Глава 1. Традиции!

Вересковые пустоши, перемежавшиеся ущельями с предательски шаткими мостиками и заболоченными участками с чахлой растительностью, в основном состоящей из осоки, весной и летом являли собой очаровательную картину первозданных земель. Особенно чарующе бескрайние вересковые пустоши выглядели весной, когда цвели и над ними раздавался гомон птиц и деловитое жужжание пчёл. В погожие дни, когда небо становилось пронзительно голубым, можно было различить горный кряж Фероксмонс, но это альдейское название. В местных атласах и картах эта горная гряда была известна как Энзетценберг и она издревле была окутана множеством легенд о троллях, что по поверьям там обитали. Любому заезжему в эти края они казались чудесной сказкой, словно ожившая картинка из книг о храбрых рыцарях, благородных принцессах и коварных вурмах.
Но осенью, когда эти пространства накрывал липкий холодный туман, они становились поистине пугающими и отталкивающими. Гранитные скалы с остатками древних башен и холмы, на которых подобно зубцам короны торчали менгиры, чьи контуры были размыты туманом, вызывали у любого человека тонко чувствующего, ощущение тревоги. Но большинство таких людей подводила их собственная буйная фантазия, которая не позволяла увидеть реальное положение вещей, сколь необычны они не были.
Вересковые пустоши простирались от самих гор Энзетценберг, а точнее от лесов Архвальд, укрывавших подножие гор и до реки Ольборд, где вереск уступал место более подходящим для выпаса скота травам. Но, несмотря на слабую пригодность этих земель для ферм, здесь располагалось множество городов и деревенек. Хотя ныне большинство из деревень постепенно вымирало, "сердце" бывшей Архальдской Империи привлекало как туристов, так и археологов. И этому было много причин. Начиная от Равнины Двух Башен, ставшей для туатов и ши чуть ли не местом поклонения и археологических раскопок и заканчивая домами, ставшими сами по себе достопримечательностями благодаря их возрасту. Но большинство приезжих не подозревало, что главными достопримечательностями таких старых городов являлись истории, что таились под крышами и за ставнями домов. И Трундхейм - старейший, известнейший и мрачнейший из таких городов на вересковых пустошах.
Сама история основания города на тарелкоподобной равнине с тремя холмами у места впадения реки Трунд, как её называют арварингцы, или Трандл, как её окрестили сахены, в реку Терина была по большей части вымыслом. В предании говорилось о великанах, которые забавы ради любили катать камни и забрасывать их в реку, отчего оная часто выходила из берегов и заливала и без того малоплодородные поля крестьян живших неподалёку. Так продолжалось до тех пор, пока в этих местах не появился странствующий кудесник, которого сопровождал верный ученик. Крестьяне попросили старого мудреца помочь с их напастью и тот не колеблясь согласился. Концовка предания как таковая существует, но в нескольких вариантах и понять какая из них подлинная фольклористы не смогли до сих пор. Единственное, в чём сходятся все версии, это что великаны всё же ушли, мудрый кудесник умер на руках своего ученика, а последний построил усыпальницу своему учителю и основал здесь монастырь или нечто подобное. Впоследствии вокруг монастыря возник город, а правил им как раз ученик мудреца.
Несколько десятилетий назад в крипте ратуши на Шварцкапфской улице нашли обнаружили останки, принадлежавшие как считали местные исследователи мужчине пятидесяти или около того лет. Большая часть костей была переломана и учёные мужи пришли к выводу, что умер он от падения с большой высоты. Подобное открытие вызвало бы массу теорий и догадок у общественности, но трундхеймовцы решили, что очередной скелет в шкафу никак не помешает и об находке просто умолчали.
Трундхейм умел хранить тайны. И, несмотря на то, что он преобразился и теперь поблёскивал новенькими рельсами, лязгал колёсами трамваев, свистел пневмопочтой и пачкал небо дымом своих первых заводов, внутри он остался все тем же мрачным и наполненным тайнами. Вытаскивать эти тайны на свет никто не собирался - это могло быть чревато ужасными последствиями для многих, как считали жители города. Именно поэтому Трундхейм представлял из себя сплав тёмных суеверий о колдовстве и блистательной науки, где предания о жутких монстрах и мерзких эльфах соседствовали с исследованиями радиации и электромагнетизма.
Именно в этот противоречивый город мчался паровоз, единственный пассажир которого восторгался вересковыми равнинами. Пассажир, а точнее пассажирка представляла себе Трундхейм как прекрасный воздушный белоснежный город, похожий на те, что изображали на дешёвых шкатулках за двадцать фартингов, которые покупали не особо разборчивые туристы. Как раз одна из таких шкатулок из Вистулы лежала в её чемодане.
***
Щёлк! Мейв быстро крутанула ручку, перемотав плёнку, и снова приникла к визиру. Щёлк! Ещё один снимок проносящегося вместе с вересковой равниной каменного памятника туатам, павшим на этой равнине, на Маг Туиред. Щёлк! До прибытия в Трундхейм осталось не больше часа и вскоре за окном начали мелькать первые домики. Щёлк! Мейв сделала ещё пару снимков и убрала камеру в чехол. Солнце погружалось в пылающий океан на западе и, пожирая солнечный свет, с востока волнами накатывалась тьма. Вскоре деревянные домики, разъезженные дороги, освещаемые только светом, сочащимся из-за неплотно прикрытых ставен, сменились каменными домами и булыжными мостовыми, с торчащими в кажущимся беспорядке фонарями, распространявшими вокруг себя бледный свет.
Мейв Уа Колинз подхватила свои вещи - чемодан и печатную машинку в футляре - выбралась из купе и направилась по узенькому коридорчику. К её удивлению кроме неё из вагона вышел только один человек. Из других вагонов, с некоторой неохотой выбралось ещё несколько пассажиров. Внимательно осмотревшись и обнаружив грузчика, спящего на лавке, туат уверенным шагом направилась к нему. Определить, что это грузчик, а не ночующий на вокзале бродяга, помогла тележка, на которой в некоторых местах, особенно на ручке, облезла краска. Туат аккуратно, с некоторой брезгливостью, ткнула чемоданом в спящего.
- Это, как там. Guten nacht.
Грузчик шевельнулся, приподнял полинявшую фуражку и взглянул на разбудившую его. На некоторое время его взгляд остановился на большой груди Мейв и двинулся дальше. Второй раз он замер на кобуре с револьвером. Потом человек поднял взгляд и уставился на широкополую шляпу.
- Хм?
- Вещи.
- Хм? - судя по всему, грузчик не до конца проснулся.
Мейв с грохотом опустила чемодан и машинку на тележку и с вызовом уставилась на грузчика.
- Слишком мало вещей, медхен, - наконец сказал он, поднимаясь с лавочки, - Да и для туристов не сезон. Приезжают, конечно, всякие художнички и писаки.
Тут он кивнул, указав в сторону сошедших с поезда пассажиров. Двое из них прижимали к себе мольберты и затравленно озирались. Когда из пристройки вышел кондуктор, усы которого напоминали сапожную щётку, со стаканом горячего чая в руке, нервничающие художники с подозрением взглянули на него. В этот момент машинист решил спустить пар. Внезапно раздавшееся шипение и клубы пара заставили молодых людей вздрогнуть.
- Хм, - снова произнёс грузчик, - Как по мне, так таких типчиков не стоит пускать в город. Нанюхаются своей краски, поругаются с хозяином дома, где снимают комнатёнку, прибьют кого-нибудь. А потом оказываются в Крематориуме. В белой рубашке в комнате с мягкими стенами. Если повезет, конечно.
Тут он взглянул ещё раз на Мейв, но более подозрительно.
- А вы, медхен, случаем не из этих?
- Я доктор. Медик.
- Да-а-а? - лицо грузчика стало чрезвычайно подозрительным, - От вас тоже не стоит ждать ничего хорошего. Вот был тут...
Узнать кто тут был и что он сделал Мейв не смогла. Кондуктор, незаметно подошедший к ним, схватил грузчика за шиворот и поставил около тележки. После чего хлопнул его по фуражке, так что в свете фонарей было отчётливо видно пыль, поднявшуюся маленьким облачком над головой грузчика. Напоследок кондуктор, топорща усы, пообещал, что если грузчик не перестанет приставать к приезжающим дамам и господам, то может не ожидать премии в ближайшие месяца три. Грузчик тут же покатил свою тележку к оставшимся на месте художникам, не прекращая ворчать.
- Десять пфеннингов, - предугадав вопрос Мейв, сказал кондуктор и достал из кармана часы, - Уже одиннадцать часов ночи, фройляйн. В это время открыто лишь пара гостиниц. Вам лучше поторопиться.
***
По заверению кучера это было благопристойное заведение и за вполне приемлемую цену. Гостевой дом, который ей порекомендовали внешне выглядел как древнее здание и всё при помощи при помощи декоративных балок, штукатурки, которой предали вид старой, покрытой мхом снизу и с копотью от факелов сверху. Факела были установлены в чугунных креплениях и производили неизгладимое впечатление. Но они не были настоящими. Это были две газовые лампы с толстыми плафонами, которые издалека можно было принять за настоящий огонь. Единственной по настоящему старой вещью была массивная доска из тёмного морёного дуба с надписью на староясторфском "Эльф в бутылке". Руки туат машинально потянулись к фотоаппарату в кожухе. Но через некоторое время она передумала, так как света было мало, и она просто бы загубила  снимок.
Мейв оглянулась. Тёмная улочка настораживала её. Ей казалось, что дома исподволь следят за ней, что в темноте таится некто, кто неотрывно наблюдал за ней. А отбрасываемый фонарями свет и тени на слишком уродливых горгульях, делали их ещё более кошмарными. Девушка видела фотографии подобных статуй из монтьенского храма в Арлелате. Но у тех были обычные звериные морды, в то время как у местных, приютившихся на старой крепостной стене, вид был более уродливый. Они скорее напоминали нетопырей или ещё каких химер с вытянутыми рылами, похожими на пиявок. Но разглядывать статуи туат дальше не стала, так как чувство, что кто-то пристально смотри ей в затылок, стало невыносимым.
Она толкнула дверь, быстро зашла в теплое помещение и внимательно огляделась. Внутри гостевой дом так же стилизован под старину. Фальшбалки, чугунные украшения, громоздкие дубовые столы, стулья, те же газовые светильники, в виде факелов и гравюры на стенах действительно создавали эффект, словно туат неким странным образом оказалась в прошлом. Спустившись по ступенькам, она прошла мимо пустующих столов и остановилась у стойки, где её уже поджидал хозяин «Эльфа в бутылке». В глазах человека было столько любви и нежности, что Мейв несколько растерялась.
- Имбирного пива? Или чёрного монашеского? А не хотите сувенир? Вот эту деревянную фигурку императора Констелари? Или вы возьмёте комплект? Вот императрица Констелари и её доченька. Сам вырезал. А может вы хотите буклет с картой города и указанием всех достопримечательностей? А вот и...
- Я ещё не решила, - у туат всё же получилось вклиниться в монолог хозяина. - Мне вот интересно, а почему такое название - «Эльф в бутылке»?
Лицо человека расплылось в радостной улыбке. Он скрылся под стойкой и через секунду появился с маленькой запечатанной бутылкой. Внутри неё что-то находилось. Хозяин бережно поставил ёмкость на стойку. Мейв присела, чтобы внимательно разглядеть то нечто, что находилось за мутным стеклом. Это нечто имело четыре конечности и крылышки. Но разглядеть в подробностях заспиртованного эльфа у неё не получилось.
- Тридцать пфеннингов одно фото, - глядя на гостью с нескрываемой надеждой сказал человек.
- Ха! Да за такое дерьмо я бы не дал и пфеннинга!
Лицо хозяина в этот момент стало очень занимательным. С одной стороны оно пыталось сохранить благожелательную улыбку, а с другой – исказиться в гримасе гнева. В результате лицо человека изобразило нечто среднее. Он моментально скомкал мокрую тряпку, появившуюся у него в руках, и бросил ей в темноту под потолком. Раздался шлепок и приглушенный вскрик. Мейв уставилась на фальшбалки и темноту, приютившуюся между ними. Фальшбалки перекрывали друг друга перпендикулярно, и между нижними брусьями и потолком было достаточно места, чтобы там смог уместиться некто очень, очень маленький. Девушка повернулась к хозяину «Эльфа в бутылке», его лицо снова приняло радушное выражение.
- Что это было?
- Где?
- Голос.
- Ничего не слышал, фройляйн.
- Я слышала голос, а потом вы бросили тряпку.
Её собеседник сразу сник и горестно вздохнул.
- Я же забыл, что вы туаты можете видеть всю эту мерзость.
- На себя посмотри! – снова раздался писклявый голос из темноты под потолком. - Твоя мамаша грешила с самым мерзким лепреконом!
Человек сжал кулаки, и Мейв заметила, как он извлёк из кармана подкову и пробормотал под нос что-то про мерзкого паскудника. А затем нечто выпорхнуло из темноты и опустилось на стойку рядом с бутылкой. Туат моргнула, потом ещё раз. Перед ней на столе, облокотившись о бутылку, стоял миниатюрный… Миниатюрный… Она не могла найти лучшего определения, кроме как назвать это существом антропоидного типа. Голый маленький человечек, из спины которого росли крылышки наподобие стрекозиных. С наглым видом, словно он заправляет тут всем и является градоначальником, оглядел девушку, словно сделал ей большое одолжение.
- Классные титьки, - наконец произнес он.
Рука хозяина гостевого дома, сжимающая подкову, взметнулась вверх, а на лице человека отразилась такая ненависть, что ей можно было плавь сталь. Эльф пренебрежительно глянул на человека и тот замер. Было похоже, что в этот миг в голову человека проникла мыль осознания, что его ждёт, если он навредит одному из так называемого дивного народца. Эльф с видом собственного превосходства хмыкнул и снова повернулся к туат, которая судорожно доставала фотоаппарат.
- Если хочешь фотографию эльфа, то фотографируй меня. А не это не пойми что, - тут он хлопнул ладонью по бутылке, - Этот жулик связал пару палочек вместе, обмотал тряпками, приклеил стрекозу и вот типа эльф. Фотография меня стоит пять стюйвертов.
Мейв замерла, потом глянула на хозяина гостиного двора. Тот, пока эльф не видит, провел пальцем по шее. Девушка прищурилась, и отложила фотоаппарат. Стоящее пред ней поистине волшебное существо выжидательно глядело на её грудь.
- Гораздо дешевле, если я запихну тебя в эту бутылку.
- Ха! Да ты знаешь, что с тобой сделают за это эльфы? Научный факт – пять архвальдских эльфов могут убить одного матёрого волка.
Мейв мельком глянула на хозяина, который только скривился и пожал плечами. Он решил не встревать в их разговор. Ему было прекрасно известно, что эти мелкие паскудники, то есть маленький народец на короткой ноге с туатами. Ну или просто они их уважают. Или нечто подобное. Он слабо разбирался в древних приданиях, но знал одно – если фейри и пикси не дают вам жить спокойно, то ищите кого-нибудь из Туата де Данаан. Они смогут урезонить этих мелких паскудников. Например, господин Макграт, заведующий библиотекой Теринского Института. Для урезонивания этих паскудников он использовал один из старейших трудов по сельскохозяйственному делу. А именно ту его часть, которая посвящена вредителям.  Но и обычный справочник здесь мог помочь. Главное – вес книги.
От раздумий человека отвлёк стук и приглушённая, но яростная ругань. Мейв прижимала к столешнице чехол от фотоаппарата, а внутри него раздавалась возня эльфа.
- Что мне с ним делать?
- Не знаю, фройляйн. Я думал, что вы знаете.
- Я впервые увидела нечто подобное. Дома у нас такое не водится. Вообще. Кстати, как вас зовут?
- Хуго.
- Мейв, - она протянула человеку руку, и тот с опаской её пожал, - Очень приятно познакомиться, Хуго.
Тут они разом опустили глаза на футляр, ставшей импровизированной тюрьмой для эльфа. Тот продолжал кто-то кричать, но его было плохо слышно. Наконец туат поинтересовалась, чем питаются эльфы. Сидящий в футляре притих и прислушался.  Хуго в ответ пожал плечами, и сказал, что по поверьям эльфы питаются цветочным нектаром. Но вот этот, сидящий в футляре, залетал в трактир, стоявший на этом самом месте, когда тем владел ещё дедушка Хуго и пил. Пил все, что ему наливали, чтобы задобрить мелкого паскудника. После Хуго поинтересовался, сколько времени Мейв собирается провести в городе.  После минуты размышления девушка сказала, что планировала провести года три-четыре. По её словам, она приехала в Трундхейм писать докторскую диссертацию, точнее очередную диссертацию. И глава местного госпиталя имени Альберта-Себастьяна, который так же является ректором медицинского факультета Теринского института, лично пригласил её. А после добавила, что оставит этого эльфа себе.
Хуго тут же поставил пару рюмок, и сказал, что это за счёт заведения.  После отправился в кладовую за вином. Туат же ухитрилась захлопнуть футляр с отчаянно голосящим эльфом, когда Хуго вернулся обратно. Он аккуратно вытер пыль с бутылки, разлил вино по рюмкам.
- Настоящее ольбордское, - гордо сказал он, - Другого такого белого вина вы нигде не попробуете. И даже не пробуйте ту бурду, что эти прохвосты абенианцы называют белым вином.
Он поднял рюмку, произнёс тост за медицину как таковую, и молодых врачей, таких как Мейв. Девушка отпила немного вина, и не особенно оценила вкус напитка, но решила не говорить этого, чтобы не расстроить хозяина гостевого дома. Эльфа уже не было слышно, вполне возможно он сорвал себе голос. Или, как надеялся Хуго, задохнулся.
- Хуго, -  один вопрос не давал покоя туат очень давно, - а можно тебя спросить?
- Валяй, - махнул рукой тот.
По всей видимости вино, скука и избавление от настырного эльфа позволили ему так сказать. Он ещё раз наполнил рюмки и внимательно уставился на свою собеседницу. Та некоторое время водила пальцем по краю рюмки, собираясь с мыслями.
- Когда я ехала сюда, то один пассажир, когда я рассказала, куда еду, он сказал. Ну, в общем, он сказал какую-то глупость. Шоггот на крыше. И ещё все эти. Горгульи и узоры.
Тут она указала на фальшбалку у себя над головой, на которой действительно был некий узор.  Что конкретно изображено сказать было трудно, но определенно это было нечто вроде какой-то геральдической твари или химеры. И рядом с ней изображались твари, столь же отвратительные, которые не один благоразумный человек не в состоянии представить.
- А-а-а, - протянул хозяин, когда девушка опорожнила рюмку. - Ну это вроде как «скелет в шкафу». Только вот у остальных этот самый скелет, а у нас – шоггот.
Похоже он гордился данным обстоятельством. В футляре, к разочарованию Хуго, завозился эльф.
- Ясно, - Мейв подняла шляпу, так, что та оказалась у неё на затылке. - А что это такое? Мифическое чудище? Демон какой-нибудь?
- Ха! Ха и ещё раз ха! Никакой это не миф. Это такая тварь. Это нечто такое. Это как.
Человек замолчал, пытаясь подобрать слово, чтобы описать это нечто.
- Это как медуза.
- Медуза на крыше?
- Нет, ты не правильно поняла. Как медуза, но не медуза.
Тут Хуго пустился в объяснения, в которые туат сначала не поверила. Они были слишком абсурдны и, поначалу, она посчитала, что хозяин гостиного двора просто перебрал. Но чем дальше он рассказывал, тем больше девушка убеждалась в том, что если всё это если и не правда, то сам Хуго в это верит. Мейв не ожидала, что история такого города как Трундхейм может оказаться настолько тёмной и замешанной на крови. Она слушала рассказ человека затаив дыхание, боясь пошевелиться и упустить хоть одно слово.
Конечно за время пути до Трундхейма ей довелось наслушаться подобных историй. Но рассказанное Хуго содержало столько подробностей, которые точно не один здравомыслящий человек не смог бы выдумать. Из рассказанного им туат почерпнула много интересного о прошлом города. Например о том, что колдуны и заклинатели, занимали целый квартал, что даже сейчас улица на которой некогда жило большинство из них получила название Колдовской. Про всякие тайные ордены, что в катакомбах под городом служили проповеди своим жутким богам. И что в городе  существует, по крайней мере, пять тайных сообществ, о которых известно большинству горожан. А история про костёл Триединой богини, осквернённый мерзкими обрядами, который позже снесли, и необычные происшествия, пробрала её, как будто стало ужасно холодно.  А под конец Хуго почти шёпотом, но с торжественным видом рассказал про тварь, которая как раз называется шогготом, что по слухам до сих пор живёт где-то под городом.
- И что, вы так и живёте рядом со всем этим?
- Ну не совсем, - Хуго потряс пустой бутылкой и разочаровано вздохнул, - триста лет назад принцесса Констелари дала всем этим колдунишкам хорошенько проср… В смысле устроила гонения всех тех, кто баловался не особенно добропорядочной магией.
- Добропорядочная магия?
- Ну, она выпустила нечто вроде указания, перечислив те труды, которые объявили запретными. И всех тех, кто их использует, объявили врагами.
- Вот оно как. А эта принцесса, эта та самая Королева Мёртвых?
- Это прозвище придумали эти проклятые альдейцы, - Хуго поморщился, - Мы считаем его оскорбительным.
- Это после разгрома армии Луция Кладиуса Северуса?
- Ага, именно этого самого Луция, - тут хозяин гостевого дома хихикнул. - Все те, кого он казнил, вернулись с того света и разорвали его на куски.
- Не слишком похоже на добропорядочную магию.
- Ха! Этому она у вас научилась!- заметив непонимание на лице Мейв, он счёл необходимым разъяснить, - Ну эти, как их там. Слуа. Ваши колдуны мастаки их вызывать.
- Ну, - девушка поправила сползающую шляпу, - у нас давно этим никто не занимается. Нет необходимости. Нет, конечно, как это делать знают, но наши колдуны давно таким не занимаются.
Хуго с тупым видом кивал ей, не особо слушая. Было видно, что он обдумывает нечто очень важное. Приняв некое решение, он качнулся вперёд, так что оказался нос носом с туат.
- Говорят, что дух императора Констелари блуждает в Дорате.
Тут девушка оживилась и принялась расспрашивать о замке, выстроенном в горах, так как слышала, что последний стал музеем. Часы незаметно для беседующих пробили час ночи, а эльф всё это время пытался прогрызть футляр фотоаппарата.
- Это наши традиции! – под конец гордо произнёс Хуго.
Мейв с тупым видом кивнула ему и сказала, что идёт спать. Хозяин гостевого дома нашарил под стойкой ящик с ключами и сунул первый попавшийся девушке в руки. Та кивнула ему и попыталась произнести нечто вроде: « Я пойду спать», но очень громко и неразборчиво. Кое как поднявшись на второй этаж она с превеликим трудом отыскала дверь и, нащупав в темноте кровать, так же на ощупь разделась, и рухнула на матрац.
- Традиции, - повторила она, когда в окно проник лунный свет и осветил узор на балке под потолком. Там было изображено нечто шарообразное со щупальцами и множеством ртов.
- Традиции, - повторила Мейв, сумев забраться под одеяло.
Эльф крепко спал, решив набраться сил с тем, чтобы точно сбежать. Ему осталось прогрызть еще немного дубленой кожи, и он точно окажется на свободе.
***
- Вы опоздали, - вместо приветствия произнёс господин, встретивший Мейв на входе в госпиталь, - На несколько дней. Госпожа Коллинз, если не ошибаюсь?
- Да, - Мейв с трудом заставила себя не зевать. - Вначале пришлось добираться на дилижансе. Мост смыло.
Она не выспалась, и голова была словно свинцовая, а всё из-за историй рассказанных Хуго. Туат никогда бы в них не поверила, но словно сам город заразил её страхом пред невообразимыми тварями и колдунами. Мейв никак не могла заснуть остаток ночи, после историй хозяина гостевого дома. В тёмных углах ей мерещились смутные фигуры химер, а за окном нечто скреблось по стеклу. Девушка понимала, что всё это только её фантазия, но нечто витающие в воздухе этого старого города заставило её, туат, поддаться первобытным страхам, и накрыться одеялом с головой.
Мейв попыталась ещё раз не зевнуть. У неё это отчасти получилось. А после зябко поёжилась. Несмотря на то, что она была в пальто, утренний промозглый и сырой от тумана воздух пробирал до самых костей Встретивший её, господин средних лет с залысиной в белом врачебном халате имел примечательное лицо, которое можно было назвать лошадиным. Он поправил очки и, ничего не сказав в ответ, направился к входу в госпиталь, туат двинулась следом.
Госпиталь имени Альберта-Себастьяна был тихим и респектабельным местом. Больные, мучающиеся от ужасающей боли, которая заставляет их орать во всю глотку, попав в госпиталь, стараются не нарушать общей тишины и только тихо постанывают, корчась в агонии. Хотя в этом может быть заслуга морфия, а никак не самих пациентов. Это было респектабельное место, начиная от парадного входа с каменным гербом, который, как и все гербы по своей негласной договорённости, изображал щит, геральдического единорога с одной стороны и геральдического льва с другой. На щите было что-то изображено и вокруг шла надпись, но Мейв так и не смогла их как следует рассмотреть из-за тумана. Это было респектабельное место до самых канализационных труб. Это чувствовалось в воздухе, это был еле уловимый аромат чопорности и благородства, смешанный в пропорции два к десяти с хлоркой, эфиром и спиртом. Пройдя мимо стола регистрации, где с видом дам из высшего света восседали две сестры милосердия, провожатый Мейв свернул в коридорчик налево и начал взбираться по лестнице, которая поскрипывала очень благородно.
Именно тогда на ум девушки пришло, что если на свете и существуют genius loci, в которых верят каредерлийцы, то местный дух-покровитель должен курить трубку, расхаживать с тростью и взирать через монокль на всех не-джентельменов как на пустое место.
Дверь открылась, и сопровождающий Мейв жестом пригласил её в кабинет. Тихо тикали часы и в воздухе чувствовался запах табака, свет исходил от настольного газового светильника, так как тяжёлые шторы были наглухо задёрнуты. Кожаное кресло было очень большим, просто необъятным. И когда человек в него сел было похоже что оно обволокло его, точно смола обволакивает муху.
- Итак, госпожа Мейв Уа Коллинз, - на лошадином лице появилась улыбка. Но в ней не было никаких эмоций, это была улыбка как формальность, улыбка просто для того, чтобы соблюсти все правила.
Девушка, вспомнив, что она всё-таки происходит из рода туата де Данаан, и что никто из них никогда не заискивал перед детьми Миля. Гордо выпрямившись, она села в кресло, пытаясь придать лицу выражение лёгкого презрения. В неё тут же впились глаза главного врача. Они не были «как буравчики», нет, это были два строительных сверла-пробойника из закаленного железа, способные размолоть в пыль самооценку, разбить вдребезги самоуважение, превратив собеседника в жалкое мямлящее и заикающееся существо. Мейв прищурилась и ощутила, как мурашки образовали целый горный хребет на её спине. Но отводить взгляд она не собиралась, ибо она всегда отвечала на вызов.
Молчание слишком затянулось и, когда часы начали наигрывать весёлый, хоть и скрипучей мотивчик, указывая, что уже полдень, главврач, всё ещё глядя на гостью, открыл верхний ящик стола и извлёк папку.
- Госпожа Мейв Уа Коллинз, - снова повторил он, - ваши работы о наследственных нервно-мышечных заболеваниях очень интересны. Должен сказать. И ваше письмо об интересе к теории микробов.
- Да это так.
- Хм. Теория микробов. Но вы ведь защитили докторскую по евгенике? Свою первую докторскую.
- И что это меняет? На родине я и много других врачей работали над изучением жёлтой лихорадки.
- Я наслышан об этом. Расовая гигиена. Так это у вас называется?
- Вы хотели сказать «Вопрос крови».
- Госпожа Коллинз, я уважаю вас как коллегу, как учёного, - главврач отвёл взгляд, - но прошу учесть, что наш госпиталь имеет благопристойную репутацию. И мы негативно отнесёмся к любым, допустим непроверенным теориям, если вы вздумаете воплотить некоторые из этих теорий на практике.
- Ясно, - девушка стала мрачнее тучи. - Наверное, мне стоит уведомлять вас обо всём и согласовывать свои действия заранее и в письменном виде?
- Было бы неплохо, - саркастический тон туат глава госпиталя проигнорировал. - В остальном вы вольны делать всё, что вам заблагорассудиться. Надеюсь, вы понимаете, что эти правила придуманы не мной, а являются негласным распорядком здесь. Это наши традиции.
Мейв уставилась на главврача не мигая.
- Традиции. Конечно. Всё понятно.
***
- Ну и как тебе в нашем госпитале?
Это был первый вопрос, который заменил приветствие, когда туат уселась на высокий табурет у стойки. Ответом Хуго было выражение лица Мейв по которому он сразу всё понял. Достав бокал, он быстро поставил его на стол и наполнил пивом из бутылки.
- Имбирное пиво, тебе понравится.
Кроме Мейв за стойкой слева от неё сидел господин с лицом типичного завсегдатая питейных заведений. Он спал положив голову на стойку, рядом с ним стоял стакан и почти допитая бутылка без этикетки, но по запаху было и так ясно, что это абсент. Кроме этого выпивохи тут был и молодой человек за столом в углу. Он нервно теребил салфетку на шее и ковырялся в принесённом ему блюде. В юноше туат сразу узнала одного из тех художников, приехали на том же поезде, что и она. Оглядев помещение, девушка повернулась к Хуго, который всем своим видом давал понять, что готов выслушать всё, что Мейв ему расскажет.
Многие считают, что кёльнеры, бармены, трактирщики существуют только в качестве буфера между клиентом и выпивкой, но на самом деле горячительные напитки это всего лишь одна из дополнительных услуг. Главное задача тех, кто приводит за стойкой весь день или ночь, за спиной которого стоят ряды бутылок – выслушивать истории своих клиентов, тем самым заменяя высококвалифицированных и дорогих психиатров.
- Ну так что стряслось.
- Ты когда-нибудь ловил жуков, Хуго? Когда был мальчишкой?
- Ну бывало, - почесал подбородок тот.
- Сажал их в коробку? - тут девушка прервалась, и одним махом опорожнила половину бокала, - А если они пытались вылезти, то ты тыкал в них спичкой, чтобы они упали на дно коробки?
- И ты чувствуешь себя как такой вот жук? – догадался хозяин гостевого дома.
- Да!
Молодой художник от её выкрика выронил вилку, и она упала под стол. Выпивоха что-то крякнул невразумительное, так и не проснувшись. Хуго промолчал, понимая, что сейчас должен последовать длинный монолог. И он не ошибся, так как Мейв была не первой, кто хотел выговориться, сидя за стойкой.
- Этот с лошадиной мордой! – наконец воскликнула она.
- Господин Штольц, - догадался Хуго.
- Не важно! Я чувствовала себя как арестант! Нет! Хуже чем арестант! Он приставил ко мне какую-то мумию, которую одели как диакониссу. То нельзя, это нельзя! Шаг влево, шаг вправо! Проклятые дети Миля!
Хуго кашлянул.
- Извини. Я не имела в виду всех вас. Я говорила про этого сноба Штольца. Зачем меня вообще пригласили, если я сама ничего в этом госпитале сделать не могу?
- Штольц хочет показать, что госпиталь Альберта-Себастьяна открыт для всех. Из Ольденбегра должны приехать какие-то высокопоставленные люди. Вроде как под самый Йоль.
- Что? То есть я для этого лошадиномордого буду как дрессированная мартышка?!
- Я так не говорил, - Хуго достал вторую бутылку имбирного пива, а после принялся протирать стаканы. - Просто Штольц не любит…
- Я знаю, - перебила его Мейв, вылив содержимое второй бутылки себе в стакан, - Он мне это сообщил. Я не потерплю, если вы будете распространять здесь идеалы расовой гигиены! За кого он меня считает?! За фанатика с кучей листовок, который стучится во все дома, предлагая пересмотреть взгляды на теологию?
Мейв, выговорившись и успокоившись, уставилась на свой стакан.
- А это правда, - паузу решил прервать Хуго, - А это правда, что у вас там. Ну. Это.
Туат подняла взгляд на него, попытавшись разобраться, что тот хочет сказать путем неких жестов. Наконец она поняла.
- А так ты про межполовые отношения?
Сказано это было так обыденно, словно она говорила про поливку цветов или приготовление ужина. Это несколько сбило Хуго. Он явно не ожидал, что Мейв скажет именно так, а не прибегнет в эвфемизмам.
- Пары по совместимости у нас подбирает Отдел Расового Контроля. А после всех новорожденных забирают в Bunadas de Betha. А когда они подрастают, их определяют в учреждения для обучения.
- А как же родители? - Хуго был шокирован услышанным. - Как же семья?
- Такой глупости, как семья у нас нет. А что насчет родителей, то каждому ребёнку говорят, кем он был зачат. Вопрос крови. Если бы не евгеника, то наш вид как таковой не выжил бы, - тут туат улыбнулась, - Это наша традиция. Кстати, - тут Мейв подалась вперёд, - Хуго, а ты женат?
Произнесла последнюю фразу она таким мурлыкающим тоном, что у хозяина гостевого двора внезапно открылся дар предвидения, который позволил ему чётко и ясно увидеть ближайшее будущее.
- Женат, - выдохнул он.
- Правда? - улыбнулась туат. - Ну мы можем и втроём, Хуго. Она не будет против?
***
В это самое время эльф смог вылезти из футляра, висевшего на спинке стула, и обессилено шлёпнуться на пол. Он ещё отомстит этой ослоухой и мерзкому человеку.
***
Лошади неслись с громовым цокотом по улочкам как одержимые, из-под их копыт летели бы искры, если бы брусчатка не была мокрой. Карету заносило на поворотах, рессоры пронзительно скрипели. Казалось, что её немного и карета слетит осей и разобьётся в щепки.
Внутри сидела девушка двадцати лет с чёлкой выкрашенной в белый цвет и мужчина, которому еще не минуло пятидесяти. Они молча глядели друг на друга, они понимали друг друга без слов. Наконец карета остановилась, и мужчина выскочил из неё, в то время как девушка осталась сидеть на месте, глядя как он скрывается в проулке, откуда раздавались голоса и где мерцал свет.
Двое стражников чувствовали себя неуютно здесь, хотя труп, накрытый простынёй, уже грузили в карету.
- Кто дал разрешение? – стражники обернулись и преградили путь подошедшему человеку.
- Господин Майер, вам нельзя сюда, - стражники всё же расступились, пропустив доктора Майера к карете.
- Кто дал разрешение! Кто распорядился забрать тело?!
- Я.
Около кареты стоял Штольц и не мигая глядел  на Майера.
- И что здесь делает дискредитировавший себя бывший руководитель «Крыльев Гидры»? – улыбка, как формальность.
Майер стиснул кулаки. В это момент ему захотелось съездить по этому ненавистному для него длинному лицу.
- Вы не должны его забирать, - вместо этого произнёс он.
- Это кто мне указывает? Ты? Юрген, ты можешь и дальше изображать из себя врача со своей «лечебницей», - последнее слово Штольц выплюнул как ругательство. - Пока я, как член городского совета не закрыл её. И не лишил тебя твоей докторской степени. Которую ты получил по очень большой ошибке.
Юрген ничего не ответил. Он лишь проводил взглядом карету с трупом, пока та не скрылась на перекрёстке. Стражники, стараясь не смотреть на Майера, сухо с ним попрощались и направились дальше патрулировать улицы.
- Я думаю, - позади врача раздался голос с характерной для абенианцев картавостью, - что вы будете рады, господин Майер, если оно убьёт Штольца.
Тот в ответ улыбнулся и повернулся к девушке, что стояла в сумраке переулка.
- Жаль, что вы никак не сможете повлиять на происходящее, госпожа Констелари.
- Сейчас нет, но я приложу все усилия, чтобы найти способ.