Я не чувствовал своего тела

И снова это был день Потолка. Я смотрел на него, а он на меня, и мы понимали друг друга без лишних слов. Сколько же измученных лиц он увидел? Вряд ли мое отличалось от числа тех, кому он вовсе не был важен. А для меня он был пределом. Всему есть предел. Он – предел этой комнаты. Конец железной дороги – предел движения. Конец жизни – предел существования.
Подумав о жизни, я незаметно для себя вздохнул. Вздохнул так, словно это был последний мой день жизни на Земле и, что теперь моя самая главная задача – осмыслить все неосмысленное. Так я пролежал до вечера, пока в мою палату не заглянул врач. Это был несобранный, абсолютно несерьезный человек лет тридцати пяти со щетиной и черными очками.
Слегка покашляв, чтобы привлечь внимания, он добился от меня лишь одного снисходительного, беглого взгляда. Присев рядом со мной на стул, он снова откашлялся, открывая планшетку с моим медицинским протоколом.
- У вас есть сигареты?
- Что, простите? – Высоким, детским голосом отозвался мужчина, оторвавшись от громкого, раздражающего перелистывания.
- Сигареты. Табак, закрученный в бумагу и с фильтром на конце. Вы что, разве никогда не видели таких? – Я не удосужился перевести на него глаза, так как мне было лень. Лень смотреть на ботаника с диагнозом, который остался у него с детства. И как таких людей допускают к другим людям? Моя позиция – сначала вылечись сам, прежде чем калечить других.
- Но у нас запрещено курить.
- Что? – Мне нравилось издеваться над бедным мужчиной, которого даже я, в глазах любого человека, опережал в возрасте своей заурядной внешностью. Устало вздохнув, я едва покачал головой. Кудри на моей голове зашевелились крупными, черными кольцами. – Просто забудь, человек.
- Вы очень странный.
Это польстило мне, и я повернул к нему свои глаза, удивленно вытаращившись. Тот уже перестал читать свою планшетку, а легко улыбался мне.
- Я – Генри. – Он протянул руку для рукопожатия, но я встретил его привычку вытирать руки об другого человека негативно, искоса бросив один только взгляд на вытянутую руку, с короткими пальчиками и нежной кожей.
- Джон Морри. – Четко выговорил я, так как мое имя часто искажали: Джон Мурри, Джон Моррис, Джон Мор. Когда говорят это всего лишь несколько раз, то еще можно сохранить самообладание, но когда почти каждый каверкает твою фамилию, тебя уже начинает бесить тупость людей.
«- А вы уверены, что у вас есть мозг?
- Я не уверен ни в чем». – Вспомнились мне строки, как-то услышанные в одном кафе, где собирались интеллектуалы. По телевизору, примощенному к стене, шла беседа двух философов. Конечно, все это должно казаться очень интересным и захватывающим, но я, притворяясь пьяным, спал. Ведь я все же не враг своей репутации.
- У вас аллергия на животных. – Донеслись до меня слова взволнованного врача, который снова стал шуметь своими больничными листами.
- Удиви меня, доктор: скажи что-нибудь новенькое. – Закатив глаза, фыркнул я, поудобнее устроившись в своей кровати.
- Раньше ведь она не проявлялась так сильно?
- Нет, человек.
Снова перекинув свое рассеянное внимание на меня, он слегка обиженно напомнил:
- Меня зовут Генри.
- Но ведь ты – человек. Отрицаешь свою сущность и лечишь других людей? Боже, я думал дальше некуда…
Генри, обидевшись на мои слова, и психанув, выбежал из палаты, истерически хлопнув дверью. Это вызвало у меня не столько приступ смеха, сколько настоящее удивление. Почему люди такие слабые, что даже натиск обычного психа не могут выдержать? Куда еще изнеженней?