Не слушайте радио!

Витька маялся похмельем и бездельем.
Деньги, заработанные от продажи ворованных пиломатериалов, кончились неделю назад, последняя бормотуха была выпита позавчера.
Новая партия ещё не созрела.
Мужик тупым взглядом обвёл избу.
Зрелище было не из приятных -  грязный, заплёванный пол, валяющаяся у печки алюминиевая миска с остатками какой-то пищи,  опрокинутый стул с отломанной спин-кой.
Как приглашение повеситься, с потолка свисал электропровод, к которому когда-то был прицеплен патрон с лампочкой.
Электричества в посёлке не было уже полгода: электрики никак не могли восстановить провода, которые оборвало бураном.
Единственным светлым пятном был транзисторный приёмник "Спидола", который в этот момент наяривал что-то классическое.
Витька прислушался:
"Тореадор, смелее в бой, тореадор, тореадор".
- Тореадор, - мрачно подумал Витька. – Это где-то в Испании. Быков, холера, убивает. И за деньги.
В затуманенном Витькином мозгу возникла нечёткая картина: вот он, Виктор Коровников-Заиовский в шикарном костюме стоит на арене, опираясь на большой кухонный нож, а благодарная публика бросает в него цветы, рубли и бутылки с самогоном.
Рядом стоит Вероника и протягивает Витьке кусок хлеба с салом и солёным огурцом.
У Витькиных ног валяются убитые быки.
Три штуки.
Нет, лучше четыре.
Повинуясь неясному зову, Витька направился в чулан, где нашёл какую-то тряпку и вышел на улицу.
   
После четвёртого курса нас оправили на врачебную практику в небольшой городок на севере области. Встретили нас там хорошо, поселили в общежитии недалеко от больницы.
- Денег за практику не платим, но если хотите подзаработать – устраивайтесь на "скорую". Люди там нужны.
"Скорой" нужны были люди, мне - деньги, поэтому консенсуса достигли сразу.
На следующий день в помещение, где находилась станция скорой помощи, ввалился мужик:
- Доктора, человеку плохо, спасать надо. 
Сообщив новость, мужик исчез в неизвестном направлении.
Когда водитель узнал, куда нужно ехать, то первое, что он сделал – протянул мне болотные сапоги.
- Без сапог, доктор, там не пройти. Так что обувайся.
Болотники мне были привычны, что такое северные дороги я знал не понаслышке, поэтому заботу шофёра я оценил.
Болотники, правда, были на четыре размера больше, чем нужно.
Но это лучше, чем наоборот.
Поехали.
По дороге водила рассказывал всякие байки.
В байках присутствовали аварии на проезжаемой трассе, обезображенные трупы.
Потом присоединились пропавшие люди, беглые заключённые.
И опять же трупы.
Я слушал с интересом.
Даже поддакивал в самых жутких местах.
Потом, когда водила затянулся "Прибоем", в порядке общения рассказал что-то своё.
Мужик посмотрел на меня с уважением.
Разговор перешёл на охоту, рыбалку и сбор грибов и ягод.
К концу третьего часа езды дорога кончилась.
В самом прямом смысле.
Вот только что она была, а сейчас перед капотом определялась узкая тропа, ведущая в какую-то мокрую и явно непролазную чащобу.
- Извини, парень, дальше пойдёшь один. Машину оставить не могу, - со странными интонациями в голосе изрёк водитель.
А тащить мне надо было чемодан с лекарствами, носилки, ну и себя, родного.
Делать ничего не оставалось, как вылезать из УАЗика, навьючивать не себя ношу и переться в чащобу.
- Савельич, а куда тут идти-то, а?
- Всё по тропе, к посёлку и выйдешь. Где-то часа через два.
Я смотрел на Савельича, Савельич на меня. 
Не знаю, что было в моём взгляде, но у Савельича взгляд был странный.
Оценивающий.
- Ну, не поминай лихом, стереги машину. Может даже и вернусь.
После этих слов зашевелились ветки и перед машиной возникли два мужика самого зверского вида.
- Савельич, перестань над доктором издеваться. А вы его не слушайте. Мы вас с самого утра ждём. Пойдёмте, здесь недалеко.
С этими словами один мужик взвалил на себя носилки, второй взял чемодан.
К посёлку мы вышли минут через десять.
Странное впечатление производил этот посёлок.
Пяток изб, построенных в позапрошлом веке, покосившиеся плетни, собачий лай, мычание коров.
Здоровенный бык, возлегавший в центре посёлка.
На бычьей морде какая-то тряпка неопределённого цвета. 
Кедры, подходившие прямо к домам, зелёная трава под ногами.
- Что случилось-то, почему вызвали?
После моего вопроса мужики как-то странно заржали.
- Сейчас, доктор, увидите.
И повели меня к старой, скособоченной избе, стоящей на краю посёлка.
Первое впечатление: огромная русская печка, занимающая чуть ли не половину избы, кислый запах перебродившего пойла, стадо зелёных, огромных мух.
И транзистор Рижского радиозавода, громогласно сообщающий последние мировые события.
Панцирная кровать, груда тряпья, здоровенная бутыль, наполненная на треть чем-то мутнокрасным.
На кровати лежит тело мужского пола, издающее какие-то булькающие и хрипящие звуки.
Сознание тела спутанное.
- Ну и что случилось?
- Да квасил он дня четыре подряд, потом все деньги пропил и не высовывался. А позавчера вдруг из избы выскочил и давай перед быком тряпкой махать.  Только бык-то у нас серьёзный. Вот он Витьку  на рог поддел и за плетень перебросил.
- Позавчера, говоришь?
- Ну, может, три дня назад. Карл, не помнишь?
Мужик, с лицом явного эсэсовца, задумчиво почесал в затылке.
- Не, три дня точно. Помнишь, мы ещё…
Тут Карл поперхнулся и замолчал.
Я откинул тряпки, которыми было укрыто тело.
В нос шибанул запах мочи и пота. Из раны в правом подреберье сочилось что-то неприятное.
Мужик открыл глаза:
- Тебе что тут надо?
- Врач я, за тобой приехал.
- Никуда не поеду. Лучше самогонки дай. Легче мне от неё становится.
Карл, не дожидаясь моего ответа, налил Витьке стакан пойла. Подумав, налил и мне.
Не рассуждая, на нервной почве, я заглотил предложенную жидкость, едва отдышался и просипел:
- Грузите на носилки, тащите сами.
Мужики резво перекинули слабо сопротивляющееся тело на носилки, перетянули верёвками.
- Тащить неудобно, ещё уроним. Так спокойнее.
Когда мы вышли на дорогу, у машины стоял Савельич и тот мужик, который  наладил нас сюда. Судя по разговору и красным лицам, даром ребята время не теряли.
- Будь спок, док. Сейчас домчим. С ветерком!
Обратная дорога заняла полтора часа.

В больнице наше прибытие вызвало небольшой ажиотаж:
- Оперировать  надо, а кто наркоз давать будет? Наркотизатор в отпуске, а сестра на похороны отпросилась.
Только полное непонимание ситуации и молодеческая наглость, которой море по колено, толкнуло меня сказать, что наркоз и я могу провести.
На мое счастье (а может, и больного),  нашлась ещё одна сестра, с которой мы наркоз-то и сладили.
Я не буду вдаваться в подробности оперативного вмешательства. Достаточно сказать, что рог прошёл очень близко от брюшной аорты, слегка задел печень и поранил лёгкое.
Хирургам даже пришлось прибегнуть к учебнику по оперативной хирургии.
Санитарка держала учебник, а хирурги делали своё дело, периодически сверяясь с тем, что в этом учебнике было написано.
Когда операция закончилась, хирург изрёк:
- Ты пациента привёз, вот ты его и выхаживай.
То ли из-за того, что судьба авантюристов любит, то ли потому, что на роду у мужика было написано, что он умрёт не в больнице, но он выжил.

В ту пору (не знаю, как сейчас, много времени с тех пор прошло), в больнице было такое неписанное правило: каждую субботу в кабинете главного врача собиралась расширенная врачебная линейка, на которой подводились недельные итоги.
Обсуждение шло по-семейному: отеческое внушение провинившимся, благодарности отличившимся и лёгкое угощение с некоторым потреблением спиртных напитков. Напиваться не приветствовалось, свою норму знали все, поэтому эксцессов не возникало.
- Из вас, Алексей Владимирович, толковый врач получится. Мало того, что вы наркоз хорошо провели, так ещё и больного выходили. Так что если в Свердловске не устроитесь, то приезжайте. На работу возьмём с удовольствием.
В ту пору я ещё мог краснеть и смущаться, что и исполнил.
- Однако, вам в магазин идти, проставляться надо.
Я уже принял низкий старт, но в этот момент распахнулась дверь, и в кабинет ввалился здоровенный мужик, за плечами которого висел огромный мешок.
С большим трудом я узнал Витьку.
Не обращая внимания на вытянувшиеся лица, Витька направился к столу:
- Доктора, спасибо, по гроб жизни не забуду.
С этими словами он бухнул мешком о стол, развязал его и стал доставать всякие съестные припасы: медвежий окорок, банка маринованных грибов, мочёная брусника, кулёк кедровых орехов, соты с мёдом.
В завершении на столе появилась знакомая бутыль, в которой плескалась прозрачная светленькая жидкость.
- А это за моё здоровье. Не бойтесь, не отравитесь. На продажу готовил, даже лучше.
Я вздохнул свободно, понимая, что в магазин мне уже бежать не придётся.
Но на этом представление не закончилось.
- Алексей Владимирович, Алёшка, я ведь знаю, что если бы не ты, сдох бы я. Спасибо тебе. И прими от крестника.
С этими словами он протянул мне какую-то конструкцию, обёрнутую в старые газеты.
Когда я развернул подарок, то покраснел и смутился ещё больше, а присутствующие доктора радостно заржали.
В газеты были завёрнуты оленьи рога.
- Витя, он же холостой! – сквозь смех просипел главный врач.
- А на будущее!
С этими словами благодарный пациент вышел из кабинета.
Когда все отсмеялись, главный, загадочно улыбаясь, налил мне из бутыли полный стакан.
- Ну что, Алексей Владимирович, за успех!
Я принюхался. В стакане была медовуха.
Свойства этого напитка я знал очень хорошо. 
- Иван Семёныч, я, конечно, выпью. Но транспортировать до общаги меня будете вы. Или здесь спать положите. Что такое медовуха я знаю.. У меня дядька в Сибири такую же гонит.
- Во молодёжь пошла! Безнадёжных больных вылечивает, в медовухе разбирается, да ещё и в кабинете главного спать собирается. Ну, обнаглели. Действительно нам на пенсию пора.
За практику, как вы уже поняли, я получил "отлично".

Витька опять маялся похмельем и бездельем.
Деньги кончились, бормотуха выпита.
"Спидола" транслировала оперу "Паяцы".
"Смейся, паяц, над разбитой любовью. Смейся, паяц, ты над горем своим".
Витька встал и, пошатываясь, побрёл к соседнему дому, где с новым мужем жила его бывшая жена Вероника.

А подаренные рога долго валялись в прихожей. Попытка приспособить их под вешалку успеха не имела.
Пришлось подарить другу на очередную свадьбу.

Сентябрь 2011 год