Троянский лев

Предупреждение: все права принадлежат А. М. Волкову, Гомеру, Вергилию М. П. :))


               Троянский лев
("Илиада" – Гомер, "Энеида" – Вергилий)

     "Гнев, о Гудвин, воспой Урфин Джюса, вождя дуболомов, яростный, граду зелёному смертью грозящий…" Перо быстро скрипело по бумаге. Если бы у клоуна был язык, он высунул бы его, но, к сожалению, создатель лишил его столь важной части тела. Эот Линг задумался, погрыз гусиное перо, зачеркнул последнюю строку, исправил сверху, произнёс вслух:

     – Изумрудному граду своими войсками принёсший неисчислимые беды… Нет, лучше так: освобожденье принёсший от гнёта Страшилы… От страшного гнёта… М-мых… Принёс избавленье от мягкосоломенной куклы, иголками ржавыми чья голова распухала…

     Он в раздражении скомкал испорченный лист и отшвырнул его в сторону. Почему так мало подходящих слов? Почему они никак не желают укладываться в этот чудный, во сне явившийся, столь торжественный и многозвучный размер?

     – Линг! Ты где, бездельник? Опять бумагу изводишь? – в походную палатку заглянул сам "яростный вождь дуболомов", успевший уже слегка остыть после очередного неудачного штурма. – Не надоело ещё ерундой заниматься?

     – Великие свершения должны остаться в веках, о, повелитель, – без особого почтения отозвался клоун, даже и не подумав встать и поклониться. У него с хозяином давно уже сложились особые отношения. Правда, сам Эот Линг прекрасно чувствовал ту грань, за которую ему переходить не следовало, и при малейшем намёке на высочайший гнев мгновенно гнул деревянную спину в подобострастном поклоне. – Кто-то же должен поведать будущим поколениям правду о ваших подвигах?

     – И это, разумеется, будешь ты, – хрипло захохотал Урфин, сбрасывая с плеч порванный в нескольких местах кафтан. – Великим завоевателем тебе не стать, поэтому ты решил сделаться великим брехуном.

     – Поэтом, – гордо возразил Эот Линг. – Летописцем эпохи объединения.

     – Откуда ты таких слов набрался, маленький негодяй? – удивился Урфин. – Кто тебя всему этому научил?

     – Самоучка я, повелитель, – скромно потупился клоун. – Самородок. Своим умом до всего дошёл.

     – Сдаётся мне, что я просто извёл на тебя слишком много живительного порошка. Ну-ка, полюбопытствуем…

     Урфин взял со стола исписанный лист, прищурил глаза. Свет от рудокопских шариков явно не хватало для нормального освещения. Но после случая с обгоревшими дуболомами, любой открытый огонь в осадном лагере был строго настрого запрещён.

     – "Ринулся в бой Лан Пирот, сильнохрабрый воитель, жезл свой разящий воздев, за собой увлекая армию стойких мужей, деревянных обличьем. Тело его палисандром под солнцем блистало, лика свирепого сам Гуррикап устрашился бы, если…"

     – Это ещё не окончено, – заметил Эот Линг. – А вот здесь я про создание дуболомов написал.

     Урфин усмехнулся, взял другой лист:

     – "Так он трудился упрямо с утра и до ночи, стружку рубанком снимал многоострым умело, верен расчёт его был и намеренье твёрдо. Первый солдат на исходе недели явился, а через месяц десяток уже был построен". Красиво звучит, хоть и приврал ты немного. Вот что, самородок, бросай-ка ты свою мазню, поручение у меня к тебе есть.

     – Я весь внимание, о, повелитель.

     – Как совсем стемнеет, отправишься с Гуамом в город. И не морщись, не морщись, ничего тебе не сделается.

     – Он меня опять своими когтями исцарапает.

     – Переживёшь. Ты же деревянный, тебе не больно. Встретишься в городе с неким Руфом Биланом, смотрителем дворцовой умывальни. Филин уверяет, что его точно можно подкупить. Он, похоже, сам этого с нетерпением ждёт. Обещай ему всё, что угодно, но сделай так, чтобы он согласился открыть в нужный момент городские ворота. Всё ясно?

     – Так точно, о хитроумный. Дозволено ли будет спросить, что у тебя с ногой, повелитель? Почему ты хромаешь?

     Урфин поморщился, сел на стул и с наслаждением стянул сапоги.

     – Сегодня во время штурма, какой-то идиот в зелёных очках швырнул со стены камень и ушиб мне левую пятку. Я сгоряча и внимания не обратил, но болит всё сильнее.

     – Войны без жертв не бывает, – философски заметил клоун. И добавил, выходя из палатки: – Камнем в пяту поражён хмуроликий воитель.

     Вылетевший следом сапог, угодил в дремлющего перед входом Топотуна.


* * *


     На стенах города пылали факелы, поблескивали шлемы часовых. Упрямые горожане сдаваться не собирались. После того, как удалось отразить семь приступов, даже самые робкие из них уверились в том, что город неприступен, и врагу придётся отступить несолоно хлебавши. Страшила Мудрый, который, как известно никогда не спит, облокотившись на зубцы надвратной башни, задумчиво смотрел вдаль. О чём он размышлял, какие мысли бродили в его набитой булавками голове – кто знает. На улицах было тихо, лишь изредка перекликались сонные стражи-ополченцы.

     В этот поздний час, на краткий миг заслонив яркие звёзды, над городом беззвучно пронеслась большая крылатая тень. Филин Гуамоко, сжимая в лапах маленького шпиона, возвращался в лагерь.

     – Крылья раскинув, там филин парит в поднебесье, крепко когтями сжимая отважного Линга, – бормотал вполголоса клоун, вглядываясь во мрак. Где-то внизу белела палатка повелителя, темнели застывшими громадами дуболомы. – Охо-хо, тяжела ты, шпионская служба.

     – Руф Билан трус и подлец, каких свет не видывал, – докладывал он Урфину спустя десять минут. – Ворота нам не откроет. Побоится. Сообщников у него верных нет, все его дружки – такие же ни на что не способные трусы. Фарамант охраняет ворота даже ночью. Билану он не по зубам. Смотритель умывальни отважен только на словах.

     – Боюсь, без помощи изнутри мы город не захватим, – угрюмо признался Урфин. – Я не ожидал такого упорного сопротивления. Что-нибудь ещё?

     Клоун невесело (впрочем, по-другому он и не умел) оскалился:

     – Билан сообщил, что Страшила отправил к Железному Дровосеку ворону Кагги-Карр с просьбой о помощи.

     – Дуболомы с дровосеком могут и не справиться, – кивнул Урфин. – Он очень силён.

     – А ещё дней через пять должен подойти из дальнего леса Смелый Лев. Все в городе уверены, что он приведёт с собой большую стаю тигров и волков.

     – Значит, мы должны захватить город до того, как они подойдут.

     – Но как, о, повелитель? Я бы и сам открыл ворота, но у меня на это не хватит сил.

     – Смелый Лев, говоришь? – Урфин сверкнул глазами из-под густых бровей. – Что ж, это нам на руку. Появилась у меня одна задумка. И если она сработает, у нас всё получится. Вот что, клоун, там дуболомы местных жителей отловили… Поговори с ними – с жителями, разумеется, не с дуболомами, – успокой и скажи, что нам нужны доски и брёвна. Пусть везут немедленно.

     – Реквизируем для нужд армии?

     – Купим, – поправил Урфин. – Мы всё купим. Это ведь теперь наши подданные.
    

* * *


     Армия коварного завоевателя уходила. Говоря точнее, бежала. Ещё вчера казалось, что Урфин Джюс готовится к очередному штурму, ещё вчера деревянные солдаты воинственно потрясали дубинами чуть ли не у самых ворот, и вдруг – такой конфуз. Побросав всё лишнее, непобедимое (и непобедившее) войско скрылось в ночи. Сначала на городских стенах никто не понимал причины столь поспешного отступления. Страшила даже заподозрил подвох, какую-то военную хитрость, на которую, как он полагал, вполне способен коварный завоеватель. Но вскоре стражники над угловой башне победно закричали, принялись размахивать факелами и копьями, затем и другие защитники подхватили торжествующий крик:

     – Смелый Лев! Город спасён! Лев прогнал дуболомов! Урфин, Урфин, ты куда? Повозку свою забыл! Слава нашему правителю и его друзьям! Слава Трижды премудрому! Ура!!!

     Страшила приложил мягкую руку к глазам, разглядел во мраке гордую фигуру Льва, приближающегося к городу, и произнёс с некоторым удивлением:

     – Действительно, это наш Смелый Лев. А я уже и забыл, какой он огромный. Дин Гиор, дружище, прикажите, пожалуйста, открыть ворота. Кажется, мы победили.


* * *


     Эот Линг сидел в полой голове деревянного зверя и, приникнув, к специально проделанному отверстию, в восторге сжимал кулаки:

     – Открывают! Они открывают ворота, клянусь Гингемой! Они поверили! О, повелитель, ты воистину велик! Хитроумным манёвром упорных врагов превзошедший, трон изумрудный займёшь, несомненно, по праву.

     Когда Джюс два дня и две ночи без устали собственноручно мастерил этого льва, клоун благоразумно помалкивал, не скрывая, однако, что совершенно не верит в успех сомнительной затеи. Даже после того, как Джюс с помощью всего лишь одного рубанка оснастил льва пышной гривой из золотистых стружек, Линг продолжал скептично покачивать своим колпаком, за что и заработал в итоге хорошую плюху от Топотуна.

     Теперь же все его сомнения разом исчезли. Наивные горожане своими руками открывали ворота врагу. Щедрая – очень щедрая! – порция живительного порошка, которую Джюсу пришлось высыпать на огромного Льва, была, оказывается, потрачена не напрасно.

     Створки ворот разошлись, и деревянный Лев, приветливо рыкнув для большего правдоподобия, важно вступил по своды надвратной башни. Клоун знал, что под защитой стен к воротам уже подкрадывается фиолетовый (чтобы не видно было в темноте) взвод капрала Дарука, а вся якобы отступившая армия, готова по первому же сигналу ринутся на штурм… Впрочем, нет, не на штурм – на захват. Бескровный, бесшумный, внезапный и стремительный захват. В Изумрудном городе начиналась новая эпоха, но его жители об этом ещё не догадывались.

     Бедняга Фарамант, с опозданием заподозрил неладное, метнулся к тревожному колоколу, но был в мгновение ока схвачен и обезврежен. Вот где пригодился трусливый, но исполнительный Руф Билан с сообщниками. Мягкого Страшилу эти подлецы скрутили ещё раньше.

     Дорога в город была открыта, и тяжёлые ноги дуболомов гулко застучали по мостовой. Впереди уверенно двигалась угловатая фигура Льва. Счастливый клоун пританцовывал на его широкой спине, и уже не скрываясь, декламировал во весь голос:

     "Хитростью смелой повержен правитель беспечный,
     Град Изумрудный захвачен, спасенья не будет!
     Вам бы услышать слова эти раньше немного:
     Бойтесь друзей, горожане, на помощь спешащих!"