Стена. продолжение 2

***
Исправительно-трудовая колония – ИТК АА СХ №7, где Мария, жена Николая, отбывала годичный срок «по красной карточке», находилась в двухстах километрах от Новой Москвы. Туда и направлялся Николай, чтобы провести вместе с любимой женщиной последнюю неделю её заключения. Водитель такси оказался, к счастью, угрюмым молчуном, что всячески поощрялось и приветствовалось на этой государственной службе: автомобильный «чёрный ящик» фиксировал каждое лишнее слово и в автоматическом режиме начислял сумму штрафа, как водителю, так и пассажиру. Сам Николай,  в свободное от журналистских обязанностей время, слыл в кругу коллег редкостным нелюдимом, а потому был счастлив, что можно не произносить даже разрешённый минимум слов.

После полного государственного запрета на любительское вождение и личный автотранспорт, на дорогах России стало спокойнее: водители-профессионалы свели кровопролитную дорожную войну к редким авариям и единичным случаям гибели людей.
Николай был участником скандальной пресс-конференции, где журналисты обрушились на генерального секретаря с громкими обвинениями в ущемлении прав человека, а «автомобильный закон» назвали первым шагом к полному удушению свободы гражданина Новой России.

Владимир Кувалов дал всем высказаться, а потом сказал по-будничному тихо:
- Товарищи журналисты, десять лет назад мне приходилось пилотировать лёгкий реактивный самолёт. У меня есть соответствующее удостоверение пилота-любителя. Вот оно. Храню, как память. Ровно через час предлагаю всем противникам Закона занять пассажирские кресла, а я займу кресло командира. Второго пилота не будет. Взлёт гарантирую, а вот мягкую посадку обещать не могу – давненько не сидел за штурвалом. Но, возможно, всё закончится благополучно. У кого есть желание рискнуть жизнью – прошу встать.
Вот видите: желающих не оказалось. А потому предлагаю прекратить болтовню и вернуться к тому, как правильно объяснить гражданам России суть нового Закона. Вот примерные тезисы:
- автомобиль погубил во всём мире немыслимое число людей;
- мы спасём десятки тысяч граждан России от гибели и увечий, а окружающую всех нас атмосферу – от выхлопных газов миллионов личных автомобилей;
- мы сохраняем природные запасы топлива;
- хочешь водить автомобиль – занимайся этим, как профессионал.
Остальное додумайте сами.
Главное запомните: Закон, запрещающий владение и управление автотранспортными средствами частным лицам на любительской основе, не моя блажь. Мы низвергаем чуть ли не главное «божество» технократической цивилизации и превращаем автомобиль «из роскоши в средство передвижения».  Примерно так говорили литературные классики прошлого века.

***
АА СХ – это  антиалкогольное сельскохозяйственное учреждение, одно из любимых детищ генсека Кувалова. Оно ничем не напоминало лагеря советского и постсоветского прошлого России. Его центром была зона обслуживания, где трудились несколько вольнонаёмных рабочих и специалистов-консультантов, и несла службу немногочисленная охрана колонии.

По периметру зоны, площадью один квадратный километр, стоял полупрозрачный пластиковый забор, позволявший охране вести одностороннее наблюдение за всем происходящим на участках, изолированных друг от друга точно таким же забором. На каждом из ста земельных наделов в течение целого года трудился один человек. Общение между узниками было ограничено: считалось, что уединение и работа на свежем воздухе благотворно влияет на процесс излечения от вредных привычек. Родственники заключённых могли не только приезжать в любое время на свидания, но и проживать вместе с ними время от времени или постоянно.

Правительством России был утверждён единый день начала и окончания срока наказания для уличённых в пьянстве – 1 марта, ехидно именуемый в народе «днём алконавтики».
В этот первый день весны происходила почти полная смена состава заключённых во всех подобных учреждениях. «Почти полная» только потому, что далеко не все освободившиеся стремились вернуться домой, на постоянное место жительства. Многие настолько прикипали к земле, что решали остаться в колонии. Государство этому не препятствовало.

Партийный генерал считал, что Россия способна полностью обеспечить себя продуктами питания. А каждая исправительная колония должна постепенно превратиться в сообщество свободных крестьян-единоличников, избравших земледелие своей профессией, а трезвость – образом жизни. Это сообщество планировалось оформлять, как государственное сельхозпредприятие, которое получало в полное распоряжение готовую структуру по хранению, переработке и сбыту продукции, необходимый транспорт, охрану, медицинский пункт, начальную школу и клуб. Без всесторонней поддержки государства этот фантастический план Владимира Кувалова реализовать было невозможно. Без железной воли генсека он так и остался бы фантастикой.

Кувалов говорил: «Продовольственная независимость России – вопрос государственной безопасности. И решать этот стратегический вопрос обязано государство, а не свободный и дикий рынок. Крестьянин новой России должен иметь статус государственного работника, материально обеспеченного и защищённого от любых капризов природы».

Государственная программа возрождения единоличного крестьянства исходила из того, что десять процентов населения России были обязаны полностью обеспечить страну экологически чистым продовольствием. Будущих крестьян добровольно или принудительно, например, в подобных исправительных колониях, обучали биотехнологии природного земледелия, в котором  почти не использовалось механическое воздействие на почвенный слой. Применение минеральных удобрений и ядохимикатов было запрещено Законом о Земле.

Крестьянин лично отвечал перед государством за свой земельный участок – часть общенародного достояния, закреплённого за ним во временное пользование или пожизненно, с правом передачи участка по наследству.
Он должен был повышать плодородие своего участка под государственным надзором микробиологов и почвоведов. И выращивать на своей земле не то, что выгодно с позиций рынка, а то, что наилучшим образом произрастает в данной климатической зоне, того качества и в том количестве, которое предписывалось государственным заказом. Выполнил госзаказ – обеспечил себе стабильную заработную плату. Перевыполнил – получил премию.
Каждый случай невыполнения заказа изучался специальной квалификационной комиссией. Некоторые горе-земледельцы лишались почётного права пользования землёй на определённое время, необходимое для получения дополнительных знаний и практических навыков.

***
Все вновь прибывшие в колонию проходили краткий теоретический курс по земледелию и пчеловодству, разведению мальков рыбы и медицинских пиявок, земляных червей, перепелов или грибов. В течение двух месяцев шло теоретическое обучение и практические занятия. К концу апреля курсанты-заключённые приступали к работе на земельных участках, выбрав для себя один из видов дополнительной деятельности по выращиванию полезной народу живности.   

На одного «зэка» приходилось ровно двадцать соток земли, на которой с весны до осени возделывались самые разнообразные сельскохозяйственные культуры. На участке стоял куполообразный домик для проживания заключённого. Со стороны зоны обслуживания к каждому участку примыкали ещё два сооружения:  довольно большой хозяйственный блок и теплица, позволяющие круглогодично обеспечивать контингент колонии работой на благо новой России. 

Николай проводил рядом с женой всё свободное время между служебными командировками. Он, как мог, помогал Марии вести мудрёное огородное хозяйство, но его всё больше тяготила неспешная крестьянская жизнь под незаметным наблюдением вежливой охраны, за непробиваемой прозрачной пластмассой, на жалком персональном клочке Зоны.

Мурлыкая под нос одни и те же слова какой-то полузабытой старинной песни, он незаметно поглядывал на жену и думал о будущем.
«Мы с тобой – два берега у одной реки…»
Казалось, эти невыносимо глупые слова не имели к ним отношения.
А оказалось?
Мария светилась любовью, говоря о поразительной яйценоскости своих перепёлок и грядках с гигантской морковкой.
А он вспоминал её совсем другой…
С автоматом за спиной и фотокамерой. Среди раненых бойцов Повстанческой Армии и смердящих трупов врагов. И всегда рядом с ним.   

«Мы с тобой – два берега у одной реки…»
Совсем недавно он был уверен: не берега они из этой песни, а сама река.
С бездонными омутами общей памяти и редкими мелями разногласий.
С беззлобным ворчанием на перекатах бытовой неустроенности.
С тихими плёсами мирных лет затишья.   
Именно река – полноводная и буйная на протяжении многих лет.
И под ледяным панцирем общей работы в революционном подполье.
И в безумном половодье революции.

Но река – незаметно и помимо их воли – разделилась на два рукава.
Они вместе бились с проклятым режимом за счастье народа.
Они победили.
Осталось построить Стену и заживо похоронить за ней убогое прошлое России.
Стало быть, по эту сторону Стены – светлое будущее?
И вот эта размеренно-правильная жизнь – всенародное счастье?
Для неё – да. Это видно по глазам.
А для него?

 
Продолжение http://www.proza.ru/2014/12/03/668