06. 1 системы. часть и целое. целостный подход

"Суд последней инстанции - это не блестящий словесный аргумент, не солидно звучащий абстрактный принцип и даже не ясная логика или математика, - это результат в реальном мире".
Дж.Д.Бросс
Трудно отыскать в истории цивилизации момент, о котором можно было бы сказать, что именно тогда возникла идея о целостности мира. Вероятно, будет правильным отметить, что любой человек в своей жизни не раз испытывал изумление и восторг, когда воочию сталкивался с поразительной взаимосвязанностью и единством мира, гармонией между целым, "универсумом", и отдельными деталями, частями. Потому мысль о том, что мир един и гармоничен, особенно высказанная сама по себе, безотносительно конкретной практики, представляется абсолютно естественной и просто банальной.
Однако в своей обыденной жизни человек всегда имеет дело с непосредственным окружением, явлениями изолированной "ниши", что коренным образом влияет на его мироощущение, весь ход познавательной деятельности и, что особенно важно, на его умственное и физическое поведение. Конкретное и частичное имеет прямое практическое значение для повседневности, и потому абстрактное "целое" значительно чаще находит себе место в философском искусстве, чем в реальном поведении людей.
Причина этого не только проста, но и закономерна. Вспомним, что мы обозреваем мир с помощью сознательного внимания; когда мы сосредоточиваемся на чем-то одном, то игнорируем все остальное. Внимание – это ограничение диапазона восприятия. Это способ рассмотрения жизни по кусочкам, которые соединяет вместе память. Ограниченное таким образом восприятие имеет одно преимущество: оно ярко и точно фокусируется. Но за это приходится платить тем, что оно может обозревать мир только последовательно переходя от одной детали к другой.
Сканирующий метод наблюдения мира по частям как бы убеждает нас в том, что мир является огромной коллекцией отдельных объектов, которые называют вещами или событиями. Глядя на мир таким образом, мы привыкли считать, что он состоит из отдельных объектов. Тем самым мы поставили себя перед необходимостью решать задачу о том, как эти объекты связаны друг с другом, и каковы между ними причинно-следственные отношения. Но эта проблема не возникла бы вообще, если бы с самого начала мы помнили, что разделение мира на независимые части, вещи и события, причины и следствия – это просто способ его описания.
Таким образом, рассмотрение и восприятие мира «по частям» - это не адекватное отражение реальных свойств этого мира, а просто наша бытовая привычка, обусловленная свойствами программы «внимание».
Примечательно, что и в науке ситуация может быть обрисована похожим образом. Наука атомизирована, разделена на отдельные дисциплины, внутри которых, в свою очередь – такое же дробное деление на субдисциплины, отдельные направления и школы.
Однако на протяжении последнего столетия "целостность" как фундаментальный принцип постепенно обретала контуры чего-то организованного, с постоянным гармоническим взаимодействием своих частей, подчиняющихся своим законам, не свойственным частям и деталям целого. Возникло и окрепло научное движение, которое в настоящее время широко известно под брендом "системного подхода". Сегодня при первом же касании поисковиков можно найти необозримое количество материалов, содержащих такие словосочетания, как "теория систем", "теория информационных систем", "теория функциональных систем", "системотехника", "системный анализ" и пр.
Сторонники системного подхода настойчиво подчеркивают, что именно система является тем изоморфным, универсальным принципом, который проникает через все границы, исторически сложившиеся между различными науками.
Не стали исключением и науки о человеке и о живой природе, в том числе медицина и физиология. В последние десятилетия тенденция к изучению специфических закономерностей именно целостного организма становится все более востребованной в связи с очевидной ограниченностью аналитического подхода и необходимостью объяснения воистину необозримого массива накопленных эмпирических знаний.
Все это, правда, никак не мешает, к примеру, лечебной медицине активно практиковать в подавляющем большинстве случаев знаменитый "органный подход". За очень редкими исключениями каждый из нас в случае недомогания отправляется к терапевту, который осуществляет диагностику и лечение целого ряда "конвенциональных" заболеваний, а в случае необходимости направляет пациента к профильному специалисту, например, ЛОР-врачу, кардиологу, окулисту и т.д.
В свою очередь, среди способов воздействия и средств лечения, как мы все хорошо знаем, с большим отрывом лидируют медикаментозные, когда лекарства воздействуют на симптоматику (например, понижают содержание кислоты в желудке, блокируют болевой синдром, улучшают сокращение различных мышц и т.д.). Системный метод на практике встречается довольно редко, так как изучением и диагностикой человека путем комплексного рассмотрения совокупности всех физиологических, эмоциональных и ментальных параметров занимаются, пожалуй, либо выдающиеся подвижники-одиночки, либо очень специальные коллективы в особо продвинутой академической науке.
Чтобы предыдущий абзац не казался образцом любительского критиканства, перейдем к содержательному рассмотрению термина "системный подход" и попробуем в итоге показать, какого рода систематика имела бы смысл применительно к саногенному воздействию на человеческий организм. Термин "система" имеет весьма древнее происхождение, и едва ли найдется какое-либо научное направление, которое бы его не использовало. Достаточно вспомнить "систему кровообращения", "систему пищеварения" и т.д., которые до сих пор чаще всего и принимаются за выражение системного подхода. Большей частью термин "система" употребляется там, где речь идет о чем-то собранном вместе, упорядоченном, организованном. При этом как правило, не упоминается,  по какому критерию компоненты собраны, упорядочены, организованы.
Одной из наиболее характерных черт системного подхода является то, что исследование и последующее воздействие невозможны  или бессмысленны о без точной идентификации частного в большой системе. Со стратегической и практической точек зрения необходимо иметь, прежде всего, конкретную концепцию системы, которая должна удовлетворять основным требованиям самого понятия системы, и лишь после этого формулировать подлежащий исследованию прикладной аспект.
Можно взять десяток или более определений системы, относящихся к «классике», и увидеть, что ни одно из них не дает возможности активно использовать понятие "система" как инструмент для  непосредственной практики. Одной из главных целей поисков системы является именно ее способность объяснить и поставить на определенное место даже тот материал, который был задуман и получен исследователем без всякого системного подхода. Вспомним еще раз практическую медицину. Системный метод был сформулирован десятилетия тому назад, однако на практике продолжает господствовать «органный подход».
  В чем причина этой ограниченности в применении системного подхода при достаточно правильно сформулированной исходной цели? Сложилось курьезное положение: с одной стороны, не было поддержки конкретных биологических и физиологических наук в виде открытия конкретных, специфических только для системы механизмов, а с другой - непомерно разрослась часть теоретических поисков и определений, часто украшенных обширными математическими выкладками. Именно этим можно в какой-то степени объяснить парадоксальное явление: у всех теоретиков системы и у философов поразительно схожи сами определения понятия системы, хотя ни у тех, ни у других это понятие не имеет значения инструмента, облегчающего конкретную исследовательскую работу.
Почти все сторонники системного подхода и общей теории систем подчеркивают как центральное свойство системы "взаимодействие множества компонентов". Близким является "упорядоченное взаимодействие" или "организованное взаимодействие". Большой любовью пользуется знаменитое «саморегулирование». По сути дела, именно на этих определениях понятия системы и покоится все обсуждение системного подхода. Это может показаться удивительным до невероятности, но вопрос о системообразующем факторе, о цели системы до сих пор очень редко ставится исследователями и практиками, несмотря на наличие, например,  великолепных разработок школы П.К. Анохина.
Посмотрим на некоторые расхожие определения понятия системы с точки зрения здравого смысла. Поставим перед собой простой вопрос: а может ли вообще "взаимодействие компонентов" быть основой какого-то системного процесса? Мы получим совершенно определенный ответ: нет, не может. И этот ответ легко аргументировать на любом примере взаимодействия.
      Для иллюстрации приведем пример расчета возможного количества комбинаций взаимодействий на площадке из 400 лампочек (20х20), сделанного У.Р. Эшби полвека назад. Оказывается, что этих взаимодействий довольно много - 1010120, это число превосходит общее количество атомов, содержащихся в видимой нами вселенной. При этом площадка с 400 лампочками в количественном отношении совершенно ничтожна по сравнению с головным мозгом. Для того чтобы применить такое же вычисление по отношению к мозгу, необходимо взять в качестве исходного количества "лампочек", т.е. нервных клеток, по крайней мере число  14 млрд.
          Кроме того, известно, что соединения между этими "лампочками" идут через синаптические контакты, так что каждая располагает не двумя возможными состояниями, как в примере Эшби, а в среднем 5000 возможных состояний в зависимости от приходящих к синапсам импульсаций. Причем надо помнить, что каждый из этих контактов может придать состоянию нейрона особое качество.
          Однако для полной характеристики "множества взаимодействий" на примере мозга даже и этого количественного расчета недостаточно. Непременно нужно учесть и те общие состояния каждого отдельного нейрона, которые определяют характер его участия во взаимодействиях нейронального множества. Важно, что каждое из этих взаимодействующих множеств - нейрон, синапс, градуированное состояние нейрона и др. - может создать условие, при котором деятельность элемента в таком обширном множестве может радикально измениться, а это значит, что конечный результат деятельности мозга может быть иным. Трудно решить даже воображением задачу подсчета того количества комбинаций взаимодействий в целом мозге, которое может быть выведено из указанных цифр.
          Опытные математики сделали соответствующие расчеты и получили весьма любопытную цифру. Оказалось, что число степеней свободы нервных клеток мозга с учетом всех тех переменных, которые были упомянуты выше, может быть выражено единицей с количеством нулей, которые могут уместиться только на ленте длиной в 9 500 000 километров. Это число, кстати, позволяет дать качественный ответ на вопрос о принципиальной исчерпаемости резервов человеческого мозга.
Очевидно, что если бы все это множество стало неупорядоченно взаимодействовать и взаимовлиять друг на друга, то в нервной системе воцарился бы хаос, масштабы которого оказались бы вполне соразмерны  числу вероятностей.  Организованное поведение целого организма было бы исключено. Таким образом, взаимодействие по праву входит во все формулировки понятия системы как один из самых существенных критериев, однако далеко не всякое и не само по себе.
Элементы системы не просто взаимодействуют, но взаимодействуют строго упорядоченным и организованным образом. Всегда существует основополагающий, стержневой фактор, задающий вектор движения системы и управляющий ею.
  И это действительно так. Все абстрактные формулировки понятия системы, делая акцент на взаимодействии, не содержат в себе и не имеют даже в виду какие-либо факторы, ограничивающие многочисленные возможные степени свободы взаимодействия данного компонента с другими. Это касается далеко не только центральной нервной системы, где этот процесс особенно отчетлив и многообразен. То же наблюдается и в мышечной системе, где малейшее отклонение в механических соотношениях между сокращающимися мышцами ведет к хаосу и потере целенаправленности движения.

          Итак, зафиксируем существенный вывод: взаимодействие, взятое в его общем виде, не может сформировать системы из множества компонентов. Следовательно, и все формулировки понятия системы, основанные только на взаимодействии и упорядочении компонентов, оказываются сами по себе недостаточными.
Внесение в формулировку системы выражения "упорядоченное множество" не исправляет исходного дефекта и, пожалуй, даже, наоборот, вносит в проблему некоторый привкус телеологии. В самом деле, кто упорядочивает распределение множества компонентов в системе? По какому критерию производится это "упорядочивание"? Не может же какое-либо множество стать упорядоченным без критерия упорядоченности. Должен быть конкретный фактор, упорядочивающий систему.
Системообразующий фактор
Стержнем сборки всей конструкции, определяющим как само понятие системы, так и стратегию его применения в исследованиях и практической деятельности, является системообразующий фактор, функция системы. Иначе говоря, принесет ли пользу системный подход нашим конкретным упражнениям или не принесет, будет зависеть от того, насколько успешно мы выделим ее системообразующий фактор,  функцию.

          Императивным фактором, использующим все возможности системы, является полезный результат и формируемая им обратная афферентация. В обыденной жизни это последнее словосочетание обозначает не что иное, как цель, для достижения которой возникла совокупность элементов и частей, взаимодействующих между собой определенным образом. (Отметим сразу, что цель системы и ее  полезный результат – на самом деле совсем не одно и то же, более того, целеполагание и оценка параметров полученного результата – это качественно разные стадии  одного процесса).
Именно достаточность или недостаточность результата определяет поведение системы. В случае его достаточности организм переходит на формирование другой функциональной системы с другим полезным результатом.. В случае недостаточности происходит стимулирование активирующих механизмов, возникает активный подбор новых компонентов, создается перемена степеней свободы действующих синаптических организаций и, наконец, после нескольких "проб и ошибок" находится совершенно достаточный приспособительный результат.
Включение в анализ двуединой пары цели-результата как решающего звена системы значительно изменяет общепринятые взгляды на систему вообще и дает новое освещение ряду вопросов, подлежащих глубокому анализу.

          Прежде всего, оказывается возможным как всю деятельность системы, так и ее всевозможные изменения представить целиком в терминах результата, что еще более подчеркивает его решающую роль в поведении системы.
Эта деятельность может быть полностью выражена в вопросах, отражающих различные этапы формирования системы:
- какой результат должен быть получен (цель системы, параметры цели)?
- когда именно должен быть получен результат?
- какими механизмами должен быть получен результат (алгоритм действия)?
- как система убеждается в достаточности полученного результата (каким образом происходит сличение параметров цели и результата)?

          По сути дела, эти четыре вопроса закладывают и формируют узловые механизмы системы. Вместе с тем, в них выражено все то, ради чего  система образуется. В дальнейшем мы увидим, что качественная работа по подготовке и реализации ответов на перечисленные вопросы окажется фундаментом для реорганизации патологических поведенческих стереотипов человека, являющихся истинными, настоящими причинами всех заболеваний, как телесных, так и психических.
Сейчас же нам необходимо отметить одно решающее обстоятельство: цель и результат обладают императивными возможностями реорганизовать в системе распределение возбуждений по соответствующим направлениям.

        Формирование системы подчинено получению определенного полезного результата (преследует конкретную цель), а недостаточный результат может целиком реорганизовать систему и сформировать новую, с более эффективным взаимодействием компонентов, дающим результат с достаточными параметрами. Этот факт является наиболее убедительным  доказательством положения о том, что именно результат (цель) является центральным аспектом системы. Не менее очевидна мысль о том, что не может быть понятия системы без ее полезного результата. Рассмотренная нами роль результата (цели) во всех превращениях системы делает невозможной какую-либо формулировку системы, не основанную на роли результата в ее деятельности, ибо, как мы видели, только он может "изменить неорганизованное множество в организованное".
В самом деле, допустим, что какая-либо система имеет в своем составе а, b, с, и, е-компоненты. Возникает вопрос - какие факторы устанавливают вполне определенные системные взаимоотношения, например, между компонентами b и е? Что может вообще установить между всеми компонентами системы такие взаимоотношения, которые устранили бы хаос всеобщего взаимодействия, т.е. одновременной реализации всех степеней свободы каждого компонента?
Ответ представляется вполне определенным: упорядоченность во взаимодействии множества компонентов системы устанавливается на основе степени их содействия в получении всей системой в целом строго определенного полезного результата. Степени же свободы каждого компонента системы, допустим, нейрона, не помогающие получению полезного результата, устраняются из активной деятельности.
Важно отметить, что данный принцип распространяется не только на отдельные клетки, но и на их значимые совокупности, а также на органы и целые подсистемы организма. Например, в условиях реальной угрозы силового противостояния (драки) резко снижается активность системы пищеварения, серьезно сокращается кровоснабжение желудка, почек, кишечника, подавляется соответствующая внутренняя секреция. Это обстоятельство впоследствии окажется решающим при рассмотрении механизмов возникновения тех или иных функциональных и органических патологий в организме человека.
Строго говоря, к системе с целью и полезным результатом более применим не термин "взаимодействие", а термин "взаимоСОдействие". Система изначально должна представлять собой подлинную кооперацию компонентов множества, усилия которых направлены на получение конечного полезного результата. А это значит, что всякий компонент может войти в систему только в том случае, если он вносит свою долю содействия в получение запрограммированного результата.
Главное качество биологической самоорганизующейся системы и состоит в том, что она непрерывно и активно производит перебор степеней свободы множества компонентов, часто даже в микроинтервалах времени, чтобы включить те из них, которые приближают организм к получению полезного результата.
Суммируя все сказанное выше, мы можем теперь легко дать ту формулировку понятия системы, которая наиболее полно отражает ее суть – с материально-вещественной точки зрения.
Системой можно назвать только такой комплекс избирательно вовлеченных компонентов,  взаимоотношения которых принимают характер взаимоcодействия компонентов на получение строго определенного полезного результата.
Бинарная пара цель-результат является неотъемлемым и решающим компонентом системы, инструментом, создающим упорядоченное взаимодействие между всеми другими ее компонентами.
Традиция избегать рассмотрения пары цель-результат как самостоятельную категорию не случайна. Она отражает традиции рефлекторной теории, которая начинает "рефлекторную дугу" внешним стимулом, и заканчивает ее только действием, не вводя в поле зрения и не интерпретируя ни цель, ни результат этого действия. Между тем сегодня становится все более и более очевидным, что именно результат функционирования системы является движущим фактором прогресса всего живого на пашей планете.
Остановимся на этом моменте более подробно, т.к. именно он имеет принципиальное значение для всего последующего рассмотрения.
Классическая теория рефлекса начинает свою «дугу» с поступления внешнего сигнала ( стимула), после которого и наступает этап рефлексии, т.е. отражения в системе полученного  импульса.
Однако тут возникает неизбежный вопрос: а какого именно внешнего сигнала? Ведь каждая система, особенно живая, ежесекундно регистрирует через свои внешние акцепторы множества и множества сигналов – электромагнитных, тепловых, акустических и пр. По какому принципу происходит процесс отбора именно тех сигналов, которые затем приводят систему в движение, т.е. запускают «рефлекторную дугу»? Как и в случае примера с теоретическими степенями свободы нейронов в мозге человека, говорить о «случайности»  здесь не приходится; поведение всех живых систем чрезвычайно рационально и абсолютно не-хаотично.
Существует принцип, по которому всякая система производит селекцию сигналов, поступающих из внешней среды, отсекает бесконечные количества «лишних» и производит поиск «нужных», которые затем и приводят систему в движение.
Этот принцип – целеполагание. Элементарная логика подсказывает, что классическую «рефлекторную дугу» необходимо начинать не со «случайного внешнего сигнала», а с цели, которая формируется внутри самой системы. Именно эта цель  дает команду внешним акцепторам системы на поиск сигнала с определенными параметрами, соответствующих признакам заранее поставленной цели. И только после поступления такого сигнала система приходит в действие.
Отсюда следует существенный вывод, который будет играть первостепенную роль в нашем последующем рассмотрении: всякое движение живой системы имеет цель. А всякое движение, имеющее цель – это поведение.
Здесь надо еще раз обратить внимание на важнейшую особенность функциональной системы, не укладывающуюся в обычные физиологические представления. Речь идет о том, что цель, содержание результата, или, выражаясь физиологическим языком, параметры результата, формируется системой в виде определенной модели раньше, чем появится сам результат. Именно этот чудесный и реальный подарок всему живому на земле, имеющий характер предсказания, отпугнул от себя даже гениальных экспериментаторов.
          Мало кто вспоминает странный, на первый взгляд, эпизод  в исследованиях И.П. Павлова. В 1916 г.  Иван Петрович затронул самое тонкое и самое сокровенное в работе головного мозга человека - цель поведения. Павлов назвал свое известное выступление по этому вопросу "Рефлекс цели". Казалось бы, с этого момента должна была развиться бурная исследовательская деятельность павловской лаборатории по данному  вопросу, сверх значимому не только для физиологии, но и для основ человеческой психологии и идеологии. Однако хорошо известно, что Павлов никогда больше на протяжении всей своей жизни к нему не возвращался. Почему?
Думается, что причина ухода И.П. Павлова от важнейшего вопроса в исследовании деятельности мозга заключается в том, что сам факт возникновения цели для получения того или иного результата вступает в принципиальное противоречие с основными чертами рефлекторной теории, в частности, и «классическим материализмом» в целом. И.П. Павлов, несомненно, думал  об этом,  и бесспорно, видел, что поставив проблему цели он вынужден был бы значительно перестроить то грандиозное здание, которое с гениальной смелостью и настойчивостью строил всю свою жизнь.
Как известно, представление о рефлекторном процессе построено па нерушимом принципе поступательного хода возбуждения от пункта к пункту по всей рефлекторной дуге. В формировании цели Павлов, наоборот, встретился с совершенно неожиданным принципом работы нервной системы. Здесь модель конечного результата данного акта создается уже на начальных этапах распространения возбуждения, т.е. раньше, чем закончится весь процесс формирования поведенческого акта, и раньше, чем будет получен сам результат.
Идентична ситуация и с близнецом понятия «цель» - «полезным результатом».
Один из самых распространенных по сей день теоретических постулатов (мне доводилось сталкиваться с ним многократно в реальных дискуссиях) гласит: каждый раз, когда возникают возмущения равновесия, система стремится найти устойчивое состояние. Этот постулат хорош всем, кроме одного – он объясняет одну неопределенность через две другие, едва ли не большие, неопределенности. Что есть «равновесие»? Оно статическое или динамическое? Какого энергетического и организационного уровня? Ведь и стремительный бег, и кома – это «равновесие» - в том или ином смысле этого слова. А каковы параметры «устойчивого состояния»? А его длительность? Устойчивое - относительно чего? Есть ли абсолютный критерий устойчивости?
Если уж употреблять термин "стремиться", то наиболее правильно такое выражение: система стремится получить запрограммированный результат, и ради этого результата может пойти на самые большие возмущения во взаимодействиях своих компонентов. Следовательно, центральным пунктом, ради которого происходят всякого рода изменения состояний системы, является опять-таки результат. Именно его затрудненное получение может привести всю систему в возбужденное,  неустойчивое состояние. Очевидно, что вся трактовка состояния системы радикально меняется, как только мы пойдем естественным путем, приняв в качестве центрального фактора получение системой полезного результата в соответствии с заранее заданной целью, сформировавшейся внутри самой системы.
Но так как организм живет в среде непрерывного целеполагания и непрерывного получения результата, в подлинном «пространстве целей и результатов», то после достижения определенного результата начинается беспокойство по поводу последующего результата.
Устойчивость, диапазон устойчивости, состояние равновесия, норма – это регулярная смена фаз напряжения и покоя.
К этой теме мы вернемся чуть позже. А пока сообщу: для нас с вами, дорогие читатели, вышеприведенная модификация рефлекторной дуги есть прекрасная новость! И это не что иное, как первый абрис знаменитой свободы воли, удивительно обнаружившийся посреди строгой  материальной физиологии. Это замечательное свойство живых систем формировать исходный импульс своего движения и развития – целеполагание - внутри самих себя, окажет нам поистине неоценимую помощь, когда мы обратимся к различиям между системами «просто живыми» и живыми и разумными. Тогда-то выяснится, что свобода воли в самом буквальном смысле этого слова – не красивая гипербола и не «символ веры», а непосредственная и ежесекундная данность мира, в котором мы с вами живем.
Обобщая сказанное, постараемся внести окончательную ясность относительно того, что же такое «функциональная система». Приводившееся выше определение «системы» содержало небольшую оговорку – «с материально-вещественной точи зрения». Какая еще точка зрения может быть?
А вот какая. Повторим определение еще раз:
Системой можно назвать только такой комплекс избирательно вовлеченных компонентов, взаимоотношения которых принимают характер взаимоcодействия компонентов на получение строго определенного полезного результата.
Бинарная пара цель-результат является неотъемлемым и решающим компонентом системы, инструментом, создающим упорядоченное взаимодействие между всеми другими ее компонентами.
Чуть-чуть сместим акценты и добавим некоторые хорошо нам знакомые глаголы. Ведь возникают простые вопросы: «Комплекс вовлеченных элементов…». Кем или чем вовлеченных? «Избирательно вовлеченных…» Кем или чем избранных? «Взаимодействие приобретает характер взаимоСОдействия…». Как и почему приобретает такой характер?  Наконец, «решающим компонентом» системы оказываются цель и результат - вещи  на момент возникновения системы  вообще нематериальные. А какие? В таких случаях принято  говорить – информационные.
Соединим гипотетические ответы на перечисленные вопросы. И получим такое дополнительное определение:
функциональная система есть программа (информационный продукт), управляющая комплексом избирательно вовлеченных ею компонентов и обеспечивающая взаимосодействие компонентов в интересах достижения содержащейся в программе цели. Центральный аспект этой программы – цель (результат).
И уже совсем точно:
функциональная система – это и программа, и комплекс, подобно тому как  компьютер представляет собой совокупность программного и аппаратного обеспечений.
Хотелось бы особо отметить, что последний вариант приводится не от любви к словесной эквилибристике, а по причинам сугубо прикладного свойства. Нам предстоит рассмотреть вопросы, касающиеся прямого, сознательного воздействия человека на некоторые собственные функциональные системы, созданные когда-то по вполне рациональным поводам, но по разным причинам нереализованные и забытые. Хотя они и продолжают, тем не менее, свою работу. Чисто психологически сложно принять решение повоздействовать на «комплекс избирательно вовлеченных компонентов». Страшно и не совсем очевидно - как. И совсем другое дело понимать и видеть, что мы имеем дело со старой программой, превратившейся со временем в информационный вирус, запускающий в организме не те действия, не в то время и не тому поводу.
Составные части этой программы – это наши собственные цели, установки, намерения, убеждения, навыки, опыт и пр.  То есть все то в нашем сознании, что мы может изучить, понять и – при необходимости – изменить, на что мы можем реально повлиять, причем без какого-либо сложного оборудования, дорогостоящих химических веществ и иных внешних приспособлений.
Состав функциональной системы
После того как прояснилось само понятие функциональной системы, другим важным общим вопросом становится определение состава этой системы и роли ее отдельных компонентов. Именно в этом пункте довольно часто возникают существенные расхождения между функционально-целевым представлением о системе и всем тем, что очень широко определяется термином "система" без каких-либо строгих ограничений формулировок и понятий.
Функционал статических инфраструктурных систем типа системы кровообращения и пищеварения постоянен, он возникает при рождении и не прекращается на протяжении всей жизни организма, меняя лишь свою интенсивность. Совокупность этих функционалов может быть охарактеризована как поддержание и сохранение биологической структуры.
          Говоря о системе в этом последнем смысле, мы выделяем из целого организма какую-то часть, объединенную типом анатомического строения или типом функционирования, но по сути дела исключаем возможность понимания этих выделенных структур в истинном системном плане. Совершенно очевидно, что система кровообращения никогда не выступает как нечто отдельное. В полноценном организме кровообращение всегда ведет к получению какого-то приспособительного результата (уровня кровяного давления, скорости кровотока и т.д.). Однако ни один из этих результатов нельзя получить только за счет системы кровообращения. Сюда непременно включаются нервная и эндокринная системы, другие. Все эти компоненты объединены по принципу взаимосодействия. Такие системы можно называть морфологическими (неизменными по своему составу и назначению) и, тем самым, четко различить их с системами функциональными, динамическими. При функциональном системном подходе вопрос идет об акценте не на каком-либо анатомическом признаке участвующего компонента, а на принципах организации многих компонентов, из множества анатомических систем, с непременным получением результата деятельности этой разветвленной целостной системы.
Функциональные системы складываются из быстро мобилизуемых структур в масштабе целого организма. На их деятельности и окончательном результате не отражается исключительное влияние какого-нибудь анатомического типа участвующей структуры. Больше того, компоненты той или иной анатомической принадлежности мобилизуются и вовлекаются в функциональную систему только в меру их содействия получению запрограммированного результата.
Если постараться выразить то же самое языком обобщенного прикладного примера, то можно сказать, что ни одна из морфологических систем организма не имеет собственного целеполагания, а интересы поддержания их внутреннего равновесия и органической структуры подчинены интересам достижения общесистемных целей.
Именно это обстоятельство – подчиненность морфологических систем функциональным – и приводит к возникновению в первых различного рода нарушений, вплоть до органических «коррекций», которые на бытовом языке называются болезнями.

          Как мы уже знаем, эти компоненты, входя в систему, теряют свои избыточные степени свободы; остаются лишь те из них, которые содействуют получению именно данного полезного результата, поскольку поведение в целом представляет собой целостное пространство результатов. Т.е. морфологические системы могут быть либо гиперактивированы, либо, наоборот, подавлены, причем иногда на весьма продолжительное время.
Хотелось бы отметить еще одно важное обстоятельство. Это свойство внезапной мобилизуемости структурных элементов организма в соответствии с непрерывными функциональными требованиями, которые функция предъявляет к структуре. Под свойством мобилизуемости понимается возможность моментального построения любых дробных комбинаций, обеспечивающих функциональной системе получение полезного приспособительного результата. Практически, если бы не было этой потенциальной способности структур к внезапной мобилизуемости, причем в любой аранжировке, моментальная организация функциональных систем была бы просто невозможна.
Все это приводит к постановке по крайней мере двух кардинальных вопросов, без понимания которых трудно рассчитывать на понимание и управление механизмами сложных функциональных систем организма.

          1. Различается ли чем-либо принципиально архитектура функционирования как у весьма элементарных, так и у сложных субсистем? Иначе говоря, функционируют ли системы всех уровней по одной и той же архитектуре, которая характерна для функциональной системы вообще, или эти архитектуры чем-то отличаются друг от друга?
          2. Какими конкретными механизмами соединяются между собой субсистемы при образовании суперсистемы? Учитывая наличие в функциональной системе определенного количества специфических для нее узловых механизмов, вопрос можно поставить более конкретно: какими именно узловыми механизмами своей архитектуры соединяются субсистемы, чтобы образовать суперсистему?
Отвечая на первый вопрос, нужно исходить из того вывода, к которому мы пришли при формулировке самого понятия "система". Центральным моментом для системы является результат, так как любой комплекс и любое множество становятся системой только благодаря результату.
Вместе с тем, система не может быть стабильной, если сам результат своими существенными параметрами не влияет на систему обратной афферентацией (проще говоря, через обратную связь). А если это так, то любая система, какой бы значительной она ни была в иерархическом ряду, должна подчиняться этим правилам.
Эти соображения приводят нас к окончательному и фундаментальному выводу о составе иерархии: все функциональные системы независимо от уровня своей организации и от количества составляющих их компонентов имеют принципиально одну и ту же функциональную архитектуру, в которой результат является доминирующим фактором, стабилизирующим организацию систем.