Приют для бездомных животных 5

5.

Когда он открыл глаза, то сначала ничего не разглядел и подумал, что наступила ночь. Лежать ему было удобно и тепло. Где-то в стороне слабо мерцал лучик неяркого света. Сэр Альтаор повернул голову и увидел тлеющий огонёк в примитивном очаге из необработанного камня. Над очагом висел закопчённый котёл, в котором что-то варилось. От варева поднимался густой пар, запаха которого сэр Альтаор почему-то не ощущал. Лайт находился в небольшой хижине, воздвигая которую, неведомые строители не особенно старались. Сквозь щели в стенах кое-где пробивались ниточки вечернего света, почти ничего не освещая. Сэру Альтаору удалось различить пучки высушенных трав и грозди ягод, развешенные под потолком на натянутых от стены к стене верёвочках. Имелось тут и одно маленькое окошечко, закрытое тряпкой. На грубо сколоченном столе стоял самый обыкновенный стакан с какой-то коричневой жидкостью, накрытый блюдечком. Ещё там находился таз с водой, около которого валялись окровавленные бинты.

Скрипнула открываемая дверь, и на пороге, впуская свет, появилась, видимо, хозяйка хижины. Сэр Альтаор рывком сел, сбросив покрывало, которое на нём было. Хозяйка бросилась к нему, отчаянно мотая головой и заметно прихрамывая на правую ногу; маленькие руки мягко, но настойчиво коснулись плеч сэра Альтаора, заставляя его лечь. Он повиновался. Перед ним стояла молоденькая девушка, во внешности которой не было ничего необычного, яркого, но зато во взгляде её сквозило что-то хорошее, ласковое, доброе, из-за чего она казалась самой лучшей на свете.

«Моя мать тоже красавицей не являлась, - подумал сэр Альтаор. – Не водятся как-то в здешних краях красотки».

Губы девушки что-то шептали, но он не слышал ни звука и понял, что она немая. Всё же догадался, что хозяйка хижины умоляет его не подниматься. Он согласно кивнул, пробормотав: «Ладно, ладно, лежу!», и девушка сразу успокоилась, из чего он заключил, что она его слышит. Она взяла стакан со стола и заставила сэра Альтаора выпить какой-то отвар, душистый и горьковатый, приятный на вкус. Сэр Альтаор откинулся на мягкую подушку. Оказалось, голова у него чем-то перевязана – видимо, падая с лошади, он серьёзно поранился. Где он сейчас находился, понятия не имел не малейшего. Лайт внимательно следил за девушкой. Она, невзирая на свою хромоту, быстро перемещалась по хижине, успела помешать варево в котле, убрать таз и бинты, что-то вымыть, что-то вычистить – в общем, переделать тысячу дел.

- Как тебя зовут? – спросил сэр Альтаор.

Девушка с хитрой улыбкой повернулась к нему.

- Не хочешь, чтоб я знал?

Она покачала головой.

- Добрая фея, таинственная незнакомка?

Она улыбнулась ещё шире.

- Ну хорошо. Я буду звать тебя просто сестрёнкой. Ты не против? Отлично. Что, хочешь знать моё имя? Лайт, - он правильно решил, что «сэр Альтаор» в подобной обстановке звучит несколько неуместно.

- Долго я тут пролежал? Нет? Утешительно. Однако пора бы и честь знать, домой собираться. Что, ты меня не пускаешь? Да нет, с головой моей всё отлично. Не веришь? Я тебе сейчас докажу! – сэр Альтаор вскочил на ноги, и тут у него перед глазами всё так мило поплыло, закачалось, и он в изнеможении упал обратно на своё ложе, пробормотав:

- Кажется, ты права, сестрёнка. Поездка домой откладывается до лучших времён. Да ты никак рада этому?.. Ах ты, коварное маленькое создание! – сэр Альтаор, морщась от головной боли, всё-таки усмехался. Но, что вовсе не возвышало его ни в чьих глазах, обращался он к «сестрёнке» не иначе, как к маленькой забавной собачке, не принимая её всерьёз. Возможно, причина была в том, что девушка не могла ему ответить – лишь жестами и взглядом, но не словами.

Потом он заснул и спал до позднего вечера. При слабом свете огня в очаге девушка накормила его каким-то супом, и он опять заснул.

Утром он чувствовал себя уже гораздо лучше, но голова по-прежнему кружилась. Это продолжалось дня три, и всё это время девушка ласково ухаживала за ним, как за ребёнком, отчего ему было как-то неловко. На четвёртый день сэр Альтаор поднялся, нашёл в себе силы прогуляться вокруг гостеприимного жилища. Сестрёнка ещё с утра куда-то ушла, и он мог распоряжаться собой, как хотел.

Хижина стояла в лесу, и к ней вела едва заметная тропинка, на которой виднелись отпечатки копыт. Сэр Альтаор внимательно осмотрел их и в конце концов пришёл к выводу, что здесь был не его конь – следы слишком маленькие, и лошадь, вероятно, была не подкована. Сэр Альтаор побрёл по тропинке, местами теряющейся в зарослях – видимо, пользовались ею нечасто. Тропинка исчезла в болоте среди кочек, и сэр Альтаор, памятуя о прелестной ночи в подобных местах, пошёл обратно. Он не знал, по этой ли тропке ехал по болоту на охоте, то ли это болото вообще или какое-то другое, но болото в общем – это такая вещь, которая теперь меньше всего его привлекала.

Идя обратно по тропе, он почувствовал спиной чей-то взгляд, от которого бежали мурашки по коже. Сэр Альтаор оглянулся. На него немигающими горящими глазами из-за кочки смотрела большая остроухая чёрная собака. Наверно, это был пёс сестрёнки, который и нашёл сэра Альтаора и которого сэр Альтаор до сих пор не видел. Ночью пёс охранял дом, короткими взлаиваниями отпугивая непрошеных гостей – жителей леса, - а днём где-то спал. Успокоив себя этими выводами, сэр Альтаор уверенно направился к хижине, но пылающий неведомыми чувствами взгляд животного ещё не раз заставлял его оглянуться.

Возле домика стояла лавочка, и сэр Альтаор сел на неё передохнуть и погреться на солнышке. Его клонило в сон, над головой шелестели кроны деревьев, и не нужен был ему никакой цивилизованный мир со всеми его благами и катастрофами. Всегда бы так жить! И ведь жила же так его мать, но потом раз и навсегда оборвала нить, связывающую её с прежней жизнью и с этой древней красотой дикой природы. Интересно, первобытные люди понимали, какой чудесной жизнью живут? Охота… Хищники – это уже, конечно, не так хорошо. И всё же, задумывался ли хоть раз первобытный охотник, стоя над каким-нибудь только что поверженным доисторическим чудовищем, что ждёт его впереди и как всё будет потом? Наверно, нет. И как жили до него?.. Ему до этого не было дела, как и раньше сэру Альтаору, а сейчас Лайту как раз есть.

Спал он или грезил, но топот копыт на тропинке заставил его очнуться. На небольшой пегой лошадке ехала маленькая хозяйка дома. К миниатюрному – как раз для неё – седлу крепились две плетёные корзинки, накрытые травой. Сестрёнка, увидев сэра Альтаора, приветливо улыбнулась ему, легко  спрыгнула со своей лошадки, сняла корзины и передала их сэру Альтаору. Он понёс их в дом, а она в это время отвела куда-то своего конька, похожего на пони.

Когда сэр Альтаор вновь вышел из хижины, навстречу ему с лаем бросилась собака. Именно она лаяла по ночам. Собака сестрёнки. Сэр Альтаор не очень-то разбирался в собаках, но сделал правильный вывод, что собака эта - с гладкой шерстью, висячими ушами, хвостом-прутиком - охотничья. Белая в рыжих пятнах. Тогда что за животное сэр Альтаор видел на болоте, чей взгляд ему так не понравился? И что оно делало там? Если это собака, то кому она принадлежит? Разве что бродячая… А если не собака, то кто?

…Сестрёнка часто уезжала куда-то, привозила кое-какие продукты и разные мелочи, и было ясно, что ездит она в какое-то селение. Сэр Альтаор не раз просил взять его с собой, но она не соглашалась, а выследить её ему никак не удавалось: сестрёнка поднималась до восхода солнца, тихо собиралась и исчезала, не разбудив сэра Альтаора. А исследовать тропинку Лайт бросил после того, как однажды чуть не утонул, провалившись в трясину. Сестрёнка, вернувшись из очередной поездки, выстирала и высушила его мокрую грязную одежду. Она прекрасно знала, что делает сэр Альтаор в её отсутствие, пытаясь уйти от неё, но даже в глазах её не было укора. А сэр Альтаор сердиться на неё не мог, если бы даже и хотел. Она была сама нежность и ласка. Сэр Альтаор стал для неё чем-то вроде игрушки – дорогой и хорошей, о которой можно заботиться. Слишком долго она жила одна, а почему, сэр Альтаор никак не мог у неё узнать.

 И всё-таки сэр Альтаор придумал, как ему найти дорогу к людям. Сестрёнки как раз не было дома – ушла собирать свои травы. Сэр Альтаор сел на её лошадку и ударил её пятками в бока. Лошадь покорно потрусила по знакомой дороге прочь от дома.

Покружив по болоту, лошадь выбралась на более-менее сносную тропинку и вскоре вышла к небольшому селеньицу.

Сэр Альтаор медленно ехал по улице, единственной в деревне. На него молча глазели грязные оборванные детишки, флегматичные старики, озабоченные женщины. Все они молчали, не отвечая на приветствие, и сэр Альтаор сразу отчаялся узнать здесь что-то. Лишь одна старуха, весьма смахивающая на местную ведьму, покинула насиженное местечко и заковыляла к Старлайту. Он натянул повод, и лошадь охотно остановилась.

- Послушай, парень, - прошамкала старуха. – В этих краях есть только одна маленькая пегая неподкованная лошадь, и принадлежит она бедной девочке, обиженной судьбой.

- Да, конечно, - Альтаор не выдержал и рассказал о том, как он попал к гостеприимной хозяйке и как уехал, умолчав  разве что о том, кто он такой.

- Я оставлю лошадь у вас, если уж вы так беспокоитесь, - закончил он. – Или же она сама найдёт дорогу домой. А вы не могли бы мне сказать, кто она такая, эта девушка?

Старуха задумчиво посмотрела на него и ответила:

- Когда-то здесь жили цыгане. Они остановились неподалёку почти на целый год. И среди них была прекрасная молодая женщина. Она знала их язык, их песни и танцы, одевалась так же, как они. Только глаза у неё были серые, а волосы – жёлтые, как солнце. И мы не знаем, почему она жила с ними. Один из них очень любил её, но она была к нему равнодушна. Когда всё племя собралось уезжать, у неё родился ребёнок – девочка. На следующее утро тот парень, который её любил, повесился прямо перед её жилищем. Говорят, тут дело нечисто, будто бы эта красотка приглянулась нашему правителю. Знаешь, сынок, в местном замке жил один сумасброд, который обожал охотиться на людей, а в своре у него были волки. Может, эта девочка – его дочь. Никто, кроме её матери, не знал правды. Цыгане бросили мать с ребёнком, и неизвестно, что у них произошло. Мать с дочерью поселились отдельно от всех, с людьми мало общались. Когда девочке исполнилось девять лет, мать умерла. Но девочка осталась жить одна, не вернулась к людям. Так она и живёт и неплохо сама со всем справляется.

- Откуда у неё лошадь?

- Пастухи бросили новорождённого жеребёнка. Они никогда этого не делают, но этот родился настолько слабым, что… А вот эта девушка подобрала его и выходила.

- Что ж, спасибо за рассказ. А как мне добраться до замка?

- Сегодня пастухи туда перегоняют овец. Можешь пойти с ними, пока по пути будет. А потом они тебе дорогу подскажут.

- Спасибо.

Интересно получается. Выходит, не исключено, что сестрёнка может оказаться по-настоящему его сводной сестрой? Старшенькой? Он к ней вернётся, вот только посетит замок. Старик, наверно, волнуется.

Пастухи угостили его овечьим сыром, молоком (он только попробовал, чтоб не обижать этих добрых людей, хотя его чуть не стошнило). Ночь они провели возле костра, а утром продолжили путь.

К полудню сэр Альтаор увидел вдалеке башню замка. Старый слуга при виде своего господина всплеснул руками, бросаясь навстречу:

- Бог мой, хозяин! Где же вы так долго были? Вы ужасно выглядите! Ой…

- Ничего-ничего. Всё хорошо.

- Ваш конь один вернулся, и я не знал, что и думать! Каждый день искал вас…

- Ну вот, я уже дома, что вам ещё? Приготовьте-ка мне ванну и чего-нибудь пожевать.

Спустя полчаса сэр Альтаор уже нежился в горячей ванне с душистыми травами. Его мысли окутал блаженный тёплый тягучий густой покой, и появилось чувство благосклонности и всепрощения ко всему миру. Разве может быть что-то плохо, когда так хорошо? В сонной тиши дремали гобелены на стенах, светлой кошкой жмурилось в окне солнце, где-то ворковали дикие голуби, золотистые пылинки грелись в солнечном луче; не хватало лишь уютного тиканья стоящих на каминной полке часов – если судить по треснувшему мраморному циферблату, они были сломаны. Так вот, наверное, чем нужно себя успокаивать – горячей ванной в домашней обстановке. Осуждённые на смерть тогда будут помилованы, виноватые прощены, согрешившие – спасены. Мир и благодать.

В таком же дремотном благодушном состоянии сэр Альтаор довольствовался трапезой и читал письмо от Анники, где она благодарила его за подарок, а также сообщала, что каждую ночь повторяется то же, что было и в первую, то есть среди тишины пробегает мимо дома чёрный зверь со светящимися глазами, и это страшно. Молодой граф всё так же нелюдим; у него есть лошадь, и он часто ездит кататься по лесу. «Он странный, - писала Анника про молодого графа. – Будто не от мира сего. Скажешь ему что-то, даже просто поздороваешься, - молчит и ухмыляется этак двусмысленно, как будто знает что-то грязное о тебе, и это доставляет ему радость. Я убедилась, что внешность зачастую обманчива. Внешне он красивый, а вот душа его – как яма с чёрной липкой противной жидкостью. Окунёшься раз – вовек не отмоешься! И ещё я заметила – и мне это не кажется! – что он как-то меняется. Когда он встречается со мной, с моим отцом, - он один, а когда на него смотрит его отец, черты его лица как-то искажаются, и я словно смотрю на совсем другого человека. Но никто, кроме меня, этого не видит…»

Лайт накарябал ответ Аннике, где повторно приглашал к себе в гости и в отместку написал о своём знакомстве с сестрёнкой, конечно, не упоминая, как он её назвал. А то ещё Анника всё поймёт.

Он запечатал письмо и пошёл посмотреть, как там продвигается создание приюта для бездомных животных.

- А зачем цепи? – спросил Лайт слугу. – Разве недостаточно того, что животные будут находиться в вольерах из металлической сетки?

- Для собственной безопасности. Это в городах бездомные собаки согласны безраздельно доверять людям и любить каждого, кто бросит им корку хлеба или хотя бы приласкает. А здесь – это уже дикие хищники, которые убивают ради того, чтобы жить. Они страшнее волков, потому что собаки, как вам известно, из всех приближённых к человеку тварей считаются самыми умными. Предательства они не прощают. Это необходимо для сохранения и продолжения рода.

- Да? В таком случае, мне нравятся одичавшие собаки. Они – как я. Постарайтесь, чтобы приют был поскорее закончен.

- Да, сэр Альтаор.