Христианство с раскосыми глазами

ИРКУТСКАЯ СЕНСАЦИЯ
Крестовоздвиженская церковь – одна из самых красивых в Иркутске. Сооруженная в ХУП веке на холме в центре города, она, как ни странно, вполне гармонирует с модерновым зданием музыкального театра, построенным недавно. Ее купола хорошо видны почти со всех концов города, а особенно со стороны Ангары. И именно эта церковь преподнесла удивительный подарок Иркутскому художественному музею, когда в 1974 году туда поступила большая, 115 см высотой, деревянная скульптура распятого Христа, хранившаяся в одном из тайников церкви.

Сотрудники музея буквально онемели, увидев монголоидное лицо Христа. Обычно художники и скульпторы, изображая распятие, подчеркивают страдания мученика, а тут всех поразили спокойствие и умиротворенность, характерные для восточных культовых изображений. Специалисты определили, что скульптура  создана в конце ХУП века, и делал ее, видимо, мастер-бурят.

Тогда это событие прошло фактически незамеченным, но в 1993 г. в Москве вышел красочный альбом «Иркутское барокко», и только теперь иркутяне узнали, какой необычный шедевр хранится в запасниках музея. Но даже после выхода альбома уникальное распятие оставалось малоизвестным. Надеемся, что публикация в атласе поможет жителям Восточной Сибири по достоинству оценить значимость и символику этого произведения.

МИССОНЕРСТВО В ПРИБАЙКАЛЬЕ
Тема христианизации Восточной Сибири – одна из самых сложных. Отрицательное отношение нашей официальной идеологии, внедрявшей негативное отношение ко всем религиям, сдерживало изучение истории местного православия. Только сейчас, когда убраны атеистические шоры, мы имеем возможность объективно разобраться в роли православия в жизни региона и открыть удивительно интересные судьбы и факты.
В музеях Иркутска, Улан-Удэ есть картины, изображающие насильственное крещение бурят. Разные авторы развивают один и  тот же сюжет: привязанные к деревянным шестам полуголые буряты с гримасами боли и ужаса на лицах окунаются в прорубь, а стоящие на льду суровые священники с крестами в руках освящают это жуткое действо. Возможно, такое могло быть, но сейчас выясняется, что многие буряты добровольно и довольно охотно принимали крещение, т.к. получали за это рубахи, другие подарки, а главное, освобождались от ясака и целого ряда повинностей. А когда некоторые буряты, крестившись, изучили русский язык и, получив ответственные должности, начали иметь выгоду, их соплеменники стали охотнее принимать крещение, которое давало им возможность учить детей, хорошо устраивать их дальнейшую жизнь. Именно так поступили одни из первых новокрещенных - Пирожковы, Баторовы, Протасовы и др. С тех пор стало много бурят с чисто русскими фамилиями – Андреевы, Борисовы, Винтовкины, Ивановы, Подпругины…
Десятки, сотни бурят, получив начальное образование в приходских училищах, продолжали учебу в духовных училищах Иркутска, Балаганска, Верхнеудинска, Читы … Если бы в регионе были технические, коммерческие учебные заведения, то юные буряты поступали бы и в них, что стало происходить позже. Выпускники духовных училищ становились не только священниками, но и православными миссионерами, которые убежденно несли крест в гущу своих сородичей.

История миссионерства вокруг Байкала чрезвычайно интересна. Самая первая миссия - Даурская, была основана в 1681 г. Ей не удалось выдержать конкуренции с шаманством и буддийскими дацанами Забайкалья, и ее пришлось закрыть. Более успешно действовала Иркутская епархия, учрежденная в 1727 г. и отвечавшая за деятельность православной церкви вокруг Байкала, в Якутии, на Камчатке. В 1861 г. была образована Иркутская духовная миссия, а годом позже – Забайкальская. Главное внимание уделялось созданию миссионерских станов в гуще бурятских ведомств. Стан состоял из церкви, жилья священника, домов приюта, миссионерской школы с пансионом, где учащиеся бесплатно жили и питались. Это особенно привлекло малоимущую часть бурят. Первый такой стан появился в 1859 г. в Нукутах под Балаганском. К 1870 г. по обе стороны Байкала стало 22 миссии, в 1877-м – 35, а в начале ХХ века – 41.
Особое внимание подготовке священников-бурят стали уделять Иркутское духовное училище, Посольский монастырь (в устье Селенги) и Нерчинское духовное училище. Лучших воспитанников стали отправлять в Казанскую духовную академию, где готовились священники более высокого сана.
Обучением девушек-буряток занимались Иркутское училище девиц духовного ведомства, училище при Знаменском монастыре (Иркутск), Читинская женская Богородицкая община и Забайкальское Епархиальное женское училище. Эти факты почти неизвестны сейчас.
Миссионерские станы и училища впервые начали переводить с русского и издавать на бурятском языке богословские книги. Переводом занимались не только священники, но и грамотные буряты, хорошо владеющие русским языком.
Почти двухвековой напряженный труд Иркутской епархии принес плоды благодаря решительной действенной поддержке губернской и местной властей, областных и уездных чинов. И в результате в начале ХХ века была открыта отдельная Православная Бурятская церковь, под крылом которой оказались тысячи бурят.
Мнение о том, что попами становились лишь иркутские буряты, неверно. Ряды христиан пополняли и бывшие ламы, хувараки: В.М.Байкальский (Селенгинск), Александр Берестов (учитель миссионерской школы в Хужиртае), Николай Нилович Доржеев (благочинный Забайкальской духовной миссии, ставший протоиереем в Иркутске), Алексей Норбоев, переехавший в Посольск, затем в Иркутск.

ПЕРВЫЙ БУРЯТ НА АЛЯСКЕ
Освоению Аляски, Калифорнии и сотен островов Русской Америки посвящено множество научных трудов. Воспето оно в романе С.Маркова «Юконский ворон», поэме А.Вознесенского «Юнона и Авось», по которой сделан одноименный мюзикл в театре и кино. Но мало кто знает, что одними из самых выдающихся миссионеров Русской Америки были наши земляки – уроженец Иркутской области архиепископ Иннокентий Вениаминов и нерчинский бурят Афанасий Виноградов. Если деяния отца Иннокентия нашла отражение во многих трудах, в частности, в книге И.Барсукова (М., 1883), то жизнь Виноградова оказалась в тени забвения.
«Первородное» бурятское имя Афанасия пока не удалось узнать. Родился он 4 января 1832 г. в семье дьячка-бурята в слободе Унда на одноименной реке, правом притоке Онона. Учился в Нерчинском духовном училище, затем в Иркутской духовной семинарии (1846-52), где подружился со своим тезкой Афанасием Щаповым, будущим известным профессором. Блестяще окончив семинарию, он вместе с А.Щаповым был послан в Казанскую духовную академию, которую оба окончили с отличием в 1856 г. Здесь Виноградов познакомился с еще одним земляком-иркутянином бакалавром академии бурятом А.Бобровниковым, ближайшим соратником первого бурятского ученого Д.Банзарова.
Вернувшись на родину, в Унду, Нерчинск, он встретил архиепископа Иннокентия Вениаминова, который освящал первые сплавы по Амуру. Будучи архиепископом Аляски, Камчатки и Якутии, отец Иннокентий,  чрезвычайно много сделал для освоения Дальнего Востока и Русской Америки. Он свободно говорил на алеутском, тунгусском, якутском языках, перевел на них Евангелие, составил первые словари, написал «Грамматику уналашкского языка».
Решительно убеждая священников изучать местные языки (сам он знал более десятка языков, в том числе и европейские), отец Иннокентий способствовал сближению с Россией инородцев Аляски, Алеутских островов, Чукотки. Перед первым сплавом по Амуру в 1854 г. он провел молебен в Иркутске на русском, бурятском, якутском, тунгусском, латинском, польском, татарском, а всего на одиннадцати языках!
Встреча с таким высоким иерархом, а главное, чрезвычайно обаятельным, мудрым человеком, произвела на молодого Афанасия огромное впечатление. И когда архиепископ предложил ему поехать на Аляску для организации там духовной семинарии, 24-летний выпускник академии без колебаний согласился.
Афанасий прибыл в Иркутск, начал готовиться к отъезду и 10 февраля 1857 г. выехал зимником в Якутск, Аян, откуда поплыл по Охотскому морю, мимо Камчатки, Командорских, Алеутских островов в Ново-Архангельск (ныне Ситха).
Деятельность русских миссионеров в Русской Америке была чрезвычайно сложной. Священники погибали еще по пути туда во время морских штормов и в путешествиях по бурным рекам Аляски. Алеуты, чукчи, эскимосы, колоши и другие индейские племена относились к русским священникам настороженно. Не раз они нападали на русские селения, убивая купцов и попов. Сюда заплывали англичане, французы, мексиканцы, но когда здесь начались эпидемии оспы, гриппа и других болезней, уносившие сотни жизней, местные тойоны (вожди) и шаманы стали говорить, что все беды от русских.
Дело осложнялось и тем, что, попав сюда, священники оставались без продуктов. Если в России церковь содержалась прихожанами, то здесь, наоборот – аборигены поначалу не только не поддерживали ее, а сами требовали бесплатные свечи, крестики, одежду, угощения, богословскую литературу. И священникам, как и местным жителям, приходилось промышлять охотой, рыбной ловлей. Во время бесконечных полярных ночей они страдали от холода, голода, цинги и других болезней, которые косили всех, не разбирая происхождения и вероисповедания.
Появление миссионера с раскосыми глазами стало сенсацией среди аборигенов, да и русских. Эскимосы, индейцы, считая его своим, окружили его почетом и уважением. Охотно приносили ему рыбу, мясо, рассказывали о своих обычаях, нравах, чего они не делали перед другими, а Виноградов записывал все.
Духовная семинария, созданная им на Ситхе, начала готовить священнослужителей, но через полтора года из-за тяжелых условий с жильем, питанием, в Москве было принято решение перевести семинарию в Якутск. 10 сентября 1858 г. Виноградов прибыл на берега Лены и прожил здесь, возглавляя семинарию, до 1870 г.
9 февраля 1859 г. архиепископ Иннокентий «рукоположил его во священники», и с тех пор Виноградова стали называть отцом Афанасием. С отъездом из Ситхи его деятельность в Русской Америке не прекратилась. Отец Афанасий неоднократно выезжал на Алеутские острова и Аляску, где отбирал способных чукчей, эскимосов, индейцев для обучения в Якутской семинарии, продолжал изучать, записывать  обряды, обычаи, песни, сказки, предания разных племен. Его поездки туда прекратились лишь «по уступке Аляски Америке», т.е. после 1867 г.
   В 1870 г. отец Афанасий переехал в Иркутск. Здесь он «состоял преподавателем почти во всех учебных заведениях, принимал участие в работе Географического общества, издавал и редактировал «Иркутские епархиальные ведомости». Архиепископ Иннокентий, ставший митрополитом Московским и Коломенским, предложил ему епископскую кафедру, но отец Афанасий «отказался, сославшись на неподготовленность». Чрезвычайно скромный, он чересчур строго относился к себе. Кроме того он не хотел расставаться с преподаванием, наукой. В Иркутске он написал «Воспоминания о Казанской духовной академии 1852-56 гг.», о своем духовном отце архиепископе Иннокентии, о Бобровникове и Щапове, работы по этнографии Аляски. Многие из них утеряны, а те, что сохранились, пока не введены в научный оборот.
Завоевав авторитет среди иркутян, отец Афанасий читал лекции не только в училищах, но и в музеях, географическом обществе, выступал на встречах особо важных гостей. В летописи Иркутска его имя упоминается в 1882-1900 гг. 23 раза. Без участия А.Виноградова не обходилось ни одно значительное событие города и губернии.
Отец Афанасий выступал с главной речью на 1000-летии славянских первоучителей Кирилла и Мефодия (6.4.1885). Вместе с генерал-губернатором графом А.Игнатьевым приветствовал высшее Иркутское общество на 50-летии сиропитательного дома Елизаветы Медведниковой. Избирался в комитет по борьбе с проказой в Якутии. Не боясь гонений, служил панихиды памяти своего опального друга А.Щапова, известного «сибирского областника» Н.Ядринцева.
5 февраля 1889 г. в кафедральном соборе духовенство и почетные граждане Иркутска преподнесли ему «золотой, украшенный драгоценными камнями наперстный крест по случаю 30-летия в сане священства. Кроме того ему подарили бархатную рясу, камилавку, шелковое полукафтанье, священнический пояс, вышитый синелью и золотом». На торжественном обеде зачитано много приветственных телеграмм.
4 июня 1892 г. во время прибытия в Иркутск нового архиепископа Тихона Виноградову поручили приветствовать его от всех священнослужителей края. Новый владыка, немало повидавший на своем веку, служивший в Рязани, Петербурге, Новгороде, Вятке, Красноярске, с удивлением смотрел на раскосого протоиерея, который прекрасным голосом, на превосходном русском языке говорил речь и сразу понял, в какой своеобразный край попал он. Оглядывая собравшихся, он увидел бурят не только среди священников, но и в огромной толпе его новой паствы…
В некрологах после смерти А.Виноградова 3 марта 1900 г. воздавалось должное его заслугам, перечислялись многочисленные труды в разных изданиях. «Бурятский тип покойного ясно говорил о его происхождении», - отмечено в летописи. Особо подчеркивались его глубокие, обширные знания по истории христианства, его ораторские способности и заслуги в этнографии Русской Америки и Восточной Сибири.
Прах отца Афанасия был помещен в усыпальнице Казанского кафедрального собора. Один из самых красивых храмов Иркутска и всей России возводился в 1866-94 гг. на капитал, завещанный знаменитым купцом Евфимием Кузнецовым, который ранее пожертвовал на Амурское дело 2,5 млн. рублей. В 1930-х годах собор снесли и на его месте построили здание обкома партии…
Поразительно, но факт, русская православная церковь продолжала действовать на Аляске и после ее продажи Америке. Колокола русских церквей звонят там и сейчас. И в этом - заслуга поколений русских миссионеров, в том числе и сибиряков архиепископа Иннокентия Вениаминова, протоиерея Афанасия Виноградова.

УЧИТЕЛЯ-МИССИОНЕРЫ
Распространение православия в Восточной Сибири рука об руку шло с развитием просвещения. Многие выпускники приходских училищ и духовных семинарий, не принимая духовного сана, все же способствовали распространению православия среди сородичей. К числу их относится династия учителей Болдоновых.
Первым учителем из этого семейства стал Яков Афанасьевич Болдонов (1808-49). Родившись в улусе Закулей, на левом берегу Ангары, он выучился грамоте у ссыльного поляка С.Галковского. Окончив Балаганское приходское и Иркутское духовное училище, 25-летний Яков решил стать учителем, для чего сдал специальный экзамен в Иркутской гимназии. И в 1836 г. он получил право «обучать в частных домах: чтению и письму на русском и монгольском языках и началам арифметики». В частном училище Болдонова училось сначала 52, а позже 104 человека.
С 1839 г. он преподавал в Аларском и Павловском правительственных училищах, а через два года возглавил Балаганское приходское училище, где под его руководством работали учителя-буряты Николай Алексеев, Федор Жербаков, Матвей Махусаев, Павел Миронов. Таким образом Я.Болдонов стал родоначальником бурятского просвещения в Восточной Сибири.
Помимо преподавания Яков Афанасьевич занимался и переводами, медицинским просвещением. Он перевел с русского на бурятский «Правила для учащихся в народных училищах» и брошюру по борьбе с оспой, которая помогла внедрить прививки и победить эту страшную тогда болезнь. Значителен вклад Я.Болдонова и в фольклористику. Постоянно записывая народные легенды и пословицы сначала у своей бабушки Хутэрхэн, потом у других родичей и знакомых, он публиковал их в иркутских газетах под псевдонимом Харабсаров. Этим самым он дал пример и напутствие своим потомкам, прежде всего племяннику Николаю Болдонову, который, пойдя по учительской стезе, стал фольклористом и этнографом.

Николай Семенович Болдонов (1833-99) родился тоже в Закулее. Первоначальное образование получил у своего дяди в Балаганском приходском училище. И так же, как он, окончил Иркутскую духовную семинарию. Способности и знания его оказались такими, что в 1860 г. его оставили в училище помощником инспектора с разрешением преподавать священную и русскую историю. В 1862 г. в Чите вышел его перевод брошюры П.Савенко «О мироздании», ставшей популярной. Учитель И.Пирожков назвал эту книжку «первым произведением письменности на родном языке иркутских бурят».
Превосходное владение русским языком, прекрасный голос и красноречие производили впечатление не только на учащихся. Познакомившись с ним, архиепископ Иркутский и Нерчинский Парфений уговаривал Николая принять сан священника. Несмотря на то, что это сулило почет и уважение со стороны местных властей, более весомые по сравнению с учительскими жизненные блага, Н.Болдонов решил посвятить себя просвещению. В 1864 г. он уехал в Балаганск и стал преподавать в инородческом училище.
В 1866 г. в Петербурге вышел «Русско-бурятский букварь», который назвали миссионерским. Сенсационность издания была в том, что его автор Н.Болдонов впервые использовал русский алфавит для написания бурятских слов, а для обозначения чисто бурятских звуков, которых нет в русском языке, ввел надстрочные знаки и латинские буквы, которые используются и сейчас.
Как и его дядя, Николай Болдонов собирал бурятские сказки, песни, улигеры, но не смог издать их. Однако любовь к народному творчеству он передал своему ученику Матвею Хангалову, который, тоже будучи учителем, стал выдающимся фольклористом и этнографом с мировым именем.
(Далее о миссионерах Забайкалья)

ЛЕГЕНДАРНЫЙ НИКОЛАЙ ЗАТОПЛЯЕВ
«Легендарный» этот человек потому, что сведения о нем смутны и противоречивы. Начать с того, что неизвестны время и место его рождения, неясно, были ли его родители бурятами, как утверждает кое-кто. Но дело не в национальности. Вера выбирается не по принадлежности к тому или иному народу, а по сугубо личным обстоятельствам, в чем мы не раз убеждались выше.
В ряде публикаций последних лет, где дается список бурятских деятелей православия, о нем пишется: «Затопляев Николай – священник Аларской церкви, переводчик, ученый-собиратель». Приводится список его публикаций, дает направление дальнейшего поиска.
О том, как сложен такой поиск, говорит то, что в том списке нет А.А.Виноградова. Природных бурят, скрывшихся под русскими именами, фамилиями, определить трудно. Известный историк Сибири Е.Петряев в книге «Краеведы и литераторы Забайкалья» называет еще одного Затопляева – Павла Родионовича (1826-1904), библиофила, смотрителя Нерчинского духовного училища. Видимо, они родственники.

В недавно обнаруженных воспоминаниях учителя математики А.П.Чайванова, работавшего в Алари в 1900-50 гг. называется полное имя-отчество Затопляева – Николай Иннокентьевич. Автор мемуаров пишет о том, что принудительному крещению бурят способствовало… бурятское начальство: старосты (дарги), тайши и их подчиненные – писари, чиновники, которые поощрялись за количество крещенных.

Родовой староста – дарга, был полновластным хозяином в пределах своего рода. Над ним стоял тайша – фактически удельный князь, а еще точнее – царь и бог в пределах своих владений. Должности эти были выборными, но побеждали, как правило, зажиточные - только они могли выложить большие деньги на угощение избирателей во время выборов. Поэтому предвыборные кампании превращались в сплошные пиры и угощения. Затраты с лихвой окупались позже - все эти должности были чрезвычайно доходными, т.к. за любое дело просителям приходилось платить взятки.

В своих воспоминаниях А.П.Чайванов приводит сведения о богатстве тайши Аларской Степной думы Г.П.Баторова и тайши Идинской Степной думы в Бохане И.И.Пирожкова. Богаты были и их приближенные. Так, письмоводитель Аларского тайши Х.Амвросов (второе лицо после тайши) имел годовой доход 10000 рублей. Трое его детей учились в Томске и Иркутске, что мог позволить себе не каждый.

Чайванов пишет, что буряты по приказу тайши крестились группами по 20 человек. Каждому новокрещенному давались рубашка и  позолоченный крестик. Из-за этого кое-кто крестился по два-три раза. А тайша и дарга получали за успехи в крещении премии и ордена. Вскоре путь принудительного крещения исчерпал себя, так как буряты начали креститься сами.

Когда в 1880-х гг. священником в Алари был назначен Н.Затопляев, он решил построить на месте старой деревянной церкви каменную. Неизвестен ее архитектор, но, видимо, в разработке проекта участвовал и сам Затопляев, и тайша Баторов, и другие влиятельные сородичи. Это сказалось на уникальной форме храма. Он явно напоминал восьмиугольную бурятскую юрту, только очень высокую: нижняя часть – 16 метров, а верхняя, тоже восьмигранная, - 10 метров. Храм венчала 8-метровая колокольня с ярким позолоченным куполом. В каждой стене малого восьмиугольника были высокие окна, полукруглые вверху. Колокольню окружали четыре восьмиугольные башни с зеленоватыми куполами. Общая высота храма со шпилем – 36 метров.

Сходство с юртой бросалось в глаза и внутри: обычно крыши деревянных юрт западных бурят подпирались четырьмя столбами, а своды церкви украшали четыре массивные колонны. На строительство ушла огромная сумма денег. Аларская церковь была одной из самых богатых благодаря тому, что хорошо вела хозяйство. Государство выделило ей 99 десятин лучших покосов по берегам реки Аларь, из них священнику принадлежало 66 десятин, дьякону, псаломщику – 33. Покосы сдавались в аренду крестьянам окрестных улусов. Мужское население Аларской степной думы составляло 14 тысяч. Корма для скота, которого у церкви было много, хватало. Церковь имела большие доходы от продажи мяса, молока, масла. Но увеличением сбора от прихожан Н.Затопляев не занимался. Возвращаясь из поездок по улусам, он привозил в лучшем случае воз зерна или тушу барана. Буряты преподносили дары не по принуждению, а из уважения к священнику. В строительстве храма помогла Иркутская епархия, но большая часть средств поступила от добровольных пожертвований прихожан и аларцев, уехавших в другие места Сибири.

Освящение церкви проходило в 1892 г. при огромном стечении народа. Рождество Христово, крещение, пасха, троица и другие церковные праздники становились событием для людей всех возрастов. Красивые литургии, крестные ходы, пение в храмах, колокольный звон – все это привлекало бурят к торжественным богослужениям. Молодежь охотно ездила в церковь, которая стала местом знакомств, встреч, приводивших к сватовству и красивому венчанию.

Аларская православная церковь выигрывала соревнование за паству у буддийского храма, находившегося рядом. И хотя не все буряты искренне и глубоко верили в Христа (многие из них не расставались с шаманством – праздновали тайлаганы, посещали святые места – обо, лечились у шаманов), но буддистов среди них, говорят, было меньше, чем православных. Вместе с тем многие буряты верили и в Христа, и в Будду, и в шаманских духов. Таким образом, здесь, как и в других местах Восточной Сибири реально существовало троеверие.

В соперничестве религий многое зависело от личных качеств священнослужителей. Николай Затопляев пользовался огромным авторитетом, так как был обходителен с прихожанами независимо от их богатства. Богослужения и проповеди вел на простом, доступном большинству русском языке. А молебны в дацане проходили на непонятном санскрите. Кроме того Затопляев преподавал Закон Божий в местной школе, был благочинным ряда церквей Балаганского уезда.
Как пишет А.Чайванов, Затопляев «занялся изучением бурятского языка, бурятского фольклора. Его перу принадлежит запись бурятской сказки «Алтан-Шагай мэргэн». Овладев в некоторой степени разговорным бурятским языком, он занялся переводом на бурятский язык книг священного писания, чтобы сделать их доступными для понимания бурят».
Пример богослужений на бурятском языке, поданный еще архиепископом Иннокентием, сподвиг отца Николая на проведение их и в Алари. Сделав самостоятельный перевод одной из литургий, он начал читать ее в церкви, но, по свидетельству А.Чайванова, «церковная служба превратилась в нечто невероятное. Во-первых, перевод слов был несуразный. Так, например, слова «Бог отец, Бог сын, Бог дух святой» он перевел так: «Эсэгэ бурхан, хубун бурхан, хальсин бурхан». Хальсин по-бурятски -  ветер. И вышло – «Ветреный Бог или Бог легкого поведения». Плюс к этому ужасный акцент Затопляева, искажающий смысл слов до невозможности…

Присутствующие в церкви не могли удержаться от смеха и постепенно один за другим вышли. Остался в церкви один невозмутимый человек – Г.П.Баторов. После такого неудачного выступления священник не проводил богослужений на бурятском языке». Так что, видимо, Затопляев  был русским.
  В 1907 г. этот выдающийся священник, много сделавший для христианизации бурят, был переведен в Иркутск, где стал протоиереем одной из крупных церквей. После него в Алари до революции сменилось 5 или 6 священников, но никто больше не пользовался такой популярностью и уважением, как он. Дальнейшая судьба Н.И.Затопляева неизвестна.
В 30-х годах Аларская церковь, как и другие, была взорвана, кирпичи ушли на строительство МТС. В условиях гонений на все религии местное население в основном отошло от веры. Большинство стали ярыми атеистами, но поклонение местным духам-хозяевам и духам предков, то есть то, что составляет суть шаманизма, все же осталось у многих.

ИРГЕНЬ - МЕСТО СВЯТОЕ
Уникальное духовное единство бурят и русских иллюстрирует история возникновения чуда у озера Иргень, что в 40 км западнее Читы. Первыми свидетелями этого чуда были буряты, хотя реальные события, породившие его и связанные с протопопом Аввакумом и его мучителем воеводой Пашковым, произошли с русскими казаками. И с тех пор Иргень стала местом поклонения всего населения Забайкалья.

Цепочка озер в верховьях реки Хилок тянется вдоль северного склона Яблонового хребта: Иргень, Ундугун, Шакшинское, Арахлей, Иван, Тасей. Живописнейшие места, богатые зверями, рыбой, издавна были житницей бурят. Превосходные пастбища, охота, рыбалка… «Зверье, дичь можно бить палками, а рыбу имать руками», - говорили старожилы. Целебные ключи бьют почти из-под каждой горы. Чуть южнее – знаменитый и сейчас курорт Кука…

Так вот еще в конце 1590 гг. буряты ближних и дальних селений, хоринцы, кижингинцы, бадинцы, стали говорить, что пастухи близ Иргени не раз видели какие-то столбы света, озаряющие окрестности. Потом им явились три русских воина и просили передать старожилам, что они в войске воеводы Пашкова везли сюда протопопа Аввакума, закованного в кандалы. И когда воины стали проявлять сочувствие, воевода начал бить их. А шел воевода с войском к Нерчинску.

Сомневаясь в преданности отдельных воинов, Пашков оставил их у озера Иргень и дал наказ – засолить к его возвращению из Нерчинска 40 бочек карасиных язычков. Вернувшись в 1661 году, воевода, узнал, что задание не выполнено, и велел пытать их. Не выдержав пыток, воины умерли. Их похоронили в выдолбленных колодах… 
Не веря россказням, русские все же поехали на Иргень, где их гостеприимно встретили буряты. За едой в юрте они вдруг увидели на языческой божнице, уставленной бурханами, шаманскими онгонами, чашечками с зерном, икону святой великомученицы Параскевы-Пятницы. На вопрос, как она попала сюда, хозяева ответили, что икона у них по наследству от родителей, а они, мол, получили ее от трех русских воинов.
Буряты, хоть и не хотели, но отдали икону, которая позже украсила часовню, построенную на месте захоронения воинов. Буряты назвали три имени – Симеон, Киприян, Иосиф, хотя замученных было больше.

В последнюю ночь русские гости увидели лучи света над могилами мучеников. Позже, когда здесь была возведена церковь, то ли от них, то ли от молнии она сгорела. Но гробы-колоды, заваленные угольями, золой, непостижимым образом остались целыми. На том же месте в 1877 г. построили новую церковь, и в ней по ночам светились окна, хотя никто не был там и не зажигал свечей.

Весной 1911 г. на Иргень прибыл протоиерей Иоанн Титов из Читы. При нем приехал с реки Конды, в 50 верстах отсюда, бурят-ламаит Балдан Бадмаев с женой. Им около 23 лет, женились несколько лет назад, а детей не было. Сородичи посоветовали поклониться Иргэнэй-бурхан, как они называли икону Параскевы-Пятницы, поставить ей свечу, что они и проделали с великим благоговением и верой в помощь.

- Иргэнэй бурхан, мини абаран хайрала! – молились молодые буряты перед русской иконой, мол, помоги нам, богиня Иргенэй, пожалей, присмотри…
Слова этой молитвы с умилением записал и передал потомкам бывший иеромонах Иргенского стана отец Павел, ставший позже главой православной миссии в Корее и написавший там книгу «На память об Иргени».

Став местом паломничества, куда съезжались массы русских, бурят, эвенков, Иргенское чудо вызвало ревность у руководства Иркутской епархии, и в 1850 годах, был наложен запрет на проведение здесь молебнов и крестных ходов. И тогда на все Забайкалье обрушилась сильнейшая засуха, которая в течение нескольких лет подряд губила урожай, привела к сильным пожарам, падению скота, голоду, обмелению рек, озер. По усиленным просьбам людей всех национальностей и самих православных священников крестный ход был все-таки разрешен.

И только из Читы на Иргень направилось многотысячное шествие с хоругвями, иконами, небеса закрыли густые тучи, хлынул ливень, поливая счастливые лица русских и бурят. И все бедствия с тех прошли. Так писал архимандрит Павел, посланник Русского православия в Корее.

С 1866 г. на этом святом месте был учрежден миссионерский стан, возглавляемый иеромонахом с дьяконом. «Кроме служебных обязанностей, - писал протоиерей Иоанн Титов, - они занимаются экономиею, сея хлеб, собирая сено и овощи и, по возможности, проводя культуру в текущую земную жизнь»…
И столько легенд и действительных фактов чудесного исцеления разных лиц рассказывается им. А особо – о таинственном свечении по ночам, когда во мраке тайги вдруг начинают сиять окна церкви, и слышатся голоса мучеников Симеона, Киприана, Иосифа, а время от времени разносится над окрестностями «божественное, неземное пение»…

В годы Советской власти поклонение Иргенским мощам прекратилось, но сейчас, с возрождением веры, в памяти народной воскресли и былые легенды, и рассказы об Иргэнэй-бурхан. Многие читинцы и отдыхающие на курорте в Куке начали посещать святое место. Верующие хотят возродить крестные ходы и молебны у озера Иргень.

Рассказывая о христианизации Восточной Сибири, мы вовсе не стремились во что бы то ни стало доказать, что она проходила гладко. Не обошлось, конечно, и без насильственных мер, но мифы о жестокости миссионеров, насаждаемые атеистической пропагандой прошлых лет, пора развеять. Как видно из вышеизложенного, православие несло населению и много положительного. Тысячи крещеных бурят, тунгусов, принявших новую веру, приобщились к грамоте, к русской культуре. А лучшие из них становились убежденными проповедниками христианства и вместе со многими русскими священнослужителями высоко несли крест во имя служения Богу. Однако главной паствой православной церкви Восточной Сибири все же составляли русские, которых становилось все больше и больше. Даже по тем фотографиям, которые даны здесь, можно судить, сколько прекрасных величественных церквей появилось во всех концах огромного горно-таежного пространства.

На снимках: 1. Фрагмент иконы «Воскресение» Крестовоздвиженской церкви в Иркутске.
2. Так выглядит деревянная скульптура «Распятие», хранившаяся в Крестовоздвиженской церкви.
3. Бурятские черты лица Христа приводят в изумление верующих всех национальностей.
4. Икона «Спас на престоле» из села Голоустного на Байкале. Изъята в 1974 г. в Иркутском аэропорту у контрабандистов.
5. Крестовоздвиженская церковь (1747-58) – одна из красивейших в Сибири.
6. Фрагмент ее ажурной лепки, выдержавшей жестокие испытания временем, землетрясениями, социальными бурями.
7. Архиепископ Якутский, Камчатский и Алеутский Иннокентий Вениаминов, уроженец Иркутской губернии, ставший позже митрополитом Московским и Коломенским.
8. Афанасий Виноградов – протоиерей кафедрального собора, один из первых бурят, принявших православный сан.
9. Казанский кафедральный собор в Иркутске. В нем вел службы А.Виноградов. Собор взорван в 30-х гг. Сейчас на его месте здание областной администрации.
10. Посольский монастырь на восточном берегу Байкала сооружен в 1680-х гг. на месте гибели царского посла Е.Заболоцкого.
11. Троицкий монастырь (1683-90) в с. Троицк Прибайкальского р-на Бурятии. Долгие годы в нем располагается республиканская психколония. Фото 1988 г.
12. А так Троицкий монастырь выглядел в 1900 г.
13. Спасский собор в Селенгинске (1784-1789). В 1989 г. в нем было проведено торжественное богослужение, однако собор, находящийся на пустынном правом берегу, закрыт. 
14. Вознесенский собор в Новоселенгинске (1888).
15. Дорога к храму. Вдали Одигитриевский собор в Улан-Удэ (сооружен в 1741-85).
16. Одигитриевский собор вблизи.
17. Спасская церковь в Верхнеудинске (1786-1900). Находилась под Батарейкой, у моста через Уду.
18. Троицкая церковь в Улан-Удэ  (1798-1809).
19. Троицкий собор в Кяхте (1812-18).
20. Воскресенский собор в Кяхте (1830-39).
21. Дьякон Троицкого собора в Кяхте с супругой.
22. Кяхтинский священник Эпов с женой и сыном (1890)
23. Успенская церковь в Кяхте.
24. Кяхтинский «красный священник» В.В.Парняков. Расстрелян белыми за проповедь против барона Унгерна. Похоронен на кладбище у Успенской церкви, где он служил. Кладбище снесено 1977 г. к 200-летию Кяхты. Сейчас на его месте стадион. Кощунство! Но такова жизнь…
25. Сретенская церковь в селе Батурино по пути из Улан-Удэ в Горячинск.
26. Так выглядел Спасо-Преображенский собор в Баргузине, самый северный в Бурятии (Фото конца Х1Х в.)

27. Иннокентий Кульчицкий (1682-1731) – первый епископ Иркутский и Нерчинский. Был иеромонахом Александро-Невского монастыря в Петербурге, обер-иеромонахом флота, учителем философии в Славяно-Греко-Латинской Академии в Москве. В 1721 г. отправлен в Китай, куда его не пропустили китайцы. До 1724 г. жил в Селенгинске. Получив назначение на епископство, переехал в Иркутск. В 1804 г. канонизирован. В честь него тысячи сибиряков во время крещения получали имя Иннокентий, которое стало одним из самых модных среди русских и бурят. Умер и похоронен в Иркутске. Рака с мощами святого до сих пор хранится там.
28. Иннокентий П Нерунович (ок.1680-1747). Епископ Иркутский и Нерчинский в 1732-47 гг. Один из самых активных миссионеров, основатель многих церквей, соборов, монастырей, церковно-приходских школ. Первым из архипастырей посетил Якутию, которая входила в его епархию. Рьяно содействовал организации судоходства по Байкалу, Ангаре, Лене, Селенге и другим рекам. Помог ученому Г.Миллеру в создании «Описания Сибирского царства».
Часто споря с губернатором и др. представителями светской власти, отличался вспыльчивым характером. Из-за ссоры с вице-губернатором Иркутска Плещеевым произошла уникальная, может быть, даже единственная во всем мире дуэль – артиллерийская! Барьером служила река Ангара, и снаряды неслись с берега на берег! К счастью, оба остались живы, но из-за кононады в городе поднялась паника, и неприятностей после этого хватило обоим сполна. Умер и похоронен в Иркутске.
29. Никита Яковлевич Бичурин, в монашестве Иакинф (1777-1853) – видный ученый-востоковед. Род. в Казанской губ. В 1802 г., приняв монашество, стал архимандритом Вознесенского монастыря в Иркутске, где одновременно был ректором духовной семинарии. В 1807-21 гг. возглавлял Российскую духовную миссию в Пекине. С головой уйдя в изучение китайского языка, переводы сочинений по истории и географии Китая, отошел от духовных дел.
«За нерадивость к миссионерским делам в 1822 г. лишен сана архимандрита и сослан в Валаамский монастырь». Между тем Бичурин пользовался в России и за рубежом огромным уважением. Его труды с интересом читали Пушкин, Сенковский, другие писатели и ученые…
В 1830 г. Бичурин командирован в Забайкалье. Здесь он общался с декабристами, близко сошелся с Н.Бестужевым, который подарил ему кольцо, сделанное из его кандалов, и написал портрет, без которого мы не знали бы этого выдающегося ученого в лицо. В 1835-37 гг. Бичурин работал в Кяхте, организовав там училище китайского языка. Дом, где жил он, сохранился до сих пор.
В 1837 г. избран членом-корреспондентом Академии наук. Своей публицистикой и научными трудами внес огромнейший вклад в науку о Китае – синологию. Умер в Петербурге. Прах человека, который долго жил в Сибири, Китае, много сделал для иркутян и забайкальцев, покоится на одном из самых почетных мест в Александро-Невской лавре (Санкт-Петербург). (Портрет Н.Я.Бичурина кисти Н.А.Бестужева!)
30. Икона Параскевы Пятницы – одна из самых популярных в Сибири. Эта святая, как и Николай Чудотворец, считалась на Руси заступницей и помощницей во многих бедах. Она была покровительницей путников, хранительницей домашнего очага и скота, целительницей от болезней, в том числе и бесплодия. Потому-то ей так поклонялись забайкальцы, в том числе и буддисты-буряты, проводившие молебны и крестные ходы к церкви у Иргени, где была икона святой Параскевы Пятницы. Эта же икона, найденная в д. Марково Усть-Кутского района, хранится в Иркутском художественном музее. Она относится к так называемым «крестьянским иконам», которые писались мастерами-самоучками.
Искусство сибирской провинции – особая страница в художественной жизни России. Имена многих живописцев утрачены, но неизвестные художники донесли до нас живое дыхание давних дней не только в иконах, но и в портретах реальных людей того времени.
31. Епископ Вениамин Багрянский (1742-1814). Императрица Екатерина П, придавая особое значение Иркутской епархии, решила направить туда одного из образованнейших людей того времени. Вениамин учился в Петербурге, затем в Иенском и Геттингемском университетах Германии, свободно владел немецким, французским, древнегреческим, латинским  языками. Был ректором Александро-Невской лавры в Петербурге.
Вениамин возглавлял Иркутскую и Нерчинскую епархию в 1789-1814 гг. при трех императорах – Екатерине П, Павле 1, Александре 1. Проводил в Иркутске торжественные молебны в честь побед Суворова над турками, Кутузова - в Отечественной войне 1812-14 гг. Инициатор постройки в Иркутске первой городской больницы. В 1798 г. награжден орденом Анны 1 степени. Умер в Иркутске.
«Человек высокого образования и необыкновенного ума, нрава строгого и вспыльчивого,- писал о нем И.Т.Калашников, - Духовенство при нем улучшилось, духовные его уважали и крайне боялись. По смерти его осталась богатая библиотека».
Портрет Вениамина Багрянского сделан в 1807 г. иркутянином Михаилом Васильевым (1784-1839) в традициях парсунного письма. Художник учился в Иркутском народном училище и у местных иконописцев. Проектировал и расписывал церкви, преподавал рисование в мужской гимназии. Занимаясь светской живописью, Васильев сделал множество прекрасных портретов лучших людей того времени – священнослужителей, купцов, общественных деятелей Иркутска. Среди них особо ценны портреты епископа Вениамина, М.Сперанского, купцов Басниных…