. Кругом весели плакаты с призывами к победе.
      По дороге попадались эшелоны, полностью загруженные военной техникой. На фронт шли танки, орудия, боеприпасы и солдаты. Было видно, что немцы готовят весной решающее наступление.
      Сохрутин думал о том, что такой военной махине будет тяжело противостоять. Фашисты ограбили всю Европу, заводы, фабрики, миллионы людей работают на Гитлера.
      «Но и наши не будут спать. Поражение под Москвой немцы считают временным явлением. Стратегически выравнивается линия фронта и готовится армия к весне в более удобных позициях. На финском фронте немцы считали часы, чтобы ворваться в Ленинград. Но Ленинград защищался, нанося противнику урон. Весной будет страшная схватка, а мне придётся работать в Германии против своих. Силой штыка заставят» - рассуждал  Сохрутин, засыпая под стук колёс.
      Сосед по месту в купе разбудил Сохрутина, когда подъехали к станции, и была команда готовиться к выходу. Группа вышла на перрон. На вокзале была вывеска: «Гемер». Сохрутин достал краюшку хлеба с пайка и стал кушать, ещё оставалась банка консервы.
      С вокзала всех повезли на четырёх машинах. В полной темноте приехали в лагерь, который находился за городом в долине и был обнесён двойным проволочным заграждением. Кругом стояли вышки с пулеметчиками, и территория освещалась прожекторами.
      Лагерь не спал. Первые бараки были приёмно-распределительным пунктом, где была баня, кухня, дезинфекционная часть и склады с одеждой.
      Новеньких завели в баню. Всем меняли бельё, а грязное шло на дезинфекцию. С раздевалки шли под душ. При входе получали по кусочку мыла. Вода была прохладная, и поэтому мыло не мылилось, но персонал сказал, что тёплой воды не будет. Обслуживали всё хозяйство военнопленные поляки. Некоторые поляки из обслуги охотно рассказывали о порядке в лагере и контингенте.
      - В лагере есть русские, поляки, французы. Живут по своим баракам. Режим строгий, а питание такое, чтобы не вытянул ноги. Кто при деле находится, ещё дополнительно дают к пайку супу или второго. Умирают многие. Часто группы рабочих вывозят на работы, - рассказывал словоохотливый поляк из обслуги.
      - Слушай! – обратился Сохрутин к поляку – Как мне поменять обувь?
      - Надо поговорить с тем, кто бельё выдаёт. Люди умирают, а хорошую обувь снимают. Но дело это магарычёвое. Денег не надо, но часы или золото подойдёт.
      - У меня нет ничего, на улице ограбили. Вот консерва и всё.
      - Ладно, - сказал поляк – Пойдем, поговорим.
      Сговорились быстро. У Сохрутина теперь были старые, но крепкие ботинки, а свои деревяшки и консерву он отдал. Теперь ходить было легче.
      После бани было объявлено, что новенькие сегодня поедут дальше. Куда неизвестно.
      Группу построили по двое. Появился офицер и переводчик. Каждого спрашивали о профессии. Назад в барак увели слесарей, кузнецов, портных и сапожников. Остальным было приказано садиться в машины, которые стояли во дворе. К группе Сохрутина ещё прибавили пятнадцать человек из других частей пересыльного лагеря, которые тоже расселись по трём машинам. На каждой машине было по два конвоира. Один сидел в кабине, другой в кузове. Выехали довольно поздно.
      Дорога шла всё время долиной, справа и слева были невысокие горы, иногда машины проходили около отвесных скалистых стен, слышны были водопады и журчание воды. Какие горы проезжали никто не знал. Вдоль дороги попадались хозяйства с жилыми и хозяйственными постройками.
      Машины шли медленно, но несмотря на это, было холодно. Мороза не было, но ветер пронизывал до костей. Конвоир, сгорбившись от холода, сидел, нахохлившись как сыч.
      Через два часа колонна остановилась. Немцы соскочили с машин, и пошли в какое-то здание. Это оказалась пивная, которая в горной местности была обычным делом. Часть конвоя осталась сторожить, а другая часть пошла греться. Конвоиры предупредили, чтобы никто не пытался вылезти из машин.
      Ночью проезжали горные посёлки и небольшие города. В одном из городов осталась одна машина, остальные последовали далее.
      В четыре часа утра остановились перед трёхэтажным зданием «Арбайтзамт» города Мешедэ. Закоченевшие люди, еле вылезали из машин. Немец постучал в дверь строения. Открыл дежурный, вид которого был заспанный и недовольный. Выругался по-своему дежурный, но делать нечего, гостей нужно было принимать.
      Наёмных рабочих по одному пропускали в прихожую. Пересчитав всех, попросили садиться на стулья или на пол. Когда дежурному сдали документы на прибывших, он прошёл в кабинет и позвонил.
      Через десять минут пришёл полицай в жёлтом обмундировании и заступил на пост. Он сел перед выходной дверью, прочитал правила поведения в районах Германии, а потом вытащил ключ с двери и задремал. После холодной поездки в тёплом помещении наёмники быстро уснули.
      Теперь Сохрутин понял, что такое «Арбайтзамт». Это была обыкновенная биржа продажи рабочей силы, как во времена рабства. Сюда приезжали немцы и выбирали себе одного или двух работников. При этом осматривали ноги руки, трогали, заглядывали в рот. Как только дело было сделано, начальник оформлял работника, фотографировал с номером на животе. Полякам давали 4 жёлтых лоскутика с буквой «П». Русские получали буквы «ОСТ». Потом покупатель уводил своих рабов.
      Каждый пришивал себе буквы на одежду, согласно своей народности. Фотографировали с двух сторон и спереди, при этом каждый держал свой номер на уровне живота.
      К Сохрутину подошёл старый худой немец и позвал по фамилии, показывая знаками идти за ним. Вышли на двор, где стояли брички одноконки и возы. Немец показал на одиночную лошадь, которая была запряжена в небольшую бричку с навесом от дождя. Сохрутин не понимал, что говорил немец, но по интонации и по жестам понял, что надо садиться. Медленно тронулись. Скоро выехали за город и по асфальтовой дороге поехали долиной между гор. С лева показалась высокая дамба, а за нею водоём.
      Вдоль водоёма проехали около восьми километров. Водоём сузился и перешёл в речушку, которая и питала водоём.
      Ехали молча. Сохрутин молчал и немец ничего не говорил.
      Вдруг немец стал показывать на горы впереди, где видны были поля и лес. Сохрутин понял, что подъезжают к его хозяйству с сенокосами и полями. Через километр после поворота показались два хозяйства. Немец свернул в первое и въехал во двор.
      - Вот мы и дома, - сказал немец, слезая с брички.
      Из дома вышел молодой парень лет двадцати и стал распрягать лошадь. На одежде его был знак поляка. И он стал живо знакомить Сохрутина с порядками и обстановкой.
      - Откуда ты? – спросил молодой поляк.
      - Я из-за Буга, но жил в Польше последние годы по обстоятельствам.
      - Я здесь уже полтора года, ещё есть одна полька служанка. По соседству есть ещё разконвоированные польские пленные и украинец лет шестнадцати, - разговорившись, знакомил с обитателями поляк – Дальше по долине есть ещё хозяйства с поляками солдатами. Сейчас идём на обед.
Продолжение следует...