Весенние следы на снегу

Ясный зимний день к обеду потихоньку скрывал непроглядный снегопад, обширный циклон по хозяйски расплывался по северному побережью России. На пути циклона встал небольшой по современным меркам общества город. Типичный северный город: дымят трубы котельных, пятиэтажные дома, обитые разноцветным сайдингом, «пряничные» здания деловых и культурных центров, сетка промерзшей дороги, по окраинам натыканы деревенские домики, где вперемежку слились лай собак и урчание машин, а за территорией городского мира тайга.

По дорогам с пыхтением едут разноцветные автомобили, за лобовыми стеклами давят педали напряженные водители, поскрипывают дворники, в ушах черными капельками блестят гарнитуры мобильных телефонов, по тротуару прямолинейно идут серыми роботами горожане, горбятся, плечи оттягивают вещевые сумки и  рюкзаки, правые руки почти всегда приклеены к ушам, держа телефоны. Люди едут, шагают, бегут, вроде смотрят по сторонам, кому то улыбаются, но взгляд, такой как будто смотрят насквозь и мыслями находятся далеко-далеко в уютном месте с близкими людьми, только не на снежной дороге за рулем, не на скользком тротуаре, где так легко поскользнуться и причинить себе и другим много бед.

Осторожно ступая по тротуару, до автобусной стоянки дошла старушка, окружающие  услышали вздох облегчения, как над головой оказалась пластиковая крыша и место на скамье. Присев, старушка водрузила рядом полную сумку продуктов, побрезговав ставить на асфальт, внутри звякнули стеклянные банки. Взгляд окружающих на стоянке людей равнодушно мазнул по старушке и унесся в сторону дороги, где проезжали разноцветные, всякой формы и мощности автомобили. Внешний вид ее ничем не примечательный: меховая шапка, светло-серый пуховик, кожаные перчатки, зимние сапоги и в боковом кармане звенит мобильный телефон.

Незаметно для стоящих деловых людей старушка вытерла лоб, ладошка элегантно смахнула слезинки с морщинистых уголков глаз и, прикрыв веки, она постаралась расслабиться и на пару секунд забыться от рутиной домашней работы, как откуда-то шумной толпой возникла современная молодежь. Слух резанул звуки энергичной музыки с яростными воплями певцов, заглушив на миг автомобильное движение. Галдеж молодежи задавил тихие разговоры взрослых, старушка не сразу поняла речь, половину слов просто не выговаривают, все высокие да тонкие, как кусты ивы, хоть помнится предки были не ахти какие великаны. Она невольно передернула плечиками, когда под ноги молодых людей посыпались обертки от батончиков шоколадок, жвачек, пустые коробочки из-под сигарет, хоть в шаге стоит пустая мусорка. Строго одетая женщина в очках, похожая на учительницу пристыдила ребят замечанием за неряшливость. В ответ посыпались смешки и ноль внимания к мусору под ногами, как внимание человека к гигантской куче мусора за городской чертой, что по весу уже перегнало три таких города.

Вздохнув быстрым и отчасти печальным переменам, старушка сосредоточилась на расслаблении мышц ног, как взгляд затуманился, мысли потекли в прошлое, внутренние часы застрекотали в обратном направлении. Даже как будто застыли облака на небе, утих ветер, и застыли в воздухе блестящими кристалликами снежинки.

Хлопнула входная дверь, повеяло свежим осенним ветерком, по окнам яростно зажужжали мухи. Застучали шаги, заскрипели половые доски, и на пороге комнаты встала женщина лет тридцати пяти: роста среднего, худосочная с изможденным лицом и печальным взглядом синих глаз, калоши, серая юбка ниже колен, толстый свитер. За ногами замаячила чёрно-белая лайка, зашевелился из стороны в сторону мокрый нос, шумно втягивая воздух. Постояв на месте с минуту, развернулась и вышла, следом мелькнул хвост собачки, возмущенно взвизгнули петли двери, и вновь разлилась тишина вперемежку с сопением ребят.

Утро – время самого сладкого сна. Ребята, дети оленеводов, впервые заселенные в интернат – школу, после десятка литров горьких слёз, разбитых кулачков о толстые доски дверей и тихих истерик спокойно спали на железных кроватях с непривычными белыми простынями, подушками и одеялами. Конечно, все услышали приход воспитателя, но не спешат распадаться сладкие объятия сновидений. От порога из щели потянуло табачным дымом, полился невнятный женский голос, собачка залаяла игриво и звонко. Снова взвизгнули дверные петли.

Рты открылись в зевоте, ладони заскребли головы, кто со сна поднял руки, кашель прокатился волной - ребята заерзали под одеялами, когда голос воспитателя объявил подъем:

- Вставайте, вставайте ребята! Не забывайте умыться. Лицо, руки... Рукомойник не облепляйте мыльными разводами, мыло не игрушка, – воспитатель принялась обходить каждого, поглаживая головы. – Новый день, значит новые знания. Внимательно соблюдаем гигиену. Если будет мусор, то выбрасываем в ведро — это залог чистоты жилья, школы и школьного общества. Обязательно не забывать мыться, без истерик ходим в баню.

- Вера Николаевна я полежу еще чуть-чуть, - на ломаном русском пролепетала Катя, девяти лет, сжавшись в клубок под одеялом и зарываясь глубже в подушку так, что остались видна макушка с черными, как ворона крыло волосами.

Ребята вяло подали голоса:
- Не хочу просыпаться... не шумите...

Лайка улеглась у порога, высунув розовый язык, внимательно наблюдала за манипуляциями хозяйки, которая обошла девять кроватей и направилась в следующую комнату. Железные пружины завизжали под садящимися детьми, руки вяло надевали одежду, пошлепали босые ноги к рукомойникам. Через минуту заплескалась вода, послышался визг и смех ребят. Когда доходила очередь мыться Кате, то девочка в который раз зачарованно замирала, рассматривая на ладони кусочек мыла в форме зайца. Она не могла определиться, что происходило в душе, когда вдыхала неизвестные ароматы далеких лесных цветов, щупала смешные уши мыльного зайца. Одно Катя точно знала, что ей хотелось от новизны предметов широко улыбаться, хохотать весь день и лихо пускаться в пляс, как делают родные вокруг костра.

Через час за партами ребята гремели ложками, кружками, в воздухе стоял плотный запах пшенной каши, зубы впивались в выпеченные с утра лепешки с морошкой. Школьная одежда чуть великовата, выглядит мешковато на ребятах, выдана с расчетом будущего роста. Взгляды ребят равнодушно блуждает по товарищам по классу,  по выштукатуренным стенам, зацепляются на портретах Карла Маркса, Ленина, Жукова, Сталина, Брежнева только потому, что не могли представить, как на Большой земле люди лепят лица других людей. Глаза вспыхивали при виде обнаглевших мух, что топтали так уважаемые учителями произведения искусства, громко жужжали на весь класс, выполняя законы природы. Воспитательница за столом перелистывает пожелтевшие страницы пухлой книги, всякий раз морщила нос, как на лист опускалось насекомое. Легким щелчком указательного пальца отправляла в долгий беспорядочный полет многоногое божье создание. Сегодня точно дежурные будут размахивать вениками, уничтожая жужжащих оккупантов. При этом мальчишки мысленно представят себя героями, а девочки язвят за неточность ударов.

Катя одними губами проговорила соседке художнице:
- Покажешь рисунки?

- После уроков. Рисунки остались под матрасом, - с набитым ртом ответила та.

Услышав перешептывания, воспитательница поднимала взгляд поверх очков и начинала говорить с нотками металла:
- Когда кушаете, то не разговаривайте! Можете подавиться. Также подаете очень неприличный пример товарищам — это разговоры за едой и на уроках. Так разрушается дисциплина... Продолжайте завтракать, а Екатерине выговор.

- За что Вера Николаевна!? - Вспыхнула Катя.

- За разговоры. На это есть перемена, - улыбнулась учительница.

В такие минуты в классе наступала мертвая тишина, ученики замирали истуканами, боясь поднять взор на воспитателя. Пристыженная Катя, надув щеки, засопела, даже пропал аппетит, но ослушаться и не думала.
 
Поправив очки на носу, воспитатель заговорила мягче:
- Вместо разговоров лучше спокойно поесть, а после с новыми силами заняться уроками. Так как умственная деятельность сил забирает не меньше, чем физический труд. Еще учитываем, что растущему детскому организму нужно много энергии.

Зима сменялась весной, истаивала во свете полярная ночь, а в школе шла длинная вереница дней с уроками: звуки, созвучия, слоги, слова, предложения тугим потоком рвались в умы ребят. Губы и язык с непривычки не слушались и путали слова, вроде, похоже, но строгое замечание «Кастрюля не брюки, исправляйся» заставляли вбивать незнакомый смысл, как гвоздь в дерево. Когда впервые подали на обед сыр, то ребята начали недоуменно переглядываться, губы сами собой растянулись до ушей и руки принялись мылить желтую массу, пока воспитатель строгим окриком не прекратила безобразие речью: «С едой не играют потому, что её может не быть в нужный момент, например, когда живот мучает голод! Это сыр и его едят». А при виде вермишели в мясной подливе, девочки завизжали, парни, сморщив носы, отодвинули тарелки. Но тут вновь пришло громом объяснение воспитателя: «Эка вы, какие дикие! Это вермишель! Ве – рми – шель! Тоже едят». После подтвердила наглядным примером поедания нескольких макаронин. Отчего ребята минуту просидели с открытыми ртами, глядя на жующую Веру Николаевну, да и с осторожностью принялись за дело, надеясь, что черви не поедят их изнутри. На фрукты смотрели, как на странные предметы, и снова после долгого объяснения воспитателем ребята включили в рацион съедобные диковинки. Через пару месяцев к незнакомой еде привыкли и поглощали с аппетитом.

Учителя тяжело вздыхали, понимая, что учеба ребятам дается со скрипом, зато работу руками выполняли с большей охотой; дежурные расхватывали ведра и наперегонки скакали к речке, где можно на спор, на дальность покидать камни в воду. Проигравший подставляет лоб под три щелчка. Кому не досталась вода, тому пила и топор. От эдакой работы руки вытягиваются, как у мартышек, но после распиленных бревен, наколотых дров ребята браво расправляли плечи, подбородок вскидывали вверх, раскрасневшиеся лица вытирали от пота и через зубы цедили лягушкам в юбках, чтобы отнесли их труды к печкам. В долгу девочки не оставались, с помощью зорких глаз, точности движений творили из трех цветов ткани такие вещи, что, надев их, слышали хвалу матерых швей. Конечно, за трудовой инициативой ребят, кто отличился, следовало поощрение со стороны повара.

Катя торопит подругу:
- Сегодня суббота и дают мороженое мясо. Быстрей одевайся Настя!

- Сама знаю, - хмуро отвечает она.

- Чего знаешь? - Вскидывает брови Катя. - Что ты возишься, как сонная муха? Воспитатель выговор даст и дежурит поставит за опоздание на завтрак.

- Ножик не помню куда положила, - лицо подружки вытягивается и бледнеет, готовое перейти в истерику.

- Посмотри глубже под матрасом. Может, закатился, - порекомендовала Катя, подняв взгляд к оштукатуренному потолку и мысленно посчитав до пяти, чтобы не разразится громом на беспамятную подругу.

- Нашла! Я нашла. Только не помню, как его туда положила, - счастливо завизжала Настя.

В открывшееся помещение под столовую ребята забились раньше времени. Все поднимают руки вверх, блещут чистые ладони, улыбки играют на лицах, то там, то тут вспыхивают очаги смеха, с кухни доносятся звуки звона кастрюль, тарелок, голос повара, стоит плотный туман из запахов лука, хлеба, ухи, картошки, от чего животы недовольно урчат, требуют отгрызть хотя бы угол стола. Воспитатель медленно обходит столы, тщательно осматривает руки, одежду, никто ли не забыл взять нож и дежурные вскакивают по кивку. Перед каждым учеником ложится разделочная доска с мороженым мясом и горкой соли. Тут же появляются из чехлов, наточенные до остроты бритвы ножи, блещут лезвия. Ребята пыхтят, раздуваются ноздри, торопятся, режут мясо на тонкие ломтики и тут же макают в соль. Как мясо пропадает во рту, язык обжигает холодом, вкус железа, подобно сухому хворосту раздувает пламя в желудке, мысли несутся вскачь, напоминая привычную жизнь дома. В такие мгновения заостренные черты лиц приобретают подобие округлости, напряжение от учебного процесса падает до нуля.

Из одних учебных дней, которые казались для Кати одинаковыми, как капли дождя осенью после встречи с родными и яркого хвастовства чего теперь она умеет делать и знает, поняла, что действительно школа дала много знаний, но пока что не пригодных в практике дома. Воспитатель на это заметила, что со временем ближе к Новому году Катя сможет удостовериться в полезности учебы и испробовать письмо к Деду Морозу. Возможность получить подарок от сказочного персонажа, который живет так же, как и они в снегу, а это почти Родина. Вскоре её письмо и ребят оправдали ожидания, получив неописуемое наслаждение.

В мартовский выходной, когда метели через день, да такие, что переносят тонны снега с места на место и меняют ландшафт до неузнаваемости из интерната – школы высыпались ребята галдящей толпой. Сугробы нипочем хоть в высоту почти с гору, а что уши закладывает от гудения метели не проблема. Девочки уселись по санкам и в руки взяли подушки, укутанные в тряпки наподобие люльки, а парни запряглись по четверо.
Прозвенели сквозь метель голоса парней:

- Играем так!.. Кочуем до озера, что в километре от нас и обратно!.. Поехали!

Ребята потянули сани и дали разбег, изображая запряженных оленей: ноги взрыхляли снег, оставляя глубокие следы, ветер в усмешку над маленькими людьми усилил порывы так, что бегуны чуть не рыли носами сугробы. Как только выбежали за пределы поселка, под ногами раскинулась бескрайняя и плоская чуть похожая на стиральную доску белая равнина. Для человека с юга однообразный пейзаж из сине-белого цвета, где горизонт сливается с низкими свинцовыми облаками понять, где запад и восток сложно. Ориентация без карты не подскажет, в какой стороне озеро или болото, если сам не наткнешься на крутые берега. Но дети с не присущим для их возраста упорством, не подозревая, что игра опасна против стихии двигались к неприметному издали озеру. Холодные льдинки хлещут по лицам, губы растянуты от уха до уха, мышцы ног налились тяжестью, сердца с утроенной силой гонит кровь по венам, сосед соседа старается оттолкнуть локтями, прикрикивая, что косолапым нет места в упряжке. Катя хоть и сидит в санках, представляя себя в роли скитальцев предков, но чувствует маленьким сердечком, что скоро игры закончатся, пройдет учеба, они вырастут и будет совсем другое время с более непонятными предметами...

Из ступора воспоминаний старушку вывел скрежет тормозов автобуса, пыхтение открывшихся дверей, топот десятка ног. Старушка, выросшая Катя, с душой ребенка прислушалась к телу, которое отозвалось готовностью дойти до порога дома, где, о радость, приехала из далеких краев родня, которая сохранила приятные простые прелести той прошлой жизни, которые не понять молодым поколениям, как и не понять Екатерине развлечения современной молодежи.

Екатерина заспешила на автобус, щурясь от прилипающих на лицо снежинок. Успела только заскочить в салон, уткнувшись носом в спины людей, как автобус тронулся. Снегопад усилился, роняя видимость до нуля и машина осторожно, по собачьи вырулили на дорогу. Автомобили замедлили движение, каждый метр проверялся почти на ощупь. Автобус, как время неумолимо везло людей в неизвестное будущее, которое может стать раем или тупиком только от одного их желания.