Страна Служкиных и Будкиных о географе

      Фильм «Географ глобус пропил», как и советские киноленты - «Осенний марафон» и «Полеты во сне и наяву» рождают смешанные чувства. С одной стороны, они навивают тоску, с другой, подталкивают к тому, чтобы разобраться в собственных парадоксах и хитросплетениях судьбы.
Может и не стоит их ставить в один ряд. Но проблема лишних людей, затерявшихся в «пустых» коридорах своей жизни и среди своих однокашников и коллег, всегда поражала воображение российских писателей и тревожила сознание читателей. От персонажей А.С. Пушкина до С.Д. Довлатова и до сегодняшних кадров, как географ Служкин, сквозит безысходностью бытия.
1990-е гг., в которых был написал ныне популяризированный роман, порождают мысли о кризисе возраста или возрасте кризиса, когда точка возврата пройдена и начать все заново можно только в компьютерной игре.
Я не претендую на роль кинокритика и мне сложно, да и не хотелось бы, излагать содержание киноповести, просто хотелось бы чуточку заглянуть за шторку, за которой прячется личность героя.
Алкоголь просто захлестывает, как очередная волна быстротечной горной реки, в книге, мне показалось, его было меньше. Но суть в другом. Она в раздавленной бытием и государственной машиной личности и воли человека. Спасение учитель географии находит в «рюмочном» Зазеркалье, которое для него видится в других красках, - тех, которые потеряны в его жизни. Серость жизни, слабость, безысходность ломает личности. Именно слабых людей в первую очередь засасывают воронки жизни и как жернова перемалывают.  И здесь Служкин очень напоминает Бузыкина из «Осеннего марафона», который не может отказать и бездарной коллеге-переводчице, выполняя ее работу, и мечется по жизни между женой и любовницей, и по утром, нехотя, совершает пробежки со своим соседом. 
Бедняга Служкин также по жизни пытается услужить своим коллегам, знакомым, в первую очередь своим женщинам. Он не может твердо решить что для него важно, он плывет по течению, барахтается. Его тихий мирный протест временами выскальзывает в общении с его учениками, когда он позволяет себе делать то, что хочет (играть в карты, взашей вытолкать из класса Градусова, напиваться в походе), рассуждать так, как он хочет. Подавленный «нестандарт» поведения он только выказывает наружу в школе, пусть даже в пошлой, извращенной форме, но в ней, есть что-то естественное, проглядывает его истинное существо, уставшее от жизни, - жизни лжи, притворства, фальши. Только река и горы вечны (описание природы в отдельных пейзажах киноленты), они не знают ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. С ними человек остается действенен и невинен, выказывает свое существо. И здесь находит временное убежище Служкин от жизненных неурядиц, школьных коридорных сплетен, дома, в котором он одинок. И это одиночество, тот алкоголь, тот наркотик, который его гнетет и заставляет его выискивать дно бутылки за потоком никчемной жидкости, в которой полстраны утопило свои горести, а за ними свою жизнь.
А что было бы, если бутылка потеряла для него значение, а жизнь его не приобрела? Он также бы, как Макаров из «Полеты во сне и наяву» придумывал бы какие-либо причуды, на последнем издыхании молодился бы и прочее... Но это и так делает Служкин. Только думается, что им управляют пары алкоголя. Скорее, всего он тем самым, хочет показать обществу, что алкоголь его подвигает на различные выкидоны, а не собственное безумие. В трезвом виде в нынешнем безумном обществе, он бы, а не общество,выглядел бы безумным.
Служкин не карьерист, не бандит, не бюрократ, которые обволокли мозг России неким непрозрачным жирком, вдунули упадок и равнодушие, растлили целостные души, облекли их на упадок. Он такой же, как Макаров из «Полеты во сне и наяву», который не может подвести яркую черту своей первой «светлой» половине жизни. Правда, он в отличие от Макарова еще молод, а Макаров, не страдает особым влечением к алкоголю.
Служкин - еще одно потерянное поколение. Таких, как Служкин, некоторые не любят, некоторые презирают, но такие, как он нужны нашей стране. Атипичные, аморальные личности нужны, они некогда не поднимутся и не пойдут на Болотную площадь, будут тихо схаркивать, иногда спылят, но никогда не будут опротестовывать результаты выборов. Для них протест в их душе, в их граненном стакане. Их время потерялось где-то между институтом и началом работы. Они потеряли нить, узнали плоды семейственности, блата, которое их довело до полного разочарования. Им грубо говоря «все обдрыгло». Но они не могут бороться, их ломает жизненная трудность, они покорны, готовы помочь друзьям, даже путем собственной жертвы (жена уходит к другу; ему этого мало он пытается утешить успокоить еще возлюбленных друга, оставшихся не у дел).
Есть такие, как Будкин - «преуспевалы», изворотливые, умелые, подстроившиеся под время, и бизнесмены, и партийцы, там где власть там и они, которые могут и жену увести у друга, ради собственного счастья и благополучия, а есть «несчастные» Служкины. Первые - угождают власти, ложатся под нее, делают бизнес, а другие, пытаются помочь окружающим. Но счастья впустить во все окна и двери невозможно, вот и Служкин, помогая знакомым женщинам, причиняет боль любимой и единственной.
Российской власти нужны и такие, как Будкин, которые помогают власти властвовать, выполняя ее поручения, живя и здравствуя за бутылкой «Хеннеси», чье пристрастие к алкоголю не заметно за их творческим «притворчеством». Они преуспевают, уже одним этим рождают уважение у нынешней молодежи, ориентированной властью и телевизором на роскошный образ жизни и развлечение. Такой образ приучает к достижению благосостояние через лояльность, не важно какой идеологии, вероисповедания ты придерживаешься и какой этнической группе относишься. Фетиш - образ жизни олигархов, он, магнит, манит современную молодежь.
На противоположном берегу такие, как Служкин, которые отгораживаются от власти граненным стаканом, прощая ей любые шалости и злоупотребления, матерясь и чертыхаясь про себе.
Два образа, две России - и оба они нужны власти, чтобы воедино собрать пазлы своей политконъюнктуры. Одни управляют и речь не идет об их моральном облике, либо он сильно скрывается, если вылезает наружу, то «припудривается» толстой пачкой денег. Другой открыт, наг и возмущает, но он не строптив, не проявляет агрессии и в будущем не вызывает у власти никаких нареканий и возмущений.
К кому вы себя отнесете?
Это лишь два из множества сегментов электората мужского населения, продолжительность жизни которого равна возрасту выходу на пенсии и зрелость этой части населения приходит раньше, чем приближается этот «смертельный возраст». И здесь начинаются свои парадоксы жизни, у кого-то взгляды преломляются через фигурное стекло граненного стакана или глобуса, а у кого-то...