Рагу а-ля Топтыгин

 
   Уже три часа кряду бродят они в по осенней  алтайской тайге в  в поисках  добротного кедрача.  И все это время  Хромова  не покидает чувство   вины  перед  Аркашей, бывалым таежником, которого Хромов   невольно втянул в эту ореховую авантюру...
   Хромов давно рвался  в эти  края, наслышавшись о красоте  Телецкого озера. Да почему-то все время  его  пути- дороги   оставались в стороне от заповедных мест. Хотя от Бийска  до поселка Артыбаш, раскинувшегося на северном  побережье  озера,   всего  ничего – чуть менее  трехсот  километров  спидометр  наматывает.
   Но вот во время очередного отпуска  Хромов все-таки решил осуществить свою давнюю мечту – по- настоящему приобщиться  к кедровому промыслу, о котором он знал только понаслышке.    А по слухам,  кедрачи в Горном Алтае – отменные, и шишкование местному люду приносит немалый доход, если на рынке сегодня за кило очищенного ореха более трёхсот рубликов отваливают. У  Хромова  даже  коварная   мыслишка  промелькнула: «Чем черт не шутит, может быть, и удастся  сколотить  недостающий капитал   для  покупки  нового автомобиля.  Старенькая «Волга»,  ведь  совсем на ладан  дышит,  да и копить солидную заначку  на зарплату старшего  научного  сотрудника – все  равно, что воду в ступе толочь...    
- Ну  что ж, дерзай, будущий светоч  науки, - поддержал  его  коллега по институту Славик Бузыкаев, не скрывая  легкой  иронии. -  Биофармацевтическое  производство  Алтая  ждет от тебя новых открытий. А они  начинается  там,  в глухой  тайге, среди  живых даров природы, где сегодня налился  живительной силой кедровый  орех  да манит поспевшая  таежная ягода. Только вот какой  из тебя таежник, если столичный лоск ещё по-настоящему не сошел.  Ведь живого медведя, наверное, только в московском зоопарке  видел?   Давай-ка я  сведу тебя со своим  давним приятелем Аркашей, для  которого тайга,   будто  дом  родной ... Может быть, и согласится  стать  напарником  в твоей  кедровой  эпопее...
   Аркадий Болдырев, мужик  пенсионного возраста, встретил Хромова настороженно, стрельнув из-под мохнатых бровей умудренно-насмешливым  взглядом  по его  интеллигентному  костюмчику. А выслушав, несколько  озадаченно возразил:
- Старожилы  сказывают, что нынешний год  на орех неурожайный. Да и собраться  в тайгу –это тебе  не пол-литру на троих  раздавить. Нужно  основательно   харчами  запастись, ружьишко наладить,  необходимый  инвентарь  подготовить для  добычи и обработки шишек... Ведь заходить в лес  придется  подальше от человеческого глаза,  в горно-алтайских  селениях  и своих шишкарей – хоть  пруд  пруди...
- Ладно, насчет  ореха не беспокойся. - Хромов  ободряюще  хлопнул по плечу Аркадия – У меня в тех краях  лесничим знакомый Степанов  работает.  Обещал  встретить и участок  добротного  кедрача выделить...
   Через  два дня изношенная, но еще  послушная,  «Волга»  Хромова катила  по добротному,  гудронированному шоссе Чуйского тракта. С него съехали  через сотню километров , возле Горно-Алтайска, а дальше   дорога  круто  поползла  вверх,  петляя  среди  лесистых, горных  склонов, многочисленных озер и речушек.
   Дорога на человека действует  по-разному. Одного на приватную беседу настраивает, а другого – на молчаливое, потаенное  раздумье. Аркаша  явно на молчальника тянет. Он из разряда тех людей, о которых на Алтае  говорят, используя старинное, мудрое изречение: соседской  межи  не переходи, лишнее слово не молви. Видимо, на характер Аркаши  бывшая  профессия  водителя свой  отпечаток наложила . Говорит, до ухода на пенсию все алтайские  дороги вдоль и поперек исколесил. А за рулем  по нашему  российскому  бездорожью  разговор  иногда  большой  помехой оборачивается. 
  Сидит мужик на заднем сиденье с блаженно прикрытыми глазами. Не поймешь: то ли дремлет, то ли  какая сокровенная  дума околдовала? А Хромов в собеседники не набивается. Он весь как будто слит в одно  целое с автомобилем и дорогой. Руки, ноги, глаза, скорее, автоматически выполняют свою работу – нажимают на педали и ручки управления, следят за дорожными знаками. А душа, кажется, безропотно открывается  навстречу бегущей красоте.   Все-таки,  хорош  Горный Алтай ранней осенью!  По горизонту, куда ни кинь взглядом,  дыбятся  темно-синие вершины  гор. В лесистых распадках и каменистых ущельях  неожиданно блеснет то  извилистая  речка,  то  зажатое  морщинистыми  скалами  озерко. Ближе к автостраде, все время  петляющей  по берегу стремительной  Бии,  начинаешь различать, как уже загорелась тайга всеми  красками  золотой  осени, и кажется, будто  очарованный  природой  художник бережно рисует сочную и яркую акварель.
- Господи! Почему человек в своей  житейской  текучке  иногда  забывает о благотворном воздействии  природы? – думает Хромов.  Перед  его  мысленным  взором, как  в  калейдоскопе, начинает мелькать  ежедневная,  научно- производственная  суета,  многочасовое  корпение у компьютера,  поглощение  каталогов и справочников - так в благоговейной тиши  кабинетов и лабораторий  рождаются  пресловутые  нанотехнологии  биофармацевтического  производства  лекарственных препаратов,  БАДов, витаминов и антибиотиков.   
   Мимо  то в одиночку, то целыми группами проплывают стройные, с  разлапистыми верхушками кедры. И Хромов  начинает  невольно  вспоминать все, что знает об  этом удивительном  явлении природы. Ведь в старину  кедр  почитался особым деревом,  призванным  охранять и усиливать энергетику  человека. Наши  предки были уверены в наличии у него души,  якобы  заботящейся о  родной земле,  и что  возле дерева  существует особая  аура духовности и высоких помыслов. А вот древние славяне считали  кедровые рощи священными, проводили в них магические ритуалы и молились  языческим богам. Позднее, после  крещения Руси, кедровые деревья  начали  высаживать  возле часовен, монастырей и церквей...
   Начинается  последний  перед Телецким озером Верх- Бийский  перевал. Хромов включает пониженную передачу, жмет  на газ – и «Волга», почувствовав крутизну, натужено и усердно тянется наверх.
   И тут Аркаша неожиданно обретает дар  речи:
- Однако знатное  место проезжаем.  В былые   времена  его  «перевалом смерти» называли. Не дорога была, а сплошная мука – одни колдобины да «тёщины языки». Бились здесь водилы, как мухи. Это сейчас асфальт уложили  и барьерные ограждения на поворотах  поставили, а раньше -  кое-как  утромбованная  щебенка да деревянные столбики на крутых поворотах для подстраховки. У нас в России  хорошая  мысля  всегда  приходит  опосля. Что ни говори, а в  нашей  стране  две беды:  постоянный дефицит средств  на ремонт дорог да на пенсии, которых едва на лекарство пожилому люду хватает. А вашими   разрекламированными   БАДами здоровье нации не спасти, они больному человеку все равно, что мертвому припарки.
   Хромов  от возмущения даже подскочил на сиденье – вот тебе и «молчальник»! За живое, что ни на есть, зацепил  мужик.
- Да причем здесь БАДы? – напористо пошел в атаку   Хромов, не скрывая  темперамент  молодого ученого, влюбленного в свое дело. -  Конечно, в отечественном  здравоохранении ещё не хватает  качественных лекарственных   препаратов. Вот поэтому посредники всех мастей и прут из-за бугра всякое импортное  барахло.  И  фармацевтическая  мафия  не дремлет, стругает миллионы на  производстве контрафакта  да всевозможных подделок. Сегодня главная задача российской биоинженерии – как можно быстрее сократить  зависимость отечественной медицины  от импортных. дорогих   лекарств.  Для этого  наш институт   и нацелен на разработку новейших технологий, где используются живые дары  леса –   алтайские травы, ягоды, кедровые орехи и местные  минеральные источники...   
   Аркаша  многозначительно  усмехнулся:
- Вот-вот, на собственной шкуре и узнаешь,  как даются  эти  живые дары  природы.
    Телецкое озеро – Алтын-Кёль – зажато со всех сторон  массивными  горными  хребтами. И только с северной  стороны, возле  поселка Артыбаш,  из озера, будто  сдавленного  рыбьего пузыря, с напором  вырывается  река Бия, шумя и пенясь на перекатах.
   Артыбаш  живет размеренными, туристическими буднями. Всё побережье, как прилипчивыми моллюсками, утыкано  катерами и рыбачьими лодками. Глаза  разбегаются  от пестроты поселковой  инфраструктуры.  Современные отели  и уютные  гостевые  домики, многочисленные кемпинги и кафе-бистро, торговые лавки,  изобилующие  товарами и сувенирами с колоритным  национальным орнаментом – всё это пронизано  торгово-рыночной  озабоченностью местных жителей  и разудалой  щедростью иногородних  потребителей туристических услуг.
   Степанова  в конторе лесничества они не нашли.
- Георгий Фёдорович  собрал бригаду и шишкует  где-то  в десяти  километрах отсюда, - пояснила словоохотливая  девушка-секретарь.- Нужно  все время  идти по берегу озера до первой заимки. А. вообще, вам нужно  для  порядка выписать лесные билеты. Иначе могут прицепиться местные предприниматели. Ведь у них сегодня вся тайга на участки поделена.   Как бы до потасовки  не дошло...
Она  насмешливо стрельнула взглядом по кошельку, который  предупредительно  достал Хромов, однако мило  расплылась в улыбке, когда Аркаша протянул ей  шоколадку.
   Когда они вышли из конторы, Аркаша откровенно предупредил:
- С этого момента начинаются загадки Горного Алтая. Запомни: хозяева здесь – местные жители, а мы всего лишь незваные  гости, покушающиеся на их исконные природные богатства. А за это, как понимаешь, нужно платить своеобразную дань. Так  что без водки нам не обойтись...
   В тайгу заходили трудно. Проезжих дорог здесь раз-два –  и обчелся. Да и все они практически размыты осенними дождями. Одна только и надежда на вьючные, конные тропы. А, значит, без хорошего проводника по тайге не  пройти.
   Коренной алтаец-проводник, с типичным монголоидным  лицом и  горделивой  осанкой   за свои услуги  вместе с  лошадью запросил, по местным  понятиям, целое состояние – тысячу рублей да ещё две бутылки водки.
- Придется соглашаться, - развел  руками Аркаша. – А куда денешься с нашими  двухпудовыми рюкзаками? – В противном случае,  мы станем для него врагами, и об этом через полчаса узнает вся округа. И тогда по тайге и пяти метров не пройти. Нужно всегда помнить: в горах все вооружены, и очень опасно. А водку отдадим  только на заимке.  От спиртного азиаты  дуреют мгновенно, и редко  хмельной кураж без стрельбы  обходится.
   Алтаец, видимо,  несколько  обиженный   недоверием  русских  шишкарей, все время  ехал  впереди, мурлыкая  под  нос  какие-то мелодии,  от которых  веяло седой стариной и дикой азиатчиной.
   Хромов, то и дело цепляясь за  корни, которые,  будто толстые  жилы,  переплетали  тропу, с любопытством оглядывался  вокруг и откровенно  любовался красотой осенней тайги,  Вдыхая   дурманящий запах увядающего  багульника, он  краешком  глаза  посматривал на своего напарника.
   А Болдырев  сразу как-то весь преобразился. В его движениях появились основательность и уверенность, а серые, небольшие глазки загорелись неподдельным, охотничьим азартом.  Он то и дело вскидывал ружье, заметив  вблизи огненно-рыжую белку. Но стрелять не осмеливался, встретив  осуждающе-брезгливый  взгляд проводника, который можно  было расшифровать приблизительно так:
- Ты, начальник, опытный охотник и знаешь, что нельзя бить белку в это время  по таежным  законам. Мех у неё ещё не вышел, не стал  голубовато-серым и шелковистым. Придет зима, упадет снег – будет охотнику потеха.
   Тогда Аркаша набрасывался  на бруснику, голубику, жимолость и прочую таежную ягоду, и его крупные, мясистые губы лоснились от  сока. Кедровки, своеобразные таежные сороки, казалось, были  совсем  равнодушны к действиям человека и  назойливо стрекотали  над головой.
   Дорога на заимку заняла около двух  часов. Степанов   встретил  их   непонятной  прохладцей,  уклончиво  пояснив:
- Орех нынче не ахти-какой. А тайга большая, всем  кедрача хватит.
   Аркаша даже чертыхнулся с досады, когда они, взвалили  тяжеленные рюкзаки и  двинулись вдоль берега, утопая по колено в густом  папоротнике.. И тут же сделал  неутешительный  вывод:
- Видать, друзей в алтайской тайге не всегда  встретишь. Здесь действуют свои  неписанные законы.
   Где-то через  километр вышли на живописную  падь, склоны  которой  были  покрыты  густым кедрачом. Аркаша остановился, и с облегчением сбросил на землю рюкзак:
-Всё, здесь делаем стоянку. .-  Кедрач вроде бы неплохой, озеро  лежит,  будто на ладони,  да и ручеек  лесной   неподалеку журчит.
    Разбили палатку, и Аркаша немедля  принялся   за изготовление  орудий для  шишкования .
- И ты время даром не теряй, - на правах  старшего  распорядился Аркаша. – Сухого  валежника для костра  наноси да запас воды  сделай. Не успеем оглянуться, как таежные сумерки  навалятся.
   Через час  с небольшим  были  готов  колот, а попросту,  увесистая  березовая чурка, закрепленная на двухметровом, еловом шесте и нехитрое приспособление для перетирания  шишек, чем-то смахивающее  на обыкновенную мясорубку.
   Аркаша  ухватился  за  колот   и, смачно  крякнув, несколько раз  долбанул  по старой сосне, которая тут же осыпалась хвойным  дождем.
   Росточку Аркаша небольшого,  однако   широк  в кости  и крепок  телом.  С постоянно рассыпающейся, сивой  шевелюрой и небольшой окладистой бородкой, в  полинявшей штормовке и  кирзовых сапогах он напоминает этакого русского купчину – вот только картуза не хватает. Да и по натуре он, видать, мужик оборотистый,  глаза так и зыркают  в поисках добычи. Ещё и двух часов не прошло  после их остановки в тайге, а он уже собрал  полведра брусники  и пакет отборных боровиков...
    В подготовительных хлопотах не заметили, как солнце ушло  за темно-синие  горы.  Золотисто- багрянцевое отражение тайги на озерной  глади  мгновенно  потухло, в лесу  стало сумрачно и тихо.
   Разложили  костер. Аркаша  принес  охапку  можжевельника и загадочно произнес:
- Сейчас алтайский обряд очищения  проведем. По преданию, с него начинается  любое  хорошое дело, а можжевельник, вроде бы,  обладает очистительной силой. Тем самым   тюркские народы умиротворяют  дух огня, бросая  в костер  даже  кусочки лепешек...
   После проведения  ритуального действа  приступили к ужину. Гречневая каша, заправленная тушенкой, аппетитно попахивала дымком, а чай, который Аркаша  заварил на брусничном листе, отдавал приятным,  горьковато- полынным вкусом.
-Да, алтайцы – интересный народ, - задумчиво проговорил Аркаша, как бы в  продолжение  давнишнего разговора. – Ведь они являются  прямыми  потомками  тюркских  племен, когда-то  пришедших в алтайские горы. Их древние предки со временем исчезали с лица земли, а бытовые и религиозные традиции бережно сохранялись, передаваясь из поколения в поколение.  Поэтому для алтайца самое главное в жизни – сохранение крепких,  родовых корней. Не то, что у русских. Ведь в России  сегодня иногда и двоюродного брата уже за родственника не считают.
   Аркаша подкинул  в костер  валежника, сухие ветви  затрещали,   вспыхнули  белым  пламенем, отбрасывая  во все стороны  причудливые тени.
-А знаешь, с чего начинается  любая  беседа у коренного алтайца? – степенно продолжал Аркаша.-  Не с приветствий и поцелуев, а с  поиска общих  знакомых. Если, к примеру, таковых не окажется, то к тебе проникнутся сразу же недоверием и даже некоторой враждебностью. Дескать, пришел на  их землю чужак, непрошенный  гость, и начинает  вторгаться  в священный, наполненный могучими духами мир. Поэтому к инородцам- заготовителям  природных богатств  здесь относятся без  особого  гостеприимства. А пригласи алтайца к  костру, поднеси чашку чая или чего-нибудь покрепче да ещё извинись за  непрошенное  вторжение в его исконные владения – и он сразу же раскроется  душой, станет приветливым и хлебосольным...
   Неподалеку раздался  треск сучьев, послышалось  подозрительное  хрюканье. Аркаша приподнялся, и настороженно вглядываясь в темноту, подтянул поближе к себе ружье:
- Кажись, дикий кабанчик на водопой подался, - предположил Аркаша, и, успокоившись,  опять  присел  возле костра.
- Да я и сам вроде бы метис по происхождению, - неожиданно разговорился Болдырев. – Отец после войны  приехал на освоение алтайской целины,  Тут, недалеко от Барнаула, и  пустил   корни, женившись на моей матери, красавице-алтайке. Выходит, и у меня тюркская  кровь играет. Моя бабка по матери, царствие ей небесное, мудрая была, почти все алтайские легенды знала.  Ведь коренные народы до беспамятства  верят в чудодейственную силу   природы, считая себя её животворной частицей. Поэтому у них о каждой горе, реке или озере существует своя, особая легенда. А слышал ли ты притчу о Телецком озере? Ведь «Алтын-кёль» в переводе с алтайского  обозначает «золотое озеро». Так вот, сказывают, давно это было.  Пришел однажды в эти края нестерпимый голод. А как раз в это время  один охотник нашел в горах, огромный, с лошадиную голову, самородок золота. Хотел, было, его променять охотник на пищу и спасти голодающую семью. Пошел по  горным  аилам, да  встретил только у изголодавшихся людей презрительный смех . Тогда  подошел охотник  к высокой  горе у большого. красивого озера  и спихнул в него золотой  слиток, и сам в отчаянье бросился в воду. Вот так и появилось Алтын-кёль, «золотое озеро»... Ну да ладно, пошли спать. Завтра нелегкая  работёнка  предстоит...
   Утром Аркаша растормошил Хромова.:
- Хватит дрыхнуть, ученость. Солнышко уже  вовсю  из-за горных вершин пригревает. Я уже  два мешка  шишек собрал да сито смастерил. Пей чай и присоединяйся.
   Мешки у Аркаши для сбора шишек – особые, по верхнему краю продеты верёвкой. Обвяжешь её вокруг талии – и получается  вроде огромного  кармана.  Удобно!
- В общем, так. Нечего возле  друг друга  травостой  месить, - деловито  рассуждал Болдырев. – Собирай шишки и относи  к стану. А я их перетирать на мельнице буду. А пока немного по кедрачу с колотом погуляю.  Хотя  при этой работе  всякие  перегибы непозволительны, Нужно удары  наносить по одному месту и то с предельной осторожностью. Ведь кедровая кора тяжело переносит повреждения.  Дерево  около  пяти лет затягивает рану собственной смолой.
- У-ух! У-ух! – раздается  по тайге  надрывный человеческий вздох, а в  воздухе ошалело  носятся кедровки  в предчувствии богатой добычи.
    А вокруг  вовсю гуляет и колдует бабье лето. Ещё по-летнему жаркое, сентябрьское  солнце слепит глаза, от постоянных наклонов гудит спина  и  взмокло тело, а в рот, уши и нос лезет въедливая таежная мошка. Вот тут- Хромов и начинает понимать, что шишковать – это тебе не на  ученых симпозиумах  речи толкать.
   Во время ужина Аркаша, глядя на уставшего Хромова, с легкой ухмылкой  поинтересовался:
-  Что, интеллигенция, теперь  уразумел, как живые дары природы  даются? Но ты не смущайся, сноровка в любом деле со временем приходит. Самое  главное не суетись, не набивай ноги лишними шагами. Я ведь недаром  место  стоянки по горному склону выбрал . Наверное, заметил, что падающие шишки, ударившись о землю, под уклон катятся, собираясь в каких-либо ложбинках. Вот тут подходи и только их в мешок загребай  А хочешь  попробовать готовых орешков?
   Аркаша зацепил пригорошню перетертых шишек и, перебрасывая её в ладонях,  стал  тщательно выдувать шелуху. Потом, смочив орех водой, бросил его в котелок и поставил на огонь. Через несколько  минут оттуда  раздалось шипение и потрескивание, пошел  плотный смолянистый дух, вкусно запахло  поджаренным семенем.
- Ну вот, получай таежный деликатес. – Аркаша высыпал содержимое котелка в алюминиевую миску, и,  дуя на орехи, начал перетирать их в ладонях, освобождая от скорлупы.
Ядрышки  имели  немного  терпкий  привкус и маслянисто  таяли  во рту.
- Сколько ни встречаюсь с этим хвойным продуктом, а все не перестаю  как специалист удивляться его  полезным свойствам, - не скрывая профессиональной амбициозности, сказал Хромов. – Ведь в кедровом орехе содержится  более тридцати  видов минеральных веществ, им лечат нервную систему, атеросклероз, язву  желудка и заболевания крови. Продукты его переработки – кедровое  масло, жмых, скорлупа не заменимы в медицине, кондитерском производстве и быту...
- Недаром моя  бабка  называла кедр сибирским хлебом, - поддержал Хромова Аркаша. – Вот и начнем его через пару деньков до кондиции доводить. Как только подует с озера верховка, нужно будет орех отвеять, а затем просушить, пока погожие деньки стоят. Иначе загниет  таежная продукция, и все наши усилия  пойдут насмарку...
   Через неделю, возвратившись после утреннего обхода  делянки, Аркаша удрученно констатировал:
- Шабаш, кончился орех в этом  распадке. Нужно переходить на другое место, если  оно, конечно, поблизости окажется. Да и разве это урожай, когда за неделю и по мешку ореха не набили.
   И вот уже третий  час  они бродят по  алтайской тайге в поисках добротного кедрача, и Хромова не покидает чувство вины перед Аркашей, которого он  втянул в эту ореховую авантюру.
   Болдырев  идет  всё  время  впереди по гулкой таежной тропе, то и дело поправляя сбивающееся на бок  ружьё. Пристально  вглядываясь в каждое кедровое дерево, он раздраженно выговаривает:
 - Ё-моё! Да разве  это урожай, когда на ветке по две шишки болтается? А, может быть, здесь уже твой  знакомый  лесничий со своей  бригадой  погулял?
- Да причем здесь  знакомый?!   - неожиданно  взрывается Хромов – Тебе всё мало, знаешь, кто ты?..
   Хромов не успел  закончить, видимо, не совсем  лестную тираду, как на них из  густого  ельника метнулось  что-то  темное  и, не добежав несколько метров,  вскарабкалось на молодую, высокую сосну.
   В то же  мгновение Аркаша  выстрелил, и незнакомый, темный, предмет, ломая ветки, камнем полетел  к подножию сосны. Несколько побледнев,  Аркаша  полушепотом выдохнул:
- Кажись, рысь хотела над  нами  порезвиться.
   Но когда они подошли  к сосне и раздвинули кусты  можжевельника, то увидели  тело  уже бездыханного  медвежонка. Он лежал на боку, уткнувшись мордой в траву, а из-под  задней примятой  лапы  виднелись шарики дымящегося помета, выделившегося в предсмертной  агонии.
- Да это же пестун, - опять полушепотом  проговорил Аркаша. – Ему, поди,  ещё и полугода нет. Значит, где-то здесь и медведица-мать бродит. И как это её угораздило своего  малыша  потерять? Однако, скажу честно, встречаться с ней в такой  ситуации  не желательно. Нужно, пока не поздно уносить ноги. А медвежонка заберём, не пропадать же зря добру...
   С трудом впихнув тело убитого медвежонка в рюкзак, направились к своему стану. Аркаша теперь пошел сзади, и,  всё время оглядываясь по сторонам, наказывал:
- С медведицей-матерью шутки плохи. Она будет все время по запаху крови своего детёныша искать, а если  настигнет обидчика, то, подкравшись сзади, постарается с него  обязательно скальп снять.
   На стоянке, Аркаша, достав широкий  охотничий  нож,  не мешкая,  стал свежевать убитого зверя. при этом настороженно вглядываясь в лесную темень и деловито приговаривая:
-  Приготовлю сейчас тебе рагу «а-ля Топтыгин», пальчики оближешь , а шкуру медвежонка  внучке отвезу. Она, знаешь, без отца  растет, то-то радости будет.
   Пока Аркаша разделывал тушу зверя, Хромов  демонстративно отлеживался в палатке. Ему было как-то не по себе после  этой  неожиданной «охоты».  Но когда  от костра  потянуло  вкусным, мясным запахом, все-таки  вышел из палатки.
- Ну вот, ужин  готов,- хлебосольным жестом пригласил Аркаша к столу. – Наваливайся  на свеженину.
   Медвежатина была несколько  жирной, но всё-таки  с приятным, специфическим привкусом. Аркаша уплетал  мясо за обе щеки и всё удивлялся:
- И как это медведицу угораздило  потерять своего  пестуна?..
   На рассвете  их разбудил  непонятный, свистящий шум, раздававшийся откуда-то снаружи. Они выскочили  из  палатки – и оторопели. Мешки с орехом и укрывающий их брезент были изодраны в клочья, а само  содержимое  мешков,  пропущенное через чьи-то  крепкие зубы представляло жалкую труху.  Над  этой трухлявой кучей  носились  обалдевшие кедровки, наполняя тайгу трескатнёй и свистом.
    Аркаша схватил  колот и яростно  швырнул его  в кипящую черно-белую стаю.  Несколько раненых птиц свалились на землю, остальные  испуганно  разлетелись по сторонам. А Болдырев, присев  возле  истерзанного ореха , тоскливо  причитал:
- Достала всё-таки медведица, отомстила, косолапая, за гибель  своего детёныша. А ведь сколько  сил и нервов потрачено...
   Хромов  сидел возле  ещё не остывшего костра,  тупо  слушал  стенания своего напарника, думая  о неистребимой  жажде человеческого обогащения. И почему-то  опять  вспомнил  легенду об озере Алтын-кёль. Видимо, добыча , не всегда  приносит человеку удовлетворения и счастья, тем более, если она  идет  вразрез с естественными  законами природы.
   Порыв  ветра  качнул  верхушки  деревьев, и тайга не то застонала, не то запела, как бы стремясь поведать о чём-то  сокровенном и вечном...