В новом произведении автор продолжает тему исследования творчества Булгакова. В работе дается объяснение странных совпадений и пересечений творчества писателя с несколькими художественными работами того времени. Из-за постоянного цензурного контроля Михаил Афанасьевич выбрал решение, которое применялось и до него, и, наверное, будет использоваться и в будущем. Он решил писать под другими фамилиями. Но просто псевдоним ему бы не помог. Нужен был «автор» идеологически безупречный, творчески не связанный с Булгаковым. И такие люди нашлись. Кто они? Ответ на этот вопрос и дает эта работа. Здесь же показано, что его слова - "Я мистический писатель", написанные, когда Михаил Булгаков, вроде бы, ничего мистического не создал, соответствует действительности, больше чем можно было представить.
Оглавление
Глава 1
Поп Василий и Павка, конфликт.
Противоречия
Глава 2
Махра и тесто, пертурбации.
Поп не исчез.
Глава 3
Пасха, монолог попа, немая сцена.
Негативное отношение к большевикам
Глава 4
Вокзал и недостатки планирования.
Ошибки
Глава 5
План попа.
Характеристики Корчагина
Глава 6
Парад петлюровцев.
Пересечение с «Буратино» и произведениями Гайдара
Глава 7
Кутузка, черный хлеб, «наколешься – вырвет», упоминание Булгакова, узники камеры, конец парада.
Булгаков
Глава 8
Спектакль в ветхом театре.
Пересечение произведений Булгакова с романом «Золотой теленок»
Глава 9
Метание в буране, «я» и «мы», ранение.
Неучастие в гражданской войне.
Глава 10
Боярка
Неучастие в Боярке
Глава 11
Клавичек, холм, строителями «затыкают дыры», дары кухни, тиф.
Смерть Ленина
Глава 12
Бред Василия «три пути…», арест попа, состояние здоровья Корчагина.
Объяснение загадки. Пересечение «Как закалялась сталь» с «Золотым теленком»
Глава 13
Антонюк, Майдан-вилла, способности Федотова, Гришутка Хороводько, борьба с контрабандой.
Пересечение «Как закалялась сталь» с произведениями Булгакова (1).
Глава 14
Домашняя скука. Борьба за место под солнцем с отдельно взятой деспотией.
Пересечение «Как закалялась сталь» с произведениями Булгакова (2).
Глава 15
Разгон дерущихся мужиков
«Батум»
Глава 16
Спасение самого дорогого, застава-засада, «небесное воинство».
А если серьезно.
«Счастливый» конец.
Глава 1
Жил был поп…
С отцом Василием, попом местной православной церкви города Шепетовки, а по совместительству и преподавателем закона божьего в начальной школе творилось неладное.… Вокруг происходило то, что трудно было понять, всё было зыбким, ненадежным, иногда, как ему казалось, земля под его классом уходила из-под ног, и он очень опасался за детей. Дурные пророчества, которыми в то время забивали себе голову различные несознательные жители империи, казалось, сбывались.
Трудно было понять и «педагогическое чудо» назревающее в первом классе начальной школы, где преподавал Василий. Этим «чудом» был сверходарённый и развитый мальчик Паша Корчагин. Судите сами, ещё в первом классе, не доучившись и года, с трудом читая, он назубок выучил все тропари, Новый и Ветхий завет, что для его возраста было поразительно…
-Такими темпами он кончит школу раньше срока, явно на медаль идёт – думал учитель закона божьего.
-Для того чтобы выучить наизусть эти книги, – поражался священник, ворочаясь в постели и размышляя бессонными ночами – их нужно, хотя бы, прочитать или услышать.
-Мать у Павки с утра до вечера кухарит у акцизного инспектора – продолжал рассуждать он, загибая пальцы, – пьющий отец с ними давно не живёт, брат Артём работает в другом городке, ещё о двух детях из их семьи «ни слуху, ни духу», так что по уважительным причинам, ни тропари, ни Библию читать парню вслух они не могут. Ему, отцу Василию, когда-то, для того чтобы выучить эти книги и прикоснуться к знаниям понадобилось окончить школу и духовную семинарию.
-Сколько же я розог получил и на горохе коленями простоял за годы учёбы – с содроганием вспоминал он.
-Что за поколение...? Ведь кончит раньше срока,…век живи, век учись,…если по этой узкой колее пойдёт, раньше срока школу кончит, шельмец.
Он завидовал, завидовал и искал повод, чтобы придраться, а уж затем загубить юный талант мелкими придирками. Из перестраховки, ставя Павлу пятёрки лишь для вида, поп на самом деле не обмакивал перо в чернильницу. Именно поэтому, в последствии, наши ученые не нашли в архивах этих оценок по закону божьему. Перестраховывался Василий еще и из опасения, что отразиться непосильная нагрузка на юном Павле и тот заболеет, а потом директор школы Ефрем Васильевич обязательно задаст вопрос: «А кто это Корчагина заставил всю Библию от корки до корки выучить?» И тогда попу не отвертеться, а о том, что ему не отвертеться, свидетельствовало и то, как ненавидяще на него посматривал юный отрок.
-Хорошо, что ножичка Паше ни кто не подарит, а то и меня кончит раньше срока, а с ребёнка какой спрос – находил и положительные моменты во всей этой истории учитель закона божьего.
От бессонных ночей обрюзг поп, ослаб, стал нервным, даже крест на шее стал тяжел для него. Но тут, неожиданно, выпала удача, подрался Корчагин с Левчуковым Мишкой, естественно за правое дело, оставил его священник «без обеда» и под благовидным предлогом, «Чтобы не шалил в классе», привел к второклассникам, может там и останется – радовался Василий и даже сразу приосанился и повеселел.
– Этот маленький в черном пиджачке, сухонький учитель второклассников – просто бестия – улыбался он, щурясь на солнце – как только мальчишка поднимет руку и начнет, что-либо спрашивать как ему, естественно, тут же сразу и влетит.
Несмотря на голод, боль и ссадины Павка слушал учителя, разинув рот от удивления, ему открывалась бездна знаний, ранее подло от него скрываемая, о том, что земля существует уже много миллионов лет и что звезды тоже вроде земли. Благоразумно поступил он не став задавать вопросов, просто принял полученные знания к сведенью.
Таким отец Василий себя никогда не помнил, не знали его такого и окружающие. Когда Корчагин Паша поднял руку, никто не удивился, но мальчик, в свою очередь, был очень удивлен и подавлен когда его простой вопрос: «…почему учитель в старшем классе говорит, что земля миллион лет стоит, а не как в законе божием – пять тыс...», отец Василий, вдруг, без видимых причин…завизжал(!). Визг этот был страшен, даже Паша, обычно мужественный, от испуга, как – то сразу осел.
Это продолжалось целую минуту, минуту жестокий инквизитор и мракобес, схватив ребенка за оба уха, долбил его об стену, приговаривая: так ты учителя слушаешь. Затем его, почти «выдолбленного» и не исключено что и «вырубленного» из сознания, а точнее, избитого и перепуганного выбросили в коридор. Автор, к сожалению, не пишет, сколько минут потом ему «здорово попадало» от матери, как и все в царской России опутанной страхом, невежеством и одурманенную. Так, сама того не желая, эта добрая женщина добавила дров на костер инквизиции.
Решался важный вопрос о дальнейшей судьбе человека. Трое склонились над столом, они соображали, один из них взял графинчик и плеснул его содержимое в стакан.
– Что же вы теплую то, Ефим Васильевич, как не противно? – сказал, отрывая голову от стола, отец Василий. В ней теплой проку мало, жажду она плохо утоляет, пойдемте после ко мне, я вас квасом отменным угощу, моя супруга прекрасно готовит-с. Нечего воду хлебать.
И все трое: отец Василий, заведующей школой Ефрем Васильевич и «сухонький», а по этой причине маленький учитель, снявший свой маленький черный пиджачок и аккуратно повесивший его на спинку венского стула, снова склонились над столом. На столе лежал журнал успеваемости первого класса и кондуит их начальной школы.
– Так вы утверждаете, что не говорили Павлу этих вздорных сведений о том, что земля миллион лет стоит. За такие речи можно и с работой попрощаться в наши дни – устало спросил заведующий школой.
– Ей богу не говорил, Ефрем Васильевич, как я мог – оправдывался учитель, и его бледное лицо стало как лимонная корка желтым от света абажура – тут как говориться одно из двух: или «стоит», или «миллион лет» – пытался пошутить он.
– Передовые люди в средние века на костер инквизиции шли, доказывая, что земля круглая, много миллионов лет крутиться и стоять не может. Что выходит зря страдали? – с некоторым вызовом, а может и с излишним пафосом произнес учитель, без пиджачка ставший еще более маленьким, – опять во времена раннего хрестьянства и гонений в Римской империи возвращаемся по уровню знаний.
– Вот, вот – неожиданно поддержал его священник, торопясь высказать волнующее его и оттого немного сбиваясь – в эти самые времена…, я сто раз говорил на уроках, по православному календарю Христос родился в 5508 году от сотворения мира…, как об стену горох… пять тысь…, пять тысь… земля стоит.
-А зачем вы Корчагина заставили Библию «на зубок» выучить, есть вам время возиться – прервал попа Василия «сухонький» учитель, – он это своей матери рассказывает, а также что у него, якобы, по закону божьему одни пятерки. В общем, она слезно просит не выгонять мальчишку из школы – подвел итог он.
И все трое снова склонились над журналом, листая его и что-то в нем выискивая.
Когда расходились, воспользовались приглашением отца Василия и, зайдя в его просторный дом, утолили там жажду прохладным квасом из погреба. Шепетовка как узловая станция и важный центр был довольно большим городком (одних вокзалов там было четыре), а с повальной набожностью тогдашнего населения у единственной там церкви был большой приход, ну и соответственно, неплохой доход. Зажиточность служителей культа была характерной для западных регионов страны. Например, в соседнем местечке, черте оседлости еврейского населения, абсолютно захолустном и по этой причине не совсем денежном для православного или католического священника, поп жил неплохо. Мало того, этот пожилой служитель культа имел просторный кирпичный дом, окруженный большим садом. При желании в этом доме мог бы разместиться штаб или даже целый исполком. Но мы отвлеклись, вернемся к преподавателям и их беседе. Разговор перешел на темы, которые волновали всякого жителя тогдашней России, положению на фронте (шла первая мировая война) и экономической нестабильности в стране. Но, как всякие мещане они не охватывали происходившее в глобальном масштабе и касались лишь узких, в границах их городка, событий.
– …Недавно опять двоих поймали на вокзале, начитаются книжек про лихих казаков, набьют мешки конфетами, печеньем и сухарями и прутся, без них ну никак не обойдется – продолжал начатый в доме разговор Ефрем Васильевич, выходя на крыльцо.
– Конечно, вовсе не мешки у них – ранцы. В шинелях гимназических их на вокзале за версту видно,…мальчишки сопливые, с немцем воевать хотят. Работу лишнюю делают, снимай их с поездов, выискивай, лови – с болью закончил он прощаясь.
Хотя и не выгнали мальчишку из школы в тот раз, возненавидел с тех пор попа Павка всем своим существом. Ненавидел и боялся. Никому не прощал он своих маленьких обид, не забывал и попу незаслуженную порку, озлобился, затаился. Так впоследствии вспоминал это событие, применив более мягкие выражения: порка – вместо жестокого избиения, сам Павел Корчагин, возмужавший и окрепнувший. Не исключено что именно с этой поры стало казаться Павлу, что кто-то насмешливый показывает ему свой язык.
* * *
По мнению современных критиков одной из лучших литературоведческих работ о романе «Как закалялась сталь» является книга Льва Аннинского, «одного из самых тонких и честных наших критиков» (Аннинский А., «Как закалялась сталь» Николая Островского, М., 1971:). В упомянутой книге роман подвергся «умному, трепетному и живому анализу», по этой причине мы будем пользоваться данной работой.
«Поп выгнал его из школы – в школе Павел проучился меньше года (Заметим что это одна из ошибок Анинского). Полгода он – поваренок в пристанционном буфете. Выгнан в судомойню. Около года – кубовщик. Выгнан. Приблизительно год – подручный кочегара на электростанции. Параллельно – пильщик дров на складе станции. Немцы. Петлюровцы. Все это вместе – еще год. Уход к красным, в дивизию Котовского, ранение под Вознесенском, возвращение и строй. Итого – около года – в дивизии Котовского. Затем – около трех месяцев – в Первой Конной. Второе ранение. Лазарет. Затем – полгода в Киевской ЧК у Жухрая, пока не свалился. Две недели – в Шепетовке, у матери. Опять Киев. Около года – комсорг в железнодорожных мастерских. Несколько недель в Боярке: строительство дороги, тиф. Затем – четыре месяца дома у матери. Потом – чуть больше полугода – помощник электромонтера в Киеве. Переезд в Берездов. Около года – военком и райкомщик в Берездове. Еще переезд – в губернский центр. Потом – Москва: несколько дней на Шестом съезде комсомола. И еще два года, прошедшие в таком стремительном движении, что он даже не заметил их» Это краткое изложение жизни Корчагина приведенное из книги Льва Аннинского «Обрученный с идеей». На примере этого отрывка есть возможность показать странность манеры повествования примененного Николаем Островским. Даже человек, отлично знающий текст книги может совершить ошибку. Прочитав первую главу можно так и подумать: «Павел проучился меньше года». Пошел в школу в сентябре, а после Пасхи был выгнан. Но, приведем отрывок беседы Корчагина с заместителем редактора редакции центрального органа ЦКК Украины которая хотела проверить Павку на предмет использования на литературном фронте.
«- Ваше образование, товарищ?
– Три года начальной школы».
Полезно разобрать причину, почему Лев Аннинский, как и большинство читателей романа, могут совершать подобные ошибки. Дело в том, чтобы больше не возвращаться к теме школы, писатель так бы и написал: «Был выгнан в третьем классе». Казалось бы, мы должны еще больше проникнуться уважением к Павке, мы то думали он и года не проучился, а оказалось, три осилил. Но ваше отношение к герою романа резко измениться если вы будете, первое, визуально представлять описанное, второе, скрупулёзно и бережно относиться ко всем сведеньям, предоставленным в книге, и третье все данные рассматривать в контексте того времени. Начнем? «Возненавидел с тех пор попа Павка всем своим существом. Ненавидел и боялся. Никому не прощал он своих маленьких обид: не забывал и попу незаслуженную порку, озлобился, затаился». Вдумайтесь, маленький ребенок: «ненавидел», «боялся», «не прощал», «не забывал», «озлобился», «затаился». И все это происходило в течение трех лет. Обычно дети не подверженные недугу, обиды долго не помнят. Это не единственный случай когда, казалось бы, понятное повествование в первой книге романа продолжается несколькими фразами во второй книге, но «понятное повествование» от этого становиться абсурдным и запутанным. С самого начала романа узнаем, у главного героя романа есть брат Артем, причем, он наряду с их матерью часто встречается с Павкой на страницах романа. На протяжении всего повествования Павка ведет почтовую переписку с этими близкими ему людьми. Ничего удивительного, заботливые, трогательные отношения. Все бы хорошо, но снова, во второй книге, фраза, которая заставляет засомневаться в трогательных отношениях в семье Корчагина. Это происходит во время «Ленинского призыва», когда после смерти Ленина в коммунистическую партию решили вступить много новых членов. Именно тогда становится коммунистом и Павкин брат – Артем. Артем во время традиционного выступления, когда он рассказывал свою биографию, проронил фразу: «Было нас у матери четверо…». «Мать кухарила по господам. Отца мало помню, неполадки у него с матерью были, Заливал он в горло больше чем следует. Жили мы с матерью. Невмоготу ей было столько ртов выкормить». Как можно понять, в семье было четверо детей, но о двоих из них, на страницах романа, Павка никогда даже не упоминает.
Павел получил письмо от Артема. Брат писал о скорой своей свадьбе и просил Павку приехать, во что бы то ни стало.
«Ветер вырвал из рук Корчагина белый лист, и тот голубем взметнул вверх. Не бывать ему на свадьбе. Мыслим ли отъезд? Уже вчера медведь Панкратов обогнал его группу и двинулся вперед таким ходом, что все только удивились». Оцените логику, «Ветер вырвал письмо из рук…» и тот «голубем взметнул вверх» потому что «не бывать» Павке на свадьбе. А еще более конкретно: Павка выбросил письмо брата, потому что не бывать Корчагину на свадьбе.
«Говорил с братом мало. Заметил у Артема новую складку на лбу. Работал Артем у подвижного горна. У него второй ребенок. Тяжела, видно, жизнь. О ней Артем не говорит, но это и так видно». Отбросив лишнее, коротко сформулируем то о чем говориться в приведенном предложении, кроме того что Павка во время посещения брата мало с ним разговаривал и тяготился им. В цитате сказано о тяжелом положении рабочих в СССР. Заметили, как автор ввернул антисоветскую фразу. Разве она, не обнажает истинное положение трудового народа в Советском союзе.
Приведем еще одно противоречие: «Первый удар стройка получила на второй неделе; с вечерним поездом не пришел из города хлеб». Именно из-за таких фраз читателям один раз прочитавший роман хотелось его перечитать. Обратите внимание на фразу «с вечерним поездом». Эти слова могут значить только одно, через станцию Боярка, как минимум два раза в сутки, проходит поезд. Один вечерний, а другой может быть или утренним, или дневным или любым другим. Другой вариант толкования данной фразы допускает любое количество поездов в сутки, один из которых должен быть вечерним. Вы, наверное, удивлены: «Зачем я произвел так подробно разбор этой фразы?» Дело в том, что из таких фраз состоит прием заставляющий читать и перечитывать роман. Встречая такую фразу, читатель может неосознанно почувствовать противоречие с предыдущим текстом. Кто читал роман, наверное, вспомнит речь произнесенную Федором Жухраем, показывающую отсутствие дров в Киеве и убеждающую в необходимости строительства узкоколейки в Боярке: «Зима у дверей. Больницы, школы, учреждения и сотни тысяч людей во власти стужи, а на вокзалах – человеческий муравейник, и поезд один раз в неделю». В крупном городе Киев поезд ходит раз в неделю, а через захудалую станцию Боярка, недалеко от Киева, ежедневно проходит не менее двух поездов.
;
Глава 2
Только поп один Балду не любит…
Как пишут в бестолковых романах – незаметно промелькнуло три года. Перед Пасхой 1915 года, когда вместе с отстающими учениками Павка пришёл отвечать урок, настала пора поквитаться и больше не таиться. Но тут началось то, что всегда боялся набожный священник. Дело в том, что над Шепетовкой, примерно в это время года, происходило явление нередкое для некоторых наших местностей. Данный природный феномен известен в научных и около научных кругах как пространственно – временные флуктуации и пертурбации. Для городка обычно это выражалось в пропорциональном, а нередко и в непропорциональном изменении размеров предметов, особенно страдали от этого здания и сооружения, иногда принимающие причудливые формы и размеры. Часто это затрагивало и людей и тогда они, повинуясь чужой воле, такие кренделя вырисовывали, что окружающие просто ахали. Посудите сами, подчиняясь чему-то неразумному, Шепетовка из захолустья вдруг превращалась в важный промышленный и транспортный центр, там возникали лесопилки и громады паровых мельниц, в небо возносилась огромная труба сахарного завода или стены городской тюрьмы. В городке образовывалось такое количество пролетариата, что если их лишь поверхностно и не глубоко агитировать в течение нескольких месяцев, то делать это придется и днём и ночью. А если, из какого ни будь укромного места достать, к примеру, двадцать тысяч ружей или сабель и раздавать их по штуке в реки, то эта огромная масса народу расхватает их за ночь. Это притом, что еврейским кварталам, как всегда, ничего не достанется. А сарай, у обычного крестьянина, живущего на окраине, могло так разбарабанить, что в нем поместилось бы не только двадцать тысяч ружей, но и столько же больших армейских винтовок уложенных в большие деревянные ящики. Но, по прошествии срока, городок сжимался, превращаясь снова в неказистый, грязный, с некрасивыми домиками и корявым шоссе. Хотя случай этот и был удивительный, но вовсе не единственный. Поговаривали, что в одном городке имелась маленькая квартира с маленькой дверью. Удивительно в квартире было не это. Когда было нужно проследить международную обстановку и битву с темными силами, и квартира, и дверь увеличивалась до невероятных размеров. К примеру, дверь становилась такая, что на ней помещалась огромная карта, огромного Китая. Карта была, при этом, утыкана иголками как больной проходящий курс восточной терапии. К слову заметим, у проживающего в квартире было неважно со зрением, поэтому для того чтобы воткнуть иголку в нужное место, или узнать что в Шанхае все спокойно, ему приходилось буквально водить носом по ней. Но, это к нашему повествованию не относиться. О том, что это было время полное невероятных событий и чудных людей свидетельствует множество фактов. Например, на дверях одной из маленьких рыночных лавок, но уже в небольшом посёлке неподалёку от Шепетовки периодически появлялся средневековый замок, стоимость которого, даже в то время, для человека знающего, была больше содержимого всех лавок на этой рыночной площади. Что характерно, во время этих явлений, каждый раз у таких мест, в данном посёлке появлялась свинья, плоским пятаком сортирующая, что бы вы думали,… ну естественно сор.
Вот как раз на такой чудесный момент пространственно – временных явлений и выпал приход Павла к попу на дом. В этот миг, дом единственного священнослужителя в этом важном стратегическом центре превратился в жилище дьячка деревенской церквушки. Этот жалкий попишка ни у бога, ни у своих церковных властей, ни иным способом не заработал себе более просторного жилища. Поэтому отстающие ученики и оказались на кухне, где на самом видном месте красовалась большая русская печь, а на самом теплом у печи и находилась кадка с квашней. Обычно эта кадка с тестом всей семьей водружалась на лежанку упомянутой печи, но сегодня, как раз, мы об этом говорили, был день пертурбаций и лежанку заняли две дочери попа, которые пришли из гимназии с мигренью и полезли на печь читать французские романы. Из-за этих непонятных явлений в руках у Павки вдруг оказалась горсть махры. Махорка материализовалась из иных параллельных миров так неожиданно, что Павел, подбиваемый чем-то необъяснимым, сыпанул ее, желая избавиться, в кадку, как первое подвернувшееся место. В пасхальном тесте бесспорное и зримое присутствие махорки было обнаружено позднее, путем проб и дегустаций. Когда Павка вышел во двор, успешно сдав экзамены, деревенька снова превратилась во вполне промышленный городок с двумя вокзалами, телеграфистами, больницей, аптекой, гимназией, управой, полицией и театром. Снова солидно зазывал товарами добротный двухэтажный галантерейный магазин и торговали киоски. Вернулись типография день и ночь что-то печатающая, и депо с паровозами. На улицах Шепетовки появились торговки, ученые лесоводы, адвокаты, парикмахеры и прочий городской люд.
* * *
Еще упомяну об одной неточности, которая вкрались в работу Льва Анинского. В частности, в роботе утверждается, что участник первой сцены романа поп Василий больше не появляется на его страницах и «следов этого попа вообще больше не будет в повести!», «Бедный поп Василий беззвучно исчез в этой пучине. Просто он попался первым». Неточность в том, что данный персонаж, нет-нет, да и появляется в романе, появляются и его следы, например, его красавицы дочери, Анна и Дина. Следы попа Василия встречаются подобно тому, как встречаются следы религии в атеистическом государстве, во всех видах искусства, структуре языка и взаимоотношениях между людьми. А последний раз отец Василий упоминается как зачинщик антисоветского восстания в Шепетовке, произошедшего, примерно, осенью 1921 года.
«Восстание предотвращено.
В эту же ночь в Шепетовке взяли попа Василия с дочерьми и всю остальную братию. Улеглась тревога».
С первой страницы произведения прозвучал вопрос попа, обращенный к ученикам среди которых был и Павка: «Кто из вас, подлецов, курит?» Для читателя быстро выясняется, кто насыпал махорку в тесто. А вот курил ли в ту пору Корчагин? В отрочестве он дымил уже «во всю». Когда Корчагин начал курить мы узнаем почти в конце книги из фразы: «Он, привыкший к табаку почти с детских лет». В конце концов, ответ на вопрос отца Василия становится понятным. Но, чаще ясность не наступает. В книге показано как хулигана и драчуна Павку матрос Жухрай учит боксу. Затем юноша упоминает об этом факте в разговоре с Тоней. Артем, ругая мальчишку за хулиганство, одновременно, дарит перочинный нож. А кто подарил гармонь и научил на ней играть? Игра на гормоне требует много времени на обучение, к тому же нужен человек обучающий этому искусству. Может быть, на определенном этапе развития организма Павка сам взял гармонь и заиграл напевая: «Эх, яблочко…»?
Приведенные примеры не единственные свидетельства неоднозначности толкования романа, причём открывающийся смысл не тот который мы привыкли видеть в произведении. Дело не столько в стилистических, исторических, литературных ошибках и неточностях, хотя их предостаточно. Попутно замечу в данной связи, что многие эпизоды написаны вообще без учёта здравого смысла. Поняв это, можно сделать вывод, весь роман это гротеск, произведение абсурда и острая сатира. И конечно, главный объект направленности этой сатиры это Корчагин и его сподвижники. Вот где применен сарказм, как и весь арсенал средств доступный подобной литературе.
Следующий пример, из упомянутого художественного арсенала. Зачастую художники, считающие себя обязанными правдиво показывать жизнь народа, использовали следующий метод. Он состоял в показе отрицательного героя (обычно олицетворяющего людей, против которых направлена сатира) за приёмом пищи. Еда, при этом, была более чем обильной, а лицо ее, поглощающее должно явно страдать последней стадией ожирения. Рядом, для контраста, в таком обличающем произведении, находился худой, бесправный гражданин России, голодными глазами следящий за трапезой. Аналогичный прием применен, например, в сказке Олеши «Три толстяка». Пир во дворце, канатоходец скованный цепями. Следующая сцена, девочка Суок – артистка изображающая в одном из эпизодов куклу, очень голодна и с завистью наблюдает как наследник кормит собак. Или другое произведение, но уже живописное – картина В. Г. Перова «Чаепитие в Мытищах». Ясно, какие эмоции могут вызывать персонажи, изображенные там: толстый священнослужитель, искалеченный войной ветеран и мальчик – поводырь. Подобным образом было показано бесправие простого человека, пресыщенность и равнодушие власть имущего. Перов, конечно, намекал что человек, часто соблюдающий посты, находясь на одной воде, не мог стать таким толстым. Или вот еще одна картина, где показана трапеза «советского графа» Алексея Толстого. В качестве бесправного наблюдателя за этой трапезой выступали наверное мы, жители большой страны, которые ни рябчиков ни ананасов, по большому счету, и не видели. А Шарапов (с неповторимым Конкиным) на бандитской «малине»… Хотя, о чем это я…? Конечно, прямым текстом, по цензурным соображениям, в романе «Как закалялась сталь» что-то подобное трудно было изобразить. Но, тем не менее, использовать один литературный прием, чтобы скрыть другой, по моему мнению, автор попытался. После сказанного вернемся к разбираемому произведению и приведём несколько отрывков из романа Островского.
«Павел … положил на пол мешок:
Панкратов, доедая кусок, повернулся к нему из-за стола.
-Ежели ко мне, садись и рассказывай, а я пока борща умну миску, а то с утра на одной воде,- и Панкратов взял в руку огромную деревянную ложку.
Павел сел сбоку на продавленный стул, сняв с головы фуражку …»
Когда Панкратов узнал что вошедший не просто рабочий или красноармеец, а «воскресший» друг Павка, то, не расспросив его о мытарствах (всё же человек «жизнью смерть попрал»), начал рассказ о своей жизни. Панкратов рассказал, на какой пост он был поставлен – замещать начальника товарной пристани (видимо, поэтому с утра на воде, пост есть пост). Корчагину было так же поведано как Панкратов с одним товарищем из приёмной комиссии в Коммунистический университет – заелись. Хотя, после такого поста не грех и зажраться. Это произошло еще зимой, после окончания стройки в Боярке, когда вся местная «комса» бросилась учиться. Правда, слово «заелись» было применено в абсолютно необычной трактовке, а именно: сошлись в словесной полемике (в данном случае удачнее было бы применено слово «сцепились», а в случае если речь идёт об одном из спорящих – «взъелся»). Член комиссии при этом категорически не соглашался что «Философия,… – это одно пустобрехство и наводка теней…». Не согласен он был и с тем что лучшим спецом в философии считается тот «…кто сорок раз докажет что черное – то белое, а белое – то черное». Получилось так, что каждый, в этой беседе, остался при своем мнении, при этом товарищ из комиссии остался преподавать в университете, а Панкратову со своими знаниями пришлось ехать домой. (Кстати, приведенный отрывок однозначно показывает интеллектуальный и культурный уровень «передовых людей нашего общества», загнанных царизмом в тюрьмы и на каторгу). Беседа с Павкой продолжалась весь вечер и ночь, до утра. Неизвестно, заелся Панкратов или нет, но лишь утром Корчагина напоили чаем, а во время чаепития пригласили на обед. Пригласили, видимо, убедившись, до конца, что это тот самый Корчагин, а не просто незнакомый член партии или комсомолец, с которыми хоть и всё общее, но, как подчеркивали в своих выступлениях коммунисты на страницах романа: «Дружба, дружбой, а табачок врозь».
Читатель может возразить, и вполне обосновано, – карточки, разруха, голод, военный коммунизм, а у всех дети… и будут правы. Но, позвольте спросить: Где, тогда, в романе люди новой формации? Где самоотверженные коммунисты, готовые поделиться имеющимся и помочь любому нуждающемуся?
Описаны в романе и более хлебосольные люди, возможно и им жилось несладко, и у них были дети. Упомянем для примера слесаря Токарева или Тоню Туманову, совершенно разные в имущественном и социальном отношении люди. При описании эпизодов, в которых упомянутые люди угощают Павла, отсутствуют огромные деревянные ложки и огромные куски, гротеск исчезают.
Люди как люди, от человека незнакомого, большинство из них, стараются держаться подальше, знакомого, если нужно, приютят. Во время власти петлюровцев, после ареста и случайного обретения свободы герой романа скрывается у Тумановых и пользуется их гостеприимством: его помыли, одели в старую, карнавальную (!) матроску Тони (!) (куртку, штаны, бескозырку похожую на форму моряка), накормили: «Изголодавшись, Павел незаметно для себя опустошил третью тарелку». После тяжелейшего ранения в Гражданскую войну опять же Туманова выхаживает Корчагина. Павка, наверное, до конца жизни должен быть благодарен девушке за это, но не таково было коммунарское спасибо. Впоследствии Тоня, вместо благодарности услышала из уст контуженного Корчагина лишь напрасные упреки и незаслуженные оскорбления.
Хочется закончить эту тему, причем рифмовано:
Не сказали товарищи: «Мы чище»,
И не предложили: «На, «мети» щи».
;
Глава 3
Поп ни ест, ни пьет,
ночи не спит…
Этот праздник Пасхи навсегда запомнился и ортодоксальному попу Василию, попадье и двум их дочерям: старшей красавице Анне и младшей Дине. Утром девушки проснулись на кроватях с чувством голода, читаем мы между строк романа. Вот уже длительное время семья постилась и поэтому ела невкусную кашу без молока и масла, пила чай без сахара. О более вкусной пище старались не думать, по крайней мере, взрослые. Иногда, старшая дочь Анна из хулиганства (шалости) украдкой от отца подливала себе немного постного масла, что вообще-то не возбранялось. Зачем это было нужно делать тайно, неясно, может быть, девушка с детства готовилась стать разведчицей и совершить подвиг, ради родины. Становиться ясно, почему она многое делала незаметно по всем законам конспирации. Понимаю, написанное полный бред. Такое поведение не свойственно, как для молодых, красивых девушек, живущих в достатке, так и для нормальных людей того времени. Но, я придерживаюсь того мнения что поведение человека закладывается с ранних пор, в семье. Иначе, нужно увидеть много страшного, чтобы так изменить себя. Как тогда объяснить, что спустя пять лет упомянутые особы начнут планировать теракты в родном городке. Их целью станет разведывательная деятельность в пользу родного отца, который вознамерится захватить вокзал, тюрьму и метнуть гранаты в штаб погранокруга.
Продолжим. Не хлебом единым жив человек, к чувству голода примешивалось и чувство праздника, пост кончился, над северным полушарием земли, наконец-то установилась весна, и от этого было хорошо на душе у всех. Еще вечером, до самой ночи дочери колдовали над писанками, покрывая куриные яйца, при свете в одну свечу, непонятными узорами, письменами и стилизованными фигурами, что-то бормоча друг – другу и хихикая. Попадья же устроила возню с луком, от чего к вечеру на столе стояла большая тарелка с крашеными яйцами.
– Почему куры не несут сразу крашенные? Тогда бы и черти поверили, – пыталась невесело шутить попадья.
В воскресенье, однообразно приветствуя встречных фразами типа: «Воистину воскрес», прихватив с собой куличи и крашеные яйца, семья направилась в храм. Как истинный представитель эксплуататорского класса Василий не обращал внимания на сонм нищих, калек перехожих, чумазых детей в это утро проснувшихся почему-то на земле или под забором. Не обращал он внимания на их крики: «Барин, не обидь, благослови и осени крестным знамением». Когда началась служба, поп в храме долго, с важным видом совершал различные таинства, освещая куличи, которая принесла опьяненная предрассудками часть Шепетовки. Пускал дым в глаза, размахивая во все стороны кадилом. Ни разу не задумавшись о том, что люди голодные, читал им различные книжки и вместе с попадьей пел различные подстрекательские песни.
И вот, все позади, семья собралась за домашним столом, перед обильной праздничной трапезой. И что бы вы думали, и тут поп не успокоился, подобные люди, что в обществе, что в семье, что за столом ведут себя одинаково. Он решил, что в этот день ему многое позволено, и он вел агитацию до конца. Не давая семье собраться с мыслями и логически рассудив, приступить к трапезе он начал грозиться тем, что бог спуститься на землю и кое-кому несдобровать, особенно несдобровать тому, кто царя не слушается. Затем, ловко ввернул, осеняя присутствующих и приготовленную пищу большим нательным крестом, устаревшие сведения о том, что когда все мертвые восстанут, будет последний день календаря. Какой календарь имелся в виду, календарь древних инков, григорианский, юлианский, или какой либо другой батюшка не уточнял. Конечно, передовые люди той эпохи понимали, что своими словами поп напрямую противоречат достижениям физики, опытам с мартышками и собаками, как и последним раскопкам археологов.
По его словам выходило что, в конце концов, кто-то появится на земле, основательно всех шандарахнет до смерти, после чего достойные оживут. Если бы выходило что земляне сами друг друга шандарахнут, в этом ничего расчудесного не было бы, и ни кто не удивился бы, и не спорил. Как выяснилось, наука позволяет шандарахнуть, это ей не противоречит. Короче говоря, с фактами у попа Василия тоже была напряженка, судя по всему, брал он их с потолка, а цифровые данные непосредственно с циферблата висевших в комнате часов.
– Зато пил и ел вволю – сказал бы внимательный человек, глядя на стол, и будет прав. Пить, и есть Василию и его семье действительно, сегодня, после поста, хотелось в волю. Бутылочка с графином была водружена среди пирожков, холодцов, селедочек, и ватрушек, каш и нарезанных тонкими ломтиками колбас. Позабыв сообщить, где в этом сезоне ожидается всемирный потоп, Василий схватил графин, налил себе полный стакан и выпил залпом квас до дна.
Плеснув себе и попадье в фужер быстро открытую наливочку, и выпив, поп повеселел. А повеселев начал издеваться над Дарвином, надеясь, что и окружающих это позабавит. Вернее будет сказать, что издевался он над его безумной, с точки зрения священника, теорией происхождения видов.
– Это он по виду себе родственников нашел, из всех существующих видов – занимался поп демагогией. Горсть костей найдут – говорил священник, глумливо поднимая белую куриную кость на уровень глаз и демонстрируя ее – назовут их неандертальцем, и уже человек произошел от неандертальца. Потом другую кучу костей австралопитеком нарекут. И от австралопитека человек тоже произошел. Выходит, макака или шимпанзе такая же тупиковая ветвь с точки с точки зрения происхождения человека как кошка или гималайский медведь. Проще говоря, дорогая попадья, человек произошел от общих предков медведя и обезьяны или обезьяны и человека. А обезьяна от кого произошла, а обезьяна имеет общего предка с собакой. А собака имеют общего предка с лягушкой. А та в свою очередь произошла от инфузории, обобщал и утрировал он, подминая факты, запросто перескакивая миллионы лет, словно путешествия на машине времени, – та от органической клетки. А последняя самоорганизовалась из бульона, который произошел из неорганической субстанции – глумился он над Дарвином, похлебывая борщ. Все это понятно, вы мне одно объясните: Что это такое – неорганическая субстанция такая, что за абракадабра египетских жрецов? И попрошу вас про грязь ни слова, она из-за органики такая грязная и черная. Скажите по человечески, что это такое и с чем это едят? А я, может быть, и соглашусь. Что баран или свинья людям родственник я это пережить смогу, вдруг я ими закусывать потом не сумею. Вот люди не хотят верить, что они почти из одной воды состоят? – задал он риторический вопрос попадье. Та, не поняв ни слова из выступления священника, и лишь пододвигала к нему селедочку, чтобы тот закусывал своим наиболее дальним предком из присутствующих на столе. Все также посмеиваясь, отец Василий разрезал кулич…здесь последовала немая сцена, Гоголь которой бы позавидовал, после чего сжег бы все свои рукописи и, не исключено, ушел бы в монастырь или покинул родину. Но, в отличие от гоголевской сцены, зрители, видя такое, наверное, не смеялось бы. Петь песни в этой семье в этот день больше также не хотелось. Среди белого, душистого, и даже, как некоторые говорят: святого хлеба, чернела горсть махорки. Она чернела как попрание всего святого и всего обыденного. Она чернела как отрицание сотни миллионов лет эволюции. С тех пор этот служитель культа вместе с семьей стали немного чудаковатыми, подозрительными и привередливыми в еде. Теперь, всегда, прежде чем приступить к трапезе, они, в ущерб времени затрачиваемым до этого обычно на молитву, долго что-то вилками выискивали в своих тарелках, словно дети пытающиеся рассмотреть рисунок на их дне, не съев каши. Необычность их поведения прослеживалась даже при употреблении в пищу хлеба, теперь обыкновенная булка, разрезалась с таким видом, словно она таила загадку, и за белым фасадом там мог скрываться черный, а за коркой черного, грубого помола мог скрываться белый ситный, да еще сливочным маслом помазанный. Каждый ломоть внимательно осматривался, как при ревизии, если он вызывал подозрении, съедался только в том случае, если перед этим отец Василий не принимал у отстающих учеников уроков на дому. Что, конечно, свидетельствовало о моральной деградации этого служителя культа. Если быть честным, табачных изделий в хлебобулочных они больше ни находили. Или учеников испугало произошедшее с Павкой, из школы его все же на этот раз выгнали, или он такой один был, или отношение к хлебу стало в стране меняется, из-за флуктуаций.
* * *
Складывается впечатление, что те, кто редактировал или даже написал роман, негативно относятся к главному герою Павке Корчагину и к таким как он. Я подчеркиваю, впечатление явно негативное, и его не объяснишь критическим отношением к своим действиям (если принять роман как автобиографичный) и к действиям окружающих.
При чтении сразу бросается в глаза абсолютное отсутствие прорисовки: первое, событий в которых непосредственно участвует главный герой, второе, персонажей с которыми он встречается, третье, нет подробного описания места событий. Подробно описаны лишь эпизоды, в которых не участвует главный герой, персонажи с которыми Павка не встречается. Историческая канва описана так же не от лица участника событий, а в масштабе газетных сообщений или сводок телеграфных агентств. Автор романа даёт нам, если так можно выразиться, двусмысленно понять, всё что написано в этом произведении чистая выдумка, кроме исторической общей канвы и с единичными и абсолютно незначительными пересечениями с реальной биографией Островского.
В романе пламенным революционером и подпольщиком показан матрос Жухрай. Матрос был оставлен для подрывной работы проходившим через Шепетовку отрядом партизана Булгакова. Чем он занят в посёлке на самом деле? Давайте вчитаемся в текст. «Немцы увозили в Германию тысячами вагонов всё, что награбили на Украине: рожь, пшеницу, скот…». «Плетки, гетманских стражников полосовали мужицкие спины. В губернии развивалось партизанское движение. Уже насчитывалось до десятка партизанских отрядов, организованных большевиками». «Среди рабочих, связанных с деревней, начались большие возмущения, вызванные реквизициями и возвращением помещиков в свои фольварки». Всё ясно, немцы сами своим оккупационным режимом довели населения до возмущения. После этого крестьяне двинулись в леса с оружием в руках и стали партизанами. Рабочие побросали работу и начали бастовать. «На соседней большой станции рабочие заварили кашу». Итак, по всей железнодорожной ветке бастовали рабочие, в губернии действовало около десятка партизанских отрядов, неизвестный крупный партизанский отряд перерезал линию (железнодорожную), взорвал мосты и вступил в бой. «Жухрай в эти дни не знал покоя. Он за время своего пребывания в городке проделал большую работу. Познакомился со многими рабочими-железнодорожниками, бывал на вечеринках, где собиралась молодежь, и создал крепкую группу из деповских слесарей и лесопильщиков». Заметьте, применены явно расплывчатые выражения, ничего конкретного. «Познакомился», «бывал на вечеринках», «пробовал прощупать», такую «большую работу» проделывает любой матрос, спустившийся с корабля на берег, даже в далёком кемптаунском порту. Итак, все кругом бастуют, но, не смотря на «проделанную работу», не бастует лишь одно депо – Шепетовское. Оцените весь бред создавшегося положения. На железной дороге, даже если одна станция перестаёт пропускать поезда, через некоторое время все соседние станции тоже будут вынуждено бездействовать. Повторюсь, лишь на одной станции рабочие продолжают упорно работать. После того как мирно работающего у своего верстака агитатора(!) Романа Сидоренко, ударил по лицу нагайкой пришедший его арестовывать гетманец, ситуация и в этом депо начала меняться. Гетманец – помощник станционного коменданта, появился в депо не один, с ним пришли два немца. Лишь после упомянутой стычки возмущение началось и в Шепетовке. За Романа вступился Артём Корчагин, арестовали обоих. Через час Артёма выпустили. Спустя десять минут после этого в депо никто не работал, все собрались, в станционном саду, рядом с депо. Есть от чего возбудиться, честно работаешь-работаешь на немцев, а тебя нагайкой по лицу. К деповским «присоединились другие рабочие, стрелочники и работающие на материальном складе. Все были страшно возбуждены. Кто-то написал воззвание с требованием выпустить Романа и Пономаренко». А затем, «Рабочие стали разбегаться по домам. С работы ушли все, даже дежурный по станции. Сказывалась Жухраева работа. Это было первое массовое выступление на станции». Ещё цитата: «Немцы установили на перроне тяжелый пулемет. Он стоял, как легавая собака на стойке. Положив руку на рукоять, на корточках около него сидел немецкий капрал. Вокзал обезлюдел».
Если вчитаться в текст, картина следующая; после того как обидели рабочего – депо перестало работать, вызвали немецких солдат – разбежались по домам, установили на перроне пулемёт – вокзал обезлюдел. Позвольте спросить. А причем агитация Жухрая? Где упомянутая Жухраева работа? Или немцы на этой станции собрались убогие, или писатель не совсем владел языком, или я чего-то не понимаю. Допустим последний вариант и продолжим наше исследование. Каков результат пропагандисткой работы матроса? Ответ мы можем найти на страницах романа. Во время петлюровского погрома из «созданной крепкой группы» за несчастных евреев никто не заступился. Жухрай находит этому простое объяснение: «Если б братва была дружнее, то мы смогли бы во время погрома устроить серожупанникам хороший прием. Но, понимаешь, народ еще не решается лезть в огонь. Сорвалось». Понятное дело, никому не хочется лезть в огонь. Правда, мальчишка Сергей Буржурак заступился за старика еврея, а вместе с отцом он прячет в своём доме половину типографских рабочих, с которыми вместе трудился. Но, Сергея Жухрай не агитировал, не входил он и в «крепко сколоченную группу» деповских рабочих и лесопильщиков. И таких нелепостей в романе на каждой странице. Причем указанные нелепости не объяснишь лишь неумением писателя формулировать свои мысли, так как они направлены лишь на высмеивание большевиков. Странно, не правда ли?
Как уже упоминалось, если вдуматься, автор критически относится ко многим личностям и делам, происходившим в 20-е годы. В тоже время, ряд действующих лиц, которые из-за цензурных соображений не могли быть показаны в позитивном свете (тот же поп Василий, Лещинские, петлюровцы и т.д.) изображены нелепо отрицательными и гротескными или негативная оценка о них звучат из уст Павки Корчагина, как одного из персонажей в виде ругани. Доведенные до абсурда преступления или проступки зачастую девальвируются, сглаживаются или вообще аннулируются на последующих страницах. При внимательном прочтении некоторые из них приобретают другую оценку, нежели та, что звучит из уст главного героя или лиц его окружающих. Над правдоподобием некоторых описанных событий заставляют сомневаться и фамилии лиц их совершающих или рядом находящихся – Туфта или Бредис. Чтобы понять отношение автора разберем фамилию одного из героев. Мы все, в общем, знаем значение слова халява, это что-то бесплатное, доставшееся даром. Согласно словарю Владимира Даля это: сапожное голенище; широкий и короткий машинный рукав;•в стекловарении раздутое в пузырь стекло, халяву распарывают ножницами и пластают; рот, пасть, зев, хайло, халявка; неряха, растрепа, неопрятный, вялый, сонный, ленивый и дрянной; непотребная женщина; неопрятный, необиходный. Халявньй мастер,•(в стекловарении) который дует халяву на листовое стекло. Халявить, захалявить то же что, загрязнить, замарать, загадить. Значит, фамилия Халява, шарообразного, коротконогого чекиста подвижного как ртуть обозначает в одном из значений раздутое в пузырь стекло, а разогретое стекло в таком пузыре подвижно именно как ртуть. Делаем вывод, что, давая персонажу эту фамилию, автор имел именно дополнительные значения слова.
Как и в жизни, рядом с преступлениями в романе соседствуют и подвиги, неважно выдуманы они или нет, в этих случаях гротескно-жаргонная накипь спадает. Во время упомянутых подвигов Павел Корчагин, как правило, находиться далеко. При чтении появляется мысль что «трескотня» и суета главного героя выглядит кощунственно рядом с трагическими эпизодами. Как уже говорилось, на гротескность или вымышленность указывает пересечение с последующими страницами романа, и мы их приведем, но ниже. При определённой точке зрения на книгу становится ясно, что наряду с рядом произведений, это загадка, криптограмма, ребус и головоломка. Для пытающихся расшифровать ее – это нескончаемая анкета с вопросами по истории, стилистике, литературе и здравому смыслу. А пока зададим себе риторический вопрос: кто мог до такой степени отредактировать, а еще лучше сказать, переписать роман, что он стал таким.
;
Глава 4
Закажи Балде службу,
Чтоб стало ему невмочь.
По Европе бродил призрак, кого-то это пугало, кого-то радовало. Народ болтал всякое, ходили слухи, что на одной из железнодорожных станций наконец-то вскоре появится халява. Не исключено что слухи эти распространяли революционные пропагандисты. Но, как обычно, светлые народные чаянья о будущем, к сожалению, принимают причудливо-негативные формы. Впоследствии, на поверку это оказался шарообразный, коротконогий чекист по фамилии Халява, который обычно вкатывался в комнату подвижный как ртуть. В разговорах можно было услышать, что, иногда, гады, пулеметы и даже орудия начинали, словно подлый народ гавкать. Что это означало на самом деле, понять было трудно, но свидетели этих событий применяли именно эти выражения. В общем, как пишет автор, времена были собачьи, у некоторых жизнь собачья, а у других и смерть собачья.
Часто, раскладывая на столе карты, священник Василий бормотал: «Масоны проклятые, вытворяют что хотят, явно стальная пиктограмма над нашим городком вырисовывается. И на вокзале она сходится, там центр. Не будет нам покоя пока на вокзалах такое твориться». Вот и на Пашу Корчагин, который устроился на вокзал кубовщиком, в этом колодезе пахнуло затхлой плесенью и болотной сыростью. В общем, могила, сразу же смекнул мальчишка. В мрачных подвалах на дне этого важного железнодорожного узла прожигатели и хозяева жизни, лживо притворившись услужливыми официантами и слугами народа, изрядно напившись, проигрывали свои состояния, а иногда и людей в карты. Вот и «тетю» Фросю, работающую в подвале на кухне посудомойкой, воспользовавшись ее молодостью и наивностью, вовлекли в свои игры. После чего, конечно же «обидели» в финансовом отношении. Да, что-то нечистое таилось в темных углах этого заведения, и делались темные дела. По словам посудомоек и поваренка Климки кто-то угорелый носился в его подземельях, смотря ненавидяще на окружающих и, одновременно, с невысказанной грустью угнетенно вздыхал. Он же, когда находило, становился чудной и сидел молчаливый, колдуя на огонь, словом ад. Именно тогда решил Павка, что лучше уж пути от снега очищать, чем там находиться.
– Пути так пути, вздохнул поп и сделал запись у себя в свитке. «Путь дремучий, неровный, темный, на берег хрупкий…, стал у книги.…» Тьфу, черт, полная ересь, – выругался Василий, ероша густую шевелюру.
Понимал священник Василий, что в царской России не все хорошо, особенно с планированием. Наиболее отсталой была наша страна в планировании вокзалов, а сказывалось все это на пассажирах и служащих. Часто, в часы прихода поезда, люди ощущали всю свою ущемленность и забитость. Не чувствуя себя свободными они даже дышать могли с трудом, не то что слово сказать. Иногда, у кассы, люди попирались и прижимались к стене с такой силой, что становилось невыносимо из-за тесноты и непродуманности помещений. Нужно отметить, что, не смотря на давку, все кто хотел, покупали билет и продвигались к конечному месту путешествия и вокзал пустел до прихода следующего поезда. Естественно, билет покупался лишь туда, где был проложен путь и люди занимали места в вагонах, цвет которого им был изначально предназначен билетом, пусть даже пассажиру и не нравился колер вагона и соседи по купе. Официантам в железнодорожных буфетах так же доставалось в часы прихода поезда. В эти минуты голодные люди из вагонов, в основном беженцы, новобранцы и искалеченные войной фронтовики устремлялись в буфет, чтобы там спокойно покушать и выпить стакан чаю. Как и любым голодным посетителям ресторанов и кафе, им хотелось есть, они нервничали и сердились. Можно лишь удивляться сыромяжности пассажиров, вместо того что бы прихватить из дому или воинской части вареную курицу, колбасу и яйца, наши предки во время остановки поезда, пытались пить чай в вокзальном буфете, оставив на произвол судьбы и багаж и законные места в вагоне. Чтобы полнее представить себе невыносимость тогдашней жизни, скажем, что в этот момент двадцать официантов не справлялись с обслуживанием этой оравы и им приходили на помощь поварята и посудомойки. А с добрый десяток поваров в этот момент были заняты нарезанием ветчины и приготовлением блюд. А сколько пассажиры выпивали чаю в эти минуты трудно вообразить. Если все выпитые стаканы этого любимого в нашей стране напитка объединить в кубы и самовары, а затем, вылив жидкость в ведра заставить кого-либо таскать их с огоньком, подбадривая этого человека затрещинами. Не исключено что он к вечеру свалится от усталости, свалиться, и заснет таким беспробудным сном, что разбудить его смогут только крайние обстоятельства. При этом спать он будет в любом подходящем и даже неподходящем месте. Если в этот момент неподалеку окажется штабель дров, то и он будет выбран в качестве ложа. И подобно индийскому йогу, закаливающему свой дух или сверчку перед окукливанием, этот человек будет спать так словно дрова эти самые мягкие перины или толстый матрас
От плохого планирования зданий и аномалий доставались, как уже отмечалось, и официантам, им приходилось пробиваться из кухни в подвале, через пассажирский зал, переполненными желающими выпить чаю гражданами, к буфету расположенному у противоположной стены. Дело это было не такое уж и простое из-за риска опрокинуть поднос и облить себя или, что хуже, пассажира горячим борщом, а потом схлопотать по морде. По этой причине, а еще из-за ловкости с какой официанты перескакивали через спящих на полу граждан ожидающих свой поезд, жалование первых было завышено, их труд явно переоценивался в денежном отношении. По словам некоторых лиц работающих на Шепетовском вокзале аномальность происходящего в этом строении выражалось еще в следующем явлении. Если воду из-под крана в некоторых комнатах переводить не в кубы, а выливать на пол, то вопреки всем законам физики она не потечет в нижерасположенный подвал, а хлынет бурным потоком в зал ожидания на пассажиров и их нехитрый скарб. Именно это документально зафиксированное «чудо» собирался использовать в своей религиозной пропаганде поп Василий. Оно в корне опровергало не только закон всемирного тяготенья, но и оправдывало преследования инквизиторами Галилео Галилея.
* * *
Выше упоминалось, что в произведении много ошибок, словно автор местами плохо владел русским языком. Здесь не имеется в виду грамматические и пунктуационные ошибки, речь идет о неправильном, неточном подборе слов. Причем это те ошибки, которые мог исправить любой прилежный и начитанный гимназист (бывший гимназист, конечно). Но почему-то эти ошибки никто не исправил, они остались. Две трети романа, множество участников и эпизодов, сократили. К писателю были прикреплены специальные помощники, которые должны были помогать в написании романа, в том числе в исправлении ошибок в нем. Имена некоторых помощников известны, можно предположить, что над романом работали не они одни. И после этого такое количество «своеобразно примененных слов». Мало того, в начальный период существования произведения, когда экземпляров не хватало, региональные издательства СССР стали издавать «Как закалялась сталь», при этом и там исправлялись ошибки. Это делалось во многих издательствах, шли ходоки к Николаю Островскому и заручались его поддержкой. Получали разрешения на исправления в тексте и издавали. А затем, снова, центральные издательства выпускали роман как в журнальном, первом экземпляре. Произведение снова издавалось со «странными» формулировками. Чем был дорог именно этот вариант? Как мы выяснили, в этом варианте от биографии Островского ничего ни осталось. Литературными достоинствами роман не блещет. Стилистическими особенностями автора…, полное отсутствия стиля, вернее, гигантское переплетение чужих стилей. Значит, не перечисленным был дорог этот вариант романа. А чем тогда был дорог роман? Для тогдашнего читателя, он обладал какой-то необъяснимой силой, которая звала на бой, звала на труд. И одновременно, определенному кругу читателей, произведение хотелось вновь и вновь перечитывать. Нам нет причин испытывать перед романом благовейный трепет. Попробуем сформулировать, в каком случае хочется вновь и вновь перечитывать какой-либо текст. Или он непонятен или он гениален. Про гениальность романа нужно говорить в контексте его роли, его предназначения. Если роман справился со своей ролью, значит, он гениален. Но, одновременно, роман и запутан и непонятен. Напрашивается парадоксальный вывод, роман гениален этой способностью – запутать, а сделав это призвать читателя на роль исполнителя чужой воли.
Итак, ошибки. Создается впечатление, что автор попросту понятия не имеет, о чем пишет. Например, вполне серьезно автор считает, что снаряды орудий изготовляются из свинца: «Черная пасть орудия злобно и страшно кашляла. Люди спешили накормить его новой порцией свинца». Государственная граница, по мнению Островского, это линия на одной стороне которой прохаживаются пограничники одного государства, а на другой стороне другого. И если пограничник одной страны что-нибудь прошепчет, то через границу услышат и поймут его. Так во время октябрьских праздников, из пятитысячной колоны крестьян и допризывников, передвигаясь вдоль советско-польской границы, не один не перешагнул через границу. Как будто не контрольно-следовой ни нейтральной полосы там не было. А эпизод подрыва склона во время строительства узкоколейки переходит все границы разумного. Подрывники там вообще не морочатся и с помощью кувалд глубоко забивают стальные «тыквы» со взрывчаткой в мерзлую землю: «трое подрывников из бронепоезда глубоко забили в косогор две огромные вороненые тыквы, отвели от них длинные шнуры и дали сигнальные выстрелы».
;
Глава 5
Печь затопит, все заготовит, закупит.
Яичко испечет да сам и облупит.
«Прошел мимо семнадцатый год. Для Павки и его друзей – Климки и Сережки Брузжака ничего не изменилось, хозяева остались старые. Только в дождливый ноябрь стало твориться что-то неладное. Зашевелились на вокзале новые люди, все больше из окопных солдат, с чудным прозвищем «большевики».
Откуда такое название, твердое, увесистое, – никому невдомек.
Трудно гвардейцам дезертиров с фронта сдерживать…».
Подобными фразами, «мастер словесных обобщений», смешивает в одну кучу: первое, «шевелящихся» и «окопных», второе – «большевиков», и третье – «дезертиров». Видимо, правда, в ноябре семнадцатого началось твориться что-то неладное.
Отец Василий, видя, что окропление помещений водой не дала нужного результата, решил сменить тактику. Помня, что в деле разрушения козней нечистых сил хорошо помогает костер инквизиции, он подумал: не применить ли в новых условиях этот старый метод? Поклоняясь перед западом и изучая их передовой опыт в этом вопросе, он начал составлять план. Не надеясь на скудный отечественный опыт, священник начал тайно посещать вокзал…, и покупать там, у киоскера различную литературу. Литература его интересовала лишь определенного толка – итальянская, инквизиторского характера. Но так как вокзальный книжный ларек был довольно скуден, то священник скупал все подряд, что хотя бы отдаленно напоминало тему. Поэтому, на столе у него стали появляться книги по заготовке итальянских сосен на топливо и сказки о похождениях деревянных говорящих дров. По ночам книги перерабатывались, им делались выписки, в желании применить прочитанное там к современным реалиям. Преследуя свою цель поп Василий по обмену опытом неоднократно посещал старинный католический монастырь, возвышающийся в центре соседней деревне, долго рылся там на остатках средневековых кострищ, и в проемах горнов, очагов и подов. Кочергой выуживал горы обгоревшего хлама, и, иногда, находил среди пуговиц и ржавых ключей полуобгоревшие остатки пергамента и бумаги. Несказанно радовался, что рукописи не горят и бормоча: «Под от дел, от нар образ; подудел» – после чего прятал находки в портсигар.
Придя домой, тайно от окружающих, сопоставлял найденные там обрывки со своими записями. Изредка, судя по всему, у него выходил, как будто, связанный текст и тогда он пугал родных смеясь над записями. Но, некоторые находки не стыковались и он, видимо жалуясь на здоровье, бормоча про ноги раскаленные в печи и меч с двух сторон заточенный, впадал в грех уныния. Но через несколько дней, снова найдя что-то, он опять брался за перо. В конце концов, у него вышел текст, который мы приводим ниже, не редактируя и оставляя стиль автора. Приводим мы эти строки, написанные, судя по всему, не вполне здоровым человеком, надеясь, что они внесут дополнительные штрихи в портрет той эпохи:
«Заглянул Павка в самую глубину жизни, на ее дно, в колодезь, – и затхлой плесенью, болотной сыростью пахнуло на него, жадного ко всему новому, неизведанному».
«…подкладывая в топку куба дрова, Павка присел на корточках перед открытой дверцей; прищурившись, смотрел на огонь – хорошо было от теплоты печки».
«…из любопытства влез на дрова»,
«… – крикнула ему вдогонку Фрося и, прислонясь к дровам, глухо зарыдала»,
«…вздрагивающую и бьющуюся о поленья головой Фросю»,
«Огоньки в печке вспыхивали и гасли, дрожали их красные языки, сплетаясь в длинный голубоватый виток; казалось Павке, что кто-то насмешливый, издевающийся показывает ему свой язык».
«- Садись, Климка.
Поваренок забрался на сложенные поленья и, улегшись на них, посмотрел на сидевшего молча Павку и проговорил, улыбаясь:
– Ты что, на огонь колдуешь?»
«Павка с трудом оторвал глаза от огненных языков. На Климку смотрели два огромных блестящих глаза. В них Климка увидел невысказанную грусть. Первый раз увидел Климка эту грусть в глазах товарища.
– Чудной ты, Павка, сегодня какой-то».
«…Павка…улегся на дрова и уснул: усталость одолела».
«Собралась на бревнах, …молодежь смешливая, а звонче всех – Галочка…. Язычок у нее острый… Краснеет Павка до корней волос… Ну и женишок… Медленно растягиваются меха, пальцы тихо перебирают».
«Забравшись в пролом печи, он осторожно оглянулся…».
«На самом дне печи, в уголке».
«- Я попу в тесто махры насыпал…».
«- В один момент, старик, топка будет в ходу. – И завозился у сложенных в штабеля дров.
К полуночи, когда Данило, лежа на дровах, разразился лошадиным храпом,…» «Гарибальди»
«…и бегает, как черт».
«Сколько в нем огня и упорства!...»
«…понимаешь, народ еще не решается лезть в огонь. Сорвалось. Теперь за мной и гонятся. Два раза мне облаву устраивали, Сегодня чуть было не засыпался».
«Дрова погрузят на паровоз, и ты сядешь.
…Подошли обходом к дровяным складам. Их нетерпеливо ожидал Артем у нагруженного дровами паровоза».
«…охваченных неугасающим пламенем борьбы за власть своего класса».
«У костра в голубоватом пепле пригрелись котелки.
В них пузырится вода. Выбрался из-под горящего бревна вороватый язычок пламени и лизнул краешком поверх чьей-то вихрастой головы. Голова отмахнулась, недовольно буркнув:
– Тьфу, черт!
Вокруг засмеялись».
«- Не в красоте дело, а в котелке, – выразительно стукнул он себя по лбу. – Вот язык у тебя крапивяной, а сам ты балда балдою, и уши у тебя холодные.
Готовых сцепиться товарищей разнял отделенный Татаринов:
– Ну-ну, ребятки, зачем кусаться?»
«- Жми, Топтало! Дави землю. Эх, жарь, братишка! Гармонист, давай огня!»
«- Наверное, в кухне, в печи.
Через десять минут развороченная русская печь открыла железную крышку люка»
«…Сегал сиял…»
«Оно горит и ярко рдеет,
То наша кровь горит огнем...»
«Вопрос с дровами хуже, чем мы думали…
– Ну, мы все скоро на дровах помешаемся, – проворчал он, кладя трубку… они сразу поняли, что дело не в дровах».
«Почувствовав, что краснеет, недовольно нахмурился».
«Хлеб и дрова решали все».
«…Баярка…»
«Заветные дрова уже близки. Но к ним продвигались томительно медленно: … вырывал десятки нужных рук».
«…жар чувствовался сильнее обычного»
«…из боярского склада двадцати пудов гвоздей…»
«…Баярка…»
«Вот где сталь закаляется».
«Слабо почувствовал удар головой о землю. Приятным холодком прижег снег горячую щеку».
«Холодом отчуждения повеяло на Дубаву…»
– Хлеб и дрова – всему голова, – пробормотал служитель культа, бросив перо на стол. Василий знал, что подло вырывая отдельные строки из контекста можно легко выдать желаемое за действительное и доказать все что угодно. Его жестокий план был почти готов, оставалось его связать. Хорошим помощником в этом деле была средневековая темнота и озлобленность авторов приведенных выше строчек, с легкостью отправляющих людей на костер.
* * *
Посмотрим, как характеризуется Павел Корчагин окружающими:
«- Ишь мальчонка-то какой-то ненормальный, мотается, как сумасшедший. Не с добра, видно, послали работать-то.
– Да, парень справный, – сказала Фрося, – такого подгонять не надо».
Это одна из первых характеристик данная Павке Корчагину на страницах романа. Помните мнение Максима Исаева (Штирлица) о том, что обычно последняя сказанная фраза запоминается. После прочтения процитированного диалога в памяти может остаться мнение что Павка «парень справный» и что «такого подгонять не надо». То, что он «какой-то ненормальный, мотается, как сумасшедший» читатель может и забыть, читая продолжение. Тем более, последняя фраза противоречит «установке», что Корчагин персонаж положительный. Правда, если вспомнить утверждение предваряющее отрывок о первом дне работы «Никогда Павка не старался так, как в свой первый рабочий день» то засомневаешься в его работоспособности.
«Артем может и отругать и поколотить».
Побаивался Павлик Артема».
«- И что с тобой будет дальше, когда ты таким хулиганом растешь? – с грустью проговорила мать. – Ну, что нам с ним делать? И в кого он такой уродился? Господи боже мой, сколько я мучений с этим мальчишкой перенесла жаловалась она».
Нельзя сказать, что слова на Павку не действовали, брат Артем, например, находил слова для агитации: «…ежели и оттуда тебя выставят, то я тебя так разрисую, что дальше некуда. Запомни это. Довольно мать дергать. Куда, черт, ни ткнется – везде недоразумение, везде чего-нибудь отчебучит».
«Дело твое, милай, маленькое: вот этот куб нагреешь, значит, утречком, и чтоб в нем у тебя всегда кипяток был, дрова, конечно, чтобы наколол, потом вот эти самовары тоже твоя работа. Потом, когда нужно, ножики и вилочки чистить будешь и помои таскать. Работки хватит, милай, упаришься…». Заметили, как на протяжении всего трех предложений происходит подмена понятий на противоположные. Причем рядом с противоположными понятиями стоит слово «милай», должное показать «костромской говорок» с ударением на «а» посудомойки Фроси, произнесший это напутствие. Каким словам верить: «Дело твое, милай, маленькое…», но одновременно «…Работки хватит, милай, упаришься…». А теперь давайте разберем эту работу «по полочкам». Сразу заметим, что на кухне и подвалах вокзального буфета были штабеля уложенных дров, и если Павки вменялось бы в обязанности колка и пополнения всех этих запасов, то он бы не справился, каким бы «угорелым», «трудоспособным» и «мотающимся, как сумасшедший» не был. Дело в том, что в то время дрова использовались не только на кухне, для отопления вокзала, депо и других помещений на железной дороге, но и зачастую для питания подвижного состава – паровозов. Поэтому заготовкой дров на железной дороге занимались не машинисты, телеграфисты, деповские работники, поварята и кубовщики, а специальные люди. Так что Павке скорей всего вменялось не колка дров, а заготовка из уже расколотых поленьев еще более мелких дров для куба (устройства для нагрева воды). Похожая ситуация и со снабжения кухни водой, как и на всякой тогдашней станции там была водонапорная башня, водопровод, а на кухне краны. Так что далеко бегать с ведрами для Павки не приходилось. Самовары топились древесным углем, который обычно также заготовлялся централизовано. На основании этих доводов заново сформулируем обязанности кубовщика Корчагина: это наполнение и поддержания в кипящем состоянии куба и самоваров и вынос помоев. К слову сказать «когда нужно» мальчишке приходилось и чистит ножи и вилки с помощью полотенца. Теперь приведем еще одну цитату: «В горячие для буфета часы носился как угорелый с подносами, прыгая через четыре-пять ступенек вниз, в кухню, и обратно». Что обозначает «носился как угорелый с подносами» кроме того что Павка исполнял обязанности официанта. Но, по словам Павки, официанты зарабатывали бешеные деньги на чаевых и не жаловались на это. Как уже говорилось, безудержную ненависть у Корчагина вызывали эти большие чаевые официантов. Ненавидел официантов и сам подрабатывал официантом – парадокс. Ну а самое интересное, что согласно автобиографии, работал то Николай Островский именно официантом, тем, кого Паша Корчагин так ненавидел, а не кубовщиком. Можно предположить, то, что осуждалось на страницах романа, совершал именно Николай Островский в реальной жизни. Был официантом, может и по ночам чаевые в карты проигрывал, и посудомоек за деньги пассажирам предлагал. Нет сведений, ну и оставим эту тему.
«Коптился в кухне полгода поваренком, вылетел опять в судомойню – выбросил всесильный шеф: не понравился несговорчивый мальчонка, того и жди, что пырнет ножом за зуботычину. Давно бы уже прогнали за это с работы, но спасала его неиссякаемая трудоспособность. Работать мог Павка больше всех, не уставая». Мы уже говорили, что с первых страниц романа появляются противоречивые высказывания, от которых создается впечатление что автор «рассказывает, словно бредит». Обратите внимание на слова «выбросил всесильный шеф» но на страницу раньше «шеф» характеризовался иначе: «Хозяин у нас, сынок, вроде мебели, тюфяк он. Всему голова здесь Хозяйка».
Теперь о зуботычинах, любой современный человек не может одобрить подобный метод воспитания детей тем более, когда бьют не за что. «Работаем как верблюды, а в благодарность тебя по зубам бьет кто только вздумает, и ни от кого защиты нет. Нас с тобой хозяева нанимали им служить, а бить всякий право имеет, у кого только сила есть. Ведь хоть разорвись, всем сразу не угодишь, а кому не угодишь, от того и получай. Уж так стараешься, чтобы делать как следует, чтобы никто придраться не мог, кидаешься во все концы, но все равно кому-нибудь не донесли вовремя – и по шее...» возмущается герой романа... Значит, Павка получал «по шее» не совсем «не за что», все таки не всегда успевал чего-то там «донести вовремя». «Всесильный шеф», каким бы «подкаблучником» ни был и тот выгнал из поварят, подальше от острых предметов, так как испугался что «пырнет ножом за зуботычину».
Вообще у Корчагина всегда были объективные причины, если случались неудачи. В один из морозных январских дней из-за того что «сменявшего его парня не было», и из-за того что хозяйка его не отпустила «…Пришлось усталому Павке отстукивать вторые сутки, и к ночи он совсем выбился из сил». Ночью в перерыв между поездами, когда все работники вокзала обычно спали, в том числе и Павка, Корчагину надо было наливать кубы и кипятить их к трехчасовому поезду. Но из-за того водокачка не подала воды Павка отвернув кран и не обнаружив воды, оставил кран открытым, после чего, улегшись на дрова уснул, из-за того что «усталость одолела». (А как же фраза: «Работать мог Павка больше всех, не уставая»). А потом все просто, из-за того что водокачка неожиданно подала воду она хлынула на пол в кубовой, а затем и в зал ожидания вокзала. Из-за того что пассажиры разложили на полу свое шмотье оно было затоплено. Мало того, представьте, некоторые пассажиры разлеглись на полу и тоже подмокли. Подумаешь, дело то житейское, подмокать в январе до Октябрьской революции было делом вовсе негероическим, подмокать в октябре после революции, вот подвиг. Но, вернемся к нашей теме, услышав крики пассажиров, официант Прошка, незаконно разбудил мирно спящего юношу ударами. Вообще Прошка был неприятным человеком; во первых, он неприлично много зарабатывал, гораздо больше Павки, во вторых когда все работники вокзала мирно спали он с другими официантами играл в азартные игры на деньги (к слову сказать вот кто обладал работоспособностью, весь день с подносом бегает а ночью еще в карты играет), в третьих, его дети-гимназисты и жена хорошо одевались и хорошо выглядели, ну и последние, он предлагал пассажирам за деньги женщин: посудомоек, уборщиц, буфетчиц. И хотя все перечисленное принципиальному Корчагину не нравилось, он это терпел, перестал Паша терпеть, когда он был избит Прошкой за испорченные вещи пассажиров. Бунтующий дух юноши не выдержал и направился жаловаться старшему брату Артему. Несчастный Прошка еще не знал что «никому не прощал он своих маленьких обид». Артем, конечно же, вступился за младшего братишку. Громадная фигура пришла и спросила у Прохора за что тот бил Павку, вопрос был риторический, поэтому, не дождавшись объяснений, наказал обидчика: «страшный удар кулака свалил его на пол; он пытался подняться, но второй удар, страшнее первого, пригвоздил его к полу». Недаром говорят, что добро должно быть с кулаками. После чего пришло «зло» с наганами и жандармскими шашками и отвело «громадную фигуру» в жандармское отделение, где и продержало ее ни за что шесть суток. После этого случая Павла из вокзала «турнули» и он устроился на электростанцию.
Однажды и там забавный случай вышел:
«…Углубившись в воспоминания о дневной встрече, Павел не слышал нарастающего шума двигателя; тот дрожал от напряжения, громадный маховик бешено вертелся, и бетонная платформа, на которой стоял он, нервно вздрагивала.
Павка метнул взглядом на манометр: стрелка на несколько делений перемахнула вверх за сигнальную красную линию!
– Ах ты черт! – сорвался Павел с ящика и бросился к отводящему пар рычагу, повернул его два раза, и за стеной кочегарки сипло зашипел выпускаемый из отводной трубы в реку пар...
Павел оглянулся на Данилу: тот безмятежно спал, широко разинув рот, и выводил носом жуткие звуки».
Попросту говоря, Паша Корчагин благодаря своей безалаберности чуть было не взорвал паровой котел. Если бы котел взорвался, то неминуемо Павка и Данила погибли бы, и электростанция была бы разрушена. Ну, с кем не бывает, дело то молодое. А если бы раньше проснулся Данила, то, наверняка, Паша Корчагин был бы жестоко разрисован. Кого после этого разрисовывал бы пролетарий Артем, Павку или Данилу, непонятно.
В работе посвященной «Собачьему сердцу», я привел «лексикон» собаки Шарика. Полный набор презрительных фраз ненавидящего людей существа. На коротком отрывке «Как закалялась сталь» также можно увидеть отношение Корчагина к окружающим. Представьте себе, еще не закончилась Гражданская война, в стране разруха, безработица, хаос, голод. Все экономические взаимоотношения сломаны, люди пытаются выживать, как могут. Гастрономы, магазины, киоски, биржи, торговые конторы разворованы, закрыты, разрушены. Продукты питания, реквизированные у крестьян, сплошным потоком идут за границу. Что остается делать простым людям, чтобы прокормить себя и своих близких. Остается идти на базар, и там выменять вещи или изделия своих рук на необходимое. А теперь смотрим, как охарактеризованы все эти люди»
«На пяти базарах копошились (!) в гомоне людские скопища (!). Властвовали здесь два стремления: одно - содрать побольше, другое - дать поменьше. Тут орудовало (!) во всю ширь своих сил и способностей разнокалиберное жулье. Как блохи (!), сновали сотни юрких людишек (!) с глазами, в которых можно было прочесть все, кроме совести».
Обратите внимание сходность способностей Корчагина, как и собаки Шарика, определять людей по глазам. Продолжим:
«Здесь, как в навозной куче (!), собиралась вся городская нечисть (!) в едином стремлении облапошить (!) серенького (!) новичка. Редкие поезда выбрасывали (!) из своей утробы (!) кучи (!) навьюченных мешками людей. Весь этот люд направлялся к базарам.
Вечером пустели базары, и одичалыми казались торговые переулки, черные ряды рундуков и лавок».
И хотя трудно представить, что на пяти рынках собралось одно жулье и спекулянты, но предположим. Дальше речь идет не о спекулянтах но «лай» продолжается.
«Не всякий смельчак рискнет ночью углубиться в этот мертвый квартал, где за каждой будкой немая угроза. И нередко ночью ударит, словно молотком по жести, револьверный выстрел, захлебнется кровью чья-то глотка (!). А пока сюда доберется горсть (!) милиционеров с соседних постов (в одиночку не ходили), то, кроме скорченного (!) трупа, уже никого не найти».
А теперь отношение нашего «героя» к «мрази», - убийцам. Они не «кучи», «блохи», «нечисть». Он описал бандитов даже с какой-то отеческой любовью, назвав «шпаной», как дворовых пацанов, играющих в футбол или карты, и самое опасное на что способных, разбить стекло мячом или ночью яблоки украсть в окрестных садах. Бандиты ловкие, юркие, неуловимые: «Шпана невесть где от «мокрого» места, а поднятый шум сдунул ветром всех ночных обитателей базарного квартала». У рассказчика ни капли сострадания, как будто действие происходит в кино. Подтверждая эти слова, в сюжете появляется кинематограф, как и в «Собачьем сердце». И зритель больше сопереживает киногероям, чем Корчагин ночным жертвам из рыночного квартала: «Тут же напротив кино «Орион». Улица и тротуар в электрическом свете. Толпятся люди.
А в зале трещал киноаппарат. На экране убивали друг друга неудачливые любовники, и диким (!) воем (!) отвечали зрители на обрыв картины».
Обратили внимание, рассказчик с одинаковой ненавистью описывает посетителей рынка, несчастного прохожего и зрителей кинематографа. Ну что ж, скажет иной читатель, пролетарская классовая ненависть к чуждому, костному, контрреволюционному. Нет, дорогой читатель, это ненависть к простым людям. Как раз контрреволюционеры кинематограф и базары в «Стали…» тогда обходили стороной.
«В городе назревала буря.
О ее приближении знали многие из тех, кто входил в город со всех концов, плохо пряча строевую винтовку под мужицкой свиткой. Знали и те, кто под видом мешочников приезжал на крышах поездов и держал путь не на базар, а нес мешки до записанных в своей памяти улиц и домов».
– «Слово со звоном это Корчагин любит» – сказал как-то о Павле Димка Цветаев, хорошо его знающий. Говоря иначе, Павел любил приврать, в любви к божествам и колокольному звону мы его заподозрить не можем. Вчитайтесь, какие применены выражения «пятитысячная масса крестьян и крестьянок», «развернув багровые полотнища знамён двинулись за село к границе», «Такое зрелище...песни!... – ни на шаг от советской земли, ни одна нога не ступила на запретную линию». Последнее обстоятельство, по мнению автора, должно успокоить читателя. Странно повели себя лишь поляки на сопредельной территории: «Зашныряли торопливо разъезды полевой жандармерии, впятеро усилился состав часовых, а в балках на всякий случай были запрятаны резервы». Мне трудно судить, но, видимо, польские паны и легионеры абсолютно неправомерно подумали, что это не праздничное шествие, а пограничная провокация. Вынужден повторить, из пятитысячной толпы крестьянок и крестьян и призывников из батальона ВВО, ни кто не переступил границу, ни сделал и шаг от советской земли, ни одна нога, ни ступила за запретную линию. Представьте весь ужас поляков, в шаге от границы идет огромная, растянувшаяся на полкилометра толпа, идёт от села к селу, у самой кромки, вдоль пограничных столбов, идёт, но и шага через границу не делает. Во время шествия снова отличился командир второго бата Паша Корчагин, он пытался душевно здороваться через границу с польскими военными, не разбираясь, кто из них простой пехотинец, а кто жандарм. Военкомбат первого бата Гаврилов с улыбкой объяснил разницу между ними. Оказывается, у жандарма на рукаве пришит шеврон, а военкомбат 2 (а дополнительно врид секретаря райкомола) пограничного района этого не знал. Конечно, ничего страшного в том нет, многие в то время в СССР плохо разбирались в польских шевронах. Да, чуть было не забыл, данное мероприятие с подобным размахом в районе проходило впервые. А всё дело в следующем, в том году «председателем октябрьской комиссии в пограничных сёлах» был избран, кто бы вы думали – Корчагин.
Имел ли свое мнение Павел Корчагин? Однозначный ответ дает следующая цитата: «Они у тебя на селах влево гнут, в коммуну, – им в колхозе тесно. Ведь комса, если за нею не углядишь, частенько норовит выскользнуть вперед цепи. Я сам такой был, знаю.
Вольмер остановился:
– Ты об этом откуда узнал? Ведь только сегодня из района привезли эту новость.
Корчагин улыбнулся:
– Может, помнишь мою жинку? Вчера в партию приняли. Она рассказала».
Тут требуется объяснение, «новость» привезенная из района до этого пришла из центра, началась борьба с «левым уклоном». А как Павка «выскальзывал вперед цепи», ища во время атаки в кустах шапку, мы еще рассмотрим. Заодно обратите внимание на необычно примененное словосочетание, обычно в подобных случаях говорят: «вырвался вперед цепи». Слово «выскользнул» придает выражению какой-то негативный оттенок.
Вывод напрашивается однозначный, все слова о том что «сам такой был, знаю» не имеет под собой основы. Если началась борьба с троцкистами, то это повод забыть о перманентной революции, если пришла инструкция из района то Павка уже знает о том «на селах влево гнут, в коммуну, – им в колхозе тесно. Ведь комса, если за нею не углядишь, частенько норовит выскользнуть вперед цепи». Не имел Корчагин своего мнения, такому скажешь, что во всем виноваты белые гуси, он будит уничтожать гусей, скажешь, что виноваты коты, он будит убивать котов, скажешь, виноваты воробьи, конец воробьям.
;
Глава 6
«Что батенька так рано поднялся?
Чего ты взыскался?»
Ничего не подозревая и не думая о будущем войска головного атамана Петлюры, эшелон за эшелоном наполняли станцию, из вагонов вываливались батальоны сичевых стрельцов, с платформ стаскивались орудия из товарных вагонов выводили лошадей. По путям прогрохотал закованный в сталь бронепоезд «Запорожец». Вскоре поток вооруженных людей влился в город. До самого вечера по шоссе дребезжали подводы, слышался топот множества ног, многоголосные песни. Чтобы скрыть свою националистическую, бандитскую и кулацкую сущность погромщиков, самые опытные из петлюровцев водрузили на себя нелепые железные русские шлемы, похожие на расколотые пополам тыквы и густо обвешались патронами. Казалось, ни одна сила в мире не сможет сладить с нарисованной автором армадой. Но, такая сила все же нашлась.
Скрыв свою (?) белогвардейскую сущность, прикрывшись вместе с семьей за меньшевисткой, социалистическо-революционной риторикой, с приходом Петлюровцев отец Василий начал бороться за власть своего класса – помещиков и капиталистов, а для этого наоборот возглавил революционеров и социалистов (или социалистов-революционеров). Опьяненные временными успехами, добиваясь во что бы то ни стало дешевой популярности у угнетенного и обманутого, и все еще сыромяжного народа, пользуясь его наивной верой в то что люди сделаны из глины и что земля плоская и расположена на трех китах поп и его эсеровские последыши (пользуясь терминологией автора) быстро сговорились с петлюровцами. Поэтому священник был приглашен на прием присяги у новобранцев. Он, облачившись по такому случаю в пасхальные одежды (да, да именно в пасхальные), держал Евангелие, стоя у желто-голубого петлюровского знамени во время этой церемонии. Встав у знамени и вооружившись соответствующей литературой поп был недоволен. Дело в том что ему не дали выступить, а он как раз давно не рассказывал никому где в последний раз видели гиену огненную и чем она при этом питалась. Давно он не рассказывал и про ключи которые закроют и не кто не откроет. Раздосадованный священник тыкал в лицо неопытных петлюровцев Евангелие, чтобы они его поцеловали, надменно поглядывая со ступенек, бормоча что-то себе под нос. После чего сичевое войско, утром еще такое грозное, кто еще не успел разбежаться, начало превращаться в босоногий сброд, молодых сельских парней, стащенных ночной облавой с печек или даже пойманных на улице. Хорошим для петлюровцев было то, что наиболее боеспособные их дивизии «Директория» присягу уже давно приняли и ни к знамени, ни к Евангелию в тот день не подошли. Не ровен час и они бы под метким пером мастера сидящего в это время в темном подвальчике, а вернее в кладовой, за правое-левое дело и с благословения злобного попа, превратились в деревенских увальней.
* * *
Во вступлении упомянуто о произведениях, которые пересекаются с романом «Мастер и Маргарита», или предположительно оказали влияние на автора. Подобный список можно привести и для книги «Как закалялась сталь». Можно однозначно сказать это работы Гоголя, Пушкина и Толстого были прочитаны автором. Но не того Толстого который «глыба» и «матёрый человечище» (в хорошем смысле слова) а другого, который «советский граф» и автора сказки о Буратино – деревянной кукле. Напомню, эта сказка для детей рассказывает о деревянном полене, которое умело говорить и лежало на поленнице, среди себе подобных. Но, затем оно было избрано для изготовления куклы – марионетки. Это выдолбленная кукла сначала не хотела учиться, заглянуло в нарисованный очаг, и сбежала из дому, не послушав сверчка. После того как Буратино прошло ряд приключений, побывало в «Стране дураков» и на «Поле чудес», куда его заводят кот и лиса, сделав незрячим, завязывая глаза. Далее оно в воде не утонуло (что не удивительно), в огне не сгорело (что уже чудесно), изменило свой взгляд на обучение. Правда, один кукольный театр был заменён другим. Наверняка, в разбираемой сказке скрыт «ключ» к некоторым тайникам книг и событий. Названный «ключ» можно понимать, как читайте все наоборот «А роза упала на лапу Азора».
В романе Островского, есть эпизод, который я бы назвал как «итальянская сказка». В этом эпизоде Корчагин рассказывает своей матери о своей мечте: «Одна республика станет для всех людей, а вас, старушек да стариков, которые трудящиеся, – в Италию, страна такая теплая по-над морем стоит. Зимы, там, маманя, никогда нет. Поселим вас во дворцах буржуйских, и будете свои старые косточки на солнышке греть. А мы буржуя кончать в Америку поедем.
– Не дожить мне, сынок, до твоей сказки... Таким заскочистым твой дед был, в моряках плавал. Настоящий разбойник, прости господи!»
Нужно добавить, приведенная сказка кратко формулирует идею Троцкого о перманентной революции. По странному стечению обстоятельств именно Советский Союз стал местом отдыха «старушек да стариков» из других стран. На южном побережье наряду с Корчагиным поправляют свое здоровье и «Эбнер – немецкий рабочий», и «тяжеловесный эстонец Вайман – работник Наркомторга», «Марта Лауринь-латышка, кареглазая молодая женщина», «подпольщик Эглит, тоже латыш». К слову сказать Эбнер идеально копировал петуха, и забавлялся когда весь санаторий пытался найти эту птицу. Эбнер в Гамбурге получил пулю в бедро, как и Корчагин в гражданскую войну. Но я забежал немного вперед. После встречи с матерью в Шепетовке Павел Корчагин вернулся в Киев, где попадает под одну из первых чисток. Тогда начиналась борьба с троцкизмом, и всех членов партии и комсомола, под предлогом замены билетов заставили заново вступать в эти организации. Судя по тому что «воскресший» Корчагин снова вступает в комсомол и с неистовством включается в борьбу с троцкизмом, в том числе со своими бывшими друзьями, делаем вывод, что от своей «итальянской» мечты он отказался. Это одна из отличительных черт Корчагина, как уже упоминалось, не иметь своего мнения, отказываться от всего, если это выгодно. Так он отказался от неоднократно спасшей его Тони Тумановой, так он отказался от перманентной революции, так он отказался от брата Артема (осуществляющего смычку города с деревней), выбросив его письмо на стройке когда решил что тот, взяв в жены Стешу, завязнет в мелкобуржуазной среде, а попросту в семье и хозяйстве.
Стараясь найти в романе как можно больше фактического материала я попытался составить хронологию жизни Павла Корчагина. Для этого в упомянутым романе, мной были переписаны малейшие привязки к датам и событиям. К моему удивлению, цепь событий прервалась примерно на времени образования СССР. Помните «круглый тесаный дубовый столбище», причем столбища закопаны вдоль всей границы и «…На столбе литой железный щит, на нем молот и серп». В это время Павка работал в пограничном Берездовском районе, где разнимал дерущихся из за наползающих друг на друга границ земельных наделов. Самое странное, что при попытке восстановить хронологию событий с конца романа двигаясь к началу у меня также ничего не получилось. Дойдя примерно до того же времени, образования СССР, хронология так же обрывается. Причем оби хронологии взаимно пересекаются: по одной Корчагин находиться в одном месте, по другой хронологии совсем в другом. Решив что хронологию составить не удалось я подумал, произошло это из-за того что эпизоды с участием Павки Корчагина в гражданской войне и строительства в Боярке выдуманы. Позднее я прочитал работу «Что отпирает «Золотой ключик?» «Мирона Петровского о сказке А. Толстого «Золотой ключик или приключения Буратино». Приведу несколько строчек из этой работы «Счет времени в сказке очень точен: писатель ни разу не забыл отметить смену суток сном и пробуждением героев, вечерними и утренними зорями, восходами луны и солнца…» «время растягивается, идет медленней…», «время идет быстрей, сжимается», «время, задыхаясь, летит вперед», «Но в предпоследней главе сказки, там, где герои (и, должно быть, автор) до самозабвения захвачены обретенным счастьем, время начинает «мерцать», теряет выраженность, расплывается, и нельзя понять, день или три дня отделяют эту главу от заключительной. Сказка, близясь к благополучному завершению, перестает наблюдать часы, подготавливая переход от тягот времени к блаженной вечности, от бедственного «прежде» к счастливому «всегда». По какой-то причине в романе «Как закалялась сталь» «время начинает «мерцать», теряет выраженность, расплывается» в середине романа. По тогдашним представлениям именно образование СССР и есть «переход от тягот времени к блаженной вечности, от бедственного «прежде» к счастливому «всегда» «Кстати, именно такой подтекст имеет экранизация сказки режиссера А. Птушко 1937 года, фильма «Золотой ключик». Странно, но на СССР и на его границы указывает и песенка папы Карло, исполнявшаяся «под шарманку»:
Далеко, далеко за морем
Стоит золотая стена;
В стене той заветная дверца,
За дверцей большая страна...
Ключом золотым отпирают
Заветную дверцу в стене,
Но где отыскать этот ключик –
Никто не рассказывал мне...
Знал ли Мирон Петровский писав приведенные строки о связи сказки с другими произведениями того времени. «Бедный Буратино, лишенный собственной территории, бежит по меже между «взрослым» и «детским» на манер того, как в знаменитом фильме бродяга Чарли нелепо ковыляет вдоль пограничной линии, не смея и шагу ступить ни вправо, ни влево. Вот еще одна цитата где автор призывает «Надо рассмотреть сказку в обоих сродственных ей контекстах, соединить непосредственно-поэтическое восприятие сказки с профессиональным анализом, запахать межу. Даже предварительная прогулка по меже сулит немало неожиданных находок».
От себя замечу: «Во время прогулок по меже травы и цветы не вытопчите».
И еще одно пересечение, на первый взгляд неожиданное. Школьный товарищ Аркадия Гайдара, исследователь биографии писателя Адольф Моисеевич Гольдин в своей книге «Невыдуманная жизнь. Из биографии А. Гайдара» 3-е издание, М., «Детская литература» 1984 первым обратил внимание на схожесть судеб и самих личностей Николая Островского и Аркадия Гайдара. Гайдар это популярный в советское время писатель, пишущий книги для детей. Этот человек добровольно участвовал в гражданской войне с четырнадцати лет. И именно он мог сказать о себе: «Я в пятнадцать лет эскадроном командовал». Процитирую лишь некоторые совпадения, которые отметил Адольф Моисеевич в указанной книге:
«Они ровесники и одногодки. Оба родились в 1904 г…». Оба жили в крупных железнодорожных узлах, «через которые проходило множество составов на фронт и с фронта…». Гайдар жил в Арзамасе, а Островский в Шепетовке.
И Гайдар и Островский «Бегут из дома на фронт, хотя для Островского этот факт документально не подтвержден». «Они прошли одними и теми же военными путями, и часто эти пути то пересекались, то шли параллельно, где-то совсем близко, рядом, а иногда и повторяли друг друга».
«А вот и другое место, где они оба бывали: здание бывшего Киевского кадетского корпуса. Ведь именно здесь в 1919 году находились 6-е Киевские советские командные курсы Рабоче-Крестьянской Красной Армии, где учился тогда Аркадий Голиков…». Но, не смотря на сходство Гольдин отмечает «Описание Островского явно расходится с описанием Гайдара, который определённо провёл не один месяц в этом здании и хорошо его знал. У Гайдара сад с фонтаном и широкий плац, обсаженный тополями. У Островского великаны дубы, пруд под лопухами. Но у обоих - высокая каменная стена. Она имеет значение для Островского, ибо именно к ней несерьёзно отнёсся часовой, по ней проскользнул тенью бандит и убил часового, а затем и старого большевика Литке». Расхождение в описании одного места, причем Гайдар в этом здании провел несколько месяцев и не мог ошибиться. Из описания совпадает лишь внешняя стена. Создается впечатление, что Островский ни разу не был внутри периметра ограды. «Курсанты у Гайдара выполняют боевые построения на плацу, как и полагается в военных учебных заведениях. Революционные отряды Островского выстраиваются в актовом зале корпуса. Курсанты шестых киевских курсов выходили из города для борьбы с бандами, разбойничающими под Киевом. Батальон в романе Островского вышел в городские кварталы для предотвращения готовящегося контрреволюционного восстания».
Если прежние пересечения еще можно объяснить случайным совпадением, то, как можно объяснить «…что у имени Павел Корчагин есть своя история, которая началась ещё до романа «Как закалялась сталь». Персонаж под именем Павел Корчагин впервые появился у Гайдара в повести «Школа» за 4 года до того, как Н. Островский выпустил в свет свой роман».
Идем дальше: «Вот и на Боярке они, оказывается, бывали и неоднократно вспоминают в своих произведениях это место…»
«Действительно Островский упоминает в романе Боярку, и ей посвящено немало страниц, описывающих героическую жизнь комсомольцев во время строительства узкоколейки. Но кроме этих страниц романа нет ни одного свидетельства пребывания Островского в Боярке. Ни воспоминаний, ни писем об этом, ни косвенных подтверждений. Этот факт нисколько не умаляет достоинства Островского как писателя. Он мог писать о Боярке так, как и о военных событиях, свидетелем которых на самом деле не был, но сумев передать их жизненно достоверно».
В романе «Как закалялась сталь» много раз упоминаются и описываются события, происходившие в районе Киева – Соломенке. Часто там бывал Павел Корчагин, а ещё чаще и сам Николай Островский.
«У Гайдара «В дни поражений и побед» на той же самой Соломенке живёт девушка Эмма, которую часто посещают Сергей Горинов и его друг Николай. На Соломенке, несомненно, бывал и Аркадий Голиков…»
И ещё одно совпадение. «В повести «Школа» Аркадия Гайдара есть небольшой эпизод, когда герой повести Борис Гориков впервые становится владельцем винтовки: «Тут я увидел, что из разбитого ящика берёт винтовку почти каждый выходящий из дверей.
- Товарищ Корчагин, – попросил я, – все берут винтовки, и я возьму.
- Чего тебе? – недовольно спросил он, прерывая разговор с крепким растатуированным матросом.
- Да винтовку. Что я – хуже других, что ли?
Тут из соседней комнаты громко закричали Корчагина, и он поспешил туда, махнув на меня рукой.
Возможно, что он просто хотел, чтобы я не мешал ему, но я понял этот жест как разрешение. Выхватив из короба винтовку и крепко прижимая её, пустился вдогонку за сходившимися с крыльца дружинниками».
Эпизод с раздачей винтовок есть и у Николая Островского в романе «Как закалялась сталь», но в отличии от аналогичного события из повести «Школа», которая скорей всего действительно автобиографичная, у Островского эпизод выглядит не очень правдоподобным. Представьте себе, по предложению одного из партизан по фамилии Стружков было решено раздать мирному населению армейские винтовки под казалось бы разумным предлогом чтобы те оказали сопротивление наступающим немцам «когда станет невмоготу, возьмутся ребята за оружие…». При этом командир отряда Булгаков понимает что «Оставлять немцам этот склад, конечно, нельзя...», но и сжечь среди строений в городка Шепетовка тоже нельзя «поджигать-то опасно: сарай стоит на краю города, среди бедняцких дворов. Могут загореться крестьянские постройки». В конце концов винтовки раздаются населению. Как и предполагал командир отряда, пришедшие оккупанты издали приказ о сдачи оружия под страхом смерти. Напуганные жители Шепетовки кто лично отнес винтовки в комендатуру, а кто выбросил их на улицу, чтобы проходящие патрули могли их найти. В конце концов, все оружие перекачивало к немцам. Этот эпизод у Островского похож на произведение Гайдара, подобно как комичная карикатура лишь напоминает о своем прототипе. В эпизоде хорошо иллюстрируется, как недалёкие люди могут принести столько же вреда или даже больше, чем хитрые и обученные агенты враждебных государств.
В этом же эпизоде впервые появляется моряк Жухрай, революционер и агитатор.
Снова сравним некоторые высказывания и эпизоды из жизни Островского и Гайдара.
Н. Островский: «…Прожитые мною годы наполнены большими трудностями и тяжёлой борьбой. Много пережил и перенёс я за эти тридцать два года. Но если бы мне пришлось начать жизнь сначала, я пошёл бы тем же путём, каким в тысяча девятьсот восемнадцатом году!»
А. Гайдар: «…Я не хочу начать жизнь сначала… И на что мне иная жизнь? Другая молодость? Когда и моя прошла трудно, но ясно и честно!»
«Во время подавления банды Антонова ранен двумя осколками бомбы в руку и получил контузию правой стороны головы с прорванным насквозь ухом».
А вот что написано у Николая Островского:
«Перед глазами Павла вспыхнуло магнием зелёное пламя, громом ударило в уши, прижгло калёным железом голову. Страшно, непонятно закружилась земля и стала поворачиваться, перекидываясь набок. Как соломинку, вышибло Павла из седла. Перелетая через голову Гнедка, тяжело ударился о землю. И сразу наступила ночь».
Первое, что бросается в глаза, – это то, что отмеченные им совпадения относятся главным образом не к биографиям двух писателей, а к биографии писателя Аркадия Гайдара и биографии литературного героя романа Николая Островского «Как закалялась сталь» Павки Корчагина. В подавлении восстания Антонова Корчагин не участвует, но зато в его книге показано уничтожение банды Антонюка. Как отмечает Голдин герои Островского и Гайдара «почти одинаково мыслят и почти одинаково говорят».
Н. Островский: «…Самое дорогое у человека – это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире – борьбе за освобождение человечества».
А Гайдар: «…Что такое счастье – это каждый понимает по-своему. Но все люди знали и понимали, что надо честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту огромную счастливую землю, которая зовётся Советской страной».
Собрав воедино все перечисленные совпадения фактов жизни Аркадия Гайдара с фактами жизни, имевшими место у героя романа Островского Павки Корчагина, можно уже с большей определённостью задуматься над тем, случайно ли то, что Павел Корчагин являющийся героем романа Островского и одновременно тоже имя имеет одно из действующих лиц повести Гайдара «Школа».
Как пишет Гольдин: «К сожалению, подтвердить версию знакомства Островского с Гайдаром и их сотрудничества какими-то более убедительными фактами пока не удалось».
От себя добавлю, что еще объединяет этих писателей. А общее у них то, что произведение Островского стало настольной книгой, своеобразной «Библией» любого комсомольца. Считалось, эта книга впитала в себя все черты, которые должны быть у каждого члена этой молодежной организации. В свою очередь произведения Аркадия Гайдара были настольной книгой пионера, члена другой организации Советского союза. Правда, из-за специфики контингента пионерской организации произведения Гайдара, как правило, не такие объемные, и в каждом произведении содержится не весь кодекс строителя новой жизни а одна глава, один пункт. Например, не прогуливай уроки, а то тебе будит очень стыдно и собака сожрет твой школьный завтрак (рассказ «Совесть»). Немаловажно, что пропагандистское произведение «Тимур и его команда», позиционированное как рассказ о реальных событиях на самом деле полностью выдуманное, громе имени главного героя.
Ясно одно, Гайдар прожил и описал свою жизнь в «Школе» и других произведениях, не слишком удаляясь от некоторых эпизодов своей жизни. Островский напротив, не прожил жизнь своего литературного героя. Приведенные отрывки ясно говорят в романе «Как закалялась сталь» использованы эпизоды жизни Гайдара, использованы мысли Гайдара, использовано имя Павка Корчагин из романа «Школа». Но, зачем Островский исказил текст, используя его. Зачем заменил в реально существующем и описанном здании, у Гайдара «сад с фонтаном и широкий плац, обсаженный тополями», на «великаны дубы, пруд под лопухами у Островского». Гольдин предположил, что у Николая Островского отложился в подсознании рассказ о жизни Гайдара и имя Корчагина. Но почему Островский, извлекая из подсознания факты, не потрудился их перепроверить, что важно для произведения выдаваемое за автобиографичное. В крайнем случае, почему он не заменил сомнительные фразы: «дубы» и «пруд», на нейтральные «деревья» и «водоем»? Ясно, что осознанно писатель не стал бы использовать так открыто биографию очень известного человека как Гайдар. Предположим, что какое то третье лицо решило выставить Островского в невыгодном свете, а заодно зашифровать мысль вносящую сомнение в его авторстве. Кстати, Островский как никто подходил на такую неприглядную роль, он был слепой, недвижим, беззащитен. Возможно, у него в жизни были темные пятна, тем более биографы писателя, будучи уверенными, что в романе «Как закалялась сталь» описана реальная жизнь автора, не очень-то старались искать дополнительные подробности. Когда начали закрадываться сомнения в биографии, было поздно что-либо выяснять.
Еще одно пересечение, которое не заметил или не захотел упомянуть Голдин это то, что Гайдар, Островский, Корчагин были постоянными пациентами медицинских учреждений. А Гайдар, Островский, и выдуманный персонаж Мастер были пациентами психиатрических клиник. Но, не нашлось свидетельств встреч перечисленных людей. А если бы встречи были, все ровно трудно представить себе таких разных личностей обменивающихся мнением, зачитывающих друг другу свои произведения или рассказывающих эпизоды собственной жизни. И еще одно совпадение, которое трудно подделать, но, тем не менее, говорит об определенной направленности, по которой происходил отбор этих личностей. Дело в том, что Гайдар и Островский участвовали в подавлении антисоветских восстаний, состоя в войсках ЧОНа . Гайдар нарушал законность на Алтае, даже подвергался за это судебным преследованиям, чему сохранилось множество свидетельств. В документальном фильме режиссёра и сценариста Виктора Беликова «Загадочная жизнь Николая Островского» утверждается, что Островский в 1920-м году тоже участвовал в подавлении крестьянского восстания, за проявленную жестокость революционном трибуналом приговорен к двум месяцам заключения. Напрашивается ряд выводов: совпадение вовсе не случайно, оно имеет определенную направленность, отбор производился искусственно. Итак, кто то, преследуя какую-то цель, имея перед собой биографию Гайдара, подобрал второе лицо – Островского. По здравому смыслу понятно, что трудно найти двух лиц с одинаковой биографией. Значит, какие-то эпизоды в биографиях названных людей надуманы. Но какие? Мы уже говорили, что биография Гайдара документально доказана и его произведения опубликованы раньше. Выяснилось, что многие факты биографии Островского не соответствуют действительности. Осталось общим то, что Гайдар и Островский родились в один год и оба на крупной узловой станции, участвовали в подавлении восстаний с неоправданной жестокостью и были за это осуждены, оба страдали психическими расстройствами и были склонными к суициду, оба были пропагандистскими коммунистическими писателями, пишущими для молодежи. Согласитесь даже после того как мы убрали надуманные эпизоды из биографии Николая Островского все ровно много совпадений. Значит, какие-то эпизоды и в последнем списки тоже подстроены, выдуманы. Из всего списка, как не странно, легче всего устроить психическое расстройство и подделать авторство. Не вдаваясь в подробности, предложим несколько объяснений. С помощью психотропных средств можно подорвать у человека психическое и физическое здоровье, внушить любые идеи и даже мысли о суициде. Наконец, можно написать за человека литературное произведение, внушить ему текст или, наконец, подменить его. Подмена части текста у писателя особенно легко сделать, если он слеп. Но, это еще одно требование к биографии. Вновь перечислим, на роль исполненную Островским необходимы следующие условия: родиться в 1904 году, жить на узловой станции, быть коммунистом, участвовать, привлекаться, ослепнуть. Требования расположены в хронологическом порядке, чем ближе к началу, тем труднее подделать событие. Предположение о том, что кто-то ослепил писателя, не укладывается в голове. Вообще, испортить зрение парализованному человеку можно посоветовав написать воспоминания о своей жизни в ответ на конкурс союза молодежи. Затем внушить, что он может стать писателем, если будит много читать, а затем поместить в условия, где читать невозможно – плохое освещение. Нельзя читать не в освещенном месте. Но и предположение о «врачах вредителях» находит косвенное подтверждение в биографии Островского. «Осенью 1929 года Н. Островский вместе с женой приезжает в Москву, где ему должны были сделать операцию на глазах у одного из лучших специалистов в этой области – М. Авербаха. Но, из-за непрекращающегося воспалительного процесса во всём организме, операцию сделать не удалось. Тогда врачи пошли на эксперимент: ему удалили паращитовидную железу, что не только не помогло, но ещё больше осложнило состояние его здоровья». Недаром Островский написал: «Но я ненавижу врачей – ни одного из них не считаю способным на истинное искусство – портачи». К лучшему окулисту Авербаху мы еще вернемся.
А что же прототипы других героев романа «Как закалялась сталь»? Советские литературные критики выискивали прототипы для героев и героинь романа. Вот и у Тони Тумановой был прототип, правда, звали её Люба Борисович. Честно говоря, она была дочерью не ученого лесовода, а дежурного по железнодорожной станции, проработавшего там тридцать пять лет. Познакомилась Люба Борисович с Колей Островским на той же станции, куда Люба носила отцу завтраки. Значит и прыщавые гимназисты на рыбалке Островского не третировали, поэтому они там не дрались. Соответственно, Корчагин никаких Жухраев не спасал, и, поэтому, и его Люба у себя не укрывала от петлюровцев. Значит и пуделя у неё не было, и обучить и приручить Островского она не пыталась. Впоследствии Л. Борисович работала воспитательницей в детском саду, библиотекарем и учительницей, жизнь свою прожила в Шепетовке, а потом в крошечном Староконстантинове. Свидетельство Л. Борисович о Н. Островском: «Мы с Колей никогда не ссорились. На строительстве узкоколейки не встречались». Естественно, не встречались, там и самого Колю никто не встречал. Интересно, сколько неприятных минут испытал этот человек – Люба Борисович, из-за того что её объявили прототипом Тони Тумановой. О моей версии происхождения имени Тони Тумановой мы поговорим впоследствии.
Глава 7
О расплате думает частенько
Время идет, и срок уже близенько.
Павка в это самое время, как мы упомянули, сидя в кладовой, в которую его упрятали за освобождение от оков Жухрая, очень хотелось курить. Уже три дня кто-то передавал ему через конвойных куски черного, кислого, видимо особой закваски, хлеба. Конвойные, отдавая передачи, не говорили от кого они. Мало того, этот неизвестный, видимо из конспирации, ни разу не появился перед окном, выходящим на пыльную улицу. Но беда в том, что горсть махорки ему никто не догадался отправить, может быть, не зная, что Павка курит или, заботясь о его здоровье. А, не подозревая, что он не хулиган, а революционер, напильники и пилы по металлу ему в хлеб также не запекали и не отправляли. Но, это не удивительно, в тогдашней России, не смотря ни на что в каждой убогой деревеньке были, как минимум церковно-приходские школы большинство населения было неграмотно. Поэтому это большинство не могло прочитать само даже свою фамилию, не говоря о таких произведениях как «Овод». Поэтому, мало кто знал, что перечисленный инструмент в кутузке вещь необходимейшая. Все это было очень странно и нелепо. «Что бы это могло значить?» – думал Павка.
На допросах юноша ничего не сказал и молчал, но одновременно от всего «отрекался», в данном случае, мы конечно должны снисходительно понять, что имеется в виду, не от своих прежних убеждений, а от выдвинутых обвинений. Но, не понятно, как можно отрицать обвинения и при этом молчать и не говорить ни слова. А может быть, действительно, от чего-то отрекался? Диалог «отречения от всего» происходил скорей всего на языке глухонемых или жестами индийских танцовщиц.
– В виду того что днем, на людной улице в нашем городке начали освобождать заключенных мы решили водить, тебя Корчагин, на допросы ночью и задворками – говорил следователь скучным голосом явную глупость.
– Тут на тебя кое-какой материал возник, – продолжал свою речь он, доставая показания, подшитые в картонную папку.
– И ты знаешь, мне бросилось в глаза еле заметное сходство с ранее нераскрытым делом какое-то время назад, при немцах, когда они требовали от населения сдать оружие, пришел ко мне мужчина с мальчонком и попросил снять показания
Ты, наверное, помнишь, что немцы за укрывательство оружия грозили расстрелом? А его сын, пришедший вместе с ним, по глупости получил у проходившего через наш поселок красного партизанского отряда Булгакова две винтовки. Хотя, красный этот отряд был или нет – неизвестно. Как обычно бывает? Повесят портрет Ленина на стену, красные повязки на руки или бантики на грудь, значит восставшие, значит за коммуну, а если оденет рваный полушубок, значит пролетарий. А повесят польского орла – за поляков. Но я отвлекся. Значит, его сын получил две винтовки, одну они сдали немцам, а вот со второй вышла история. Вторую винтовку парень и до дому не донес, ее отобрал у него по дороге какой-то подросток. Я сравнил те показания с рассказом казака-конвойного об освобождении тобой большевика-Жухрая. Схожесть совершения абсолютно одинакова, подчерк один. Правда, в том деле в качестве героической личности смело идущей на вооруженного противника за правое дело, выступает мальчишка, а в роле обидчика слабых, подросток, внешне похожий на тебе, Корчагин, и с твоей манерой выражаться, сравни сам:
– Отскочь, а то наколешься! – это первый эпизод отъема оружия.
«…Его спина наткнулась на конец штыка» – недавний эпизод освобождения Жухрая.
«…Пуля ударилась о камень и, вздрогнув, отскочила рикошетом в канаву.
От выстрела Жухрай отпрянул в сторону и обернулся» – это недавнее дело, твоя причастность к которому и доказательств не требует.
«Рванул винтовку к себе изо всех сил…» – снова из рассказа мальчишки.
«Конвойный остервенело рвал винтовку из рук Павла» – недавнее дело.
«…с силой рванул винтовку у него из рук» – прежнее дело, рассказ мальчишки.
Павка продолжал молчать, делая вид, что не улавливает связи.
– И что это твой Жухрай вздумал зубы солдатам выбивать, как при царе? – сменил тему разговора следователь.
– Доктор разве? Помниться в прежнее времена один врач был, морфинист, он тоже без наркоза зубы драл. Среди земских врачей при проклятом царизме увлечение такое было… Морфий, сволочь, весь изведет… наколется а потом его рвет…доктора то. Умер он от такой жизни. На слова эти Павка лишь мычал, ни говоря, ни слова, и отнекивался жестами.
Трудно понять какую такую тайну скрывал Павел Корчагин. Ну, шел человек к Тоне, дочери ученого-лесовода, на свидание, а вернее мириться. В качестве жеста доброй воли прихватил с собой пистолет. Причем, заметьте, пистолет был прихвачен вовсе не для убедительности, а потому что когда-то пообещал девушке пострелять с ней в лесу по деревьям. Развлечение такое было повальное у молодежи той поры. Неожиданно встретил на улице идущего под конвоем Федора Жухрая. По деревьям стрелять юноша передумал, решил выстрелить в спину конвойного, но и это решение поменялось. В конце концов, сам не понимая почему, бросился на петлюровца и тем самым освободил пленника. Наверное, единственная причина, по которой Павел молчал и не рассказал эту бесхитростную историю, было нежелание расстаться с пистолетом, пусть лучше расстреляют.
« Как хорошо, что я спрятал револьвер в вороньем гнезде…» – радовался Павел, сидя в кутузке.
Желая обидеть революционную гордость Павки, его поместили, как уже говорилось, не за заостренный частокол угрюмой старой Шепетовской тюрьмы или, например, в полицейское управление, а в кладовую вместе с самогонщицей, что-то вечно жующей и обвиненной в краже часов и стариком курящим беспрестанно. Старик был также же обвинен в краже. Дело в том, что из его сарая пропал конь постояльца петлюровца. Но помня свойства Шепетовских «нехороших» сараев растягиваться и сжиматься, можно предположить, что старик был зря обвинен в краже. Если бы петлюровцы были не такие олухи и пьяницы, они наверняка бы внимательно осмотрев помещение, нашли это полезное животное, где-нибудь в углу, за бочкой или ящиком, мирно хрустящее овсом.
Через пять дней позже заточения Павки, в кладовой-комендантской появилась девушка по имени Христа, крестьянка из деревни в семи верстах. Ее по абсолютному произволу, держал здесь попович комендант, домогаясь ее как женщину. Но как женщина она поповичу ничем помочь не могла. Это на первый, неопытный, взгляд Павки она была молодая женщина, каковой на самом деле не являлась. Именно поэтому ее, поместили в смешанную камеру (в которую превратили кладовую), где были и мужчины и женщины. В камере она домогалась Павку. Павка, в свою очередь, хотел курить, любил другую девушку, но стеснялся Христе об этом сказать, к тому же, его избитое тело больно покалывало.
После того как он сказал Христе что то, чего сам не понял, он решился: «Выпрямился, чтобы разорвать нестерпимую тишину, шагнул к нарам. Сев на краю затормошил деда:
– Дедунь, дай закурить, пожалуйста…
В углу закутавшись в платок рыдала девушка.»
Когда Христу уводили из кладовой, смотрела она на Павку осуждающе. Произошедшее в камере также было несомненным чудом, ведь туда Христа вошла женщиной, а выходила девушкой (может быть, и этот эпизод нужно читать наоборот?).
Уже после установления советской власти, когда Долинник (следующий арестант, заброшенный в камеру) стал предревкома в Шепетовке, у него появилась способность видеть скрытые явления и события. Например, Долиник видел все насквозь и даже своим волшебным чутьем мог определить, что предчека Тимошенко выдул вчера полбутылки самогона. Но это многим по силам, скажите вы. Этого мало, он мог сказать и о том, что этот напиток был выдут вместе с шофером начдива. Подобная прозорливость, конечно, вызывала восхищение окружающих. Но уменье Долинника было ни что, по сравнению со способностями простой крестьянки Христы. Сверхпрозорливость Долинника не могла помочь накормить рабочих и красную армию. Зато девушка сделала так что из простой русской печи в кухне, рабочие достали в течение часа целых две тонны продуктов питания. Этот провиант дал силы молодой советской власти в этом районе.
Как читатель, наверное, понял, упомянутый Долинник был следующим узником кладовой. Столяр по профессии и революционер по призванию, что одно другому не мешало, он был известный конспиратор и неизвестный агитатор. Это именно он на шумных демонстрациях в феврале семнадцатого в Шепетовке позволил себе залезть на забор и крикнуть: «Держитесь, солдаты за большевиков: они не продадут!» А было этот в самый день когда, по очень образному выражению автора, «царя скинули» и в пургу вылезли из поезда два студента с винтовками и отряд революционных солдат с красными повязками. Этим и без того революционным солдатам крикнул зачем то Долинник свою пламенную фразу. Но в тот период ни солдаты, ни матросы, ни кто другой за большевиков держаться не стали, а выбрали Временное правительство. В тот же день воодушевленные солдаты арестовали станционных жандармов, старого полковника и начальника гарнизона. Где при этом находился полк полковника, и гарнизон начальника автор не сообщает. Пурга в Шепетовке была самым благоприятным погодным явлением для загадочных пространственно-временных явлений. Несмотря на непогоду тогда к площади потянулись тысячи людей, Шепетовка снова стала крупным промышленным центром. К сожалению, не сохранилось свидетельств очевидцев, был ли среди этих восставших кто-либо в белом венчике из роз. Точно так, как и большинство людей ни разу не лицезрело сошествия на землю ангелов небесных, так и впоследствии, не смотря на все старания революционеров, эти тысячи шумливых, возбужденных, радостных и жадно слушающих новые для них слова (!): «свобода», «равенство» и «братство», в городке обнаружены не были. Все эти тысячи исчезли, их место заняло не столь многочисленное, мутное, тягучее и одновременно костное мещанское болото.
На этот раз Долинника поймали с поличным, он предлагал казакам-петлюровцам сдаться, бросить все, и как один вступить в красную армию, а особенно сознательным в коммунистическую партию. Обещал содействовать на счет характеристик и похлопотать о том, что время службы у петлюровцев вошло в кандидатский стаж. Особенно упирая на казацкую гордость, он душевно рассказывал про их детей и жен, и чем они сейчас заняты. Раздавал прокламации, – для военнослужащих всю жизнь проживших в царской, отсталой России и поэтому поголовно неграмотных, вещь наиважнейшая. После того как агитатор перешел к заключительной части рассказа, имевший обычно большой успех у публики, к разделу о коммуне и о том как в ней будет весело и все будет общее, казаки побросали цигарки, «козьи ножки» и самокрутки, смотря кто что курил. Курившие люльки бросать их не стали, а выбив, спрятали в карманы. В следующий момент, сплоченной группой петлюровцы несли Долиника на руках в комендатуру, заодно слушая «Варшавянку» которую тот исполнял расстроенным голосом.
В последний день, в кутузке появилась личность ничем не примечательная, с тонкой шеей и, вы можете смеяться, с огромными ушами. Да, да именно это слово применил мастер словесных портретов по отношению этих выдающихся ушей, не «вислоухие» и «оттопыренные», «большие» и «нелепо торчащие», а «огромные». Ну, ему видней, в конце концов, лишь узники камеры и конвойные видели эти уши принадлежащие Шлеме Зельцеру. Но, взяли Шлему вовсе не за уши и шею, а за длинный язычок, вернее, за то, что он этим язычком говорил. Зельцер, ранее в революционных кругах Шепетовки не замеченный, самым опасным, чем владел, была «опасная» бритва. Часто он водил этой самой бритвой у горла петлюровцев, причем водил так нежно ни разу никого, ни порезал. Последнее неудивительно, ведь он был классным парикмахером. Брея одного из старшин, Шлема болтал о насущном, о хлебе с солью в придачу, который должны были поднести, по старому еврейскому обычаю, господа Фукс, Блювштейн и Трахтенберг. Подношение планировалось сделать Симону Петлюре, во время упомянутой нами присяги вместе с петицией. Делалось это не из желания накормить и насолить, а из желания просветить, ну и из гостеприимства конечно. А заодно, чтобы сильно не тратиться, этот многофункциональный каравай был поднесен в знак протеста против погромов. Расценив это сообщение, как поклеп на существующий строй и попытку агитации в войсках, петлюровец, не заплатив, перевел разговор, а заодно, и незадачливого парикмахера в кутузку. Произошло это недоразумение, конечно, из-за отсутствия тогда языка межнационального общения между народами, а вернее неумение им в полной мере пользоваться. Понятно, что если бы представители этих двух народов: еврей – парикмахер и старшина – украинец, сразу же поняли бы друг друга никому не пришлось бы терять время на долгие разбирательства и нудные выяснения в комендантской и штабе. К тому же, это больно бьет по рейтингу и доходам коммерческих предприятий, какой является парикмахерская. Вот если бы выбритый и постриженный Зельцером старшина сразу понял, что ему, просто так, по доброте душевной, сливают информацию о планах богатой еврейской верхушки подать жалобу Петлюре, он бы не просто заплатил за свою стрижку, но может быть отблагодарил иначе, а не поволок Шлему в комендантскую, как всякую прочую шваль.
Иногда, для разнообразия, петлюровцы проводили среди заключенных тестирование на находчивость. Обычно больше всего очков набирала старуха-самогонщица, самая находчивая из всех. Утром старуха подобно ведьме исчезала, а вечером появлялась для ночлега и всегда находила, где-то водку для конвойных. Последний тест на находчивость выиграли все узники кладовой, кроме Шлемы Зельцера. Суть викторины на этот раз заключалась в вычурности и глупости причины заточения, которую ты сам себе должен был выдумать, а потом высказать в короткий срок. При этом вид у тебя должен был соответствовать произносимому тексту, то есть быть совсем идиотским. Лишь Шлема Зельцер решил на этот раз ничего не выдумывать, а рассказать правду. Но, дело в том, что петлюровцы не очень разделяли тезисы и апрельские розыгрыши этой газеты и поэтому не покупали, и не размещали в ней свою рекламу; принципиально. К тому же «Правда» довольно объемное издание, а проверяющий (он же председатель жюри), очень торопился. Исходя из этого решено было очков Шлеме не начислять, а отправить его для дальнейшего разбирательства, как агитатора в штаб.
После оглашения итогов тестирования, узники кладовой, получив лестный в тех обстоятельствах эпитет, - «шваль», исчезли без следа. Павка, никем не замеченный, после этого загрузившись в тамбур паровоза, на фоне дров отправился в Казатин. В этот городок, ранее, прорывался, через немецкие заслоны, красный партизан Булгаков, «пока немцы не добрались туда раньше нас», и Павкин брат Артем ездил на заработки. Казатин, городок, ничем ни примечательный среди сотен других на Украине расположен на востоке от Шепетовки. Однако, некоторых персонажей романа, почему-то влекло в этот населенный пункт. Даже поляки, целым войском, туда с боем прорывались, а прорвавшись, считали Казатин стратегическим пунктом своего тыла.
Витает, витает над Украиной былинный дух и баянный звук, а вечера остались все те же, что и при Гоголе, и люди веселые и певучие. И кузницы все такие же здоровые, работящие, и черта в аду могут намалевать такого гадкого, что все будут плеваться, проходя мимо, и на первом подвернувшемся чарторе сгонять за черевичками каждый способен. Вот и кузнец Артем, иногда, обещал брату Павке так разрисовать его, «…куда бы он черт не ткнулся, а иначе везде недоразумение». Видимо, той же силой обладал и поп Василий, но он не только умел нечисть в коридор изгонять, но и порчу наводить, взгляд то злобный.
Чем иначе объяснить, что происходило в это время на площади. После целования Евангелия сичевое войско, механически гаркающее «слава», стало запинаться, ронять винтовки и, в конце концов, попадало в небольшую кучу в пыль. Попадало непосредственно на площади, перед очами грозного атамана Петлюры. Шум, хохот, ералаш поднялся.… Заподозрив неладное, атаман, уже наслышанный от языков досужих о странном поведении отца Василия и его дочерей во время трапезы. Было доподлинно известно, что одна из дочерей умела впиваться взглядом, да так что не оторвешься. Наверняка, опасаясь наваждения или сглазу, атаман заспешил, отказавшись, не смотря на просьбы коварного попа отобедать, «чем бог послал». Не дожидаясь конца прохождения колонны, торопливо вскочил в авто и укатил от этого неприятного зрелища. «Авто» также был своеобразным: тощим, облезлым, постоянно кашляющим «Фордом» (видимо простуженным или чахоточным).
* * *
В начале романа, во второй главе первой книги звучит фамилия командира партизанского отряда Булгакова. Сюжет романа «Как закалялась сталь» построен так, что многие герои потом еще встречаются в сюжете (одного из них, по фамилии Чужанин, Корчагин впоследствии даже не может вспомнить). Что Павка не может вспомнить Чужанина еще пол беды, но он не может вспомнить и Середу, с которым громили белогвардейцев в бригаде Котовского. Лишь командир отряда, товарищ Булгаков – пожилой, с проседью в волосах, воевавший против немцев, больше не упоминается, как и его отряд, они отошли в Казатин безвозвратно. Тот самый Булгаков кто из «нехорошего», безразмерного сарая винтовки населению раздал. Впоследствии на страницах романа появляется другие, например, Иннокентий Павлович Леденёв, «высокий старик, необычно молодо выглядевший в свои пятьдесят лет…». Этот персонаж мог нам запомниться, потому что отобрал у Корчагина звание шахматного «чемпиона». Произошло это, потому что Павка «…уловил лишь поверхностную стратегию шахматной игры, шахматист проиграл мастеру, знающему все тайны игры». Опять эфемерный намёк, не более. Может быть, не только у Корчагина есть система двойников, которые доделывают его дела.
В приведенных выше эпизодах, полностью выдуманных, делается попытка подогнать этот роман под ассоциации с творчеством Булгакова. Для чего это сделано? Дело в том что наряду с некоторыми авторами я придерживаюсь мнения что роман «Как закалялась сталь» написан не Н. Островским (вернее, им написано другое произведение, но с тем же главным героем Павкой и названием), мало того, здесь сделана попытка доказать что настоящий автор романа, – Булгаков. Почему же, до сих пор такая мысль никому не пришла в голову? В умении зашифровать, завуалировать и заключается мастерство Булгакова (если хотите, Мастерство с большой буквы). Трудно согласиться с тем, что Булгаков назвал своего героя Мастером, в произведении «Мастер и Маргарита», лишь за то, что тот написал роман о Иешуа Ганоцри. По свидетельству многих критиков образ Иешуа был написан по работам других исследователей («Загадки известных книг» Галинская И. Л. – М.: Наука, 1986 Из истории мировой культуры). И ещё, трудно объяснить, почему Булгаков предал мастеру некоторые автобиографичные черты. В этом случае писатель нескромно и себя называет мастером. Значит Булгаков, стал похож на своего персонажа, потому что написал роман о нём и немного о себе. Но возлюбленный Маргариты писал роман о Иешуа Ганоцри. Придерживаясь подобной логики, дальше можно прийти к выводу, что Михаил Булгаков объединяет литературные преследования своих произведений, преследования произведений Мастера и гонений за высказывания на Иешуа Ганоцри. Наверное, это разные вещи; быть непубликуемым писателем забросившим медицину, с одной стороны, и неузнанным толпой сыном бога, прибитым к кресту гвоздями, с другой. Наверняка, понимал это и Булгаков, но, все ровно, пошёл на риск, сравнение явно было не в его пользу. При этом раскладе, подобная логика выдерживала критику лишь в одном случае, нужно было создать произведение Мастера. Поэтому, придерживаясь этой логики, критики со дня публикации романа пытаются найти в нём тайный гениальный смысл. Ищут смысл, а находят ссылку, да должно быть тайное произведение, да, брошенное в огонь, но, не погибшее. Неужели, не успел написать, хотел, планировал, но кончина помешала. Победил, в таком случае, простой неграмотный кочегар и кухаркин сын, сына преподавателя, окончившего с отличием гимназию и университет. Островский, не смотря на недуг, успел, осуществил задуманное. Чтобы избежать подобных сравнений должен был написать Булгаков произведение Мастера, не имел право не написать. Не имел право, хотя бы, потому что дал одному из своих трудов эпическое название – «Белая гвардия». Сравним, «Вот тот, что читает, а вот тот, другой, – видишь? – глаза как у волчонка – это Корчагин и Жаркий. Они друзья.…Для них хорошее слово придумано «молодая гвардия». Поэтому, и по ряду других причин Булгаков должен был написать хотя бы в стол, как «Собачье сердце» или «Роковые яйца».
Почему Михаил Афанасьевич уничтожил роман «Недуг»? Произведение было слишком слабым и не дотягивало до заявленного мастерства? Но и «Роковые яйца» тоже не шедевр, если принимать все буквально. Сюжет то не нов, знаком еще с наполеоновских времен, агрессор нападает на Россию, а зимой замерзает. Но с другой стороны, те же «Роковые яйца» можно назвать гениальным и прозорливым произведением, если вспомнить как в романе «Как закалялась сталь» комсомольцы ленинской закалки обзывают комсомольцев троцкиской закалки «фашистами» и одновременно «метеорологами». Упомянутый эпизод происходит на собрании в самом начале двадцатых, я подозреваю, что в то время еще Бинето Мусолине до конца не подозревал что он фашист. Или «Недуг» был слишком опасным, но что может быть опасней в то время чем «Собачье сердце», но и это произведение ГПУ, изъяв в 1925 году, возвращает писателю спустя три года после конфискации. Если предположить что Булгаков не просто работал над произведением «Недуг», но и закончил его, а его признание о том, что он бросил рукопись в огонь нужно понимать не в прямом, а в переносном смысле. Приведем отрывок из письма писателя Сталину «И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе, черновик комедии и начало второго романа «Театр». Все мои вещи безнадежны». Но, один нюанс, дело в том, что перечисленные «уничтоженные» произведения сохранились. Существуют черновики писателя аккуратно порванные примерно пополам. Вот что пишет исследователь Яновская: «раскрытая тетрадь лежала перед ним, он просматривал ее, захватывал правою рукою два-три листа, иногда больше, и рвал так, чтобы оборвать примерно половину, иногда рывком сверху вниз, иногда снизу вверх. Многие листы оборваны как бы под линейку: левой рукой прижат приложенный на тетрадь какой-то предмет, может быть, не линейка, а книга или другая тетрадь, правая же рука производит срыв». Другой исследователь Мариэтта Чудакова сделала вывод, что это примененный Булгаковым метод шифрования является «Премудрой литореей ««когда зашифрованный… текст разрезали на две части и хранили отдельно. Текст можно было прочитать, лишь совместив их. Кстати, разъединение целого на части – древнейший прием защиты информации». Ощущение такое, что часть правды в этом утверждении есть, если бы не одно «но», части рукописи хранились вместе. Рукопись была прочитана, аккуратно разорвана поровну, местами даже порезаны ножницами, а затем, снова сложена вместе. Ясно одно, писателем это делалось обдумано, но, с какой целью? Ответ теперь не трудно найти, нужно лишь не пытаться расшифровывать произведения Михаила Афонасьевича как целое. Нужно расшифровывать как часть, при этом вторая часть храниться отдельно от Булгаковских произведений. А к разорванным и разрезанным рукописям нужно относиться как к зашифрованной фразе: «Ищите вторую часть шифра». Мной была замечена еще одна странность романа «Мастер и Маргарита», в главах о Иешуа Га-Ноцри отсутствуют чудеса, все обыденно, а в главах о похождениях Волонда в Москве 30-х чудес навалом.
А чем можно еще объяснить то, что в последней главе романа о мастере и Маргарите наряду с рукописью бросает в огонь какую-то книгу: «Мастер опьяненный будущей скачкой, выбросил с полки какую-то книгу на стол, вспушил ее листы в горящей скатерти, и книга вспыхнула веселым огнем». Представляете, возможно, в последнюю минуту пребывания в этом мире, в доме, где он так много пережил, мастер нашел время сжигать чужую книгу. Он сжигает ее вместе со своей рукописью, хотя весь подвал уже подожжён Азазелло и через пять минут все бы и так все сгорело. Хотя автор не уточняет названия книги, тем не менее, хотелось бы узнать эту тайну.
;
Глава 8
До светла все у него пляшет.
Сегодня в театре был спектакль украинского автора. Именно поэтому, сотни изнеженных гимназистов, студентов, юных телеграфисток и курсисток, куда-то подевались, и Шепетовка времен Павла Скоропадского приняла образ казацкой станицы времен Богдана Хмельницкого. Научных объяснений этого явления трудно найти. Также, никто не понимал, как у обрюзгшего человека в рясе с маленькими злыми глазками родились две такие красивые дочери. Не каждый же знал о специальной диете. И когда они одетые в национальные украинские костюмы, яркие расшитые цветами, с разноцветными бусами и лентами появились в театре с другими такими же мещаночками то, в понимании автора, цвет украинской интеллигенции: учителя, мелкие подпанки, кучки мещан, неправомерно называемые себя «вильным казацтвом», и эсеровские последыши, вокруг преображались и начинали походить на картины, изображавшие запорожцев. Они, звеня шпорами и саблями, кружили хороводом вокруг дам. Но, честно говоря, что касается картин и образов, было бы удивительно, если люди, проживающие на Украине стали, словно срисованные образы с картин изображающих южно-американским индейцев, античных героев, ковбоев с дикого запада, китайских императоров или итальянских повстанцев. А если автор имел в виду знаменитую картину Репина, где показано творчество масс над письмом турецкому султану, остается невыясненным, пока, кто тот писарь в рясе старательно выводящий буквы и слегка посмеивающийся? Привлеченные ярким светом над театром, в этот очаг культуры из окрестных лесов, на постановку спектакля стали съезжаться, позвякивая шпорами и стуча копытами, различные отжившие образы, полковой оркестр, бандиты всех четырех мастей, все как один отпетые. Хотя, я слышал, у православных народов, из спокон веков, бандитов не отпевали. Прибыл и красивый пан полковник Голуб, – брови черные, лицо бледное, в зубах люлька. Был Голуб агроном, но, скучна, уныла и не сладка стала жизнь на сахарных плантациях, когда всем оружие стали раздавать, чтобы всплыть в мутной стихии стал он атаманом. Перестав заботиться о свекле и прочей зелени, он стал заботиться только о себе и, иногда, о своей банде, фамилию решил не менять, оставив папину. Угощал атаман Голуб со товарищами дам, ни кого не обижая, чистым первачом, из более легких напитков был в наличии самогон. Голуб показывал плохой пример молодежи, покачиваясь и во всю попыхивая люлькой в помещении. Глядя на атамана и старшины, и рядовые казаки так же достали люльки, кисеты, кресала и начали чадить, да так что дым в очаге культуры стал коромыслом. После окончания спектакля, с началом танцев к театру из леса подтянулась еще одна группа отживших свой век бандитов, душителей и головорезов, чтобы провести досуг. Не покупая положенных билетов, они заявились в театр во всей своей лесной первозданности и дикости. Среди них выделялся своей громадной фигурой, в офицерском, хорошего сукна френче, атаман по фамилии Павлюк (не путать с другим персонажем Павлеком). Это был сын того самого Павлюка дед которого был форменным запорожским казаком, на редкость высоким и здоровым, поговаривали даже что сам турецкий султан опасался сходиться с ним в кулачном бою.
Новоприбывших сразу заметили, в свою очередь Павлюк заметил дочь попа Василия – Анну, а вернее ее ноги, которые лихо отплясывали метелицу. Взметнувшиеся вверх веером юбки открывали восхищенным воякам шелковое трико, не в меру расходившийся поповны. Павлюк еще более решил выделиться, облизав языком пересохшие губы пошел прямо через круг к оркестру… Был ли это тот самый круг о котором мы все сразу подумали осталось невыясненным. Дым коромыслом сгустился до предела и стал осязаем, немного потемнело. Приказав дирижеру жарить гопака Павлюк стал в позу, чтобы исполнить первое танцевальное па… После удара вдоль спины нагайкой дирижер конечно не умер, но подскочив как ужаленный, он передумал махать палочкой, оркестру стало грустно и расхотелось играть, а публике танцевать.
…В слепой драке еще недавние зрители лупили друг друга кулаками, рубили саблями, хватали за чубы и брали за горло. Почему эта драка была слепая? - Спросите вы. А дело в том, что в начале представления ярко сверкающий огнями театр, по какому-то мистическому стечению обстоятельств, к концу освещался всего одной лампой в тысячу свечей. Если кто-то, вдруг, подумает, что свет такой лампы равносилен свету зажженных тысячи свечей, то он глубоко ошибается. Для зала, который хоть с какой либо натяжкой можно назвать театром, освещение такой лампочкой было бы равносильно, если бы вы комнату средних размеров пытались осветить спичкой. Но не следует любые обыденные явления объяснять только мистикой. Если искать научного объяснения, то, возможно, все лампочки в театре одна за другой начали перегорать от повышенного напряжения. Не даром один из зрителей, присутствующий в этот момент в театре, позднее вспоминал что отчетливо слышал звук взорвавшийся лампочки, которую он поначалу принял за выстрел. Повышение же напряжения, наверняка, было вызвано действием или бездействием группы спетых электриков, надежно окопавшихся за штабелями дров на местной электростанции (словно бойцы женского батальона перед «зимним»), и с риском для жизни ведущая свой незримый бой. Именно эту группу электриков грозился повесить бандит Поленница, может из личной неприязни, а возможно из нелюбви к электроосвещению вообще.
После того как люди пришедшие без билета были удалены из центра культурного отдыха, встал новый вопрос, как бы культурно отдыхающие не разбежались из места массовых мероприятий. Утратив бдительность, опьяненный временным успехом и напитками Голуб приказал снять часовых с наружных постов и поставить их у дверей зала, чтобы охранять досуг. После такого охвата отлынивающих поубавилось. Но для Павлюка в этот день самый вкусный самогон и красивые девушки всей Украины сосредоточились в этом ветхом театре. Поэтому безбилетники решили идти иным путем, воспользовавшись снятием охраны и возобновлением танцев, они просунули в окно пулемет. Всю нелепость и сюрреалистичность этого мастерски описал автор. Глупо ворочавшаяся, удивленная морда, тупорылого пулемета, просунувшаяся в окно у сцены, нащупывала метавшиеся, словно от черта, фигуры. Это, конечно, усилило переполох и заставило людей занимать слабо простреливаемые места и умело маневрировать, меняя диспозицию. Так как занавес был уже задернут, ничего не оставалось, как выключить свет. После меткого выстрела, сразу протрезвевшего Паленицы, – одного из сподвижников Голуба, в единственно оставшуюся лампу она превратилась в стеклянный дождь, павший на голову публики.
– Я поражена, – сказал кто-то из присутствующих женским голосом. Дым коромыслом исчез в темноте, но к запаху табака и женских духов теперь явно примешивался запах дымного пороха, а заодно и серы. Женщины с визгом растворились в той же темноте что и дым и заставили забыть о своем обществе кавалеров до утра. Выстрелы, крики, невероятный гам в наступившей вдруг темени прибавляли таинственности для желающих выяснить – чья, правда, сильнее. Театр военных действий переместился сначала на площадь, а через полчаса в городе шел форменный бой, выстрелы да лай пулемета и собак из будок продолжался до утра.
Так своими чарами женщина с особой циничностью может отправить к проотцам примерно до сорока бандитов, не испытывал даже тени угрызения совести, не состоя в комсомоле и, не беря в руки оружие. В свою очередь, правильное освещение событий и во время задернутый занавес, иногда, помогает избежать лишних жертв. Против похорон с треском и объявления Павлюка красным бандитом злонамеренно выступил эсеровский комитет, во главе которого стоял вездесущий поп Василий.
* * *
Рассмотрим еще одно исследование, «В краю непуганых идиотов. Книга об Ильфе и Петрове» Якова Соломоновича Лурье, в этой работе, вслед за Дмитрием Лихачевым, автор замечает сходство стилей и тем произведений Булгакова и Ильфа с Петровым. Лурье объясняет это явление тем, что перечисленные писатели работали в редакции газеты «Гудок» «и писали там юмористические заметки и фельетоны». Мало того, судя по воспоминаниям, писатели до конца жизни поддерживали дружеские отношения. Пересечениям выражений и слов в произведениях этих писателей Лурье придает меньше внимания.
Яков Лурье заметил параллель в описании коммунального быта в произведениях Булгакова и Ильфа с Петровым. В «Золотом теленке» эта «Воронья слободка» – большая коммунальная квартира, где проживает Васисуалий Лоханкин и где поселяется Остап Бендер. У Булгакова быт коммунальной Москвы двадцатых, тридцатых годов также неоднократно описан, это и «Самогонное озеро», «Трактат о жилище», «Псалом», «Четыре портрета», «№ 13. Эльпит-Раб-коммуна». Коммунальная квартира служит фоном для пьесы «Иван Васильевич» и для «Театрального романа». В романе «Мастер и Маргарита» сюжет неоднократно разворачивается в коммунальных квартирах. В произведении Булгакова «Тайному другу» показан конфликт писателя с бабкой Семеновной которая недовольна тем, что он до глубокой ночи работает и жжёт электричество. Но у бабки есть одна отрицательная привычка, она регулярно «истязала своего сына, двенадцатилетнего Шурку». Аналогичный конфликт показан в «Золотом теленке», там Васисуалий Андреевич Лоханкин регулярно забывает выключать свет в туалете. Рассерженные жильцы, одержимые страстью экономии электричества подвергают Лоханкина порке. По словам одного из персонажей романа Воланда, квартирный вопрос сильно испортил москвичей. Правда, указанные совпадения вовсе не удивительны для писателей правдиво описывающих жизнь того времени.
Вот слова, обращенные к Паниковскому, одному из «сыновей» лейтенанта Шмита, сказанных Остапом Бендером.
—А себя вы считаете, очевидно, врачом-общественником? Джентльменом? Тогда вот что: если вам, как истому джентльмену, взбредет на мысль делать записи на манжетах, вам придется – писать мелом.
– Почему? – раздраженно спросил новый пассажир.
– Потому что они у вас совершенно черные. Не от грязи ли?
Приведен отрывок из романа «Золотой теленок» Ильфа и Петрова. Цитата, без сомнений, намекает на название повести бывшего земского врача Булгакова «Записки на манжетах».
Еще одна цитата из Ильфа и Петрова вставленная как бы без дела: «…прохожим, как бы приглашая их поскорее купить шелковый зонтик или трость с серебряным набалдашником в виде собачьей головы». Эпизод, без сомнения, напоминает описание трости Воланда, который «под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя» в свое первом появлении на Патриарших прудах.
Да, трудно вытравить прежний дух из зданий, трудно было замазать старые надписи в здании Геркулеса, который был раньше гостиницей: «Служащие помельче занимались в рублевых номерах четвертого этажа, где останавливались в свое время деревенские батюшки, приезжавшие на епархиальные съезды, или маленькие коммивояжеры ««они все-таки выглядывали отовсюду» пахло свечами экономных попиков прежде останавливающихся в рублевых номерах. Дурной славой среди геркулесовцев пользовался номер пять в котором останавливался Леонид Андреев автор страшного «Рассказа о семи повешенных». Мало того «устраивавшими здесь свой кабинет, обязательно приключалась какая-нибудь беда. Не успевал номер пятый как следует войти в курс дела, как его уже снимали и бросали на низовую работу. Хорошо еще, если без выговора! А то бывало и с выговором, бывало и с опубликованием в печати, бывало и хуже, о чем даже упоминать неприятно. – Демонский нумер, – в один голос утверждали потерпевшие.
И на голову писателя, автора страшного «Рассказа о семи повешенных», падали ужаснейшие обвинения, будто бы именно он повинен в том, что т. Лапшин принял на службу шестерых родных братьев-богатырей, что т. Справченко в заготовке древесной коры понадеялся на самотек, чем эти заготовки и провалил, и что т. Индокитайский проиграл в польский банчок 7384 рубля 03 коп. казенных денег. Как Индокитайский ни вертелся, как ни доказывал в соответствующих инстанциях, что 03 коп. он израсходовал на пользу государства и что он может представить на указанную сумму оправдательные документы, ничто ему не помогло. Тень покойного писателя была неумолима, и осенним вечером Индокитайского повели на отсидку. Действительно, нехороший был этот номер пятый». Просто «нехорошая квартира», из которой исчезали жильцы и в которой проживал покойный Берлиоз. В этой «нехорошей» квартире №50, впоследствии, проживал Воланд, и произошло много чудес, там же случился странный пожар. Кстати, в «Золотом теленке» пожар в квартире также случается, квартира к слову также не совсем хорошая. В упомянутом пожаре сгорел «чудесный» саквояж Остапа Бендера.
Все литературные критики в один голос утверждают что роман «Как закалялась сталь» является предвестником и рупором индустриализации в нашей стране. А разве роман «Золотой теленок», с еще большим искусством, а главное, без формалистики продвигает идею необходимости перестройки страны в данном направлении:
« Именно воля коллектива! Пятилетка в четыре года, даже в три-вот стимул, который... Возьмите, наконец, даже мою жену. Домашняя хозяйка – и та отдает должное индустриализации. Черт возьми, на глазах вырастает новая жизнь!
Ночь, ночь, ночь лежала над всей страной. В Черноморском порту легко поворачивались крапы, спускали стальные стропы в глубокие трюмы иностранцев и снова поворачивались, чтобы осторожно, с кошачьей любовью опустить на пристань сосновые ящики с оборудованием Трактостроя. Розовый кометный огонь рвался из высоких труб силикатных заводов. Пылали звездные скопления Днепростроя, Магнитогорска и Сталинграда. На севере взошла Краснопутиловская звезда, а за нею зажглось великое множество звезд первой величины. Были тут фабрики, комбинаты, электростанции, новостройки. Светилась вся пятилетка, затмевая блеском старое, примелькавшееся еще египтянам небо».
Заметьте, мысль о необходимости индустриализации вводиться незаметно, подспудно, вкрадчиво, в окружении интересного для читателя содержания. Ни эти ли «кометные огни» и «звездные скопления», по мысли Ильфа и Петрова, должны рассеять «темноту египетскую» с которой боролся и поклялся бороться до конца земский доктор Михаил Булгаков.
Основная мысль, которая внушается на протяжении всего романа «Золотой теленок», то, что в Советском Союзе деньги не нужны. Якобы даже имея миллионы невозможно ничего купить. Подобная мысль подробно освещена в «Мастере и Маргарите», при посещении Коровьева и Бегемота торгсина на Смоленском рынке где можно купить все что угодно, но лишь за валюту. Как бы подтверждая сказанное, подобное происходит и в ресторане «дом Грибоедова». Но там нужно показать писательское удостоверение, деньги также значение не имеют.
А теперь цитата из воспоминаний Михаила Афанасьевича, из нее мы узнаем кто его любимый бог: «…Мой любимый бог – бог Ремонт, вселившийся в Москву в 1922 году, в переднике, вымазан известкой…» – писал Булгаков, и на вопрос «Что же делать?» отвечал: «Сделать можно только одно: применить мой проект», и этот проект заключается в следующем: «Москву надо отстраивать» [ Булгаков М. Собр. соч. Т. 2. С. 250, 441,445].
Процитируем Лурье: «В булгаковском рассказе «Сорок сороков» герой смотрит на город с вершины самого высокого дома тогдашней Москвы. Впервые после «голых времен» весной 1922 г. слышится какой-то звук; в июле «бульварные кольца» начинают светиться, «и радиусы огней» уходят к «краям Москвы», а в 1923 г. «Москва заливается огнями… все сильней… Москва спит теперь, и ночью не гася всех огненных глаз»» [Булгаков М. Собр. соч. Т. 2. С. 280–283].
Посмотрите, с каким воодушевлением описывал молодой Ильф строительство самого высокого дома но уже 30-х годов, у Большого Каменного моста, будущего «Дома на набережной»:
Темная календарная ночь стоит над столицей, набережные оцеплены двумя рядами газовых фонарных огоньков, но люди уже работают, не обращая внимания на календарь… На Берсеневской набережной, у Большого Каменного моста, сияют высоко подвешенные электрические лампы… – здесь строится дом-великан.
К теме «Дома на набережной» с его фабриками кухнями и высокопоставленными жильцами мы еще вернемся.
Несомненным пересечением с «Мастером и Маргаритой», где главный герой, не совсем объяснимо для читателя, ищет спасение в клинике Стравинского, выглядит описание сумасшедшего дома в «Золотом теленке».
—В Советской России, – говорил он, драпируясь в одеяло, – сумасшедший дом – это единственное место, где может жить нормальный человек. Все остальное – это сверхбедлам. Нет, с большевиками я жить не могу. Уж лучше поживу здесь, рядом с обыкновенными сумасшедшими. Эти по крайней мере не строят социализма. Потом здесь кормят. А там, в ихнем бедламе, надо работать. Но я на ихний социализм работать не буду. Здесь у меня, наконец, есть личная свобода. Свобода совести. Свобода слова.
Еще один пациент сумасшедшего дома: «Толстый мужчина скатился с кровати, быстро стал на четвереньки и, высоко подняв обтянутый, как мандолина, зад, принялся отрывисто лаять и разгребать паркет задними лапами в больничных туфлях». «Человек-собака. Шизофренический бред, осложненный маниакально-депрессивным психозом». Тут все предельно ясно, с какими произведениями и какого автора указывают эти цитаты.
Рассмотрим поразительную способность, которая появилась у Остапа Бендера в романе «Золотой теленок», это талант к писательству. Например, эпизод, где Бендер пишет киносценарии для 1-й Черноморской кинофабрики:
«Всю ночь он сидел у подоконника и писал при свете керосиновой лампочки. Ветер, забегавший в окно, перебирал исписанные листки. Перед сочинителем открывался не слишком привлекательный пейзаж. Деликатный месяц освещал не бог весть какие хоромы».
Цитата из романа «Как закалялась сталь»: «Полночь. Уже давно проволок свое разбитое туловище последний трамвай. Луна залила неживым светом подоконник. Голубоватым покрывалом лег луч ее на кровать, отдавая полутьме остальную часть комнаты. В углу на столе – кружок света из-под абажура настольной лампы.
Рита наклонилась низко над объемистой тетрадью – своим дневником».
Несмотря на усилия Риты Устинович «Я опять пытаюсь записать свои впечатления. Опять пустое место. Полтора месяца прошло, и не записано ни слова». В результате трудов Бендера получился сценарий многометражного фильма «Шея». И хотя автор и получил триста рублей – гонорар за сценарий, но произведение в дело не пошло. Человек, которому был передан сценарий, исчез. «И вообще никогда сюда не вернется, потому что его внезапно перебросили в Умань для ведения культработы среди ломовых извозчиков». Как жал…, переброшен. Снова приведем цитату из романа Островского: «…перебрасывались на Украину закаленные в боях дивизия 1-й Конной армии. 4-я, 6-я, 11-я, 14-я кавалерийские дивизии подходили одна за другой к району Умани»
Или еще одно подтверждение удивительных способностей к писательству Бендера, когда в поезде он создает и продает одному из журналистов «Торжественный комплект» (Незаменимое пособие для сочинения юбилейных статей, табельных фельетонов, а также парадных стихотворений, од и тропарей). Этот комплект сочиненный Остапом Бендером за три часа, и состоял из набора фраз которые, по мнению автора, должны присутствовать в каждом советском произведении. Словарь «Торжественного комплекта» состоял из следующих слов:
Существительные: клики, трудящиеся, заря, жизнь, маяк, стяг (флаг), прислужник, час, враг, поступь, вал, конь, сердце, прошлое.
Прилагательные: империалистический, капиталистический, исторический, последний, индустриальный, стальной, железный.
Глаголы; пылать, взметать(ся), выявлять, рдеть, взвивать(ся), вершить(ся), петь, клеветать, скрежетать, грозить.
Художеств. эпитеты; злобный, зубовный
Прочие части речи; девятый, двенадцатый, пусть!, пускай!, вперед!
По мнению «великого комбинатора» комбинируя приведенные слова по методам, также изложенным в работе Бендера, можно сочинять: «романы, повести, поэмы в прозе, рассказы, бытовые зарисовки, художественный репортаж, хроника, эпопеи, пьесы, политобозрения, игра в политфанты, радиооратории и т.д.»
Создается впечатление, что Бендер продал свою работу не только журналисту Ухудшанскому, но вообще распространял ее по сходной цене перед общественным туалетом союза писателей. Прочитайте куплет, который распевают комсомолки на ночных улицах Киева, из романа «Как закалялась сталь»:
Лейся вдаль, наш напев, мчись кругом -
Над миром наше знамя реет.
Оно горит и ярко рдеет,
То наша кровь горит огнем...
Заметили тонкость, Бендер не подписывает свои произведения, а продает их авторство за деньги. В своей работе «Обещанный сюрприз от Булгакова», мне кажется, я убедительно доказал, что встреча одинаковых слов и выражений является инструментом писателя установить параллель между произведениями. Такие параллели присутствуют во всех булгаковских работах, во всех без исключения. Явный «Торжественный комплект» писателя Булгакова. Но как они могли попасть в «12 стульев» и «Золотой теленок»? Лурье, в упомянутой работе, не учитывал пересечения с «Собачьим сердцем», так как повесть, в то время в СССР не была издана. К тому же он имел дело со слишком сокращенными работами подписанными Ильфом и Петровым. Если одинаковый зеленый цвет волос Кисы Воробьянинова и «голубчика», можно объяснить заимствованием сюжета, то пересечение с закодированной частью «Собачьего сердца» этим объяснить нельзя. Вспомним балалаечника во фраке с парохода «Парижская коммуна», он был необходим лишь Булгакову, для правильного понимания повести о Шарикове. Вот фраза, пересекающаяся именно с зашифрованной частью «Собачьего сердца»: «Однажды, решив, что носить пенсне негигиенично, Ипполит Матвеевич направился к оптику и купил очки без оправы, с позолоченными оглоблями».
«Я видела покойную Мари с распущенными волосами и в золотом кушаке. За воду вы уже вносили? От пушечных звуков голоса Клавдии Ивановны дрожала чугунная лампа с ядром, дробью и пыльными стеклянными цацками.
Оказывается, что не вносили. Калоши тоже не были помыты. Сегодня золотую девушку видела, распущенную. Такое ей было обозрение во сне». («Золотой теленок»). Именно у Булгакова, девушка с распущенными волосами превращается, в представлении читателя, в распущенную девушку: «Из кармана брюк вошедший выронил на ковер маленький конвертик, на котором была изображена красавица с распущенными волосами. Субъект подпрыгнул, наклонился, подобрал ее и густо покраснел».
«Еду собаке подавали на трех блюдах. На одном лежали квадратные кусочки вареного мяса, на другом – манная кашица, а в третье блюдечко отец Федор накладывал какое-то мерзкое месиво, утверждая, что в нем содержится большой процент фосфору, так необходимого молодой собаке для укрепления костей. От добротной пищи и нежного воспитания Нерка расцвела и вошла в необходимый для произведения потомства возраст». Снова аллюзия с поверхностной и потаенной частью «Собачьего сердца». Начиная с того что священнослужитель Федор откармливает собаку с рыбьей кличкой Нерка. В «Собачьем сердце» собака Шарик поймана на наживку с веревочкой. Во время операции, в ярко освещенной операционной, под звуки звоночков, из тела пса вытаскивается крючок, как из рыбы. Лишь одна проблема: Кто же кого поймал на крючок, профессор Шарика или наоборот? Первое свое членораздельное слово «Главрыба» существо произносит также наоборот.
«Прочитав в каком-то животноводческом журнале, что мясо кроликов нежно, как у цыпленка, что плодятся они во множестве и что разведение их может принести рачительному хозяину немалые барыши, отец Федор немедленно обзавелся полдюжиной производителей…», «…к удивлению всей очереди, давал мелкую сдачу деньгами, а не благотворительными марками в пользу детей», «Отец Федор с удивлением и стыдом посматривал на свои обнаженные полосатые брюки». У Ильфа с Петровым в «12 стульях» приведены несколько анекдотов про евреев, дневник Булгакова позавидует. Вот один из них:
«Один еврей приходит домой и ложится спать рядом со своей женой. Вдруг он слышит, под кроватью кто-то скребется. Еврей опустил под кровать руку и спрашивает:
— Это ты, Джек?
А Джек лизнул руку и отвечает:
— Это я!»
Любопытно, но и здесь обыгрывается тема «говорящей собачки». А как Шариков любил цирк «четыре какие-то... Юссемс и человек мертвой точки», «Слоны и предел человеческой ловкости», Ильф с Петровым видимо тоже:
«В четверг вечером, в кафешантане «Сальве», в роскошно отделанных залах шла грандиозная программа. «Всемирно известная труппа жонглеров «10 арабов»! Величайший феномен XX века Стэнс – Загадочно! Непостижимо! Чудовищно! Стэнс – человек-загадка. Поразительные испанские акробаты Инас! Брезина – дива из парижского театра Фоли-Бержер! Сестры Драфир и другие номера».
«…потому что мужская сила и красота Бендера были совершенно неотразимы для провинциальных Маргарит на выданье». То что Булгаков для своей ведьмы, бьющей стекла мог дать только это имя можно доказать и не используя Гете и подобную литературу. Далее мы это рассмотрим. Почему ильфы с петровыми применили это имя, не понятно. Вспомним «еще парочку» и «мест нет»: «…что направился в пивную и заказал себе пару горшановского пива», «Кондуктора кричали свежими голосами: «Местов нет», и все шло так, будто трамвай заведен в городе еще при Владимире Красное Солнышко…».
«Появлением барина и тремя бутылками пива дворник был растроган до глубины души. Все казалось ему превосходным: и барин, и пиво, и даже предостерегающий плакат: «Прозба непреличными словами не выражатся». Это точная цитата от Булгакова «вкравшаяся» в «12 стульев».
— А! Пролетарий умственного труда! Работник метлы!
— воскликнул Остап, завидя согнутого в колесо дворника.
Дворник трудолюбиво и старательно исполнял свой хорал, не пропуская ни единого слова. Он ревел, двигаясь по комнате, то бессознательно ныряя под стол, то ударяясь картузом о медную цилиндрическую гирю «ходиков».
«... на премьеру «Красного мака...» (балет о китайских революционерах).
Помните потаенную часть пересекающиеся с «Китайской историей», ни Ильф, ни Петров о ней не могли знать, «часы», «ходя», «опиум» и главу «В Шанхае все спокойно» с упоминанием китайских революционеров.
«Остап Бендер открыл свои чистые голубые глаза». «Увидев, что Ипполит Матвеевич, вместе с неизменным молодым незнакомцем, явно бывшим офицером, уходят, – Виктор Михайлович осторожно последовал за ними» (это фразы про… Бендера).
«…на стоявшего в центре человека в цветущем возрасте, старухи пели:
Слышен звон бубенцов издалека. Это тройки знакомый разбег. А вдали простирался широко Белым саваном искристый снег.
Все эти святые слова будили в старухах воспоминания об исчезнувших еще до революции зубах, о яйцах, пропавших приблизительно в ту же пору, о мясе, уступающем в смысле жиров яйцам,
Кокушкина ела свою кашу, не поднимая головы. Поразительная корова вызывала у нее слюнотечение и перебои сердца».
— Точить ножи-ножницы, бритвы править! – закричал вблизи баритональный бас.
И сейчас же донеслось тонкое эхо:
— Паять, пачинять!...
«Левая была снабжена беленькой жестянкой «Моды и шляпы». Это тоже была одна видимость. Внутри модной и шляпной квартиры не было ни спартри, ни отделки, ни безголовых манекенов с офицерской выправкой, ни головатых болванок для изящных дамских шляп «Жоржет». Вместо всей этой мишуры в трехкомнатной квартире жил непорочно белый попугай в красных подштанниках. Попугая одолевали блохи, но пожаловаться он никому не мог, потому что не говорил человеческим голосом. По целым дням попугай грыз семечки и сплевывал шелуху сквозь прутья башенной клетки на ковер. Ему не хватало только гармоники и новых свистящих калош, чтобы походить на подгулявшего кустаря-одиночку».
«А в доме №5, раскрытом настежь, происходили ужасные вещи: с чердаков крали мокрое белье, и однажды вечером украли даже закипающий во дворе самовар. Виктор Михайлович лично принимал участие в погоне за вором, но вор, хотя и нес в вытянутых вперед руках кипящий самовар, из жестяной трубы которого било пламя, – бежал очень резво и, оборачиваясь назад, хулил держащегося впереди всех Виктора Михайловича нечистыми словами».
Приведенные отрывки пересекается с «Белой гвардией» и «Собачьим сердцем».
«Дворник погладил цементный бок колодца и пошел к мастерской. Через два шага после вывески «Ход в слесарную мастерскую» красовалась вывеска «Слесарная мастерская и починка примусов», под которой висел тяжелый замок».
— Слесарь-механик! – вскрикивал дворник. – Аристократ собачий!
— Сукины сыны, – говорил он зрителям, – возомнили о себе. Хамы!
— Да нет, паспорт в порядке, но в городе мою фамилию хорошо знают. Пойдут толки.
Концессионеры в раздумье помолчали.
— А фамилия Михельсон вам нравится? – неожиданно спросил великолепный Остап.
— Какой Михельсон? Сенатор?
— Нет. Член союза совторгслужащих.
— Конрад Карлович Михельсон, сорока восьми лет, беспартийный, холост, член союза с 1921 года, в высшей степени нравственная личность, мой хороший знакомый, кажется, друг детей... Но вы можете не дружить с детьми – этого от вас милиция не потребует.
Прямая ссылка из «…Стульев» на «Зойкину квартиру». Так что голубоглазый Остап с офицерской выправкой в «…стульях» путешествует на пару с Михельсоном – в прошлом прожигателем чужих состояний, повесой в котором есть талант к «профессиональному нищенству», патологическая жадность и еще много отрицательных черт.
«Взято у Ангелова 18 декабря 1918 года – рояль «Беккер» №97012, табурет к нему мягкий, бюро две штуки, гардеробов четыре – два красного дерева, шифоньер один и так далее...». Вот и многострадальный беккеровский инструмент промелькнул, на котором королева Марго молотком музицировала. «…А рояль куды пошел? Пошел рояль в Собес, во 2-й дом. И посейчас там рояль есть...».
«Весь город. Рояли тут, козетки всякие, трюмо, кресла, диванчики, пуфики, люстры... Сервизы даже, и то есть...
— Ну, – сказал Остап, – вам памятник нужно нерукотворный воздвигнуть. Однако ближе к телу. Например, буква В...»
«Остап наклонился к замочной скважине, приставил ко рту ладонь трубой и внятно сказал:
— Почем опиум для народа?»
Отсыл к потаенной части «Собачьего сердца» и первым редакциям «Мастера…».
«Так громче, музыка, играй победу! Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит! Так за царя, за родину, за веру Мы грянем громкое ура, ура, ура!»
«... Княгиня Белорусско-Балтийская...». Намек на жену Булгакова Белозерскую, и железную дорогу.
«Сейчас он служит кучером конной базы Московского коммунального хозяйства». Московское коммунальное хозяйство – МКХ, где служил Шариков.
«Жила-была Россия, великая держава», «...грешно есть помимо водки...» (из «Дней Турбиных» и «…стульев»).
«В утро первого мая… (…) …часам к девяти в разных концах города замурлыкали, засопели и засвистали оркестры... (…) …Послышался смех и улюлюканье – с трибуны гнали возбужденно лающего пса». Аллюзия на жизнь того времени и одновременно на зашифрованную часть «Собачьего сердца».
«Остап вынул из бокового кармана золотую брошь со стекляшками, дутый золотой браслет, полдюжины золоченых ложечек и чайное ситечко.
Ипполит Матвеевич в горе даже не сообразил, что стал соучастником обыкновенной кражи.
— Пошлая вещь, – заметил Остап, – но согласитесь, что я не мог покинуть любимую женщину, не оставив о ней никакого воспоминания».
«Он у меня кольцо на память взял... …дутое колечко с изумрудом» (Собачье сердце).
К Дому Народов подъехал на извозчике модный писатель Агафон Шахов. Стенной спиртовой термометр показывал 18 градусов тепла, на Шахове было мохнатое демисезонное пальто, белое кашне, каракулевая шапка с проседью и большие полуглубокие калоши – Агафон Шахов заботливо оберегал свое здоровье.
«Дворники поливали мостовые и тротуары из тонких, как краковская колбаса, шлангов. Со стороны Моховой выехал ломовик, груженный фанерными ящиками с папиросами «Наша марка»». («Собачье сердце» – «…стулья» – «Мастер и Маргарита»).
— Общежитие студентов-химиков, имени монаха Бертольда Шварца.
— Ну, пошутил, пошутил. Имени товарища Семашко. (Н. А. Семашко (1874—1949) был в 1927 году наркомом здравоохранения). «Тут вот рядом стоял скелет студента Иванопуло». (пересечение с биографией Булгакова).
— Да здравствует Советская республика! Долой хищников им-пе-риа-лиз-ма!
— Значит, ты предпочитаешь собачину диетическому питанию? фальшивый заяц или настоящая лапша), съедаемый честно пополам в вегетарианской столовой «Не укради», – Подумай только, пожирать трупы убитых животных! Людоедство под маской культуры! Все болезни происходят от мяса. …Лев Толстой, – сказал Коля дрожащим голосом, – тоже не ел мяса. («…стулья» и «Собачье сердце»).
«ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Глава XXII. «От Севильи до Гренады».
Бросив Остапа и студента Иванопуло в трактире, Ипполит Матвеевич пробрался в розовый домик и занял позицию у несгораемой кассы. Он слышал шум отходящих в Кастилью поездов и плеск отплывающих пароходов.
Гаснут дальней Альпухары золотистые края.
Сердце шаталось, как маятник. В ушах тикало.
На призывный звон гитары выйди, милая моя.
Тревога носилась по коридору. Ничто не могло растопить холод несгораемого шкафа.
От Севильи до Гренады в тихом сумраке ночей.
В пеналах стонали граммофоны. Раздавался пчелиный гул примусов.
Раздаются серенады, раздается звон мечей.
Словом, Ипполит Матвеевич был влюблен до крайности в Лизу Калачову.
Киса Воробьянинов, известный старгородский лев, в течение нескольких минут спел арию, для исполнения которой профессору Преображенскому понадобилось несколько недель.
«Отцу Кириллу скажи, что скоро вернусь, мол, к умирающей тетке в Воронеж поехал. Экономь средства. Обедает ли еще Евстигнеев? Кланяйся ему от меня. Скажи, что к тетке уехал…».
«Не приехал ли назад Воробьянинов? Где-то он теперь рыщет? Столуется ли еще Евстигнеев? Как моя ряса после чистки? Во всех знакомых поддерживай уверенность, будто я нахожусь в Воронеже у одра тетеньки. Гуленьке напиши то же…».
«…Ты, голубка, пока что держи язык за зубами. Обедает ли еще Евстигнеев, а если нет, то почему?»
«Продала все осталась без одной копейки целую и жду. Евстигнеев все обедает. Катя».
Не пойму что это отцу Федору Евстигнеев дался, вместе с кроликами, которых или режут, или сами дохнут.
«За нею смущенно последовал светский лев и покоритель женщин Воробьянинов».
«За ними мчались несовершеннолетние агенты Остапа». (Из потаенной части «Собачьего сердца»).
«Вечер Эллочка провела с Фимой Собак».
«…милостивый государь» унес с собой пять тысяч рублей – ровно столько, сколько растратил его преступный двойник»
На рассвете отрезвевший «милостивый государь» вышел на Тверской бульвар и побрел от памятника Пушкина, к памятнику Тимирязева».
«Тысячи парадных подъездов заколочены изнутри досками, и сотни тысяч граждан пробираются в свои квартиры с черного хода… (…) … но нет человека, который посвятил бы свою жизнь разрешению проблемы закрытых дверей. Кто тот человек, который разрешит загадку кинематографов, театров и цирков?
«Собачье сердце», там есть загадка с заколоченными подъездами, которые вовсе не заколочены, даже рядом швейцар стоит. Цирк из «Собачьего сердца» в «Мастере…», превращается в театр Варьете, цирк в «Белой гвардии» превращается в театр военных действий и в анатомический театр. Во что превращается кинематограф из «Собачьего сердца» переходя в «Как закалялась сталь», мы рассмотрели ранее.
«Глава XXXI. Автор гаврилиады» (намек на автора Дьяволиады).
«…Шли же «Дни Турбиных», думалось ему. Гонорару набегало много. Еще никогда судьба не сулила Хунтову таких барышей» (намек на «Дни Турбиных»).
«А повесть о комсомольце, который выиграл сто тысяч рублей? Карета несла на себе герб МКХ, предназначалась для перевозки мусора, и ее дощатые стенки ничего не отражали. Как же вас звали? Ипа?»
«Но жизнь весны кончилась – в люди ее не пускали. А ей так хотелось к памятнику Пушкина, где уже шел вечерний кобеляж, где уже котовали молодые люди в пестреньких кепках, брюках-дудочках, галстуках «собачья радость» и ботиночках «Джимми». Девушки, осыпанные лиловой пудрой, циркулировали между храмом МСПО и кооперативом «Коммунар» (между б. Филипповым и б. Елисеевым) (сплошное «…сердце»).
«Под сенью гидравлического пресса на воробьяниновском стуле сидела Агафья Тихоновна и флиртовала с виртуозом-балалаечником, корректным молодым человеком с европейской выправкой. Виртуоз чувствовал себя в родственной среде прекрасно. Он грациозно уселся на один из воробьяниновских стульев, совершенно не обращая внимания на то, что Галкин, Палкин, Малкин, Чалкин и Залкинд вынуждены были все впятером довольствоваться только двумя стульями. Виртуоз-балалаечник пригласил Агафью Тихоновну обедать на «Парижскую коммуну»» (Потаенная часть «Собачьего сердца»).
«Вторым номером выступил виртуоз-балалаечник. Его визитка и пробор, рассекающий волосы на две жирные половины, вызвали в зрителях недоумение и иронические возгласы. Аудитории не верилось, что франтик сумеет справиться с таким уважаемым инструментом, как балалайка (Глава «Нечистая пара» из «…стульев»).
Виртуоз сел на скамейку, расправил фалды и медленно начал венгерскую рапсодию Листа. Постепенно ускоряя ритм, виртуоз-балалаечник достиг вершин балалаечной техники. Скептики были сражены, но энтузиазма не чувствовалось. Тогда виртуоз заиграл «Барыню». Берег покрылся улыбками». Из «Стульев…», связывает «Собачье сердце» и «Китайскую историю», потаенная часть.
«Барыня, барыня, – вырабатывал виртуоз, – сударыня-барыня».
Балалайка пришла в движение. Она перелетела за спину артиста, и из-за спины слышалось: «Если барин при цепочке, значит, барин без часов». Она взлетала на воздух и за короткий свой полет выпускала немало труднейших вариаций.
«Луна и Жигули производили обычное и неотразимое душой человеческой впечатление.
— Провозжался, провозжался, провозжался! – с недоумением загудела Лысая гора».
— Изнуренков дал.
Лысая гора из «Белой гвардии» и «Мастера и Маргариты».
— Да не может быть! Авессалом? Ишь ты – шарик! Куда закатился! Вы с ним говорили? Ах, он вас не узнал!... Много пишущий.
«Ипполит Матвеевич стал на четвереньки и, оборотив помятое лицо к мутно-багровому солнечному диску, завыл. Слушая его, великий комбинатор свалился в обморок. Когда он очнулся, то увидел рядом с собой заросший лиловой щетиной подбородок Воробьянинова. Ипполит Матвеевич тоже был без сознания».
Со «Стульев…» к «Собачьему сердцу».
Теперь настала очередь «Золотого теленка». Название станции Гремящий Ключ, на ней скрывался «Золотой теленок» – Александр Иванович Корейко. Именно там произошла смычка северного и южного укладочных поездов и произошла укладка так называемого «золотого» звена. Снова фразы из сказки Толстого и из пьес Булгакова «Сон инженера…» и «Иван Васильевич…» во всех этих произведениях фигурирует золотой ключ.
Подобно клиники Стравинского, которую больной Мастер называет фабрикой-кухней и Остапа Бендера приглашают на фабрику-кухню:
В качестве предмета для гордости показана «фабрика-кухня. Европейский стол. Механическое хлебопечение. Тарелки моются и сушатся при помощи электричества. Кривая желудочных заболеваний резко пошла вниз» (По странному стечению, кроме общей темы в последнем отрывки чествуется стиль Булгакова).
Но с другой стороны, та же самая фабрика-кухня показана как предмет ужасного сна Федора Никитича Хворобьева, ему сняться «торжественное открытие первой фабрики-кухни, председатель общества друзей кремации и большие советские перелеты». Ужас!
Еще одно пересечение «Золотого теленка» и произведений Булгакова, это желание некоторых персонажей освоить профессию управдома. Наиболее одиозное домоуправление показано в «Собачьем сердце», это «новое домоуправление нашего дома», незабываемые Швондер, Вяземская, товарищ Пеструхин и Шаровкин. В «Мастере и Маргарите» также показаны трудные будни советского управдома. Опять цитата, в конце романа «Золотой теленок» главный герой восклицает: «Не надо оваций! Графа Монте-Кристо из меня не вышло. Придется переквалифицироваться в управдомы». Интересно, управдомом какого дома хотел бы стать подпольный психиатр, факир, командор, и повелитель рогов и копыт, - Остап Бендер. Оставим пока этот вопрос без ответа.
Большое значение, во всех разбираемых произведениях, имеют их названия. Все помнят название конторы основанной Остапом Бендером – «Рога и копыта». Ничего не напоминает? Хорошо, приведем название, которое хотел дать Булгаков роману «Мастер и Маргарите», это «Черный маг, Копыто инженера». Рога и копыта это принадлежности не только коров и козлов, но и нечистой силы. Напомним, что в саквояже Бендера находятся все атрибуты мага и чародея. К названиям еще одного произведения Булгакова мы скоро вернемся.
Полезно для нашего исследования изучить содержимое саквояжа Остапа Бендера. Процитируем: «Кроме халата, в саквояже оказался и стетоскоп.
«Я не хирург, – заметил Остап. – Я невропатолог, я психиатр. Я изучаю души своих пациентов. И мне почему-то всегда попадаются очень глупые души».
«Рано утром Бендер раскрыл свой акушерский саквояж, вынул оттуда милицейскую фуражку с гербом города Киева и, засунув ее в карман, отправился к Александру Ивановичу Корейко».
«Великий комбинатор не ответил. Он был подавлен утратой саквояжа. Сгорел волшебный мешок, в котором была индусская чалма, была афиша «Приехал жрец», был докторский халат, стетоскоп. Чего там только не было!»
Согласитесь, интересный набор акушерского саквояжа, и медицинский халат со стетоскопом, но Бендер «не хирург, а невропатолог и психиатр», теперь саквояж это «волшебный мешок», в котором была индусская чалма и афиша «Приехал жрец». Конечно, Остап Бендер не волшебник и чалма всего лишь реквизит, да всего лишь реквизит, как и милицейская фуражка с гербом города Киева. Из всего перечисленного, лишь только милицейская фуражка понадобилась в сюжете «Золотого теленка». Остальное содержимое саквояжа видимо было нужно во время других похождений великого комбинатора Остапа Бендера. Возьму на себя смелость утверждать, что остальное содержимое этого дорогого для Бендера предмета имеет дополнительный смысл. Трудно представить что, во время своих похождений Бендер выступал в качестве психиатра или фокусника-гипнотизёра.
Вот диалог на страницах «Белой гвардии» и «Золотого теленка» соответственно:
«…Петька добежал до алмазного шара и, задохнувшись от радостного смеха, схватил его руками. Шар обдал Петьку сверкающими брызгами. Вот весь сон Петьки. От удовольствия он расхохотался в ночи. И ему весело стрекотал сверчок за печкой. Петька стал видеть иные, легкие и радостные сны, а сверчок все пел и пел свою песню, где то в щели, в белом углу за ведром, оживляя сонную, бормочущую ночь в семье».
Вот еще один довод, приведенный в пользу преобразования страны Ильфом и Петровом. Эти размышления приведены по пути в пустыню, где строится «Турксиб». Слова приведены как бы в виде противопоставления, дискуссии с предыдущей цитатой: «Но все это лунный бред, лирические лохмотья, буря в стакане кипяченой воды. Месяц сможет отлично сиять на гудронных шоссе. Автомобильные сирены и клаксоны заменят симфонический звон крестьянского ведерка. А сверчков можно будет слушать в специальных заповедниках; там будут построены трибуны, и граждане, подготовленные вступительным словом какого-нибудь седого сверчковеда, смогут вдосталь насладиться пением любимых насекомых».
Что эти Ильфы с Петровыми так к Булгакову и его произведениям прицепились? Просто неприлично как-то уже.
Выше приведены пересечения творчества Булгакова «12 стульев» и «Золотого теленка» Ильфа с Петровым, как обнаруженные исследователями творчества писателей, так и мной. Данное явление объяснялось тем, что писатели хорошо знали друг друга, они вместе работали в редакции газеты «Гудок» и поддерживали дружеские отношения. Значит, Булгаков задолго до написания «Мастера и Маргариты» делился с Ильфом и Петровым своими планами? Мало того, Михаил Афанасьевич в первой половине 30-х зачитывал отрывки из будущего произведения. Хотя и в этом ничего необычного, первые варианты романа были написаны и даже были под расписку переданы в редакцию. Дело в том, что произведения про Мастера и Маргариту давно уже разложены по полочкам, найдены места, где происходили события, найдены даже прототипы многих персонажей. Жизнь Булгакова давно уже ассоциируется с жизнью Мастера. Но есть эпизоды которые не находят, на первый взгляд, ассоциаций в жизни Булгакова. Рассмотрим один факт, который обходят критики – Булгаковеды. Все биографы писателя в один голос пишут о том, что он «был вынужден «подрабатывать либреттистом». Но некто не объяснил, где в биографии Булгакова аналог выигрыша в размере ста тысяч рублей, который получил Мастер. Эти деньги помогли Мастеру безбедно существовать и посвятить себя написанию произведения о Иешуа Га Ноцри. Не имея архивных данных трудно судить о чьих либо доходах в этот период. Но, судя по фотографиям, доход писателя позволял себе неплохой гардероб, что в то время мог позволить себе не каждый. Существует множество свидетельств, что Булгаков и в начале тридцатых и после, любил и позволял себе хорошо одеваться. Именно Булгаков организовал и оплатил банкет в честь приезда на родину Алексея Толстого, что, наверное, было недешево. Как мог зарабатывать Михаил Афанасьевич? Либо как писатель, либо как врач. Почему бы не предположить, что все выше приведенные совпадения между произведениями Ильфа и Петрова и Булгакова не случайны. Самое простое объяснение, что Михаил Булгаков не забыл навыки «обработчика» чужих текстов. Но, работая в «Гудке» писатель лишь исправлял стиль и ошибки в статьях и заметках не совсем грамотных авторов. В нашем случае, писатель начал не просто обрабатывать текст, но и вставлял в него эпизоды собственного сочинения. Можно предположить, в случае с «12 стульями» и «Золотым теленком», скорее всего, эта работа делалась с ведома авторов указанных на титульных листах и обложках, и труд этот соответственно оплачивался. А, преследуя какую-то свою цель, писатель вставил пересечения и намеки на свои произведения. Если говорить о романе «Золотой теленок» то авторам, по их словам, он тяжело давался, к тому же на его печать был заключен договор с иностранным изданием. Дело усугублялось тем, что по договору роман нужно было написать в короткий срок. Поэтому, нет ничего удивительного, что Ильф с Петровым могли прибегнуть к помощи своего друга. Что греха таить, многие писатели того времени пошли на сотрудничество с большевиками, чисто из меркантильных соображений, Булгаков внешне относился к таким личностям отрицательно. Булгаков занимается мотоциклом, его жена автомобилем и конным спортом, они соответственно экипированы, писатель часто посещает приемы в американском посольстве, и продолжает хорошо одеваться, путешествует по стране, покупает кооперативную квартиру в Нащокинском переулке. Семья отдыхает на съемной даче. А какие выходы в свет могут быть у «нищего» либреттиста? Опять же приемы, которые устраиваются на квартире писателя для американских послов: «Кроме нас из русских – только художник Кончаловский с женой». Снова косвенный факт, ходят легенды, с какой легкостью швейцары определяют социальный статус людей, перед кем расшаркиваться, а кого и не «пущать».
Из воспоминаний жены писателя: «Когда выходили, швейцар спрашивает: «Ваша машина?.. М. А.(Михаил Афанасьевич) сурово ответил: – У меня нет машины.
И мы ушли пешком, по выражению М. А., как экстравагантные миллионеры, которым машина осточертела уже»
«С этой точки зрения может показаться, что судьба Булгакова в 1930-е годы была едва ли не самой благополучной: не разделивший участи своего недолгого соседа по дому в Нащокинском, не расстрелянный, как Пильняк, Бабель, Павел Васильев, Клюев, Клычков, никем ни разу не арестованный, не высланный из Москвы и после единственного допроса (здесь неточность – один обыск, два допроса (прим. автора)) в сентябре 1926 года ни разу не вызванный в ОГПУ–НКВД, бывший белогвардеец, заподозренный в сменовеховстве, автор сомнительных рассказов, повестей и возмутительных пьес, человек, имеющий родственников за границей, невоздержанный на язык драматург Михаил Булгаков, за которым в НКВД следили и имели кучу доносов, счастливо миновал самые страшные угрозы своего времени, и по отношению к, условно говоря, ахматовско-мандельштамовскому кругу выступал как человек чуждый и более благополучный». [Алексей Варламов, «Булгаков» Электронная библиотека Грамотей]. Я тоже не могу представить Мандельштама и Ахматову принимающих в середине тридцатых у себя дома американского посла или атташе. «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!» Неужели сами предложили, а может быть, сам взял? Одно ясно Булгаков всегда писал обдумано. Где он пошел на сделку с дьяволом? Остановимся на предположении, что писатель сам заработал на безбедную жизнь, причем получил за то, с чем был сам согласен. Может быть, и дьявол как раз в это время был попутчиком. Как тогда нужно относиться к фразе из письма правительству, а в конце концов Сталину весной 1930 года: «...У меня (...) налицо, в данный момент, – нищета, улица и гибель». Я бы мог привести еще с десяток свидетельств, что последние слова являются ложью. Тут одно или с десяток человек врут, или всего один второго за нос водил. И либреттистом он работал не из-за денег, и странно, что в единственной сыгранной театральной роли, Михаил Булгаков играл именно судью, в «Записках Пиквикского клуба». Словно сам себя на эту роль назначил.
Несколько сменим тему. В 1921 году красные устроили в Крыму геноцид Врангелевской армии, во время которого по некоторым оценкам было умерщвлено до 120 тысяч военнопленных, убивались гражданские, раненные в госпиталях, врачи, сестры милосердия. Недавно выяснилось, что тогда была расстреляна тетя писателя И. Л. Булгакова. «Оставленные на излечении в госпиталях и больницах раненые военнослужащие Русской армии находились под защитой Международного Красного Креста, что не помешало победителям устроить над ними массовую расправу. Убийства раненых происходили в Симферополе, Алупке, Ялте и Феодосии. Медицинский персонал, пытавшийся помешать убийцам, уничтожался наравне с пациентами» [Соколов Д. В. Красный террор в Крыму после Врангеля: стихийная фаза. Информационно-аналитическая газета «Крымское эхо» (12 декабря 2012)]. Фрунзе предложил всем белогвардейцам сдаться и гарантировал им жизнь. Так как ответа не последовало, то красные сняли с себя обязательства вести себя «по-рыцарски».
Первым умер Свердлов от испанки, хотя в этой смерти не все так ясно. Ленин, Дзержинский, Фрунзе – в разное время появлялись сведения о том, что все они были «залечены» врачами. В этот список можно было включить и Котовского, убитого, не вполне адекватно действующим, (представляете, сразу после убийства пошел в ГПУ сдаваться). А вы знаете, где проживала эсерка Каплан, почти слепая женщина, ранившая Ленина? После этого ранения, Ленин так и не оправился и стал пациентом врачей. Покушение официально послужило началом «красного террора», убийства ни в чем неповинных людей. Конечно, странно, что Фани Каплан проживала в доме, где проживал Воланд со свитой. Но, Воланд персонаж вымышленный и мог проживать везде, где поселил бы его автор. Булгаков поселил свой персонаж там, где сам проживал, в доме № 10 на Большой Садовой, квартира № 50. В квартире мужа сестры Надежды. Честно говоря, я, быть может, не привел эти факты, но на это выводят произведения Михаила Афанасьевича. В его работах каждая фраза, каждое предложение несет дополнительную информацию. Странная закономерность, одиозные личности, или повинные в массовых убийствах умирают от болезней, или на них совершают покушения пациенты клиник.
Или еще вопрос. Какую медицинскую операцию имел в виду Булгаков в повести «Собачье сердце», когда Шариков возвращается в первоначальное состояние? Думаю, в образе профессора Преображенского автор имел в виду всю русскую интеллигенцию, у которой была надежда «развить Шарика в очень высокую психическую личность». И все это для того чтобы «В результате в один прекрасный день милейшего пса превратить в такую мразь, что волосы дыбом встают». Итак, Шарикова возвращали в прежнее состояние именно на операционном столе. Причем, ни Швондер, ни милиция не смогли доказать что профессор Преображенский и доктор Борменталь совершили преступление.
Многие историки были готовы сделать вывод о том, что в 30-х годах наступила своеобразная реставрация. Неизвестная сила вычистила всех тех, кто осуществлял переворот, красный террор, подавление восстаний. Но есть некоторые факты на первый взгляд противоречащие таким выводам. Почему же, неизвестная сила не расправилась с некоторыми одиозными фигурами? Но, я думаю, тот, кто руководил этим процессом, очень хорошо представлял последствия. Если бы была убрана вся большевицкая ЦК, из участников переворота (слово переворот введено в обиход Троцким), то все бы сразу поняли, произошла смена власти. Но это неминуемая новая гражданская война. Поэтому, одного, двух нужно было оставить, например Сталина и Калинина. Та же ситуация и с садистами из ЧК, несколько человек, причем самых видных, из исполнителей чужой воли нужно было оставить. Пусть все видят, переворота не было и в любой момент можно было предъявить парочку преданных, закоренелых чекистов, людей особой закваски.
Даже если не рассматривать теорию заговора, то для тогдашнего режима, в преддверии войны, нужно было избавиться от этих одиозных личностей, вдруг, попадут в плен, начнут болтать, выплавит правда, о том кто были эти «рыцари» революции. Не думаю, что они и под фашистскими пытками не чего бы не сказали: во первых, среди этих особ было много уголовников, и людей у которого не было ни чего святого, ни родины ни бога. Во вторых, как уже показывалось, там были и люди с нездоровой психикой, поток кровавых воспоминаний этих людей даже невозможно было остановит.
Глава 9
Да версту проскакал,
так что пыль столбом.
Уже год носился по родной стране Павел Корчагин, на тачанке, на орудийном передке, на серой с отрубленным ухом лошадке (с ласковым именем Лыска), возмужал, окреп, вырастал в страданиях и невзгодах.
Другой Корчагин, в то же самое время, наоборот, с тысячами других бойцов, таких же, как он, оборванных, раздетых и часто болеющих прошел пешком взад и вперед свою родину и только дважды отрывался от урагана, по уважительной причине. Первый раз, оторвался от коллектива из-за ранения в бедро. К счастью повезло, пуля не задела кость. После чего о нем с полным правом можно было сказать даже в большей мере, чем о Пушкине: «…повезло, повезло!… стрелял, стрелял, в него этот белогвардеец и раздробил бедро и обеспечил бессмертие…». Второй раз оторвался от бури в морозном феврале двадцатого, когда заметался в липком, жарком тифу. Ведь страшней польских пулеметов косил вшивый тиф ряды и дивизий 12-й армии. Не последнее обстоятельство, все бойцы еще больше бы возмужали, окрепли и, несомненно, выросли.
Тот Корчагин, что носился по стране, потерял ощущение отдельной личности и растаял в массе, перерождаясь, как и каждый из бойцов, они как бы забыли слово «я», осталось лишь «мы»: наш полк, наш эскадрон, наша бригада. Именно поэтому, если полк, эскадрон или бригада брала Житомир, Бердичев или Новгород-Волынский то Павел Корчагин всегда говорил: это «мы» брали эти города, это «я» их освобождал, чтобы он на самом деле не делал в этот момент и с какого фланга не находился. Брал ли «мы Павел, всея, малая и белая…», лично, город Казань или хотя бы городок Казатин осталось за страницами романа.
Если одна из ипостасей Корчагина отрывалась от общей массы всего два раза, другое его «я» делало это гораздо чаще. Бесчисленное число раз боец отрывался от коллектива и скакал с донесением в тыл или соседнюю часть, куда пошлют. Ну, знаете: вперед в тыл, срочно, секретно, аллюр «три креста». Однажды он без разрешения оторвался от кавалерийской бригады имени товарища Котовского, от своей лошадки Лыски и слился с 1-й конной армией товарища Буденного, что по его понятиям не было дезертирством. В последний день этого единения когда «мы» эскадрона уже срезалось с польскими цепями, «я» Корчагина снова оторвалось, так как потеряло в кустах,… нет, нет, не личность, а просто фуражку, которую начало искать, и непременно этот необходимый в бою головной убор был найден. Но, вдруг, раздался крик, между кустов лощиника летел другой красноармеец – Демидов, приближаясь к реке и крича:
– Начдива убили! (Начдив по фамилии Летунов)
Неясно куда «я» Демидова пробивалось в кустарнике и почему так далеко оторвалось от «мы» эскадрона, фуражку то один Корчагин потерял. Застигнутый за поиском фуражки, Павел вздрогнул, дикая ярость охватила его. Нашему герою ничего не оставалось делать как, повторяя ту же фразу присоединиться к остальным. «Я» – Корчагина, примкнув к «мы» эскадрона изрубило взвод гадов – легионеров, за смерть начдива, что, в общем-то, не диво.
Тут участие Корчагина в борьбе с буржуазией в гражданской войне закончилось, он получил контузию в голову. Ну, вот и все блуждания в буране и метания в урагане… Нет, чуть не забыл о его освободительной миссии. Павка еще заключенных в Житомирской тюрьме освобождал. Семь тысяч человек, загнанных в каменные коробки были освобождены нашим героем из польского плена на страницах романа. Около пяти тысяч большевиков и ровно две тысячи политработников Красной армии. Наверное, во всей рабоче-крестьянской армии не было столько политработников, сколько было освобождено в тот день. И пусть не говорят лживые историки о том, что поляки расстреливали военнопленных. Все эти люди измученные, худые, но счастливые вышли из застенков. Шел Павел Корчагин по коридору Житомирской тюрьмы, шел и деревянным прикладом крепкие металлические засовы ломал. В этом случае открытые замки было трудно снова закрыть, а где нельзя было взломать, ключами открыли. Один из красноармейцев, дружески названный однополчанами «психой», даже гранатой хотел дверь в одну из камер отпереть. Десяток глаз заключенных, услышав эти речи, с напряжением начали следить за проходом в камеру. Но хорошо, что беды не случилось, взрывоопасный предмет был отобран у незадачливого «ключника». И это неудивительно, у людей впервые за тысячелетия стало появляться бережное отношение ко всему, ведь теперь это было свое, родное, наше. Все были освобождены от пут.
– Даже куриться теперь стало свободно, по другому – думал Корчагин, попыхивая самокруткой. Все снесем и это снесем, но потом – размышлял, глядя на облупившиеся тюремные стены.
* * *
Считалось что заслуга Павки Корчагина, это участие в гражданской войне, строительстве узкоколейки в Боярке и написание книги «Как закалялась сталь», будучи тяжело больным. Мы еще проследим, что две первых заслуги описаны в неправдоподобно – гротескном свете, когда обыденные дела или дела с мизерным результатом обрисованы словами которыми впору описывать подвиги Геракла. Для примера приведем полные трагизма строчки из письма Корчагина брату Артёму: «Я стал часто бывать в госпиталях, мена два раза порезали, пролито немало крови, потрачено немало сил». Но долой унынье, порезали нашего героя не белогвардейцы или бандиты, просто Павка попал в автоаварию (свалились в кювет на автомобиле) и порезали его врачи во время хирургической операции. Но, какой слог, какой былинно – метельный стиль, патетика и пафос, какой необычный подбор слов для описания таких обыденных явлений, согласитесь.
Зачастую хвалебные слова звучат из уст самого Корчагина. Часто одна фраза полностью аннулирует другую, например, сравним: «Уже год носился по родной стране Павел Корчагин на тачанке, на орудийном передке, на серой с отрубленным ухом лошадке. Возмужал, окреп. Вырастал в страданиях и невзгодах», и через абзац «…прошел пешком взад и вперед свою родину и только дважды отрывался от урагана». Обратите внимание на сочетание слов из этих цитат «носился» – «взад и вперёд», «родной стране» – «свою родину». Вот только в одном эти предложения разняться, в первом он ходил пешком, а в другом использовал оседланных животных или гужевой транспорт мощностью от одной до трёх лошадиных сил. Самое нелепое, что он одновременно: в первом случае, вырос и окреп, а во втором часто болел. При всей мелочности вышеприведённого, ясно одно, человек описывая события в которых сам участвовал, должен, по крайней мере, помнить, как он при этом передвигался. Эпизод схватки с польскими пулеметчиками типичный пример неучастия Корчагина в событиях. Данный эпизод закончился удачно, лишь благодаря инстинктивным движениям испуганного коня. Приведем этот эпизод полностью, так как это единственная батальная сцена в романе, в которой участвует Корчагин, как бы это не прозвучало странно: «Ни Топтало, ни Павел не могли сдержать коней и прямо в когти смерти рванули на пулемет. Офицер выстрелил в Корчагина... Мимо... Воробьем чиркнула пуля у щеки, и, отброшенный грудью лошади, поручик, стукнувшись головой о камень, упал навзничь. В ту же секунду захохотал дико, лихорадочно спеша, пулемет. И упал Топтало вместе с вороным, ужаленный десятком шмелей.
Вздыбился конь Павла, испуганно храпя, рывком перенес седока через упавших, прямо на людей у пулемета, а шашка, описав искровую дугу, впилась в голубой квадрат фуражки.
Снова сабля взметнулась в воздухе, готовая опуститься на другую голову. Но горячий конь отпрянул в сторону». В приведенном эпизоде конь Корчагина живет собственной жизнью, ни кому не подчиняясь: «не могли сдержать коней», неприятель был повержен «отброшенный грудью лошади». Дальше, не только конь живет самостоятельной жизнью: «вздыбился», «испуганно храпя», «рывком перенес седока», но и шашка: «описав искровую дугу, впилась в голубой квадрат фуражки». Павка в приведенном эпизоде абсолютно пассивный участник.
После пустых помпезно – бравадных слов идут строчки показывающие действительное положение в лучших воинских формированиях большевиков. «Страшнее польских пулеметов косил вшивый тиф ряды полков и дивизий 12-й армии».
В конце приведем «человеческие качества», которые проявились у Корчагина в годы гражданской войны. Вот один из поступков которое в любой армии мира – тяжкое преступление, это дезертирство. Как еще назвать оставление своего воинского формирования, чтобы примкнуть к другому. При этом Павка ставит себе в заслугу, что он не переметнулся к врагу. Действительно, в последнем случае это было бы не дезертирство ,а называлось бы по-другому. Как бы то ни было, молодой человек покинул любимую кобылу «Лыску», сбежав из бригады Котовского. Небольшое замечание, неужели автор, выдумав столько фамилий и кличек, выдумавший, а вернее сдувший все эпизоды о гражданской войне из книжки не мог придумать другую кличку для лошадки. Исторической правды кличка этой лошадёнки не несла никакой, как и сама она ни несла Островского (участия в войне не принявшего).
Ниже мы попытаемся понять, почему Корчагин был помещен в армию Буденного. А теперь рассмотрим причину, почему Корчагин «воевал» в бригаде Котовского. Григорий Иванович Котовский по отцовской линии происходил из старинного польского аристократического рода. Дед Котовского за связи с участниками польского национального движения был досрочно уволен в отставку. Рано потерял родителей, благодаря поддержки крестных родителей закончил в Кокорозенское агрономическое училище, где познакомился с эсерами. Работал помощником управляющего в различных помещичьих имениях Бессарабии но негде долго не задерживался, его выгоняли то за воровство, то за любовную связь с помещицей, то скрывался сам, прихватив выданные ему хозяйские деньги. (Сибиряков С. Г. Григорий Иванович Котовский. М.: Издательство Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1925). За подобную деятельность периодически попадает в тюрьму, становится признанным лидером бессарабского бандитского мира. Во время русско-японской войны в 1904 году не явился на призывной пункт. В 1905 году его арестовали за уклонение от военной службы и направили в 19-й Костромской пехотный полк, расквартированный в Житомире.
Из полка дезертировал и вернулся к привычным занятиям – разбою, жёг имения, уничтожал долговые расписки, грабил население. Был арестован 18 января 1906 года, но смог через полгода бежать из Кишинёвской тюрьмы. 24 сентября 1906 года – вновь арестован, и в 1907 году был приговорён к 12 годам каторги и отправлен по этапу в Сибирь. Отбывал наказание в Нерчинской каторжной тюрьме, где сотрудничал с властями, стал десятником на строительстве железной дороги. 27 февраля 1913 года Котовский бежал из Нерчинска и вернулся в Бессарабию. Скрывался, работая грузчиком, чернорабочим, а затем снова возглавил группу налётчиков. С начала 1915 года, от ограблений частных лиц боевики перешли к налётам на конторы и банки. В частности, ими было совершено крупное ограбление Бендерского казначейства, поднявшее на ноги всю полицию Бессарабии и Одессы. 25 июня 1916 года после налёта не смог уйти от погони, был окружён отрядом сыскной полиции, был ранен в грудь и вновь арестован. Приговорён Одесским военно-окружным судом к смертной казни через повешение. В камере смертников Котовский писал покаянные письма и просил отправить его на фронт. Одесский военно-окружной суд находился в подчинении командующего Юго-Западным фронтом прославленного генерала А. А. Брусилова, и именно Брусилову предстояло утвердить смертный приговор. Одно из своих писем Котовский направил супруге Брусилова, которое произвело нужный эффект. (Эдуард Бурда. Котовский – кто он? 25 февраля 2012 «Агентство Политических Новостей»)
В мае 1917 года Котовский был условно освобождён и направлен в армию на Румынский фронт. Уже в октябре 1917 года указом Временного правительства был произведён в прапорщики и награждён Георгиевским крестом за храбрость в бою. На фронте стал членом полкового комитета 136-го Таганрогского пехотного полка. В ноябре 1917 года примкнул к левым эсерам и избран членом солдатского комитета 6-й армии. Затем Котовский, с преданным ему отрядом, был уполномочен Румчеродом наводить новые порядки в Кишинёве и его окрестностях. (там же)
В январе 1918 года Котовский возглавлял отряд, прикрывавший отход большевиков из Кишинёва. В январе—марте 1918 года командовал кавалерийской группой в Тираспольском отряде. В марте 1918 года Одесская Советская Республика была ликвидирована австро-германскими войсками, вошедшими на Украину после заключённого Украинской Центральной Радой сепаратного мира. Отряд Котовского был распущен. Сам Котовский перешёл на нелегальное положение.
Несколько раз попадает в плен к белым. Его громит анархистка Маруся Никифорова. Его дружбы пытается добиться Нестор Махно. Но в мае 1918 года, сбежав от дроздовцев, оказывается в Москве. Что он делал в столице до сих пор никому неизвестно. То ли участвовал в мятеже левых эсеров и анархистов, то ли подавлял этот мятеж... Но уже в июле Котовский снова в Одессе. Водит дружбу с не меньшей одесской легендой – Мишкой Япончиком. Япончик, между прочим, видел в нём своего и относился к нему как к заслуженному пахану. Котовский платит Мишке тем же. Во всяком случае, он поддерживает Япончика, когда тот захватывает власть над всем здешним уголовным миром. 5 апреля 1919 года, когда части Белой армии и французские интервенты начали эвакуацию из Одессы, Котовский под шумок вывез из Госбанка на трёх грузовиках все имеющиеся там деньги и драгоценности. Судьба этого богатства неизвестна (там же).
Участвовал в гражданской войне, некоторые эпизоды упомянуты в романе «Как закалялась сталь». Летом 1925 года нарком Фрунзе назначает Котовского своим заместителем. Вступить в должность Григорий Иванович не успел, был застрелен 6 августа 1925 года во время отдыха в совхозе Чебанка (на черноморском побережье в 30 км от Одессы) Мейером Зайдером по кличке Майорчик (Майоров), бывшим в 1919 году адъютантом Мишки Япончика. (А. Сибирцев. Одесская бандитская гвардия. «Сегодня», 10 сентября 2008, стр.27)
Мейер Зайдер не скрывался от следствия и сразу заявил о совершённом преступлении. В августе 1926 года убийца был осуждён к 10 годам заключения. Находясь в заключении, практически сразу же стал начальником тюремного клуба и получил право свободного выхода в город. В 1928 году Зайдер был освобождён с формулировкой «За примерное поведение». Работал сцепщиком на железной дороге. Осенью 1930 года был убит тремя ветеранами дивизии Котовского. У исследователей есть основания полагать, что все компетентные органы располагали информацией о готовившемся убийстве Зайдера. Убийцы Зайдера осуждены не были
На следующий день после убийства (Котовского), 7 августа 1925 года, из Москвы в Одессу срочным порядком была направлена группа бальзаматоров во главе с профессором Воробьёвым.
Мавзолей был изготовлен по типу мавзолея Н. И. Пирогова под Винницей и Ленина в Москве. 6 августа 1941 года, ровно через 16 лет после убийства комкора, мавзолей был уничтожен оккупационными войсками. (Александр Фомин. Котовский Григорий Иванович)
Мавзолей восстановлен в 1965 году в уменьшенном виде (а то Ленину обидно было бы).
Какая достойная личность: прожжённый дезертир такой же как Корчагин, налетчик и каторжанин как Сталин, похоронен в мавзолее как Ленин. Просто удивительно, почему был так подло убит. Видимо за то, что как бандит Голуб «до революции агрономом на плантациях» работал. Мы живем в социально справедливой стране, каждая кухарка может претендовать на руководство в этой стране и каждый бандит на свой мавзолей.
Тут настало время объяснить причину того что бесконечное множество воинских формирований прорываются в Казатин. Как мы помним, и немцы, и партизанский отряд Булгакова, и поляки рвутся в этот населенный пункт. Можно привести одно объяснение этому странному факту, события описываются с точки зрения жителя Шепетовки, ограниченного рамками своего населенного пункта. Иными словами, за все время Гражданской войны автор строк никуда не выезжал из городка. Любое войско, входящее в Шепетовку и уходящее на восток устремляется на Казатин, пусть оно идет в конечном итоге на Киев, Москву и т.д. Приведем еще несколько цитат из романа, где фигурируют «важные железнодорожные узлы и административные центры – Житомир и Бердичев», «Развернулись веером у Житомира, не осаживая горячих коней, заискрились на солнце серебряным блеском сабель», «у нас бой под Изяславлем шел». Или вот еще несколько цитат: «Утром 27 июня, переправившись в конном строю через реку Случ, буденновцы ворвались в Новоград-Волынский, преследуя поляков по направлению местечка Корец. В это же время сорок пятая дивизия перешла реку Случ у Нового Мироноля, а кавалерийская бригада Котовского бросилась на местечко Любар», «Радиостанция 1-й Конной принимала приказ командующего фронтом направить всю конницу на захват Ровно». Что общего между упомянутыми географическими объектами. В ряд этих населенных пунктом входят Казатин и Берездов. Все перечисленные большие и малые городки, реки и местечки объединяет одно общее, все они находятся в радиусе десятков километров от Шепетовки. В связи с приведём выше, еще одна цитата: «Булгаков, развернув на столе карту губернии, водил по ней ногтем, оттискивая линии, и говорил, обращаясь к сидевшему напротив скуластому, с крепкими зубами: – Ты говоришь, товарищ Ермаченко, что здесь надо будет драться, а я думаю – надо утром отходить». Одним словом, эпическая картина классовых сражений отражает ограниченную местность и всего лишь в течение всего нескольких дней. Опять события описываются с точки зрения жителя Шипитовки.
В итоге, никакой картины показывающей взгляд участника событий, который с боями «метается по родной стране» нет. Что не противоречит автобиографии Островского, где он пишет, что годы гражданской войны провел на родине, а точнее в Шепетовке. Приведенное не противоречит и выводам литераторов о том, что все эпизоды описывающие бои списаны из книги Н.Е. Кокурина и В.А. Меликова «Война с белополяками». К слову сказать, указанная книга довольно объемный труд. Эпизоды, на основе которых в книге Николая Островского, созданы строки о гражданской войне, занимают не более страницы. А эпизоды, посвященные непосредственно боевым столкновениям занимают половину книги. Там и наступление поляков, оборона и сдача красными Киева. Там описаны бои в Прибалтике и Белоруссии, концентрация сил и общее наступление. Конечно, рейд по тылам противника Первой конной армии под командованием Буденного вынудил поляков к оставлению Киева и имел большое значение. Естественно, до выхода в окрестности Шепетовки, и после него, Буденовцы участвовали в захвате многих городков и сел, что и описано в книге Кокурина и Меликова. Я привел здесь слово «захват» а не освобождение по единственной причине, 1-я конная армия, после того как уничтожала трофеи, взрывала склады с боеприпасами, железнодорожные станции и мосты покидала населенные пункты, чтобы напасть на следующий тыловой гарнизон врага. Армия проводила рейд в тылу.
На основании предложения: «Житомир был захвачен после небольшого сопротивления местного гарнизона в 18 часов 7 июня, причем кроме некоторого количества военного имущества и трофеев, захваченных на путях, несравненно более ценной добычей для дивизии явилось освобождение 5000 наших военнопленных и 2000 военных политработников, томившихся в местной тюрьме». Островский так же описал освобождение заключенных. Но, автор романа «Как закалялась сталь» сражению за Житомир посвятил несколько страниц. Сравните с ранее приведенной цитатой: «Дороже всех трофеев, дороже победы было для бойцов дивизии освобождение пяти тысяч семидесяти одного большевика, загнанных белополяками в каменные коробки и ожидавших расстрела или виселицы, и двух тысяч политработников Красной Армии. Для семи тысяч революционеров беспросветная ночь стала сразу ярким солнцем горячего июньского дня».
То, что Островский «брал документальный материал, преобразуя его в художественные строки» из книги «Война с белополяками» признал и Евгений Бузни в статье «Окститесь, господа шолоховреды». Он пишет: «Николай Островский не прошел путь войны, которым шел Павка Корчагин. Писатель отобразил военные события по книге Н.Е. Кокурина и В.А. Меликова «Война с белополяками», изданной в 1925 году. Именно оттуда он настолько умело, что у читателя не оставалось и тени сомнения в том, что автор романа был очевидцем описываемых событий». Как видим, сомнения все же возникают и их множество. Заметим, Бузни долгое время работал в музее Островского, вплотную занимался его творчеством и имел возможность пользоваться архивами. В своих работах он в основном придерживается советской точки зрения на Корчагина. Но даже и упомянутый исследователь, основываясь на фактах, вынужден признать, Островский не участвовал в гражданской войне. Вывод о том, что Островский не участвовал в гражданской войне, признает в статье «Как сочинялась сталь. Обыкновенная биография в необыкновенное время» и Владимир Заманский.
Может быть, Павел был силён в другом, а именно, в «агитации»? Но, по непонятной причине, чтение Корчагиным книги «Овод» вслух и игра на гармошке с пением частушек со словами: «В губчека попадешь, не воротишься» Корчагиным характеризуется как полезное для революции дело, граничащее с подвигом. Помниться один из киногероев пел ту же самую частушку, но со славами «…глазик выколю, другой останется…». Описана «агитация» нашего «героя» с таким подтекстом, как будто дело происходит не в гражданскую войну среди красноармейцев, а в окопах первой мировой войны среди солдат, не имеющих понятия ни о революции, ни о Красной армии. А может автор хотел сказать, что вся агитация тех лет и строилась на запугивании «…в Губчека попадешь, не воротишься» там с тобой как с Оводом, прихлопнут как муху. По другому начинаешь смотреть на участии в урагане, вихре, буране и …короче, сильном, порывистом перемещении воздушных масс, враждебном для человека.
Читая строки описывающие гражданскую войну в романе «Как закалялась сталь» приходят на ум строки из «Собачьего сердца» Булгакова: «Я на колчаковских фронтах ранен, – пролаял он».
Глава 10
Нужен мне работник:
Повар, конюх и плотник.
Кончилась гражданская война. Но, новый недуг угрожал городу, это паралич на стальных путях, усугубленный голодом и холодом. Такой диагноз поставил часто бывающий в больницах автор. Все лето шло обсуждение на собраниях, совещаниях, в центре и на местах проблемы заготовки дров. Задорная комса со всех сторон мусолила эту проблему, да так что некоторые из них начали поговаривать о том, что на этих дровах они все скоро помешаются. К зиме, то о чем так долго говорили большевики между собой и по телефону свершилось. Когда кончилось лето и начались первые заморозки, выяснилось что без дров холодно, а их нет ни на складах, ни даже во всем Киеве. Самое интересное, что в лесу дров было навалом, причем, не в виде растущих деревьев, а в виде штабелей. Дрова были спилены, освобождены от сучков, и даже расколоты и свалены в эти самые штабеля. Восемь месяцев трудармия (зачинатель славных традиций стройбата), под чутким руководством вредителей, контрреволюционеров и каких то «белых гусей», вела просеку в другую сторону, уводя заготовку вглубь леса, как Сусанин поляков. Хотя, по расчетам просека должна была сама выйти прямо к зданию станции Боярка, самой близкой к лесным залежам. Но, неожиданно, вопреки всем расчетам, между Бояркой и лесозаготовками образовались болото и косогор, причем такие, что не обойти не объехать. Эдакий Сиваш и Перекоп. Остается непонятным как партийные руководители собирались вести просеку через болото. На болоте просек не бывает, а бывают гати и гады. Замечу, в этой сказочной стране, если бы не саботаж, возможно, просека сама вышла бы непосредственно к киевским потребителям дров. Можно лишь удивляться тогдашним саботажникам (в основном бывшим белогвардейцам, прокравшимся в счетоводы, врачи и писатели…), они были готовы ходить по лезвию ножа, сидеть без хлеба, дров и воды, но лишь бы народу напакостить.
Вместе с миром насилия на станции Баярка были разрушены все пригодные для проживания здания. Как оплот старого, чуждого мира находились в полуразрушенном состоянии и здание лесной школы. «Все эти дела мы поломаем» – говорил на этот счет бывший матрос Жухрай, почему то смеясь. В упомянутом здании, действительно, были удалены окна, двери и часть крыши. Что касается пола то он, по какой-то причине был залит толстым слоем бетона, от чего здание походило на карцер царского каземата. Заливка пола бетоном было необычным словом в строительстве дореволюционных школ, делалось это видимо для того что бы земля под классом не уходила. В течение трех месяцев дружные отряды «комсы» поселившиеся в этом здании для строительства узкоколейки, между делом, ловко орудуя оружием, делала партизанские выходки на близь лежащих станциях. Пользуясь фомками, гегемоны крали гвозди со складов, выставляли двери и окна на станционных постройках. При этом ребята полностью пренебрегали товарищем Дзержинским, вместе с его формальным приказами, и пользуясь фразеологией и демагогией уходили от наказания, в случае если их при этом задерживали. После посещения молодежью охваченной «негасимым пламенем революции» станционные постройки стояли скучные и грустные. Или вот еще история, один из комсомольцев, по фамилии Дубава, опасаясь мордобоя своих же друзей, размахивая пистолетом, поворачивал вспять движения киевского городского транспорта, – трамваев. Мысля в глобальном масштабе и поэтому, решив, что для города важней строительство узкоколейки, а не тот факт попадут ли сотни горожан к месту работы, Дубава действовал решительно. Думать в глобальном масштабе и действовать решительно, как уже было сказано, этого комсомольца заставляла мысль о стройке и о ребятах там его ожидающих. Будучи вооруженным, мордобоя высаженных пассажиров он боялся меньше.
Благодаря избытку общественных дров в своих руках, строители ставили пассажиров, проходящих мимо поездов, в безвыходное положение, заставляли их трудиться в интересах стройки на расчистке узкоколейки от заносов снегом. Абсолютно непонятно, зачем расчищать дорогу, по которой еще нет движения.
С грязным лицом, обросший, худой, с воспаленным глазом, с признаками надвигающего тифа, в куцем, изодранном пиджачке, (явно с чужого плеча, шинель украли дезертиры, которые неправомочно решили, что у них с Павкой все общее), в буденовке с чужой головы находился Павка на стройке. Шею его украшали два огромных карбункула (хотя два карбункула украшение неважное, это два скопления фурункулов). На шее также красовался подарок друга – грязное полотенце. Обувь была, как все на этом человеке драная. Подошва на одном сапоге оторвалась от основной массы и жила собственной жизнью, на второй ноге была старая одинокая калоша, подаренная сердобольной женщиной. Размеры калоши позволяли ей при ходьбе стучать. (А еще некоторые утверждают, что у пролетариата нет калош) Короче говоря, у главного героя не было не только теплого пальто, но и обуви. Этот человек, толкаясь среди пассажиров остановившегося поезда, очень обижался, если какая-либо молодая женщина не жала его мозолистую рабочую руку. Когда на стройку дороги приезжало начальство, например, партийный руководитель Аким, его окружала комса, еще летом такая задорная, но их трудно было узнать. Мальчишки до того закалились и стояли вокруг похудевшие с плохо вымытыми, бледными лицами словно строители вдоль николаевской железной дороги.
– Вот где сталь закаляется! – восклицало начальство и отбывало по неотложным делам.
Тому, что ребята были исхудалыми, есть простое объяснение. Дело в том, что на второй неделе стройка получила первый удар, с вечерним поездом не пришел из города хлеб. И дело не в том, что хлеба в городе не было, он был, и поезд пришел на станцию Баярка. Но в поезде хлеба не оказалось, его забыли туда положить. Остается за страницами книги, кто забыл загрузить в поезд хлеб – белые гуси, тормозильщики или синие ежики. Пришлось ночью, тайно, машину из Киева гнать с этим продуктом питания. Борьба за стройку обострилась, из правления дороги сообщили: нет шпал. В городе, для переброски рельсов и паровозиков на стройку не находили средств, и сами паровозики, оказалось, требовали значительного ремонта. Наверное, по аналогичному поводу заметил, трясясь, один из литературных героев того времени, тоже из породы нечисти:
– Ну, уж это положительно интересно, что же это у вас, чего не хватишься, ничего нет!
Ребята на стройке, все чаще выходили за рамки формалистики с ее запретами. Для трамбовки земли пускали в ход топоры, ломы, лопаты. Неформально, не смотря на нелепые инструкции, написанные еще при царском режиме, рубили топором гнезда в мерзлой земле для дров заменяющих шпалы. Затем, этими же топорами, наверное, основательно затупленными и исколотыми, вырубались гнезда в поленьях для рельсов. Последнее должно быть сущим мучением. Почему эти люди выбрали именно данный способ укладки, совершенно необычный и нелепый. Может кто-то считает что легче, если уж из-за разрухи не работают лесопилки, подбирать поленья поровней и топором обрабатывать одну кромку, а затем уж выемку под рельс в этих эрзац-шпалах вырубать. Или другой метод, жечь пожоги-костры, а затем, в оттаявшую грязь энергичным движением ноги поленья вдавливать. И этот кто-то может быть даже и решит, что четыреста человек довольно быстро справились бы с этой задачей. Но это был бы, опять же, формальный подход человека не знакомого с тогдашними реалиями. Во первых, для обоих вариантов нужны были топоры а они все были заняты, как уже говорилось, ими вырубались выемки в мерзлой земле под неровные «шпалы», а, во вторых, этот инструмент из-за происков «тормозильщиков» был абсолютно тупой. Просто заколдованный круг какой-то. Да, это был классический морок, как он описан в чернокнижье. И даже старые, знающие люди, например, Антон Никифорович, с самого начала так и говорил про стройку: «Да, задали нам мороку, язви их в сердце». От себя заметим, язвить в сердце это, наверное, уж слишком. В связи с открытостью нашего общества стали известны подробности этого древнего и, в какой-то мере, жестокого обычая. По этому обычаю, человека заподозренного в связи с нечистой силой, гоняли целой деревней осиновыми кольями, а когда он умирал, язвили в сердце. Для этой же цели отливали пульки из серебра. Вызывает удивление то, что эти отсталые люди знали, что ионы этого металла обладают дезинфицирующим действием. К слову заметим, что в тридцатые годы «нечистых-трубочистов» гоняли уже не только по улицам деревень, но и крупных городов.
Комсомольцам было известно, какой ценностью для трудящихся являются гвозди и прочие металлические изделия. Из-за пресловутой разрухи страна словно погрузилась в эпоху поздней бронзы или раннего средневековья. Знал этот факт и Павка. Когда-то его брат Артем работал кузнецом в глубоком подполье, для чего он ушел в деревню, где подполья расположены чаще (практически в каждом доме) и они глубже. Так вот, из-за выше названных временных трудностей с перечисленными изделиями черной металлургии его кузнечное ремесло достойно вознаграждалось сельскими жителями и Артем не испытывал нужды, заказов было достаточно.
Двадцать пудов ворованных гвоздей безвозмездно передали комсомольцы крестьянам. Те, в свою очередь, приняли на себя обязательство безвозмездно предоставить лошадей, сани и свой труд в качестве извозчиков и грузчиков.
Для подвозки всех поленьев на дорогу длиной шесть километров, одной гужевой единице потребовалось бы, примерно, неделя (если считать что на один километр пути нужно десять телег этого лесоматериала). Но так как крестьянам выдали триста двадцать килограммов гвоздей за три месяца трудов (как можно сказать урок на срок) то они абсолютно не спешили. До весенней страды, кроме заготовки дров, работы у крестьян не очень много. Один из хлебопашцев подрядившись в новые лапти, нанялся к комсомольцам подвозить из леса самые длинные поленья, и как метко заметил своим всевидящим оком автор, делал он свою работу не спеша. Умеют в нашей стране хлеборобы не спеша щи хлебать и коней запрягать. Это насколько нужно было «не спешить», чтобы два, три месяца перевозить то, что одной телегой можно было перевести за неделю. Конечно, все рассуждения и расчеты выглядят странно и глупо, можно с тем же успехом рассчитывать аэродинамические свойства ступы с бабой Ягой, грузоподъемность ковра самолета или боевые качества в подводном положении и глубину максимального погружения тридцати трех богатырей. Но во всей этой истории есть и положительный момент. После стройки изменилось отношение нашего героя – Павла Корчагина к крестьянскому труду вообще и к хлебу в частности. Теперь если из-за неразберихи на транспорте или террора бандитов с рельсов сходил эшелон и гибли люди и грузы, автор в книге выражает свое неравнодушие к этому. Приведем скупые строчки показывающие сожаление по этому поводу: «…плющило в лепешку сонных людей, и мешалось с кровью и землей драгоценное зерно».
;
* * *
Разберем подробнее строительство узкоколейки в Боярке. Как уже отмечалось в описании этого события, применён также гротеск и сатира. Помниться, в советской пропагандисткой литературе это строительство ставилось в одном ряду с ДнепроГЭС или СТЗ (Сталинградский тракторный завод). Вообще эта шестикилометровая узкоколейка, которую четыреста человек строят три месяца, имеет слишком мелкий масштаб для страны до этого построившей Транссиб.
Но главное, как беспристрастно свидетельствует роман, необходимость в её строительстве возникла по одной простой причине, старой как мир. Её ещё в XIX веке очень точно сформулировал баснописец Крылов: «Лето красное пропела, оглянуться не успела, как зима катит в глаза». Когда стало ясно, что к зиме дрова не подвести начались поиски виновных, и они были найдены. Виноватыми оказались сами заготовители, которые напилили и уложили в штабеля 210000 м3дров. Но, оказывается, они из вредительских побуждений увели просеку от станции Боярка вглубь леса. Но, если реально посмотреть, то главные трудности для строителей были созданы ими самими или друзьями комсомольцами. Так Корчагин вместе с техноруком «на дрезине поехал приготовить кое-что к нашему приезду», в результате к приезду строителей ничего не было готово. Просека ушла от станции Баярка в другую сторону, по версии коммунистов, в этом были виноваты сами лесозаготовители. Что составляло материальную основу стройки «рельсы и семь паровозов есть в Пуще-Водице. Их там комса отыскала на складах». «В городе не находили средств для переброски рельсов и паровозиков на стройку, и сами паровозики, оказалось, требовали значительного ремонта». Столько людей подключили, и вдруг оказалось, средств нет, паровозики требуют ремонта. «Первый удар стройка получила на второй неделе; с вечерним поездом не пришел из города хлеб». Хлеб был отправлен на стройку, ночью на автомобиле. Значит, хлеб в городе был, его друзья-комсомольцы забыли положить в «вечерний поезд».
– Пора бросить партизанские выходки, теперь за это в тюрьме насидеться можно. Будто нельзя договориться и обойтись без вооруженного захвата?
Я еще не видела Дубаву таким свирепым.
– Почему же ты, бумагоед, не договорился? Сидит здесь, пиявка чернильная, и языком брешет.
Оказывается это коммунисты сами между собой не договорились, а еще виноватых ищут.
Или совсем уже невероятное, вдруг, строители забыли, как бороться с трудностями. Например, на станции Боярка, в разрушенном здании лесной школы, с выбитыми окнами и дверьми, практически в лесу им приходиться спать на бетонном полу, лишь слегка припорошенном соломой. Это самоистязание, один из фактов, почему деятельность строителей Боярки названа героической. Но в Киеве, при организации так называемой «коммуны», подсказывает автор, молодые люди, в том числе и Павка, набивают мешки опавшими клиновыми листьями и счастливые спят на них. Один из молодых людей, коммунар Клавичек в Киеве даже бильярдный стол облюбовал вместо кровати или нар. Теперь они действительно стали иными: неумытые, спящие на бетонном полу в разрушенной лесной школе в Боярке, и не желающие насобирать листья или сучья в окрестном лесу. Фокус в том, что раньше, при «проклятом царизме» и при петлюровцах, часто крепко спал Корчагин даже на поленнице дров. Иной дух царил тогда в стране, поэтому спал Павел без героизма, не ради ордена, спал из-за бедности, забитости и темноты. Спал и храпел просто устав, иногда почитав тоненькую брошюрку про Гарибальди, спал, не покрываясь фурункулами и не болея, хотя дрова также снизу топились (топились, в значении затапливались, или что там хотел сказать автор?). Спрашивается, почему бы строителям в Боярке не набрать веток, листьев, травы и не спать на них? Почему стали отличаться строители узкоколейки даже от себя прежних? Я думаю, причина этого ни старуха-разруха, и несгибаемое мужество тут не причем, дело, наверное, все же действительно в головах. Как говорил Шерлок Холмс, если он начнет таскать в свою голову-чердак всякий хлам, то через короткий отрезок времени там трудно буде что-либо найти.
Забавно то, что именно Павла Корчагина отправили приготовить помещения для строителей, судя по всему, к данному поручению он отнесся халатно. Павка, наверное, предполагал, что сентябрь то они и так перекантуются, а к холодам приедут другие смены строителей, что им будет холодно это не его Корчагина забота. На Корчагина несчастье «добровольцев» не нашлось, и первую смену оставили до конца.
Основная работа, во время строительства узкоколейки, на что они тратили почти всё время и силы, заключалось в выбивании в мёрзлой земле лунок. Лунки были нужны, потому что поленья, которые комсомольцы использовали вместо шпал, не хотели стоять устойчиво на ровной насыпи. А вторая задача была в выбивании топорами пазов на поленьях, потому что рельсы не хотели стоять устойчиво на дровах и костыли туда не забивались правильно. И эта идиотская работа, описана с таким пафосом и таким высоким слогом, совсем неадекватной проделываемой работе. Всё это происходит, словно для анекдотического контраста, после того как половину романа (до революции), главный герой находится в дровяном изобилии. Мало того, куда не ткни, везде тогда высились «громады лесопилок», на которых так просто пилить доски и шпалы. Произошла революция, чтобы показать наступившую разруху автор пишет «В тупиках росли кладбища расхлябанных вагонов и холодных паровозов. Ветер вихрил мелкие опилки из пустых дровяных складах». Теперь о дровах вспоминают, когда убивают людей: «Бандиты метались по деревне на сытых конях и рубили схваченных людей. Рубили с присвистом, как колют дрова. Редко стреляли – берегли патроны». Дрова стали предлогом, чтобы избежать нежелательного разговора. «Я забежал тебе сказать, что сегодня работаю по разгрузке дров на Пристанях». После чего идет домой. Дровами прикрывались, если нужно было собрать актив: «Сам сейчас приезжай с секретарем райкомпарта на совещание. Вопрос с дровами хуже, чем мы думали». На самом деле речь на совещании о подавлении антисоветского восстания. «Хлеб и дрова решали все». Дрова стали причиной потери здоровья. Весь ужас добычи дров из страшных и дремучих боярских лесов мы уже рассмотрели. Но, это еще не все, дрова проникли в саму сущность Корчагина, испортив ему кровь: «Перед самой зимой запрудили реку дровяные сплавы, разбивало их осенним разливом, и гибло топливо, уносилось вниз по реке. Соломенка опять послала свои коллективы, чтобы спасти лесные богатства. Нежелание отстать от коллектива заставило Корчагина скрыть от товарищей жестокую простуду, и когда через неделю на берегах пристани выросли горы штабелей дров, студеная вода и осенняя промозглость разбудили врага, дремавшего в крови, – и Корчагин запылал в жару. Две недели жег острый ревматизм его тело…». Да «вопросы крови – самые сложные вопросы в мире! И если бы расспросить некоторых прабабушек и в особенности тех из них, что пользовались репутацией смиренниц, удивительнейшие тайны открылись бы». Не исключено что врагом в крови Корчагина был водолаз, иначе какого лешего он полез в воду. Обратите внимания, на этот раз неизвестно кто из вредителей заготовил дрова, кто уже осенью сплавлял до Киева, непонятно по чьей вине «лесные богатства» начали гибнуть. В советском фильме с участием Конкина этот эпизод показан очень эпически и героически. Главный герой залез по грудь в воде и ловит проплывающие мимо бревна. Почему нельзя было заготовлять лес летом, почему не используются плоты, лодки. Может быть, не было в Киеве лодок, но в одной из сцен, когда главный герой вернулся в город после болезни, за неимением ночлега, спит под лодкой. Лодки есть, но даже они используются не по назначению.
Не иначе как ради гротеска на стройке в Боярке показан беспартийный старик «…дорожный десятник Лагутин. Он добровольно работал четвёртую(!) смену, переносил с молодёжью все невзгоды и заслужил в отряде всеобщее уважение». Лагутин объяснял свой героизм очень просто «Напутаете без меня с прокладкой, тут глаз нужен, практика». Трудно сказать, знал ли старик секреты укладки поленьев вместо шпал, тонкости выдалбливания в мёрзлой земле лунок топорами и технологии чесания в поленьях выемок под рельсы.
Подсчеты иного рода произвел прозаик Михаил Веллер, проконсультировавшись со специалистами он задался вопросом: почему пресловутое строительство узкоколейки в «Как закалялась сталь» было таким долгим и мучительным процессом? Веллер пришел к выводу что «для нормальных людей (каковы на тот момент главные герои романа и его экранизаций) при всех условиях тут работы на две недели, даже без особого надрыва». Веллер расписал процесс строительства узкоколейки вплоть до сметы. Представляете, две недели, без надрыва, без страданий, без ненужного героизма.
;
Глава 11
Живет Балда себе на соломе.
Коммунар Франц Клавичек, весёлый белокурый чех у которого с Корчагиным было всё общее. Чудной парень! Чтобы строители узкоколейки нормально питались, он поехал в Киев контролировать процесс выпечки хлеба (видимо некому больше было проконтролировать, даже девчатам – комсомолкам, оставшимся в городе). Послали его, потому что Клавичек был пекарем. В пекарне он ничего никому не доверял даже замес теста машиной. Но Франц Клавичек был не только веселым и чудным но и видимо находчивым, как и все люди корчагинского поколения. О последнем свидетельствует тот факт, что он, где то муку добыл хорошую и поэтому хлеб у него получался прекрасный. Но этот «контролер» был снова отозван на стройку, так как по дороге происходило небывалое волшебство. В Боярку этот прекрасный при рождении продукт приезжал черным как антрацит, непропеченным и невкусным, перерождаясь по дороге. Употребляя этот некачественный хлеб, строители дороги совершали еще один подвиг, вызывая восхищение окружающих своей выносливостью и стойкостью.
Огромной неожиданностью для строителей узкоколейки стал внезапно возникший холм на их пути. Чтобы не тратить время, опровергая все устаревшие расчеты, пришло на ум взорвать холм с лица земли, чтобы он не мешал свершениям. Для этого, обычно, бьют скважины и шурфы под закладку взрывчатки. Так как время поджимало, решено было этого не делать, а вбить взрывчатку непосредственно в мерзлую землю. Понятно, что шашка динамита не гвоздь и просто так ее в землю не забить. Поэтому на свет материализовались огромные вороненые тыквы… Огромные воронеными тыквы, набитыми взрывчаткой были сделаны предположительно из стали. На подобных металлических тыквах летал в тыл врага, на разведку, барон Менхаузен. Когда пробило время; мыши превратились в вороных коней, а крысы превратились в лакеев, а тыквы превратились… тыквы превратились…дайте сообразить. Тыквы превратились в шлемы, а те в головы, головы в купола или в Зельцеров. Видимо я все напутал. Ты только не взорвись на полдороги товарищ тыква... Обычно, чтобы взорвать такую преграду как холм нужно заложить заряд где то в его центре. В случае если закладка происходит сбоку, шурф должен был быть примерно в половину основания этой преграды, если закладывать сверху – соизмерим с высотой холма. Как бы то ни было, с помощью кувалды удалось глубоко вколотить эти металлические тыквы, в количестве двух штук, в мерзлую землю. Сделали это три человека-подрывника за несколько часов, не бья шурфов и без скважин. Сама земля, подобно библейским морям, расступилась перед невиданным напором этих людей. Затем, к глубоко забитым шарам, с помощью колдовства были прикреплены бикфордовы шнуры. Ты только не соври на полдороги, товарищ правда.
А детонация? – спросите вы. А о ней, чтобы она не мешала порыву, пришлось на время забыть. Не действовало это свойство взрывчатых веществ и когда подрывники дали сигнальные выстрелы рядом с местом будущего взрыва. Есть такой способ сигнализации во время взрывных работ, при неформальном подходе. Вот теперь косогор стал опасным и от него во все стороны побежали люди. Два взрыва и в разные стороны полетели тонны смерзшийся земли, вокруг появилось громадье опавших деревьев и кустов. Косогора не стало, на его месте зияла огромная воронка. К счастью, хотя подрывников и было трое, им удалось уничтожить эту мешающую возвышенность с минимальными потерями, с помощью передовой техники и знаний. И, я думаю, мы должны быть благодарны этим трем, что они, находясь на грани жизни и смерти, вбивая в землю взрывоопасные предметы, проложили кротчайший путь к заветным дровам и очень сократили тем самым это нудное описание.
Впечатление такое, как будто представители новой власти работали не в родной стране, а в тылу у противника, во вражеском окружении. И победное шествие Советской власти такая же сказка, как и все здесь приведенное. Но иногда, некоторым людям, на все нужно документальное подтверждение, поэтому продолжим. Документ под названием роман «Как закалялась сталь» свидетельствует: в каждый город, в каждый крестьянский двор вкралось офицерье, саботирующее начинания. Поэтому коммунистам, по малейшему пустяку приходилось нажимать. Всюду заторы. Куда не кинешься, везде колеса крутятся и все на одном месте. То и дело тянут в губком тормозильщиков. Ясно видно одно: Киеву и его жителям было ни тепло, ни холодно от всей этой возни с дровами. Посудите сами, в случае если нужно было отремонтировать паровозы их, почему то, ремонтировали сами строители узкоколейки. Если нужно было проконтролировать качество привозимого хлеба, это делали они же, посылая своего человека. При необходимости доставит рельсы и паровозы из поселка Пущу-Водицу в Киев их доставляли сами строители, не смотря на жесткое противодействие пассажиров и кондукторов киевских трамваев. Аналогичные трудности с доставкой этих грузов из Киева в Боярку, хотя поезд с хлебом приходит ежедневно, как уже говорилось, в некоторых случаях приходит он порожняком, хлеб какой-то тормазильщик забывает положить.
Даже если в нескольких километрах от Боярки бандиты пускали под откос эшелон с хлебом, то разбором завалов занимались опять же строители узкоколейки. Остальная киевская «комса» в это время очень за них переживала и слала подобранную литературу, а так же устные и письменные приветы. При внимательном прочтении, стройка узкоколейки в Боярки, из дела жизни и смерти молодой советской республики, сначала сжимается до масштабов дел Советской Украины, затем до масштабов города Киева, а в конце концов до масштабов штурмовщины и исправления собственной халатности в деле снабжения топливом одного участка киевской железной дороги. Просто бригада подсобных железнодорожных рабочих, получающих за работу какое либо вознаграждение, обеспечивает подвоз топлива. Кстати, это предположение не противоречит автобиографии Островского который пилил дрова для паровозов работая рабочим на станции. Но вопросам халатности обычно посвящают не романы, а фельетоны в газете «Гудок».
Плохо или нет поступали строители узкоколейки не нам судить, по крайней мере, на страницах романа они искренне старались для общего дела, хотя своеобразно, как умели. Среди этих людей, во время партизанских выходок, коммунар Корчагин замечен не был. Но, когда уезжало начальство он был замечен на кухне, Павел тянулся к свету, вернее к кухонному очагу и его приняли за лодыря. Но, за лодыря он был принят зря, просто у него подошва оторвалась от вечно мокрого сапога. Помощник повара Одарка, которую природа одарила крупной фигурой и выдающимися формами набросилась на незадачливого строителя с руганью. Ей показалось что Павка, во первых – тунеядец, а во вторых – толкает свои грязную обувь как раз туда где готовится еда. Но разобравшись, одарила Павлика такой же крупной, как и сама калошей и куском холста на портянки. Оказалось, женщина в этом вопросе была не права по трем причинам: ноги были не такие грязные, как окружающая обстановка, то, что готовилось на плите трудно было назвать едой, да и что было у Павки на ногах обувью не назовешь.
По правде говоря, Павлу предлагали привести из города хорошую обувь или даже сменять бесплатно доставшиеся ему оружие – маузер на сапоги и полушубок, чтобы он мог плодотворно трудиться на благо родины. Павка предпочел не новые сапоги, а маузер хотя наган у него уже был. Теперь у него был маузер, что сильно подняло его трудовой дух. Еще больше способствовало поднятию настроения то, что стройку разделили на участки, а людей на стройгруппы. Стройгруппа, участок которой будет построен первым отпускается домой, вне зависимости от того запущенно движение поездов или нет, плевать на это. Самому активному работнику пообещали орден. Словно стая птиц взлетела, заплескались руки, послышались взрывы смеха, когда на собрании было объявлено об этом решении.
Задору способствовало и то, что коммунистов объединили в роту ЧОНа, переведя стройку на военное положение. Так что теперь коммунисты тоже станут мастерами, часовых дел. Тут «кто кого»; «Дружба – дружбой, а табачок врозь» – заметил по этому поводу руководитель одной из бригад – Панкратов.
Но вшивый брюшной тиф подкрался к отряду, ежедневно вырывая десятки нужных рук. Заболел и Павел, как тогда в гражданскую. Корчагин брел к станции потеряв ориентацию, уходя все дальше от стройки и своих друзей. Деревья веселые, словно с картин Граборя, кружили странную карусель вокруг, как отжившие образы Паленицы и других казаков в старом шепетовском театре. Хмуро стояли старики грабы, пряча морщины коры под бурым мхом. Безжалостная осень сорвала их пышные одеянья, и стояли они голые и чахлые. Шатаясь, словно пьяный в доску, Павел добрался до станции. Но необычный шум поразил его, вглядевшись, он увидел длинный состав, растянувшийся на всю станцию. Состав привез новых строителей на узкоколейку, паровозики, рельсы, шпалы. Из-за того что были привезены шпалы отпала необходимость в лунках на насыпе, мало того, теперь их нужно было засыпать. Ненужными стали и поленья, подвезенные рыжебородым крестьянином в новых лаптях. Как тогда, в гражданскую войну, залег Корчагин в чистом поле, потеряв равновесие. Лежал он и чувствовал, как приятным холодком прижег снег горячую щеку, видимо потому что буденовку он так же потерял. Когда его случайно нашли, он тяжело дышал, не узнавал друзей, а уши его были совсем холодные.
* * *
Интересно, что Николай Островский подобно комичным героям Михаила Булгакова тоже принизил своё происхождение. В своём произведении он обозвал маму кухаркой, а папу алкоголиком, видимо решив, что от этого становиться социально ближе к большевикам. На самом деле папа у Островского был шинкарем (винокуром). Когда-то академик Д.С.Лихачев выяснил «генетическое происхождение» Остапа Бендера от Аметистова, персонажа пьесы Булгакова «Зойкина квартира». Аметистов мечтает не о Рио-де-Жанейро, его вполне устроит Ница. «…Лазурное море, и я на берегу его в белых брюках». Он большой прохиндей, даже партийным может стать, пожалуйста: «Чемоданов Карл Петрович, светлая личность, партийный… Один умер, а другой на его место сейчас же становиться в ряды. Порыдал над покойником взял его партбилет – и в Баку». В пьесе фигурирует еще один персонаж, наркоман Павел Фёдорович Абольянинов, который выступает против того чтобы называли его графом. Даже другая конспирационная фамилия Абольянинова – Путинковский, похожа на фамилию Пеняковского (одного из «сыновей» лейтенанта Шмита и большого почитателя белых гусей). В романе «Как закалялась сталь» тоже есть персонаж с похожей фамилией – Политовский. Политовский Станислав Зигмундович – это его подпись стоит первой в списке подавший заявление в партию после смерти Ленина. Вот текст этого документа «Смерть вождя призвала нас в ряды большевиков, и мы просим проверить нас на сегодняшнем заседании и принять в партию Ленина». Не правда ли, похоже, по смыслу: «Один умер, а другой на его место сейчас же становиться в ряды. Порыдал над покойником взял его партбилет – и в Баку». Более подробно тему пересечений произведений Булгакова и Ильфа с Петровым проработал А.Б. Левин в статье ««Двенадцать стульев» из «Зойкиной квартиры».
Приведем еще один эпизод, по словам Льва Анинского: «Это одна из лучших (!?) в советской прозе страниц о смерти Ленина». (Наверное, тогда нашлось бы немало людей, для которых страницы о смерти Ленина являлись лучшими) На самом деле, это один из многих, эпизодов которые ставит под сомнение лояльность автора к советской власти. Мало того, у эпизода еще одна функция в произведении, он служит переломным моментом в повествовании, но об этом позже.
«Ледяной стужей ознаменовал свое вступление в историю тысяча девятьсот двадцать четвертый год. Рассвирепел январь на занесенную снегом страну и со второй половины завыл буранами и затяжной метелью». Кратко, емко, динамично. После этого начинается нарочито долгое доказывание профессиональной опытности старика телеграфиста с телеграфа станции «Шепетовка первая». Мало того, что сообщается его стаж работы-32 года и длина принятых им телеграфных лент, которые если сложить протянулись бы на триста километров, что по сравнению с двадцатью километрами принятых лент молоденькими телеграфистками – огромная цифра. О профессионализме говорит, и тот факт, что он принимает телеграммы на слух по стуку аппарата, хотя данный тип оборудования напрямую не предусматривает этой возможности. Но, неожиданно, этот «профессионал» решает, что телеграмма с заголовком «Всем, всем, всем», должна быть посвящена борьбе с заносами. Наверное, борьба с заносами касалась не всех, а лишь руководителей железнодорожных перевозок на местах. На фразу «...вчера в Горках скончался...» он реагирует тоже своеобразно для человека того времени. «Телеграфист медленно записывал. Сколько в своей жизни прослушал он радостных и трагических сообщений, первым узнавал чужое горе и счастье. Давно уже перестал вдумываться в смысл скупых, оборванных фраз, ловил их слухом и механически заносил на бумагу, не раздумывая над содержанием. Вот сейчас кто-то умер, кому-то сообщают об этом». Заметьте, телеграфист уловил смысл слов «вчера, умер» но, абсолютно не обращает внимания на то, что несчастный скончался в Горках.
«Телеграфист забыл про заголовок: «Всем, всем, всем!» Аппарат стучал. «В-л-а-д-и-м-и-р И-л-ь-и-ч», – переводил стуки молоточка в буквы старик телеграфист. Он сидел спокойно, немного усталый (снова, обратите внимание, всего лишь «немного»). Где-то умер какой-то Владимир Ильич (Что Владимир Ильич умер, телеграфист понял), кому-то он запишет сегодня трагические слова, кто-то зарыдает в отчаянии и горе, а для него это все чужое, он – посторонний свидетель. Аппарат отстукивал паузу, и телеграфист на одну десятую секунды остановился взглядом на выписанном им слове: «ЛЕНИН».
Согласитесь, довольно длинное вступление, но оно позволяет в произведении, издающемся в Советском Союзе миллионными тиражами вставить фразы: «Где-то умер какой-то Владимир Ильич», «…а для него это все чужое, он – посторонний свидетель…». И все это из уст старого мудрого профессионала, а не жадного мародера, белогвардейского карателя или буржуазного недоброжелателя.
Казалось бы, что необычного, забыл человек, не обратил внимания, засмотрелся в окно, отвлекся. Согласен, бывает, но бывает это в том случае если роман не рассматривать в контексте того времени. Дело в том, что в январе тысяча девятьсот двадцать четвертого года по всей стране рассылались сводки о здоровье Ленина. Если верить очевидцам сводки о здоровье Ленина пользовались большим интересом у населения. А передавались эти сводки единственным оперативным средством передачи информации того времени – телеграфом. Телеграфист принимает сведенья, читает с ленты, переводит с языка точек и тире, записывает, передает людям переписывающим текст. Затем, принятый текст распечатывался или размножался вручную, после чего листки развешивались в людных местах. Не нужно забывать, что телеграфиста, возможно, расспрашивали знакомые и домочадцы о новостях в стране и мире, в том числе и о здоровье Ильича. Если помнить все это приведенный ниже текст читается не совсем в трагическом ключе.
«Аппарат продолжал стучать, но случайно наткнувшаяся на знакомое имя мысль вернулась опять к нему. Телеграфист еще раз посмотрел на последнее слово – «ЛЕНИН». Что? Ленин? Хрусталик глаза отразил в перспективе весь текст (!?) телеграммы». Если учесть, что каждая буква занимает на ленте три, пять сантиметров то весь текст телеграммы может занять гораздо больше метра. Трудно вообразить как телеграфист «отразил в перспективе весь текст телеграммы», целых два метра. Телеграфные аппараты, непосредственно печатающие буквы, а не точки и тире, не позволяют принимать сообщение на слух, ни в каком виде. Продолжим цитату: «Несколько мгновений телеграфист смотрел на листок, и в первый раз за тридцатидвухлетнюю работу он не поверил записанному. Он трижды бегло пробежал по строкам, но слова упрямо повторялись: «Скончался Владимир Ильич Ленин». Старик вскочил на ноги, Поднял спиральный виток ленты, впился в нее глазами. Двухметровая полоска подтвердила то, во что он не мог поверить! Он повернул к своим товаркам помертвелое лицо, и они услыхали испуганный вскрик:
– Ленин умер!»
В начале главы читаем: «Рассвирепел январь на занесенную снегом страну…», «…заносило снегом пути…», «…обрывались оледенелые провода телеграфа, из двенадцати линии работали только три…». Казалось бы, ничего необычного для наших мест: метель, пурга, занесло. Поезда из-за нехватки топлива ходят раз в неделю, разруха, как выразился автор, применив медицинский термин: «паралич железных дорог».
– Ленин умер!
И вдруг «Весть о великой утрате выскользнула из аппаратной в распахнутую дверь и с быстротой вьюжного ветра заметалась по вокзалу, вырвалась в снежную бурю, закружила по путям и стрелкам и с ледяным сквозняком ворвалась в приоткрытую половину кованных железом деповских ворот. В депо над первой ремонтной траншеей стоял паровоз, его лечила бригада легкого ремонта». Как понять приведенный текст, неужели так выскальзывал, метался по вокзалу, вырывался, кружился и ледяным сквозняком врывался в депо носитель новости. Несмотря на сводки, абсолютно неожиданной вестью смерть Ленина стала и для Артема, брата Павла Корчагина: «Молот медленно скользнул с плеча, и рука Артема беззвучно опустила его на цементный пол.
– Ты что сказал? – Рука Артема сгребла клещами кожу полушубка на том, кто принес страшную весть».
– Ленин умер, и… все, разруха закончилась «…у ворот, заставив всех вздрогнуть, заревел паровоз. Ему отозвался на краю вокзала другой, третий…. В их мощный и напоенный тревогой призыв вошел гудок электростанции, высокий и пронзительный, как полет шрапнели. Чистым звоном меди перекрыл их быстроходный красавец «С» – паровоз готового к отходу на Киев пассажирского поезда...»
Еще один миг назад заносы и поврежденные провода телеграфа, а тут уже исправные поезда на путях вокзала: один, второй, третий…, «быстроходный красавец «С» – паровоз готового к отходу на Киев пассажирского поезда...» работающая электростанция. На путях второй пассажирский польский поезд прямого сообщения Шепетовка – Варшава, наполненный курьерами и дипломатами. (Обратите внимание, Шепетовка, в очередной раз, претерпела изменения, из захолустья в город который привлекает из соседнего государства дипкурьеров и дипломатов, город имеющий прямое сообщение со столицей соседнего государства).
Заносы закончились…, январь больше не рассвирепел на страну. И тут же Шепетовское депо начали наполнять люди. «Депо наполняли люди. Они вливались во все четверо ворот, и когда большое здание было переполнено, в траурном молчании раздались первые слова. Говорил секретарь Шепетовского окружкома партии, старый большевик Шарабрин…»
Заметили метаморфозу…, нет? Опять захолустье переродилось в центр загадочного Шепетовского округа. Появился оркестр, вернее, звуки траурного марша, появился железнодорожный клуб способный вместить шестьсот человек, появилась жарко натопленная голландка. Но это же нормально, да нормально, но, видимо, когда Киев собирал остаток сил чтобы заготовить дрова, в Шепетовке шло интенсивное строительство железнодорожного клуба. Иначе, откуда взялся этот клуб? Может быть, из стула, какой ни будь графини или купчихи. Если вспомнить, в годы гражданской войны, в Шепетовке был всего один театр, да и тот ветхий. И с дровами, которые решают все, теперь все нормально. После этого эпизода, разруха в романе заканчивается, она больше не описывается. Теперь главная задача для страны это вылечить Павку Корчагина и его товарищей. С помощью врачей избавить этих людей от мучительно трудной для них работы по руководству страной.
А где в описанный момент находился Павка Корчагин. По данному поводу снова замечу эту особенность произведения, неясность отношения к событиям самого главного героя, неясность, где находиться главный герой, когда происходят события. Часто Павка находиться «на кухне» когда происходит важное, а затем рассказывает как «мы» воевали, освобождали, строили.
Строки о смерти Ленина были написаны и Булгаковым, это рассказ «Воспоминание…» в журнале «Железнодорожник», очерк, «Часы жизни и смерти» Впервые – Гудок. 1924. 27 января. Подпись: «М. Б.», и очерк «Умер…», опубликованный в «Гудке» за подписью «М.».
Приведем отрывок из очерка «Умер...»:
– Ленин умер…
Около 5 часов дня 22 января, когда сумерки опустились на Москву, и в комнатах вспыхнули первые электрические огни, в пустой тишине общежития послышался голос:
– Ленин умер…
Слова прозвучали, как стук капель в пещере. Потом застучали шаги, скрипнули двери. В коридоре стоял сосед, мальчуган печатник, лет 16, и каждому, кто выходил на его первые гробовые слова, повторял: «Ленин умер… Умер» …
Черный, мрачный печатник рабочий вышел из своей комнаты, изменился в лице, осунулся и, глядя на мальчугана, сказал сипло.
– Неправда…
Мальчуган ничего не возразил и молча вытер лицо.
Женский голос тихо спросил из тьмы коридора:
– Как же так, ведь ему лучше было?...
– Утром, утром вчера чувствовал себя хорошо и сам оделся. Потом днем сидел в кресле, а Надежда Константиновна читала ему газету… Вдруг он начинает отмахиваться рукой, водит ею перед глазами, как будто ему что-то мешает. Это у него, значит, стало темнеть в глазах, ему кажется что это снаружи что-то перед глазами. Потом вдруг сказал: «Мне плохо… Хуже, хуже… И, вот… Кончился».
Врачи-то что же? Аль врачей не было?
– Что ты? Были. Что сделаешь, если у него в мозгу разорвалась жилка. Ничего помочь нельзя… – с отчаянием сказал мальчуган, надвинул папаху и прислонился к косяку.
– Откуда ты, Сема, узнал?
Мальчуган махнул рукой.
– Все говорят. Уж вся Москва знает. На съезде сегодня пришел Калинин и объявил. И объявляет, а сам плачет. И как сказал, – заплакал весь театр. Мужчины, а плачут, как дети, и никто удержаться не может.
Тут рабочий, молчавший все время, повернулся и молча ушел в свою комнату. Так его плачущим и не видали, но слышали, потому что он не запер за собой дверь.
Как видим, что в романе Островского так у Булгакова люди не верят в новость о смерти Ленина. Не будем говорить, о каким либо скрытом сарказме, в этих произведениях, наверное, он есть. Но чего можно ожидать от людей далеких от коммунистической верхушки, если его соратники повесили во время прощения с телом в Доме советов транспарант «Гроб Ленина – колыбель свободы всего человечества». Но вернемся к очерку: «Утром, утром вчера чувствовал себя хорошо и сам оделся. Потом днем сидел в кресле, а Надежда Константиновна читала ему газету… Вдруг он начинает отмахиваться рукой, водит ею перед глазами, как будто ему что-то мешает. Это у него, значит, стало темнеть в глазах, ему кажется что это снаружи что-то перед глазами».
А теперь приведем слова профессора Михаила Иосифовича Авербаха о котором мы уже упоминали в связи с экспериментальной операцией Николаю Островскому, после которой состояние его здоровья ухудшилось. Цитата взята из сообщения «Глаза В.И.Ленина» в газете «Беднота»: «В воскресенье, 20 января, мне было сообщено ухаживающими за Владимиром Ильичом, что он жалуется на глаза. Приехал я в Горки в 10-м часу вечера. Вл. Ильич был предупрежден о моем приезде, принял меня в своем кабинете чрезвычайно радушно и проявлял большую заботливость обо мне. Надо сказать, что меня прямо поразил вид его, до того он выглядел бодро, охотно отвечая на все вопросы, связанные с исследованием его глаз. Я убедился, что никаких изменений с этой стороны у него не произошло». Дальше профессор Авербах пишет:
«Здесь я должен отметить интересный факт. Дело в том, что Владимир Ильич обладал особой конструкцией глаз, причем ему казалось, что он пользуется исключительно правым глазом. В этом его убедил знаменитый в свое время казанский специалист Адамюк.
Года два назад я его впервые видел и обнаружил, что рабочий глаз его именно левый, он им читает, в то время как правым он смотрит вдаль, пользуясь им, например, на охоте. Открытие это было для Ильича новым и очень его обрадовало» (Беднота, 1924, № 1723, 25 января).
Сравним у Булгакова в очерке: «утром вчера чувствовал себя хорошо и сам оделся», «Вдруг он начинает отмахиваться рукой, водит ею перед глазами, как будто ему что-то мешает. Это у него, значит, стало темнеть в глазах, ему кажется, что это снаружи что-то перед глазами». Но откуда мог узнать Булгаков подробности последних дней Ленина? Статья Авербаха появилась 25 января, а очерк Булгакова на день раньше. Кстати: «первый визит проф. Авербаха к Ленину состоялся 30 мая 1922 года, в тот самый день, когда Ленин вызвал Сталина, чтобы обратиться к нему с просьбой дать ему яд» (Лопухин Ю.М. Болезнь, смерть и бальзамирование В.И.Ленина: Правда и мифы. М., 1997. С.19-20).
После февральской революции активно лечилась у офтальмологов и Фани Каплан. Она даже стала, что то видеть, хотя ранее, на каторге, полностью ослепла.
Обратите внимание на офтальмологические термины в романе «Как закалялась сталь»: ««ЛЕНИН». Что? Ленин? Хрусталик глаза отразил в перспективе весь текст телеграммы». Нужно отметить, что у Павки Карчагина «рабочий глаз» был тоже левый. Можно предположить что Булгаков каким-то образом знал Авербаха до того как стал его пациентом незадолго до своей смерти. Появилась слабая ниточка о возможном пересечении Михаила Булгакова и Николая Островского. Вообще перед смертью Булгакова лечили много известных врачей, в основном профессоров, в том числе Булгакова консультирует профессор В.Н. Виноградов, личный врач И.В. Сталина. Слишком этому удивляться не стоит, в Москве жили врачи, дяди писателя профессор Николай Михайлович и Михаил Михайлович Покровские. Совместная учеба, работа, совместные консилиумы, неформальные медицинские общества, многие врачи того времени знали друг друга, как впрочем и писатели.
;
Глава 12
А с третьего щелчка
Вышибло ум у старика.
– «Сначала было слово и это слово…»: бормотал служитель культа.
– Кресты убирают, … но нет, не в этом дело, кресты разные бывают. Поэтому выразимся подругому, – распятья. Распятья уберём, останется злак. А дальше что? Стальные чудовища с запахом серы. «А пока лип с ИС испил…» «окопа»…, «опока» …, «акопа», ха, нет пока таких слов: – поп облегченно вздохнул.
– «Ничего у них не выходит». А что если им не важно как написано, может для них важнее как звучит? Пот тяжкий, - подтяжки. Но это же ужасно. Неграмотные не должны подгонять события под свой уровень знанья. Это уже происходит вокруг, или они марионетки в чужих руках..? – снова бормотал поп непонятные слова.
– Но тогда Распутье…
– «Путь дремучий, неровный и темный…» – Продолжал бредить поп Василий.
– Три…путь, да... Три пути.
«…на берег хрупкий, стал у книги»: тут поп погладил свою малосимпатичную лысину.
Дальше грядет ужасное.
Первый путь, выигрывает большинство, создается впечатление, что выполняется то, что нужно большинству.
Второй путь, «оставить только согласных», несогласные сами убегут, будут высланы, а в крайнем случае, можно избавиться и иначе»
Третий путь, одно из «И» стоящего рядом убрать, хоть большого, хоть маленького… После чего, каждого второго поставить в строй, сделав на одно лицо (отобрав по внешнему виду)).
Получиться перевернутая вывеска. Это что, все ровно придем к одному? Неважно идти по шоссе, по асфальту, или по проселочной дороге…
В конце концов, отец Василий, которому раньше доверяли воспитание детей, дошел до высшей мере озлобленности. Он с сообщниками именуемыми братией планировал восстать и забросать пограничный особый отдел ручными гранатами, после штурма взять в свои руки тюрьму и, нейтрализовав охрану, выпустить арестованных (в основном уголовников, социально близких советской власти, действительно, кто же будет держать тысячи политических, рядом с советско-польской границей). Затем, если удастся, захватывается и удерживается, до прихода основных сил, вокзал, при этом, по возможности, экономятся патроны и гранаты. Замышлялось это сделать, из ложного гуманизма, в те ночные часы, когда вокзал пустел. Некоторым читателям, не знающим реалии того времени, может быть непонятно зачем попу вокзал. При длительном изучении документов той эпохи стало очевидным, в подтверждении чему нашлись и материалы следствия. Оказалось, священник Василий, не расставшись с церковными предрассудками, планировал все же, еще один раз, окропить спящих пассажиров и их багаж святой водой, потом с помощью семафоров и ложных знаков, подаваемых посредством цветных флажков, внести сумятицу в размеренный график грузопассажирских потоков. Правда, потоков в то время на шепетовском вокзале уже и не было, с востока на запад и обратно ходил всего один дипломатический поезд Москва-Варшава. Напоследок поп планировал захватив вокзальный телеграф и распространить воззвание ко всем не спящим телеграфистам России, перемежая его молитвами и гнусными и изначально лживыми выпадами в адрес ВКП(б).
На этом примере видно как сказалась агитация Жухрая, Павки и Жаркого. Посудите сами, если в семнадцатом, восемнадцатом году житель Шепетовки был инертен и не политизирован, пытался отделаться чтением книг, просмотром спектаклей и занятием спортом, в общем, отсидеться в мещанском «болоте», то к середине двадцатых годов вокруг попа Василия в Шепетовке собралось уже 47 белогвардейских мятежников, зашевелились поляки-националисты, стреляющие из-за угла. В большом количестве появились прячущие оружие и пишущие воззвания. Как видим, равнодушных уже не было. Разоблачили братию вместе с их духовным вдохновителем и идейным наставником: священником Василием.
В ходе того же разбирательства вскрылась разведывательная деятельность дочерей попа. Что они разведывали в своем родном городке, осталось за пределами романа. Может быть, они подсчитывали количество и расположение окон в особом отделе, дабы знать, сколько потребуется метнуть гранат их отцу Василию. Может списки арестованных, которых планировалось выпустить, или расписание пассажирских поездов в пограничной зоне. Не исключено что Аня и Дина своими женскими чарами опутали ответственных работников района и политработников Красной армии. После чего, подчинив их своей воле, заставляли вести себя непристойно, дискредитировать вооруженные силы и колхозный строй. Ведь отмечались же единичные случаи потери голов. Документально зафиксировано, что командный состав, а в частности, один из советских офицеров под влиянием подобных особ бегал по крышам вагонов и орал выкрики, не записанные не в одном уставе несения строевой и караульной службы. Не исключено, что подобные действия были напрямую направлены на срыв хлебозаготовок и прогрессивных начинаний.
Мы-то с вами знаем, если, конечно, знаем, с какими перегибами на местах иногда вились в ту пору следственные действия и зачастую эти места были жизненно важными. Также нам известно, зачем, на самом деле, хотел захватить вокзал безумный служитель культа. Но ему это не удалось, и мятеж был подавлен. Лишь после ареста братии и двух сестер тревога коммунистов западных военных округов улеглась. Прямая противоположность попа – Павка Корчагин, уже в мирное время ему посчастливилось-таки захватить вокзал, по всем правилам военного искусства, вед нет таких крепостей, которых не брали большевики. Им удалось сделать столько дел, в том числе и дров заготовить, что не одному мятежнику не снилось. До сих пор испуганные свидетели, а в ту пору простые пассажиры, машинисты, стрелочники, станционные смотрители (если были такие) и кассиры вспоминают это сюрреалистическое зрелище. Отряд юных допризывников, из какого-то соседнего пограничного Берездовского района, надев военную форму и вооружившись настоящими винтовками (к счастью для свидетелей без патронов). Подгоняемые умелыми командами П. Корчагина на боевом коне, с криками «ура» и «даешь» ворвались на действующий вокзал, преследуя каких то «синих», обойдя противника с тыла и размахивая флагами, они старались условно поразить их гранатами, выструганными из чурбаков. Производя губами звуки воображаемых выстрелов и периодически предлагали, во избежание излишних жертв, «синим» врагам немедленно сдаться. Защищавшие вокзал и свою воображаемую «синюю» родину батальон «синих» не сдавался, пока условно не потерял пятьдесят процентов своего состава (уточним, потерянных условно посадили, а затем безусловно-досрочно выпустили). А Жухрай, наверное, в это время гадал в транспортном ЧК: «Кто это саботирует движение на железнодорожном транспорте?» Как кульминация заочного противостояния показан этот штурм, и наш герой во главе штурмующих колонн. Жизнь Корчагина прожита не зря! То о чем поп Василий лишь только мечтал: освобождение узников тюрем, взятие вокзала, заброс гранатами пограничного Особого отдела, через несколько лет осуществили комсомольцы той поры, в том числе и Павка Корчагин.
Человек хорошо знакомый с романом Островского, прочитав вышеприведенное, может мне возразить, что в нем ни комсомольцы, ни Корчагин, не закидывали гранатами никакие пограничные отделы, заставы и даже отдельных пограничников и формально это будет правдой. Мы, конечно, не будем заниматься формалистикой как противный (по словам автора) завучетом, работник учраспреда по фамилии Туфта, еще один персонаж романа. Туфта наивно считал, что если человек умер то он, безусловно, исключается из комсомола, а после чудесного воскрешения (если он жизнью смерть попрал) ему придется вступать в эту организацию снова (и такие случаи фиксируется в романе).
Подойдем к делу неформально и будем рассуждать. Во-первых, неизвестно что хуже, взорванный пограничный штаб или этот самый штаб подаренный белополякам вместе с границей, территорий, деревнями, поселками и крепостями и проживающим в нем населением, которое после этого нещадно эксплуатировали и лишали самого необходимого, даже спичек. А во вторых, думаю что лица, в определенных обстоятельствах, готовые закидать боевыми гранатами спящих в избе советских военных, на особом задании, в пограничном районе, с тем же успехом могут закидать Особый пограничный отдел с теми же самыми военными.
В то время когда под носом Берездова появилась банда возглавляемая атаманом Антонюком, в нем поселился, так как получил назначение в должности врида и по совместительству военкобата второго бата – Павел Корчагин. Примерно такие скупые строчки романа, похожие на сводки секретных телеграфных лент, перемежающееся емкими как Байкал и Марианская впадина характеристиками персонажей призваны были показать динамизм той эпохи. После дешифровки с применением новейшим достижением криптографии и напряженных поисков оказалось, что переселение душ и инкарнация, когда человек может запросто попасть и длительно проживать в дереве, насекомом, животном или даже в другом человеке, здесь не причём. То, что описывал нам автор, выглядело так: В то время когда в окрестностях районного центра Берездов появилась банда Антонюка, в том поселке временно получил должность секретаря райкомола и по совместительству место связанное с тогдашним министерством обороны П.Корчагин
;
Большая часть романа «Как закалялась сталь» посвящена состоянию здоровья главного героя. По причине того что со здоровьем шутки плохи эту тему затронем лишь вскользь.
По комнате и по одухотворённому лицу Павки пробежала волна искажённого пространства. В тот же миг на доктора уставились два острых, внимательных глаза. Это длилось около минуты, за это время Корчагин, по выражению лица врача Ирины Васильевны, понял, что его обманывают, и сколько грязью его не поливай и не мажь, не поможет. Грязи не могут создать перелом в его здоровье, он неизлечим.
«- Из ваших слов, вернее, из всего того, что вы не договариваете, я вижу всю серьезность положения. Помните, я просил вас всегда говорить со мной откровенно. От меня ничего не надо скрывать, я не упаду в обморок и не зарежусь. Но я очень хочу знать, что меня ожидает впереди, – произнес Павел.
Бажанова отделалась шуткой.
В этот вечер Павел так и не узнал правды о своем завтрашнем дне. Когда они прощались, Бажанова тихо сказала;
– Не забывайте о моей дружбе к вам, товарищ Корчагин. В вашей жизни возможны всякие положения. Если вам понадобится моя помощь или совет, пишите мне. Я сделаю все, что будет в моих силах».
Опять по комнате прокатило колебание воздуха. После чего состояние зрения Павки стало обычным, правый глаз снова стал слепым, а левый плохо видеть. Пишите письма, товарищ Корчагин, и не забывайте о дружбе… К слову сказать, действительно Корчагин не зарезался, но его часто посещало желание застрелиться. Как понять «я вижу все серьезность положения» или «так и не узнал правды». Эх товарищ Божанова, Божанова еще друг и товарищ называется.
Как мы знаем, резкие перестройки организма Корчагина происходили неоднократно: «…а то я чувствую, что у меня гайка здесь слаба. Мне в комиссии сказали, что я к военной службе непригоден. Но тут хуже фронта. Вот эти два дня, когда ликвидировали банду Сутыря, меня совсем подрезали».
После того как у Корчагина подрезали ослабевшую гайку, резьба все же периодически восстанавливалась. Так после этого случая Павка смог вступить в противоборство с безбилетниками, названными им «спетая компания матерых мешочников, видавших виды железнодорожных мародеров». Вся вина упомянутых «мешочников» в том, что они торговали в городе продуктами питания и возвращались домой в переполненном вагоне без билетов, воспользовавшись тем, что все блага в то время хотели распределять коммунисты и ЧК, а билеты невозможно было купить. Даже Корчагину приходилось ездить без билета, приведем цитату: «Павел нагнулся вниз и, захватив руки Риты, потянул ее к себе. Не успел красноармеец заградотряда заметить это нарушение правил и воспрепятствовать ему, как Рита была уже в вагоне. Неповоротливому красноармейцу ничего не оставалось, как выругаться и отойти от окна». Ясно видно, когда приходилась рисковать жизнью, Корчагин падал в обморок и выглядел плохо, даже захотел уйти в мастерские «...из меня плохой чекист, если я на ногах едва держусь». Когда командиры боевых частей вертели перед Павкой оружием, он слабел здоровьем и мучился от головных болей: «Сюда врывались, размахивая наганом, командиры частей, требуя немедленного продвижения их эшелонов вперед согласно вот такой-то телеграмме командарма, за номером таким-то». Да и телеграммы то и дела грозились судом военного трибунала. А вы заметили, как воспарял Корчагин здоровьем, когда он оказался с оружием перед возмущенными пассажирам вагона, представляете вдохновленный этим, даже Риту Устинович с перрона в вагон через окно затащил. Наверное, нужно обладать для этого и силой и здоровьем. Когда нужно болеет, когда нужно выздоравливает, то Корчагину было «мучительно больно», то «не было мучительно больно».
* * *
Чтобы разгадать загадку мучившую отца Василия нужно в имени Христос Иисус убрать буквы похожие на распятья. Это будут буквы «Х» (напоминает распятье, на котором был казнен Андрей Первозванный), и буква «Т» (сооружение похожие на эту букву также применялось для распятья).
Останется отдельные фразы «рис», «ос», «Иисус». Теперь воспользуемся словом «Апокалипсис» как ключом к загадке, (переводится с греческого слова как «откровение», обычно это слово воспринимается как синоним грядущих жутких событий). Данное слово, наряду с некоторыми другими, является палиндромом т.е. словом перевертышем, которое читается слева-направо и наоборот. Так что при желании в этой фразе можно даже найти смысл и своеобразную подсказку: «А пока лип с ИС испил акопа». Понимая, что такого слова как «акоп» нет в русском языке, но, тем не менее, на основании этого попробуем убрать «ис». Остается следующее: «р», «ос», Иисус. Дальше перед нами распутье. Применим к оставшимся после этого несколько способов.
1) Путь первый, (назовем его демократический) взять с собой большинство (а больше в оставшихся словах будут букв «с»). «Р с с с» (как большинство)
2) Второй (социалистический) взять с собой всех согласных, а от несогласных избавиться (т.е. если оставить только согласные буквы, а от гласных избавиться, то снова останется три буквы «с»). Р с с с (как согласные).
3) Третий путь (назовем его незаконным). Одно из «И», стоящего рядом, убрать, «большого или маленького» (строчную или заглавную, что, конечно, незаконно). После чего каждого второго поставить в строй, сделав на одно лицо (иначе говоря, если убрать одну из букв «И», а, затем, взять каждую вторую букву, то это снова будут буква «С»). Р о с И и с ус -> Р о с и с ус -> Р с с с (как каждый второй).
Не нужно больших усилий чтобы увидеть в полученном результате перевернутую вывеску.
«Три дороги лежали перед антилоповцами: асфальтовая, шоссейная и проселочная. Асфальт еще желтился от солнца, голубой пар стоял над шоссе…». Довольно странный эпизод с выбором пути до золотой смычки, где находился Корейко. Казалось бы, почему не ехать по асфальту и зачем выбирать проселочную дорогу. Командор объяснил свой выбор тем, что таким мошенникам как они легче найти пропитание среди малограмотных крестьян. Остап Бендер даже произнес иносказательную, былинно-замысловатую речь перед Балагановым и Паниковским. При этом Остап Бендер присвоил себе имя Илья Муромец, Балаганову присвоено имя Добрыня Никитич, а имя Алеша Попович, – Михаилу Паниковскому.
Не на этот ли ребус намекает бормотание деда Синицкой из «Золотого теленка»:
—Идеология заела, – услышала она бормотание деда, – а какая в ребусном деле может быть идеология? Ребусное дело...
Зося заглянула в старческие каракули и сейчас же крикнула:
– Что ты тут написал? Что это такое? «Четвертый слог поможет бог узнать, что это есть предлог». Почему бог? Ведь ты сам говорил, что в редакции теперь не принимают шарад с церковными выражениями.
Синицкий ахнул. Крича: «Где бог, где? Там нет бога», он дрожащими руками втащил на нос очки в белой оправе и ухватился за листок.
– Есть бог, – промолвил он печально. – Оказался...
Опять маху дал. Ах, жалко! И рифма пропадает хорошая.
– А ты вместо «бог» поставь «рок», – сказала Зося.
Но испуганный Синицкий отказался от «рока».
– Это тоже мистика. Я знаю. Ах, маху дал! Что же это будет, Зосенька?
– Как же, – оживился старик, – я еще третьим слогом поставил «кац» и написал так: «А третий слог, досуг имея, узнает всяк фамилию еврея». Вставим сюда анекдот из дневника Булгакова: «Троцкий теперь пишется «Троий» – ЦК выпало».
Пророческим звучит рассказ господина Гейнриха об Адаме и Еве. О комсомольцах с именами Адам и Ева, которые встретятся в Москве в бывшем Нескучном саду. И произошла с ними история подобная библейской, но более приземленная. Так «древо познания добра и зла» заменяет рябина, запретный плод заменит веточка с этой рябины, а ангела с огненным мечом они приняли за садового сторожа. Изгнанные из сада «молодые люди полюбили друг друга. Через три года у них было уже два сына».
– Ну, и что же? – спросил Лавуазьян.
– А то, – гордо сказал Гейнрих, – что одного сына зовут Каин, а другого – Авель и что через известный срок Каин убьет Авеля, Авраам родит Исаака, Исаак родит Иакова, и вообще вся библейская история начнется сначала, и никакой марксизм этому помешать не сможет. Все повторяется. Будет и потоп, будет и Ной с тремя сыновьями, и Хам обидит Ноя, будет и Вавилонская башня, которая никогда не достроится, господа. И так далее. Ничего нового на свете не произойдет. Так что вы напрасно кипятились.
Вывод прост, когда один культ уничтожается, на смену ему приходит другой. Когда иконы заменяются портретами вождей, а священные писания другими книгами. Не зря, наверное, фамилия одного из пассажиров Лавуазьян, она напоминает фамилию великого французского химика Лавуазье, который горячо поддержал Великую французскую революцию, занимался откупом и когда революция начала пожирать «своих детей», был отправлен на гильотину, обвиненный в финансовых махинациях.
Интересно, что потом у Михаила Афанасьевича появилась пьеса «Адам и Ева», которая продолжает тему затронутую господином Гейнрихом. В пьесе происходит война с применением оружия массового поражения – отравляющих веществ. В результате живой остается всего одна женщина – Ева Войкевич, ее муж коммунист Адам Красовский и еще несколько мужчин. В результате Ева полюбила другого человека, ученого Александра Ефросимова, изобретателя устройства которое обезвреживает отравляющие вещества. В результате, единственная женщина Ева присваивает Александру имя Адам и уходит с ним, видимо, восстанавливать род человеческий.
Критики объясняли факт пересечения произведений Ильфа и Петрова с творчеством Булгакова многими причинами. Интересно, какими причинами можно истолковать приведенные ниже совпадения из романов «Золотой теленок» и «Как закалялась сталь».
Сначала рассмотрим совпадение, которое, на первый взгляд, и совпадением вовсе не является: «…когда Бендер вывинтил электрическую лампочку и бросил ее на пол. Лампочка разбилась с холодным треском винтовочного выстрела».
А теперь из романа «Как закалялась сталь»: «Охнул, как брошенная об пол электролампочка, чей-то выстрел, и по залу завертелись, закружились, как две собачьи стаи, дерущиеся». Заметили, какое однообразие сравнений? Как для выстрела, так и для звука разбиваемой лампы можно найти много других похожих звуков. Звук разбиваемого кувшина, бутылки, бочки, банки или звук падающего шкафа, дивана, камня; удар кувалды, или удар в большой барабан, выстрел пробки от шампанского и т.д.
Следующая цитата, напротив, в комментариях не нуждается.
– Ну его к черту! – с неожиданной злостью сказал Остап. – Все это выдумка. Нет никакого Рио-де-Жанейро, и Америки нет, и Европы нет, ничего нет. И вообще последний город – это Шепетовка, о которую разбиваются волны Атлантического океана. Заметьте, «Золотой теленок» дописан осенью 1930 года, а напечатан в течение 31-го.
Фраза из «Золотого теленка» описывающая времяпровождение больных в сумасшедшем доме: «Весь день и большую часть ночи четверо больных с неправильным поведением резались в «шестьдесят шесть» без двадцати и сорока, игру хитрую, требующую самообладания, смекалки, чистоты духа и ясности мышления». Фраза из «…стульев»: «Да уж знаю. Заходили бы, сосед. В шестьдесят шесть поиграем! А?»
А теперь роман «Как закалялась сталь»: «Весной тысяча девятьсот восемнадцатого года трое друзей шли от Сережки Брузжака, где резались в «шестьдесят шесть». В этих цитатах несколько фраз совпадают дословно, «резались в «шестьдесят шесть». Несет ли эта фраза дополнительную смысловую нагрузку? Пересечение этих фраз с произведениями Булгакова мы уже разбирали.
Случайно ли у Ильфа и Петрова деятельность «Геркулеса», «заключавшейся по уставу в различных торговых операциях в области лесо—и пиломатериалов». Как помните, Островский много страниц своего романа тоже посвятил заготовке леса.
Ильф и Петров: «…вынуть из кармана коробочку спичек, на которой изображен самолет с кукишем вместо пропеллера и подписью «Ответ Керзону».
Островский: «Красноармеец смотрит на коробку. На ней аэроплан. Вместо пропеллера мощный кулак и написано «Ультиматум».
В том же ряду находятся спички, которыми выдают зарплату в «Дьяволиаде» Булгакова. Действительно такими спичками можно ответить Керзону, поджигать не поджигали, а глаз, во время попытки зажечь, повредить могли, как и кулак.
Вот еще цитата из черновиков к «Мастеру и Маргарите», роман имел тогда предварительное название «Черный маг» Михаила Булгакова. Приведен эпизод, когда после выступления Воланда Москву наводнили поддельные купюры, превращающиеся в разную дребедень.
Глядь, какой же это червонец! Кассирша злобно возвращает этикетку белого цвета. Написано: «Абрау-Дюрсо, полусухое».
– Что такое?! Ради Бога, извиняюсь...
Дает другой, тут уж скандал! Конфетная бумажка «Карамель фабрики Розы Люксембург – «Наш ответ Чемберлену».
Или ещё одна цитата: «В банке на углу Петровки и Кузнецкого арестовали кассира, потому что, сдавая дневную кассу контролеру, он сдал в пачке, перевязанной и им подписанной, вместо тысячи только семьсот и на триста резанных по формату лозунгов «Религия – яд, берегите ребят». Тут более тонкий намек на фразу «Почем опиум для народа?» из «12-ти стульев». Заметьте, заменены не все деньги, а лишь часть, этим как бы показана стоимость «опиума для народа». По какой-то причине, в окончательных вариантах романа, писатель отказался от данных эпизодов.
«Гаврилин часто приезжал в старом простуженном «фиате» на постройку станции». «12 стульев»
«Командир дивизии на тощем, облезлом «форде» отправился на вокзал за Петлюрой», «Когда «форд» зачихал у церковного подъезда…» («Как закалялась сталь»).
;
Глава 13
-Да жду вон этой тучки…
Шёл 1923 год. Люди устав от разрухи приступили к мирному труду. Но криминальная обстановка в стране оставляла желать лучшего. И в Берездовском пограничном районе, не смотря на заставы, районную милицию, ГПУ и больше тысячи человек 2-го батальона ВВО а также сплошные комсомольские ячейки, продолжали действовать бандитские шайки. Некоторые из них приходили из-за границы, другие были местные. Судя по количеству нелестных слов и эпитетов, самой опасной была банда бывшего царского фельдфебеля Антонюка, она была неуловима и умела запутывать следы. Это образование из семи человек, не считая атамана, успевших даже как-то породниться между собой, заслужила за свои деяния не меньше отрицательных слов, чем официанты Шепетовского вокзала и спетая шайка железнодорожных мешочников обозванных автором почему-то мародерами, незаконно путешествующих без билета. Атаманы Голубы, Павлюки, Красновы, как впрочем и генералы Деникины и Врангели были, судя по роману, сущими сопливыми мальчишками и клоунами. Соперничал с Антонюком лишь один его коллега – атаман Гордий, но его деяния автором в романе подробно не описаны. Вернемся к нашим баранам, Антонюку и волчьему выводку. При каждой вести о кровавой вылазке этого опасного в своей неуловимости зверя председатель исполкома Лисыцын нервно кусал губы.
– До каких пор этот гад будет нас кусать? – говорили при этом его губы, ведь им было тоже больно.
Подкрасться к самому Антонюку сзади было непросто, оборачивался он быстро, а потом озверев, до крови, сначала прибрав, не пропускал и советского работника, ни брезговал и спекулянтом. Возникал он всегда вместе с концами, которые обычно хоронил на Майдан-Вилле, когда Лисицин его меньше всего ожидал. Часто появлялся он из-за границы, отдохнувший и полный сил. И тогда, по ночам, Антонюк, основательно отсидевшись, чувствуя свою безнаказанность, заставлял Лисицына, Корчагина и еще трех коммунистов неоднократно кидаться на свой свежий след, видимо еще даже теплый, после чего из-за жары уходил.
– Дождется, стерва, что я сам за него примусь, – цедил язык Лисицына сквось сжатые зубы.
Чтобы покончить с шайкой в Берездов, наконец, прислали отряд по борьбе с бандитизмом под командованьем Филатова. Это произошло после неоднократных заверений, что силами района с бандой не справиться, из-за ее неуловимости, а закрывать глаза на ее существование также было нельзя. Даже дороги для проезда в город стали опасными. Неуловимость банд обычно говорит о наличии у нее осведомителей во властных органах. Возможно, именно поэтому районные руководители не были поставлены в известность о предстоящей операции. Иначе, начальство которое огромное время проводило в заседаниях и совещаниях, слало друг-другу срочные и секретные циркуляры, депеши, инструкции и разъяснительные письма толкующие смысл присланных ранее документов. К услугам представителей власти был телеграф, почта и курьеры. Работники исполкомов, которые сутками занимались тем, что сидели над сводками с полей, как пишет автор. Если коммунистам это было бы нужно, они договорились бы по такому важному для них делу как поимка опасного бандита Антонюка. В общем говоря, в окружкоме не сочли нужным проинформировать районное начальство, что к ним в район послан отряд по борьбе с бандитизмом. Обычно их информировали, если через вверенный им район шел отряд красных казаков и прямо предупреждали, чтобы он не был спутан с бандитами. Если Корчагину давали оружие его тоже информировали и предупреждали, чтобы он им своих не перестрелял.
Павел Корчагин искренне считая, о чем, в последствии, он написал в своей книге, что командир отряда по борьбе с бандитизмом должен был вместе с отрядом зарегистрироваться у предисполкома, как того требовали пограничные правила для командировочных. Видимо Павлик спутал слова: командировочный и командир отряда, звучат то немного одинаково.
И вот Лисицину поступает сообщение о том, что группа в десятки вооруженных людей, по мнению юного деревенского добровольного помощника, явно опасная контрреволюционная банда, проникла в село. Причем не просто проникла, а тайно вошла в советский населенный пункт и завалилась спать в крайней избе. Большое подозрение вызывало поведение этой вооруженной группы. Они не стали требовать провианта для голодных людей, которые вас, сволочей, защищали на врангелевских фронтах или фуража для уставших лошадей. Эти явные «бандиты» не провели даже митинга в центре села, не агитировали за хлебозаготовки и электрификацию, не раздавали газеты борясь с неграмотностью. Неграмотные, не умея читать, в последнем случае, тут же пустили бы газеты на самокрутки, не зная, что никотин-яд. Спустя некоторое время, действительно, в селе неграмотных поубавилось бы. Ничего этого ни сделал отряд Филатова, он просто завалился спать. Это явно подозрительно, – решила тут же сколоченная группа деревенских подпольщиков, и в район был послан гонец – комсомолец. С подробным описанием чуждости, как отряда, так и его франтоватого командира. И действительно, они все были умыты и спали в нижнем белье, зажгя ночник и поставив часового на крыльце.
Воспоминание этого часового мы и приводим. Ночь была тихая и безоблачная, от света луны можно было даже разглядеть орден Красной звезды метров за пять на груди у человека. Но иногда становилось так темно, что было ничего не разобрать, – вспоминал боец, ощупывая огромную шишку на голове. Тишину не нарушал даже лай собак. Часовой честно исполнял свой долг, вслушиваясь в тишину. Хотя, что могло произойти в этой далекой от райцентра и границы деревушке? За годы первой мировой и гражданской войны различные продналоги, разверстки и бандитские поборы в конец истощили крестьян, и атаманы всех мастей сюда не заглядывали, промышляя на единственном хлебном месте – дороги у райцентра, да и на контрабанде больше можно было заработать.
Короче говоря, советскому часовому, в советском селе, на родной земле, ничего не угрожало. Поставлен он был потому что того требовал устав да может быть чтобы разбудить командира в случае если от военного начальства прибудут какие либо распоряжения и важные сведенья. Когда за околицей послышался стук копыт, а потом деревенские псы начали на все лады лаять, часовой, конечно насторожился. Хотя стук полсотни лошадиных ног скачущих по дороге из райцентра не предвещал беды, ведь бандиты в таком случае подкрались бы незаметно. Но, на всякий случай часовой зашел в тень. Именно поэтому мы делаем вывод, что в этот момент на небосводе появилась полная луна. После чего часовой, явно видя что человек с орденом Красного знамени и с ним с десяток милиционеров в форме подлетели на конях ко двору. С шумом, ничего не опасаясь, соскочили с коней. Лошади фыркали от быстрой скачки, наездники, ловко перепрыгнув через плетни, рванулись к дому. Красный боец, не видя опасности, хотел шагнуть к прибывшим, чтобы доложить по форме. Но, раньше, без лишних слов, получил удар рукояткой маузера в голову. Перед тем как потерять сознание, сваливаясь мешком с порога на землю, часовой испытал крайнее удивление. Мы тоже испытаем удивление, что в огромной избе, способной вместить целый отряд, не было крыльца. Конечно, перед последним эпизодом над деревней снова опустилась темнота. Пусть помнят разгильдяи, что на каждое головотяпство мы ответим еще большим головотяпством, – подумали, наверное, наподдавшие.
Ворвавшись в избу предисполкома Лисицин, готовый к удару ручной гранатой, заревел да так что задрожали стекла. Именно этот звук и вид орущего, а не оружие заставил отряд Филатова поднять руки. Действительно, как они, не видящие милицейскую форму и прочие атрибуты советской власти у вошедших, могли в темноте и спросонья разглядеть гранату в одной руке предисполкома и маузера в другой. Чем Лисицин выдернул чеку, осталось загадкой. Тем более, что Лисицин обе руки каким то образом запрокинул назад.
Страшный был вид ворвавшегося и его рев:
– Сдавайся, а то разнесу в клочья!
При всем разнообразии объяснений подобного поведения предисполкома Лисицина, если на минуту отбросить мистику и наваждения, остается всего два. Первое, предисполкома понимал, что в избе советский отряд по борьбе с бандитизмом и при приведенной выше выходке ему и милиционерам ничего не угрожает. И действуя подобным образом, он просто хотел показать кто в районе хозяин. А второе объяснение, это то, что Лисицин был, не совсем здоров и решил пожертвовать собой и своими людьми так бездарно. Ни один здравомыслящий человек не будет без предварительной разведки врываться в захваченный превосходящими силами противника населенный пункт с таким шумом. Не станет у двора, где засел враг оставлять коней и прыгать через плетень рискуя получить пулю в лоб. Конечно, своей гранатой он бы разнес не только спящих в избе, но и себя и стоящих за ним, с оружием наготове милиционеров. Видимо это самое и решили находившиеся в избе военнослужащие, которые повскакав с пола, еще сонные, в одном белье вышли во двор, решив «сдаться». После длительного дневного перехода, еще не отдохнувшие, измученные постоянными погонями за бандитами, люди смотрели с недоумением на этого имеющего страшный вид буянившего старослужащего.
В последнем примере, мы можем еще раз убедиться, что человек в нижнем белье беспомощен и трудно различим по национальным и идеологическим признакам. Будь он красный, белый, зеленый или синим в своей душе. Как считает автор, ни Лисицин, ни милиция не распознали в людях в кальсонах своих. Ручной гранатой Лисицина так и не ударили, хотя и надо было. Автор сообщает, что не ударили его, потому что разглядели у него на груди орден «Красного знамени», который, видимо, в темноте ярко сверкал. Лишь только вид ордена развязал язык Филатову (наверное, этот человек, считая буянивших бандитами, не сказал им до этого ни слова). Но это еще не конец, когда недоразумение разъяснилось, ища крайнего в крайней избе, предисплкома плевался и с уничтожающим презрением бросал шляпу. Неизвестно добрался язык Лисицина до Антонюка но Филатову от него досталось. Видимо на этот раз Лисицын узнал, какой Филатов, словно молодой петух, бывает заносчив. Нужно заметить, что у молодых петухов есть наряду с заносчивость еще одно качество – драчливость. Вы можете спросить себя, как получилось что лошади ночью видели дорогу, скача с огромной скоростью несколько километров, при этом ни разу не запнувшись и не сбившись с нее. Люди так же уверенно ориентируется и передвигаются в не очень знакомом населенном пункте, молниеносно перепрыгивают через плетни и снимают часовых, вдруг, по мановению каких-то сил стают слепыми и не видящими с близкого расстояния даже форму часового (имеется в виду обмундирование). Больше того, у них начинается умственная слепота. В некоторой литературе, авторов связанных с медициной подобное явление названо «Темнотой египетской». Ведь они не догадываются заглянуть в окна, допросить часового или, на худой конец, обыскать его. Ответ простой – все дело в освещении и точке зрения. Моя точка зрения такова: в это самое время над Украиной, как и два с лишним столетия назад, агент темных сил, в народе называемой чертом, пытался украсть ночное светило – месяц. Но, как известно, месяц очень горяч (и это научный факт), иначе бы он не светился, поэтому черт кривляясь, пытался засунуть его за пазуху, но обжигался и постоянно ронял. А от этого освещение менялось, становилось то темно, то светло.
Что же касается Антонюка, то на этот раз, его не обезвредили. Уже как то осенью он вместе с бандой крепко засел с винцом на свадьбе у богатого немецкого колониста в Майдан-Вилле (Майдан это нечто украинской вечевой площади). А еще, некоторые несознательные историки утверждают, что в нашей стране, с началом первой мировой войны, немцев стали притеснять. Жили же люди у самой вечевой площади и не плохо жили. Но дело не в этом, Антонюк спокойно бражничал на Майдан-Вилле, где и был обнаружен женщинами, затем застукан коммунарами вооруженными кто чем, потом уничтожен отрядом по борьбе с бандитизмом, но уничтожен не до смерти. Застукавшие его коммунары после проверки документов оказались комсомольцами вооруженными ружьями. Хорошо, что коммунары за помощью, сломя голову, не доскакали до Берездова и исполкома. На их счастье, по пути у того же села Семаки где с выше описанного момента, с лета до глубокой осени, по абсолютному произволу автора романа, под дождем, холодной ночью, бродил отряд Филатова, честно выполняя свой долг. Спать ночью в крайней деревенской избе, где можно увидеть так много страшного, отряду, видимо, больше не хотелось. Этот отряд и поставил точку на кровавом пути волка в человеческом обличии Антонюка, оборотня снявшего погоны, гада и гуся одновременно. Отряд Филатова потерял одного бойца, трое из коммунаров во время перестрелки так же были убиты. Имен этих людей автор нам не сообщает.
Дело было дождливой осенью, но когда уже кончился ноябрь, темной ночью – но к утру с рассветом. Дождь лил как из ведра – но дороги не размокли и позволяли мчаться сломя голову, кидаться на рысях и перекидываться на подводах. Вилла на Майдане, превратилась в хутор, затем в подобии усадьбы с флигелем. Маленький флигель, образуя архитектурный комплекс, отделился от здания, чтобы коммунистам его было удобно окружить, а бандитам занять круговую оборону. Не сдался никто, но одного взяли. Это был, конечно, Антонюк, сел он крепко, без выхода и перестал кровавить след. По-видимому, из-за этого геморроя Антонюка раньше так было трудно посадить, но упомянутый недуг в тюрьме быстро вылечат. Как всегда, ни Корчагин, ни районные коммунисты в этом деле не участвовали. Разве что Карчагин своей подписью в романе из-за запутанности отчетности и не знания некоторых тонкостей, а может быть из-за болезни, позволил Антонюку избежать заслуженного наказания
Подведя итог, автор утверждает, что конец волчьего выводка стоил четырех жизней. Но, я думаю, не один выводок ни стоит даже одной человеческой жизни, ведь самое дорогое у человека…(но что самое дорогое для Корчагина мы узнаем далее). Не с меньшим успехом, ранее запутав следствие, дал уйти пролетарский писатель и банде атамана Орлика. «Потеряв покой и сон красный отряд Пузыревского тогда носился стремительно по трем уездам. Неутомимый в своем упорстве преследования, настигал он иногда бандитский хвост.
А через месяц оттянул свои шайки Орлик из двух уездов. Заметался в узком кольце».
Далее идет описание других событий. Поэтому, искушенный читатель, может сделать вывод, что Орлика окружили и он уничтожен. Но дело обстоит не совсем так. Через несколько страниц появляется шайка атамана Чеснока из отряда Орлика. Далее снова фигурирует банда Орлика. Орлик жил, Орлик жив…
Но не только бандиты пользовались своими паранормальными способностями. В окружкоме в это время работала необыкновенная личность, это секретарь окружкома Федотов. Когда в его комнату набивалось много народу, скученность достигала придела и люди начинали говорить не смолкая и перебивая друг друга, Федотов виртуозно умел плодотворно работать в такой обстановке как никто другой. Но дело этим не ограничивалось, он мог одновременно слушать сразу четверых, писал и отвечал пятому, причем, еще раз подчеркну, делал это одновременно. В случае, если он слушал больше четырех, в один промежуток времени, и одновременно писал, то подчерк его становился неразборчивым, а ответы невразумительными. Когда изумленные люди расходились из окружкома и пытались осуществить сказанное, случалось небольшие, по сравнению с мировой революцией, казусы. Особенно огромное психологическое воздействие и далеко идущие последствия имели спектакли в этом театре, когда Федотов слушал троих и отвечал двум одновременно, при этом держа графин с водой на голове, для поднятия настроения публики. Так как дело это было новое и не кем в мире ни разу не делаемое, зрители относились к неудачам с пониманием. Над последними «рекордами» секретарь продолжал работать и из-за неполадок, в редких случаях выходили не столь эффектно и поэтому они не были упомянуты в книге Островским.
Мы уже говорили, что с назначением Корчагина военно-коммунистическое воспитание молодежи в районе достигло определенной высоты. Но, конечно, и здесь, как и в любом деле, не обходилось без недоразумений. Мелкие недоразумения случались не только у коммунистов, но и у комсомольцев. Так в деревне Поддубцы местная «комса», под руководством секретаря ячейки Гришутки Хороводько, наслушавшись песен Корчагина, решила задержать контрабандистов. Из-за отсутствия гранат, и прочего оружия, вооружившись учебной винтовкой и парой штыков, ребята устроили засаду у мельницы. Но по следу преступников шел пограничный отряд, бойцы которого чуть не перестреляли комсомольцев в произошедшей свалке. Находчивость и выдержка пограничников во время задержания помогла избежать лишних жертв, среди комсомольцев. Все оружие ячейки – два штыка и испорченная винтовка, было изъято. Благодаря тому, что свои действия Хороводько с ребятами мотивировали не корыстными интересами, а борьбой с мировым капиталом в отдельно взятой деревне они были признаны «хорошими». Появившейся Корчагин, подобно Деду Морозу-«красному носу»: «нагнал на них холоду». После того как у них «от холоду» начал «зуб на зуб» не попадать, они были отпущены на свободу. Случай произошел, конечно, из-за того что ребята не внимательно слушали наставников. Им нужно было знать, как в подобных случаях поступали закаленные бойцы, например, Павел. Многие ночи посвящал Корчагин ловле контрабандистов, вот как кратко, видимо из скромности, он это описывает: «…ночь – лошадь, маузер у бедра и резкое: «Стой, кто идет?», стук колес убегающей подводы с закордонным товаром…». Судя по роману этим способом, когда в деле участвовал Корчагин, ни одного контрабандиста поймать не удалось. Что же касается нашего случая, то «плохим» контрабандистам, благодаря нелепому стечению обстоятельств и финансовой подпитки из-за границы и на этот раз удалось скрыться.
* * *
Приведем параллели с романом «Мастер и Маргарита». Вот рассказ Мастера Ивану Бездомному в доме скорби: «Словом, наступила стадия психического заболевания. Стоило мне перед сном потушить лампу в маленькой комнате, как мне казалось, что через оконце, хотя оно и было закрыто, влезает какой-то спрут с очень длинными и холодными щупальцами. И спать мне пришлось с огнем». Сравним с ведением, посещающим Павку Корчагина после тяжёлой контузии: «У спрута глаз выпуклый, с кошачью голову, тускло-красный, середина зеленая, горит-переливается живым светом. Спрут копошится десятками щупалец; они, словно клубок змей, извиваются, отвратительно шурша чешуей кожи. Спрут движется. Он видит его почти у самых глаз. Щупальца поползли по телу, они холодны и жгутся, как крапива. Спрут вытягивает жало, и оно впивается, как пиявка, в голову и, судорожно сокращаясь, всасывает в себя кровь. Он чувствует, как кровь переливается из его тела в разбухающее туловище спрута». Последний отрывок так-же напоминает «Роковые яйца»: «Вся оранжерея жила как червивая каша. Свиваясь и развиваясь в клубки, шипя и разворачиваясь, шаря и качая головами, по полу оранжереи ползли огромные змеи. Битая скорлупа валялась на полу и хрустела под их телами. Вверху бледно горел огромной силы электрический шар, и от него вся внутренность оранжереи освещалась странным кинематографическим светом». Последнее процитированное предложение опять отсылает нас в шепетовский театр освещаемый лампой в тысячу свечей.
Прочитаем почти рифмованные строки из «Мастера и Маргариты»: «Так много лет тому назад в долине дев кричал Пилат своим всадникам слова: «Руби их! Руби их! Великан Крысобой попался!» Часть1, гл.2. Снова роман Николая Островского: «Руби гадов! Руби их! Бей польскую шляхту! Летунова убили! – И сослепу, не видя жертвы, рубанул фигуру в зеленом мундире. Охваченные безумной злобой за смерть начдива, эскадронцы изрубили взвод легионеров.» Часть1,гл.8. Интересно, что польскую шляхту в то время, в том числе и на страницах романа «Как закалялась сталь» называли ещё польскими легионерами. Короче говоря, полный набор легионеров, гегемонов, (рабочие – гегемоны революции), вождей и трибунов.
Вспомним организованный помощником Воланда – Коровьевым, хор из работников зрелищного филиала в Ваганьковском переулке, заведующий которого страдал манией организации всякого рода кружков (как и Корчагин).
Коровьев: «…вытащил наиболее застенчивых из-за шкафов, где они пытались спастись от пения, Косарчуку сказал, что у того абсолютный слух, заныл, заскулил, просил уважить старого регента-певуна, стукал камертоном по пальцам, умоляя грянуть «Славное море».
Грянули. И славно грянули. Клетчатый, действительно, понимал свое дело. Допели первый куплет»
Сравните: «На открытие коммуны собрался весь актив районной комсы. В соседнем дворе был одолжен здоровенный самоварище, и на чай ухлопали весь запас сахарина, а покончив с самоваром, грянули хором:
Слезами залит мир безбрежный,
Вся наша жизнь – тяжелый труд,
Но день настанет неизбежный...
Таля с табачной фабрики дирижирует. Кумачовая повязка чуть сбита набок, глаза – как у озорного мальчишки. Близко в них всматриваться никому еще не удавалось. Смеется заразительно Таля Лагутина. Сквозь расцвет юности смотрит эта картонажница на мир с восемнадцатой ступеньки. Взлетает вверх ее рука, и запев, как сигнал фанфары:
Лейся вдаль, наш напев, мчись кругом -
Над миром наше знамя реет.
Оно горит и ярко рдеет,
То наша кровь горит огнем...
Заметим, к открытию коммуны Корчагин с друзьями долго «готовились» и торжественно обещали в райкомоле осуществить это. Событие это неоднократно откладывалось, неудивительно, явление это новое и важное. Но, на деле «коммуна» оказалось просто банальным, совместным проживанием в одной комнате.
Роман «Белая гвардия», эпизод показывающий движение войск перед парадом петлюровцев в Киеве: «Гремели страшные тяжкие колеса, тарахтели ящики, за десятью конными куренями шла лентами бесконечная артиллерия. Везли тупые, толстые мортиры, катились тонкие гаубицы; сидела прислуга на ящиках, веселая, кормленая, победная, чинно и мирно ехали ездовые. Шли, напрягаясь, вытягиваясь, шестидюймовые, сытые кони, крепкие, крутокрупые, и крестьянские, привычные к работе, похожие на беременных блох, коняки. Легко громыхала конно горная легкая, и пушечки подпрыгивали, окруженные бравыми всадниками… А по улицам уже гремели грузовики, скрипя цепями, и ехали на площадках в украинских кожухах, из-под которых торчали разноцветные плахты, ехали с соломенными венками на головах девушки и хлопцы в синих шароварах под кожухами, пели стройно и слабо…» («Белая гвардия», I, 390).
Снова отрывок из романа Островского описывающий вход петлюровцев в Шепитовку: «Беспорядочной толпой оттуда вываливались курени (батальоны) сичевых стрельцов. По путям медленно полз заклепанный в сталь четырехвагонный бронепоезд "Запорожец". С платформ стаскивали орудия. Из товарных вагонов выводили лошадей. Тут же седлали, садились и, расталкивая бесформенные толпы пехотинцев, пробивались на станционный двор, где строился кавалерийский отряд.
Суетились старшины, выкрикивая номера своих подразделений.
Вокзал гудел, как осиный рой. Из -бесформенной кучи разноголосых суматошных людей постепенно сколачивались квадраты взводов, и вскоре поток вооруженных людей влился в город. До самого вечера по шоссе дребезжали подводы и плелись тыловые охвостья вступившей в город дивизии сичевых стрельцов. И наконец, замыкая шествие, прошагала штабная рота, горланя в сто двадцать глоток».
«Не помню, как я заснул и как я выскочил. Но зато ясно помню, как я, скатываясь под откос, запорошенный снегом, видел, что вагоны с треском раздавливало, как спичечные коробки. Они лезли друг на друга. В мутном рассвете сыпались из вагонов люди. Стон и вой. Машинист загнал, несмотря на огонь семафора, эшелон на встречный поезд...» – приведен отрывок из произведения «Необыкновенные приключения доктора» М.Булгакова.
Вот крушение поезда, описанное Островским в своем романе: «И часто рушились под откос стальные кони. Разбивались в щепки коробки-вагоны, плющило в лепешку сонных людей, и мешалось с кровью и землей драгоценное зерно». Последняя цитата, в сущности, набор бестолковых фраз ни о чем не говорящих. Мало того, она рождает еще больше вопросов. Кто такие «стальные кони»? Это должно быть что-то мощное, живое, огромное и почему они тянут такой пустяковый груз как коробки, и почему люди находились вместе в одних «коробках-вагонах» с «драгоценным зерном». Набор пафосных, с претензией на образность, но мало что описывающих фраз. Мало того, автор сожалеет о «жратве» (драгоценное зерно), но его не трогает смерть людей. И снова автор описывает смерть как что-то комичное, применяя неуместное в данном случае выражение: «плющило в лепешку». Для меня вообще эти понятия несовместимы, лепешка и человеческая кровь. Заметили, как одинаково названы вагоны у обоих авторов, - коробки. Но у Булгакова это спичечные коробки, из которых сыпятся люди, наверное, как спички. В данном случае показана беспомощность вагонов и людей в них перед произошедшим.
Теперь поговорим, о, с первого взгляда, непонятной настойчивости, с какой показывается Булгаковым жизнь в квартире № 10 на улице Большой Садовой. Дом упоминается в таких произведениях как «Самогонное озеро», «Трактат о жилище», «Псалом», «Четыре портрета», «No 13. – Дом Эльпит-Рабкоммуна» и т. д. Здание построено по заказу Ильи Пигита, владельца табачной фабрики «Дукат». До революции квартиры сдавались представителям научной и творческой интеллигенции. В доме снимали квартиры адвокаты, доктора, профессора, художники, актеры. Интересно, что после октябрьских событий здание стало одним из первых в Москве рабочих домов-коммун, жилкоммуной, где управление и обслуживание было передано общественности. Не многие знают, что печально известные «коммуналки», «испортившие москвичей», возникли именно здесь – в доме Пигита. Как упоминалось, здесь в семье Пигита приютили и Фани Каплан. Понятно, в какой бедлам превратилось здание, когда состав жильцов так резко изменился. Михаил Афанасьевич не напрасно с такой настойчивостью «подчеркивал» это изменение, эту трансформацию. Стены, комнаты, система вентиляции и отопления, унитазы и парадные остались те же, но они начинают разваливаться, разворовываться, гореть. Дело конечно не в этом конкретном доме, в Рабкоммуну превратилась вся страна, и своеобразно подобранная «общественность» в силу своей некомпетентности превращает свою жизнь и жизнь соседей в ад.
Но вернемся к нашей основной теме. Интересна многократная трансформация городка Шепетовка в большой, важный стратегический узел и обратно в захолустный городок. На страницах произведения Островского происходят трудно прослеживаемые скачки в пространстве. Для того чтобы показать что это не случайное совпадение приведем отрывок из романа «Как закалялась сталь»: «…Жухрай, которого молодой Литке перебросил в мгновенье ока из одного конца города в другой, не мог не выразить своего одобрения…». Процитированный отрывок в романе абсолютно оторван от контекста, с первого взгляда трудно понять, как он связан с остальным повествованием. Даже Шепетовка которую Островский должен был хорошо знать описана отстраненно и поверхностно. «Вокзал» в романе просто «Вокзал», гастроном, пруд, лес и еще много того у чего есть создатели, владельцы, имена, историю, таковых не имеют. Прямая противоположность в романе «Белая гвардия», если бы даже город не был назван, то по названию улиц, зданий, окраин можно было понять что это действительно важный политический, стратегический, культурный центр, ну и наконец, это родина Булгакова – город Киев. Между романами «Как закалялась сталь» и «Белая гвардия», как не странно, множество пересечений, например, парад петлюровцев в городке Шепетовка и в городе Киев. В обоих случаях парад принимает Петлюра, правда, само предположение, что верховный главнокомандующий Украины может принимать парад в таком захолустье как Шепетовка само по себе комично. Комичные события происходит и во время парада: «…правофланговый, молодой парень в полотняной рубахе, засмотрелся на «головного», разинув от удивления рот, и со всего размаха шлепнулся на шоссе, попав ногой в выбоину. Винтовка, дребезжа, покатилась по камням. Парень пытался подняться, но его сейчас же сбивали с ног идущие сзади. Среди зрителей послышался хохот». Комично убивают друг друга петлюровцы в старом шепетовском театре во время кровавого побоища. А утром петлюровцы из разных отрядов как закоренелые враги врозь хоронят погибших соратников. В романе «Белая гвардия» на параде петлюровцы в Киеве показана силой пользующаяся на Украине определенным влиянием, и в переполненном трупами анатомическом театре все наполнено трагедией. В этом театре никто не разбирается, чей труп перед тобой: белого, петлюровца или случайного прохожего погибшего во время артобстрела города. Противопоставления слов «Белая гвардия» – «Молодая гвардия» и сны Павки с пулеметом и Турбина с «мортирой» мы уже упоминали. В обоих романах фигурирует бронепоезда «четырехвагонный бронепоезд «Запорожец» у Булгакова и Бронепоезд «Пролетарий» у Островского. У обоих авторов показан штурм и артиллерийский обстрел «городка». У Булгакова результатом штурма Киев стало множество обмороженных и убитых. У Островского во время артобстрела Шепетовки красными жертв нет, смекалистые поселяне спрятались в погреба. Наверное, не в одном произведении советских писателей не описан недельный обстрел красными мирного городка населенного соотечественниками. В романе такие факты описаны во время эпического штурма Шепетовки: «Целую неделю городок, опоясанный окопами и опутанный паутиной колючих заграждений, просыпался и засыпал под оханье орудий и клекот ружейной перестрелки». Можете проследить «мастерство» писателя, лишь вчитываясь в текст. Приведу типичную беседу рядового красноармейца со своим командиром состоявшегося во время «штурма» Шепетовки:
« Досыпать завтра будем, товарищи. По-ды-ма-а-а-й-сь!
Батарейцы спали тут же, у орудий. Они вскочили так же быстро, как и военком. Один только Сидорчук медлил, он нехотя подымал заспанную голову.
– Ну и гады, чуть свет – уже гавкают. Что за подлый народ» !
После чего обстрел городка возобновился: «Через несколько минут на монастырском дворе громыхали орудия, а в городе рвались снаряды…». Мирное население городка в это время отсиживалось в подвалах.
В «Белой гвардии» показана также «заготовка дров», но в отличие от романа Островского этот процесс не столь героичен. Во время этой «заготовки» дрова воруют из сарая Турбиных, или ради топлива ломают парты в гимназии. Но в романе приведена еще одна параллель с Островским, это сравнение людей с дровами: «Как дрова в штабелях, одни на других, лежали голые, источающие несносный, душащий человека, несмотря на нашатырь, смрад, человеческие тела». Между романами заметна и существенная разница в отношении автора к событиям, одни и те же явления описаны по разному. В «Белой гвардии» смерть страшное явление, а у Островского это что-то обыденное и даже комичное. Наверное, мы должны понять, что люди с оружием это всегда страшно и чем меньше эти люди вменяемы, тем страшней должно быть окружающим.
Как-то в санатории, член бюро харьковского горкома партии Дора Родкина поинтересовалась, где работает Корчагин. «В ассенизационном обозе!» ответил тот и невольно вздрогнул от хохота женщины. Почему вздрогнул? Не ожидал, что его слова воспримут как шутку? «Нельзя сказать, чтобы вы были очень вежливы, товарищ» – заметила Дора. Остается понять, кем он работал в этом обозе, конем, извозчиком иди содержимым бочки. Но ведь перед этим он работал в транспортном ЧК. Кем Корчагин считал простых людей, мы уже знаем. Но что-бы это развеселило женщину, видимо его окружали единомышленники из таких же обозов. Читая приведенные строки, вспоминается заведующим подотделом очистки города Москвы Полиграф Полиграфович Шариков. Жуткий оборотень, превратившийся из Шарика в подобие человека и дорвавшегося до власти. Более подробно, это Булгаковское произведение я разбираю в другой работе.
Вот еще одна цитата, разговор Корчагина с Дмитрием Дубавой, бывшим товарищем который внес большой вклад в строительство узкоколейки в Боярке и даже был награжден за это. Но у него был существенный недостаток, Дубава был троцкистом. Когда началась борьба с Троцким и его последователями от Дмитрия все отвернулись, в том числе партийная жена Анна и друг Корчагин.
« До чего ты дошел, Митяй? Я не ожидал увидеть тебя такой сволочью. Ведь ты когда-то был неплохим парнем. Почему же ты дичаешь?
Дубава прислонился к стене. Ему, видно, было холодно стоять босыми ногами на цементном полу, и он ежился. Дверь отворилась, и в нее высунулась заспанная пухлощекая женщина:
– Котик, иди же сюда, что ты здесь стоишь?»
Действительно – дичает: во первых, ежиться, а во вторых котик. Значит, вот из каких котов будут делать белок на воротники. Да, те кто с легкостью переводит людей в животных, неважно по какому принципу, классовому или национальному, игнорируя антропологические признаки, сам может с легкостью переведен в класс животных.
Приведем пример мастерского владения «метельным стилем», по словам Льва Анинского: «где стихия масс непосредственно врывается в повествование. И сразу возникают образы бурана, ветра, метели». «С далекого Северного Кавказа беспримерным в военной истории походом перебрасывались на Украину закаленные в боях дивизия 1-й Конной армии. 4-я, 6-я, 11-я, 14-я кавалерийские дивизии подходили одна за другой к району Умани, группируясь в тылу нашего фронта и по пути к решающим боям сметая с дороги махновские банды, – шестнадцать с половиной тысяч сабель, шестнадцать с половиной тысяч опаленных степным зноем бойцов. («Как закалялась сталь»).
И тот же рубленный слог и динамизм эпохи и «метельный стиль» в «Роковых яйцах»: «Сообщалось, что отдельная кавказская кавалерийская дивизия в можайском направлении блистательно выиграла бой со страусовыми стаями, перерубив их всех и уничтожив громадные кладки страусовых яиц. При этом дивизия понесла незначительные потери».
Тот же стиль из «Белой гвардии»: «В направлении Боярки полк гетманских сердюков лихой атакой рассеял банду в полторы тысячи человек. В плен взято два человека».
Приведем несколько цитат из романа Островского, оставив без комментария: «…только дважды отрывался от урагана. Первый раз из-за ранения в бедро, второй – в морозном феврале двадцатого заметался в липком, жарком тифу», «Извещаю тебя, любимый брат, что я жив, хотя и не совсем здоров. Стрельнуло меня пулей в бедро, но я поправлюсь. Доктор говорит, в кости повреждений нету».
«…какой бы шаг он ни сделал в жизни, что бы ни случилось с ним, все шло ему на пользу, все обращалось к его славе! Но что он сделал? Я не понимаю… Что нибудь особенное есть в этих словах: «Буря мглою…»? Не понимаю!.. Повезло, повезло! – вдруг ядовито заключил Рюхин и почувствовал, что грузовик под ним шевельнулся, – стрелял, стрелял в него этот белогвардеец и раздробил бедро и обеспечил бессмертие…». Последняя цитата это монолог поэта Рюхина из «Мастера и Маргариты».
Цитата из рассказа Булгакова «Мне приснился сон»
«Я притянул насколько возможно мою казарменную лампу к столу и поверх ее зеленого колпака надел колпак из розовой бумаги, отчего бумага ожила. На ней я выписал слова: «И судимы были мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими».
А вот отрывок из повести Островского: «Здесь как раз секрета нет, а вот вместо абажура на лампочке у тебя действительно был документ, не подлежащий оглашению. Он даже подгорел на краях. Видишь?»
Окунев взял обожженный лист и, взглянув на заголовок, стукнул себя ладонью по лбу:
– А я его три дня искал, чтоб он провалился! Исчез, как в воду канул! Теперь я припоминаю, это Волынцев третьего дня из него абажур смастерил, а потом сам же искал до седьмого пота. Итак, снова произведения Михаила Афанасьевича Булгакова. Вот отрывок из повести «Роковые яйца»: «Двери операционной можно будет наглухо закрыть, а окно мы откроем...
– Конечно, – согласился Иванов.
– Три шлема?
– Три. Да.
– Ну вот-с... Вы, стало быть, я и кого-нибудь из студентов можно назвать. Дадим ему третий шлем». «На Пречистенском бульваре рождалась солнечная прорезь, а шлем Христа начал пылать». «Ни одного человека ученый не встретил до самого храма. Там профессор, задрав голову, приковался к золотому шлему. Солнце сладостно лизало его с одной стороны.
– Как же раньше я не видал его, какая случайность?.. Тьфу, дурак…». И в конце «…высоко был виден рядом с темной и грузной шапкой храма Христа туманный, бледный месячный серп» (глава 12).
Согласитесь, один из непонятных диалогов в «Роковых яйцах». Что такого важного заметил профессор Персиков глядя на храм Христа Спасителя? Может быть, это то, что армия Наполеона замерзла и была уничтожена, как и нашествие страусов и гадов. При этом старая гвардия уйдет, вместе с Наполеоном, а вот молодая гвардия целиком останется на просторах России от Березины до Москвы. И на многие десятилетия словосочетание «Молодая гвардия» будит ассоциироваться с чуждым нашествием. А может быть, ему припомнился собор святой Софии в Константинополе, превращенный в мечеть. Известно, что на купели этого храма есть анаграмма «Омывайте не только ваше лицо, но и ваши грехи». И, наконец, если вспомнить, что профессор все же твердил о трех шлемах, то это намек на витязя на распутье. Вспомним, в «Золотом теленке» фигурирует три «витязя» в «шлемах». Но подобные объяснения слишком поверхностны. Но тема Апокалипсиса и Бородинской битвы, двести лет которой мы недавно все вместе отмечали, все же явно прослеживается, особенно в «Белой гвардии». Храм Христа Спасителя, который фигурирует в «Собачьем сердце», «Роковых яйцах», «Под пятой» и в первых редакциях «Мастера и Маргариты», а в окончательной редакции романа показан, согласно анализу текста, взрыв храма. В окончательной редакции этого романа, Иван Бездомный купается в Москва-реке, около того места, где раньше находился взорванный храм. Но и храм напрямую связан с войной 1812 года, его построили на народные пожертвования в память о погибших тогда. Опять же, апокалиптическая тема, проходящая через «Белую гвардию», была популярна во время нашествия Наполеона. В Бонапарте сразу увидели упомянутого в «Откровениях Иоанна» Аполлиона, – губителя. Казалось бы, кроме бесчисленных жертв и разрушений ничего непоправимого не произошло. Чего только ни придумают несознательные граждане. Вот и исконно украинские и белорусские земли, снова к законным хозяевам отошли. Да, непонятно, что профессор Песиков рассмотрел на храме Христа Спасителя, в связи с нашествием ужиков, змеек, и куриц-переросших?
Обратите внимание на трансформацию значения слова, его понятия, в романе «Как закалялась сталь». Сколько раз, и в каком значении упоминается слово «шлемы» в романе Островского. Проследим цепь слов как мост подводящие нас к какой-то теме:
1) Парикмахер из еврейского квартала по имени Шлема Зельцер.
2) Русские шлемы на, петлюровцах, похожие на расколотые тыквы.
3) Головы петлюровцев раскалывающиеся как тыквы от ударов прикладом могучего кузнеца-еврея Наума, тоже живущего в еврейском квартале. Хотя, шлемов нет ни у петлюровцев, ни у евреев.
4) Стальные ядра с взрывчаткой, похожие на «тыквы», вбиваемые в промёрзшую землю на холме тремя бойцами «зашитыми в кожу».
Пока явно прослеживается лишь возрастание нелепости, я бы сказал, сказочности происходящего. По этому поводу попутно отмечу пару стереотипов, которые, обычно, связывают с Корчагиным. Первый, Павел в гражданскую воевал в будёновском шлеме, а второй стереотип, во время строительства в Боярке использовались тачки. .Ни о том, ни о другом в романе нет ни строчки, это было придумано советскими мифотворцами. На это ли намекает писатель или дело в другом? Например, шлемы – будёновки упоминаются лишь только раз, но они не на Корчагине и уже после гражданской, в их одеты бойцы взвода из полка Пузыревского. Что обозначает данное словесное превращение, и свидетельство чего? Может быть, свидетельство как глубоко освоил писатель разделы электротехники о трансформации (и Корчагин, и Островский были электриками, это то немногое, что объединяет писателя с его «автобиографичным» персонажем)? Последнее замечание применено по аналогии со словоблудием советских критиков, восторгавшихся, как хорошо Островский освоил былинно – песенный стиль и традиции русских классиков. Вот и украинскую мову он тоже освоил:
Их до биса наихало сюды, - говорил передний. - Ось мы им холоду нагоним! Батько сказав, щоб ции саранчи тут завтра не було, бо вже видно, що к дровам сволочная мастеровщина доберется...
;
Глава 14
Поживи-ка на моем подворье
Окажи свое усердье и проворье.
Православная местечковая церковь в Берездове была окружена большим садом поповской усадьбы, а в саду старинной кладки просторный дом. После того как еврейская молодежь в этом поселке начала есть колбасу со свининой, старому православному священнику и попадье стало тоскливо и скучно и они исчезли без следа, оставив дом в запустении. Как свидетельствует роман, в своей унылости поп с попадьей были не одиноки, дому тоже стало скучно. Но, вот парадокс, когда это здание стало партийным комитетом Берездова там оказалось людно и от этого тесно, он повеселел и теперь из него слышались взрывы смеха, поднимались клубы задора и виделись языки остроумия. Часто из дома раздавались агитационные призывные звуки гармошки и больших деревянных ложек, читалась литература культового характера, из форточек шел махорочный дым, совершалось окуривание. Со стен добрым и отзывчивым взглядом за происходящим наблюдали лики вождей, там же весели призывы: раздавить гидру, бороться за порядок, как один умереть, покончить с беспризорниками и отстающими, воплотить сказку в жизнь или что-то в этом роде. Но нельзя сказать, что жить стало интереснее и, как следствие, веселее только в партийном комитете. В местном клубе, после выступления партийных руководителей устраивались концерты силами учащихся девятилетки. Как мы видим, поколение корчагиных учло предыдущие свои и чужие ошибки и теперь концерты довались лишь после выступления агитаторов, пропагандистов и лекторов, иначе зрители, выслушав все песни или посмотрев спектакль, старались тут же покинуть помещение, мотивируя свои действия неотложными делами. Как и всякая культовая организация, установившая власть использовала «чудесно исцелившихся». Наряду с агитаторами слово давалось гражданам, которые при царизме спали под забором, были каторжанами или террористами и их жизнь была тягостная, а точнее, по их словам – собачья. После революции «исцелившиеся» спать под забором или на полу, сидеть в тюрьмах или взрывать бомбы на людных улицах перестали. Правда говорили они с трудом и с каждым выступал агитатор – интерпретатор, который мог с легкостью объяснить любой нечленораздельный звук, издаваемый исцелившемся-переродившимся. Агитация дала свои плоды, желая пройти путь пламенных революционеров на улицах городов появились сотни новых беспризорников, тюрьмы начали наполняться другими заключенными, начались диверсии против власти.
Но, вернемся к теме нашего разговора, как известно скучно бывает не только домам, синагогам, но и людям. И когда кавалеры и дамы облачаются в наряды, не исключено, попавшие к ним каким-то чудом из-за границы, они обычно выкидывают какие либо фокусы. Вечером после разоблачения одежд, когда поток фокусов заканчивался, оказывалось что вместо «честно» заработанной наличности в кармане находятся смятые зеленные листочки, фантики от конфет, напитков и прочая дребедень. Больше того, некоторые просыпались на биллиардных столах, а у других под подушкой находили целые мешки с клиновыми листьями, и это в лучшем случае. Однажды, один организатор культурно массовых мероприятий, проснулся на берегу под лодкой, а в другой раз, после того как выяснилось что у него нет лица, его занесло даже в черноморский курортный городок. И лишь рассылка посланий и телефонограмм друзьям с требованием подтвердить что он как личность еще существует, да горячие выступления в местных отделениях, наряду с разоблачением домашних деспотий и контрреволюций (до этого живущих в своих тесных «хоромах») позволило отстоять за собой право занимать жилплощадь а затем даже законно поселиться в Москве. Корчагин, а речь идет о нем, знал одно радикальное средство от скуки – это увеличение скученности. После того, как на уже переполненной жилплощади появлялся Павлик, он начинал искать среди людей его приютивших сначала забитость и необразованность, затем находят в них же мещанство и под конец – контрреволюционность. Вот и старик Кюцам был неприятный толстяк, похожий на борова. Это был его крупный недостаток. К тому же он был ограниченный и узколобый. Э-ге-ге сказал Паша Тае не таясь «Со стариком надо кончать, этого не сагитируешь. Но сейчас этого сделать нельзя. Я сам еще не знаю, что со мной будет, вот почему я, так сказать, обезоружен». После чего «контрреволюционеры» сдавались и койко-место, в данном случае оно же и место под солнцем, было отвоевано. Не Италия, конечно, но все же. Теперь осталось превратить однокомнатное жилище в двухкомнатное с помощью перегородки и «чудо» завершилось. Как видим, с домашней скукой Корчагин вел полномасштабную войну.
* * *
Или вот ещё один словесный ребус, но уже другого рода. Если сложить имена всех женщин, которые нравились Павлу Корчагину, это Тоня, Христа, Рита, Анна, Тая, причем, при этом имя Рита прочитать наоборот, может получиться осмысленное предложение. Прочтению имени Рита с конца в романе есть своеобразная подсказка, в лесу с Брузжераком Сергеем девушка устраивает тир, стреляя из браунинга по дубам. Вот один из вариантов получившегося текста:
«Тоня тая Христа тирана»
«То не тирана тая – Христа»
«То не Христа тая – тирана»
Но это далеко не всё, найдя в романе все предложения со словом три (человека), трое можно найти ещё более явную закономерность. По приведенным ниже отрывкам вы и сами её заметите. Причем, как говориться в пословице: «Чем глубже в лес, тем больше дров», с чтением романа мрачность этих эпизодов возрастает. Имя тирана скрыто в повести «Собачье сердце», исследованию которой я посвятил работу «Обещанный сюрприз от Булгакова».
Рассмотрим как один обыватель, – Автоном Петрович, рассказывал другому – Афанасу Кирилычу о том, как его сосед чуть не влип в историю, не убедившись основательно, чья власть в городе: «…а то, знаете, Герасим Леонтьевич, мой сосед, недосмотрел хорошо да возьми и вывеси Ленина, а к нему как наскочат трое: оказывается, из петлюровского отряда. Как глянут на портрет, да за хозяина! Всыпали ему, понимаете, плеток с двадцать. «Мы, говорят, с тебя, сукина сына, коммунистическая морда, семь шкур сдерем». Уж он как ни оправдывался, ни кричал – не помогло». Или вот зажигательная речь петлюровца убеждавшего Павку и двух работников электростанции (вместе трое) ответственно подойти к своей работе:
«…Если до семи часов не будет света, повешу всех троих! – Он указал рукой на железную штангу». Конечно эту угрозу петлюровец все же не осуществил бы. В следующем эпизоде угроза жизни главного героя уже вполне реальна: глава начинается словами «В кладовой их было трое…». Эта сцена в кладовой, она сначала дает ответ на разгаданный нами «ребус» из женских имен, а затем, я думаю, раскрывает и замысел автора. Попав в кладовую, Павка оказывается среди двух лиц обвиненных в воровстве. Комендантом там был попович (сын попа), бывший семинарист. Затем в той же кладовую помещают незаконно притесняемую девушку по имени Христа, к которой был «неравнодушен» попович. Столяр – агитатор, это следующий узник, поселившийся в кладовой. В заключение туда же бросают еврея Шлему Зельцера за агитацию (мнимую). В конце концов, всех выпускают, выпускают ошибочно как «шваль», всех кроме еврея, его не милуют. В этом эпизоде, по-видимому, сосредоточен основной гротеск романа. Как известно Христос невинно пострадал за убеждения, которые он высказал вслух (как бы сказали в первой половине 20-го века – за агитацию), был он столяр, распят между разбойниками – «ворами», по национальности – еврей. К тому – же, как известно, Бог всех слышит. Конечно, нужно определённое усилие чтобы биографию всех этих, по их словам, невинных и «святых» людей «притянуть за уши» для подобных сравнений. И «воры» из кладовой выглядят невинными в сравнении с евангельскими, и остальную компанию не назовёшь невинно страдающей за людей. В следующем эпизоде, одном из наиболее ужасных в романе, противоположная ситуация, в нем и невинно пострадавшие, казненные и «жертвуемые на алтарь борьбы» в большом количестве. Имеется в виду рассказ о расправе польских легионеров над Валей Буржурак и другими подпольщиками. Вот как представил себе эту картину, с чужих слов, Корчагин: «…В его глазах отчетливо вырастали три человеческих тела, безмолвно покачивающихся, со страшными, запрокинутыми набок головами». В этом эпизоде, при первом прочтении, кажется, самые опасные для поляков революционеры принародно повешены, менее опасные приговорены к расстрелу, из последних отобраны ещё более безобидные, им расстрел заменён каторгой. Самой опасной оказывается Валя и еще двое, имени одного из них автор не приводит. Валя, на самом деле, была наименее опасной, она просто помогала брату. Но, девушку лживо обвинили в намерении взорвать польский штаб, подсунув две гранаты, которые она зачем-то взяла (обратите внимание на однообразие средств борьбы: обязательно штаб, строго и безусловно – закидать, неукоснительно гранатами, и непременно ночью (наверное, из гуманных соображений, чтобы жертв было меньше). Что бы объяснить, на что могла намекать подобная фраза, приведем цитату из Булгакова: «…сожженную солнцем безводную Лысую Гору с тремя повешенными на столбах». Обращает на себя внимание факт, что в романе применен термин «повешенные» а не «распятые».
Снова Островский: девушка «…была замешана в самом опасном: это она держала связь с радиотелеграфистами из польского штаба, и ее посылали в уезд для связи, и у нее при обыске нашли две гранаты и браунинг. Гранаты ей передал этот же провокатор. Все было устроено так, чтобы обвинить в намерении взорвать штаб».
Как Вы думаете, кто был наименее опасным из заключенных для белополяков? Ни за что не догадаетесь. Этих людей даже не судили, они спокойно дождались прихода освободителя – Павла Корчагина и отрядов Буденного. Кого польская буржуазия боялась наименее всего? По свидетельству автора романа это 5071 большевик и 2000 политработников Красной армии «загнанные в каменные коробки». Между прочим, это один из редких эпизодов имеющих документальное подтверждение. Позднее, после неудачного Варшавского похода, возглавляемого Буденным и Тухачевским, все военнопленные красноармейцы были расстреляны поляками (а точнее, все как один заболели гриппом и умерли, ни один не выжил, даже мест захоронений не осталось).
Продолжим, «…трое за столом нагнулись над небольшой книгой «Русская история» Покровского». Это были Павка Корчагин, Николай Лисицын который «находил время учиться только по ночам» и Лычиков.
Непонятно, они эту «небольшую книжку» по слогам, по очереди или вслух читали так много вечеров подряд? Задумаешься о хваленной способности Корчагина к самообучению.
И следующий абзац: «Из Поддубец прилетела весть: ночью неизвестными убит Гришутка Хороводько. Услыхав это, Корчагин рванулся к исполкомовской конюшне и, забывая боль в ногах, добежал туда в несколько минут». Этот единственный сын вдовы Хороводько, синеглазый секретарь Поддубенской ячейки комсомола, один из того «молодняка» которых «накручивал» Корчагин, прикинувшись «свойским хлопцем», который не подведет и защитит. Его убил мельник – контрабандист, которого юноша, с друзьями, выслеживал и которого, по словам Корчагина, до этого накрыли по закону, за контрабанду. Но как сплошь и рядом видим на страницах романа для автора «накрыли по закону» не одно и то же, что «осудили по закону».
Персонажи, описываемые предметы и действия романа «Как закалялась сталь» пересекаются между собой в разных сочетаниях, почти в этих же сочетаниях они пересекаются с произведениями Булгакова. Таким образом, словами, ассоциациями и ссылками (лишь только в этих ссылках побывал Павел Корчагин, но если не нравится слово, можно назвать даже это гиперссылками) к другим эпизодам соткана структура романа. Вся канва, весь сюжет произведения подчинен этой структуре и жизнь Павки Корчагина в эту структуру – остов, шаблон, трафарет прилеплена нелепыми кусками. Поэтому, в романе упомянутой структуре подчинены и названия населённых пунктов, фамилии героев и их поступки. Где проходит линия фронта? У деревни Фронтовки: «Сейчас полк занимал позицию у станции Фронтовка, на ветке, отходящей от Казатина на Умань». Ярко горящие дрова заготовляются рядом со станцией Боярка, и поэтому «единого слова ради» гвозди воруются с боярских складов. Бесконечные военные формирования, стремящиеся в Казатин или некоторые личности, не с меньшим упорством, стремятся попасть в район Умани. Разобранная узкоколейка в населенном пункте с названием Пущу-Водицу. Многие спросят: «Что делать если события происходят в населенных пунктах со странными названиями? Не ради юмора же автор вводил такие названия?»
Приведем еще одну цитату:
«Клавичек, как пекарь по профессии, посылался контролером в отдел снабжения, а остальные – в Пущу-Водицу.
А дождь все лил.
Корчагин с трудом вытянул из липкой глины ногу и по острому холоду в ступне понял, что гнилая подошва сапога совсем отвалилась».
Автор с помощью приёма выразившегося в присвоении героям произведения «говорящих» фамилий старается помочь читателям разобраться кто свой, а кто чужой. Может это сделано, чтобы читатель не старался вчитываться в характеристики, и не искал психологических причин их поступков. Чужанин, Туфта, Развалихин, Самотыл – эти персонажи читатель 30;70 –х годов должен был считать отрицательными. Жухрай, Политовский, Гаврилов, Хороводько, Трофимов, Булгаков, и, почему то, Халява – положительными. А Тоня Туманова – ни красная, ни белая, непонятная, «мутная», для автора, вроде бы и помогает, но одевается ни как «комса». - Прочитав роман, можно сделать вывод, именно этот критерий – одежда является основным для главного героя, а не убеждения, поступки, способности.
Ради слова, рядом с Бояркой вдоль дороги растут именно старики грабы с морщинистой корой. Как показал заслуженный лесовод профессор Павел Вакулюк («Как сочинялась сталь. Обыкновенная биография в необыкновенное время» Владимир Заманский), грабы рядом с Бояркой никогда не росли. Именно благодаря этому множество автобиографичных сюжетов в романе, написанном по упомянутому шаблону, искать бессмысленно. Я думаю, по этой причине биография писателя в 30 – е годы была засекречена, а согласно последним исследованиям, те факты, что стали достоянием гласности кардинально расходятся с жизнью Павки Корчагина. Иными словами, роман «Как закалялась сталь» практически не является автобиографией Островского.
Уже упоминалась встреча образов и слов «Рита» – «тир» – «дуб». Вот сочетание слов: «трамвай» – «Луна» – «Рита» из разбираемого нами произведения, цитирую:
«Полночь. Уже давно проволок свое разбитое туловище последний трамвай. Луна залила неживым светом подоконник. Голубоватым покрывалом лег луч ее на кровать, отдавая полутьме остальную часть комнаты. В углу на столе – кружок света из-под абажура настольной лампы.
Рита наклонилась низко над объемистой тетрадью – своим дневником.
«24 мая», – начеркал острый кончик ее карандаша.
«Я опять пытаюсь записать свои впечатления. Опять пустое место. Полтора месяца прошло, и не записано ни слова. Приходится согласиться с этим обрывком». Дело происходит в комнате Риты Устинович, где она пишет дневник.
Вспомним роман «Мастер и Маргарита»: «Тут в комнату ворвался ветер, так что пламя свечей в канделябрах легло, тяжелая занавеска на окне отодвинулась, распахнулось окно, и в далекой высоте открылась полная, но не утренняя, а полночная луна. От подоконника на пол лег зеленоватый платок ночного света, и в нем появился ночной Иванушкин гость, называющий себя мастером». Это не единственное упоминание лучей у Булгакова, это и лунный луч, по которому обречен идти Пилат. Луна, беспокоящая обитателей дома скорби. Красный луч жизни в «Роковых яйцах» и т.д.
Многословное и нелепое описание тупорылого пулемета во время петлюровского бала мы привели. Теперь приведем сон Павки и снова с навязчивыми пулемётами «…на него наводит пулемет какое-то странное существо, на человека не похожее; он пытается убежать, но бежать некуда, а пулемет как-то страшно стучит». А вот эпизод с китайцем с воспаленными глазами в день освобождения Шепетовки от петлюровцев. Этот житель Поднебесной империи, неизвестно каким образом попавший в Красную армию, в нижнем белье, опоясанный пулемётными лентами и с ним рядом пулеметчик с пулемётом. Сначала китаец хотел свирепо наброситься на Сергея Брузжака, спутав его с Симоном Петлюрой (Сережа Брузжак, нужно заметить, был в то время совсем ещё мальчишка и без оружия), но восторженный вид юноши остановил его. Но, не исключено, что азиата остановило также и то, что у него руки были заняты, в каждой находилось по гранате. Следующее упоминание пулеметов и гранат перебрасывает нас снова в Шепетовский театр, уже при большевиках. Там присутствует молодой пулеметчик из выше описанной сцены, Иван Жаркий – будущий пулеметчик, там же, впервые, в качестве агитатора, трибуна или трибунши, появляется Рита Устинович. Все приведенные эпизоды пересекаются с ранним произведением Булгакова «Китайская история» и с его пьесой «Зойкина квартира». Сон Павки (стр.76) и сон Турбина «Тяжелая, нелепая и толстая мортира в начале одиннадцатого поместилась в узкую спаленку. Черт знает что! Совершенно немыслимо будет жить. Она заняла все от стены до стены, так что левое колесо прижалось к постели» (Часть 2 стр.200). Приведем ещё несколько отрывков из «Белой гвардии»: «…изумление выросло в глазах преследователя, и доктору показалось, что это монгольские раскосые глаза» (часть 2 стр.209), «Почему страшные, тупорылые мортиры торчат под шеренгою каштанов у решетки, отделяющей внутренний палисадник у внутреннего парадного хода?». И еще: «Ножная швейная машинка стояла под левым локтем г-на полковника, а управой ноги высовывал свое рыльце пулемет».
Читателям знакомый с булгаковскими произведениями вспомнит первые строчки романа «Белая гвардия»: «Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй». Приведём начало второй главы романа Н. Островского: «Весной тысяча девятьсот восемнадцатого года трое друзей шли от Сережки Брузжака, где резались в «шестьдесят шесть». Кстати, в той же второй главе и появляется партизан Булгаков. Казалось бы, мало общего с первыми строками «Белой гвардии», но эпиграфом к булгаковскому роману служит отрывок из Откровения святого Иоанна Богослова, ещё называемое «Апокалипсисом», где говорится о завершающей битве добра со злом и упоминается таинственное число зверя «666». Вторым эпиграфом «Белой гвардии» служат строчки из «Капитанской дочки» А. С. Пушкина. Сточки, что описывают буран в степи, помните: «…беда, буран!». Тема бури проходит через роман «Белая гвардия» и в большей степени через «Последние дни» («Пушкин»), пьесу Михаила Афанасьевича. Казалось бы, подобная непогода встречается у Островского нечасто, в эпизоде описывающий получение известие о смерти В. Ленина и в начале упомянутой второй главы, после фразы «Царя скинули» (имеется в виду, заставили отречься от власти на станции Дно) тоже разыгралась пурга. Но экстремальные явления природы не влияют на героев романа ну разве что холода и дожди поздней осенью, да заносы после снегопадов и вьюг. Но, вспомним название ещё одного романа Островского «Рожденные бурей». Во всех упомянутых произведениях как Островского так и «Белой гвардии» Булгакова под бурей, бураном, вихрем, подразумевается революция. Вот примеры из книги Николая Островского «Как закалялась сталь»: «…и только дважды отрывался от урагана» (выбывал по состояния здоровья из армии во время гражданской войны), «…попал Коля Лисицын в буран» (участвовал в событиях гражданской войны) и т.д. Немаловажно и то, что у романа Островского и «Белой гвардии» Михаила Булгакова один театр действия – Украина и Киев, одно время и одни действующие лица – белые, красные, немцы, петлюровцы.
«В ночь со второго на третье февраля у входа на Цепной мост через Днепр человека в разорванном и черном пальто с лицом синим и красным в потеках крови волокли по снегу два хлопца, а пан куренной бежал с ним рядом и бил его шомполом по голове. Голова моталась при каждом ударе, но окровавленный уже не вскрикивал, а только ухал. Тяжко и хлестко впивался шомпол в разодранное в клочья пальто, и каждому удару отвечало сипло:
— Ух... а...
— А, жидовская морда! – исступленно кричал пан куренной. – К штабелям его, на расстрел! Я тебе покажу, як по темным углам ховаться. Я т тебе покажу! Что ты робив за штабелем? Шпион!..
Но окровавленный не отвечал яростному пану куренному. Тогда пан куренной забежал спереди, и хлопцы отскочили, чтобы самим увернуться от взлетевшей блестящей трости. Пан куренной не рассчитал удара и молниеносно опустил шомпол на голову».
Аналогично подобный случай описывается у Островского: «Взмахивая руками, в длинном заплатанном сюртуке, без шапки с помертвелым от ужаса лицом, задыхаясь, бежал старик еврей. Сзади, быстро нагоняя, изогнувшись для удара, летел на сером коне петлюровец. Слыша цокот лошади за спиной, старик поднял руки, как бы защищаясь. Сережа рванулся на дорогу, бросился к лошади, загородил собой старика:
– Не тронь, бандит, собака!
Не желая удерживать удара сабли, конник полоснул плашмя по юной белокурой головке».
Заметили, как у Булгакова пан куренной замахнулся тростью, а ударил шомполом. Ошибка ли это? Я думаю, что это один из методов заострить внимания на слове. Как трость, так и шомпол мог оказаться в руках у петлюровцев. Приведем пример из романа о Павке Корчагине, неоднократно приводимый мной парад петлюровцев:
«Впереди рот, одетые в новенькие цвета хаки костюмы, непринужденно шагали старшины, как на прогулке, помахивая тросточками. Эту моду маршировать с тросточкой, как и шомпола у солдат, сичевики ввели впервые».
Или вот ещё пересечение, хотя и еле уловимое: «Вслушиваюсь в его бред. Иногда он бредит, словно рассказывает. Я узнаю многое из его жизни, но иногда он жутко ругается. Брань эта ужасна. Мне почему-то больно слышать от него такие страшные ругательства. Анатолий Степанович говорит, что он не выживет. Старик бурчит сердито: «Я не понимаю, как это можно почти детей принимать в армию? Это возмутительно». Вот такое поле брани Павки Корчагина. Это отрывок из приведённых Островским коротких записей младшего врача Нины Владимировны. А теперь сравните слова изобретателя Тимофеева из пьесы «Иван Васильевич» адресованные Бунше: «Когда вы говорите, Иван Васильевич, впечатление такое, что вы бредите!». Могут возразить что подобные фразы ничего доказать не могут», «…бредит, словно рассказывает» «Когда вы говорите …впечатление такое, что вы бредите». У приведенных отрывков, казалось бы, разный смысл, в одном из них персонаж рассказывает, словно бредит, а во втором бредит, как рассказывает но, почему из множества вариантов слов два автора выбрали именно одинаковые. Вот синонимы слова бред: бессмыслица, ересь, чушь, ахинея, околесица, белиберда, тарабарщина, вздор, абсурд, глупость, ерунда, чепуха, лаж, и т.д., даже слово «бред» можно написать в разных формах «говорить в бреду», «бредятина», «бредни», «бред сивой кобылы». Отметим, в особом виде шифрования, использованным Булгаковым в своих произведениях эту фразу писатель «подчеркнул», использовав в двух своих произведениях «Иван Васильевич …» и «Сон инженера…»
По моему мнению, в ряде случаев, доказательством могут быть фразы, в которых вообще речь идёт о разных вещах. Например, огромной проблемой для Павла Корчагина и его единомышленников были «белые гуси», но не те гуси, которые прокрались в каждый двор и там гоготали и гадили, а те, которые прокрались в каждый двор и там срывали начинания ну и потом тоже гоготали. Процитируем роман Островского: «– Всюду заторы. Куда ни кинешься, везде колеса крутят и все на одном месте. Мало мы, видно, белых гусей повыловили, на наш век их хватит… (Ч2,Гл2,э4,)». Приведём отрывок из романа Булгакова «Белая гвардия», но не имеющий ни какого отношения к гусям:
«— Какого же ты лешего мою даму долбанул? Ларион!!!
— Здорово! Га га га, – хищно обрадовался Карась, – без одной!
Страшный гвалт поднялся за зеленым столом, и языки на свечах закачались. Николка, шипя и взмахивая руками, бросился прикрывать дверь и задергивать портьеру». (часть 3)
Снова записи младшего лечащего врача из романа «Как закалялась сталь»: «…В правом глазу кровоизлияние. Глаз вздулся. Анатолий Степанович хотел глаз вынуть, чтобы избежать воспаления, но я уговорила его не делать этого, пока есть надежда на уменьшение опухоли. Он согласился».
Процитированный отрывок краткое изложение раннего рассказа Булгакова «Пропавший глаз» из автобиографического сборника «Записки юного врача». Аналогия просматривается в случае если вместо Анатолия Степановича читать Михаил Афанасьевич, вместо Павки вставить годовалого хнычущего мальчика, а вместо Нины Владимировны – крестьянку, мать мальчика. «Годовалого мальчишку она держала на руках, как полено, и у мальчишки этого левого глаза не было. Вместо глаза из растянутых, истонченных век выпирал шар желтого цвета величиной с небольшое яблоко. Мальчишка страдальчески кричал и бился, баба хныкала». Обратите внимание на словосочетания «как полено», «левого глаза не было», «шар желтого цвета величиной с небольшое яблоко», «страдальчески кричал и бился».
У Островского читаем: «у разгромленного киоска с продавленной дверью, с перевернутой вверх ногами вывеской «Продажа минеральных вод». Первым приходит на ум перевернутая вверх ногами вывеска «Абырвалг» из «Собачьего сердца»: «профессор расшифровал слово «абыр-валг», оно означает «главрыба». С перевернутой вверх ногами вывеской РССС мы уже разобрались.
Помните то, что и Гайдар и Островский привлекались за жестокость во время службы в отрядах ЧОНа. Не этот ли был критерий отбора этих юных борцов, – жестокость.
Люди интересующиеся отечественной историей знают как большевики оправдывая «красный террор» утверждая что он был развязан в ответ на «белый террор». Снова вспомним нелепые фамилии в романе «Как закалялась сталь» словно из произведений Салтыкова – Щедрина. Возникает вопрос, по какому принципу автор одним присваивал комичные, а другим обычные вполне привычные имена и фамилии? А теперь объясню, что я имею в виду, снова вернемся к персонажу с именем Тоня Туманова. По моему мнению, писатель намекнул на авторов террора после октября семнадцатого года. Приведем цитату: «…Прав оказался Туманов (Туманов Георгий Николаевич (Туманишвили)), когда ожидал он общей гибели, которую готовили нам «предатели или идиоты» и сам он, бедняга, одним из первых пал жертвою этого предательства. В тот самый день, когда я вёл переговоры с Полковниковым и Багратуни, на несколько лишь часов позже меня, к вечеру, Туманов тоже отправился в Штаб округа, чтобы информировать о положении дел. Когда он вышел обратно, то команда примкнувшего к большевикам Волынского полка захватила его почти у самой арки Главного Штаба, откуда юнкера в то время уже отошли, и отвела его в свои казармы к Поцелуеву мосту. С того времени Туманов потерялся. Из его близких в Петрограде оставалась только его невеста. Вместе с нею мы предприняли поиски исчезнувшего и, наконец, числа 2—3 ноября, нашли его в мертвецкой Обуховской больницы. Голова у него была вся исколота штыками, один глаз выбит, нос перерублен, проколота шея и перебиты рёбра. В таком виде его мёртвого, предварительно сняв с него сапоги и вырвав серебряный академический значок с френча, – убийцы сбросили в Мойку, откуда труп и попал уже в мертвецкую. По нашим сведениям оказалось, что, когда Туманова арестовали, то в полку, куда его привели, не знали что с ним делать. Но в это время во двор полка ввалилась гурьба матросов, вытащила несчастного из караульного помещения и тут же на дворе истязала и издевалась над ним около полутора часов, а потом добив, сволокла в реку». Так вот убийство произошло 25 октября 1917 года (7ноября по новому стилю, в день октябрьского переворота), и убили его большевицки настроенные матросы. Итак, Туманова истязали, убили а тело утопили, может быть поэтому первая девушка Корчагина носила имя Тоня, а фамилию Туманова.
Теперь рассмотрим еще одну комичную фамилию – Бредис. Бредис в романе это командир роты латышей. Цитата из романа «Как закалялась сталь»: «бой под Изяславлем шел, город такой старинный, еще при князьях строился. На реке Горынь». Заметим, Изяславль, что на реке Горынь, находиться на западе, недалеко от Шепетовки. Ясно одно, любые части красных не могли штурмовать этот город до тог как были освобождены более восточные населенные пункты, например, Житомир, Казатин, Бердичев. Более того, там не может оказаться бригадир Котовский со своей бригадой, раньше, чем там побывала 1-я конная армия. Но, дело даже не в этом, латышские стрелки не участвовали в этом конфликте, с марта по октябрь 1920 года они штурмовали Перекоп. Там же, на юге Украины, латыши участвовали в борьбе с махновцами. Итак, эпизод в Изаславле заставляет сомневаться в своей правдоподобности. Вот что рассказывал о «собачьей смерти» некоторых «нехороших красноармейцев» своим друзьям, пожилой красноармеец Андрощук: «Факт налицо: женщину притесняют. Жил там офицеришка польский. Ну, они, значит, его бабу до земли и пригнули. Латыш, как это все увидел, да по-своему что-то крикнул. Схватили тех троих и на двор волоком. Нас, русских, двое только было, а все остальные латыши». Сразу скажу результат этого эпизода, чтобы не запятнать красное знамя насильники были расстреляны бойцами Бредиса. Подведем итог: в тылу врага появляться бригада Котовского, когда они находятся под Киевом, на правом флаге воюет отряд латышей, в то время когда они находятся под Перекопом. Нам все понятно, выдуманная военная операция, выдуманные эпизоды. Наверное, на это и указывает выдуманная фамилия Бредис? Но парадокс в том, что данная фамилия не выдумана. Фридрих Андреевич Бредис (Бреде, Бриедис) – участник Первой мировой войны, Георгиевский кавалер, полный кавалер ордена Лачплесиса, получил ордена святого Владимира 4-й степени с мечами, святой Анны 2-й, 3-й и 4-й степени, святого Станислава 3-й степени. Полковник, командир 1-го Усть-двинского латышского стрелкового полка. В декабре 1916 года латышские стрелки прорвали фронт под Ригой в двух местах, в одной из операции участвовала 1-я бригада под командованием Бредиса, во время этих боев он был ранен. Когда после лечения он вернулся на передовую, полк был полностью небоеспособным. Вот как написал Бредис в статье в одной из петроградских газет: «…потери латышей были настолько значительны, что от старой добровольческой гвардии не осталось ничего…. Жалкая кучка провокаторов и германских наймитов, засевшая в исполнительном комитете латышских стрелковых полков (Искомстрел), продает латышский народ. Это отсюда 17 мая вынесена резолюция о поддержке братания в самых широких размерах и об отказе от наступления. Латышский народ, пресса, интеллигенция, офицерство и отдельные команды ответили тысячами резолюций протеста, полных скорби и гнева. А провокаторы образовали специальную немецкую секцию при исполнительном комитете. И началась подлая и темная работа во славу Германии. Все лучшее, видя демагогическую пропаганду предателей, стало массами уходить в ударные батальоны и русские полки» (Статья Бредиса).
Если бы не было Второй мировой войны то Первая мировая, для современного человека, была бы наиболее ужасной из войн. Там впервые были применены самолеты и аэростаты, танки, сверхдальние орудия и новые взрывчатые вещества. Но, самое главное, что сделало эту войну столь кровавой это массовое применение пулеметов, многозарядных винтовок и артиллерии. Что касается артиллерии, то прогресс техники сделал ее точной, скорострельной и массовой. Недаром именно в те годы появилось высказывание: «Артиллерия – бог войны». В результате каждый захваченный или освобожденный участок территории оборачивался огромными людскими жертвами. Война приняла затяжной окопный характер. Огромное психологическое воздействие вызвало применение химического оружия. Гибли армии, полки, дивизии, гибли лучшие офицеры, те у которых кроме почти не оставшихся дворянских привилегий, были привилегии быть с четырнадцати лет на военной службе, да всегда в атаку первым подниматься. Война в полной мере показала свое уродливое лицо, чем мужественней, дисциплинированней, было воинское формирование, тем чаще на него возлагались большие задачи, тем быстрее обновлялся ее личный состав. Лучшие части русских и немцев, австрийцев и французов венгров и латышей гибли на этой войне, им на смену приходили не такие обученные, дисциплинированные и смелые. В конце концов, чтобы личный состав воинского формирования обновился, достаточным условием стало пребывание его на передовой. Спасением стало не мужество ни бог, а окоп, в окопе спали ели и пили. Цвет обмундирования стал черный и серый под цвет изрытой траншеями и воронками земли.
Как свидетельствует Фридрих Бредис, в туже ситуацию попали в 1916 году латышские стрелки. Они были созданы из добровольцев, когда немцы в ходе войны предприняли наступление на Латвию в результате, как и любая воинская часть, оказавшаяся на пути вражеского удара, была уничтожена. В сущности можно предположить, что они защищали свою небольшую родину, а не царя батюшку и не Российскую империю. Но, одновременно приходиться констатировать, передовые люди Латвии (сильные и смелые) тогда предпочитали проживать в Российской империи.
В связи с тем, что во время отпуска Бредиса, полковым командиром 1-го полка был назначен другой, во второй половине ноября 1917 года комитетом Бредис был уволен с военной службы. Уже при большевиках Бредис переехал в Москву, где лечил раненую руку, 20 января 1918 года комиссией Генерального госпиталя и был уволен из военной службы без начисления пенсии. В конце февраля стал работать в продовольственном комитете.
После заключения Брестского мира, когда немцы оккупировали Прибалтику, Бредис встретил в Москве своего знакомого Арнольда Пинку, который предложил Бредису работать в разведке против немцев. Что должен быть подумать любой здравомыслящий человек того времени после заключения Брестского мира? После клоунской позиции Троцкого «ни мира, ни войны» спровоцировавшей германцев на новые захваты. Что должен быть думать Бредис, ясно ассоциирующий большевиков с немецкими шпионами в своей статье. Любой человек решивший бороться с немецкой агентурой, вольно или невольно, ставал в оппозицию к большевикам. Во время допросов в ЧК свою антибольшевистскую позицию не признал, «С кем Пинка имел связи – не знаю, – записано в протоколе допроса, – фамилии каких-либо участников организации, кроме общеизвестных, назвать не могу». Расстрелян Фридрих Бриедис был в ночь с 27 на 28 августа, предположительно по личному приказу заместителя председателя ВЧК, тоже латышского стрелка Петерса. Бредис обвинялся как руководитель антибольшевистской Латышской национальной подпольной группы. Ему не простили, что он назвал большевитски настроенных латышских стрелков немецкими шпионами и предателями Латвии.
А что же латышские стрелки? После революции стали основой РККА. Участвовали в расстреле царской семьи, стали костяком комендантской службы охраняющей большевисткую верхушку, широко участвовали в карательных экспедициях ЧК. Использовались в подавлении левоэсеровского мятежа и в подавлении восстаний в Петрограде, Калуге, Вологде, Ярославле и ряде других мест. Широко применяли против слабо вооруженных восставших артиллерию, бронеавтомобили, пулеметы и другие технические средства. Когда они достаточно обагрили свои знамена кровью бойцов стали применяться и против регулярных войск белогвардейцев. С равносильно вооруженным противником старались выглядеть «благородными». После заключения Версальского мира, когда Германия начала освобождать захваченные территории именно красные латышские стрелки начали входить на территорию своей родины. Все бы хорошо, но одновременно на территорию Латвии решили ввести свои войска Польша и Эстония. Опять боевой задор стрелков полностью куда-то улетучился, пришлось с боями отступать. Ну не получалось у «героев» свою историческую родину от агрессоров освобождать. Во время штурма Казани Каппелем и чехословацким корпусом, не смотря на численное превосходство красных, 3000 человек против 2000 у белых и наличие укреплений у оборонявшихся, сдали город. Из 3000 красноармейцев 507 были стрелками 5-го Земгальского латышского полка, мало того, по некоторым данным после потери города сдались в плен. Казань снова был взят красными лишь после того как те достигли там многократного превосходства. Тем не менее, всегда ставились большевиками, как пример мужества, видимо смелее их не находилось. Латышские части пополнялись из беженцев, бежавших в Россию от немцев. Численность латышских формирований в некоторые периоды гражданской войны достигала 80-ти тысяч, против 40 в первую мировую. Просто поражаешься, сколько среди беженцев нашлось желающих бороться не с кайзеровской Германией, а с безоружными крестьянами. В 20-м году с марта пытались безуспешно взять Перекоп. Ситуация изменилась лишь после окончания войны с Польшей когда все силы красных были брошены на штурм Крыма. Как свидетельствуют многочисленные историки, решающий вклад в форсировании Сиваша внесли махновцы, которые на конях и с тачанками (тоже их изобретение), когда ветер обнажил дно озера и оно замерзло, ворвались в тыл к белым. Участвовали ли латышские стрелки в резне, устроенной красными в Крыму мне не известно.
Итак, одной из первых зафиксированных жертв октябрьского переворота стал Туманов. Дальше было еще хуже, жертв стало гораздо больше и они были еще больше далеки от политики, женщины, дети, старики. А позорная практика заложников, когда арестовывались совсем невиновные люди, по понятиям большевиков социально чуждые: предприниматели, интеллигенция, военные или члены их семей. Все эти люди расстреливались, если совершалось покушение на кого-нибудь из большевиков. Пусть покушение совершал такой же революционер, как и убитый, пусть это был анархист или эсер, неважно. Заложники не просто казнились, но и перед смертью подвергались чудовищным пыткам.
В книге «Как закалялась сталь» множество намеков на то, что в качестве бандитов нужно принимать большевиков. Первый намек это имя главного героя – Павлик, и фамилия одного из бандитов Павлюк, это он участвовал в рубке в ветхом Шепетовском театре.
Или вот сводка, полученная Лисицыным от Комбата отдельного пограничного района Гаврилова: «Сегодня ночью в районе Поддубец с боем прорвалась через границу на советскую территорию конная банда, приблизительно сто сабель при двух ручных пулеметах. Примите меры. След банды теряется в Славутских лесах. Предупреждаю, днем через Берездов в погоне за бандой пройдет сотня красных казаков. Не спутайте». Иными словами в сводке предлагалось не спутать красный отряд с бандитами.
«…отстегнул свой маузер:
- Вот тебе мой подарок.
Павел не сразу поверил, что ему дарят вещь, о которой он так давно мечтал, но Жухрай накинул на его плечо ремень:
Бери, бери! Я же знаю, что у тебя на него давно глаза горят. Только ты осторожней с ним, своих не перестреляй. Вот тебе еще три полные обоймы к нему». Снова Павке предлагается не спутать своих соратников с бандитами.
«Студзинский неожиданно и вдохновенно глянул на светящийся шар над головой, вдруг скосил глаза на ручку кобуры и крикнул:
— Эй, первый взвод!
В романе «Как закалялась сталь» наряду с эпизодами, когда предлагается не спутать бандитов с красными, они ведь так похожи, есть и строки когда наоборот бандиты-петлюровцы объявляются красными: «…объявив Павлюка красным бандитом, но против этого был эсеровский комитет, во главе которого стоял поп Василий».
«Студзинский неожиданно и вдохновенно глянул на светящийся шар над головой, вдруг скосил глаза на ручку кобуры и крикнул:
— Эй, первый взвод!
Толстый, веселый, как шар, Болботун катил впереди куреня, подставив морозу блестящий в сале низкий лоб и пухлые радостные щеки. Рыжая кобыла, кося кровавым глазом, жуя мундштук, роняя пену, поднималась на дыбы…». Это описание одного из петлюровцев у Булгакова. «Токарев ночевал в комнатушке станционного чекиста Холявы, коротконогого, подвижного, как ртуть…», «В комнату вкатился шарообразный Холява». А это герой романа Островского.
Рассмотрим, как подобная трансформация происходит в «Белой гвардии».
— Будет еврейский погром .
— Наоборот: они с красными бантами.
— Бегите ка лучше домой.
— Болботун против Петлюры.
— Наоборот: он за большевиков.
— Совсем наоборот: он за царя, только без офицеров.
Интересно как красный цвет части тела или предмета, на страницах романа, превращает в красного их владельца. И всегда действие происходит с бандитом или лицом с приступным поведением:
Извозчик так натянул вожжи, что чуть не свалился Турбину на колени. Совершенно красное лицо качалось у оглобли
— Пав... пав... паварачивай, — сказал красный пьяный, — выса... высаживай пассажира... — Слово «пассажир» вдруг показалось красному смешным, и он хихикнул.
Извозчик, втянув голову в плечи, хотел дернуть, но потом раздумал; обернувшись, он злобно и боязливо покосился на красного.
Красный обеими руками поднял винтовку и погрозил ему. Извозчик застыл на месте, и красный, спотыкаясь и икая, поплелся к нему.
— Знал бы, за пятьсот не поехал, — злобно бурчал извозчик, нахлестывая круп клячи, — стрельнет в спину, что ж с него возьмешь?
Турбин мрачно молчал.
«Вот сволочь... такие вот позорят все дело», — злобно думал он.
В приведенном отрывке пьяный солдат-белогвардеец с красным лицом, за один абзац превращается в красного. А вот как петлюровцы превращаются в красных:
Явились эти петлюровцы, с хвостами...
— Синие? — спросил Николка с любопытством.
— Красные... да, с красными... и кричат: слазь! Мы тебя сейчас расстреляем! Они решили, что я офицер и спрятался в санитарном поезде. А у меня протекция просто была... у мамы к доктору Курицкому.
А так описан бандит, который под видом петлюровцев грабит Василису:
Третий был с провалившимся носом, изъеденным сбоку гноеточащей коростой, и сшитой и изуродованной шрамом губой. На голове у него старая офицерская фуражка с красным околышем и следом от кокарды, на теле двубортный солдатский старинный мундир с медными позеленевшими пуговицами…
…Из ящиков, открытых самим Василисой, выскакивали груды бумаг, печати, печатки, карточки, ручки, портсигары. Листы усеяли зеленый ковер и красное сукно стола, листы, шурша, падали на пол. Урод перевернул корзину.
— Василько, обувайсь, — ласково обратился волк к гиганту. Тот сел на пружинный матрац и сбросил опорки. Ботинки не налезали на серые толстые чулки. — Выдай казаку носки, — строго обратился волк к Ванде. Та мгновенно присела к нижнему ящику желтого шкафа и вынула носки. Гигант сбросил серые чулки, показав ступни с красноватыми пальцами и черными изъединами, и натянул носки.
…Он рассердился и нервно притиснул Василису к стене, ухватив его рукой за горло, отчего Василиса мгновенно стал красным.
В течение короткого эпизода нарочито много красного цвета, в том числе, при описании внешности бандита. Как говориться «с ног до головы» красный. В приведенном отрывке «красный» бандит, выдающий себя за петлюровца.
И речь оратора на площади перед Софийским собором произносится под красным солнцем, то есть при большевиках:
«Совершенно внезапно лопнул в прорезе между куполами серый фон, и показалось в мутной мгле внезапное солнце. Было оно так велико, как никогда еще никто на Украине не видал, и совершенно красно, как чистая кровь. От шара, с трудом сияющего сквозь завесу облаков, мерно и далеко протянулись полосы запекшейся крови и сукровицы. Солнце окрасило в кровь главный купол Софии, а на площадь от него легла странная тень, так что стал в этой тени Богдан фиолетовым, а толпа мятущегося народа еще чернее, еще гуще, еще смятеннее».
Разве мог выступающий, уйти незамеченным и безнаказанным после таких речей во времена петлюровцев. Обратите внимание, как трансформируется не только содержание речи агитатора, но и язык, на котором тот говорит. Последняя трансформация вообще нелепа. В начале речи, когда выступающего еще можно принять за петлюровца он изъясняется на русском языке, к концу речи, когда становится понятна его большевицкая риторика он переходит на украинский. Действительно волшебство:
«Поднятый человек глянул вдохновенно поверх тысячной гущи голов куда то, где, все явственнее вылезая, солнечный диск золотил густым красным золотом кресты, взмахнул рукой и слабо выкрикнул:
— Народу слава!
— Петлюра!.. Петлюра.
— Да який Петлюра. Що вы, сказились?...
— Слава народу! — повторял человек, и тотчас прядь светлых волос прыгнула, соскочила ему на лоб…
Светлый человек с какой то страшной тоской и в то же время решимостью в глазах указал на солнце...
…— Товарищи! Перед вами теперь новая задача — поднять и укрепить новую незалежну Республику, для счастия усих трудящих элементов — рабочих и хлеборобов, бо тильки воны, полившие своею свежею кровью и потом нашу ридну землю, мають право владеть ею!...
…и дадим клятву, що мы не зложим оружие, доки червонный прапор — символ свободы — не буде развеваться над всем миром трудящихся!
— Ура! Ура! Ура!.. Интер...
…главное, оратор пропал. Так пропал чудесно, колдовски, что словно сквозь землю провалился».
«А что важно? Да, тот же Шервинский говорил, что они с красными звездами на папахах... Вероятно, жуть будет в Городе? О да... Итак, сегодня ночью... Пожалуй, сейчас обозы уже идут по улицам... Тем не менее я пойду, пойду, днем... И отнесу... Брынь. Тримай! Я убийца».
«Турбин нарисовал ручкой молотка на груди у больного знак вопроса. Белый знак превратился в красный».
Неужели так просто было спутать красноармейцев, чекистов, большевиков с бандитами? Снова попытаемся читать наоборот, согласно «золотому ключику», так навязчиво предлагаемого нам.
В работе о «Собачьем сердце» я предположил «…все происходившее там нужно отнести к захвату Киева большевиками. Как бы подтверждая нашу догадку о том, что анатомический театр показан во времена большевиков. Где профессор с «черной бородой и изможденным лицом в морщинах и горбатым носом» изучает анатомические подробности головы мертвого человека. Разве зимой в мертвецкой могут быть горы не замерзших, скользких трупов, как они описаны Булгаковым. Нет, события в доме Турбиных, покрытого шапкой белого генерала, возможно и показано при петлюровцах. А вот все что происходит вне дома, под красной звездой Марс, показано в момент «царствования» большевиков». Хотя из мертвецкой «тянуло ледяным холодом», но трупы там были размороженные как летом. К тому же зимой в мертвецкой Турбин и Ирина Най увидели «источающие несносный, душащий человека, несмотря на нашатырь, смрад, человеческие тела». Как соединяются ледяной холод из мертвецкой, размороженные тела и удушливый смрад?
Помните, в «Как закалялась сталь» старик утверждал «…а теперь на селе такого никем не видано, чтоб крестьянина власть нагайкой била», а затем «…махнул костлявой рукой за речку и заплакал, как плачут только малые дети и старики». Вроде бы, с этими словами, перекликается эпизод в «Белой гвардии», где старец Дегтяренко говорящий слова, складывающиеся во что-то напоминающее «декларацию прав человека и гражданина». Дегтяренко был выпорот красными, «…самый хитрый мозг сошел бы с ума над этой заковыкой: ежели красные банты, то ни в коем случае не допустимы шомпола, а ежели шомпола – то невозможны красные банты...». Возможно, этим Булгаков выводит из рассмотрения эпизоды с избиением шомполами. Такие события произошли не при большевиках.
Сразу оговорюсь, я не ожидал такого поворота в исследовании творчества Островского и Булгакова. Но меня привели к этому фамилии Бредис и Туманов и я набрал в поисковике интернета слово «красный террор».
Буду приводить только факты, которые пересекаются с романом «Как закалялась сталь» и одновременно с произведениями Булгакова. Причем все эти факты приведены из одной книги, русского историка и политического деятеля Сергея Петровича Мельгунова ««Красный террор» в России 1918 – 1923».
Итак, цитаты из книги Мельгунова: «Причислены ли сюда жертвы «офицерской» бойни в Киеве в 1918 г.? Их исчисляют в 2000 человек! Расстреливали и рубили прямо в театре, куда военные были вызваны для «проверки документов». Прямой намек на бойню в Шепетовском театре из романа Островского и анатомический театр в «Белой гвардии». Правда, там орудовали петлюровские банды. Но мы помним, что на страницах «Как закалялась сталь» большевиков можно было спутать с бандитами, а также с окопными и дезертирами.
Приведем описание последнего боя и смерти Най Турса, одного из героев «Белой гвардии»: «Най Турс с размаху всадил кольт в кобуру, подскочил к пулемету у тротуара, скорчился, присел, повернул его носом туда, откуда прибежал, и левой рукой вил ленту. Обернувшись к Николке с корточек, он бешено загремел:
— Оглох? Беги!
Странный пьяный экстаз поднялся у Николки откуда то из живота, и во рту моментально пересохло.
— Не желаю, господин полковник, – ответил он суконным голосом, сел на корточки, обеими руками ухватился за ленту и пустил ее в пулемет».
«Он подпрыгнул на одной ноге, взмахнул другой, как будто в вальсе, и по-бальному оскалился неуместной улыбкой. Затем полковник Най-Турс оказался лежащим у ног Николки»
Следующий раз Николка находит полковника подвале киевского анатомического театра. Где штабелями лежали женские и мужские тела:
«Женские головы лежали со взбившимися и разметанными волосами, а груди их были мятыми, жеваными, в синяках…
– Ну, теперь будем ворочать их, а вы глядите, – сказал сторож, наклоняясь. Он ухватил за ногу труп женщины, и она, скользкая, со стуком сползла, как по маслу, на пол и со стуком ударилась головой, заметая космами пол. Николке она показалась страшно красивой, как ведьма, и липкой. Глаза ее были раскрыты и глядели прямо на Федора. Николка с трудом отвел глаза от шрама, опоясывающего ее, как красной лентой…».
«На животе у Ная ничком лежала плоская, широкобедрая женщина, и в волосах у нее тускло, как обломок стекла, светился в затылке дешевенький забытый гребень».
После того как Най-Турса обмыли и одели:
«Най значительно стал радостнее и повеселел в гробу.
Най – обмытый сторожами, довольными и словоохотливыми, Най – чистый, во френче без погон, Най с венцом на лбу под тремя огнями, и, главное, Най с аршином пестрой георгиевской ленты, собственноручно Николкой уложенной под рубаху на холодную его вязкую грудь».
Знай – это та самая георгиевская ленточка…
Честно говоря, становится не по себе, когда представляешь этот бал. Кавалеры, дамы, ленты, пестрые и красные вперемешку, никого смерть не пощадила, всех под одну гребенку. Георгиевские ленты и радостный и повеселевший героический полковник Най Турс.
А вот сочетания эпизода смерти и розовой ленты в «Золотом теленке»:
«Нарушитель конвенции лежал посреди дороги неподвижно, как кукла. Розовая лента галстука косо пересекала его грудь. Одна рука была подвернута под спину. Глаза дерзко смотрели в небо. Паниковский был мертв».
Эх, улица, улица!
Гад Деникин журится,
Что сибирская Чека
Разменяла Колчака...
Играла гармонь о прошлом, об огневых годах и о сегодняшней дружбе, борьбе и радости. Но когда гармонь была передана Волынцеву и слесарь рявкнул жаркое «яблочко», в стремительный пляс ударился не кто иной, как электрик. В сумасшедшей чечетке плясал Корчагин третий и последний раз в своей жизни.
Снова Мельгунов: «В Одессе сотрудники Ч. К. несколько раз в день посещали камеры и издевались над заключенными: «вас сегодня разменяют»».
«Смерть стала слишком привычной. Мы говорили уже о тех циничных эпитетах, которыми сопровождают обычно большевицкие газеты сообщения о тех или иных расстрелах. Такой упрощенно-циничной становится вся вообще терминология смерти: «пустить в расход», «разменять» (Одесса), «идите искать отца в Могилевскую губернию», «отправить в штаб Духонина», Буль «сыграл на гитаре» (Москва), «больше 38 я не мог запечатать» т. е. собственноручно расстрелять (Екатеринослав), или еще грубее: «нацокал» (Одесса), «отправить на Машук фиалки нюхать» (Пятигорск); комендант петроградской Чека громко говорит по телефону жене: «Сегодня я везу рябчиков в Кронштадт»».
Не только красные и Корчагин «в сумасшедшей чечетке плясал…», оказывается, и жены белогвардейцев были способны на сумасшедшие танцы. Снова предоставим слово историку:
В воспоминаниях С. М. Устинова есть описание жуткой сцены: «на главной улице, впереди добровольческого отряда крутилась в безумной, дикой пляске растерзанная, босая женщина... Большевики, уходя в эту ночь, расстреляли ее мужа»...
Вы, наверное, заметили повторение слова «стук» в описании трупа красивой женщины с лентой на груди: «и она, скользкая, со стуком сползла», «со стуком ударилась головой, заметая космами пол».
В данном случае это повторение, один из булгаковских приемов призванных выделить слово. То же самое слово, повторяется в следующем отрывке: «В голове у Елены механически прыгал и стучал Николкин марш сквозь стены и дверь, наглухо завешенную Людовиком XIV. Людовик смеялся, откинув руку с тростью, увитой лентами. В дверь стукнула рукоять палки, и Турбин вошел, постукивая». В эпизоде появилась трость увитая лентой. Снова лента.
Найдем упоминание любых лент в произведении: «Широкая лента алебастрового молока упала и запенилась в кувшине».
«Гордость переходила в мысль о том, что если его, Николку, убьют, то хоронить будут с музыкой. Очень просто: плывет по улице белый глазетовый гроб, и в гробу погибший в бою унтер офицер Турбин с благородным восковым лицом, и жаль, что крестов теперь не дают, а то непременно с крестом на груди и георгиевской лентой».
Стук, стук, стук в ночи…, пестрая лента…, трость увитая лентой, змеиная лента («бесконечные змеиные ленты» для пулеметов), лента молока. Что это? Намек на повесть «Пестрая лента», которая одновременно пестрая банда, Артура Конан-Дойля? Роль доктора Ватсона берет на себя Булгаков, это очевидно. А кто в таком случае сыщик Шерлок Холмс? Как не странно, сыщик в романе «Белая гвардия» тоже фигурирует:
«Нат Пинкертон в желтом пиджаке и с красной маской на лице лезет по такой же самой лестнице».
Обратите внимание, у сыщика не красное лицо, не красные прыщи как у других отрицательных персонажей романа. У Пинкертона красная маска. Вообще, имя Ната Пинкертона стало нарицательным как обозначение любого сыщика. Но мне могут возразить, что Булгаков не любил Шерлока Холмса, и приведут цитату из рассказа «Необыкновенные приключения доктора»:
«К черту внуков. Моя специальность – бактериология. Моя любовь – зеленая лампа и книги в моем кабинете. Я с детства ненавидел Фенимора Купера, Шерлока Холмса, тигров и ружейные выстрелы, Наполеона, войны и всякого рода молодецкие подвиги матроса Кошки.
У меня нет к этому склонности. У меня склонность к бактериологии.
А между тем…»
Вот именно, «а между тем». Между тем как раз в это время доктор Булгаков решил забросить медицину, в том числе и бактериологию. Ситуация, в реальности, диаметрально противоположная, к ситуации вымышленной в рассказе. К тому же, сам Булгаков чтобы развеять сомнения прямо написал в дневнике:
«Сейчас я просмотрел «Последнего из могикан», которого недавно купил для своей библиотеки. Какое обаяние в этом старом сантиментальном Купере! Там Давид, который все время распевает псалмы, и навел меня на мысль о Боге. Может быть, сильным и смелым он не нужен, но таким, как я, жить с мыслью о нем легче. Нездоровье мое осложненное, затяжное. Весь я разбит. Оно может помешать мне работать, вот почему я боюсь его, вот почему я надеюсь на Бога».
Или непосредственно о Шерлоке Холмсе, из рассказа «Пропавший глаз». Здесь не просто свидетельство о том, что Конан-Дойля Михаил Афанасьевич читал, но и то, что он считает способность понимать запутанную речь, и «таинственные документы» как детективную деятельность:
«Я видел всякие каверзы и научился понимать такие бабьи речи, которых никто не поймет. Я в них разбираюсь, как Шерлок Холмс в таинственных документах... Сон все ближе...».
Обратите внимание, как резко обрывается текст. В данном случае это еще один из булгаковских литературных приемов сказать то, что выбивается из контекста произведения, а сказать нужно… Поводом для таких отступлений может быть и сонное забытье, бред больного или просто «а между тем…» и обрыв повествования. У других писателей, таким образом могут быть оформлены «лирические отступления», но не у Булгакова. Зачастую такие вкрапления, в информативном плане, важнее общей канвы произведения. Немаловажно, что в «Собачьем сердце» есть аллюзии на «Собаку Баскервилий»
Настало время распутать этот клубок бесконечных лент. Само собой, георгиевская лента символизирует Георгия Победоносца, а красная лента символизирует змея, а дырка в стене символизирует дырку в стене. А грудь символизирует грудь, на которой мы эту змею пригрели.
«…Николка опять заплакал и ушел из часовни на снег. Кругом над двором анатомического театра была ночь, снег, и звезды крестами, и белый Млечный Путь»
Продолжим цитировать: «…что по данным комиссии Рерберга расстреляно 4800 человек – эти имена удалось установить. Общее число погибших в Киеве при большевиках, по мнению Нилостонскаго, не менее 12.000 человек». Опять нестыковка, охоту на бывших офицеров вели не петлюровцы, а большевики. Для петлюровцев имело значение в погонах человек или нет, но не для большевиков, эти старались разоблачить буржуев до конца. Как явствует из биографии Булгакова, во времена петлюровцев Булгаков жил в Киеве и имел частную практику врача. С приходом большевиков Булгаков нелегально жил в окрестностях города, а может быть, и правда, партизанил.
«В статье Я. К-ого «В Москве», напечатанной в «Посл. Нов.», рассказывается со слов приехавшего из России о совершенно чудовищном факте – о расстреле, в целях борьбы с проституцией, после облав и освидетельствования, сифилитичек. Нечто аналогичное я слышал сам. Я не мог проверить и упорно ходившая по Москве сообщения о расстреле заразившихся сапом. Многое невероятное и чудовищное было далеко не сказками при этом небывалом в мире режиме». Булгаков после службы земским врачом и возвращения в Киев работает частным врачом венерологом. И не исключено что знал об этом большевистском способе борьбы с сифилисом.
«До нас в Москве доходили устрашающая сведения о карательных экспедициях Особого Отдела В. Ч. К. во главе с Кедровым в Вологде и других местах. Карательная экспедиции – это были еще новая формы как бы выездных сессий Особого Отдела В. Ч. К. Кедров, находящийся ныне в доме сумасшедших, прославился своей исключительной жестокостью». Привел цитату, чтобы было понятно, что такое ЧОН, и кто ими руководил. Видим что Гайдар и Островский с их психическим состоянием это не частный случай, а закономерность. Недаром Гайдар вспоминая походы Алтайского ЧОНа позднее записал в своем дневнике: «Снились люди, убитые мной в юности».
«И, может быть, это зверство в действительности в данном случае было гуманно, ибо открытый впоследствии Холмогорский лагерь, получивший наименование «Лагеря смерти», означал для заключенных медленное умирание, в атмосфере полной приниженности и насилия». Обратите на термин «лагерь смерти».
«Тогда же произошла расправа над галичанами, изменившими большевикам. Тираспольский гарнизон был поголовно расстрелян. Из Одессы приказано было эвакуировать в виду измены всех галичан, но когда они собрались на товарную станцию с женами, детьми и багажом, их стали расстреливать из пулеметов. В «Известях» появилось сообщение, что галичане, изменившие пролетариату, пали жертвой озлобленной толпы». Это один из множества фактов, что захватившие власть в ноябре семнадцатого не были властью рабочего класса и крестьянства. Впоследствии и солдаты с матросами тоже начали понимать это. Об этом говорят многочисленные восстания, потопленные в крови, в том числе Кронштадтский мятеж. Из всей массы антисоветских восстаний лишь только кронштадтский мятеж хорошо освящен. Этому есть простое объяснение, участники других восстаний были поголовно уничтожены большевиками, а часть участников кронштадтского мятежа, ушла по льду в Финляндию.
Или еще один случай приведённый в книге: «Приказ был в точности выполнен. Жуткую картину его выполнения рисует уцелевший от расстрела гражданин Ракитянский».
«Арестованных из камер выводили десятками» – говорит Ракитянский. «Когда взяли первый десяток и говорили нам, что их берут на допрос, мы были спокойны. Но уже при выходе второго десятка обнаружилось, что берут на расстрел. Убивали так, как убивают на бойнях скот». Так как с приготовлением эвакуации дела Чеки были упакованы и расстрелы производились без всяких формальностей, то Ракитянскому удалось спастись. «Вызываемых на убой спрашивали, в чем они обвиняются, и в виду того, что задержанных случайно за появление на улицах Екатеринодара после установленных 8 часов вечера отделяли от всех остальных, Ракитянский, обвинявшийся, как офицер, заявил себя тоже задержанным случайно, поздно на улице и уцелел. Расстрелом занимались почти все чекисты с председателем чрезвычайки во главе. В тюрьме расстреливал Артабеков. Расстрелы продолжались целые сутки, нагоняя ужас на жителей прилегающих к тюрьме окрестностей. Всего расстреляно около 2000 человек за этот день». Вместо фамилии Ракитянский в романе фигурирует учительница Ракитина. А чудесное освобождение из комендантской Павки, мы подробно рассматривали. Корчагину нужно было вместо того чтобы выглядеть освободителем из плена Жухрая представится «швалью» случайно пойманной за нарушение комендантского часа.
– За что сидишь, спрашиваю? – повторил вопрос Черняк.
Долинник несколько секунд смотрел на подкрученные усы полковника, на его гладко выбритое лицо, потом на козырек новенькой «керенки» с эмалевой кокардой, и вдруг мелькнула хмельная мысль: «А что, если выйдет?»
– Меня арестовали за то, что я шел по городу после восьми часов, – сказал он первое, что пришло ему на ум.
Ожидал весь в мучительном напряжении,
– А чего ночью шатаешься?
– Да не ночью, часов в одиннадцать.
Говорил и уже не верил в дикую удачу.
Колени дрогнули, когда услышал короткое: «Отправляйся».
«Здесь действует знаменитый Петерс, усмиритель Северного Кавказа Атарбеков и не менее известный матрос Панкратов. Это один из усмирителей Астрахани, перебравшийся в Баку, где им была уничтожена на о. Нарген «не одна сотня бакинских рабочих и интеллигентов»... Опять фигурирует еще одна фамилия из романа Островского Панкратов, помните который «на посту», «на воде», «на пристани».
«Кто был расстрелян, за что расстрелян, осталось тайной. Вряд ли в этом отдадут отчет и сами чекисты, ибо расстрел, как ремесло, как садизм, был для них настолько обычной вещью, что совершался без особых формальностей...»
«…причем эксцессы китайцев или интернациональных батальонов, отличавшихся исключительной жестокостью по отзыву всех решительно свидетельств. Интернациональный полк в Харькове -говорит л. с.-р. Вершинин – творил «такие жестокости, перед чем бледнеет многое, что принято называть ужасом». Если у вас складывается впечатление, что автор подобрал и в подробностях описал факты жутких сцен, то это не так. Автор на самом деле не описывает что на самом деле был этот ужас в Харькове. После взятия города войсками Деникина была создана Особая следственная комиссия, по расследованию злодеяний большевиков состоящая при главнокомандующем вооруженными силами на Юге России. В том числе была произведена эксгумация трупов женщин-заложниц. То, что пережили эти женщины перед смертью, слова Вершинина «такие жестокости, перед чем бледнеет многое, что принято называть ужасом» описывают лишь в малой степени.
В «лунная, ясная летняя ночь», «холеный, франтоватый» комендант губ. Ч. К. Михайлов любил непосредственно сам охотиться с револьвером в руках, за арестованными, выпущенными в голом виде в сад. Французская писательница Одетта К?н, считающая себя коммунисткой и побывавшая по случайным обстоятельствам в тюрьмах Ч. К. в Севастополе, Симферополе, Харькове и Москве, рассказывает в своих воспоминаниях со слов одной из заключенных о такой охоте за женщинами даже в Петрограде (она относит этот, казалось бы, маловероятный факт к 1920 г.!!). В той же камере, что и эта женщина, было заключено еще 20 женщин контрреволюционерок. Ночью за ними пришли солдаты. Вскоре послышались нечеловеческие крики, и заключенные увидали в окно, выходящее на двор, всех этих 20 женщин, посаженных голыми на дроги. Их отвезли в поле и приказали бежать, гарантируя тем, кто прибежит первыми, что они не будут расстреляны. Затем они были все перебиты...
Где то я слышал это слово «франтоватый» да и «лунная, ясная летняя ночь» что то напоминает, ах да у Островского в романе о закалке стали.
«В показаниях киевской сестры милосердия Медвeдевой той же комиссии зафиксирована редкая по своему откровенному цинизму сцена. «У чекистов была масса женщин», говорит Медвeдева. – «Они подходили к женщине только с точки зрения безобразий. Прямо страшно было. Сорин любил оргии. В страстную субботу в большом зале бывш. Демченко происходило следующее. Помост. Входят две просительницы с письмами. На помосте в это время при них открывается занавес и там три совершенно голые женщины играют на рояле. В присутствии их он принимает просительниц, которые мне это и рассказали»».
Ничего сцены не напоминают? Сцены в театре «Варьете», из «Мастера и Маргариты», когда полуголые «светские львицы» разбегаются после сеанса, выглядят невинной шуткой Воланда. Этим в спины не стреляли. Если кучка людей решила, что жены эксплуататоров и бездельников, должны бегать голыми по улицам, извольте получить.
«В России в последнее время в психиатрических лечебницах зарегистрирована как бы особая «болезнь палачей», она приобретает массовый характер – мучающая совесть и давящие психику кошмары захватывают десятки виновных в пролитии крови. Наблюдатели отмечают нередкие сцены таких припадков у матросов и др., которые можно видеть, напр., в вокзальных помещениях на железных дорогах. Корреспондент «Дней» из Москвы утверждает, что «одно время Г. П. У. пыталось избавиться от этих сумасшедших путем расстрела их и что несколько человек таким способом были избавлены от кошмара душивших их галлюцинаций». Еще один способ лечения,
«Среди палачей мы найдем не мало субъектов с определенно выраженными уже резкими чертами вырождения. Я помню одного палача 14 лет, заключённого в Бутырской тюрьме: этот полуидиот не понимал, конечно, что творил, и эпически рассказывал о совершенных деяниях. В Киеве в январе 1922 года была арестована следовательница-чекистка, венгерка Ремовер. Она обвинялась в самовольном расстреле 80 арестованных, преимущественно молодых людей. Р. признана была душевно-больной на почве половой психопатии. Следствие установило, что Р. лично расстреливала не только подозреваемых, но и свидетелей, вызванных в Ч. К. и имевших несчастье возбудить ею больную чувственность... Один врач рассказывает о встреченной им в госпитале «Комиссарше Нестеренко», которая, между прочим, заставляла красноармейцев насиловать в своем присутствии беззащитных женщин, девушек, подчас малолетних»».
Тираспольская Ч. К., да и другие, пограничная с Бессарабией, создала в 1920 – 21 гг. целый промысел по переправке беглецов за границу. Некто С. М. С. довольно образно описывает эту деятельность местной чрезвычайной комиссии. Во главе стоит комендант Особого Отдела Румчека.
«Все приднепровские городки и местечки кишат поэтому маклерами, предлагающими перевезти в Бессарабию, «как на дредноуте». Счастье тому, кто попадает на обыкновенного маклера, работающего «честно», т. е. передающего взятку какому ни будь влиятельному чекисту. Сплошь и рядом, однако, под видом посредников работают очень удачно сами чекисты. В последний момент, когда жертва уже идет к берегу, «неожиданно» появляется засада и хватает беглеца и его имущество. Так как последнее – обычно иностранная валюта или золото - является главным вещественным доказательством неудавшегося государственного преступления, то обычно начинается торг, и беглец отпускается»...
«Особенно грязную роль во всех этих историях играют наравне с чекистами так называемые «подпольники». Официально это агитаторы и пропагандисты, отправляемые советской властью в Бессарабию для подпольной работы. Фактически это контрабандисты.
Они же являются и главными «переправщиками». Один из них в минуту откровенности рассказывал, как он сам переправляется: «являешься в Румчека, показываешь мандат, там тебя регистрируют, дают материалы, румынский паспорт и валюту и указывают точно час и место, где надо переходить. Румынскому патрулю надо лишь предъявить членский билет коммунистической партии».
Вспомните, как ловили контрабандистов большевики на страницах романа «Как закалялась сталь» в том числе Павка Корчагин: «…ночь – лошадь, маузер у бедра и резкое: «Стой, кто идет?», стук колес убегающей подводы с закордонным товаром, – из этого складывались дни и многие ночи военкомбата-2». Как видим, результат этих ночных бдений был нулевым. Переход через Румынскую границу Остапа Бендера мы все хорошо помним. Странно, что Бендер свободно прошел через советские пограничные кордоны и был задержан румынами. Не менее странно, что именно в Приднестровье есть город Бендеры, название которого совпадает с фамилией главного героя «Золотого теленка».
А теперь приглядимся к странной закалке людей приведенной в книге Мельгунова: «В целях контроля в Тирасполе по ночам производилась форменная охота на несчастных, пытавшихся перебежать по льду в Бессарабию, не заплатив предварительно Ч. К. по установленной таксе (4 – 5 тысяч Романовскими с человека).
Пойманных «закаляют», чтобы «другой раз не замерзли на морозе»; выводят голыми на мороз и бьют по спине палками и нагайками. Здесь махровым цветом распускается и провокация...».
«В 1919 году при отступлении красных частей из Киева отряд карателей-китайцев расстрелял во дворе тюрьмы арестованных ЧК множество заключённых, не забыв раздеть их перед этим догола. Об этом страшном деле сохранились кадры документальной кинохроники».
Трудно поверить в эти факты, все это эмигрантская пропаганда, человек в здоровом уме не может такое творить. Но есть один факт, подтвержденный и в большевицкой пропаганде. В книге есть эпизод с расстрелом царской семьи – версия эмигрантов. Версия появилась в результате работы комиссии после того как Екатеринбург был освобожден белыми частями. Основным свидетелем был участник казни Медведев. В 20-е годы коммунисты на международной арене высказывали «гипотезы» о том, что царская семья скрывается чуть ли не в Америке. Позднее появились воспоминания Юровского, которые подтверждали выводы именно белогвардейской комиссии. Согласно воспоминаниям Юровского все же женщин, девушек, детей, врачей и угнетённых слуг большевики расстреливали с легкостью. Когда появилась возможность провести полное расследование и эксгумацию останков царской семьи, опять же версия озвученная белогвардейцами, в том числе в книге Мельгунова «Красный террор» еще более подтвердилась. Половина фактов в книге взята из советских газет и вестников ЧК. Можно предположить, большевики строили новый мир и экспериментировали с воздействием на психологию толпы и предполагали расстрелами запугать обывателя. Поэтому они публиковали в прессе списки казненных. Как отметил Мельгунов «красный террор» был введен большевиками вполне легально, официально. Как известно во время гражданской войны города периодически переходила из рук в руки. После каждого взятия какого-либо города белые проводили расследование зверств большевиков. Создавались комиссии, производилась эксгумация трупов и опрос свидетелей, составлялись документы. Работали следователи, патологоанатомы, фотографы, кинооператоры, журналисты. Не стоит теперь говорить о том, что террора не было. Другое дело, что в Советском союзе это подавалась как борьба с белым террором, уголовщиной, спекуляцией. Если обратиться к документам понимаешь что это наглая ложь. В основном пыткам, садистским издевательствам и убийствам подвергались люди, оставшиеся в городах, не ушедшие с белыми и своей вины перед большевиками не знавшие. В стан своих врагов красные включали и членов семей подозреваемых в нелояльности, в том числе стариков, женщин, детей.
Вот аналогия на содержание заключенных в шепетовском кладовой-кутузке у историка Мельгунова:
«Один из самых видных и заслуженных русских публицистов, уже в преклонном возрасте арестованный в Крыму в 1921 г., был заключен в подвал, где мужчины сидели вместе с женщинами. Он пробыл здесь шесть дней. Теснота была такая, что нельзя было лечь. В один день привели столько новых арестованных, что нельзя было даже стоять. Потом пачками стали расстреливать и стало свободнее».
Эпизод произошедший в Шепетовском театре, когда коммунисты пытаются агитировать молодежь в комсомол «…увидел знакомого юного пулеметчика. Он сидел на краю рампы, нервно ерзал, с ненавистью смотрел на щегольски одетых Лизу Сухарько и Анну Адмовскую. Они без всякого стеснения разговаривали со своими кавалерами».
«Слова попросил гимназист Окушев, сын аптекаря, парень со старательно накрученным хохлом. Одернув гимнастерку, он начал:
– Я извиняюсь, товарищи. Я не понимаю, чего от нас хотят. Чтобы мы занимались политикой? А учиться когда мы будем? Нам гимназию кончать надо. Другое дело, если бы создали какое-нибудь спортивное общество, клуб, где можно было бы собраться, почитать. А то политикой заниматься, а потом тебя повесят за это. Извините. Я думаю, на это никто не согласится.
В зале раздался смех. Окушев соскочил со сцены и сел. Его место занял молодой пулеметчик. Бешено надвинув фуражку на лоб, метнув озлобленным взглядом по рядам, он с силой выкрикнул:
– Смеетесь, гады!
Глаза его – как два горящих угля. Глубоко вдохнув в себя воздух, весь дрожа от ярости, он заговорил:
– Моя фамилия – Жаркий Иван. Я не знаю ни отца, ни матери, беспризорный я был; нищим валялся под заборами. Голодал и нигде не имел приюта. Жизнь собачья была, не так, как у вас, сыночков маменькиных. А вот пришла власть советская, меня красноармейцы подобрали. Усыновили целым взводом, одели, обули, научили грамоте, а самое главное – понятие человеческое дали. Большевиком через них сделался и до смерти им буду».
«…Таких только пулеметом прошить! – задыхаясь, крикнул он напоследок». Странные «человеческие понятия» дали Жаркому большевики. Гимназисток расстреливать, за то что болтают, хихикают и не хотят политикой заниматься?
Заметили, как смех молодых людей вызвал необъяснимый приступ ярости у пулемётчика. Если вчитаться в текст можно понять что зрители смеялись вовсе не над комсомольцами, а над словами гимназиста Окушева, тем самым соглашаясь с ним.
В дальнейшем этот пулеметчик Иван Жаркий, скорей всего, реализовал свою мечту. За участие во взятии красными Крыма он получил орден Красного знамени. Именно в городах Крыма происходила ужасная бойня. Под видом регистрации белогвардейцев собирали вместе, а затем расстреливали, в том числе из пулеметов. Может быт кто-то подумает, что Иван Жаркий получил свой орден за штурм Севаша и Перекопа. По версии большевиков штурм Севаша осуществлялся ночью, по грудь в воде, а самый распространённый в те годы пулемет «Максим» не возможно было использовать в таких условиях.
Жестокость большевиков, жестокость Гайдара или Островского, вы можете в это не верить, я могу в это не верить, но мы здесь рассматриваем творчество Булгакова, а, судя по всему, он не просто в это верил, а точно знал о «красном терроре», в том его виде как он был на самом деле. Об этой теме он хорошо знал, и неоднократно в своих произведениях описывал те места и в то время когда там происходили убийства, насилие, геноцид. Не важно, верим ли мы в приведенные факты, гораздо важнее поверили ли в это люди того времени. Мировая общественность тогда полностью поверила в то, что в советской России твориться ужас, поверили в это в Америке, Европе, Азии, поверил в это и Гитлер, и его хозяева. Гитлер не просто в это верил, но многое из творимого им ужасного, что было им применено, позаимствовано из практики большевиков 1917-1921-х годов. Еще раз повторю, книга вышла в 1923 году. Адольф Гитлер даже тогда не написал свой «Майн Камф». Другое дело, что в той или другой степени все эти жестокости уже происходили в мире, в том числе в странах считающих себя цивилизованными. Концентрационные лагеря, «лагеря смерти», геноцид мирного населения.
Анализ творчества Булгакова не оставляет сомнений, что каждый эпизод, каждый персонаж, каждый предмет в тексте введен неспроста а несет определенную смысловую нагрузку. Наверное, мы до конца еще не поняли, что хотел сказать писатель. Некоторые «ружья на стене» еще не выстрелили, но придет и их время. Один из кульминационных моментов романа «Мастер и Маргарита», когда мастер снова стает прежним, Маргариту покидает обличье ведьмы и они поджигают, вместе с Азазеллой, жилище мастера. Там они сжигают загадочную книгу с полки, пачку старых газет на диване и, вторично, рукопись мастера. Сжиганию рукописи исследователи всегда придавали особый смысл и всячески истолковывали. Но сжигая в одном огне пачку газет, книгу с полки и рукопись автор тем самым объединяет их в одно целое. Приведем цитату из «Белой гвардии»: «На кресле скомканный лист юмористической газеты «Чертова кукла»…». Там на кресле здесь на диване. Но, затем, в «Белой гвардии», как показал М. Петровский, в статье «Смех под знаком Апокалипсиса» (Вопросы литературы. 1991. №5. С. 3—33), приведены цитаты из другой сатирической газеты «Чертова Перечница» и эпиграф из нее же «Голым профилем на ежа не сядешь». С газетой сотрудничали многие из талантливых авторов, в том числе А. С. Грин и А. И. Куприн. Именно «Чертова Перечница» пользовалась популярностью, а «…кукла» являлась менее талантливым подражанием. Мало того, подражатели старались «по возможности ближе воспроизвести внешность «Чертовой Перечницы»» чтобы ввести в заблуждение читателя. Что же хотел сказать Михаил Афанасьевич, переставляя названия газет, заставляя читать Турбиных «малограмотную подделку» вместо оригинала? Стишки то он привел из «…Перечницы». Тем самым он выводит нас на третью газету, которая неоднократно разоблачала «Чертову куклу». Газета называлась «Киевское эхо», именно в ней Г. Файманом были обнаружены репортажи с подписью «Мих. Б», в номерах за 11, 13, 16, и 19 сентября 1919 года (по новому стилю). Репортажи были предложены Файманом на рассмотрение научного сообщества на Булгаковских чтениях (CПб.) и в альманахе «Конец века» (М., 1992). В текстах нашлось немало оснований для атрибуции их Булгакову.
«Эти описания помогают, заметим, атрибуции Булгакову одного, по крайней мере, репортажа из цикла, озаглавленного «Советская инквизиция», с подзаголовком «Из записной книжки репортера». «Репортаж написан в начале сентября 1919 года, когда, после того как Добровольческая армия взяла Киев, были открыты для обозрения помещения «чрезвычаек» – и взорам жителей открылось зрелище последствий массовых бессудных расстрелов, производимых советской властью: совершенно нагие тела расстрелянных, специальные стоки для крови и т. п.». В упомянутом репортаже описано, как людей пытали, держа «голыми на холодном скользком полу под прицелом и «неудачными» выстрелами час и более… И как часто бывало, что после этого молодые и цветущие люди возвращались в камеру поседевшими стариками, с трясущимися руками, с дряблыми поблекшими лицами и помутневшими глазами…»» (М. Чудакова «Новые работы: 2003-2006», «О поэтике Михаила Булгакова»).
В очерках приведены те же, или подобные им факты массовых казней и зверств ЧК над заключенными, что и в книге Мельгунова. Трудно судить, пользовался ли автор произведением Мельгунова при написании «Как закалялась сталь», но, несомненно, одно они пользовались одними источниками, и, несомненно, этим источником являлись реальные события гражданской войны. В пользу авторства Булгакова для очерков теперь можно говорить еще более уверено, сравните хотя-бы с эпизодом в анатомическом театре из «Белой гвардии»: «подвал», «голые», «скользкий», «холодный». Когда ее расстреливали, страшно было смотреть. «Как закалялась сталь»: «Лицо было черно от побоев, глаза дикие, безумные – старуха». Но и это не главное, в очерках у Булгакова коротко и емко раскрыта сущность деятельности ЧК. В первую очередь это их безумие, а затем жестокость и кровожадность:
«…расстрел в один прием 500 человек, как-то заслонило собою ту длинную серию преступлений, которыми изобиловала в Киеве работа чекистов в течение 6 – 7 месяцев»
«Несчастные жертвы сводились поодиночке в подвал, где им приказывали раздеться догола и ложиться на холодный каменный пол, весь залитый лужами человеческой крови, забрызганный мозгами, раздавленной сапогами человеческой печенью и желчью... И в лежащих голыми на полу, зарывшихся лицом в землю людей, стреляли в упор разрывными пулями, которые целиком сносили черепную коробку и обезображивали до неузнаваемости».
Это равнодушие, кто перед тобой ребенок или женщина, больной или невинный:
«Молодой студент Бравер, фамилия которого опубликована четырнадцатой в последнем списке, был приговорен к расстрелу в порядке красного террора как сын состоятельных родителей. Над несчастным юношей беспощадно издевались как над «настоящим, породистым буржуем», в последние дни его несколько раз в шутку отпускали домой, а в самый день расстрела, дежурный комендант объявил ему об «окончательном, настоящем» освобождении и велел ему собрать вещи. Его выпустили на волю...
Но лишь только обрадованный и просветлевший юноша переступил порог страшного узилища, его со злым хохотом вернули обратно и повели к расстрелу...».
«По рассказам лиц, побывавших в чрезвычайке, нередки бывали случаи, когда люди расстреливались просто для округления общей цифры за день, для получения четного числа и т. д.».
Это и то, что они не считали расстрелы преступлением и публиковали списки:
«Сообщения в большевистской печати дают в Киеве цифру, не превышавшую 800 – 900 расстрелов. Но помимо имен, попавших в кровавые списки, ежедневно расстреливались десятки и сотни людей».
Красные палачи считали себя местными восточными деспотами и плевали не только на большевицкую идеологию и законность, но и на своих вышестоящих боссов:
«В одной из камер ВУЧК вместе с «контрреволюционерами» и «заклятыми врагами советской власти» сидел инспектор всероссийской чрезвычайки, persona grata, специально присланная Лениным из Москвы для ревизии чрезвычаек на Украине.
Причиной такого внимания послужила излишняя взыскательность и ревностность, проявленная им при рассмотрении делопроизводства ЧК, в особенности в деле матроса Пиранова – убийцы киевского художника проф. Мурашко. «Ревизор» Ленина настоял на расстреле бандита Пиранова вопреки решению Лациса и К o , находивших, что элементы вроде Пиранова особенной опасности для общества не представляют».
Поражают истинные цели палачей, им было плевать на коммунизм и мировую революцию:
«Когда красноармейский отряд при ЧК отказался приводить в исполнение слишком участившиеся смертные приговоры своего начальства, была составлена специальная группа расстреливателей, куда входили, по преимуществу, китайцы и латыши, в том числе четыре женщины: «пресловутая» Роза Шварц, некая Егорова и две латышки, фамилии которых пока еще не выяснены. Кровавым «спецам» было положено по 100 рублей за каждую голову, и бывали среди них такие, которым иной раз случалось за ночь «выработать» от 1000 до 1500 рублей. Некоторые заключенные передавали о китайце Ниянь Чу, который таким «трудом» скопил себе довольно круглый капиталец».
Мной выбраны из книги Мельгунова лишь эпизоды, напрямую пересекающиеся с творчеством Булгакова, романом «Как закалялась сталь» и «Двенадцать стульев», «Золотой теленок», а так же эпизоды, в которых показывается психическое состояние палачей. В целом в книге собраны документальные свидетельства, показывающие истинное лицо ЧК и большевистской верхушки. Помимо намеренных преступлений показана и некомпетентность в вопросах дознания, когда людей расстреливали по «ошибке». Тут и деятельность латышских, китайских еврейских и прочих «интербригад».
Приведем еще одну цитату из произведения Мельгунова: «Что говорить о Ч. К., раз, по свидетельству самого Ленина, в самой коммунистической партии «на 100 человек порядочных, 90 негодяев». Впрочем, сам Ленин к этому факту относился скорее даже сочувственно. Еще в 1905 г. Он говорил: «Партия не пансион для благородных девиц... Иной мерзавец может быть для нас именно тем и полезен, что он мерзавец»» (В. Войтинский «Годы побед и поражений», II, 102.). Название уж слишком напоминает название повести Гайдара «В дни поражений и побед», не правда ли странно. Обратили внимания, как будто услышав слова Ленина, какая-то неведомая сила помещает эту партию именно в пансион благородных девиц.
«Ненавидели по ночам, засыпая в смутной тревоге, днем в ресторанах, читая газеты, в которых описывалось, как большевики стреляют из маузеров в затылки офицерам и банкирам и как в Москве торгуют лавочники лошадиным мясом, зараженным сапом. Ненавидели все – купцы, банкиры, промышленники, адвокаты, актеры, домовладельцы, кокотки, члены государственного совета, инженеры, врачи и писатели...». Приведен отрывок из «Белой гвардии». Случайно ли Михаил Афанасьевич две свои основные профессии, прошлую и будущую поставил рядом и последними в перечне, тем самым выделив? Конечно, нет, у Булгакова не было случайностей.
;
Глава 15
Лошадь запряжет
полосу, вспашет
Нельзя сказать, что до октября 17-го в Берездове не отмечались аномальные явления. Видимо эти явления происходили из-за небывалой набожности живущих там людей. В местечке, как уже говорилось, бывшей черте осёдлости еврейского населения с 300-ми разбросанными как попало домишками была синагога, мало того, православный старинный храм и костёл с готической колокольней и золоченым крестом наверху. С приходом революции, которую горячо встретили местные колбасники, доходы синагоги резко упали, а торговцев колбасы со свининой возросли. Возросло и количество паронормальных явлений. В сельских окрестностях Берездова так же нередки были чудеса и временные трудности с жизненным пространством. Например, один старик-землемер заметил за свою тридцатилетнюю практику, что крестьянские покосы и пашни частенько уменьшаются или увеличиваются в размерах по сравнению с тем же периодом прошлого года. Закономерность этого явления абсолютно не прослеживалась. Как свидетельствуют письменные источники того времени, иногда эти полоски земли залезали друг на друга и при попытке их разделить можно было сойти с ума. При разделении крестьян дерущихся из-за изменяющихся размеров их наделов так же можно было тронуться умом. Однажды Павел Корчагин на одном из таких «полей чудес» наблюдал, как дрались крестьяне, махая в основном кулаками и изредка красными от крови борцов полотнищами и тонкими обломками от ручек кос. В этот момент организм Корчагина претерпел перестройку. Наш герой, вдруг, ощутил себя могучим запорожским или донским казаком, потомки которых еще несколько дней назад лихо промчались через Берездов, преследуя прорвавшуюся из-за границы настоящую банду. Это вестового именно упомянутого отряда, молодого бойца, остановили на скаку дозорные комсомольцы – задорные допризывники под умелым руководством Корчагина. Причем это были дети тех самых мужиков из деревни Поддубцы, которые с таким вдохновением сегодня притворяли лозунг «Земля – крестьянам» в жизнь.
Так вот, Корчагин, видя свору, преобразился и бесстрашно набросился на крестьян недовольных размерами собственных земельных наделов. Дабы прекратить незаконные выяснения отношений, не предусмотренных инструкцией РИК он начал давить дерущихся конем и стрелять, видимо в лоб, находящихся поверх крестьянских лиц из пистолета. Бросок коня – выстрел. Отметим, чтобы не потерять форму, а не из ненавидимого им пижонства и, понимая, что ему в этом, чужом для него районе постоянно угрожает опасность, Корчагин всегда носил ремень, на котором болтался огромный маузер. Могучие вольные хлеборобы, превратившись в простаков и нашкодивших мальчишек, называя маузер «халерской машинкой» и скрываясь от ответственности, разбежались, стуча по такой желанной земле лаптями и бросая раненных. Причем луг, из-за которого выяснялись отношения, был вытоптан конем и крестьянами основательно и в этом году, как и предыдущие, для покоса был непригоден. Предоставим слово свидетелю выходки: «Корчагин налетел на людскую кучу всей тяжестью коня, разбросал в разные стороны дерущихся. Не давая опомниться, бешено крутил коня, наезжал им на озверелых людей и, чувствуя, что разнять это кровавое людское месиво можно такой же дикостью и страхом, закричал бешено:
– Разойдись гадье! Перестреляю бандитские души!»
Этими словами, очень доходчиво, по простому, высказал свое отношение к народу и одновременно подводил итог агитатор. Одновременно, в очередной раз, мы видим пример «чудесного исцеления» главного героя, еще двадцать минут назад, перед учительницей Ракитеной, садясь на коня он закусил губу от боли в колене. Мы помним, что Павел был инвалидом из-за болей в спине, результат тяжелого ревматизма, полгода назад у него отнимались ноги. Перечисленного выше мало, он был слепой на правый глаз и поэтому абсолютно не оценивающий расстояние до окружающих предметов, а левый видел плохо. В наше время не многие знают, каким талантом наездника, физической силой и многолетней тренировкой нужно обладать, чтобы на коне разогнать, в одиночку, две деревни дерущихся здоровых, озверелых мужиков, ежедневно закаленных в тяжелом крестьянском труде и ежегодно в мордобое. При этом, за короткий промежуток времени, действуя конечностями, нужно было бесчисленное количество раз встать в стременах, осадить, подхлестнуть плеткой, пришпорить, резко развернуть коня потянув за поводья. При этом, необходимо было следить единственным зрячим глазом как бы самому не перепало. К счастью, от побоища, учиненного Павликом (не путать с другим персонажем, бандитом Павлюком), ни кто не умер, раненные выжили.
Впоследствии, один из стариков из этой деревни сравнивая жизнь при царском режиме и в панской Польше с советской действительностью отметил:
«При советах стало лучше, плетками не истязают».
Как говориться: живи и радуйся, но после этих слов старик почему-то заплакал, с умиления, предположил автор. При новой власти, когда ее основной силой стали такие как Корчагин, заметим мы, просто давят конем и стреляют поверх лица из пистолета. Почему плакал этот пожилой человек трудно понять, или старик был слишком старым, или пьяным, а может быть, Корчагин сочинил эпизод с крестьянами в горячечном бреду, или по иной причине.
Вообще, в нашей стране стариков уважали, и их сказки с удовольствием слушали. Пожившие свое были хранителями народной мудрости, знатоками легенд и пословиц. Для примера, приведем две народные приметы, в наше время ставшие не актуальными. Первая, если у мальчишки зашиты карманы то это, в лучшем случае, вороватый субъект. Вторая, если у боевого коня правое ухо отрублено, то его хозяин плохо владеет искусством наездника и саблей.
* * *
Теперь разберем самое неоднозначно толкуемое произведение Булгакова. Имеется в виду пьеса «Батум». Для современного литератора произведение имеет следующие недостатки: эта пьеса о юности Сталина, она понравилась вождю, она понравилась функционерам от литературы, имела скромные художественные достоинства. Мало того, по мнению некоторых, работа даже слишком приукрашала Сталина, посудите сами: «Пьеса получила наверху резко отрицательный отзыв. Нельзя такое лицо, как И. В. Сталин, делать романтическим героем, нельзя ставить его в выдуманные положения и вкладывать в его уста выдуманные слова. Пьесу нельзя ни ставить, ни публиковать. Второе – что наверху посмотрели на представление этой пьесы Булгаковым, как на желание перебросить мост и наладить отношение к себе». Понятно мастер сломался, пошел на сделку с «дьяволом». Представляете, Сталин во время посещения МХАТа сказал В. И. Немировичу-Данченко, что «пьесу «Батум» он считает очень хорошей, но что ее нельзя ставить». Передавали и более пространный сталинский отзыв: «Все дети и все молодые люди одинаковы. Не надо ставить пьесу о молодом Сталине». Ай-яй-яй товарищ «мастер», Ай-яй-яй. Ради денег, ради квартиры.
Пьеса начинается с исключения Иосиф Джугашвили из 6-го класса православной семинарии: «исключается из нее за принадлежность к противоправительственным кружкам, без права поступления в иное учебное заведение». Данную процедуру в царской России называли вручение «волчьего билета».
Во время данного мероприятия происходит антиправительственное выступление юного Сталина. Представляете, какая дерзость, в стенах духовной семинарии сказал слово «аминь». Все конечно сразу поняли, что это есть революционный выпад. Правда, Сталин на это оправдывался: «Я сказал «аминь» машинально, потому что привык, что всякая речь кончается этим словом».
Сталин, оставшись один, закуривает. В общем говоря, в кармане романтического героя всегда было курево. Здесь к Сталину подходит одноклассник, чтобы выразить свое сочувствие. Сталин на вопрос есть ли у него деньги на жизнь, начал шарить по карманам ища рубль, но потом вспомнил:
«Понимаешь, пошел купить папирос, возвращаюсь на эту церемонию, и под самыми колоннами цыганка встречается. «Дай, погадаю, дай, погадаю!» Прямо не пропускает в дверь. Ну, я согласился. Очень хорошо гадает. Все, оказывается, исполнится, как я задумал. Решительно сбудется все. Путешествовать, говорит, будешь много. А в конце даже комплимент сказала – большой ты будешь человек! Безусловно, стоит заплатить рубль».
Дальше мы увидим, что рубль в то время был значительной суммой, в то время рабочие выступали на стачках на повышения расценок на одну, две копейки на единицу продукции, а тут целый рубль. Какая такая мечта у Сталина была, что за нее рубль не жалко?
И тут проявляется во всем блеске организаторский, агитаторский талант Сталина. «Романтический юноша» начинает «забалтывать» одноклассника, применяя все красноречие и лесть, пытаясь его убедить передать какому-то Арчилу десять прокламаций революционного содержания. Джугашвили называет юношу, который пришел с ним дружески попрощаться и даже предложивший свои последние деньги, «человеком порядочным», личностью «безусловно, развитой», «на редкость развитой», он и «начитанный человек, что очень ценно». Затем Сталин произносит фразу, благодаря которой и будет признан «романтическим»: «…долг каждого честного человека бороться с тем гнусным явлением, благодаря которому задавлена и живет под гнетом и в бесправии многомиллионная страна? Как имя этому явлению? Ему имя – самодержавие».
На отказ одноклассника передавать прокламации Сосо находит у одноклассника еще одно положительное качество «упорство». После чего коварный обольститель заявил: «Кроме того, ты, может быть, подумал, что я тебя агитирую? Боже спаси! Зачем мне это надо? Я прошу тебя выслушать совсем другое. Я забыл сказать, что ты – хороший товарищ».
После чего оказывается, что нужно принести от Арчила и ответ. Причем одноклассник это узнает после того как соглашается на первую часть задания. Просто не давая человеку опомниться, Джугошвили применяет весь арсенал убеждения: Тут и доверительный тон, «скажу тебе по секрету»; задевание благородных струн, «я с Арчилом видеться ни в коем случае не должен», «дело, между тем, спешное», «помочь твоим товарищам», «Мне веришь?»; поддельная забота «они тебя не обременят»; даже апелляция к простому человеческому любопытству, «Посмотри, какой шрифт хороший». Тут и затрагивание самолюбия «Как же ты не можешь сообразить…». Можно сказать, судя по цитатам, молодой Джугашвили обладал недюжинными даром убеждения, мало того, все приведенное как иллюстрация к учебнику по психологии, а вернее по гипнозу. Правда, Булгакову было заявлено, что нельзя вкладывать Сталину слова, которые он не говорил и приписывать действия, которые он не делал. К тому же, Сталин во время выступлений, судя по записям которые сохранились, не обладал даром оратора, говорил слишком медленно, чтобы кого-либо заговорить. В одном из записанных выступлений, через каждых трех-пяти фраз, делает глоток воды из стакана, горло видимо пересыхало от волнения. Значит, это автор придумал приведенный диалог, а раз придумал, значит, это Булгаков знал законы гипноза. Под таким напором, в конце концов, одноклассник соглашается побыть курьером, хотя оба понимаю что, передавая прокламации он может, как и Сталин, оказаться на улице с «волчьим билетом». Названный одноклассник был выбран неслучайно, «...надо их передавать через какого-нибудь товарища, политикой не занимающегося и, кроме того, честного». Подспудная мысль, Джугашвили сам не может передать прокламации, потому что занимается политикой и не честный.
Как видим, Сталин не перед чем не останавливается, чтобы осуществить мечту стать большим человеком и попутешествовать. Он, не обращает внимания на то, что у одноклассника тоже есть мечта «Я отнюдь не намерен на улицу с волчьим паспортом вылететь. Я, брат, в университет собираюсь».
Ошарашенный одноклассник даже в конце воскликнул: «Вот принесло меня к тебе прощаться! Ну, так и быть, давай». Еще не раз впоследствии простые люди сожалели, если приходили со Сталиным попрощаться.
Вечно пьяному служителю по имени Варсонофий, жаждущему выпить и надеющегося что Сталин на прощании угостит выпивкой. Но узнав, что у юноши нет денег, решил получить хоть что либо:
Варсонофий. Папиросочки нет ли?
Сталин. Папироску – пожалуйста.
Во второй картине: «Комната в домике Сильвестра. Стол, над ним висячая лампа. Часы с гирями. Буфет. Кушетка. Над кушеткой на стене ковер, на нем оружие. В печке огонь». Обратим внимание на оружие на стене, которое по всем законам жанра должно в конце пьесы стрельнуть. В этой комнате революционеры делают вид, что пьют вино, а на самом деле проводят революционную встречу, где Сталин заявляет что «Я послан тифлисским комитетом Российской социал-демократической рабочей партии для того, чтобы организовать и поднять батумских рабочих на борьбу...» В третей картине революционеры пьют вино, но делают вид, что встречают новый год и поют песни, а на самом деле пытаются избрать руководящего центром комитета батумской организации Российской социал-демократической рабочей партии.
А вот что пишет, неоднократно цитируемый мной Мельгунов, в своей книги «Красный террор»: «…официальный документ, именующийся «задания секр. уполномоченным на янв. 1922 г.» Документ этот предписывает агентам:
1. Следить за Администрацией фабрик и интеллигентными рабочими, точно определять их политические взгляды и во всех их Антисоветских Агитациях и пропаганде доносить.
2. Следить за всеми сборищами под видом картежной игры, пьянства (но фактически преследующих другие цели), по возможности проникать на них и доносить о целях и задачах их и имена и фамилии собравшихся и точный адрес».
Прошу заметить, за рабочими предписывалось следить не агентам царской охранки в 1912 году, а чекистским агентам в 1922-м.
В конце картины горит «кровопийское гнездо» завод Ротшильда. После чего было решено бежать тушить завод, как без завода «Что ж мы есть-то будем теперь?... Надо помогать тушить. Сосо (Сталин) предлагает взять за тушение пожара у приказчика деньги. После этих слов как по волшебству, раздается конский топот и появляется приказчик и начинает агитировать революционеров тушить пожар на заводе капиталиста Ротшильда. Получив согласие «платить щедрой рукой» участники революционной сходки устремляются зарабатывать деньги, не отстал от них и их товарищ Сталин. Видимо решил позакаляться на пожаре завода, прежде чем раздувать пожар мировой революции.
В следующей главе действие происходит в кабинете кутаисского военного генерал-губернатора.
Адъютант (читает). «На Сидеридисе неспокойно. Умоляю обратить внимание. Подпись: Сидеридис».
Губернатор. Так. Прежде всего, кто этот, как его?..
Адъютант. Сидеридис, ваше превосходительство.
Губернатор. Ах да, завод.
Адъютант. Так точно, керосин.
Губернатор. И обратите внимание на стиль: «Сидеридис», «на Сидеридисе» ... И опять это противное слово «неспокойно». Что это за пошлую манеру они взяли так телеграфировать! Не всякая краткость хороша. «Умоляю»! Вместо того чтобы умолять, он бы лучше толком сообщил, что там такое.
В течение всей картины Кутаисский военный губернатор пытается понять «что случилось с Батумом», оказавшимся «небывало беспокойном...»
Затем снова это странное слово Сидеридис всплывает и в конце картины.
Отнесемся внимательно к словам «…Умоляю обратить внимание», «обратите внимание на стиль» «Сидеридис», «на Сидеридисе». При внимательном рассмотрении слово «Сидеридис» оказывается палиндромом, но палиндромом каким то неполным, я бы сказал фонетическим. При чтении с начала до конца слово звучит одинаково, как если читать с конца до начала. Графически же при подобном чтении в слове меняются буквы «е» и «и», – «сидеридис», «сидиредис». «Но тут Зинин плач прекратился сам собой и все умолкли. Шарикову стало нехорошо. Стукнувшись головой об стену он издал звук – не то «и», не то «е» – вроде «эээ»!» – это цитата из «Собачьего сердца». Если это и есть то оружие на стене, которое должно стрельнуть. Булгаков не тот человек, которой разбрасывается словами, кто-кто, а он знал толк о тайнописи в литературе. Пока оставим эту тему, но, мы к ней еще вернемся.
В пятой картине показана забастовка рабочих, участники которой выдвигают чисто экономические требования: «Всем поденным прибавить по двадцать копеек. Рабочим, которые возят пустые банки, прибавить на каждую тысячу банок одну копейку. Заготовщикам ручек прибавить десять копеек с тысячи. В лесопильном прибавить двадцать копеек на каждую тысячу ящиков». Рабочие протестовали против штрафов и большого рабочего дня. Бастовавшие также были недовольны действиями сторожа, который избил рабочего пытающегося унести щепки с территории завода. На что Ваншейдт, управляющий заводом, вполне резонно замечает «Я же, ваше превосходительство, не могу отвечать за сторожа... сторожа уволю...». Стремясь побудить рабочих разойтись по домам, губернатор набивается в отцы родные: «Друзья мои! Как отец обращаюсь к вам, и притом отец родной: прекратите забастовку и станьте на работу! Любя вас всей душой и жалея, говорю. От себя заметим, что во время забастовки Сталин не фигурирует. В конце главы арестовывают зачинщиков забастовки. «Полюбуйтесь на отца на родного, губернатора! Выманил вперед, а теперь брать!» кричат возмущенные рабочие.
Картина шестая. Сталин неоднократно охарактеризован как чужой «пальто, шарф... Ведь это, пожалуй, чужой?». Отметим этот литературный прием в произведениях Булгакова, когда он хочет подчеркнуть какое либо слово он его неоднократно повторяет, пусть и устами разных персонажей. В картине показана демонстрация, в которой рабочие на этот раз во главе с революционерами, в том числе и Сталиным. Сталин, на мой взгляд, показан не таким уж лидером на фоне других революционеров. «Сталин. Так?.. Так?.. (Разрывает на себе ворот, делает несколько шагов вперед.) Собаки!.. Негодяи!.. (Наклоняется, поднимает камень, хочет швырнуть его, но бросает его, грозит кулаком, потом наклоняется к убитому Климову.) Мало того что Сталин сам не кидает камень но и отговаривает друзей от таких действий:
«Хиримьянц, Теофил, Миха схватывают камни, швыряют их.
Сталин (обернувшись к ним, кричит). Не надо! Назад!»
Во время попытки освободить рабочих из тюрьмы войска применяют оружие. Зачинщики вновь арестованы (?).
В следующем действии, в начале, после того как революционер Канделаки закапывает на кладбище типографию он предлагает и Сталина куда-нибудь скрыть, объясняя тем что «они за тобой, как за зверем, будут идти». Сосо почему-то отказывается последовать вслед за типографией. Затем появляется Реджеб, старик, абхазец, ходок. Оно и понятно, к каждому революционеру ночью должен ходок приходить. Зайдя и усевшись, упомянутый дед, начал вздыхать, кряхтеть, молчать. После того когда молчать дальше стало неприлично он вымолвил: «Я вчера важный сон видел».
Сон был о том, что Раджеб со Сталиным подглядывали, как купался голым царь Николай второй, купался, купался, а потом взял и утонул. После чего указанные личности пошли к людям и сообщили им радостную новость. Народ радовался. Выслушав этот сон, революционер тоже обрадовался, какой хороший сон. Но тут пожилой горец сознается, что обманул Иосифа Сталина и не какой он сон не видел, а пришел по другому поводу. Революция Раджеба вовсе не интересовала, его интересовали фальшивые деньги, которые, по мнению старика, печатал Сталин по ночам. Действительно, что еще, по мнению горца можно по ночам печатать.
В ходе пьесы из разговора жандармского полковника Трейница с военным губернатором выясняются уголовные приметы будущего отца всех народов: «Джугашвили. Телосложение среднее. Голова обыкновенная. Голос баритональный. На левом ухе родинка». Все. «Наружность упомянутого лица никакого впечатления не производит».
Как не странно многое в пьесе противоречит большевистской пропаганде. Например, согласно коммунистической пропаганде рабочие в царской России, это передовой класс, который живет в трущобах, в темноте. Однако Сталина возмутило, что теперь не поагитировать, если «рабочие,… темные, а… улицы хорошо освещены, прямые, все,… видно как на ладони!».
В восьмой картине часть революционеров, в том числе и Сталин, оказываются в тюрьме. Ловко подкупая уголовников куревом (а чем еще?), Сталин просит их передать письмо на волю и обеспечить встречу с Наташей, заключенной в той же тюрьме. Этим провоцирует избиение девушки охранниками. Интересно, кто снабжал в избытке Сосо куревом, но письмо передать не мог.
Приведем разговор через окно Сталина с Наташей.
Наташа. Я повеситься хотела...
Сталин. Что ты?! Своими руками отдать им свою жизнь? Я не слыхал этих слов, а ты их не говорила. Слушай меня: тебе осталось терпеть очень немного.
Обратили внимание необычное употребление слов. Романтичный герой, в данном случае, строго приказал бы: «Чтобы я от тебя таких слов больше не слышал!». И возможно прибавил: «И думать забудь!» Слова же произнесенные Сталиным мог произнести трусливый человек, который боится знать правду.
После мимолетной встречи, охранник бьет Наташу. «Крик побежал дальше по тюрьме: «Женщину бьют!» «
После поднятого шума прибывает Губернатор. Уголовники начали требовать у губернатора, что бы вы думали, да, да, конечно курево. «Прошение, ваше высокопревосходительство. Курева нет. Припадаем к вам».
Затем, лучший друг народа, друг друзей народа и за одно и уголовников - Сталин, поведал, что они зверски обращаются с заключенными. Потребовал убрать надзирателя, ударившего Наташу, услышав обещание отстранить надзирателя начал ходательствовать о тюфяках.
Губернатор. Удовлетворить эту претензию! Разрешить им... э... приобрести на рынке за свой счет тюфяки.
Мы видим что Сталин, помня про тюфяки для уголовников, а то, что в тюрьме находиться в тяжёлом эмоциональном состоянии знакомая ему девушка и ей, находящейся на гране нервного срыва, требуется медицинская помощь, он забыл. «Романтический герой» успокаивает забунтовавшую тюрьму и кричит заключенным, что их требования удовлетворены. На самом деле тюрьма бунтовала не из-за тюфяков и курева, а была возмущена избиением женщины. Сталин, ловко манипулируя с требованиями, погасил бунт, не облегчая положение пострадавшей, а действуя в интересах администрации.
В картине десятой показана встреча царя Николая II с министром Николай Валериановичем в кабинете в Петергофском дворце.
Весь этот эпизод пронизан таким неправдоподобием, начиная с ляписной одежды царя: «Николай II, одетый в малиновую рубаху с полковничьими погонами и с желтым поясом, плисовые черные шаровары и высокие сапоги со шпорами, стоит у открытого окна и курит, поглядывая на взморье». Царь всея Руси не только сам курит, но и собеседнику предлагает закурить: «Николай предлагает министру папиросы:
Прошу вас, курите.
Министр. Благодарствуйте, ваше величество, я только что курил».
В процессе разговора выясняется, что супруга министра болеет. «Последний месяц ее беспокоят какие-то боли вот здесь... в особенности по ночам...». «Между ребрами?» уточнил Николай
Оказалось «У императрицы были точно такие же боли и совершенно прошли после одного купанья в Саровском прудике. Да я сам лично, искупавшись, получил полное физическое и душевное облегчение».
Ну вот и купающийся царь с супругой, хорошо что за ними никто не подглядывает.
Министр. Это тот самый прудик, в котором купался святой?
Во время беседы обсуждается вопрос лечения водой из прудика, в которой искупался чудотворец Серафим Саровский. Для лечения водой, оказывается, нужно просто натереть ею больное место. Проявляя, наверняка, лживую заботу он пообещал больной пузырек чудодейственной воды. Как видим, чем сам лечился то и окружающим предлагал.
Царь всея Руси, приводит еще один рецепт чудодейственного лечения:
«Велел ему обыкновенные бутылочные пробки нарезать ломтиками, как режут колбасу, и нанизать на ниточку. И это ожерелье надеть на голую ногу, предварительно намазав слюнною под коленом».
Снова диалог, который в действительности не мог быть произнесен, причем человек грамотный и информированный это сразу бы понял. Первое, Николай II был не таким уж идиотом, чтобы советовать резать бутылочные пробки ломтиками, мазать их слюной, а затем надевать их на ногу, чтобы вылечиться. Второе, если бы царь обладал таким чудесным лечебным средством то, в первую очередь, конечно, он пытался лечить своего сына Алексея.
И еще один абсурдный диалог «дело о государственном преступлении, совершенном крестьянином Горийского уезда Тифлисской губернии Иосифом Виссарионовичем Джугашвили».
«Иосиф Виссарионович Джугашвили, за государственное преступление, подлежит высылке в Восточную Сибирь под гласный надзор полиции сроком на три года».
Николай. Утверждаю».
Как видим, дело о высылке крестьянина Джугашвили находилось под личным контролем царя. Сомневаюсь, что царь тогда о Ленине с Троцким знал, а не то, что какого-то сельского труженика Джугашвили.
Батум, опять в домике Сильвестра. Зимний вечер. С моря слышен шторм. Порфирий у огня сидит на низенькой скамеечке. Потом встает (он стал чуть заметно прихрамывать) и начинает ходить по комнате, что-то обдумывая и сам с собою тихо разговаривая.
Вот так ночка... Черт месяц украл и спрятал в карман... Да...
Порфирий уверен, что Джугошвили погиб в ссылке.
«Порфирий. Грудь... у него слабая грудь. Они знают, как с кем обойтись: одних они хоронят, прямо в землю зарывают, а других в снег!» Значит это если человек хилый его в снег, а кто поздоровей того непосредственно в землю. Но я думаю, в бедах Сосо был виноват не Николай II с его охранкой, а Петр I с немцами из села Кукуева. Это названные немцы, притворившись лучшими друзьями, подсунули юному царю табачок и трубку, ну и уж заодно пива и девку с грудью. А уж потом Петр предлагая всем не стесняться и угощаться из его кисетика. Так всю Россию сатрап на зелье подсадил.
Но тут ночью, жизнью смерть поправ, в Гори снова появился чужой, да не просто чужой, чужой, а шесть раз чужой. Этот чужой, и в пальто и шарфе был чужой, и одев военную форму остался чужим. «Наташа (глядя в окно). Солдат не солдат... Чужой...
Порфирий. Ах, чужой... Тогда это нам не надо. Я знаю, какие чужие иногда попадаются. Опытные люди! Погоди, я спрошу. (Уходит из комнаты. Послышался глухо его голос.) Что нужно, кто там?»
Чужим опять оказался не опознанный никем Сталин.
Наташа на слова Порфирия что у него было предчувствие возразила: «У тебя было предчувствие? На дне души? Кто его сейчас хоронил, только что вот? (Сталину.) Он тебя сейчас только похоронил здесь, у печки... у него, говорит, грудь слабая...»
Порфирий. Конечно, слабая грудь, а там – какие морозы! Ты же не знаешь Иркутской губернии, что это такое!
Сталин. У меня совершенно здоровая грудь и кашель прекратился...
Теперь, когда Сталин начинает говорить, становится понятным, что он безмерно утомлен.
Я, понимаете, провалился в прорубь... там... но подтянулся и вылез... а там очень холодно, очень холодно... И я сейчас же обледенел... Там все далеко так, ну, а тут повезло: прошел всего пять верст и увидел огонек... вошел и прямо лег на пол... а они сняли с меня все и тулупом покрыли... Я тогда подумал, что теперь я непременно умру, потому что лучший доктор...
Порфирий. Какой доктор?
Сталин. А?.. В Гори у нас был доктор, старичок, очень хороший...
Порфирий. Ну?
Сталин. Так он мне говорил: ты, говорит, грудь береги... ну, я, конечно, берегся, только не очень аккуратно... И когда я, значит, провалился... там... то подумал: вот я сейчас буду умирать. Конечно, думаю, обидно... в сравнительно молодом возрасте... и заснул, проспал пятнадцать часов, проснулся, а вижу – ничего нет. И с тех пор ни разу не кашлянул. Какой-то граничащий с чудом случай... Да, твое чудо круче, Сосо, вот леченье так леченье, это вам не лечение императрицы у которой были «боли и совершенно прошли после одного купанья в Саровском прудике». Купаться летом, днем в Европе, в прудике полегче, чем зимой в Сибири, ночью в прорубе. Напомню, Саров, это где то в районе Арзамаса.
Теперь понятно, почему Сталин так много людей в Сибирь отправил, чем сам лечился то и людям предлагал.
Настало время вернуться к одному странному факту из биографии Михаила Афанасьевича, некоторые произведения он кидал в огонь, другие как пьесы, написанные на Кавказе, так далеко засунул, из-за чувства стыда, что до сих пор не нашли. А вот с «Батумом» другая история, несмотря на «скромные художественные достоинства», и «сделки с совестью», Булгаков не делает попыток ее уничтожить, когда постановка в театре сорвалась, мало того, оставляет он и черновики и пометки. А список предполагаемых названий на первый взгляд вообще пронизан раболепием. Его-то можно было ликвидировать со спокойной совестью, но нет.
Разберем названия пьесы подробнее. В первую очередь несостоявшиеся названия можно разделить на несколько групп. В первую группу которые рассматривались из-за игры слов которые они вызывали это и «Пастырь» тырь (рыть) пса, «Бессмертие», «бес смерти е» «Так было» «кат было», «Кондор», «Мол ни я», «Дело было в Батуми», (чтобы оправдать окончательное название) и наконец «Батум» обратите внимание не Батуми а Батум то есть убрана буква «и», заодно вспомните странное слово «Сидеридис».
Вторая группа, слова из древнегреческих мифов: «Аргонавты», «Геракл», «Кормчий» «Поход аргонавтов», «Штурман вел аргонавтов», ну это совсем просто, Геракл это мужчина который сначала убил своих детей, – «герой». «Товарищи, полюбуйтесь на отца на родного», а потом уж сражался с животными из семейства кошачьих, медузами и кем то еще, не помню, и конюшни вычищал от конских стульев, давно это было. Представляете, Геракл со слабой грудкой который папиросы «одну за одной».
А Аргонавты, эти вообще действовали группой и по предварительному сговору. Воспользовавшись темнотой высадились в районе Батума и украли у местного населения «Золотое руно», но были пойманы… Короче говоря, спасла их дочь местного вождя, рассказав о том как вырастут зубы дракона и станут непобедимыми воинами, и мол их победить можно, лишь кинув в ряды бревно деревянное. После чего воины начнут друг друга уничтожать. После визита Аргонавтов на Кавказе появилось много традиций: Воровать баран, женщин, убегать от сирен, ну и мстить друг другу «зуб за зуб». Вспоминается Остап Бендер «Кавалер ордена Золотого Руна», в последнем эпизоде «Золотого теленка».
Третья группа, она в чем-то пересекается со второй. Эту группу можно озаглавить «Остап Бендер – наш командор». «Комета зажглась», «Штурман вел корабль», «Штурман вел по звездам», «Юность командора», «Юный штурман», «Юность рулевого», «Штурман шел по звездам», «Море штормит», «Комета пришла». Особенно комично выглядят названия про кометы.
Четвертая группа, навеяна и переплетается с предыдущей. «Рождение славы», «Вставший из снега», «Когда начинался шторм», «Будет буря», «Как начиналась слава», «У огня», и, наконец, название которого нет в списке Булгакова, но которое, тем не менее, больше подходит к пьесе. Вы конечно уже поняли, что для названия больше подходит фраза «Как закалялся Сталин»
От «компромиссов с собственной совестью», не осталось и следа. Вот нам и «сиди редис». В связи с приведенным, возникает еще одна отгадка на ребус с женскими именами: «Тоня таи Христа, «тиран»».
;
Глава 16
А зайка в лесок до дому…
Однажды над районом и ценностями, которыми тогда дорожили, нависла опасность. На польской территории было замечено сосредоточение крупной банды, способной терроризировать погранрайоны. Все самое ценное решено было вывести, так получилось, что все ценное было сосредоточено в райфинотделе в виде налоговых сумм. Чтобы не сеять панику и сбить с толку противника, гидр и гадов, местное население решили в известность не ставить. Неужели реально детям, старикам и женщинам ничего не угрожало, как и учительнице Ракитеной которую недавно уболтали вступить в партию. Как пишет автор, местные контрабандисты и торгаши, обладающие особым чутьем, обычно, откуда-то сами узнавали о таких новостях и закрывали свои ларьки и лавки, отсиживаясь по домам. Что подобным «чутьем» обладало простое население; учителя, комсомольцы, пионеры и рядовые члены партии в книге не сообщается. Понятно, их жизни не обладали какой-либо ценностью для большевиков, главное, не сеять панику.
Три подводы, запряженные сытыми лошадьми и нагруженные запечатанными мешками с финансовыми суммами, мчались сорок километров по дороге до окружного центра. Все происходило как тогда, в грозные годы гражданской войны, когда вовремя предупрежденные о надвигающейся опасности телеграммой, большевики Шепетовки досрочно выполнили приказ. Тогда им приказывалось начать эвакуацию через десять часов после получения телеграммы, а они уже через час грузились в вагоны, ночью, в тайне от врагов и друзей. Рита Устинович даже с Сергеем Брузжаком хотела не попрощаться и его сестру комсомолку Валю также в известность не поставили, как и других юных комсомольцев и комсомолок.
Но, вернемся в грозные двадцатьпятые. Рядом с самым дорогим скакал Корчагин с отрядом, защищая завоевания революции. Нужно заметить, что бы оценить мужество этих людей, двадцать пять километров им пришлось грохотать колесами по лесу. Но, мы помним, что Павел Корчагин, и «комса» его поколения, все как один, тренировались в стрельбе по деревьям, причем стреляли так, что щепки и черные вороны в разные стороны летели, и поэтому деревья напасть на подводы не решились. Банда же, находясь за границей, пока, угрожать ценностям не могла. Так как другие финансовые перевозки, в том числе налоговых сумм, в районе проходили не столь неординарно, подводам и отряду, кроме означенной банды ни что реально не грозило. Ну, может быть, нападение несознательных советских граждан. Но, несознательным соотечественникам «закон не писан» и напасть на инкассаторов могли всегда и в любом месте. Так что несознательных соотечественников отдельно, а банду готовящуюся перейти границу, тоже отдельно. Тогда слово «героизм» к скачущему в лесу Павлику и компании неприменимо. Этого положительного качества было больше у тех, кто в это время остался в Берездове. В приведенном эпизоде мы узнаем, как Корчагин обычно спасал самое дорогое. Самым дорогим у Корчагина была его жизнь, которую он хотел прожить, так чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…
Когда банда в сто сабель, через несколько дней, все же перешла границу, ей по следу был пущен отряд из седьмого полка красного казачества. Было известно, что след бандитов терялся в Славутских лесах. Да и не один конный отряд в сто сабель не будет нападать среди белого дня на населенный пункт численность гарнизона которого неизвестна, к тому же по хорошо просматриваемой и простреливаемой дороге. Не исключено что райисполкомовские действительно хотели способствовать поимки банды. Поэтому, они должны были встретить отряд и разрешить их проблемы, накормить бойцов и лошадей. Наверное, военным мог потребоваться и телеграф. Решено было встретит отряд казаков просто заставой на околице. Но личность пытающаяся учить молодняк (как уничижительно, подобно телятам назывались им комсомольцы) военному делу кое-что перепутал. А спутал он, чем отличается застава от засады, из-за этого было приказано призывникам скрытно расположиться в садах вдоль дороги, на околице. Корчагин при этом, как фельдмаршал Кутузов перед сдачей Москвы, пристально всматривался вперед на дорогу, видимо пытаясь оценить расстояние до отряда, имеющимся органом зрения.
Хотя начальство Берездова было предупреждено о приходе отряда, даже с особой просьбой не спутать его с бандитами, казаки все же, видимо, опасаясь недоразумений и не надеясь, что берездовцы до конца поняли содержание телеграммы. Поэтому они выслали вперед себя вестового. Этот молодой красноармеец ошибочно был принят Корчагиным за разведку. В самом деле, какая разведка, кроме разведки боем, может скакать подобно Пересвету за километр от хорошо просматриваемого в чистом поле отряда. Больше того, думается, именно разведка в этом отряде была хорошо поставлена и если бы казаки решили ее еще раз снарядить, она бы была отправлена в район Славутских лесов. Когда вестовой осторожно подъехал на околицу, комсомольцы дружной гурьбой высыпали из садов и окружили военнослужащего. Лишь выдержка и опытность приближающихся на рысях казаков предотвратили обстрел этой «заставы-засады» из винтовок образца 1891 года, прицельно бьющих, не зависимо драгунские они или пехотные, на два километра. Что касается банды, то ей не удалось развернуть диверсионных действий. Преследуемая красной кавалерией она была вынуждена уйти за границу, туда, откуда пришла.
Но снова отвлечемся от мифологии, мистики и эзотерики и поговорим серьезно. В нашей стране существует легенда, о каком то небесном воинстве, которое внезапно появляется, неизвестно откуда, а победив врага наглого исчезает «в никуда». Причем эту рать не следует путать с засадными полками, которые когда нужно выскочат из-за окрестных зеленных насаждений, скал или рытвин. Речь идет о воинстве, появляющемся непосредственно с небес, без самолетов и прочих технических штучек. Чтобы этих воздушных солдат увидеть нужно только заветное слово тихонько шепнуть и тут же они сразу заявятся и на помощь придут. Так вот, я подозреваю, что именно эта небесная рать явилась перед очами Корчагина и его подопечных и прошла на рысях через Берездов и именно она была принята за отряд из Седьмого полка красного казачества. Миражи и галлюцинации мы из рассмотрения исключим. А думаю я так, потому что отряд красного казачества, начиная с восемнадцатого года, с той поры, когда казачество как класс было полностью ликвидировано, появиться, проскакать, высылать вестовых и разведчиков не мог. Не могли они проскакать в окрестностях Берездова, Барнаула, Ростова или других городков физически, не стало таких воинских формирований, абсолютно. Правда, казачество могло преследовать бандитов, но лишь в виде галлюцинаций и дурных снов, но эти явления человеческой психики мы из рассмотрения выше исключили.
Что касается власти своего класса, о котором говорил так часто Павлик Корчагин, то ни в книге, ни в жизни этого понаблюдать не удалось. Одни его одноклассники погибли в гражданскую, это, например, Мишка Левчуков у которого от рядом прогремевшего взрыва настил переправы ушел из под ног, и Сережка Брузжак убитый шальной пулей. О судьбе других одноклассников автор не сообщает, ни с хорошей стороны, ни с плохой. Может быть, Павка сражался с гидрами в районе Умани или с гадами на болоте близ Баярки за власть рабочих. Но рабочим, крестьянином, служащим или военным Павлика трудно назвать, даже с большой натяжкой.
Затронутая тема нас снова возвращает к противостоянию Павки Корчагина с таким, на первый взгляд, незаметным, но вездесущим персонажем как поп Василий. Священник, всю жизнь, читая всяческие истории из Библии, в которых, по разумению атеистов нет ни слова правды. В библии все запутано, противоречиво и антинаучно, благодаря чему читающие ее и блуждали в потемках. В романе «Как закалялась сталь», напротив, все ясно, светло, тепло и сухо. Главный герой романа «Как закалялась сталь» – Корчагин не только своей жизнью опроверг многие заповеди Библии, но и смог поставить свою подпись под произведением, которое на десятилетия стало талмудом и заменителем этой книги. А где больше чудес, недоразумений и откровенной лжи, я думаю, сможет сказать человек прочитавших оба этих произведения.
Вот такая правдивая история произошла близ поселка Шепетовка, без малого сто лет назад. Ее нам рассказал, ни разу не соврав, скромный служитель культа, любящий слово со звоном.
В приведённых рассуждениях вовсе не идентифицируется Мастер и Павка, Маргарита и Рита Устинович, они противопоставляются. Главное противопоставление в том, что Мастер, чувствуя свой недуг, сам ушёл в дом скорби – клинику для душевно больных. Единственно кого Мастер назвал своим учеником, был Иван Бездомный, его товарищ по несчастью, такой же больной человек. Но даже в этом случае учеником он был назван лишь после того как упросил рассказать Мастера о своём романе. Полная противоположность Корчагин, он получает из официальных и не официальных источников, «сплошь и рядом» свидетельства о его нездоровой психике продолжает лезть руководить, интригует, мало того, он пытается учить «зелёную» молодёжь: «Мне нужны люди, товарищ Вольтер, живые люди! Я в одиночку не проживу. Сейчас больше чем когда-нибудь нужны. Давай сюда молодежь, позеленее которая». Не менее противоположны персонажи Маргариты и Риты Устинович. Главная героиня романа Булгакова делает всё чтобы спасти любимого ей Мастера, не останавливается даже перед просьбой к тёмным силам чтобы как то разыскать и помочь ему. Она не покидает возлюбленного, даже когда всё ополчилось против него. Ошельмованный, непонятый, обворованный он заболевает. Маргарита даже своему прежнему мужу не хочет врать и разлюбив покидает его. Она не врёт окружающим, она не врёт себе.
Вспоминая похождения Риты Устинович, из романа «Как закалялась сталь», можно увидеть закономерность. Все кого она агитирует за лучшую жизнь – погибают. С Сергеем Брузжаком её связывали близкие отношения, но Рита Устинович не захотела с ним даже попрощаться, когда коммунисты Шепетовки «досрочно», в нарушении приказа, загрузились в вагоны и стремительно отступили перед монотонно наступающими польскими легионерами. Те, кого агитировали, принимали в комсомол и в советы не были предупреждены о надвигающейся опасности. Валя Брузжак была повешена, после того как её оставили в Шепетовском подполье. Валю, которая не занималась политикой, и которая в комсомол то вступила после долгих уговоров и с условием, чтобы об этом ни кто не знал. Но, ее просьба была вызвана боязнью родителей, это и сыграло с ней злую шутку. Раз ни кто не знает, что она комсомолка, значит идеальная подпольщица. Видимо, так рассуждали люди оставившие Валю для подпольной работы. Рита Устинович, в отличии даже от Тони Тумановой, ничем реально не помогает ни Павки, ни своим друзьям. Например, ни кто не протянул руку помощи Дубаве, с которым вместе Павка узкоколейку строил, лишь только началась борьба с троцкистами. Отвернулись от Дубавы все, и Рита Устинович и добрый молодец Паша Корчагин. И кто после этого воплощение зла. А что объединяет двух таких разных героинь, кроме того что они женщины и не что человеческое им не чуждо. Как не странно их объединяет праздник – первое мая: день и ночь; «День международной солидарности трудящихся» и …Вальпургиева ночь, ночь слёта …ведьм на шабаш. И та и другая участвует в «слетах» и «съездах». Кто помнит, в русском языке советского периода можно услышать эти противоречивые фразы типа «приехали на слёт» и «слетелись на съезд», а не только знаменитую фразу «старый новый год». Понятно, что и у Риты Устинович и не может быть прототипа её полностью «клонировал» Булгаков чтобы сравнить с подругой Мастера.
* * *
Правомерно ли мы делаем выводы на сочетании и пересечении одних и тех же слов в разных произведениях или, наоборот, когда одно и то же описывается другими словами: «короткие записи» – «записки»; «младшего врача» – «юного врача». Но, дело в том, что по всему произведению «Как закалялась сталь», разбросаны указания на это, вспомним эпизод с отъёмом винтовки у мальчика и эпизод освобождения Жухрая. (наколешься, рвал, отскочил)
Известная исследовательница М. Чудакова в статье «О поэтике Михаила Булгакова» приводит несколько цитат из разных произведений где писатель использует одни и те же или сходные выражения:
«Ивашин перед лицом Николки рвал погоны…», «Скачущий же Богдан яростно рвал коня со скалы…» («Белая гвардия», I, 311, 391).
«… В злобном отчаянии думал я и рвал чемодан за ремни негнущимися руками» («Полотенце с петухом», I, 72).
«Человек с бляхой, оглядываясь на светящиеся часы, рвал из рук у Римского червонцы» («Мастер и Маргарита», V, 155).
Мариэтта Омаровна в своей статье пишет: «Все это не раз описано автором прежде, и в каждом описании-картине главенствуют какие-то элементы блока – «сверкнуло», удар ножом в сердце (либо – столь же «молниеносно» – шомполом по голове) или выстрел, «ударило», «трахнуло» или «хлопнуло», «лег… навзничь», тело, лежащее с раскинутыми руками, лужа крови (темная или черная лужа), луна или черное небо».
«Готовые блоки, в изобилии применяемые и во многом определяющие «беловой» вид рукописей писателя, позволяют считать, что еще в раннем периоде не дошедшей до нас работы – то есть не только во вполне европейском Киеве 1900-х – начала 1910-х годов, но и в сельской глуши Смоленской губернии, и в залитом кровью Киеве 1918–1919 годов, и на белом, а затем красном Северном Кавказе, в кратковременном пребывании в Батуме и в первые московские месяцы – сложился некий строительный запас».
«В 70-х годах изучение и конечных текстов, и всех рукописных редакций сочинений Булгакова в процессе обработки его архива привело нас к выводу, противоречащему, на первый взгляд, непосредственному впечатлению от яркого разнообразия булгаковского художественного мира: он складывается, как из кубиков, из готовых элементов – сюжетно-повествовательных блоков, в принципе исчислимых». Исследовательница сама признает что «блоки» «противоречат, на первый взгляд, непосредственному впечатлению от яркого разнообразия булгаковского художественного мира». Нужно заметить что упомянутые «блоки-кубики» занимают небольшой объем в произведениях Михаила Афанасьевича и увеличить скорость написания не могут, мало того для того чтобы гармонично вставить в сюжет такой блок нужно дополнительные усилие и время. Писатель на это шел. А теперь мое мнение. Названные блоки присутствуют во всех произведениях Михаила Афанасьевича. Если бы не было авторской подписи, то можно по таким вкраплениям установить авторство произведения. В «12 стульях», «Золотом теленке» и романе «Как закалялась сталь», таких «блоков» - чрезмерное количество. Их переизбыток явно указывает на их неслучайный характер. В двух первых произведениях много автобиографических сведений из жизни Булгакова. В приморском городе из «Золотого теленка» совершенно не чувствуется дух таких городков. Как будто автор видел такие городки раз, два, да и то проездом. И наоборот, глубинно описаны провинциальные городки, в которых Булгакову приходилось работать земским врачом. В подробностях описан быт, одежда, лексика людей средней полосы России. Описаны люди круга Булгакова, а не Ильфа с Петровым. Строительство трамвайной ветки в Старгороде, явно срисовано с дореволюционных прототипов. Прокладку дороги планирует ни Госплан, ни «кремлевский мечтатель» и не кучка бездельников из Губисполкома, решивших вывести дрова из леса, а инженер - энтузиаст Треухов еще в 1912 году. Стройка ведется на средства созданного акционерного общества, что тоже необычно для того времени. В тексте то и дело встречаются «старорежимные» словечки, причем без тени иронии: «пакет акций», «финансовый кризис», «по векселям платить будет нечем», «нас банк по миру пустит». Правда, все же помогал распространять акции, за что: «Гаврилина за «нажим» вызывали в ГубКК». Сравните у Островского: «На стройке положение крайне напряженное, и дорог каждый день. По малейшему пустяку приходится нажимать. То и дело тянем в губком тормозильщиков». «…стулья»: «В городе не (1) оказалось (2) специалистов-бетонщиков». «Сталь…»: «В городе не (1) находили средств для переброски рельсов и паровозиков на стройку, и сами паровозики, оказалось (2), требовали значительного ремонта». И затем долгий перечень в обоих произведениях, того «чего хватились», а «того не оказалось». Я уже упоминал, что Ильф и Петров целые страницы текста приводили с пересечением с открытыми и зашифрованными частями из произведений Булгакова. К месту и не к месту поминали его произведения, напрямую и косвенно. Из биографии писателя описан Кавказ, вплоть до Батума там, где бывал Булгаков в годы Гражданской войны.
Именно построение воинских частей в Александровской гимназии было первым напечатано в «Белой гвардии», а не у Гайдара или Островского. А пруд или фонтан заменяет бассейн, из которого вода вытекает и втекает, как воспоминает Алексей Турбин свои гимназические годы. Приведенные пересечения «…стали», «…теленка» и «…стульев» вообще не находят логического объяснения, если не принять во внимание версию что это плоды труда Булгакова.
В своей работе «Обещанный сюрприз от Булгакова» а обратил внимание читателя на странные пересечения «Собачьего сердца» и «Мастера и Маргариты» с творчеством Александра Дюма. Ходили упорные слухи, что Дюма-отец, для написания своих произведений использовал труд «литературных негров». Интересно, что у Дюма текла африканская кровь, по материнской линии. Вспоминаются мечты Троцкого превратить Россию в страну «белых негров». Вот «белый», вот страна, вот «литературный негр», что-то «рабовладельцы» от такого обслуживания, «тухло» выглядеть стали. Свою жизнь и творчество превратили на пародию клоунов и клоунес. Примечательно, в начальный период работы в «Гудке» Ильф с Петровым посмеивались над манерами и одеждой Булгакова. По воспоминаниям А. Эрлиха Ильф следующим образом отзывался о писателе: «Ну, что вы все скопом напали на Мишу?.. Что вы хотите от него, Миша только-только, скрепя сердце, примирился с освобождением крестьян от крепостной зависимости, а вы хотите, чтобы он сразу стал бойцом социалистической революции! Подождать надо!». После выхода в свет «12 стульев» у парочки появился труднообъяснимый пиетет к Булгакову. Не было славы, относились отстраненно, появилась известность, - зауважали. Странно, что «бойцы социалистической революции» вдруг изменили своим взглядам и написали два вполне антисоветских произведения. Если принять версию, что к роману «Золотой теленок» Булгаков также приложил руку то, казалось бы, эпизод с написанием «Торжественного комплекта» (Незаменимое пособие для сочинения юбилейных статей, табельных фельетонов, а также парадных стихотворений, од и тропарей) подтверждает нашу версию. Мы уже рассмотрели что упомянутые «блоки» перекочевывают в произведения Ильфа с Петровым и Островского, можно сделать вывод: это ссылки, а как выразился сам Булгаков – «цепные мосты». Причем в романе «Как закалялась сталь» несколько таких «цепных мостов» сходятся в нескольких местах. Вот «блоки» найденные Мариэттой Омаровной:
«Вся оранжерея жила как червивая каша. <…> Вверху бледно горел огромной силы электрический шар…» («Роковые яйца», II, 102).
«…В цирке весело гудели матовые электрические шары и было черно до купола народом» («Белая гвардия», I, 197).
«В памяти у меня невольно всплыла картина операционной в акушерской клинике. Ярко горящие электрические лампы в матовых шарах…» («Крещение поворотом», I, 86).
«Надо мною я видел, поднимая голову, матовый шар, полный света…» («Записки покойника», IV, 440).
Вот так объясняет Мариэтта Чудокова причину странного повторения и что это должно символизировать:
«Такие матовые лампы, гудящие «ярко» или «весело», сопровождают действия напряженные, связанные со смертельным риском (настоящим или будущим) или зловещие – будь это операционная, где на карте – жизнь человека, парник, где вылупляются несущие гибель гады, или выборы «гетьмана всея Украины» в цирке, на Пасху, обернувшиеся уже в декабре того же года гибельными событиями».
Следующая серия цитат:
«Вот тут-то Рокк и поседел. Сначала левая и потом правая половина его черной, как сапог, головы покрылась серебром… Седой трясущийся человек на лавке, в помещении дугинского ГПУ,… заплакал и замычал» («Роковые яйца» II, 99).
«Седой как снег, без единого черного волоса старик, который недавно еще был Римским, подбежал к двери…»; «Однако этот трясущийся от страху, психически расстроенный седой старик…» («Мастер и Маргарита», V, 154, 330).
А теперь выдержки из романа Островского «Как закалялась сталь»:
«Пустите, пустите!.. О, моя дочь!
Они вдвоем оттолкнули Саломыгу от двери. Он злобно рванул из-за пояса наган и ударил кованой рукояткой по седой голове старика. Пейсах молча упал. А из комнаты рвался крик Ривы».
«Сколько исковерканных, разорванных жизней, сколько юных голов, поседевших в эти кровавые часы, сколько пролито слез…»
«Снег под ногами мягкий, лес от него седой, деревья словно ватой обсыпаны, снежинки кружатся, опускаются медленно, на лицах наших горячих тают, и подножка снегом запорошена. Все мы почти раздеты, но никто стужи не чувствует, а Степанов даже и не замечает, что стоит в одних носках.
«После этого Роза стала заговариваться, а через несколько дней совсем лишилась рассудка.
В ее сумасшествие не верили, считали симулянткой и на каждом допросе били. Когда ее расстреливали, страшно было смотреть. Лицо было черно от побоев, глаза дикие, безумные – старуха».
Приведенный эпизод казни Вали Буржерак и других подпольщиков поляками.
«Пир пошел шире. Уже плыл над столом, наслаивался дым».
«Накурено было крепко… В тумане и дыму получал твердые отказы».
«По мере того, как текла хмельная ночь…. Комната, как молоком, наполнилась дымом…» («Записки покойника», IV, 426, 427, 515).
Роман Островского:
«Во время спектакля присутствовавшие старшины со своими дамами изрядно накачивались в буфете первачом, самогоном, доставляемым туда вездесущим Паляныцей… Через полчаса в театре шел дым коромыслом».
А теперь цитата из романа «Как закалялась сталь», которая в одном предложении объединяет все приведенные Булгаковские «блоки»:
«Седой дым от десятка папирос кружил облаком ниже матовых плафонов, над креслом предгубисполкома. Как в легком тумане, видны лица сидящих за столом, в углах кабинета.
Рядом с предгубисполкома грудью на стол навалился Токарев. Старик в сердцах щипал свою бородку, изредка косился на низкорослого лысого человека, высокий тенорок которого продолжал петлять многословными, пустыми, как выпитое яйцо, фразами.
Аким поймал косой взгляд слесаря, и вспомнилось детство: был у них в доме драчун-петух Выбей Глаз».
Мне трудно объяснить, почему в этом коротком абзаце из романа «Как закалялась сталь» сошлись все слова, так искусно вкрапляемые Булгаковым в своих произведениях. Приведенное судилище происходит после того как выяснилось что заготовленные летом дрова невозможно доставить на станцию Боярка. «Низкорослый лысый человек» был председателем железнодорожного лесного комитета Червинский.
«Извиняюсь, товарищ, дрова мы заготовили, но отсутствие гужевого транспорта... – Человек поперхнулся, вытер клетчатым платком полированную макушку и, долго не попадая рукой в карман, нервно засунул платок под портфель.
– Что же вы сделали для доставки дров? Ведь с момента ареста руководящих специалистов, замешанных в заговоре, прошло много дней, – сказал из угла Денекко.
Лысый обернулся к нему:
– Я трижды сообщал в правление дороги о невозможности без транспорта...
Токарев остановил его.
– Это мы уже слыхали, – язвительно хмыкнул слесарь, кольнув лысого враждебным взглядом. – Вы что же, нас за дураков считаете?»
Двести десять тысяч кубометров дров, делим на телеги, получаем семьдесят тысяч телег. Где несчастный Червинский мог найти такое количество транспорта? Если расставить их в одну линию, то обоз растянется более чем на четыреста километров. Да, не видать человеку, чьими стараниями была заготовлена такая уйма дров, своего дома где «к сытому ужину ждет его не старая еще жена, коротая вечер за романом Поль де Кока». У выхода Червинского арестует ЧК. Отметим, в «Белой гвардии» фигурирует персонаж с почти одинаковой фамилией, поручик Леонид Шервинский, в общем-то, персонаж положительный. А как, по-вашему, какой персонаж председатель железнодорожного лесного комитета Червинский, положительный или отрицательный?
Неоднократные повторения в определенных сочетаниях слов и образов характерны для произведений Булгакова. Например, тема стихотворения «Буря мглою…» и сама буря, как явление природы, в пьесе «Последние дни» («Пушкин»), вид собора «Христа спасителя» и Луны в «Роковых яйцах», соснового бора за рекой и Луны в «Мастере и Маргарите» и т.д. Какой либо образ или слово из этих сочетаний встречается и в романе «Как закалялась сталь», Кстати, словосочетание «сосновый бор», вместе со словосочетанием «с новый собор» являются анаграммой. Заметим что для человека проживающего в Москве в начале XX века храм «Христа спасителя» являлся новым собором на фоне храмов, ранние из которых были построены еще в XI, XII веках. Впрочем, по известным причинам храм «Христа спасителя» можно назвать новым и жители начала XXI века.
В Москве на набережной был построен дом Иофана, который называли еще домом правительства, он замышлялся как дом будущего. Здание было оборудовано, в том числе и фабрикой-кухней. А теперь процитируем Булгакова: «Иван, решив относиться ко всему, что есть в этом на диво оборудованном здании, с иронией, тут же мысленно окрестил кабинет «фабрикой кухней». Через Москва-реку от дома Иофана стоял храм Христа-спасителя.
К слову о анограммах, Гекарт, сказал, что заниматься пустяками свойственно только помешанным. Он написал курьезную книжку, озаглавленную так: «Anagrammeana, поэма в VII песнях. В Анаграмматополисе, год XI анаграмматической эры» (Валансьен, 1821) и целиком состоящую из бессмысленного набора слов с перестановкой букв в некоторых из них. На полях экземпляра анаграммеаны, хранящегося в Парижской национальной библиотеке, рукою самого автора сделана следующая надпись: «Анаграммы есть одно из величайших заблуждений человеческого ума: надо быть дураком, чтобы ими забавляться, и хуже чем дураком, чтобы составлять их».
«За решеткой открылся балкон, за ним берег извивающейся реки и на противоположном ее берегу – веселый сосновый бор», «красовался радостный и весенний бор на другом берегу реки, а поближе сверкала река». «К тому времени, как появилась издалека пугающая туча с дымящимися краями и накрыла бор и дунул ветер» последняя цитата, возможно, описывает момент взрыва Храма Христа спасителя. На это указывает слова «пугающая», «дымящимися», как результат накрывающей тучи «и дунул ветер». Если бы просто дунул ветер после того как бор накрыла туча это можно было отнести к явлениям природы. Здесь показан ветер как результат накрытия тучей бора. Возникает еще один вопрос: «В каком случае можно увидеть, что туча именно накрыла, а не закрыла бор?» Такую картину можно наблюдать лишь только сверху, с горы, с самолета, с высотного здания. Кстати название клиники Стравинского вызывает массу ассоциаций: травля, трава, отрава, стравливание и т.д..
Итак, «Дом на набережной». Самый высокий дом в Москве, который начал строиться в 1928 году на месте винно-соляных складов в Верхних Садовниках, на площади в три гектара. Дом, в который поселилось правительство Советского Союза, дом в котором планировалось устроить фабрику кухню. Здание имело много имен, сначала «Дом ЦИК и СНК», «2-й Дом Совнаркома СССР» и неофициально «Домом Иофана» (по фамилии архитектора) или «Дом правительства».
Официальное название изменялось: «Первый социалистический жилой комплекс», и «Жилой комплекс на улице Серафимовича». Название «Дом на набережной» было дано писателем Юрием Трифоновым, жившим в здании несколько лет, это имя и закрепилось за зданием. Уточним, что набережная называлась Берсеневской.
Вспомним, что и Ильф с Петровым упоминают о строительстве этого здания, а в «Золотом теленке», так же как и в «Мастере…», упоминается фабрика кухня.
Чем еще интересен дом кроме выше перечисленного? Своими жильцами: «одних наркомов и замнаркомов проживало до 140 человек. Большая часть из них погибнет в годы репрессий, а многие из тех, кто непосредственно осуществлял репрессии и занимал в доме квартиры своих жертв, тоже будут потом уничтожены. По некоторым данным, до трети жильцов дома была репрессирована. Сюда регулярно наведывались Ягода, Ежов, Вышинский, Берия, изредка наезжал Сталин. Жили Фотиева, Димитров, Поскребышев, Землячка (урождённая Залкинд), Аллилуевы, Милыптейн, Кобулов, Чубарь, Стасова, Косарев, Лысенко, Стаханов, Хрущев, Микояны, маршал Тухачевский, маршал Жуков, дети Сталина, приемный сын Ворошилова, принц и принцесса из Лаоса. Интересно что в доме проживали писатели Б. Лавренев и Н. Тихонов, поэт Демьян Бедный и многие другие. Некоторые квартиры на самых верхних этажах имели из кухонь выходы на чердак. В этом Доме жили и герои Испании – Яков Смушкевич и Михаил Кольцов (тоже писатель)». [http://forum.lline.net/threads/]. В Доме на набережной было применено интересное инженерное решение по удалению мусора это лифты, которые имели выходы на кухни. Возможно, что данные лифты можно было использовать для проникновения в квартиры. Ходят легенды о насыщенности здания подслушивающими устройствами. Подъезд дома (N 11) оказался нежилым, в подъезде не было ни одной квартиры, не было в подъезде и лифта. Еще одно свойство тогдашних высоток, то, что уличными фонарями освещались лишь нижние этажи, а то, что выше, находилось в темноте. На нижних этажах были вспомогательные помещения: «фабрика кухня» (где жители дома получали бесплатно, по специальным талонам, готовые обеды и сухие пайки, так что самим готовить пищу было необязательно). На первых этажах так же находился клуб (ныне Театр эстрады), кинотеатр на полторы тысячи мест, спортивный зал, универмаг, прачечная (наверное, и в годы войны жильцам каждое утро подавались чистые носовые платки) и амбулатория, сберкасса и отделение связи, детский сад и ясли. Немаловажно, что в доме было горячее водоснабжение, небывалое новшество для тех лет, вода подавалась от теплоцентрали. Чистая ли была та вода и сколько градусов имела неизвестно. Вспомните здание «Блаженство», из одноимённой пьесы Булгакова. Да, для одних блаженство это тазик спирта, а другим и горячая вода как счастье. Представляете, какая возможность в летнее время незаметно проникнуть в квартиры с помощью альпинистского снаряжения. Поднимаемся незамеченными по подъезду №11 на крышу, а там или по «мусорным» лифтам, или по фасаду к спящим жильцам. Дальше гипноз, психотропные средства и будущая жертва «большого террора» к своей роли и к «открытым» процессам готова. Темная лестница, которая некуда не ведет, курирование стройки главой ОГПУ Ягодой, все ясно. Предположили, что с данной лестницы можно проникнуть в какие-то тайные, замурованные комнаты, откуда осуществлялась подслушка. Но, поверьте, при уровне той техники, подслушивание можно осуществить более скрытно и более эффективно. Патронаж ОГПУ для дома правительства тоже был необходим, если сам аппаратуру не устанавливаешь, то проследи, чтобы посторонний человек ее не установил, например, некий Нат Пинкертон, и это правильно. Можно, конечно, предположить, что подъезд №11 с ее лестницей до крыши это просто пожарная лестница. Мы все знаем, к каким последствиям может привести отсутствие таких лестниц, они должны быть именно такими, каменными, глухими, чтобы не одно помещение, как источник огня, на нее не выходило. Естественно, дом с такими важными жильцами должен быть подобен крепости, и там не могло быть пожарных лестниц закреплённых на фасаде. Трудно представить себе крепость, по периметру которой заранее смонтированы штурмовые лестницы. Другое дело, что лестница в 11-м подъезде может быть двойного назначения. С другой стороны, трудно вообразить, что пожар может начаться сразу во всех подъездах, ведь лишь только тогда единственным путем спасения становиться ход через крышу и подъезд №11.
Но кому и зачем нужно проникать в чужие квартиры. Оказывается, не только Маргарите, чтобы отомстить критику Латунскому. Приведем цитаты из еще одного произведения того времени, это «Архипелаг Гулаг» А. Солженицина: «Писали о тибетском зельи, лишающем воли, о применении гипноза. Всего этого при объяснении никак не стоит отвергать: если средства такие были в руках НКВД, то непонятно, КАКИЕ МОРАЛЬНЫЕ НОРМЫ могли бы помешать прибегнуть к ним? Отчего же бы не ослабить и не затмить волю? А известно, что в 20-е годы крупные гипнотизёры покидали гастрольную деятельность и переходили служить в ГПУ. Достоверно известно, что в 30-е годы при НКВД существовала школа гипнотизёров. Жена Каменева получила свидание с мужем перед самым процессом и нашла его заторможенным, не самим собою. (Она успела об этом рассказать прежде, чем сама была арестована.)» («Архипелаг Гулаг», Часть первая, Глава 10 «Тюремная промышленность», «Закон созрел»).
Многие исследователи прообразом Дома Драмлита видели «Дом Писателей» построенный в 1935–37 годах в стиле раннего сталинского ампира по проекту архитектора И.Н. Николаева. Но к 37-му году роман «Мастер и Маргарита» в основном был продуман и написан, хотя еще стилистически не завершён. В моей упомянутой работе о «Собачьем сердце» показано, что введение в сюжет ведьмы автоматически подразумевало битье ей стекол. Вот как считают некоторые исследователи: «основываясь на фактах, несложно показать, что действие его относится, вернее всего, к концу 1920-х годов, что именно тогда он был задуман, а затем продолжен в 1931, 1933 и 1934-м, что было создано несколько редакций, обозначены основные сюжетные линии и заявлены главные герои; об этом романе узнали в ГПУ еще в 1928-м» (Алексей Варламов «Булгаков», Электронная библиотека «Грамотей»). Значит и прообразом Дома Драмлита, «Дом Писателей» быть не может. Вспомним, кого назвал главным своим критиком Булгаков, – Сталина. Не нужно забывать что «многопишущими» Булгаков подразумевал вовсе не писателей. Конечно, латунь не сталь, но это еще больше открывает отношение писателя к отцу всех народов.
Согласно Паршину «мы обнаружили двухлетний период катастрофического перепада в жизненной ситуации Булгакова. Компьютер с ювелирной точностью засек его начало – рубеж 1926-1927 годов. Длительное психическое перенапряжение истощило силы Булгакова и форсировало механизмы психологической защиты».
«Эти данные позволяют думать, что литературные герои настолько точно отражают психологию, наклонности и состояние автора, что могут служить источником психодиагностики». Можно предположить, что если когда и Мастер мог добровольно уйти в клинику Стравинского то именно в это время. Именно на этот период относится момент относительного финансового благополучия писателя. Снова цитата: «Рубеж 1926-1927 годов это, прежде всего, пик булгаковской славы… Булгаков водружает на себя монокль, покупает дорогую шубу жене и золотой портсигар себе, арендует трехкомнатную квартиру». Вспомните выигрыш Мастера в лотерее в сто тысяч рублей из «корзины с грязным бельем». Многое объясняется, если перенести сюжет на конец двадцатых. А торгсины где нечего невозможно было купить за советские деньги, их рассвет пришелся именно на это время. Торгсины, кстати, были способом изъятия золота и валюты у бывших немпанов. Именно на это намекает сон Никанора Ивановича Босого в клиники Стравинского в романе «Мастер и Маргарита». Данному сну посвящена целая глава «Сон Никанора Ивановича», но, в конце концов, весь сон можно сжать до простой мысли высказанной конферансье: «тайное хранение валюты является бессмыслицей. Использовать ее никто не может ни при каких обстоятельствах, уверяю вас». Разве не эта тема не проходит красной нитью через роман «Золотой теленок» Ильфа и Петрова. Именно на это время приходиться шквал критики писателя: «Из 301 отзыва в печати 298 враждебно-ругательные» (Леонид Паршин «Компьютерное исследование психологии Михаила Булгакова и его литературных героев»). Одно непонятно – где в это время писатель пошел на сделку с дьяволом? Письмо в правительство написал с просьбой выпустить из страны или дать работать? Из желания найти прототипы событий в этом письме находили то, что там нет, это самого согласия на сотрудничество. И последующая работа либреттистом ни есть сотрудничество с дьяволом. В таком случае, – где прообраз сотрудничества Мастера с темной силой? В это время трудно даже найти произведение, которое можно с большой натяжкой назвать как сотрудничество с режимом. На вопрос можно попытаться найти ответ, но мы это сделаем позже.
Конечно, не все репрессированные проживали в доме на Берсеньевской набережной, но если высокопоставленные коммунисты оговаривали себя, своих друзей и подчинённых, куда было деваться подчинённым, если они выполняли приказы «вредителей». Можно даже разглядеть глобальную картину, как волна самооговоров, выйдя из дома на набережной, захлестнула страну. У меня, конечно, нет доказательств, что это здание было «предбанником» «фабрики смерти», и что именно там происходила предварительная обработка будущей «лагерной пыли». Но что-то уж слишком много совпадений. До каких пор не будим замечать поведение осуждаемых на открытых процессах. Мы помним, что согласно компьютерному анализу проведенный Леонидом Паршиным Булгаков был человеком «К стабильным свойствам характера отнесен и высокий уровень притязаний, аффективная захваченность доминирующей идеей, импульсивность и обидчивость». Если верить этим выводам, то нескорые произведения писателя выбиваются из этой «доминирующей идее». Как мы выяснили это не «Батум», эту пьесу Булгаков «заказал» себе сам, он за три года до юбилея Сталина, намекнул о возможности написания этой пьесы. Поговорим о пьесах «Иван Васильевич» и «Блаженство (Сон инженера Рейна)». В пьесах «Иван Васильевиче» и «Блаженстве» подчеркнута повторением тема машины времени. Мало того, писатель пишет строки, которые свидетельствуют, что тема была серьезно им обдумана. Вот цитата из пьесы «Блаженство (Сон инженера Рейна)»: «Вы представляете себе, какую пользу мы принесем, когда проникнем в иные времена? Ваша машина бьет на четыреста лет, вы говорите?
Рейн. Примерно да.
Радаманов. Стало быть, она бьет по бесконечности. И, быть может, еще при нашей с вами жизни мы увидим замерзающую землю и потухающее над ней солнце! Это изобретение принадлежит всем! Они все живут сейчас, а я им служу! О Рейн!»
Как видим, Булгаков понимал, что если машина времени может путешествовать на определенный конечный промежуток времени, то в большинстве случаев можно путешествовать на любое время. Тоже относиться и на передачу информации из будущего, более привычный термин такой передачи – предсказание.
Тут мы подошли еще к одной теме, которая была зашифрована Булгаковым в своих произведениях. В доме на набережной проживал Лева Федотов, ему приписывается способность видеть будущее. Своеобразная «машина времени» 30-х годов. Это он пытался найти с друзьями таинственную библиотеку Ивана Грозного, в древних подземельях под Москвой. Мать работала в костюмерной театра и могла обратиться к Булгакову осмотреть ее сына, который был, слаб здоровьем. Но это простейшая и поэтому не самая очевидная версия. «Отец Льва Федотова, Фёдор Каллистратович, был профессиональным революционером. Эмигрировав из России, работал матросом, потом поселился в США, где организовывал забастовки. Мать Льва Федотова – Роза Лазаревна Маркус, родилась в бедной еврейской семье и с 12 лет работала в мастерской дамских шляп. В 1911 году она уехала в Париж и стала там манекенщицей. Потом переехала в США, где в рабочем клубе познакомилась с Фёдором Федотовым» [Селезнёва Е. Несколько эпизодов истории, или Ребята из дома на набережной Пионер, № 4, 1989, с. 13]. В 1920 году молодожены вернулись в Москву, где Фёдор Федотов работал членом редколлегии журнала «Новый мир».
«В августе 1933 года отец Льва Федотова утонул в неглубокой речке на Алтае при странных обстоятельствах (по заключению врачей из-за эпилептического припадка). Фёдор Федотов был направлен на Алтай, как инструктор Наркомзема по Средней Азии» [«Дочь опального большевика» // Интервью Виктории Тереховой, газета Труд7 № 093, 26.05.2010]
Приведем эпизоды из романа «Как закалялась сталь»: «Берсенева Льва. Лучшего товарища не надо. Вы по натурам даже подходящие. Получится что-то вроде двух трансформаторов высокой частоты. Я, понимаешь ли, монтером был когда-то, отсюда у меня словечки эти, сравнения такие. Да Лев тебе и радио сварганит, он профессор по части радио».
Если присмотреться к лексикону мальчика можно понять, действительно словечки как у Корчагина: «Мы здесь такую волынку накрутили, – сказал я, рассматривая газету, – что с таким же успехом могли бы обещать ребятам организацию нами полета на Марс к Новому году! А чем плохая мысль? – сказал Борька. – Если бы осталось место, мы могли бы и об этом написать...
Только потом добавить, – продолжал я, – что ввиду отсутствия эстакад и гремучего пороха этот полет отменяется. И ожидается в 1969 году в Америке!»».
Эта цитата однозначно исследователями ассоциируется как предсказания полета американцев на Луну. «В комнате Федотова, секретаря окружкома, всегда полно народа. Все говорят наперебой. Надо уметь работать в такой обстановке, слушать сразу четверых, писать и отвечать пятому. А Федотов совсем молод, но у него партбилет с 1919 года. Только в то мятежное время пятнадцатилетний мог стать членом партии». Это цитата из романа Островского. О феноменальных способностях товарища Федотова мы уже говорили. Еще серия совпадений с персонажем романа Островского Федором Жухраем и отцом Левы. Федор, матрос, коммунист, организовывал забастовки. Трудно доказать знакомство Булгакова и Левы Федотова. Но ни кто не пытался объяснить странное заглядывание в будущее писателя. А такие прорицания были, и их множество, часть из них приведена мною в работе «Обещанный сюрприз от Булгакова». Можно хотя бы привести некоторые строки из произведений Булгакова. Рассказ «Киев-город», предвиденье о том, что Петлюра не будет в Киеве: «…могу им посоветовать не тратить сил. Молитвы не дойдут. Бухгалтеру в Киеве не бывать». Там-же странные на первый взгляд слова: «Все, кто раньше делали визит в Киев, уходили из него по-хорошему, ограничиваясь относительно безвредной шестидюймовой стрельбой по Киеву со святошинских позиций. Наши же европеизированные кузены вздумали щегольнуть своими подрывными средствами и разбили три моста через Днепр, причем Цепной – вдребезги.
И по сей час из воды вместо великолепного сооружения – гордости Киева, торчат только серые унылые быки. А, поляки, поляки... Ай, яй, яй!..
Спасибо сердечное скажет вам русский народ.
Не унывайте, милые киевские граждане! Когда-нибудь поляки перестанут на нас сердиться и отстроят нам новый мост, еще лучше прежнего. И при этом на свой счет.
Будьте уверены. Только терпение».
Что-то трудно припомнить, чтобы поляки «перестали сердиться» и начали наводить мосты на территории Украины. На ум приходят лишь мосты наведенные войском польским, во время второй мировой войны. Во время той войны какое-либо серьезное войско должно было иметь танки. Для форсирования какой-либо значительной преграды необходимы были мосты. Не цепные конечно, но все же.
В статье «Грядущие перспективы» еще в 1919 году Булгаков пророчески предсказывает белому движению поражение, но одновременно, в будущем, возвращение всего «на круги своя». К какому времени можно отнести эти пророчества? К 1926-му, периоду расцвета НЭПа, когда многих зачинщиков «красного террора» не стало, а может быть к 1937-му, когда не стало всех организаторов октябрьского переворота. Такой датой может быть и начало 43-го года, когда снова появились погоны, царская форма в армии, был упразднен Интернационал как гимн СССР, не менее других к предсказываемой дате подходит и 1991-й год, тогда основная масса членов компартии решили проверить на горючесть свои партбилеты. Оказалось, горят. Более подробно о статье «Грядущие перспективы» мы поговорим немного позднее.
Пророчества о собственной смерти писателя можно объяснить его медицинским образованием. Прозорливость в «Роковых яйцах» мы уже рассматривали. Рассуждения Булгакова о том, что у писателя должно быть три жены (не одновременно конечно) можно свести к шутке или ничего не значащей болтовне. Приведу еще одно признание, в добавок к приведенным, в упомянутой моей работе:
«Я буду учиться теперь. Не может быть, чтобы голос, тревожащий сейчас меня, не был вещим. Не может быть. Ничем иным я быть не могу, я могу быть одним - писателем. Посмотрим же и будем учиться, будем молчать».
То же забегание вперед времени, мы упоминали для романа «Как закалялась сталь» мы упоминали ранее.
Как объяснить непонятные совпадения, идущие в разрез с прежними представлениями к которым мы привыкли, когда речь идет о названных романах. Что нам мешает принять версию что Булгаков, уже после выхода романа «Как закалялась сталь» направил в него стрелы сатиры в своих произведениях, включая в их перефразированные цитаты из романа «Как закалялась сталь». Приведенное предположение не выдерживает критики, если вспомнить хотя бы что в романе присутствует пересечения с произведениями Булгакова, в основном написанными раньше романа Островского. Напомним, это «Записки юного врача» написаны и опубликованы в медицинской газете ещё в 1925 году, «Собачье сердце» (1925), «Роковые яйца» (1924), или «Белая гвардия» (1922—1924).
Есть еще одно объяснение, в этом случае напрашивается сложная последовательность, вызвавшая названные совпадения. Островский читает «Записки юного врача», «Дьяволиаду», «Белую гвардию» «Роковые яйца» и используют материалы в своем романе «Как закалялась сталь». Затем Булгаков, прочитав первую часть романа Николая Островского продолжает эту невидимую дуэль и пишет «Мастер и Маргарита» и т.д.. Вариант надуманный, нелепый и маловероятный, хотя бы потому что Островский был слепой, да и «Собачье сердце» существовало только в рукописи. И самое главное, Булгаков анонсировал свое произведение многими способами, и эти анонсы были раньше того времени как Островский начал писать свою «Сталь…». Может быть, Островский был знаком с этими произведениями через Кольцова? Одно понятно, эти писатели, а вернее их произведенья связаны. Как тогда объяснить, что во всех своих ранних послереволюционных произведениях Булгаков недвусмысленно намекает, что им будет создано основательно зашифрованное произведение. В поздних работах он дает понять, что это произведение написано. Основной довод против данной версии это «Собачье сердце», дата появления которой четко зафиксирована, это произведение даже побывало в «застенках ГПУ», что документально установлено.
А глава «Что я буду делать?!» в «Записках на манжетах». В главе под таким заголовком показан бред больного тифом Булгакова:
– Подотдел искусств откроем!
– Это... что та-кое?
– Что?
– Да вот... подудел?
– Ах, нет. Под-от-дел!
– Под?
– Угу!
– Почему под?
– А это... Видишь ли, – он шевельнулся, – есть отнаробраз или обнаробраз. От. Понимаешь? А у него подотдел. Под. Понимаешь?!
– Наро-браз. Дико-браз. Барбюсс, Барбос».
Далее бред продолжается: «создадим отделы «Все будет. Изо. Лито. Фото. Тео…».
Бред начинает воплощаться в реальность. Булгаков приезжает в советскую Москву, где, судя по тем же «Записках на манжетах», он непосредственно участвовал в создании подотдела прозы в «Лито». Как можно понять, «Лито» это прообраз Союза писателей (так и хочется написать «первообраз». Булгаков даже назвал одну из глав «После Горького я первый человек». Имеется в виду в той советской литературе, не правда ли, самонадеянное заявление, тем более, если учесть, что в то время Горький был в Италии.
Снова процитируем тоже произведение:
Историку же: в Лито не было ни стульев, ни столов, ни чернил, ни лампочек, ни книг, ни писателей, ни читателей. Коротко: ничего не было.
И я. Да, я из пустоты достал конторку красного дерева, старинную. В ней я нашел старый, пожелтевший золотообрезный картон со словами: «...дамы в полуоткрытых бальных платьях. Военные в сюртуках с эполетами; гражданские в мундирных фраках и лентах. Студенты в мундирах. Москва, 1899 г.».
И запах нежный и сладкий. Когда-то в ящике лежал флакон дорогих французских духов. За конторкой появился стул. Чернила и бумага, и, наконец, барышня, медлительная, печальная.
По моему приказу она разложила на столе стопками все, что нашлось в шкафу: брошюры о каких-то «вредителях».
Данное описание напоминает контору «Геркулеса» в «Золотом теленке» с неистребимыми запахами, надписями, мебелью, с номером №5, где жил писатель создавший «Повесть о семи повешенных».
Значит, если рассматривать приведенные слова «Наро-браз. Дико-браз. Барбюсс, Барбос» и т.д., как бред больного, то это будет противоречить действительности, Барбоса в подотделе очистки он как и Лито создал, в известном произведение. Выше приведенное, как бы подтверждает вывод Паршина о захваченности Булгакова «доминирующей идеей». Вырисовывается закономерность, в каком либо произведении Михаил Афанасьевич высказывает свой грандиозный замысел, а впоследствии его осуществляет. Приведем интересную цитату из статьи «Грядущие перспективы»: «Нам немыслимо сейчас созидать. Перед нами тяжкая задача – завоевать, отнять свою собственную землю».
«А мы... Мы будем драться. Ибо нет никакой силы, которая могла бы изменить это.
Мы будем завоевывать собственные столицы. И мы завоюем их».
«Нужно будет платить за прошлое неимоверным трудом, суровой бедностью жизни. Платить и в переносном, и в буквальном смысле слова». Кто увидит эти светлые дни?
Мы?
О нет! Наши дети, быть может, а быть может, и внуки, ибо размах истории широк и десятилетия она так же легко «читает», как и отдельные годы.
И мы, представители неудачливого поколения, умирая еще в чине жалких банкротов, вынуждены будем сказать нашим детям:
– Платите, платите честно и вечно помните социальную революцию!
Газета "Грозный", 13 ноября 1919 г.
Обратите внимание, что Булгаков прорицает себе и таким как он бедность, и неминуемую победу в будущем, а также о необычной способности истории «читать». Не забыл ли впоследствии Булгаков «захваченный доминирующей идеей» эти свои слова или напротив, это и была его главная цель. Можно предположить что «Собачье сердце» были обдуманы во время службы в деникинской армии, или даже еще в Киеве. Вспомним единственную оставленную надпись на изразцовой печи в доме Турбиных: «..Лен... я взял билет на Аид...». Все остальные надписи, в основном антибольшевистские, были смыты (читай скрыты), осталась лишь «Аида», которую так любил Преображенский. Вспомним «Записки юного врача», а именно рассказ «Тьма египетская», окончание которого также похоже на своеобразный жизненный план или клятву бороться с «тьмой египетской». Рассказ опубликован в 1925 году, когда писатель окончательно покинул медицину. С какой тьмой египетской собирался бороться писатель? ««Ну, нет... я буду бороться. Я буду... Я...» И сладкий сон после трудной ночи охватил меня. Потянулась пеленою тьма египетская... и в ней будто бы я... не то с мечом, не то со стетоскопом. Иду... борюсь... В глуши. Но не один. А идет моя рать: Демьян Лукич, Анна Николаевна, Пелагея Ивановна. Все в белых халатах, и все вперед, вперед...
Сон – хорошая штука!..»
Опять обещание с помощью стетоскопа, который вполне заменяет меч, в окружении людей в белых халатах, бороться с тьмой египетской. Почему-то воплощением этой тьмы становиться вполне интеллигентный мельник Худов (слово «интеллигентный» звучит неоднократно, видимо оно важно) с аккуратной бородкой и в жилете. Доктора очаровало что «Речь мельника была толкова. Кроме того, он оказался грамотным, и даже всякий жест его был пропитан уважением к науке, которую я считаю своей любимой, к медицине». Так вот этот мельник, больной малярией не желая лечиться эволюционным методом, в течение двух недель решает идти революционным путем и: «все десять порошков хинину счел сразу! В полночь».
Результат не заставил себя долго ждать:
« – Тьма египетская в глазах... О... ох... – слабым басом отозвался мельник.
– У меня тоже! – раздраженно ответил я.
– Ась? – отозвался мельник (слышал он еще плохо) .
– Объясни мне только одно, дядя: зачем ты это сделал?! – в ухо погромче крикнул я.
И мрачный и неприязненный бас отозвался:
– Да, думаю, что валандаться с вами по одному порошочку? Сразу принял – и делу конец».
Мы уже упоминали в главе посвященной смерти Ленина о том, что перед смертью у него появилась темнота, мешающая ему нормально видеть. Было установлено, что Булгаков это прекрасно знал. Булгаковым был введена метафора, словно врачи приняли образ воинства, правда, вооруженные стетоскопами, заменяющими мечи, приняли бой с темнотой египетской. Остается отметить, в нашей стране нет традиций, мумифицировать покойников и помещать их в пирамиды. Этой же теме посвящен рассказ члена профсоюза под названием «Египетская мумия». Сюжет рассказа прост, герои произведения - члены профсоюза, посвящают свой выходной день культурному отдыху: первым делом они посетили колесо смерти и осмотрели египетскую мумию. Интересно, что персонаж рассказа, решивший разоблачить мошенников ввел в ступор псевдомумию вопросом – а где та находилась после февральской революции? Кстати, за мумию выдавала себя молодая девушка. В то время не многие из жителей России могли бояться сведений о том, что они делали после февральской революции. После февраля 17-го прощалось все и всем, из тюрем и каторги были выпущены самые отъявленные преступники. Скрывать свои действия могли разве что пассажиры опломбированного вагона, не смотря на всеобщую амнистию государственные преступления еще порицались. Вот Владимир Ленин после февральской революции находился в шалаше в Разливе, где скрывался как обвиненный в шпионаже в пользу Германии. Можно предположить, что в упомянутых произведениях скрыты аллюзии и тайный смысл. Если это так, то напрашивается вывод что Булгаков в своих произведениях или описывает свою жизнь, или насыщает их тайным смыслом, или то и другое одновременно.
Итак, доктор Булгаков принял вызов и решил вести бой с «темнотой египетской». Не правы те, кто видят в одноименном рассказе желание бороться с безграмотностью или предрассудками жителей тогдашней России. Для этих целей имеются другие средства и методы. Как бы говоря это, писатель показывает рядом с гимназией здание музея:
«Громадные стекла двери дрожали поминутно, двери стонали, и в круглое белое здание музея, на фронтоне которого красовалась золотая надпись:
«На благое просвещение русского народа»».
И как бы подчеркнуто яркое освещение калильными фонарями здания гимназии должно символизировать именно это просвещение русского народа. Вот только ключик от этого «просвещения» Мышлевский у себя оставил:
«Наверху фигурка трясущимися руками, тычась в полутьме, открыла продолговатый ящик на стене, и белое пятно глянуло из него. Старик сунул руку куда то, щелкнул, и мгновенно залило верхнюю площадь вестибюля, вход в актовый зал и коридор.
Тьма свернулась и убежала в его концы. Мышлаевский овладел ключом моментально и, просунув руку в ящик, начал играть, щелкая черными ручками. Свет, ослепительный до того, что даже отливал в розовое, то загорался, то исчезал…
— А ключик то? Ключик... ваше высокоблагородие... Как же? У вас, что ли, будет?
— Ключик у меня будет. Вот именно».
В первых главах «Белой гвардии» показана картина подготовки к эпическому бою в стенах Александровской гимназии. Гимназия вырисовывается как цитадель, крепость. Читая речь произнесенную полковником Малышевым понимаешь, бой неизбежен:
«А многие из вас воспитанники этой знаменитой гимназии. Старые ее стены смотрят на вас. И я надеюсь, что вы не заставите их краснеть за вас. Артиллеристы мортирного дивизиона! Отстоим Город великий в час осады бандитом».
Защитники, выстроившиеся в зале гимназии под стать этой крепости:
«Завтра полезем все вместе, — бормотал пьяный Мышлаевский, — все вместе. Вся Александровская императорская гимназия. Ура!»
«Дивизион у нас так и называется — студенческий, — полковник задушевно улыбнулся, не показывая глаз. — Конечно, несколько сентиментально, но я сам, знаете ли, университетский».
Эпичности происходящему предает сравнение с Бородинским полем: «Через десять минут в актовом зале, как на Бородинском поле, стали сотни ружей в козлах». Но как мы помним перед сражением с Наполеоном:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.
Какое же оружие чистят защитники Александровской гимназии, покажется странным, но они вспоминают своих учителей, знания полученные он них. Ведь знания тоже сила, как сейчас говорят - информация:
«…Вечно загадочные глаза учителей, и страшные, до сих пор еще снящиеся, бассейны, из которых вечно выливается и никак не может вылиться вода, и сложные рассуждения о том, чем Ленский отличается от Онегина, и как безобразен Сократ, и когда основан орден иезуитов, и высадился Помпей, и еще кто то высадился, и высадился и высаживается в течение двух тысяч лет...».
Как мы помним у Гайдара с широкого плаца здания 6-х Киевских советских командных курсов Рабоче-Крестьянской Красной Армии (бывшего Киевского кадетского корпуса), где сад с фонтаном и плац, обсаженный тополями, курсанты выходят для борьбы с бандами, разбойничающими под Киевом. У Островского описано тоже здание, но где великаны дубы, пруд под лопухами. Батальон, в романе Островского, вышел из актового зала корпуса в городские кварталы для предотвращения готовящегося контрреволюционного восстания. А куда же двинулась «Белая гвардия» после того как оказалась в гимназии «на этом самом плацу, в том же саду», где вспоминаются «бассейны, из которых вечно выливается и никак не может вылиться вода»? А двинулась она по домам, предварительно сняв замки с орудий. Обратим внимание, «винтовки и пулеметы, развинченные и разломанные, были разбросаны в тайниках чердака», а «в снегу, в ямах и в тайниках подвалов были разбросаны груды патронов». Зачем прятать разломанные винтовки и пулеметы в тайниках, и зачем таскать в тайники подвала половину патронов, как будто из там не найдут, тем более, что вторую раскидали по двору. И куда дели замки от орудий?
Под конец «светло глядя на полковника» Малышева, Мышлевский «задушевно» предложил поджечь гимназию, чтобы Петлюре ничего не досталось. На что Малышев «вежливо» «глядя на него внимательно» ответил:
— Господин поручик, Петлюре через три дня достанутся сотни живых жизней, и единственно, о чем я жалею, что я ценой своей жизни и даже вашей, еще более дорогой, конечно, их гибели приостановить не могу. О портретах, пушках и винтовках попрошу вас более со мною не говорить.
Вспомните, предложение сжечь крестьянский «безразмерный» сарай, с двадцатью тысячами винтовок в романе «Как закалялась сталь». И как партизан Булгаков с товарищами «хитро» придумал раздать винтовки населению. После чего оружие оказалось у немцев. Кстати, Мышлевский разломал штыками электрический щит и ключи от него сторожу так и не отдал. А может быть, дали все же битву батальоны гимназистов, студентов, и университетских и докторов с мечами-стетоскопами? Только мы ее не заметили. После того как после удара по «мордам», шариковы решили больно укусить.
Подведём некоторые итоги. Вышеприведённое это только часть странных мест разбираемого романа, но я думаю, что и этого достаточно, чтобы поныть следующее: Роман «Как закалялась сталь» имеет мало общего с реальной биографией писателя. Сам Островский, поначалу тоже просил не отожествлять его с Корчагиным, но потом, возможно, он понял или его убедили, что выдуманный Корчагин неинтересен ни властям, ни читателям и у него должен быть реальный прототип. И еще один довод был немаловажен, быть «тем самым Корчагиным» стало выгодно. В своей автобиографии Николай Островский не упоминает ни об участии в гражданской войне, ни о строительстве узкоколеек. Мало того в этом документе он прямо указывает что он ещё до революции «…поступил на роботу в буфет на станции, на кухню подносить обеды», «в 1919 поступил на материальный склад ст. Шепетовка, пилить дрова для паровика, где и пробыл до 20 году». Затем «…поступил учеником помощника кочегара на электростанцию, где пробыл около года. Был кубовщиком на станции и одновременно учился в школе. В 21 году… поступил в Железнодорожную школу (электротехнический отдел), где я был до конца 1922 года…, долго болел (больше восьми месяцев) тифом». Окончательно оправился от болезни в 1924 г, тогда же ему заново в комсомол пришлось вступать, так как Островский не прошёл перерегистрацию членов. Как ни странно, именно предреволюционные, революционные годы и время гражданской войны и последующей разрухи(1914 – 1924) в автобиографии описаны подробно вплоть до месяца. Но там ни слова нет о том, что Корчагин участвовал в революционной борьбе, гражданской войне или строительстве узкоколеек. Иными словами сам он своё участие в этих событиях не подтверждает. Именно поэтому в 30-е годы были вычищены архивы Островского, из них тайно изымают его метрические карты. А в 60–х годах снова засекречивают упомянутую автобиографию написанную Островским в Ростове.(?)
Сразу отбросим версию, что все клубки змей и прочих гадов, зелёные лучи, спруты, лунные дорожки, трамваи, Риты, парады петлюровцев в городках, лающие люди, пулемёты и орудия, персонажи с собачьей жизнью и собачьей смертью в произведениях обоих авторов – случайные совпадения. Чего стоит незабываемый образ вкатывающегося в комнату, подвижного как ртуть, на коротких ногах, чекиста Халявы? Халяву, в данном случае, можно придумать лишь нарочно.
Вы верите в такие совпадения? Не требует доказательств то что «Как закалялась сталь» не является автобиографичным. Мы выяснили, что многое в романе взято из жизни и произведений Аркадия Гайдара. Жизнь героя романа Павки Корчагина уложена в прокрустово ложе произведений Гайдара. Эпизоды гражданской войны списаны из книги Н.Е. Кокурина и В.А. Меликова.
Ну а теперь диагноз. Нет не от доктора Булгакова, а от историка Мельгунова: «Для психолога, да и для историка, представляет, конечно, исключительный интерес изучение тех типов чекистов и чекисток, которые дала нам жизнь. Все эти Яковлевы, Стасовы, Самойловы, Островские и др. - идейные коммунисты и коммунистки, облёкшееся в чекистские тоги, пожалуй, представляют собой еще недостаточно изученную страницу общественной психологии и общественной патологии».
Тот ли этот самый Островский, задолго до «Стали…» промелькнул в произведении о гражданской войне. Или просто его обезличенное «Я», вплелось в этот позорный список дегенератов и психопатов, на общем основании. Даже если это не тот самый Островский, он сам виноват, слишком часто он рядился в чужие тоги. Собственными стараниями обезличил, стер свою жизнь, пытаясь симулировать, изобразить того кем он никогда не был.
Выше выявлено множество пересечений романа Островского с произведениями Булгакова и Ильфа с Петровым. Добавлены новые факты странных пересечений творчества Ильфа и Петрова с Булгаковым. Хочется назвать это явление «клубком змей». Бесспорно одно, из всех приведенных произведений работы Булгакова были напечатаны раньше. Что прямо указывает на авторство. Итак, из-за множества пересечений с тогда ещё не опубликованными и опубликованными произведениями Булгакова и массы подсказок в тексте, вывод напрашивается однозначный: роман «Как закалялась сталь» и два основных произведения Ильфа и Петрова, плод труда Булгакова и, не исключено, в меньшей степени, и других писателей того времени. Хотя над последним утверждением засомневаешься, может ли группа писателей создать интересное художественное произведение?
Как раз в конце 20-х, был проведен один эксперимент. Уже неоднократно упоминавшийся Михаил Кольцов, в то время главный редактор журнала «Огонек», предложил группе писателей создать коллективный роман, под названием «Большие пожары». Каждый писатель из 25-ти, должен был написать одну главу. Автором первой главы был Александр Грин, хороший знакомый Булгакова. Он использовал свое неоконченное произведение «Мотылёк медной иглы», тем самым задав направление сюжета и главных действующих лиц. Для нас интересными является странные параллели с произведениями Булгакова и произведений, вышедших под псевдонимами Ильф и Петров. Непонятные самовозгорания, битые стекла, клиника для душевнобольных... Большой интерес вызывает мысль Грина, что на территории Советской России началось происходить то, что имело место двадцать лет назад, еще в царской России. Что это, просто сюжетный ход или писатель хотел сказать что-то большее? Немаловажно выяснить, что привлекло Михаила Булгакова в некоторых эпизодах «Больших пожаров», он не мог не знать об этой работе. Результат эксперимента не оправдал надежд, любой в «писательском колхозе» индивидуально писал лучше, чем совместно. Каждый из писателей пытался вывести сюжет в ту стезю, обстановку о которой больше всего знал. Ни один не стал описывать время или местность, в которой мало разбирался. Маринист Новиков-Прибой даже трансформировал степной городок в крупный морской порт. Кстати, в этом порту горит огромный танкер «Красный луч», отсылая нас к «Роковым яйцам». Небезызвестная Вера Инбер, вкратце описала жизнь Самуила с фамилией Мебель, Аннушка Мебель дошла до ручки, и приготовила прогорклое подсолнечное масло, осталось его вылить. В главе, как в «Белой гвардии» на Лысой горе, стараниями Инбер происходит взрыв пороховых складов. Вообще, автор сократил место действия до небольшого пространства около лавки Мебеля: «Отсюда он прекрасно видел все: сумасшедший дом, кладбище, бойни и страшный пороховой склад». Группа товарищей из «Гудка», творчески переработали этот отрывок, расширив пространство: «Термитным способом сваривались рельсы, и они тянулись без зазоров от самого вокзала до боен и от привозного рынка до кладбища». Вы слыхали, как кричит павлин, если услышите, знайте, это большие пожары начинаются. Вы встречали пионэра с провалом вместо носа. Нет? Бросайте все, и читайте главу в «Больших…» под названием «Дошел до ручки». По крайней мере, узнаете как «дают дрозда». Да, такую главу мог написать или человек с «откомментированными» мозгами, или вредитель. При наших холодах, рельсы сплошной линией, без зазоров, укладывать - это вредительство. Ох, Инбер, Инбер, и тут вы пошли путем неправедным, или пользовались чужими мыслями, или вообще кто-то «вскрыл» ваш почтовый ящик и воспользовался логином. А деньги пополам? Главное, гиперссылки на авторский «сайт» понатыкать. А потом поехало, товарищу Бендеру можно было потрошить мебель в виде стульев безнаказанно, один даже, как Стенька Разин княжну, в Волгу бросить. Ничего антибольшевицкого, и «стулья» помалкивать будут, если на каждый бумажка в архиве есть. Последнюю главу создал Кольцов и закончил ее так: «Продолжение событий — читайте в газетах, ищите в жизни! Не отрывайтесь от нее! Не спите! «Большие пожары» позади, великие пожары — впереди». Тук, тук, тук, не спите! «Исследователи» однозначно определили эти слова как предвиденье «вредительских» процессов и больших чисток. А как же первая глава Грина, где найден документ царских времен, упоминающий аналогичные события? А документ этот, судя по всему, датирован 1905 годом. Зачем искать нелепые толкования, если для любого пионера тех лет было понятно, если большие пожары, речь идет о мировой революции. Другое дело, тогда было не ясно, почему пожары разжигают старые евреи, разбогатевшие на карточных играх? А с какими говорящими фамилиями персонажи, например, журналист Берлога и архивариус Мигунов, обладатель ключика от архива, где на полках из красного дерева (!?), пылились прежние дела. Как о многом они говорят. Причина пожаров, конечно, не бабочки, а таинственный химический элемент «струцций», мошенник Струк, да шваль из местечка Стругалевка. Как тут снова не вспомнить «глупенький» анекдотец из дневника Булгакова: «Троцкий теперь пишется «Троий» - ЦК выпало». Букву, другую вставить-переставить, делов-то. Привет, медвед, блогер, берлогер, белый хакер, послал на… «Машук, фиалку нюхать».
Наверное понятно, «Как закалялась сталь», «12-стульев», «Золотой теленок», входят в ряд закодированных произведений Михаила Булгакова и без него их расшифровка до конца невозможна. Мало того, по произведениям можно восстановить в общих чертах первые редакции «Мастера и Маргариты» и кое что из биографии писателя, рукописи-то не горят.
Вернемся снова к «Стали…». С чем связать что после того как «…с 1932 года презрительный термин «спецы» в применении к писателям в его [Николая Островского] письмах и высказываниях сменяется уважительным термином «мастера» но, одновременно в его романе начало появляться что то членораздельное. Начинается период профессионализма. Период бешеной учебы, лихорадочного чтения, яростного овладения «литтехникой». Но даже и потом, когда страх «корзины редактора» сменяется у молодого автора ощущением «победы», – в нем остается неистребимый суеверный пиетет перед мастерами и тайное опасение: «я – недоношенный писатель», «я – штатный кочегар», и изумление самому себе: «Петя, ты ожидал от меня такого виража?»» (Лев Аннинский «Обрученный с идеей» ("Как закалялась сталь" Николая Островского) Редакция 1990-х годов). В чем причина такого изменения мнения? Что это, уважение, страх, внушение? Да, может быть и страх. Значит, в 1932 году перед Островским появляется кто-то обладающий литературными способностями. Эта личность, каким то образом заставила отказаться «коммунара» Корчагина от термина «спец» в пользу термина «мастер», по отношению к писателям. Ясно, что упомянутый неизвестный сам был «спецом» и, не исключено, сам внушил изменить мнение или попросил называть себя мастером. По случаю замечу, что мастерами называли еще и масонов высокого посвящения, если Островский мог этого и не знать, то «спец» знал наверняка. Расхожее мнение о масонах то, что они строили планы создать гомункула – искусственного человека, обладали сакральными знаниями и пытались их применить. Судя по всему, зачастую масоны, как и власть имущие не обременяли себя моральными запретами и соблюдением законов. Здесь требуются некоторые комментарии. Что обозначает понятие «сакральные знания»? Оставив в стороне «колдовскую терминологию» имеем в сухом остатке: гипноз (в том числе и отсроченное внушение, зомбирование), психотропные средства, виденье будущего. Как видим из «Собачьего сердца» масонскую идею о создании гомункула Булгаков отвергал. Просто полный набор из акушерского саквояжа Остапа Бендера. Над произведениями довлеет зловещая тема, словно кто-то пошел на сотрудничество с силами зла. Почему то все понимают эту фразу, по отношению к 30-м годам, лишь как сотрудничество со сталинским режимом. И мало кто толкует это в классическом понимании как сотрудничество с силами зла. В этом всегда подразумевалось нарушение заповедей. Тех заповедей, которые гласят «не убий», «не обмани», «ни лицедействуй» и т.д. Все же, видимо, Михаил Афанасьевич нарушил какие-то из этих заповедей. О чем говорит хотя бы его рассказ «Я убил». Значит, убить негодяя, его совесть позволяла. А если негодяем и садистом был бы не петлюровец а, скажем, большевик, мог бы с ним расправиться врач Михаил Булгаков? Да, есть кого бояться слепому, парализованному человеку. Человеку, который написал роман от первого лица о дивизии Котовского и Буденного, не служа в ней. «Мастера» того времени могли внушить пациенту что он «недоношенный», или что и похуже, а могли и рассказ написать с названием «Я убил». А загадочная фраза в произведении «мастера»: «Турбин стал умирать днем двадцать второго декабря» (Приведена цитата из «Белой гвардии», по странному совпадению Островский закончил умирать и окончательно умер тоже двадцать второго декабря). Илья Ильф умер от туберкулеза в 1937 году. Евгений Петров, разбился во время авиакатастрофы, по словам его брата Валентина Катаева «…самолет, на котором он летел из осажденного Севастополя, уходя от «мессершмиттов», врезался в курган где-то посреди бескрайней донской степи, и он навсегда остался лежать в этой сухой, чуждой ему земле».
Как мы можем узнать, что хотел сказать нам писатель, вкладывая в произведение тайный смысл? Может быть, не совсем здоровый «мастер», бывший морфинист забывал о чем он писал в предыдущим произведение и от этого бесконечно повторялся. Из за этого от произведения к произведению бесконечные управдомы рассказывающие словно бредящие, и видимо от этого возникающие «квартирные вопросы», карты как клиновые листья, революционно настроенные китайские наркоманы стирающие бельё, графы документально подтверждающие что они потомки кучера. Как уже упоминалось, исследователь творчества Булгакова Леонид Паршин произвел компьютерный анализ и опубликовал его в работе «Компьютерное исследование психологии Михаила Булгакова и его литературных героев». На основании данной работы можно сделать вывод: писатель ничего не забывал, и делал все обдумано и целенаправленно. Упомянутый анализ создан на основе знаменитого американского теста MMPI. «Получив информацию, компьютер без какого-либо вмешательства человека выдает подробнейшее описание личности на естественном языке и количественные показатели по 225 аспектам человеческой психики». В упомянутой работе приведены результаты компьютерных исследований, и они опубликованы в 2001 году. На основании этого анализа ученый пришел к выводу, что Булгаков обладал «лидерскими качествами», мог «манипулировать другими людьми в своих интересах», был склонен к лживости. Для возраста 45 лет: «В анамнезе отсутствие (гипо)маниакальных эпизодов», «отсутствие связи со злоупотреблением психотропными средствами», «отсутствие органического поражения мозга». Странный вывод компьютера, ведь писатель в своих произведениях, в частности, в рассказе «Морфий», пытался выдать себя морфинистом. Но этому противоречит удостоверение Сычевской уездной земской управы о том, что Булгаков в тоже время «зарекомендовал себя энергичным и неутомимым работником». Согласитесь, это кардинально противоположные характеристики. В таком случае все творчество нужно рассматривать не как разрозненные, спонтанные, непонятные писания больного человека, а как связанные, продуманные, целенаправленные работы гениального мастера. Между прочим, окружающие рассматривали излечение писателя от наркотической зависимости как чудо.
А давайте отнесёмся к приведенному выше назойливому повторению по-научному серьёзно. При передаче информации, если уровень помех становиться недопустимо велик, на передающей стороне сигнал повторяют несколько раз, а на приёмной его записывают, а затем специальным образом складывают. После сложения сигнал, уровень которого стал выше уровня помехи и есть информация. Попробуем применить данный метод к творчеству Булгакова. Тогда эти бесконечно повторяющиеся фразы и есть информация. Известно, что писатель переделал пьесу «Блаженство. Сон инженера Рейна» в пьесу «Иван Васильевич». Изменилось почти всё, но нас интересует, что писатель оставил неизменным? Оставленное и есть то, ради чего Булгаков писал. Сразу возникает вопрос: Кто главный герой пьес: инженер Рейн? Но он заменяется на инженера Тимофеева, а вот Царь всея Руси и Белая и Малая…хотя, он почти никакой роли не играет, но в обоих произведения фигурирует. В обоих произведениях повторяются Иван Васильевич Бунша и Милославский, их писатель вместе с их репликами переправляет из одной пьесы в другую. К перечисленным выше пересечениям, которые не буду повторять, добавлю, в обеих пьесах фигурирует машина времени, главные герои ищут ключ, причем сначала они не могут сообразить, что машина времени именно без него не работает. В «Блаженстве. Сон инженера Рейна», ключ этот даже золотой и с шифром. «Да ведь если шифр обратный, значит, я должен включить плюс! А если плюс, то и цифру наоборот! (Бросается к механизму, поворачивает какой-то ключ, включает наново.)»
Рейн. Да ну вас к черту! Прекратите вы этот цирк! Поймите, что тут беда случилась. Ключ выскочил из машины! С шифром ключ. А я без него не могу пустить машину.
Милославский. Что? Ключ, говорите? Это золотой ключик?
Рейн. Именно, золотой ключик.
Разрешите мне не объяснять, почему фамилия Бунша равносильно слову «трибунша», с его дефектом речи и повязанной щекой, «Дай зубы подвяжу, а то не очень похож... Ой, халтура! Ой, не пройдет! У того лицо умней...» (да на царя Белая, Малая и Великая Бунша не очень похож, факт). Сейчас многие наверное не знают что в вечер октябрьского переворота Ульянов-Ленин пробирался в Смольный институт с повязкой на щеке, изображая у себя зубную боль. От чего произошли партийные клички лиц, обосновавшиеся в Смольном институте благородных девиц. Разве мог пройти Булгаков с его юмористическим складом ума мимо этого совпадения? У первого кличка (партийная) – Ленин, происходит от женского имени Лена, а у второго Киров (Кира). Стоматолог Шпак (Михельсон), еще один персонаж пьесы, фамилия изменена, профессия осталась. Ну и еще, женой управдома Бунши является Ульяна Андреевна, особа которую он всячески боится. А с какой легкостью они на пару с уголовным элементом Жоржем Милославским разбазаривают государственные земли:
Милославский. Так что же ты молчал? Кемскую волость?
Посол. О, я... о, я...
Милославский. Да об чем разговор? Да пущай забирают на здоровье!.. Господи, я думал, что!..
Причем приправляя это действие революционной риторикой:
Бунша. Я на иностранных языках только революционные слова знаю, а все остальное забыл.
Милославский. Ну, говори хоть революционные, а то ты ведь никаких слов не произносишь... Как рыба на троне!
Не правда ли, слишком много совпадений указывающих на Владимира Ульянова.
Немудрено, что пьеса была запрещена к постановке, и конечно, основная сатира была в описании будущего, где из кранов течет чистый спирт, а ее обитатели с легкостью покидают этот «рай» и устремляются в нэпмановскую Россию.
Там много и более мелких намеков, например:
«Анна. Да вам переодеваться пора. Через четверть часа сигнал.
Радаманов (вынув часы). Ага. Аврора прилетела?»
А чего стоит фраза, произнесенная Буншей в «Блаженстве…»: «Социализм совсем не для того, чтобы веселиться. А они бал устроили…». Если не веселиться тогда что, грустить и плакать? Видимо такое представление было у многих представителей советской власти.
Сигнал, Аврора, переодевание... Как видим автор сохранил не только некоторых персонажей, машину времени, как завязку сюжета, золотой ключик… но в «Иване Васильевиче» он еще более сместил акценты в сторону сатиры над большевиками и их вождями. Мной уже затрагивалась эта тема, но в который раз создается впечатление, что Михаил Афанасьевич хотел быть гонимым и сам желал находиться в оппозиции к власти.
Несомненным доводом в пользу версии о том, что упомянутые произведения написал Михаил Булгаков является сама личность писателя Булгакова. Ниже мы приведём некоторые общеизвестные факты из его биографии. Вот что вспоминают близкие к семье Михаила Афанасьевича – Гдешинские: «Все поражались его начитанности, знанию литературы, музыки и пр. Игра в «шарады» превращалась в маленькие театральные представления…». Отец писателя А.И.Булгаков – отличался широтой интересов, профессор Киевской духовной академии, читал курс истории Западноевропейской религии. Он владел несколькими европейскими языками и поэтому (ради заработка) участвовал в качестве цензора в пересмотре и оценки иностранной литературы. Наверняка, и Михаил Афанасьевич знал кое-какие тайны герменевтики и криптографии в литературе. Булгаков, бесспорно, хорошо знал и любил классическую русскую литературу, особенно Пушкина. Русская литература, полная иносказаний и намёков, требует определённых толкований. Именно толкования могут превратить одни и те же произведения в изобличителей царского мракобесия, зовущих в «светлую даль», или далёкие от реальности сказки о «делах давно минувших дней». После революции писатель работал в качестве «обработчика» в редакции газеты «Гудок» и по его воспоминаниям: «Так назывались в этой редакции люди, которые малограмотный материал превращали в грамотный и годный к печати». Там же он писал фельетоны на темы, отвечающие профилю газеты, то – есть железнодорожному транспорту. Писатель работал над романом «Недуг», который им был позднее уничтожен и его биографы могут теперь лишь гадать, о чём было это произведение. Немаловажно то, что Булгаков посещал философский кружок Соловьёва, выявившего скрытый смысл книги «Старые речи». Вспоминается загадочное – «рукописи не горят» из уст Воланда. Как известно вокруг этой фразы и закручен сюжет «Мастера и Маргариты». Горит все, горят квартиры, рестораны и магазины, а рукописи, видите ли, не горят. Очень верно заметила Мариэтта Чудакова в статье «О поэтике Михаила Булгакова: «У Булгакова есть несколько патетических высказываний одного толка» Первое из «Записок на манжетах»:
«…Вдруг, с необычайной, чудесной ясностью, сообразил, что правы говорившие: написанное нельзя уничтожить! Порвать, сжечь… от людей скрыть. Но от самого себя – никогда! Кончено! Неизгладимо. Эту изумительную штуку я сочинил. Кончено!..»
А второе, уже неоднократно цитированные слова Воланда:
«…я сжег его в печке.
– Простите, не поверю, – ответил Воланд, – этого быть не может. Рукописи не горят»
Правда Мариэтта Омаровна на основе этих слов показывает что Булгаков, как и мастер, держал в уме свое произведение. Это можно отнести только к «Собачьему сердцу». Наверное, все же, булгаковское творчество нельзя было сжечь, потому что оно миллионными тиражами разошлись под чужими фамилиями. К тому же кто-то пообещал писателю, что после его смерти работы под его именем будут напечатаны и будут популярны. Одно не радовало мастера, что после смерти. А в предсказания он верил, они всегда сбывались. Он же сам сказал, что он мистический писатель. Все очень просто и точно, не поспоришь.
Не нужно думать что роман «Как закалялась сталь» в новом свете всего лишь набор сарказма и сатира, ранящий и оскорбляющий словом, не более. Он скорее больше похож на обидные стишки Пьеро из сказки о Буратино, стишки которые не просто оскорбляют, но и способствуют запутыванию бороды доктора кукольных наук Карабаса – Борабаса, а в конечном итоге победе сил добра над силами зла. А роман «Как закалялась сталь» может запутать, да так что после пятой, десятой «проработки» читателем, его истинный смысл будет скрыт. Читатель, в свою очередь после такого промывания мозгов решит, что он чего-то не понимает и посему нуждается в подсказчиках. Какой смысл придавал автор, создавая это произведение, чего добивался? Обычно, в подобных случаях нужно смотреть на результат, на воздействие на читателя. Как мы могли убедиться, результат был сходен с волшебством.
Ради чего все это делалось, кого пытались запутать и кто? Дадим слово Булгакову, снова приведя отрывок, про загадочный хрустальный шар, заодно став немного сверчковедами: «Петька был маленький, поэтому он не интересовался ни большевиками, ни Петлюрой, ни Демоном. И сон привиделся ему простой и радостный, как солнечный шар.
Будто бы шел Петька по зеленому большому лугу, а на этом лугу лежал сверкающий алмазный шар, больше Петьки. Во сне взрослые, когда им нужно бежать, прилипают к земле, стонут и мечутся, пытаясь оторвать ноги от трясины. Детские же ноги резвы и свободны. Петька добежал до алмазного шара и, задохнувшись от радостного смеха, схватил его руками. Шар обдал Петьку сверкающими брызгами. Вот весь сон Петьки. От удовольствия он расхохотался в ночи. И ему весело стрекотал сверчок за печкой. Петька стал видеть иные, легкие и радостные сны, а сверчок все пел и пел свою песню, где-то в щели, в белом углу за ведром, оживляя сонную, бормочущую ночь в семье». Я привел выше заключительные строки из романа «Белая гвардия». Если принять что в своих произведениях писатель в каждую строку вкладывает определенный смысл, то где он в приведенных строках. Или Михаил Афанасьевич в угоду цензуре хотел показать, что и он поверил в светлое будущее, которое олицетворяет сверкающий алмазный шар, как величайшая ценность, как мечта, как счастливый сон. Но, тогда этот сон является образом. Значит, тогдашняя социалистическая реальность это «сонная, бормочущая ночь в семье». А счастье, как известно, каждый понимает по-своему. И первую страну счастье нарисовали не социалисты – утописты и не Чернышевский с его примитивными представлениями о жизни и сельскохозяйственном труде в частности, где хлеб будут убирать счастливые горожане, серпами как тысячу лет назад. И вся «радость» будет в том, что проживать во время этих работ люди будут во временных многоэтажных зданиях из металла и стекла, а уборка будет производиться под переносными тентами. Возникает вопрос. А как пахать? Один пашет на коне, а четверо над ним тент переносят или зонтик. Но, я отвлекся, первый «город счастья» описан в «Откровениях» Иоанна Богослова, помните, где «город золотой, все травы и цветы…». Темой этого произведения – «Откровения», пронизан роман «Белая гвардия», и Булгакову вовсе ненужно было поступляться принципами, говоря, о какой-то мечте, о счастье, хоть всего человечества, хоть отдельно взятого мальчика Петьки. Им всем, и мастеру и мальчику Пети, как и в целом стране, нужен был покой, хотя бы один, другой десяток лет.
А теперь скажем фразу, все возвращается на свои места: отличник, сын профессора и медалист мастерски пишет романы. Пишет романы за себя, пишет романы за друзей, и «за того парня». Вот теперь в этом явлении нет ничего удивительного, он писал литературные произвведения в детстве и юности, он писал и в зрелые годы. У Булгакова в пьесе «Последние дни (Пушкин)» господин Салтыков переставляет в шкафах книги по принципу – первый поэт отечества, значит в ближний шкаф, а не первый то на дальнюю полку №13 в шкаф «Z». И переставляет он книги Бенедиктова и Пушкина. Интересно, в каком углу сейчас находиться роман «Как закалялась сталь» у большинства читателей и далеко ли этот угол находиться до произведений Булгакова?
«Счастливый» конец.
Часто к месту и не к месту приводят слова Воланда: «Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере». Значит, живут сейчас умершие герои Булгакова в своем белогвардейском раю и смотрят на нас с облаков. Если дано им было по их вере. Пусть это будут литературные герои писателя, эти-то точно теперь бессмертны. Во что верил сам писатель и настоящие белогвардейцы, я уж и не знаю. Наверное, герои Михаила Афанасьевича хотят что-то нам рассказать и предупредить. Отдать нам, что сами имели – информацию, ведь это самое ценное в этом мире. Но не могут сказать, больше чем уже ими сказано. Жаль, конечно!
Наверное, сейчас райское Шампанское употребляют. Нет, почему шампанское? водку как все русские люди, водку. Хотя, водки им мало, они же считали, что они лучше простых людей, то пьют они чистый спирт. Непременно спирт. Напиток богов. У них должно быть все лучшее. И закусывают самым изысканным, чем-то подозрительно напоминающий маленький хлебец. Пусть у них будет повод выпить. Вот как раз недавно было столетие первого произведения Булгакова, под названием «Огненный змей». Отмечают. Мышлаевский ключ от щита освещения вновь раздобыл. С помощью штыка все восстановил и поправил, бо-о-льшой оригинал, как только током не убило? Ах да, он же в раю, его теперь ни что не убьет. Я считаю так, кто делал разруху, тот должен и восстанавливать, как было. Снова над залом разлился розовый ослепительный свет калильных фонарей в шарах. Веселье, бал, танцы, смех, каламбуры-с. Запах женских духов, ленты, и не поймешь или они от головных уборов дам, или награды на плечах кавалеров. А после бала непременно фейерверк, петарды, грохот среди ночи, когда люди спят. Нет, зачем петарды, трехдюймовые орудия, тем более в начале «Белой гвардии» в наличии орудия на широком плацу-саду, полно винтовок, но они не стреляют, непорядок. Замок от орудия отыскался.
– Огонь! – страшно прокричала Маргарита. Оконце в подвале хлопнуло, ветром сбило штору в сторону. В небе прогремело весело и кратко.
«…удар с хвостом кометы, напоминающим шум сухих листьев (три дюйма)».
Вообще, жуткое дело услышать шум кометы в атмосфере земли. Страшное дело, этот момент, наверное, был бы последним мигом земной цивилизации. Если из космических тел что и шумит в атмосфере, то это болиды и метеориты. Но герои Булгакова не были такими знатоками астрономии как мальчик Паша Корчагин и юный Сталин. Турбин даже признался, что ни любил астрономию: «…кол по космографии и вечная ненависть к астрономии со дня этого кола».
Грохот, страх, битые стекла, недовольные дворники со щетками… и следы в воду.
Надпись Рукой Преображенского:
«Сто лет буду ждать стекольщика?»
Хорошо, что консультанта-металлурга грехи в рай не пускают, иначе он снова свои безумные речи завел: Или о том, как он с Евстигнеевым завтракал, или о том, что латунь это сплав цинка и меди.
Как не горят рукописи
© Copyright: Сергей Вологдин 2, 2013
Свидетельство о публикации №213112801502
Свидетельство о публикации №213112801502
Рецензии
Текст очень интересен.
Попробуйте разбить его
на маленькие фрагменты, отделяя их пробелами.
Пишите как бы в колонку - то есть переходите
на следующую строку после пяти-шести (примерно) слов
в одной строке.
Текст сразу приобретёт на экране
более удобочитаемый вид...
Доктор Хаим Брош 09.11.2017 00:04 • Заявить о нарушении
Попробуйте разбить его
на маленькие фрагменты, отделяя их пробелами.
Пишите как бы в колонку - то есть переходите
на следующую строку после пяти-шести (примерно) слов
в одной строке.
Текст сразу приобретёт на экране
более удобочитаемый вид...
Доктор Хаим Брош 09.11.2017 00:04 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.