Как географ глобус пропил

Не зря говорят: "Нет ничего хуже, чем ждать и догонять". Также обоснованно, хотя официально и непризнанно, наш народ считается терпеливым. Сочетание некоторых генетических предрасположенностей и климат выработали в нас невероятное мастерство. Мы опытные, потомственные, многоколенчатые, сложноподчиненные и ярковыраженные ждуны.

Резонируя с привычными аналитическими раскладами, начнем с финала: мы все ждем хорошей жизни. Понятие это настолько емкое и туго набитое, что даже легчайшее прикосновение вызывает прорыв плотины и стихию образов.

Первым, распахнув фанерные крылья, летит ожидание лучшей власти в лучшей стране. Оно всегда, во все времена, что при вожде, что при царе, что при президенте – мощно ревёт, недосягаемо кружит, тщательно скрывая полное отсутствие шасси и посадочных приспособлений в целом. Это, если описывать техническим языком. Психологи бы сказали, что власть не умеет строить отношения с народом. Она хронически жестока, воровата, труслива и некомпетентна. У нее это врожденное. Начиная от бабушки Деспотии, тетушки Тирании, дядюшки Волюнтаризма и заканчивая болезненной Демократией (названной так в честь заморской прапрапрабабки), семейная история кишит ужасами, насилием, предательством, сосулями-убийцами и терроризмом. Народ любит березки, просторы, богатырей и детские воспоминания, но отсутствие шасси в виде надежды на нормальную жизнь, простить не может. 

Ожидания, конечно, трансформируются. Раньше ждали, что отменят крепостное право и дадут землю, теперь ждем, что заберут землю и дадут однушку в Бутово, а мы это безуспешно опротестуем. Но, что батрак Степан, что директор «ИП Подбздыщев», одинаково чешут репу и неизменно драматично вздыхают: «Надо валить...».

И только набеги недругов вызывают в нас настоящий праведный гнев. Тогда мы говорим: «А ну, валите!». Просто недруги мешают нам ждать лучшей жизни и определяться, куда бы нам самим хотелось свалить. Ожидание лучшей жизни – это наше великое изобретение!

Только представьте, что могло бы с нами произойти, если бы вдруг эта самая лучшая жизнь наступила: дороги стали бы ровными, пенсии большими, медицина бесплатной, образование качественным, армия сильной, а не нарядной?  Русский человек умер бы от тоски, вызванной поиском ответа на вопрос: «В чем подвох? Какая сука спалила народную идею братства и единения? Кто посягнул на общенародное страдание, на душевные терзания, что веками питали нашу культуру? Что за адский план удушения сытостью, приглаженностью и благополучием?».

Весь ужас в том, что лучшая жизнь вовсе не гарантирует людям удовлетворенности. Зато она гарантирует отсутствие мечты, трепетного ожидания и поводов выпить. Одно дело защищать что-то свое недостроенное, недоделанное, больное  и совсем другое – спасать комфорт. Что безопаснее:  заставить олигарха отдать половину его акций, или снять ондатровую шапку с шахтера Кузбасса?  Придут полчища голодных, обездоленных, нетолерантных, больных, необразованных и мы поделимся. А как не поделиться? Стыдно не поделиться-то, коль у самих вдоволь...

Поэтому мы ждали, ждем и будем ждать! Это стратегически верно. Это наша основная идеология, мы не стоим на одном месте, нам важен процесс. Мы как пираты, нас нельзя лишать просторов: ни морских, ни духовных. Многократно упомянутые аршины (которые, видимо, держатся на недавно открытых Путиным скрепах) – это не перенесенные горести, это  надежды и невыносимая тяга к совершенству, при полном понимании пагубности этого самого совершенства.

Полет фанерного шмеля будет прерван вырвавшейся на свободу ракетой класса «сердце-живот». Да, вторым появится ожидание любви. Просто удивительно, какая мощь кроется в тончайших крыльях бабочек. Ожидание любви томительное, иногда плодотворное, иногда скучное, но непременное. Оно участвует в обмене веществ настолько бурно, что без него не обходятся даже те люди, у которых любовь уже есть. Одинокие ждут любовь вообще, а парные – конкретную, оформленную,  удобную. Одни ждут человека, с которым можно было бы прожить всю жизнь, другие - человека после работы с купленными розами, кефиром и стиральным порошком. Если нет кефира (тем более роз), у партнера появляется неприятное ощущение. Это дохнут старые бабочки, успевшие отложить червячков сомнения:  «та это любовь или не та?». Пока идет брожение, человек путает симптомы и ему кажется, что он снова ждет любви. Измены в этот период, как осложнения. Чтобы ожидание любви стало постоянно-приятным, а бабочки не проквасились,женщины беременеют.

А потом, как из рога изобилия, посыплется остальное. Третьим будет погода. Так уж сложилось, что погода у нас явление не банальное, а определяющее. Это во всем остальном мире – если поговорить не о чем, говорят о погоде. У нас о ней переживают. Весна, осень, зима, лето – это члены семьи. Их приход, их нахождение в нашей жизни влияет абсолютно на все. Большинство всех преступлений в России, включая коррупционные дела, осуществляется в холодное время года. Народ греется, мается, мучается, чаще думает «надо валить» и ищет, что бы с собой прихватить.  Весной и летом мы добрые, радостные, открытые люди в ожидании клещей и отпуска. Крепкие напитки забыты вместе с пуховиками. Пиво, шорты, расслабляющие оголенности максимально отдаляют нас от грядущих холодов. В некоторых регионах удается раздеться полностью, в некоторых только снять перчатки – неважно. Тепло дарует нам свободу.

Это не значит, что зима плоха. Ожидание зимы – это ожидание главного праздника – Нового года. В Новом году, естественно, должна прийти новая лучшая жизнь, новая хорошая власть, вечная любовь и прочие долгожданности.

С неменьшим энтузиазмом мы ждем и другие праздники: советские, царские, христианские, католические, иудейские, дурацкие. Сами по себе они не всегда нам понятны, но влившись в нашу общую концепцию ожидания... Да они, как ТО для нашего двигателя! Как медосмотр, как переаттестация: «А ты ждешь?!». И мы дружно отвечаем: «Жду!!!». Целыми городами выезжаем на дачи и в Турцию на майские, студенческими общежитиями бронируем кафе на Хэллоуин, целуемся на Пасху и просим прощения в воскресенье. Праздники – это единственная наша возможность действительно удрать. Сбежать хотя бы на день или на неделю, побывать в другом мире, в другой атмосфере.

Ведь мы же знаем, что наше место здесь. Нет, не в России, не в Перми... Наше место здесь и сейчас, в этом времени, в окружении тех людей, которых мы любим, в звуках языка, на котором разговариваем. Мы географы, пропившие глобус. Мы можем уехать из Сибири в Москву, потому что там больше шансов пропить что-нибудь по-настоящему ценное, мы можем уехать в Катманду и оттуда слать открытки, но географами-то мы останемся. Географ – это навсегда. Мы нигде не перестанем ждать, везде будем мечтать свалить, и при этом всегда будем любить.