Сказка каменного города. 1-2 части

СКАЗКА КАМЕННОГО ГОРОДА.


Глава 1. МИР, В КОТОРОМ ВОЗМОЖНО ВСЁ.
В ранний
Утренний светлый час
Сочиняет за нас природа
О своей красоте рассказ…
Алексей Пичков


Катерине снился сон. Самый удивительный и прекрасный из всех снов, которые ей снились за всю её шестнадцатилетнюю жизнь: она парила в синем небе, смотрела на сверкающую в солнечных лучах реку, на скалы, которые её окружали, на яркую зелень травы… видела необъятность тундры, чувствовала
радостное родство с ней, становилась такой же бескрайней и всемогущей. Она вдыхала воздух, наполненный ароматом воды и травы, пьянящий, дурманящий.
Радуясь этому миру, птицы пели на разные голоса.
От их пронзительного пения Катя стала просыпаться.
Просыпаться, по Катиному, означало: покрепче зажмурить глаза, чтобы продлить это состояние – уже и не сон, но еще не явь – и лежать в своем личном пространстве, пока из кухни не окликнет мама, дескать, пора вставать, или не заорет басом Машка, которой с утра пораньше нужна старшая сестра, то
есть – Катерина. Безусловно, Катя любила и маму и сестрёнку, и отца, который раньше всех уходил на работу. Но по утрам ей казалось несправедливым, что все диктуют правила жизни: вставай, умывайся, заплетай Машке косы, веди в садик, беги в школу, бегом-бегом… Суета была Катерине противопоказана,
но этого никто не хотел понимать. Вот она и придумала «свое личное пространство».
Вдруг девушка сообразила, что птицы всё ещё поют. Значит, это не сон. Ну конечно, она не дома, а на реке Белой.
Вчера дружной группой одноклассников они выгрузились из вертолета, чтобы пройти на надувных плотах от ущелья «Большие ворота» до Индиги. Так решено было отметить последнее лето детства. И все было прекрасно. В районе «Каменного», или, как его ещё называют – «Белого города» они собирались
разбить лагерь на ночёвку, но неизвестно откуда налетела туча, тяжелыми редкими каплями захлопал по листве дождь.
– Бегом в пещеру! – крикнул Гошка и стал выбрасывать из лодки на берег рюкзаки и спальники.
Катя, Юра и Ира, похватав туристский скарб, побежали вверх по склону. У самой пещеры Катерина оглянулась. Гошка вытаскивал плот на берег. Не успели отдышаться и осмотреться в сумеречной пещере, как дождь превратился в настоящий ливень. Сквозь завесу воды ничего не было видно. Оставалось
надеяться, что другие участники сплава тоже попрятались в пещерах. Сначала ребята просто сидели на рюкзаках и ждали, когда у тучи кончится вода. Потом все дружно захотели есть. Нашли в рюкзаках бутерброды, поели. Ливень продолжался. И тогда решили, что уже поздно, что даже если дождь кончится,
то палатки ставить негде – везде мокро, а тут и сухо и тепло, и просторно… Так что расчистили центр пещеры от всякого мусора и постелили спальники. Юрка с Гошкой легли по бокам, девчонки в середине. Перед сном поиграли «в города», потешили себя анекдотами и незаметно уснули.
Вспомнив все это, Катерина почувствовала такое счастье, словно удивительный сон был обещанием чего-то совершенно необыкновенного и чудесного.
– Фьюить, фьюить… – пропела птаха совсем рядом.
«Сойка» – узнала Катя и обрадовалась, словно встретила
старую знакомую.
– Ку-ку, ку-ку… – подхватила песню кукушка.
Катя осторожно, чтобы не спугнуть волшебство, открыла глаза. Полумрак пещеры пронизывали узкие и тугие солнечные лучи. Казалось, солнце заглянуло сюда только для того, чтобы Катя увидела хоровод пылинок.
Налюбовавшись солнечными лучами, она осторожно пробралась к выходу мимо сопящих Ирки и Юрки. Гошки в пещере не было.
Вчера они пробирались к пещере, больше глядя под ноги, чем по сторонам. Вроде, шли мимо каких-то скал, редких деревьев, мелкого кустарника. То, что увидела девушка при солнечном свете, изумило её так, что она вынуждена была сесть на ближайший валун. Сначала почти ничего не было видно из-за блеска кварца, которым сияли валуны, скалы и песок под ногами. Справа от пещеры – каменный великан в окружении мелких валунов. Слева гордо высились целых пять столбов, каждый метра по три в обхвате. Чем ближе к воде, тем больше
было каменных фигур. Ветер и вода веками вытачивали своих великанов. Вон тот – похож на рыцаря в каменных доспехах, а тот – на японского болванчика. Вот стоит старик в огромной шляпе, а на той стороне реки – настоящий сфинкс гордо вскинул львиную морду, погрузив лапы в песок.
Царство белоснежного кварца! Он сверкал на солнце, словно снег, и был чёрным в тени. Как только солнце чуть уменьшало свое сияние, тени на каменных изваяниях проступали резче, и казалось, что статуи двигаются, наклоняются, поворачиваются, словно беседуют друг с другом. Катя готова была поклясться, что видела, как рыцарь в доспехах ей улыбнулся. Конечно, это только игра теней, но какая! На это можно смотреть часами. Словно специально для зрителей, вокруг скульптур были разбросаны ковры мха всех оттенков зеленого. Чтобы подчеркнуть высоту каменных изваяний, то тут, то там зеленели деревья. Очень чистым был этот мир: безоблачный, сверкающий, сказочный…
Что-то черное мелькнуло в кустах у самого берега.
«Гошка, – догадалась Катя. – Вот несуразное существо…».
«Существо» шло к ней странным зигзагом, обходя причудливые скалы и поминутно оглядываясь. Увидев сидящую у входа в пещеру девушку, «оно» быстро напялило темные очки. «Да, не наш человек, – усмехнулась Катя. – Кругом такая красота, а он на неё сквозь темные стекла… хотя, может, у него глаза больные?» – решила быть справедливой девушка, глядя на очень бледного долговязого подростка в черных очках и тут же решительно вынесла приговор: «Мозги у него больные. Надо же та- кое придумать – Гот!»
Гошка, действительно, был «готом». То есть чёрные у него были не только очки. Все остальное тоже было чёрным: джинсы, куртка, майка, сапоги. На длинных, до плеч, чёрных волосах – чёрная бандана. Траурную одежду дополняли молнии, заклепки и цепочки, на которых болтались разнокалиберные металлические черепа, челюсти, косточки… Граф Дракула! Палец левой руки украшал массивный серебряный перстень в виде черепа с зелеными камешками в глазницах. Но это ещё полбеды, самое неприятное – он красил глаза. Даже в школу приходил с черными черточками над ресницами. А учителя делали вид, что ничего не видят. Девчонок за такие вольности макияжа сразу к директору отправляли, а Гошке все сходило с рук. Может, потому что учился он лучше всех? Додумать о причудах педагогики Катя не успела, «гот» пришел и сел на соседний валун.
– Нашел наших? – кивнув вместо приветствия, спросила Катя.
– Нет, – прохрипел Гошка и откашлялся. – Ни наших, ни ваших, ни чужих – никого нет.
«Разыгрывает, – решила Катя. – Готские шуточки. Думает, я поведусь. Не дождется!» И ехидно улыбнувшись, с самым беззаботным видом прощебетала:
– Ну, нет и не надо. Нам и одним хорошо. Сейчас на рыбалку пойдём, будем еду добывать. Слушай, «готы» уху едят?
Катя посмотрела ему прямо в глаза, то есть в черные очки, и увидела своё радостное отражение. И еще, она вдруг увидела, что Гошка чего-то боится. Посвоему истолковав его страх, она продолжала куражиться.
– Ладно, не хочешь уху, можешь рыбу в сыром виде съесть.
Дело твое! Так и быть, я тебе её почищу, а то с чешуей…
– Катя! Ты о чем? – изумился «гот». – Не морочь мне голову своей рыбой! Я часа два ходил – и по берегу, и на сопку поднимался – никого нет. Понимаешь, ни-ко-го! Как корова языком слизнула. Было пятнадцать человек. И никого нет. И следов,что они были, тоже нет!
– Ага, и дождь смывает все следы, – ехидно подхватила Катя и вдруг поняла, что «гот» говорит правду. Но эта правда казалась такой чудовищной ложью, что не могла уместиться в сознании и уж никак не вязалась с этим прекрасным сверкающим миром, полным солнца и пения птиц.
– То есть, как нет? А где они?
Гошка тяжело вздохнул, отвернулся, снял очки и потер глаза. «Краску размазал, – автоматически отметила Катя. – А глаза, точно, болят. Без выпендрежа». – И тут же себя одернула: «Ну не дура ли, нашла о чём думать…».
– Совсем никого? И учителей нет?
– Нет. Похоже, мы тут одни. – Гоша надел очки, повернулся к ней и тихо добавил. – Ты только не бойся, я же здесь.
«Нормально! – несмотря на растерянность, удивилась девушка. – Он себя в зеркало видел? «Не бойся». Увешался черепами и «не бойся».
Вслух она сказать ничего не успела.
Из пещеры выскочил голый по пояс Юрка с полотенцем на шее. Каждая веснушка на его лице светилась радостью. Улыбаясь от уха до уха, рыжеволосый спортивный парень задорно заорал:
– Ура, свобода! Все на водные процедуры!
И галопом понесся к реке. Перепрыгнув очередной валун, Юрка странно дернулся и исчез из вида. И тут же страшный вопль заполнил все пространство Каменного города.
– А-а-а!
Ветки деревьев резко качнулись, испуганные птицы взмыли вверх.
Как в замедленной съемке, Катя увидела Гошку, черным коршуном метнувшегося к яме, в которой исчез Юрка. Теперь оттуда слышались громкие стоны и тихие ругательства.
– Мамочка моя, что это? Что это, Катя? – испуганно повторяла Ира, разбуженная Юркиным криком. Маленькая, меньше всех в классе, всеобщая любимица стояла у входа в пещеру, прижавшись спиной к каменной сверкающей стене. Ирина была заводилой в их классе, азартной и бесшабашной. А сейчас её трясло так, что короткие кудряшки вздрагивали, по белому, как мел, лицу скользили блики солнечных зайчиков.
– Катя, помоги мне, – вывел из транса Катерину спокойный голос Гоши. – Только осторожно иди, смотри под ноги.
Юрка лежал на спине, раскинув руки, и смотрел в небо мутными глазами.
Левая нога у него была странно вывернута, словно бы в голени была еще одна коленка.
– Главное, не давай ему вставать. – Гоша потянул Катю вниз и вложил ей в руку мокрую ладонь Юрки. – Он плохо понимает что делает. Пусть не шевелится. Я сейчас вернусь.
Катя со страхом смотрела в Юркины глаза, видела, как его лицо становится серым и острым. «Этого не может быть, – отрешенно думала она, – это сон какой-то, кошмарный сон. Сначала все исчезли, теперь Юрка умирает… Такого не может быть, вот сейчас я проснусь, мама позовет и проснусь…».
– Катя! Что с тобой? Катерина-а!
Гошка стоял перед ней на коленях и тряс за плечи.
– Очнись, пожалуйста, ты мне нужна. Я один с Юркой не
справлюсь, ну?
– Это не сон? – жалобно спросила Катя.
– К сожалению, нет. Давай сейчас поможем Юрке, а потом вместе проснёмся и посмеёмся. Ну, давай, держи ногу, теперь ветки… надо на перелом, вместо шины сойдут…
Катя послушно делала все, что велел этот странный «гот»: подавала толстые ветки, прижимала их к Юркиной ноге, а в сознании бродили странные ленивые мысли. «Проснемся – посмеемся. Вместе проснемся. Разве это возможно, если проснемся, значит – уснем. А если не проснемся…».
– Юрка, ты потерпи… – уговаривал Гошка, обматывая ему ногу полотенцем поверх веток. – Так легче, да? Ну, еще немного потерпи…
Ирка так и стояла, прижавшись к скале. На её лице застыло странное виновато-испуганное выражение. Она смотрела, как Гошка заматывал ногу полотенцем, как, шатаясь от тяжести, нёс Юрку в гору, и даже не пыталась помочь. Зато Катя понимала, что творится с подружкой. Между ними не было тайн.
Дело в том, что Ире с пелёнок прочили медицинскую карьеру, как будто талант, опыт и знания передаются по наследству. Тут Ирке круто повезло: отец был ведущим кардиологом, мама – очень хорошим педиатром, а дед был военным хирургом. Ириша и сама верила, что будет врачом. До восьмого класса.
Совсем маленькой она лечила кукол. Став постарше – мазала зелёнкой мальчишек во дворе, перевязывала порезанные пальцы и просилась к отцу в больницу на операцию. Уговорила. Конечно, операцию делал не он, и не на сердце. Смешно сказать, но банальный аппендицит напрочь избавил Ирку от медицинских амбиций. После операции её трясло, выворачивало и выкручивало так, что даже родители поняли – на дочке природа решила отдохнуть. Они со всей медицинской энергией выводили дочь из шокового состояния, уверяя, что ничего страшного не произошло, ну, будет она не доктором, а юристом, но так растерянно посматривали друг на друга, что Ирка чувствовала себя предательницей. И хоть родители поставили на ней крест, как на медике, окружающие по-прежнему были уверены, что Ирка уже сейчас – потомственный доктор. И когда, не дай Бог, случится такое, что понадобится медицинская помощь, все будут ждать её от Ирки, а она не сможет ничего сделать.
И вот случилось.
– Ира, постели спальник у входа, – скомандовал Гоша и через минуту осторожно уложил на него Юрку.
– Дайте ему воды, быстро! И компресс на лоб, холодный. Ирочка, шевелись. Кать, дай и мне попить.
Он протянул, было, руку, но застеснявшись, что она дрожит, сцепил ладони, уронил на них голову.
В этот самый момент Катя увидела, что к Ирке вернулось сознание, сковывающий девушку страх пропал.
– Гошка, пей. Ну, подними голову, – она поднесла бутылку с водой к самым губам и внимательно следила, чтобы он не захлебнулся. – А руки сейчас пройдут, не переживай, это перенапряжение. Странно, как ты вообще его донес. Вот, молодец. Нет, не ложись, сердце должно быть выше. Господи, откуда я
это знаю? – удивленно бормотала Ирка, развязывая рюкзак.
– Мне отец аптечку собрал, посмотрим, что тут….
Катя бросилась к своему рюкзаку.
– И мне мама лекарства положила. Ирочка, ты в этом понимаешь, посмотри, какое нужно?
– Нужно обезболивающее и антибиотик, любой. Господи, ну откуда я это знаю? Конечно, раз я дочь врача Зацепина, то должна все знать, а я ничего не знаю, – ворчала Ира, продолжая ревизию аптечек. – Или знаю? Вот, есть «Баралгин» и «Найз». Он вроде бы сильнее. А вот – «Панадол» он растворимый,
значит, быстрее подействует. Так, сейчас – «Панадол», а через  полчаса – «Найз». На, раствори в воде и дай ему, – протянула она пакетик лекарства Кате. – А тебе, – Ира обернулась к Гоше. – Тебе аспирина таблеточку, чтобы мышцы завтра не болели. Запей и уже можешь полежать.
– Лучше Юрке дай! Все-таки – перелом. Может начаться воспалительный, – возразил «гот».
– Ничего не лучше, ему аспирин, как слону дробина. Я  тут целую упаковку «Ампициллина» нашла. Вот это ему полезней.
Ира забрала у Гоши бутылку с остатками воды и склонилась над Юркой. Как-то очень ловко она скормила тяжело дышащему парню таблетку, провела рукой по лбу, нашла и посчитала пульс на руке. Гоша одобрительно кивал.
– Надо бы чаю согреть. Юрке пить надо все время. Я сейчас пойду, дров найду, а вы…
– Не дрова искать надо, а взрослых позвать, – уверенно заявила новоявленная медсестра. – Где наши учителя? Странно, что их до сих пор нет. Неужели не слышали, как Юрка орал? Вы… почему на меня так смотрите?
Катя, что-то пискнув, бросилась менять Юрке компресс.
Гоша сидел мрачнее тучи.
– Я что-то не то делаю, неправильно? – испугалась Ира.
– Все ты правильно делаешь, ты умница, – мрачно сказал Гоша. – Давайте на воздух выйдем, обсудим, так сказать…
Катя, молча, уселась на свой валун и стала разглядывать каменных  болванов, словно что-то пыталась отыскать. Ира предпочла не отходить от пещеры, чтобы видеть и слышать Юрку. Тогда Гоша взял её за руку и чуть ли не силой отвел поближе к
Кате.
– Сядь. То, что я должен сказать, Юрке слышать необязательно. А может, и вредно в его состоянии.
И замолчал. Внимательно осмотрел все вокруг и спросил у Кати:
– Никого?
Катя помотала головой из стороны в сторону.
– Все так же?
– Нет, – с трудом выдавила из себя Катя, – мне кажется, что я схожу с ума. Вроде, вон та группа останцев была ближе, и они были выше. А вон там был валун. Сейчас его нет, только песок. И я не совсем узнаю это место. Я свихнулась, да?
– Значит, свихнулись вместе, – мрачно ответил Гошка.
«Вместе… – запрыгали Катины мысли. – Вторая серия. Вместе уснем, вместе посмеемся, вместе свихнемся… да уж, в одиночку это было бы не так прикольно».
– Вы, свихнувшиеся, что происходит? – испугалась Ирка.
– Чертовщина какая-то, – как можно спокойнее, чтобы не пугать девчонок, пояснил Гошка.
– Конечно чертовщина, – пробормотала Ира. – Где «готы», там и… сплошные тайны, потусторонние силы… Хорошо, это я поняла. А где все?
– Нету, – почти ласково ответил Гоша.
– Что значит – нету? Мы ведь все вместе сюда приплыли. Они тоже должны были попрятаться от грозы. Где они?
Гошка ничего не ответил, отвернулся. Кате стало его жалко. «Бедный «готик». Он-то причём? Или причём? Ладно, я это выясню. Не верю я в эти готские штучки, но чем чёрт не шутит…  Как же все Ирке объяснить… »
– Понимаешь, Ира, Гоша с утра тут походил, поискал и никого не нашел. Такое впечатление, что тут кроме нас четверых вообще никого нет и никогда не было.
Ирка не поверила и вскочила, чтобы бежать на поиски одноклассников. Катя поймала её за руку и усадила на валун.
– Только не бегать, ни в коем случае! Сиди и переваривай мол-ча. Хватит с нас одной сломанной ноги.
– Это ещё не самое страшное, – подал голос Гоша. – Я не про ногу, я про ситуацию в целом.
– Подожди, Гоша, ты на сопку поднимался? – перебила его Ира.
– Поднимался, на ту и на эту.
– И никого не видел? – удивилась Ира.
– Никого. И следов никаких. Ни палаток, ни костров… Я вчера плот на берег вытащил и еще камень внутрь положил, чтобы его не смыло. Так вот, ни нашего плота, ни других я не нашел.
– Ну, плот могли медведи утащить.
– Какие тут медведи? – удивилась Катя.
– Вот такие, – Ирка ткнула пальцем в песок.
На белом песке четко отпечатался след большой лапы.
– Может, все еще спали?
– Ну, когда Юрка орал, уже белый день был. Они бы услышали.
– Ты считаешь, что они нас тут бросили?
В это мгновение с её глазами случилось что-то странное. Так бывает, если быстро-быстро моргать. На какие-то доли секунды между чернотой она видела вокруг себя – то желтую траву, то снег, снова зелень. Но она не моргала! Гоша смотрел на неё внимательно и грустно.
– Нет, Ира. Я так не считаю. Просто потому, что этого не может быть никогда. Нас не бросили. Это мы сами…
– Что мы сами? Мы же с места не сдвинулись? Как залезли в пещеру, так и спали себе до утра.
– Что ты сейчас видела? – вместо ответа спросил Гоша. – А ты, Катя, ты тоже думаешь, что у тебя что-то с глазами? Посмотри теперь, где камни? Все на своих местах?
Он помолчал минуту.
– Есть хочется. Давайте пока не будем искать ответ, потому что его нет. Ира, ты будешь с Юркой. Мы с Катей пойдем обед добывать.


Глава 2. И СМЕХ, И СЛЕЗЫ
Обед добывали по полной программе. Гошка на минуту зашел в пещеру и вышел с рюкзаком. Подошел к удивленной Кате.
– Собрал пустые бутылки. Воды наберем. Ну, давай руку.
– Я сама.
– Нет. Пока тут чёрт знает что творится, ходить будем за руку.
– Ага, тут чудеса, тут леший бродит… – отшутилась с неожиданным смущением Катерина.
– Ты когда понял, что тут что-то не то?
– Еще пока ты спала. У тебя веки так задергались, будто ты моргаешь, а через минуту у меня так же случилось. И я видел снег и будто осень… Чертовщину я сразу отмел, я в это не верю.
– Ты же «гот»! – изумилась Катя.
– В этом смысле я вероотступник. Осторожно, смотри под ноги, а то я, действительно, боюсь.
– Что я ногу сломаю?
– Или просто упадешь.
Так беседуя, они спустились к реке. Катя стала собирать хворост, а Гошка, разувшись и закатав джинсы по колено, вошел в воду. В руке он держал палку, к которой примотал нож. Уже через час на берегу били хвостами три большие сёмги. Катя с уважением присвистнула, а Гошка рассмеялся.
– Это на обед и на ужин. Надо ещё парочку на завтрак поймать.
– До завтрака она пропадет.
– А мы её закоптим, не пропадет, – целясь в очередную рыбу, уверенно заявил Гошка.
– Ты умеешь рыбу коптить?
– Чисто теоретически…
Плюх, плюх! К ногам Кати упала еще одна рыбина. «Вот вам и граф Дракула. Я всегда о нём думала как о неженке, а он... нормальный парень, вот почему он сказал: «не бойся». Он же про себя все знал. Странно это, очень странно».
Катя оглянулась вокруг и вдруг увидела, что листва на деревьях яркая, умытая, скалы поблескивают кварцевыми боками, как в волшебном сне, прозрачная вода в реке серебрится между камней. Таким она видела этот мир утром. Потом пришел «Дракула» с кошмарным известием, потом страшно кричал Юрка и
мир потух. А теперь вот засиял снова.
– Что? – улыбнулся нормальный парень в чёрном. – Очень красиво и почти не страшно? И по-прежнему непонятно, да? Ну, тогда тебе чистить рыбу. Ты обещала. А то, с чешуей, как-то не очень… – и он протянул ей нож.
Когда рыба была вычищена и вымыта, хворост увязан в тугую вязанку, а бутылки наполнены водой, Гошка заявил, что немытыми возвращаться грех.
– Ты, когда первый раз воды зачерпнешь, загадай в неё желание – и сразу на лицо. Поняла? Сбудется.
– Это у «готов» такая примета?
– Нет, это не у «готов», это такой древний русский обычай.
– И все-то ты знаешь, – съехидничала Катя.
– А так хочется больше! – в тон ей ответил Гошка.
– Придумала желание?
– А ты?
– Я еще утром загадал.
Катя зачерпнула ладошками прохладную чистую воду с одним единственным желанием: «пусть все найдутся», но как только пришло время это сказать, мелькнула шальная мысль: «я этого хочу?» Вода медленно просачивалась сквозь пальцы. Помотав головой, словно избавляясь от глупостей, Катя шепнула в ладони: «Вернуться домой счастливой» и плеснула остатки воды
в лицо.
– У, как хорошо!
– Я знаю. Мы вернемся, Катя.
– Сюда или домой? – серьезно спросила девушка.
– И домой, и сюда. Если захочешь. Моя мама говорит, что это
очень вредно, долго не видеть Белую.
– Для здоровья вредно?
– Для души, чудачка. Белая – река волшебная.
– Это точно. Вода – просто бархат. Может, искупаемся? Ты
как?
Гоша отчего-то смутился, посмотрел на реку и улыбнулся.
– В другой раз. Там Юрка без воды.
Катя охнула, подхватила котелок с водой.
– Тогда побежали? Теперь я тебя поведу, хватайся.
И она протянула Гошке руку.
Недалеко от пещеры ребятам показалось, что кто-то плачет, тоненько так, жалобно.
– Это Ира. Наверно Юрке совсем плохо…
– Тише, все будет хорошо, я так чувствую.
Ира не плакала, она… пела. Сидела на полу возле Юрки, гладила его по голове и пела чукотскую песню: «что вижу, то и пою». Увидев ребят, подвывать не перестала, только приложила на секунду палец к губам, дескать, «не шумите» и махнула рукой – «уходите». Они и ушли.
– Я же говорил, что всё в порядке.
– Это, по-твоему, порядок?
– Конечно. Цвет лица у него нормальный, дыхание ровное. Могло быть хуже.
– Ну, положим, хорошего мало, – раздался за их спинами голос Иры. – Дайте водички попить, совсем горло от сольного концерта пересохло.
Напившись, она стала объяснять:
– Не помню, где читала, есть такой метод отвлечения от боли. Музыкой. Я попробовала спеть колыбельную, и представьте, Юрка стал дышать ровнее. И это при полном отсутствии у меня голоса и слуха! Я всё, что знала, перепела. Думаю, Пугачева и Леонтьев обрыдались бы, услышав свой репертуар в моем исполнении. Ну а потом уже на чукотский фольклор перешла. Вы рыбу
поймали? Есть хочется.
На бледном Гошкином лице блуждала светлая улыбка, пока он слушал откровения юной певицы-медсестрицы. Услышав про рыбу, он бросился ломать принесенный хворост, собирать небольшие камни для очага. Катя рассмеялась и обняла Иру.
– Ты – мой герой! И Гоша – герой. Он столько рыбы поймал!
Сейчас уху варить будем.
Костер Гошка развел за одну минуту, приспособил котелок с рыбой между камней, а еще двух рыб насадил на палки, которые воткнул так, что они оказались в дыму.
– Ну, вот. Уха, то есть вареная рыба, будет готова через полчаса, а эту надо копить долго. Дым, это хорошо. Если вертолет пролетит, нас заметят.
– А странно, ещё ни один не пролетел. Сейчас самый сезон, неужели никто на рыбалку не хочет? – заметила Ира.
– Ты лучше расскажи, как наш больной? – попросила Катя, подкладывая веточки в костер.
– Я не знаю, кому было хуже. Ему или мне. Я проверила ногу.
Вдруг Ира всхлипнула, запрокинула голову и стала хохотать. Ребята удивились и тоже заулыбались.
– Ты чего?
Ирка захохотала еще громче.
– Ой, не могу. Представляете, на краю света, в какой-то пещере… он лежит, а я ползаю вокруг на коленках … Ногу размотала – вроде, ровно лежит.
Ирка смеялась взахлеб, утирая слезы.
– А как понять, что ровно? Надо, ой не могу… надо с другой ногой сравнить. Я нож  искала-искала… потом штанины ему обрезала… Вы пробовали делать из брюк шорты, на лежащем… ножом… на полу…
Теперь уже и Катя хохотала в полный голос. Гошка, глядя на девчонок, улыбался.
– Кстати, – Ира утерла слезы и глотнула воды из бутылки, – ты молодец. Так ловко кости выровнял…
Гоша помешал в котелке и повернулся к Кате.
– Нам нужна посуда, ложки, соль… сходишь?
Когда Катя ушла в пещеру, он снял очки и посмотрел Ире в глаза.
– Ничего я не выравнивал. Я вообще думаю, что там только трещина.
– Не-е, там классический перелом, ровненький…
– Ты что, рентген?
– Я? – Ира вдруг погрустнела. – Я – нет. Я….
– Ира, ну что ты такая? – с укором спросил Гоша. – Ты пойми, человек – это такое существо, он впитывает в себя любые знания автоматически, даже не задумываясь об этом. Это же логично, что ты в своей семье… набралась самых разных знаний из медицины. Ты сейчас больше нас с Катей понимаешь ситуацию и продолжаешь в себя не верить. Ты сама делаешь себя несчастной. Что с тобой?
Ирка набралась храбрости и сказала то, что её все время мучило:
– Я не смогу стать врачом.
Гошка с очень серьезным видом кивнул.
– Теперь сможешь. Ты будешь врачом и очень хорошим.
Ира собралась возразить, сказать, что даже родители потеряли надежду… и поняла, что это неправда, недоразумение. Очень тихо, будто самой себе, она пообещала:
– Я подумаю.
– Думать хорошо под сёмгу. – Гошка хитро улыбнулся и увидев идущую к ним Катю, водрузил очки на нос.
– Ну, мы и молодцы! – с ходу стала жаловаться Катерина. – В поход пошли, а ложки никто не взял. Это вот, – она протянула Гоше миску и три ложки. – Это из твоего рюкзака. Там же нашла хлеб.
– Ха! – самодовольно хмыкнул Гошка. – Все тайное становится явным. Я брал одну миску и одну ложку. Откуда еще две? И хлеб я не брал.
Разрезая буханку, он с нежностью, очень уверенно заявил:
– Это мамка моя. Все-то она понимает.
– Она тебя просто любит.
– Я её – больше. Так, Ира, переложи рыбу в миску, пусть стынет. А мы бульончик с хлебом, пардон, из котелка. Ну, налетайте!
Это было здорово, это было так вкусно: глотать нежный горячий бульон, закусывать хлебом тающие во рту куски красной рыбы, любоваться серебристыми скалами и слушать неутомимых птиц…

Катя и представить не могла, что лежа на ковре ягеля и глядя в высокое небо, можно испытывать чувство невесомого полёта. Оказывается – можно.
Она посмотрела на Иру. Глаза закрыты, на лице улыбка. Катя чуть повернула голову в другую сторону. Гошка лежал на спине, на глазах чёрные очки. Он поправил их, череп на перстне хищно сверкнул зелёным глазом.
– Ты права, – не поворачивая головы сказал «гот». – Полежали, пора и честь знать. Подъем, дамы! Я думаю, можно делать выводы.
При упоминании о выводах, разморенное состояние исчезло, все сели.
– Ну, кто начнет? Только без паники.
– Что? – спросила Ира.
– Ладно, начну я, – согласился Гошка. – Первое и самое главное: мы все живы и здоровы.
Катя невольно хмыкнула. Гошка одобрительно кивнул.
– Я не знаю, почему Юрку вывели из игры, уложив со сломанной ногой. Об этом попозже. Так вот, мы живы. У нас есть крыша над головой, есть вода, есть еда и мир вокруг прекрасен. Открытым остается вопрос – чей это мир? Катя, камни ползут? Я же просил, без паники.
– Ползут, – подавив зарождающийся страх, ответила Катя.
– Я тоже вижу, все меняется, – почти шепотом добавила Ира.
– Во-от! О чем это говорит? Что время идет…
Девчонки потеряно молчали. Гошка вздохнул.
– Ну что вы, как маленькие? Чуть что, сразу пугаться. Нашей жизни ничто не угрожает. Это я вам, как «гот» говорю.
– Но тут, же медведи ходят и лоси, я следы видела, – возразила Ира.
– Конечно ходят, это же тундра, – согласился «гот». – Но я думаю, – Гошка захохотал, – ты их своим пением здорово напугала.
– Да уж, – улыбнувшись, согласилась Ира. – Такого они еще не слышали.
– Зверей бояться, в лес не ходить… – вдруг сказала Катя, хотя ничего такого говорить не собиралась.
Гоша посмотрел на неё очень внимательно.
– Уже теплее, почти горячо.
– Что, горячо?
– То, что с нами случилось. Вы как думаете?
– Все умерли? – предположила Ира.
– Вот дура!
– Почему – дура? Раз нет – или уехали, или умерли. Уехать
без нас не могли, значит – умерли.
– Могу тебя утешить, трупов нет, я проверил эту версию. Катя,
ты что думаешь?
– Я думаю, что не верю, во всякие перемещения во времени. Вообще, в чудеса я не верю.
– А если честно?
– Мы живем в реальном мире, чудес не бывает…
– Я тебя не о том спрашиваю, бывают или не бывают. Я спрашиваю, ты никогда не хотела, чтобы случилось чудо? Вот ты, Катерина. И ты, Ира. Ну, думайте!
Думать почему-то расхотелось. Или не получалось.
Они сидели на склоне сопки, как зрители в амфитеатре, и смотрели на каменных «болванов», словно спускающихся к реке. Смотрели на каменные скульптуры на том берегу и видели, как неуловимо меняется этот мир: вот сфинкс стал меньше, а рядом из скалы выглянула морда другого зверя. Раньше его не было. Воин в доспехах превратился в дряхлого путника, старик умень-
шился настолько, что стал похож на ребенка… Солнце, сделав неполный круг над горизонтом, из серебряного превратилось в ярко-красное. Теперь оно освещало этот мир с другой стороны, делая его неузнаваемым и еще более загадочным. Над рекой поднялась белесая дымка. В тени скал она казалась голубой и переливалась золотыми бликами на солнце.
– Да, себе врать, смысла нет. – Ира решительно тряхнула кудряшками. – Это точно. Хотела ли я чуда? Хотела. Ой, как хотела. Если подумать, то, сколько себя помню – все время чего-то хотела. Чудом не называла, нет, но хотела. Помню, пианино хотела, маленькое такое…. Тут Ира запнулась и удивленно уставилась на Гошу.
– Оно на антресолях хранится. Боже мой, я хотела, и мне его подарили! А я только сейчас это поняла? Что ещё?
Пока Ира лихорадочно вспоминала всю свою жизнь, сравнивая результат с причиной, Катя смотрела невидящим взглядом на перламутровую дымку над рекой и едва сдерживала слёзы. Ей было стыдно и горько. «Неужели, проснуться и лежать в своем личном пространстве – самое главное желание? – думала она. – Радуйся, случилось. Ну и что, полежала? А где Машка моя, маленькая, родненькая, а мама, папа где? Они без меня пропадут. Что я наделала, они меня так любили».
Как озарение, пришло понимание: «Я всегда хотела, чтобы меня любили. И Машка, и мама, и отец. И чтобы … все девчонки уже на свидания бегают, одна я… нет, это не зависть. Я этого душой хотела. Если Гошка прав, то я хотела чуда. Неужели, что бы понять это, нужно было потерять все?»
– Гоша, – прошептала Катя. – Чудо, это когда желания исполняются, да?
Гошка кивнул, продолжая смотреть прямо перед собой.
– А все желания исполняются? – так же шепотом спросила Ира.
– Все, – обреченно ответил Гошка, позвякивая цепочками и черепушками. – Знаете, с «готов» спрос небольшой, вот если нормальный парень будет читать книги о заговорах или о парапсихологии, то его сочтут психом, а «гот» – он изначально придурок, так что я по этим темам много чего прочитал. Не все, но кое-что понимаю. Вы спрашивайте.
Ира посмотрела на Гошку с удивлением.
– Я тебя придурком не считаю. И не считала никогда.
– Знаю, ты не считала.
– Почему случается то, чего как раз не хочешь?
– Потому что твое подсознание не понимает частицы «не». И твое «не хочу» превращается в «хочу». У древних это называлось культурой мышления. Даже в мыслях не допускать негатива.
– Гоша, а за чудо всегда надо платить такую цену? – прошептала Катя.
– А вот это самый хитрый вопрос, – Гошка даже заулыбался. – Есть такой хрестоматийный пример: жил-был одинокий мужик. Очень переживал, что у него нет никаких родных. А еще мужик очень хотел, чтобы у него было пять тысяч долларов. Просто так, ниоткуда, были и все. И однажды его вызывают к нотариусу и вручают наследство, именно пять тысяч долларов. Цент в цент.
Оказывается, у него умер родственник, о котором он не знал. И что, нужны теперь мужику эти доллары? Ведь он мог пожелать, чтобы тот родственник ему их подарил. То есть, прежде чем что-то желать, нужно точно увидеть путь исполнения желания.
– Иначе оно исполнится само по себе и последствия непредсказуемы? – охнула Ира. – Я признаюсь, всегда хотела быть врачом. Но думала, что не смогу. Я мечтала избавиться от страха. Хотела быть такой же уверенной, как мой отец. И для этого нужно было, чтобы Юрка сломал ногу?
– Не обязательно. Рано или поздно, что-то случилось бы. И, я думаю, сломанная нога – не худший вариант. Не переживай.
– Но Юрка? – горестно воскликнула Ира.
– Ты так и не поняла? У Юрки были свои желания или анти-желания. Все не просто так.
– А твое желание, твое чудо тут тоже случилось? – спросила
Катя.
Гошка грустно улыбнулся.
– Почти. Дамы, на этом наш диспут объявляю закрытым. Сейчас начнется гроза. Собираем вещички – и в пещеру.
«Дамы» посмотрели на небо. Оно было чистым от горизонта до горизонта. Светило красное солнце и ничто не предвещало изменений.
– Кать, забери рыбу. Я ему верю. Сказал – будет гроза, значит будет.
– Ага, «гот» сказал – «гот» сделал.
Девчонки посмотрели друг на друга и расхохотались. Они были почти у входа в пещеру, когда тяжелые редкие капли зашлепали по листве, по валунам, по песку. Через минуту ливень стоял стеной, отрезав ребят от всего остального мира.
– Гроза, как вчера, – задумчиво сказала Катя, глядя на вход
пещеры.
Ира, по долгу призвания, замешанному на чувстве вины, хлопотала возле Юрки. Странно, но его состояние не вызвало опасений. Повышенной температуры никто не нащупал. Поочередно посчитали больному пульс и из-за разницы результатов чуть не поссорились. Разбудив его, насильно покормили и напоили водой. Больной тут же уснул, даже не сказав «спасибо». Ира сидела
рядом, поминутно гладя его по голове, вытирая совершенно сухой лоб и все шептала: «Прости меня, дуру старую, прости».
– И совсем ты не старая, и уж конечно не дура, – улыбнулся Гошка. – Поэтому, кончай извиняться.
– Но я виновата. Это из-за меня он тут лежит со сломанной ногой.
– У вас, девушка, мания величия. Все из-за вас. А что – если наоборот? Что, если во всем Юрка виноват?
– Ну и пусть, – заупрямилась Ира. – Пока не доказано обратное, я должна считать, что это я….
И тут она разревелась. Бледный «гот» стал вообще белым. У него задрожали губы, он неловко сгреб ревущую девушку в охапку и прижал к себе.
– Ты что, Ирочка, ты что? Ну не надо, ну, я прошу тебя. Катя, найди там, в рюкзаке платок…  Ну, Ира, ты же умница, ты тут совсем не виновата, не кори себя…
– Гоша, что это? Это как? – воскликнула за его спиной Катя. В одной руке она держала платок, в другой – целлофановый пакет с бутербродами. У Иры моментально высохли слезы. Гошка взял пакет, внимательно его осмотрел и хмыкнул.
– Ну да, что-то в этом роде я и ожидал.
– Я когда посуду искала… их не было. Это как? Откуда они?
Гошка достал бутерброд, понюхал и откусил половину.
– Ешьте девочки, они свежие.
– Гошка, кончай придуриваться, откуда они взялись? – допытывалась Катя.
– Ну, не с неба упали, это точно. Мы их сюда принесли.
– Но это было вчера! И вчера мы их уже съели.
– Да, но это было вчера. Сегодня мы их ещё не ели, – загадочно ответил Гоша и взял ещё один бутерброд.
– Ой, нет. Я с ума сойду, – всхлипнула Ира.
Парень сразу перестал жевать и снова побледнел.
– Как же мне с вами трудно. Вероятнее всего – круг замкнулся. Мы вернулись в точку, с которой всё пошло иначе. Я так думаю. Ну и что изменилось? Нашей жизни ничто не угро…
– Это мы уже слышали. – перебила его Ира. – Что происходит?
– Почему я должен знать?
– Потому что ты… – Катя хотела сказать «гот», но неожиданно для себя закончила предложение – Это ты!
– Подожди, Катя, что ты на него кричишь? Он – тоже пострадавшая сторона. И ему столько же лет, сколько и нам.
Гоша вдруг разозлился.
– Во-первых, я не пострадавшая сторона. А во-вторых, я старше изначально, потому что я мужчина. И сядьте, наконец, ешьте бутерброды. И никогда, никогда не валите вину на себя или на кого-то еще. Мало того, что желания без пути загадываете, так еще и карму нарабатываете. Мало вам существующих неприятностей?
Девицы не ожидали, что всегда спокойный и добродушный Гоша может так строго разговаривать и от неожиданности застыли с бутербродами в руках. Но особенно их поразило предположение, что неприятностей может быть больше.
Первой ожила Катя.
– Когда вернемся, пойду в «готы».
– Про карму расскажешь? – не обращая внимания на Катино заявление, попросила Ира.
Гошка весело рассмеялся, разглядывая Катю.
– Из тебя прикольная «готиня» получится. Тебе черный цвет к лицу. Расскажу я вам про карму, а то вы таких дел наделаете… Только, давайте, это будет сказка на ночь. Что-то я устал сегодня.
Шел дождь. В пещере было тепло и сухо. Девчонки лежали в спальниках и слушали «сказки» о чувстве вины, о превратностях судьбы. Ирка поминутно поглаживала Юрку, проверяя, все ли с ним в порядке. Вскоре она затихла, засопела.
– Гоша, – шепотом спросила Катя. – Ты, правда, к этому не имеешь отношения?
– Тебе нужна правда?
– Нужна.
– Зачем? Это же моя правда, для тебя она может быть ложью.
– Нет, я хочу знать. Ты, правда, – не причем?
– К сожалению, причем!
– Это было твоим желанием, чтобы мы тут оказались?…
– Не совсем так. Просто я помню, когда-то мелькнула такая мысль, оказаться на необитаемом острове. Просто мысль. Я не знаю, как она стала желанием. Но то, что с нами произошло, это чудо. Ему надо радоваться, а вы обижаетесь, пугаетесь, злитесь… Как маленькие… Катя, ты спишь? Ну, спи.


Глава 3. В ЛОВУШКЕ ВРЕМЕНИ
Катерине снился сон. Удивительный и прекрасный. Она парила в синем небе, смотрела на сверкающую на солнце реку, на скалы, которые её окружали, на яркую зелень травы… Она вдыхала воздух, наполненный ароматом воды и травы, пьянящий, дурманящий…  Радуясь этому миру, птицы пели на разные голоса.
«Я уже не сплю» – не открывая глаз, подумала Катя.
«Фьюить, фьюить»… – пропела птаха совсем рядом, «ку-ку, ку-ку»… – подхватила песню кукушка.
Катя осторожно открыла глаза. Полумрак пещеры пронизывали солнечные лучи, внутри которых кружились в хороводе пылинки. Это было красиво, но как-то странно знакомо. Катя осторожно пробралась к выходу мимо спящих Ирки и Юрки. «Гота» в пещере не было. Выйдя на свет, девушка зажмурилась от слепящего сияния солнца, скал и песка, и тут же распахнула глаза, вздрогнув от воспоминания.
Это было вчера! Точно так же всё было. Вон, валун, на котором она сидела и любовалась миром. За ночь он осыпался песком, стал меньше. Не успела она сделать три шага и сесть на камень, чтобы привести мысли в порядок, как внизу, у самой реки мелькнуло что-то чёрное.
Гошка увидел девушку и надел чёрные очки. Он шёл к ней, оглядываясь вокруг, словно искал кого-то или что-то. Катя ждала, затаив дыхание.
– Ну что? – с надеждой в голосе спросила она.
– Все так же, ничего. И никого.
– Ни наших, ни ваших, ни чужих… – эхом откликнулась Катя.
– Запомнила? Из тебя выйдет чудесная «готиня», – улыбнулся Гошка. – Тебе что снилось?
– Сон, такой же, как вчера. Я летала. Это было волшебно.
– Ты улыбалась во сне.
– Да? – удивилась Катя.
Он не успел ответить. Из пещеры выскочил голый по пояс, с полотенцем на шее Юрка и заорал в восторге:
– Ура, свобода! Всем – водные процедуры!
И галопом понесся к реке. Перескочив через небольшой валун, он странно дернулся, упал, и тут же раздался страшный, полный боли, крик.
– А-а-а…
Ветки деревьев резко качнулись, птицы испуганно взмыли вверх. Гошка бросился к Юрке.
– Что это было? Катя, кто это? – испуганно спросила Ира.
Она стояла, прижавшись спиной к скале, кудряшки вздрагивали. И вдруг оцепенение прошло. Ира деловито оглянулась по сторонам, заглянула в пещеру, посмотрела на другой берег реки. Видно было, что она вспомнила вчерашний день. Весь, до мельчайших подробностей.
– Этот козел опять ногу сломал? – заорала она дурным голосом. – Гоша, неси этого придурка сюда, я тут шину наложу. Неси-неси, я сейчас спальник постелю.
И ушла в пещеру.
Катю душили смех и слёзы. С одной стороны, она восхитилась, как быстро Ира сообразила, что сегодня – это вчера, объективно оценила ситуацию и высказала всё, что думает по этому поводу. С другой стороны, – Юрку было жалко, да и Гошу, тоже. Вот он опять надрывается, несет пострадавшего на руках.

Ирка металась по пещере, как фурия.
– Мало ему вчерашнего, так он опять с утра пораньше меня напугал до полусмерти. Где у нас «панадол»? Катя, раствори ему, я не могу, я его придушу, гада такого. Ну, это же надо, а? Второй день подряд ногу ломает.
Но, стоило ей увидеть Юркино серое лицо, как от боевой злости не осталось и следа.
– Юрочка, солнышко, потерпи, – добродушно защебетала она. – Сейчас вот, лекарство выпьем, молодец. Катя, дай Гоше аспирин и воды. Он после того, как этого придурка приносит, очень хочет пить. И не давай ему сразу ложиться, для сердца вредно.
Глядя, как Ирка ругается и возится с холодным компрессом, Гоша с Катей улыбались.
– Дежавю? – спросила Катя.
– Самый обычный перелом, – возразила Ира. – Сейчас лекарство подействует и можно наложить шину, благо...
Ира запнулась, медленно повернулась к ребятам и провела по лицу мокрой майкой, предназначенной на роль компресса для пострадавшего.
– Это что же, у нас «День сурка?» – изумленно спросила она.
– Похоже на то, – ответил Гоша.
– Но ведь наши желания уже исполнились… – продолжала недоумевать Ира.
– Значит, не все, – уклончиво ответил Гоша. – Во всяком случае, я не могу дать гарантий, что завтра Юрка проснется здоровым, так что – лечи его по полной программе.
– Конечно, ему же больно, – согласилась Ира. – А ты что делать будешь?
– А мы с Катей пойдем искать людей. Вода у тебя есть, еда тоже. Может, кого и найдем. Пошли?

Выйдя из пещеры,  Катя протянула Гошке руку.
– Ты и сегодня боишься, что я упаду?
– Больше всего я боюсь, что ты исчезнешь, – очень серьезно ответил Гоша, крепко сжимая ладонь девушки. Катя слегка смутилась, ей приятно было это слышать.
– Я думала, ты ничего и никого не боишься.
– Напрасно. Я никого не боюсь, это верно. А вот за некоторых людей переживаю.
– А, так, – переводя все в шутку, Катя покачала рукой. – Так тебе не страшно?
Гошка улыбнулся.
– Хорошо, не страшно. Довольна? Ну, пошли?

Пошли – громко сказано. То, как они передвигались, одним словом не назовешь. Они карабкались, как обезьяны, почти по вертикальным откосам, проваливались по колено в густой мох. Катю шатало из стороны в сторону. Сразу стало жарко и душно. Она была рада, что Гоша держал её за руку и подтягивал в особо неудобных местах. Благо, подъем был недолгим. Тяжело
дыша, они вышли на плато тундры. Там гулял вольный ветер. Легкий, свежий. Каждым своим порывом он приносил аромат каких-то незнакомых цветов, меда и мяты. Ветер запутывался в низком кустарнике, заставляя ветки кружиться, как в танце, волнами гнул к земле высокую траву, резвился, как мог, на этом
бескрайнем просторе. Тундра была такая огромная, что Катя невольно сжалась, почувствовала себя маленькой, незащищенной. Гошка, словно догадался о её чувствах:
– Сейчас пройдет.
– Ты, что, мысли читаешь?
– Больно надо, – усмехнулся он. – У тебя на лице все написано, а потом, со мной такое каждый раз случается. Так что я знаю.
– Ты тоже чувствуешь себя маленьким?
– Букашкой. – Гоша лукаво улыбнулся. – Это ненадолго, дальше будет интересней.
Катя, не отрываясь, смотрела вдаль. Совершенно прозрачный воздух звенел жужжанием трудолюбивых жуков, стрелами проносились стайки птиц. Жизнь тундры шла своим чередом. То тут, то там – птицы ныряли в траву и снова взмывали в небо. У горизонта краски тундры менялись, как на полотнах великих голландцев. Пройдя через все оттенки, зеленый цвет превращался в коричневый, тот  – в синий, а он, в свою очередь, сливался с цветом неба. Земля казалась не плоской и не круглой, а выгнутой, как огромная миска, и было непонятно, чего больше – тундры или неба. Чистое, ярко-синее над головой, к
краям «миски» оно становилось ультрамариновым. Там, вдалеке, плыли гроздья белых пушистых облаков. С Катей стало происходить что-то странное: она стала расти. И тут Гошка расхохотался.
– Ты издеваешься? – возмутилась Катя.
– Радуюсь. Я всегда этому радуюсь. Сначала букашка, потом – великан. И я рад, что ты тоже это чувствуешь.
– Хочешь сказать, это не каждому дано?
– Не знаю, Кать, может, дано всем, но не все к себе прислушиваются и не все видят эту красоту. Некоторые люди относятся к тому, что их окружает, как будто так и надо.
– Ты часто здесь бываешь? Как мама говорит, долго не видеть Белую – вредно?
– И не только Белую. Мы почти везде были. На Суле, знаешь такую реку? Там тайга и водопады. Совершенно очаровательные. На Ватег-пион на катере ходили, пионами любовались. Зимой на Пымва-шор ездили на снегоходах. Принимали горячие ванны в снегу. И везде так: сначала эти красота и величие
давят, потом возвышают.
– Это все … – Катя оглянулась вокруг. – Это из моего сна.
Гошка присвистнул и так посмотрел на Катю, что той стало неловко.
– Значит, ты сначала это увидела во сне…
– В двух снах, если точно… и в первую, и во вторую ночь, тот же сон.
– Здорово. Я бы тоже хотел…
Катя смутилась еще больше. «Странный он всё-таки. Один и тот же сон – это признак навязчивой идеи. Нарушение психики, так что ли в учебнике написано. А он тоже так хочет…».
– Ты что, стесняешься? Вот ерунда. У тебя явно выраженные способности ясновидения. Это я тебе как «гот» говорю.
Вид у него был такой довольный, словно получил подарок.
– А, по-моему, повторяющиеся сны, это сдвиг по фазе. Года два назад меня почти месяц мучил один и тот же сон. Я спать боялась, не высыпалась все время. Пришлось пустырник пить.
О том, что именно в это время ей очень хотелось любви и романтики, она умолчала. «Надо ко всему относиться реально», – учили её родители. Она и относилась. Ну, какой девушке в таком возрасте не хочется, чтобы её любили? Любовь – это и признание, и восторг, и очарование…
– Можешь рассказать сон? – осторожно попросил Гоша.
– Да, глупость снилась. Я бродила по городу, по тундре, ходила возле какого-то озера, искала, звала: «Егор, Егор». Хотя, убей меня, я не знаю никого с таким именем.
– Конечно, не знаешь… – чуть слышно прошептал «гот».
– Только представь, я каждую ночь плакала. И каждое утро проснувшись, относила подушку на батарею – сушиться. Месяц ходила с опухшими глазами.
– Я помню, думал – воспаление.
– А ты говоришь, предвидение? Расстройство психики, и всё.
Гошка повернулся лицом к солнцу. На обычно бледном лице проступил легкий румянец. Губы чуть подрагивали, как тогда, когда он утешал ревущую Иру.
«Ну, вот, – Кате стало неловко. – Я его расстроила. Такой сильный парень, а слёз видеть не может. Ему даже думать об этом …».
– Я тебя огорчила? Оказалась не такой… возвышенной?
– Ты так думаешь? – вопросом на вопрос ответил Гошка. – Чудо – не всегда то, что мы ждем. И чаще всего, не тогда, когда хочется, но всегда – когда надо.
Кате стало приятно, словно она решила трудную задачу, но не до конца понятно, и она поспешно перевела разговор.
– А там – что? Похоже на каньон.
– Каньон. Большие ворота.
– Смотри, совсем рядом. А мы на плотах полдня добирались.
– Конечно, мы же по прямой смотрим, а река – сплошные петли. Вон там, вон за той сопкой должна быть деревня. По крайней мере, раньше была. Пойдем туда?
– Так это же совсем рядом, – удивилась Катя.
– Ну, это как сказать.

Глава 4. ОТКРОВЕНИЕ
И как всегда, этот странный парень оказался прав. Очень скоро на их пути появилось препятствие в виде глубокого оврага. Мало того, что его склоны были почти отвесными, так еще и заросли высоким кустарником. Зато на самом дне их ждал приятный сюрприз: маленький, но чистый ручей. Напившись
воды, они стали карабкаться вверх. Следующий отрезок пути тоже оказался недолгим. Всего через полчаса дорогу снова преградил очередной овраг, зарос-
ший кустами. На одном из них Катя углядела сизые продолговатые ягоды.
– Ой, смотри, жимолость!
– Это не просто жимолость, а наш с тобой обед!
– М-м, как вкусно.
Гоша срывал ягоды, на руке блеснул зелеными глазами перстень. Заметив странный взгляд девушки, Гошка беззаботно спросил:
– Страшный?
– Угу, – машинально ответила Катя, и тут же поправила себя. – Не очень. Тебе наверно он нужен, ну, как «готу», да?
– А, по-моему, очень красивый. Мне его мама подарила.
Катя чуть не подавилась. Ей было интересно, как родители относятся к его экстравагантному увлечению, только спросить стеснялась. А тут оказывается – мама подарила.
Гошка весело рассмеялся.
– Вообще, если честно, то – «готство», это её затея.
– Ты врешь! – не поверила Катя.
– Нет. Понимаешь, – Гоша ссыпал ей в ладони горсть ягод. – Ешь. Понимаешь, они любят друг друга. Отец и мама. По-настоящему. Они так смотрят друг на друга, будто только вчера встретились и полюбили. И как будто всё самое удивительное и прекрасное ещё впереди.
Гоша собирал ягоды и рассказывал, а Катя не могла оторвать от рассказчика глаз. Так просто и откровенно ей никто никогда ничего не рассказывал. И она сама, наверное, не смогла бы так говорить о своих родителях, или о своих чувствах. А он, этот странный «гот», – мог.
– И они всегда что-то придумывают.
Гоша ссыпал ей ладони еще горсть ягод.
– Еще когда меня не было, они приехали сюда вдвоем. Мама забралась на какую-то скалу, типа, она в башне, а отец всю ночь пел ей серенады и клялся в любви. Мама слушала и бросала ему по цветку. Я бы и не узнал об этом, но нашел эти цветы в книжке. Представляешь, он их сохранил, привез и засушил. На память. В тот день отец усадил маму на шкаф и они специально для меня устроили повтор той ночи. Они решили, что будет несправедливо, если я не буду это знать.
– Конечно, несправедливо, – согласилась Катя. – Но чтобы родному сыну предложить быть «готом»?
Гоша загадочно улыбнулся, вспоминая.
– Как-то мы устроили очередной карнавал на троих. Американский день всех святых.
– Хэллоуин?
– Точно. Мама разрисовала старое трико и майку под скелет, папа распотрошил три банных веника и стал лешим, ну а меня они решили превратить в Дракулу.
– Ничего себе... – Катя представила это веселое семейное безумие, и ей стало удивительно хорошо, словно это происходило в её семье. Среди родных…
– И не говори, они хуже детей. Ты бы видела, какой я был Дракула, м-м… в мамином пиджаке, весь в кружевах, в перстнях… сама элегантность. Вот тогда мама и сказала, что это именно тот образ, который избавит меня от баламутства.
– А ты был баламут? – удивилась Катя.
– Еще какой! Ты не помнишь? Конечно, не помнишь. Ты всегда была примерной девочкой, а я – первым разгильдяем. Кто свечкой доску натер?
– Неужели ты? – весело охнула Катя.
– Я! И кнопки подкладывал, тоже я.
– А мне ни разу не подложил, – слегка обиделась Катя, пытаясь вспомнить мальчика, с которым училась с первого класса, и не могла.
– Ну, тебе нельзя было. Такие косички и бантики и вдруг – кнопки на сиденье. Нонсенс!
– Ты тогда так думал?
– Ну, иногда я думал. Так будет точнее. Мама была права, в кружевах не до баловства. Они оба с таким азартом стали читать все про «готов», клепать джинсы, искать все эти черепушки, вроде как с куклой играли. Вот так и родился «гот». Понимаешь, это тоже – вызов, хулиганство, но узаконенное. А я быстро извлек из этого столько пользы, что был несказанно рад.
– Это ты про книжки?
– Не только. Сразу отпали сомнительные друзья. Стоило сделать вот так… – Гошка принял капризную позу, Катя рассмеялась. – И все. «Гот» – это упаковка. Это разрешение быть, кем хочешь: поэтом, рыцарем, лордом… Меня, наконец, заметили те, кого я... ну, в общем, заметили. Нет, быть «готом» – классно.
«Да, я увидела его первый раз в седьмом классе. Почему я решила, что он новенький? Потому что он стал не такой, как все? Ха, так это не он странный, а я. Мы же могли дружить и вот так здорово разговаривать уже три года, да нет, целых девять лет. Надо же – «гот»! Ну да, он «гот», а я – дура! Хотя…».
– А как же дохлые мыши, таинственные обряды?
– Если это пустить на самотек, то глупость страшная. А если с умом, то ничего плохого в том, чтобы разыграть обряд, нет. Это история.
– Типа – загадай желание в воду?
– Я же говорю, из тебя «готиня» будет – просто блеск.
– Я подумаю. – скромно ответила Катя, точно зная, ей так хорошо рядом с этим чудным парнем и если надо, она станет и «готиней», и…
– Пора. Надо идти. Учти, нам ещё назад возвращаться.

Глава 5. ОЖИВШИЕ ЛЕГЕНДЫ
К сопке, за которой должна быть деревня, они пришли когда солнце спряталось за её вершину.
– Полдень, – сказал Гошка. – Устала?
– Нет, надо идти, – ответила Катя, чувствуя что-то странное.
Ветер неожиданно утих. Кусты, деревья, трава стояли, не шелохнувшись. Как-то разом умолкли птицы. Ни звука, ни шороха. Гошка остановился, крепче сжал Катину руку, осмотрелся. По небу беззвучно и очень быстро неслись облака.
– Уходим отсюда, – прошептал Гошка и сделал шаг назад, увлекая за собой Катю.
– Стой, кто идет? – раздалось за спиной.
Ребята резко обернулись. Первое, что увидела девушка, был блестящий штык, направленный ей в грудь. А потом она вдруг оказалась за спиной у Гошки. И уже оттуда рассмотрела совсем молодого очень изможденного мужчину в мятой шинели, рваных сапогах. На голове «будёновка», в руках пыльное ружьё,
на конце которого – штык. Позади, у подножия сопки, ещё с десяток таких же солдат. Они смотрели на ребят, словно увидели привидения, но устали так, что им уже всё равно. Что-то было очень знакомое в этом, что-то, что Катя знала. «Надо вспомнить, надо вспомнить... », – уговаривала она себя.
– Кто такие? – пустым голосом спросил солдат.
Гоша напрягся, чуть развел в стороны локти, закрывая Катерину. Она невольно охнула, закрыла лицо руками.
– Не бойся, я с тобой, – прошептал Гоша.
– Да не боюсь я. Я все знаю. – Катя вышла из-за его спины. – Это я с тобой, – и повернулась к солдату.
– Стой, кто идет? – спросила она.
– Отряд Красной Армии, – ответил солдат, продолжая целиться винтовкой со штыком ей в грудь.
– Цель похода? – продолжала допрос Катя командным голосом.
– Борьба с ересью и мракобесием, – с трудом ответил солдат.
Катя подумала секунду и выдала новую команду:
– Отряд, вольно. Отставить оружие.
Красноармеец безучастно кивнул и, опустив ружье, пошёл к остальным солдатам.
Гоша подошёл к Кате совсем близко, положил руки ей на плечи, удивленно посмотрел в глаза.
– Хорошо бы и мне твои глаза увидеть, – прошептала она.
Гошка, казалось, не слышал, удивление на его лице сменилось растерянностью.
– Как ты поняла? – тряхнул он её за плечи.
– Что поняла? Что они не живые? Не спеши радоваться. Мо-
жет это не они в нашем времени, а мы в их, тогда дело – труба,
– неуверенно ответила Катя.
– Смотри, сели, отдыхают. Давай и мы посидим, а то меня ноги не держат.
Гоша бережно усадил девушку, сел рядом и привычно взял её за руку. Катя чувствовала себя такой усталой, что в ответ лишь слабо пожала Гошкину ладонь. А он удивленно посмотрел на неё.
– Я тоже помню эту историю. Но это было не здесь.
– Ага, где-то под Амдермой. Отряд красноармейцев рушил каменных идолов.
– Да, советская власть боролась с язычеством. И они свернули башку «Одинокому богу».
– Гоша, что за выражения?
– Нормально. Главное, боги их наказали. Отряд ушел в сторону Индиги и заблудился. Они ходили вокруг одной сопки пока не выдохлись и не умерли все до одного.
– Нет, Гоша, один выжил. Он и рассказал эту историю.
– Их, вроде, было пятнадцать, я пересчитал – все на месте.
– Значит, их было не пятнадцать. Понимаешь, у тундры свои законы. По Закону Живых они были обречены на смерть за то, что обидели идола, а по Закону Мертвых – один должен был вернуться к людям, чтобы все рассказать. Иначе в наказании нет смысла.
– Ты это, точно, знаешь?
– Точно. Я ведь на исторический собираюсь, не знал?
– Знал. Это был двадцать восьмой или тридцать первый год?
– Не важно. Тут другое. «Одинокий бог».
– И что?
– По легенде, когда-то он был человеком. Ждал на берегу родных. Вроде, они утонули, но он не мог в это поверить. Он их ждал и никуда не уходил. Ему было холодно, голодно, но он ждал и верил. Вот боги и превратили его в камень, чтобы ему легче было стоять на берегу моря. Камень, он же не чувствует холода и голода. «Одинокий бог» – не просто идол, это памятник верности. Всего два камня – тело и голова. Они «голову» сбросили, а «тело» разбить не смогли.
– Может, мы должны им рассказать, чем все закончилось?
– Ага, что прошло столько лет, что у нас уже не власть Советов? А на вооружении армии установки «Град»? Не думаю. Жестоко и бессмысленно. Они уже давно умерли.
Гоша задумался, а Катя вдруг вскочила, словно боясь передумать, побежала к солдатам, проскочила сквозь них, как сквозь туман и вышла на поляну. Тоненькая девушка в джинсах и футболке скомандовала мужчинам в шинелях образца семнадцатого года:
– Отряд, становись.
Красноармейцы живенько построились, поправили буденовки, приободрились.
– В поход, шагом марш! – четко отдала последнюю команду Катя.
Солдаты беззвучно затопали серым строем и через три шага стали исчезать. Они таяли, как дымка. По мере того, как они исчезали, стал просыпаться ветер, запели птицы. Мир вернулся в реальность.
Катя выглядела такой ошарашенной, что Гошка расхохотался. Так, радостно смеясь, он подошёл к ней и очень красиво, элегантно так, отпустился на одно колено.
– О, прекрасная повелительница привидений, позвольте
вашу ручку.
Катя, всё еще пребывая в отрешенно-удивленном состоянии, машинально протянула ладонь. Гоша, не менее церемонно, поднес её к губам.
– Гошка! – возмутилась девушка. – Сдурел?
Тут ее возмущение сменилось дикой радостью. Она захлопала в ладоши, запрыгала на месте.
– У меня получилось! Получилось, мы вернулись.
– То есть они ушли! – поправил её счастливый Гошка. – Ты их… отправила!
– Я думала, что умру от страха, – радостно заявила «повелительница привидений».
– Я тоже испугался, когда ты от меня рванула. Никогда, слышишь, никогда не уходи вот так.
– Хорошо, в следующий раз я попрощаюсь.
– Никаких следующих разов, пошли в деревню!
А деревни за сопкой не оказалось.
– Ну, конечно, я так и думал, – задумчиво сказал Гоша.
– Что?
– Что в этом мире всё не так. Но, проверить надо было, прости.
Он повернулся, чтобы идти обратно, но Катя уходить не спешила. Она сосредоточенно разглядывала тундру, раскинувшуюся до самого горизонта. И вдруг попросила:
– Ущипни меня.
Гошка почему-то остолбенел, словно раздумывая, как лучше выполнить просьбу девушки. Продолжая смотреть перед собой, Катя добавила:
– Мне все время кажется, что это происходит не со мной. Это вообще из области фантастики. Эти, красноармейцы… они же действительно – привидения…
Тут Катя вздрогнула всем телом и очень смешно щелкнула зубами. Гошка вздохнул с облегчением.
– Наконец-то до тебя дошло. Я уж решил, что для тебя такие встречи в порядке вещей.
– Гоша-а? – с укором произнесла девушка.
– А ты посмотри на это моими глазами: вскочила, побежала, а у них оружие. Ладно, пуль нет, но штыки-то, а вдруг – настоящие?
– Да, штыки просто – страх, – кивнула Катя, вспоминая блеск стали. – Ужас.
– Но, как ты догадалась командовать ими?
– Сама не знаю. В какой-то момент мне их стало так жалко, хоть плачь: молодые парни боролись за власть Советов. Ими двигала идея, чувство долга, верность… Они были счастливы служить Родине. А потом они полвека ходили вокруг сопки и не чувствовали, что служат, наверно для них это было ужаснее
смерти. Ну, я им и скомандовала…
– Да, уходили они почти счастливыми. Ты молодец.
Гоша тихонько потянул девушку за руку, и они пошли обратно к пещере, к Ирке, которая второй день подряд ухаживала за больным Юркой.
Катя шла, размышляя над превратностями судьбы. Встреча с красноармейцами её, действительно, напугала. Но страшно ей было не за себя, а за Гошу, и она пробежала сквозь призраков. «Чисто материнский инстинкт», – объяснила она свой поступок и вздохнула с облегчением.
– Гоша, не молчи, расскажи, что нибудь...
– Тебя трудно чем-то удивить. Хорошо. В прошлом году мы ездили на Хеха-Яха. Это река богов в Канинской тундре. Там рядом – плато Сюрберта.
– А, знаю, танцующие статуи.
– Я же говорил, тебя трудно удивить.
– Я удивлена, – церемонно ответила девушка. – Но я их не видела, так что рассказывай.
– Они стоят полукругом. Высокие такие обломки скал. Мы не рискнули подойти. Говорят, они бегают только тогда, когда человек подойдет близко. Ну, чтобы не дать ему пройти за полукруг. И с другой стороны тоже не подойти. Так что там – тайна. Моих – хлебом не корми, дай к секрету  приобщиться, но тут они рисковать не захотели. Мы издалека понаблюдали, потом ленточки повязали на лиственницу. Мама еще какие-то дары положила и мы уехали.
– По поверьям, это каменные люди, ждущие свои жертвы. Но они забирают только тех, кто стал мертвым изнутри. Кто забыл Законы Жизни и Смерти.
– Это как в «Аватаре»? Эйва сохраняет равновесие?
– Да, похоже.
Вдруг Гоша остановился, как вкопанный.
– Ой, – пискнула Катя.
Они смотрели под ноги и не могли поверить своим глазам.
На траве виднелся отчетливый след от колес автомобиля. Когда они шли туда, его не было. С природой опять стало происходить что-то странное. Сначала исчез ветер, потом звуки. Наступило безвременье.
– Только не это, – одними губами прошептал Гошка.
Слева мелькнула тень. Ребята оглянулись. К ним, полным ходом, совершенно беззвучно ехала упряжка оленей. Беззвучно мелькал хорей, олени беззвучно дышали открытыми ртами. В нарте сидели люди.
– Мамочка моя, профессор Ивановский… – прошептала
Катя.
– Ты его знаешь?
–Он был у нас с экспедицией. Видела портрет в журнале. Исследовал Семиликого идола.
– Это те ученые, которые идола в Питер увезли?
– Да, они. Лет восемь назад.
Упряжка остановилась. Двое учёных с удовольствием выбрались из нарт. Видно было, что ехали давно, так приятно им было размять ноги.
– Здравствуйте, молодые люди, – приветствовал их профессор. – Ах, как же здесь красиво. А вы, извиняюсь, кто будете?
– Мы школьники из города, – вежливо ответил Гошка. – А вы учёные?
– А как вы догадались? – удивился профессор.
– Ну, тут могут проезжать только наши и нефтяники, или учёные. Извините, на нефтяников вы не похожи.
Профессор захохотал.
– Коллега, посмотрите, какая разумная молодежь гуляет по ненецким тундрам? Восхитительно!
– Мы к Болванской сопке правильно едем? – спросил профессор.
– Почти, – ответил Гоша и вопросительно посмотрел на Катю.
И тут профессор помог Гоше. Он бросился к нартам, достал какой-то мешок.
– Давайте устроим привал, чайку попьем. И олешки отдохнут…
Ученые и каюр стали суетиться, организовывая чаепитие.
– Катя, давай быстро, что было дальше. Я помню, они тоже погибли, но не помню подробностей.
– Да какие подробности? Померли все. Боги их за идола наказали, вот и продолжают маяться, ездят, ищут. Бедные души.
– Что делать будем?
– Ты думаешь, историю можно переписать? – удивилась Катя.
– Попробуем? – озорно предложил Гоша.
Встреча с умершими восемь лет назад учёными, в отличие от предыдущей, с красноармейцами, не внушала ужаса.
– Так вы едете к Болванской сопке? А с какой целью? – вежливо спросила Катя, усаживаясь к «скатерти-самобранке», которую расстелили научные сотрудники. Гошка сел рядом по прежнему не отпуская Катину руку.
– Мы изучаем идолов, молодые люди, – как детям, объяснил профессор.
– А это Ваш сын? – наивно поинтересовалась Катя, кивнув сторону молодого ученого.
– Нет, что вы! – тот слегка смутился. – Я младший научный сотрудник, учусь у профессора.
– Тогда ничего не выйдет, – авторитетно заявила Катерина и взяла рогалик со скатерки. – Тут недавно норвежцы приезжали, забрали идола в Норвегию, изучать.
Ученые слушали, раскрыв рты. Гошка поддакивая, кивал со знанием дела. Катя и ему вручила рогалик.
– А на следующий год они вернулись, установили идола на место. И стали что-то замерять аппаратурой, которую привезли. Оказывается, дело не в идолах, а в магнитных полях. Вроде бы идолы стоят на пересечении таких полей. Вот почему они обладают силой. А в Норвегии только определили, что вырезаны они из лиственницы и все.
Катя облегченно вздохнула и победно оглядела приунывших учёных.
– А самое интересное было потом. Об этом все газеты писали, скажи, Гоша…
Гошка с готовностью подтвердил.
– Все. Все – писали.
– Что писали? – не смог сдержать любопытства профессор.
– Про старуху. – Катя откусила рогалик и стала медленно жевать. Ученые терпеливо ждали продолжения.
– Так вот, были эти норвежцы на Болванской сопке. И явилась им старуха, Мать Земли. Имя у неё ненецкое, я не помню какое. А вы знаете?
Ученые задумчиво молчали. Катя продолжила:
–Нехорошо. Надо узнать. Эта  старуха сказала, что тайну Семиликого идола может узнать только семь-я, то есть – семеро родственников. Идол-то Семиликий. Другим он не откроется. Хоть режь его. Только время зря потеряешь.
Каюр одобрительно покачал головой.
– Да, Хозяйка сказала.
И добавил что-то по-ненецки.
Профессору это показалось неубедительным.
– Подумаешь, какая-то старуха сказала….
– Вы что, профессор? – совершенно искренне возмутилась Катя. – Хотите повторить судьбу норвежцев? Как можно верить в идолов и не верить в Хозяйку? И терять время?
И тут профессор вскочил, покраснел и запричитал:
– Друзья мои, как много надо изучить: магнитные поля, аппаратура, имя этой бабушки… домой, едем домой… Четыре миллиона лет эта сопка стояла, еще постоит…

Когда упряжка вместе с учеными растаяла в воздухе, Катя смеясь, упала спиной на траву, где, буквально, минуту назад лежала скатерка, стояли чашки и исходил паром чайник.
– Ну, Катерина Сергеевна! – восторженно завопил Гошка.
– Ну, Катька, ты даешь! Еще одна такая встреча и я попрошу коленочку поцеловать.
– Я не Маргарита… – хохотала Катя.
– Ты круче! А ну, давай, признавайся, где была правда, где ложь?
Катя говорить не могла, её душил смех. Гошка тоже плюхнулся на спину.
– Я и не знал, что у тебя такая буйная фантазия!
– Я и сама этого не знала, – утирая слезы, призналась Катя.
– Это ты во всём виноват. «Давай попробуем», – передразнила она парня. – И попробовали.
– И получилось, – восторженно подтвердил Гоша.
Катя опять зашлась смехом.

Глава 6. СТРАШНЫЕ ДОГАДКИ
Они лежали на мягкой траве и смотрели в высокое небо, по которому плыли кудрявые облака, нежно-розовые, нежно-сиреневые…Было много всего: и неба, и облаков, и красок. Ветер расшалившись, наполнил поляну густым и тягучим медовым ароматом.
– Боже, как мне хорошо, – совершенно неожиданно заявила Катя. – Кругом привидения бродят, покойники ружьями машут, а мне так хорошо. Я сошла с ума, да?
– Нет, – уверено ответил Гоша. – Покойников не было. Ни одного. Потому что покойник, это тот, кто обрел покой. Были только привидения. А ты, похоже, обрела уверенность, которой тебе не хватало. И тебе это идёт.
– Как ты думаешь, – вдруг став серьезной, спросила Катя. – Эти души, они… упокоились?
– Ну, они же ушли. Открытым остается вопрос, зачем они тебе являлись?
– Почему – мне? Ты же их тоже видел.
– Но слушались они тебя.
Гоша перевернулся на бок и подперев голову рукой, тихо спросил:
– Ты… ничего не хочешь мне рассказать?
«Хочу. Я так много хочу тебе рассказать, – думала Катя, глядя в высокое небо. – Ты даже не представляешь. Даже я не представляю. Я могла бы рассказать тебе всё, все самые заветные мечты и как я вижу мир и свое будущее. И как я люблю своих родных и… мы знакомы всего два дня. Девять лет и два дня. Ты мне доверяешь, потому что ты, это ты. А я не знаю, доверяю ли я себе…».
– Нет, – тихо сказала она вслух. – Я, честно, не понимаю, каким боком я причастна к этим призракам.
– А к идолам?
– Тем более.
Гоша озабоченно думал, на лице пролегла морщинка. Осторожно протянув руку, Катя кончиками пальцев провела по его щеке. Как же ей хотелось, чтобы он так не переживал. И как приятно было вот так легко дотронуться до него. Это чувство было таким простым и естественным...
– Почему ты такой бледный?
Гошка судорожно вздохнул.
– Меланина не хватает и сосуды глубоко под кожей. Пойдем?

Ира сторожила вход в пещеру. Обмахивая себя веточкой, пела свои «Страдания», утешаясь тем, что и Юрку лечит и зверей отпугивает.
– Наконец-то! Я думала, вы пропали! – с облегчением произнесла она, увидев ребят. – Больше я вас никуда не отпущу.
– А мы и сами не пойдем, – весело ответил Гошка, заглядывая в пещеру.
– Что, никого не нашли? – допытывалась певица.
– Почему, никого? – Гоша хитро посмотрел на Катю и сел у входа в пещеру рядом с Ирой. – Ты сначала скажи, как Юрка? Все спит?
Ира неожиданно рассмеялась, махнула веткой.
– Ой, лучше бы он спал.
– Неужели, просыпался?
– Это что-то новенькое, – удивилась Катя, усаживаясь с другой стороны от Иры. – Вчера он все время спал.
– А я не удивлен. Насколько я помню, «День сурка» – это повторение с продолжением.
Ира покачала головой.
– Нет, наш «День сурка» – это что-то особенное. Представляете, Юрка очнулся примерно через час после вашего ухода. Ничего не помнит, ничего не понимает. И мне пришлось ему врать, сочинять… а я не умею. Он стал так страшно стонать, ну я и рассказала ему, что мы, вроде, в другой мир переместились. Он сразу перестал стонать, посмотрел на меня так строго и говорит: «Вот это похоже на правду». Я так и села. Представляете, он во всю эту неправду, – она помахала веточкой вокруг себя. – Он поверил.
Ира замолчала, задумалась о чём-то разглядывая каменных болванов.
– И что? – поторопил ее Гоша.
Ира посмотрела на него с удивлением.
– И сразу уснул.
Она помолчала ещё немного, вздохнула.
– Потом снова проснулся, и все повторилось сначала. Я больше юлить не стала. Так и так, говорю, все пропали, ты, придурок, второй раз ногу сломал, я тебя тут лечу, а он так на меня посмотрел, как на врага, и говорит: «Не болтай ерунду. Я есть хочу».
Катя, представив себе эту сцену, охнула, а Гоша ухмыльнулся. Ира тоже заулыбалась.
– Я его покормила рыбой с хлебом, дала таблеток и он уснул. Самое смешное, через час он снова проснулся и опять свое: «Я есть хочу!» Короче, он все, что было, съел. Ну, как вам «День сурка»? Вы что-нибудь понимаете?
– Ага, вот как? – удивился Гоша. – Для нас «День сурка» – от грозы до грозы. А у него – от еды – до еды? Это интересно.
– Да, скучать не приходится, – вздохнула Катя.
– Я, между прочим, даже и не попробовала эту рыбу. А я так люблю копчёную семгу.
Ира мечтательно закрыла глаза. Катя удивленно смотрела на подружку. Ей было странно, что Ира, такая земная, правильная девочка, понимает
нереальность ситуации и верит в неё. Живет в этом и смеется, шутит… «А может так и надо? – подумала она. – И что я её корю, сама хороша, весь день привидения воспитывала». Из раздумий вывел жалобный Иркин голос.
– Я есть хочу.
– Мы тебе жимолости принесли, – спохватилась Катя, протягивая пакетик сизых ягод. – Ешь. Это мы с Гошей насобирали, тебе и Юрке.
– Э, нет! – решительно заявила Ира. – Это мне! Хватит с него рыбы. Рыба для костей – это хорошо. М-м, вкуснота-то какая. Только мало.
Ребята рассмеялись, глядя, как Ира ест ягоды и блаженно щурится. Гошка усмехнулся.
– А гроза начнется, перекусим бутербродами.
– Думаешь, они появятся? Мы же их уже два раза съели…
– И в третий съедим. Катя тоже, кроме ягод, сегодня ничего не ела.
– Я ела рогалик, – возмутилась девушка.
– Что? – воскликнула изумленная Ира. – Рогалик? Где взяла?
– Дамы! – Гоша, пытаясь быть строгим, сквозь смех призвал девушек к порядку. – Имейте совесть. Мне тоже интересно, но надо идти за водой. Минут пятнадцать до грозы есть.

Когда Гоша, собрав пустые бутылки, пошел вниз к реке, Ира обняла Катю за  плечи и мечтательно промурлыкала:
– Как хорошо, господи, как нам повезло.
– Ты с ума сошла? Это нам-то повезло? Провалились в безвременье, черт знает, в какое пространство…
– Вот именно. А представь, если бы с нами не было Гоши?
Катя вспомнила, как он, стоя по колено в воде ловил рыбу, как уверенно держал палку с ножом, как сильной рукой помогал ей подниматься по отвесным склонам, как кормил её ягодами…
– Мы бы пропали! – смеясь, продолжала Ира.
– Странный «гот», – буркнула смущенно Катя.
– Ты думаешь? А может это мы странные? Я сегодня поняла, что он принимает мир таким, каков он есть, и радуется ему. Господи, как это хорошо, радоваться… чудесный парень. Ира мечтательно улыбнулась и дурашливо добавила:
– Ах, как жалко, что его сердце занято…
– Да? – что-то кольнуло Катю в груди.
– Давно и безнадежно…
– Откуда ты знаешь?
– Чувствую. Я, знаешь ли, очень чувствительная девушка. Вот сейчас я чувствую, что мы промокнем!
Тяжелые редкие капли воды захлопали по листве, по камням.
– Быстро в пещеру, первобытная ты моя.
– Почему – первобытная? – спросила Катя уже в пещере.
– Потому что живешь, в пещере. И я, я тоже первобытная, – добавила она довольным голосом.
А вот Гошка промок. Он вбежал в пещеру и отряхнулся от воды, как большая собака.
– Девушки, могу вас поздравить, – с порога радостно заявил он. – Сегодня гроза началась минут на пять раньше. Что-то меняется в этом мире. Катя, доставай бутерброды.
Катя посмотрела на отвесный поток воды, который отгородил их от внешнего мира, не нашла никаких изменений, с опаской взяла рюкзак и заглянула внутрь.
– Появились, – удивленно сказала она и протянула пакет Гоше.
– Ура, – обрадовалась Ира, выудила из пакета хлеб с колбасой. – Живем! Кому-то там, – она ткнула бутербродом  вверх. – Очень нужно, чтобы мы не умерли с голоду, – одобрительно пробурчала она. – Вот они и появляются. Можно, я еще один съем? Спасибо.
После того, как бутерброды были съедены, а Юрке даны нужные на ночь таблетки, Ира с невозмутимым видом повернулась к Гоше.
– Гоша, ты, действительно, хочешь, чтобы я умерла?
И уставилась на него в ожидании ответа. Он такого вопроса не предвидел, и оторопело молчал.
– Ты, может быть, не знаешь, – продолжала допрос Ира. – Может тебе никто не говорил, но девушка от любопытства может и умереть. Признавайся.
Гоша, совершенно растерянный, сидел на спальнике, поджав ноги и странно вытянув шею.
– В чем?
– Где Катерина взяла рогалик?
– А-а, ты про это? – облегченно выдохнул он. – Это будет сказка на ночь! Да Катя?
– Это будет страшная сказка! – неожиданно для себя весело подыграла Катерина.
Когда ребята с удовольствием улеглись в спальники, причем, Ира равнодушно повернулась спиной к Юре, Гоша стал рассказывать, как они встретили красноармейцев.
– Представляешь, они сидят, разговаривают между собой, такие пыльные, уставшие, и вдруг Катерина срывается с места и с диким криком бежит прямо на них, как молодая ведьма. Глаза сверкают, волосы развеваются… Представляешь, два мира – они и она. Я хотел вскочить и чувствую – не могу. Пошевелится, не могу. Ох, Ира, как она меня напугала. Она бежала грудью на штыки, а я сидел, как истукан, и с места не мог сдвинуться. А она пронеслась сквозь солдат, как сквозь туман…
– Вот это да! Я всегда знала, что Катерина такая…
– Это какая? – насторожилась Катя.
– Отважная, – с уважением ответила Ира. И добавила уже другим тоном. – Не мешай, рассказывай, Гоша.
– А дальше были глюки.
– Что-о?
– Ну да. Объяснить я не могу, хотя и думал об этом. Видите ли, дамы, у меня с глазами что-то произошло. Я видел Катю в солдатской шинели. Это когда она командовала отрядом. Всего секунду, но – видел. Вот это было страшно. Мне показалось, что она уйдет с ними.
– Что ты врешь? – возмутилась Катя. – Я точно помню, я не кричала. Бежала молча. А вот ты, когда я им скомандовала: «В поход, марш», ты так заорал, что уши заложило.
– Боже мой! – восторженно произнесла Ира и перевернулась на спину. – Боже мой, какие вы счастливые. Такая замечательная история. Просто волшебная.
Она немного помолчала, улыбаясь мрачному своду пещеры, и неожиданно строго спросила:
– Катя, ты забрала у солдата рогалик? Как ты могла?
Гоша расхохотался. Катя обижено замычала.
– Рогалик мне профессор Ивановский дал, ну, который умер.
– Когда?
Гоша еще сильнее захохотал.
– Когда она с ним чай пила.
– Ты пила чай с покойником? – изумилась Ира.
– Покойник, это тот, кто уже упокоился, – обиженно пояснила Катя. – А профессор не успокоился, все ездит и ищет, ездит и ищет… предложил нам чай. Гошка, ну что ты ржешь? Не обижать же привидение, вот я и пила…
– И врала про магнитные поля… – сквозь смех, выдавил из себя Гоша.
– Я не врала, я, можно сказать, пожертвовала своей идеей. Я  сама додумалась, что идолов ставили не абы где, а в пересечении чего-то. Может – магнитных полей, не знаю.
Гошка наконец отсмеялся.
– А ты вероятно права, ведь и церкви ставили тоже на особых местах…
– Подождите вы с полями, – призвала их к порядку Ира, видя,
что ребята меняют тему разговора. – Это не та ли история, когда идола увезли?
– Она самая.
– И вы их встретили? – чуть не задохнулась от изумления девушка.
– Ну… да, – тихо ответила Катя, не понимая, чему обрадовалась подружка.
– И чай пили… Вам не кажется, что все вокруг идолов вертится?
– Кажется, – согласился Гоша. – Ой, как кажется. Только Катерина уверена, что она никаких законов не нарушала и к идолам никакого отношения не имеет.
– Не нарушала, – тихо и твердо подтвердила Катя.
Ира повернулась на другой бок, привычно провела рукой по Юркиному лбу, проверяя температуру, погладила его по волосам и положила руки под щеку.
– Ну, это мы еще проверим. Утро вечера мудренее. Спокойной ночи.
Катя, обидевшись на подружку, повернулась к ней спиной и оказалась лицом к лицу с Гошей.
– Ты всегда в очках спишь? – проворчала она.
– Нет, не всегда, – тихо ответил Гоша.
– И ты думаешь, что это я…
– Нет, Катюша, я так не думаю. Спи и ничего не бойся…
Катя закрыла глаза.
– Ты со мной, – сквозь сон выдохнула она.
– Я с тобой… и это… – он хотел что-то добавить, но только плотнее сжал губы.

Глава 7. ХАДАКО
Катерине снился удивительный сон. Она парила в синем небе, разглядывала сверкающую на солнце реку, причудливые скалы, яркую зелень травы. Чувствовала пьянящий аромат меда и мяты и родство с бескрайней тундрой. Она радовалась этому миру, где птицы пели на разные голоса. От их
пронзительного щебетанья Катя стала просыпаться. Понимание, что она не дома, прошло сразу. Она помнила весь вчерашний день, встречи с призраками, которых ей было по-человечески жалко. И как восторженно говорила Ира: «Вы такие счастливые»…
Катя открыла глаза. Рядом сопела Ира, у самой стены – Юра.
Гошки не было.
Он сидел на камне у входа в пещеру, как на троне.
Юный, элегантный и бледнолицый «граф Дракула» задумчиво грыз травинку, созерцая свои владения. Он любовался зелёными коврами мха, высокими причудливыми скульптурами, скалами и рекой…  волшебной рекой с красивым именем – Белая.
Когда Катя села рядом с ним,  улыбнулся.
– Доброе утро, повелительница…
– Привет, Дракула…
– Ты опять летала?
– Да, – радостно призналась Катя. – Это было прекрасно. А ты что здесь сидишь?
– Сторожем подрабатываю, – усмехнулся Гоша. – Караулю Юрку. Знаешь, не хочется мне его сегодня таскать. Тяжелый, чёрт…
– И Иру жалко, она сильно переживает…
И вдруг оказалось, что им можно ни о чём не говорить. Что сидеть на солнце и любоваться миром и чувствовать рядом друг друга – так хорошо, так легко… И неважно, какое это безвременье… Это их мир, добрый и ласковый, в котором все понятно без слов.
Так они сидели рядышком и молчали, пока за их спинами не появился Юрка, голый по пояс, с полотенцем на шее.
– Эй вы, голуби, дайте пройти!
– Водные процедуры отменяются, – решительно заявил
Гоша.
– Третий раз ты ногу ломать не будешь, – подхватила Катя.
– Хватит с нас. И с тебя, хватит.
Юра помолчал минуту, посопел и сел между ребятами.
– Вот, черт! А я думал, мне это приснилось. Так это все – правда? Слушай, а я какую ногу ломал, правую или левую?
– А есть разница? – удивилась Катя реакции парня. Она думала, что придется полдня втолковывать Юре, что с ними произошло, пока он спал. Хотя, как это вообще можно объяснить?
Юра тем временем осмотрел свои ноги, ощупал их сверху донизу и остался доволен.
– Ирка говорила, ты меня на руках нес?
– Ты тяжелый, – хмыкнул Гоша.
– Да брось, я видел, сколько ты в «железке» штангой брал.
У Кати глаза полезли на лоб.
– Я думала, ты только ногу ломал, а ты еще и головушкой к валуну привалился? Какая железка?
– Ну, тренажерный зал. Он знаешь, как штангой играет, мама не горюй!
Гоша поморщился, как от зубной боли, а Юрка, водрузив ему руку на плечо, торжественно заявил:
– Я бы пошел с тобой в разведку! – подумал и добавил. – Брат!
– Ты со мной сейчас к реке пойдешь, будем рыбу ловить, – ответил «брат». – Разбуди Иришу и собери пустые бутылки в рюкзак.
– Гоша, ты ходишь в тренажерный зал? – удивилась Катя.
– Да, ладно, все ходят, – отмахнулся парень.
– Но ты же – «гот»!
– Вот именно. С «готов» спроса нет, куда хотят, туда и ходят. В кино, в магазин, в школу…
– Ну да, – подхватила Катя. – Ирония судьбы. Я пью только чай, кефир, напиток «Байкал»… Слушай, кажется, его совсем не волнует, что мы застряли во времени.
– Ты будешь удивляться, но кроме тебя, это никого не волнует.
Катя хитро посмотрела на огорченного «гота».
– Это ты будешь удивляться, потому что меня это тоже не волнует.
– Давно ли?
– Примерно час…
«Граф Дракула» осторожно выдохнул, закусил губу и помотал головой. И выглядел при этом совершенно счастливым.

Ритуал спуска к реке Гоша умудрился растянуть во времени максимально. Десять раз он спросил у каждого, всё ли взяли, чтобы потом не бегать вверх-вниз. Ира вспомнила, что не взяла нож и долго его искала, потому что Гоша заявил, что свой никому не отдаст. Потом он заставил девчонок надеть купальники, найти мыло и полотенца. И караулил, чтобы Юрка не побежал вниз самостоятельно. А Юрка сидел тихо, как мышь, и терпеливо ждал. Потом Гоша всех построил и велел взяться за руки. Он шел первым. За ним, крепко уцепившись за руку, шла Катя. Она же второй рукой крепко держала за руку Юру, который, в свою очередь держался за Иру. Гошка их так запугал, что они шли молча, послушно ступая след в след. Ни дать, ни взять – шпионы на задании. И только когда все вышли на ровный галечный берег, Гошка вздохнул с облегчением.
– Вы не обижайтесь, я не вашей глупости боюсь, а козней этого пространства.
И все стали его уверять, что все правильно, они и сами это пространство не очень понимают и назад так же пойдут, как в детском саду. Успокоившись, решили, что девушки посидят тихонько на берегу, а парни, пока рыба непуганая, будут её ловить.
Так и сделали. Катя с Ирой уселись на обрывчике, как на скамеечке, и стали
смотреть, как ребята ходят по воде, заносят палки и ждут, когда рыба потеряет бдительность.
– Я так рада, что Юрка сегодня, тьфу-тьфу, что б ни сглазить, с целыми ногами, – сказала Ира.
– А я за тебя рада. Если бы мне пришлось вот так за ним ухаживать, я бы свихнулась.
– Обычное дело, а вот если бы мне встретились привидения…
Ира закатила глаза в притворном ужасе. Катя поспешила её успокоить.
– Я же с Гошей была.
– Да, с Гошей нам повезло.
– Ты вчера сказала… откуда ты… про его сердце?
– Катя, я тебя не понимаю. Ты в нашем классе учишься, или как? Не замечала, что за ним все наши девчонки бегают?
– Да?
– Да-а, – передразнила она Катю. – А он – ноль внимания.
– А это что-то значит?
– А то! – самодовольно хмыкнула Ира. – Я тебе по секрету скажу: наши родители дружат, я как-то его маме ляпнула, дескать, наши девицы глазки ему строят, а она так рассмеялась, говорит: «Зря стараются. Он с третьего класса влюблен». Наверно в кого-то из параллельного.
У Кати неожиданно защипало глаза. В это время Юрка заорал:
– Девчонки, идите сюда! Смотрите, столько хватит?
На траве лежало пять здоровых рыбин.
– «Три-два» в пользу Гошки. Ну, у него и опыта больше, – балагурил Юрка. – Ну что, искупаемся?
– Нет, сначала – дрова,– отвязывая нож от палки, распорядился Гоша.
– Ага, обязательная программа, – пробормотала Ира, – Гоша, это какая рыба?
– Браконьерская, – улыбнулся Гоша. – Это сёмга, а вон та – хариус.
– Коптить будем?
– Ну, если хочешь.
Юра с удивлением посмотрел на Гошу.
– Ты умеешь коптить рыбу?
Ира смешно возмутилась.
– Ну, знаешь, ты вчера только и делал, что копченую рыбу лопал и даже «спасибо» не сказал, а сегодня удивляешься.
– Да? – растерялся Юра. – Я не помню… ну, ты… это… спасибо, – и тяжело вздохнул. – Эх, я столько всего интересного пропустил…
– Ничего, еще не вечер, пошли за хворостом.
И тут неожиданно утих ветер.
Гошка отбросив нож в сторону, одним прыжком оказался возле Кати, крепко обнял её за плечи, прижав к себе.
– Держи Иру, – крикнул он Юрке.
Тут же наступила полная тишина. Птицы перестали петь, и даже река перекатывала воду между камней беззвучно. В небе над ними быстро, слишком быстро неслись облака. Кусты на другом берегу реки раздвинулись, к ребятам вышла старушка. Маленькая, сухонькая, на седой голове легко лежал платок, в руках – корявая палка. На морщинистом, но очень красивом лице, то синими, то коричневыми искрами светились глаза. Она внимательно осмотрела всех и остановила свой взгляд на Кате. Через минуту она кивнула, словно говоря: «Молодец, девочка» и снова оглядела ребят. На лице появилось выражение горького разочарования. Маленькая, сухонькая, она укоризненно покачала головой и стала исчезать, растворяясь в воздухе.
Запели птицы, зашумел ветер. Мир вернулся в обычное русло.
Катя оттолкнула Гошу, подошла к реке, опустилась на колени, зачерпнула воду ладонью, выпила… потом еще и еще…
– Хватит меня тискать! – вдруг зашипела Ирка.
– Я не тискаю, Гошка сказал – держи, я держу. Команды «отбой», не было. Не ори.
– Да, пусти меня… Катенька, солнышко, ты как, что болит? – запричитала Ира, опускаясь на песок рядом с подружкой. – Гоша, что это было?
– Да, что за фигня? – ошарашенно спросил Юра. – Бабуля откуда-то взялась…
– Ходако, – потеряно произнесла Катя. – Её зовут Хадако. Она – из свиты Я Миня, Матери Земли.
Катя зачерпнула еще горсть воды, выпила и, проведя мокрой рукой по лицу, позвала:
– Гоша, иди сюда… прости меня.
Гошка был бледнее обычного, но испуганным не выглядел. Скорее, собранным, сосредоточенным. Он подошел к Кате, сел рядом. Она уткнулась лицом в его плечо.
– Ходако приходила…
– Я видел.
– Мы… – голос Кати задрожал. – Мы ей не нравимся…
– Ну и что? – удивился Юрка. – Мы что, всем старушкам должны нра…
Закончить предложение он не успел, потому что получил от Иры увесистый подзатыльник. Неожиданно этот рослый детина втянул голову в плечи и улыбнулся.
– Ты меня два дня лечила, песни мне пела, кормила… теперь можешь делать со мной все, что хочешь. Ты моя спасительница.
Он так умильно смотрел на Иру снизу вверх, что девушка улыбнулась и погладила его по рыжей шевелюре.
– Помыть бы тебя, страдалец.
– Есть, помыться. А где мыло?
И он стал рыться в рюкзаке, выбрасывая на песок полотенца и пустые бутылки для воды.

Глава 8. ОБЕРЕГИ ДЛЯ ДРУЗЕЙ
Гоша кончиками пальцев осторожно погладил Катю по щеке.
– Жизнь продолжается. Ты мне веришь?
– Верю.
– И я верю, что мы найдем выход, все сделаем правильно. Ты всегда все делаешь правильно. Тобой Ходако довольна.
– Еще бы, – проходя мимо, обронила Ира. – Она вчера целых двадцать неприкаянных душ успокоила. Профессора на путь истинный наставила.
– Ты, повелительница привидений. Что ты растерялась?
– Вы должны мне все рассказать! – заявил Юрка. – Что за привидения? А главное, кто тебя научил рыбу коптить?
От Юркиной непосредственности и расстановки приоритетов все, даже Катя, рассмеялись.
– Это что, тайна? – продолжал допытываться Юрка.
– Нет, не тайна. Мама научила.
– Ух, ты! Классная у тебя мама.
– Да, – просто ответил Гоша. – Они оба классные. Я их долго выбирал.
– Что значит – выбирал? Ты у них родился. Тебе просто повезло.
– Э, нет, дружок. Ты слышал, что подобное тянется к подобному. Так что – это я их выбрал. Я знал, какие мне родители нужны.
– Ну, ты загнул. Подобное к подобным! А как же проблема отцов и детей?
– Да нету никакой проблемы, если правильно понимать роли, – отмахнулся Гошка.
– Роль родителей, это понятно, – присоединилась к разговору Ира, – родители считают – мы тебя родили, кормим, ты обязан. А дети, в свою очередь, – вы нас родили, вы обязаны, и все такое… Круг замкнулся?
– Именно, – обрадовался Гошка. – Вот она, проблема. А если ты понимаешь, что сам выбрал родителей, то понимаешь – для чего? Для еды и одежки? Это всем дают.
Юрка взъерошил рыжую шевелюру.
– А действительно, для чего?
– Для школы. Родители – те же учителя. И относиться к ним лучше всего, как к учителям. Ты с учителем споришь? Требуешь, чтобы тебе объясняли, как тебе нравится?
Ирка помотала головой.
– А родителям можно указывать, как им с тобой, нежным?… Конечно, в школе проще. Один учитель – один предмет. Не понял, как учитель объяснил, учишь по учебнику.
Гошка вздохнул.
– Жизнь, она не из физики и геометрии состоит. Из совсем других материй. И тут, кроме родителей, учителей – нет.
– Есть! – гордо заявил Юрка. – Как там... и опыт, сын ошибок…
– Вот именно, ошибок. Тратить такую удивительную жизнь на ошибки… намеренно?
– Значит, ты учишься у своих родителей? – недоверчиво спросил Юра.
– Заметь, я делаю это с радостью. Я их выбрал, потому что только они могут дать мне то, что нужно.
– Хорошо. – Ирка тряхнула волосами. – Твои родители – умные, интересные люди. А как быть тем, кто родился в семье пьяниц, кого лишают родительских прав?
– Увы, это именно те родители, которые могут дать им то, что нужно.
– Что они могут дать… – не поверил Юрка.
– Характер, дух сопротивления, сострадание… мы приходим в этот мир, чтобы совершенствовать свою душу. И сами выбираем среду, в которой этот процесс будет самым эффективным. В это можно верить, тогда жить легко и приятно, а
можно не верить…
– Почему, я очень даже верю, – уверенно заявил Юра, – Вот у меня отец военный и я буду военным. ВДВ – что может быть круче? А раз такая судьба…
– Или наоборот, – задумчиво возразила Ира, – ты выбрал отца военного, чтобы никогда не стать десантником. Ты же знаешь его жизнь не понаслышке. Для тебя лично и для мамы, его выбор – не сахар. Не так?
Юрка смотрел на Иру недоверчиво, собираясь возразить, и почему-то не находил слов. Зато Гоша нашел.
– Ребята, давайте все беседы на вечер отложим, мы уже все пришли в себя, – он посмотрел на Катю. – Пора хворост собирать. Нам еще купаться, обед готовить.

Катя была рада, что все разговоры закончились. Встреча с Ходако её потрясла. С одной стороны, она понимала, что ни в чём не виновата. А с другой, она же видела, как старуха покачала головой, словно укоряла в чём-то. В чём? Неясное
чувство вины было мучительным. И ей было бы совсем плохо, не заведи Юрка разговор о родителях. «Ах, Гошка-Гошка, – думала она, – чем больше я тебя узнаю, тем больше ты меня удивляешь».

В четыре руки собирать плавник, состоящий из разной толщины веток, оказалось легко. Скоро на берегу выросла внушительная охапка. А вода в реке стала совсем тёплой.
– Юра, мой голову с мылом, ты два дня в пещере лежал, – командовала Ира. –Катя, на резинку завяжи хвостик, чтобы волосы не замочить. Так, полотенца я сюда повесила, все видят? Ой, мамочки, кто сказал, что вода теплая?
– Да теплая, это ты сильно нагрелась, вот тебе и кажется, – успокоил её Юрка и тут же завопил, – я не понял, где тут плавать, везде мелко…
– Вон, иди к Гоше, он там в заводи плещется, там поглубже.
Ира стояла на мелководье и самозабвенно намыливалась. Она уже покрыла ноги толстым слоем пушистой пены и теперь терла мочалкой и мылом плечи. Увидев Катю, и ей дала ценные указания:
– Только сразу не ныряй. Постой в воде. Когда привыкнешь, она, кажется теплее.
Катерина нырять не собиралась. Ходить по воде было удивительно приятно. Солнце расцвечивало дно реки яркими пятнами. Золотыми искрами сверкали кусочки кварца. Нежно переливался жемчужным блеском белый песок, на котором, словно сказочные сокровища, лежали красные, зеленые, сиреневые камни. Вода была кристально прозрачной. Катя ногами ворошила камешки и чувствовала, как мир и покой наполняют душу. Думать ни о чём не хотелось. Она устала от переживаний. Только соберется порадоваться, как тут же случается какая-то ерунда. То, что это ерунда, становится понятно потом. Но пока разберешься и поймешь, что к чему… как Гоша сказал, «козни пространства»? Похоже, он абсолютно прав…
За Катиной спиной истошно вскрикнул Юрка, и тут же заойкала Ира.
Катя испуганно обернулась и увидела странную картину: намыленная с головы до ног Ира махала руками, пытаясь сохранить равновесие. Клочья пены летели в воду. Метрах в пяти стоял Юрка и таращил на неё глаза. Ирка все-таки не
устояла и шлепнулась.
– А, это ты? – спокойно сказал он, узнав Иру, – а я думал, может – привидение. Предупреждать надо.
Ирка, смыв пену с лица, запустила в парня камешком. Юрка увернулся и обиженно пояснил:
– И что я должен был думать? Смотрю: белое, толстое…
Ирка, сидя по пояс в воде, нашарила ещё один камень и теперь придумывала, куда бы его запустить, ну, в какую Юркину часть. Она мстительно взвешивала камень в руке, потом стала внимательно его разглядывать.
– Гош, смотри, что это? – спросила она у подбежавшего Гошки.
– Агат. Чего орали?
– Она меня напугала, – пожаловался детина.
– Ты меня – тоже, я из-за тебя упала! А агат, это какой камень? Драгоценный?
– Полудрагоценный. Самоцвет.
– А кварц, тоже? – тут же забыл про Иру и привидения Юрка.
– Гоша, а это что? – на ладони у Кати лежали красный, зеленый и сиреневый камешки.
– Это тоже агат, – Гошка взял красный и зеленый камни. – Это, – он постучал пальцем по пузырчатой поверхности. – Шкурка камня. Бывает зеленая или красная. Сам камень внутри. Он нашел плоский галечник, положил пупырчатые сокровища и стукнул по ним другим камнем. Шкурка раскололась, под ней медово переливался белыми, желтыми и охристыми разводами агат.
– Вот, держи. А этот сиреневый аметист.
На сломе камень засверкал маленькими выпуклыми прозрачными кристаллами густого сиреневого цвета.
– Красивый камень, но для нас бесполезный, помогает от пьянства. Так что нам ни к чему.
Ирка навострила уши.
– А агат от чего?
– От всего, – Гоша взял с ее ладони полосатый камешек, рассмотрел и положил обратно, – это вообще, камень врачевания.
– А как им лечат?
– Прикладывают к больному месту. Правда, имеет значение цвет: зеленый – для глаз, красный для крови. Но, главное его свойство – защищать любимых людей.
Гошка вдруг усмехнулся.
– У меня предложение. Давайте проведем обряд дарения. Хотите, научу?
– Это по-готски? – спросил Юрка.
– Ну, можно и так сказать.
– Мог и не спрашивать, мы на все согласны, – перебирая камешки на ладони, ответила Ира.
– Что делать надо? – принял боевую стойку Юрка.
– Для начала, приготовьте по три агата. Учтите, вы их подарите, а подарок должен быть красивым.
Поиск агатов для подарков оказался не простым делом. Все поминутно бегали к Гоше с очередной находкой и вопросом: «А этот, подойдет?» На что Гошка невозмутимо и загадочно отвечал: «Ищите сердцем, оно подскажет». Собирать и разглядывать камни оказалось гораздо интересней, чем даже собирать грибы. Ира нашла несколько красных кораллов. Но, когда Гоша сказал, что это полипы, выбросилаих в реку. Еще и руку помыла. Наконец все уселись в кружок и Гоша, протянув Ире на ладони зеленоватый в разводах самоцвет, торжественно произнес:
– Ира, я от всего сердца желаю тебе обрести мир и уверенность в нем, и дарю тебе этот подарок!
– Спасибо, – пискнула Ирка.
– Нет, – поправил Гоша. – Уместнее сказать – благодарю.
Ирка улыбнулась.
– Благодарю.
– Теперь ты.
– Гошенька, я от всей души желаю тебе счастья и дарю этот подарок.
Гошка взял с ладони камешек с концентрическими кругами.
– О, глаз орла, – уважительно заметил он и царственно кивнул головой. – Благодарю.
Ирка счастливо засмеялась.
– Теперь я! – встрял Юрка. – Ира! Я желаю тебе…
– От всего сердца… – шепотом подсказал гот.
– Сам знаю. Желаю тебе от всего сердца, чтобы вокруг тебя всегда были настоящие… люди. И дарю тебе, вот этот камень, то есть, подарок!
– Благодарю вас, больной, – рассмеялась Ира. – И я, Юра, я от всего сердца желаю тебе ровных путей, не падать в ямы и дарю тебе подарок.
– Хорошее пожелание, – засмеялся Гоша. – Философское.
Юрка обескуражено взял самоцвет, сжал его в кулаке.
– Это… благодарю.
Потом Ира и Юра одаривали Катю, а Катя их. И снова слово взял Гоша.
– Катерина, я от всего сердца желаю тебе найти свое чудо и дарю тебе этот подарок.
Катя взяла солнечный, с белыми прожилками самоцвет, сияющий теплым светом.
– Гошенька. Я от всего сердца желаю тебе, чтобы твое желание исполнилось полностью и дарю тебе этот подарок.
Гоша очень торжественно склонил голову.
– Это лучшее для меня пожелание. Благодарю.
После того, как все рассмотрели подарки и оценили их красоту, Гошка вздохнул.
– А теперь, можно отдать их реке.
Видя, что ребята не поняли, добавил:
– Нам нечего дать взамен. Но я всегда буду знать, что где-то на краю тундры, на дне реки есть и мои личные самоцветы.
Камешки отнесли и положили у приметного камня, на всякий случай…
Катя с ходу нашла еще три замечательно красивых агата, пару прозрачных кристаллов кварца и один аметист.
– Слушай, а их тут много.
– Их тут больше, чем ты думаешь, – весело ответил Гошка.
– Я же говорил, волшебная река. Только представьте, сто километров прозрачной воды, а дно из самоцветов.
– Да, увесистое ожерелье для всей тундры, – взлохматил рыжие вихры Юрка. – Геологам тут просто рай. Может, в геологи податься? Это же всё время среди такой красоты.
Устав бродить по воде, Катя улеглась на полотенце. Рядом растянулся Гошка. Вскоре и Ира с Юрой решили, что все камни не соберешь, а каждый следующий красивее предыдущего, и тоже стали загорать. Потом минут сорок все четверо нежились на солнце. И если бы не деловая Ирка, через каждые десять минут требовавшая, чтобы все перевернулись, они бы уснули.
– Поворачиваемся, кому сказала, вы сгорите, а мне вас лечить нечем.
– Слушай, а как твою маму зовут? – неожиданно спросил у Гошки любитель копченой рыбы.
– Светлана Сергеевна.
– Это она в библиотеке работает?
– Ну да. Ты её знаешь.
Катя с удивлением сообразила, что тоже её знает. Сколько себя помнит, раз в неделю она приходит в библиотеку, берет новые книги, сдает прочитанные. Оказывается, это его мама. Она таким красивым голосом говорит: «Катюша, вот это почитай, очень интересно. Я сама прочла – прелесть». Катя вспомнила, что и отца она видела. Однажды он стоял возле стола Светланы Сергеевны. Они о чем-то говорили и смотрели друг на друга, такими глазами… Катя тогда подумала, что любовь – это счастье.
– Мы можем еще полежать, но потом умрем от голода. – сказал Гошка.
И они стали одеваться. Наполнили бутылки. Собрали рюкзак.
Гошка вдруг застыл, прислушиваясь и совершенно неожиданно ущипнул Катю. Та взвизгнула и отпрыгнула в сторону.
– Ты что?
– Ты сама просила.
– Я вчера просила. А ты сегодня щиплешься, напугал.
– И ты меня ущипни, потому что мне кажется, – сюда кто-то плывет.

Глава 9. ПЕТЛЯ ВРЕМЕНИ
Все четверо замерли, затаили дыхание и отчетливо услышали голоса. Женский и мужской. Гоша, на всякий случай, кивнул Юре на Иру, и взял Катю за руку. Из-за поворота реки показалась надувная лодка. В ней сидели молодые мужчина и женщина. Гоша вздрогнул, глядя на женщину во все глаза: она была удивительно похожа на Катю.
– Ты все еще не теряешь надежды? – спросил мужчина.
– Нет, я всегда буду верить, что они живы, – печально ответила женщина.
Они плыли прямо на ребят и не видели их.
– Эй, – закричала Катя. – Вы кто? Здравствуйте!
Люди в лодке даже не посмотрели в её сторону, словно не слышали.
– Маша, давай здесь остановимся. Смотри, хвороста целая куча. Сейчас чаю согреем, пообедаем.
– Давай, – согласилась женщина, которую звали Машей.
– Люди, вы что, не видите нас? – подойдя совсем близко, спросила Катя.
Мужчина вышел из лодки и, подтянув её на берег… прошел сквозь Катю, как сквозь туман.
Ира медленно пустилась на песок, изумленно глядя на приезжих. Юрка шлепнулся рядом, продолжая держать Иру за руку.
– Гоша, – Катя обернулась к неподвижно стоящему бледному парню. – Что это?
– Иди сюда, – позвал Гошка.
Катя подошла к нему совсем близко, пытаясь увидеть ответ в его глазах, и уткнулась взглядом в темные стекла очков. Гоша молча обнял её, как маленькую, прижался лицом к макушке.
– Витя, – позвала женщина Маша. – Достань мне книгу из рюкзака.
– Эту?
– Да. Светлана Сергеевна просила вернуть кое-что реке.
Маша открыла книгу, достала лежащие между страниц засушенные цветы и тихо пустила на воду.
Гошка тяжело задышал и замычал что-то сквозь зубы.
– Она думает, что все началось с этих цветов. Нельзя было их забирать отсюда. Она думает, что если отдать цветы назад, сын вернется.
– Я работал с Инной Никитичной, мамой Юры. Там вообще, сплошное горе. Представляешь, сразу после того, как Юрка пропал, его отец ушел по контракту в горячую точку и погиб. Инна одна осталась. Долго не протянет.
– Я знаю.
– У Зацепина с сердцем совсем плохо. Они в Ирке души не чаяли, – сказал Витя, подкладывая ветки в костер. – Сейчас закипит. Есть хочешь?
– Нет, я только попью горячего, а то душа заледенела.
– Маша, ну что ты? Двадцать пять лет прошло. Были бы живые, объявились бы.
– Ты не понимаешь, это моя сестра. Я её люблю, и никогда не поверю, что её нет.
– Я есть! – закричала Катя. – Вот я, ты, что не видишь?
– Кать, – горько промычал Гошка. – Они не видят нас и не слышат.
В полном оцепенении ребята смотрели, как Витя снял с огня котелок, разлил по кружкам кипяток.
– Ну вот, вот твой чай. Не обожгись.
Маша взяла кружку двумя руками, подышала в неё.
– Знаешь, когда я была маленькой, со мной всегда гуляла Катя. Но если она куда-то уходила, то сразу появлялся Егор и играл со мной. Потом, когда они ушли в поход и не вернулись, меня оставляли во дворе одну. И сразу приходил Егор. Играл со мной, оберегал. Потом, классе в пятом, он стал появляться реже, потом совсем – раз в неделю. Но на выпускном он был. И когда я в Питере училась, часто приезжал. Я его видела, разговаривала с ним, а все говорили – погиб. Все, кроме его родителей.
Катя резко обернулась к Гоше.
– О ком она говорит, кто такой – Егор?
– Я, – отрешенно ответил Гоша. – Я маленьким половину букв не выговаривал, у меня Егорушка получалось как Егошка, Гошка. Родителям понравилось. Но по паспорту я Егор.
Катя растерянно оглянулась. Где-то на краю ускользающего сознания мелькнуло радостное удивление, которое тут же смяла волна безысходности и отчаяния.
– Они нас не видят? – растеряно повторяла Ира. – Мы умерли? Мы – призраки?
– Почему он сказал, что прошло уже двадцать пять лет? Три дня… всего три дня… – ошалело причитал Юрка.
– Не-ет! – закричала Катя. – Этого не может быть. Машка, Машка моя…
Она бросилась обнять сестру и проскочила сквозь женщину, едва не упав в реку. Так же резко она подбежала к Гошке и обеими руками ударила его в грудь. Парень отлетел в сторону.
– Ты меня обманул! – закричала она. – Ты меня обма…
И заплакала. Как-то странно упала, обхватила голову руками, уткнулась в колени и плакала, и выла, не стесняясь, в полный голос. Гошка шатаясь из стороны в сторону, как пьяный, подошел к ней и опустился на колени. У него стало совершенно страшное лицо.
– Нет… я тебя прошу…
Катя, словно испугавшись своих слез, резко выпрямилась, обняла Гошку и, не переставая плакать, стала его утешать.
– Все, все, мой хороший, ты хороший. Мы умерли, давно…Гошенька, как же так… Го-ша…
Совсем рядом на песке что-то кричала Ира, слезы градом сыпались из её глаз. Бледный Юрка обнимал её, гладил по спине и глотал, глотал слезы…
Маша и Витя равнодушно выпили чай, затушили костер, сели в лодку и поплыли дальше.
На берегу реки осталось отчаяние.
Когда у Кати не стало сил плакать, она услышала, как глухо стонет Гошка, горько вздыхает Юрка, тоненько охает Ира. «Всем плохо. Всем. Что же теперь? Боже мой, я злая, жестокая… У него такое же горе, а тут мы со слезами… бедный мой Гошка-Егошка… его мама никогда не плакала, он просто не знает, что делать, обидела, такая боль… ».
– Ты прости меня…
– Ка-тя…
– Ты прости меня, я все понимаю… Ребята, – она повернула мокрое лицо в сторону Иры. – Не знаю, чего это я так разнюнилась. Ну, умерли мы, и умерли… так это когда было? Надо как-то…
Гошка странно всхлипнул.
– Егорушка, ну что ты… я тебя нашла. Ну, все, давайте пойдем домой. Раз это… наш дом… теперь…

Глава 10. ПРОЩЕНИЕ ИДОЛА
Катя не помнила, как они пришли к пещере. Это ускользнуло от сознания. Она сидела на песке, прислонившись спиной к валуну, и безучастно смотрела, как Юрка разводит костер, ставит котелок с рыбой…
Смотрела на огонь. Смотрела на такую же безучастную Иру…У входа в пещеру сидел Гошка, бледный грустный Арлекин. Катя вспомнила, как в какой-то момент плача, нечаянно прижалась щекой к его щеке. Она была горячей. Такой горячей, что её всю охватил жар, растопил заледеневшую от ужаса душу…
Этот жар, казалось, породнил их, потому что именно в эту секунду Катя поняла, что бы потом не случилось, он – родной.
Гошка медленно подошел к Кате.
– Я тебе докажу, – упрямо сказал он. – Я тебе докажу, что мы не умерли.
Катя легко улыбнулась, дескать, какая разница. Ну, что изменится? Прошло двадцать пять лет. Вот что означали эти странности с глазами. Это закручивалось время. Одно моргание – год… или два…
Гошка стоял перед ней, строгий и решительный.
– Смотри.
Холодной искрой сверкнуло лезвие ножа, во все стороны брызнула кровь, красная, горячая. Струйкой потекла по белой руке.
– Видишь, я живой!
– А-а-а! – закричала Катя.
В который раз за этот долгий день в её голове все сместилось, смешалось. В душе отчаяние боролось с надеждой, боль – с радостью и неизвестно чего было больше.
– А-а-а… – обеими руками она пыталась зажать рану на Гош-
киной руке.
– Я живой, видишь. Мы не умерли. Мы – заблудились. Я не врал тебе!
– Ребята, я тоже живой, – недоуменно воскликнул Юрка.
Из пореза на его руке часто капала кровь. В другой руке он держал нож.
Следующей заорала Ира:
– Сдурели хором? Они будут себя резать, а  я всех перевязывать должна? А чем, меня спросили? Придурки! У меня тут не аптека! Живые они…
Потом она долго сокрушалась, что пришлось перевязывать раны чьей-то порванной на полоски майкой.
– Не переживай, – уговаривала её Катя, когда они, привалившись спинами к валуну, отдыхали после “перевязки раненых”.
– Заражения не будет. Ты же на них целый пузырек йода вылила. Бессердечная.
– Скажите, какие нежные. Руки кромсали молча, а от йода орали, будто я им аппендицит режу без наркоза. А Гошка хорош. Если бы он не придумал, как нам доказать, что мы не покойники, я бы к утру им, точно, стала.
– Кем стала?
– Покойником, – и без всякой паузы заорала. – Я не поняла, нас сегодня кормить будут?
Юрка крутился возле костра.
– Дров не хватает. Я схожу, поищу? – он посмотрел на Гошу.
Тот отрицательно покачал головой.
– А-а, в пещере есть. Там этого добра – навалом.
Катя видела, как он быстро сбегал в пещеру и принес охапку веток, которые с успехом заменяли шины, когда он ломал ноги, какие-то палки… как он стал бросать их в костер. В памяти всплыло лицо Ходако.
– Нет! Стой! – закричала она, бросаясь вперед. Выхватила из рук Юрки какую-то дощечку, посмотрела на неё и прижала к груди. Гошка уже стоял рядом. Белые губы подрагивали на белом лице.
– Что, Катя, что?
Катя смотрела на Юрку и рычала:
– Где ты это взял?
– В пещере было, – не понял наезда на дрова Юрка.
– Только одна?
– Такая, одна.
– Гоша, надо проверить.
Она стала рыться в ветках, которые принес Юрка. Не найдя больше ничего интересного, побежала в пещеру.
– Фонарик. Свети.
Они обшарили в пещере каждый закуток. Катя заглянула под каждый спальник. Потом, кажется, совсем сошла с ума. Она стала выбрасывать из пещеры туристские пожитки, не выпуская дощечку из рук. Кажется, Гошка что-то понял, потому что стал ей помогать с удвоенной силой. Скоро в пещере не
осталось ничего, что напоминало бы о присутствии четырех подростков. Катя села на пол. Она слегка качалась всем телом, прижимая дощечку к груди.
– Катюша, что это? Идол?
– Идол, Егорушка. Вот что хотела сказать Ходако. Господи, я такая счастливая…
Гошка сидел напротив и не мог сказать ни слова.
Потом они собрали все камни в пещере, Катя сложила их горкой и в центре укрепила простую дощечку, в верхней части которой слегка угадывались прорези глаз и рта. Она сняла с пальца любимое колечко и положила к ногам идола.
– Ты, прости нас неразумных. Мы не со зла...
Но и этого Катерине показалось мало. Она заставила всех по очереди сходить в пещеру, попросить прощения и оставить подарок-жертву. Скоро у подножия лежали: колечко, перочинный нож, пудреница, цепочка с «косточками» и красивый брелок в виде орла.
А потом Гошка сказал, что до грозы пятнадцать минут и началась такая паника и суета, что живым и не снилось. Когда первые капли упали на тент палатки, ребята уже ели отварную рыбу вприкуску с бутербродами. Опять свежими.
Юрка чувствовал себя виноватым.
– Кать, там такой горки не было. Валялись камни, палки… Я никогда бы не подумал, что это идол.
– А надо было думать! – сердито буркнула Ира. – Ты, Юр, ты всегда такой…
– Так на этой палке даже лица не было видно. Не могли вырезать посильнее?
Катя вздохнула.
– А ты сам попробуй. Это – лиственница.
Ирка вдруг засмеялась, заохала, захлюпала носом.
– Ты, что? Все же хорошо, мы живые… – все стали её успокаивать.
– Ребята… – простонала Ира. – Это я во всем виновата. Я два дня эту дощечку к Юркиной ноге полотенцем… вместо шины…
Юрка хмыкнул.
– Так вот почему на мне все за ночь заживало? Конечно, с идолом-то…
– Нет, изначально виноват я, – строго сказал Гошка. – Это я, когда началась гроза, отправил вас в пещеру…
– Никто ни в чём не виноват, – устало вздохнула Катя. – Такова была воля Ходако.
– Давайте спать, я так устала, – предложила Ира. – Мы все время то плачем, то смеемся… можно диагноз ставить...
– Потом разберемся, – пробурчал Юра.
Катя сладко зевнула.
– Да не в чем разбираться. В чудо надо верить, а не метаться из стороны в сторону. Кто как, а я выбираю чудо.

Глава 11. ТАЙНА
Над бескрайней тундрой сияло солнце. Оно добросовестно грело своими лучами бока каменных изваяний Белого города. Раскрашивало облака невиданными красками. Серебрило воду волшебной реки. На красивом склоне у скалы с пещерой стояла палатка. Над ней висела небольшая синяя туча, из которой потоками лилась вода. Дождь барабанил по тенту палатки, убаюкивая невольных пленников.
Гошка смотрел на спящую Катю. Он помнил, как увидел её первый раз в первом классе. Светлая челка, бантики, огромные серые глаза. Она посмотрела на него, словно в душу заглянула. Вот тогда он и понял, что у него есть душа. А потом Катя заболела, и он не смог найти свой класс. Оказалось, что он никого
кроме неё не видел и не запомнил и стоял в коридоре, как потерявшийся щенок. Весь вечер он проплакал. Тогда ещё он это мог. Той ночью он услышал о теории выбора. Родителям нравилось смотреть на него, когда он спал. Они приходили, усаживались возле кроватки и тихонько разговаривали.

– Я прочла интересную теорию, о том, что подобное тянется
к подобному, – сказала мама. – Получается, это он выбрал нас
в родители.
– Я всегда это подозревал, – улыбнулся отец.
– Но это меняет все. Понимаешь?
– Не очень.
– Мы должны соответствовать.

Гошка не спал. Он слушал, притворяясь спящим, удивлялся, и вдруг понял, что тоже должен соответствовать. Только у него не очень получалось. Он из кожи лез, бегал по партам, подбрасывал лягушек, делал все, чтобы Катя снова заглянула ему в глаза, а она в его сторону вообще не смотрела. Она была отличницей, а он – с двойки на тройку… ему интересна была только она. Он видел и слышал только её. Следующий знаменательный ночной разговор состоялся, когда он учился в третьем классе.

– Эта любовь сведет его с ума, – вздохнул отец.
Гошка замер под одеялом. Так вот, что это такое? Вот, как называется то, что он чувствует все время… любовь…
– Наоборот, эта любовь сделает его хорошим человеком, – ласково возразила мама.
– Ты уверена?
– Я знаю это по себе и по тебе…
– Когда?
– Когда он поймет, что ближе можно быть на другом уровне…

Через несколько дней Гошка попросил маму приносить ему книжки, которые читала Катя. Он брал их осторожно, как сокровище. Ему понравилось читать. А она и не подозревала, что они читают одни и те же книги. А однажды… Катя не выучила урок. Её вызвали к доске, она путалась, краснела. Гошке так хотелось её защитить, а он не мог. Тогда он решил, что если бы он выучил это, он мог бы... Вот тогда он набросился на учебники и скоро тройки исчезли из его дневника. На их месте стали появляться четверки, пятерки…
И только по поведению…
Так прошло много времени…

– Опять звонили из школы…
– У него слишком много энергии…
– Он мог бы стать красивым, сильным…
– Я пробовал, ты же знаешь, он не может заниматься спор-
том, не может оторваться от неё…
– Когда захочет ей понравиться, сможет…

Он притворялся спящим, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать. На следующий день он записался сразу в две секции. В его жизни стало всего много: спорт, учеба, Катины книги, родители… как он их любил, как восхищался девочкой со смешными косичками и как старался, чтобы она обратила на него внимание… и как боялся этого. Куда бы она ни пошла, он следовал тенью, переживая, что она может упасть на льду, потерять рукавичку и замерзнуть, или волноваться, что младшая сестренка осталась одна во дворе. Он, как солдат, охранял маленькую Машку. И только с ней он мог говорить о Кате. Это был простой разговор. «Катя хорошая?» – спрашивал он. «Катя хорошая», – отвечала Машка и улыбалась ему Катиными глазами. Появлялась Катя и он уходил.

– Она не видит его.
– Увидит. Я тебя тоже не сразу разглядела.

«Увидит, – чуть не задохнулся Гошка, – увидит…».
И тогда мама придумала «гота». Его сразу увидели все. Она тоже увидела и ей он не понравился. Зато он понравился самому себе, и жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов. Будто кусочки головоломки сложились в единую понятную картинку, в центре которой была Катя. Ему стал интересен мир. И тогда появилась уверенность, что обязательно случится чудо. Не может быть, чтобы не случилось. Когда в первое утро он вышел из пещеры и не нашел одноклассников, он был ошарашен. Вот оно – долгожданное чудо. Необитаемый остров. Она была рядом, и он мог с полным правом заботиться о ней, нежной, маленькой девочке. Чудо не помещалось в нём. Восторг перехлестывал и всё время приходилось себя сдерживать и усмирять свой страх, что она может исчезнуть. Он мог смотреть на неё, спящую, любоваться ею и держать за руку. О таком счастье он и не мечтал. Чудо было огромным. Оно раздавило бы его, если бы не её страх, её сомнения, её переживания, её боль. Ему показалось, что она увидела его душу, сказала: «Егор…я тебя нашла…». Он готов был навсегда остаться тут, в этой ловушке времени, но она страдала…

Катя не страдала. Ей снился все тот же сон. Она парила над тундрой.  Бескрайней, родной, прекрасной. С высокой скалы ущелья ей улыбалась и махала сухонькой рукой Ходако. В руке у неё был колокольчик.
Динь – динь. Вышла радуга и засияла цветными полукружьями. Катя легко пролетела в эти ворота, радуясь новому развлечению.
Динь-динь. Розовые облака стали белоснежными, и Катя нырнула в них, как в прохладную перину.
Динь-динь.
«Волшебство, – подумала Катя. – Чудо». И поняла, что уже не спит. «Динь-динь» – раздавалось из-под подушки. Теплой от сна или полета рукой Катя достала телефон. Номер был незнакомый.
– Доброе утро, соня, – услышала она голос Гошки. – Выходи, я во дворе. Да, и учти, мы вчера вернулись из похода, все хорошо. Я позвонил Ире, она ушла в больницу, помогать маме. Юрка воюет с отцом об отставке. Я жду тебя.
Катя с недоумением разглядывала свою комнату. Она дома! Дверь распахнулась, к ней на постель бросилась трехлетняя Машка. Она что-то выговаривала Кате своим смешным баском, чмокнула её и, оставив влажное пятно на щеке, убежала. «Чудо», – улыбнулась Катя.

Когда она вышла во двор, «графа Дракулы» не было.
На качелях сидел бледный юноша с черными, до плеч, волосами. Синие    джинсы, голубая рубашка. Черные очки лежали на качелях.

Часть 2
ДАР ХАДАКО

Глава 12. ДОГОВОР
Мимо Кати с Гошей со смехом проносились подростки в карнавальных костюмах. Ёлка переливалась гирляндами цветных огоньков, летели хлопья снега. Несмотря на минус восемнадцать, на катке было особенно многолюдно, впрочем, как и в другие дни школьных каникул. Было шумно, весело, озорно, и совсем не верилось, что прошло всего четыре месяца с того дня, когда они «лихо вернулись из похода». Уснули в палатке под проливным дождем, где-то на краю света, а проснулись – каждый у себя дома. Вечером того счастливого дня все собрались в кафе. Забились в самый темный угол, уставили стол чашками с чаем и всё озирались по сторонам, то радостно, то ошеломленно.
– Представляете, – взахлеб, но по-шпионски, шептал Юрка. – Мне классная сказала, что теперь ни в один поход без меня не пойдет. Оказывается, я и дрова носил, и костер разводил и вообще, она не думала, что я такой ответственный и веселый.
– А я Светке коленки зелёнкой мазала, когда та с горки навернулась, и еще кому-то порезанный палец перевязала, – так же шепотом заявила Ира, помешивая чай в чашке.
– А я что делала? – почему-то заволновалась Катя.
– А ты вообще, просто прелесть. Всегда была на виду, книжку читала.
– Откуда сведения? – осторожно спросил Гоша.
Ирка лукаво улыбнулась.
– Хитрость, душа моя, страшная сила! Светка выболтала. Я только предложила вместе проведать Настю, она же болеет и с нами не ходила. Ну, Светка и расписала весь поход, в лицах!
– В каких лицах? – не понял Юрка.
– Лично у меня – прекрасное лицо! – гордо завила Ира. – И я точно знаю, мы были вместе со всеми всё время. Никто ничего не заметил. Но с другой стороны, смотрите!
На столе появился большой конверт. Ира достала из него прозрачно-черный снимок.
– Я-таки убедила Юрку сделать рентген. Как я и предполагала…
Ира замолчала и выразительно посмотрела на друзей.
– Что? – не выдержал паузы Гоша.
– Перелом. Точнее, два перелома, которые случились, если верить снимку, года три назад. Я проверила его медицинскую карту, раньше ноги он не ломал. А теперь – переломы, ровненькие, аккуратненькие.
– На левой ноге! – гордо завил Юрка.
– Это о чём говорит? – продолжила Ира.
– Что на правой – нет? – предположил Гоша.
Ира удивилась.
– Причем тут ноги? Это говорит, – она помахала снимком перед Гошиным лицом. – Это факт, что с нами действительно это всё произошло. Не глюк, не массовое помешательство, а самая что ни на есть правда!
Теперь удивился Гоша.
– А ты сомневалась?
Ира фыркнула, как дикая кошка.
– Нет, ну как такое вообще возможно, получается, мы были в двух местах одновременно? – вертел головой Юрка. – Кому скажи – не поверят.
– Вот и не говори.
– Я и не собирался.
И тут Ира уставилась на Гошу. Юра, не дождавшись очередного выпада с Иркиной стороны, проследил за её взглядом и тоже замолчал, разглядывая Гошку так, словно видел впервые в жизни. Катерина вообще молчала весь вечер, тихо наслаждаясь неожиданно свалившимся на неё счастьем, но тут и она встрепенулась, может, прослушала что…
– Г-го-ша, – испуганно спросила Ира. – Что с тобой?
Тот вопроса не понял и в свою очередь слегка струхнул.
– Ты почему… не в чёрном?
– Тю, на тебя! – с облегчением выдохнул Гошка. – Я уже подумал, что-то случилось…
– Ты больше не «гот»? – с сожалением спросил Юрка.
– Успокойтесь вы, «гот» я, «гот». Нет такого закона, что «гот» не может носить другую одежду…
Тут Ира с Юрой синхронно, как сиамские близнецы, уставились на Катю.
– А ты почему не в чёрном? Ты же собиралась…
– Да, ты обещала в «готы» уйти…
– Ну, не прямо же сегодня? – удивилась Катя странному требованию. – У меня из чёрной одежды только юбка.
– У Гоши много, – не сдавалась Ира. – Пусть он тебе даст рубашку. Помнишь, у тебя такая есть, фирменная, с заклепочками и вышитым черепом. Она тебе мала, а Катьке будет…
Гошка радостно захохотал, ребята поняли, что городят ерунду и тоже заулыбались.
– Оно вам надо? – сквозь смех произнес бывший «гот». – По-моему, сейчас надо думать о другом.
И он уже серьёзно посмотрел на товарищей.
– Значит, решено? О том, что с нами произошло, молчим, как партизаны? Кстати, ты отца убедил, насчет отставки?
– Зачем? Я и так знаю, всё будет хорошо.
– Ой, ну надо же, какой ты стал чувствительный! – подхватила Ира. – Что ты ещё чувствуешь?
– Что это не конец истории и нам надо спешить. Вроде, времени нет больше.
– Сам понял, что сказал?
– Нет, – простодушно объяснил рыжий парень. – Ты спросила, что я чувствую, я и ответил. Это всё сложно.
Гоша повертел сахарницу и отодвинул на середину стола.
– Дальше будет сложнее.
– Почему? – удивилась Ира.
Юрка на всякий случай тоже заглянул в сахарницу, словно все проблемы находились там.
– Потому что законы равновесия никто не отменял. Мы в том мире добавили энергии…
– Это ты про покойничков? Да, двадцать заблудших душ успокоить, это вам не просто так…
– Ну и идола восстановили. Значит и нам оттуда изрядно перепало.
Иришины круглые глаза стали еще круглее.
– Вот почему у нас желания исполнились?
Гоша почему-то с жалостью посмотрел на ребят.
– Боюсь, этим дело не закончится и те желания, ну, или мысли, которые вы там подумали… все может произойти.
– Класс, значит, мы поедим копченой сёмги? – тут же обрадовался Юрка.
Ребята заулыбались, Гоша одобрительно кивнул.
– Хорошо, съездим на Кую и закоптим рыбку. Прямо завтра с утра. Раз уж ты чувствуешь, что надо спешить, – и уже серьезно добавил. – Давайте договоримся, если кто-то из нас поймет, что с ним происходит что-то странное, сразу собираемся и вместе принимаем решение. Потому что, как показали последние события, мы крепко связаны друг с другом.

Глава 13. ПРОСТОЕ ВОЛШЕБСТВО
Странности не заставили себя ждать. Утром Кате позвонила Ира и задала только один вопрос: «Ты зонтик берешь?» Ничего удивительного. На севере осень настолько непредсказуемая, что даже «гидромет» бессилен. Природа игнорирует любые прогнозы с точностью «вдоль и поперек». То есть обещанный дождь мог собираться целый день и так и не пролиться осадками. А мог налететь через полчаса то мелкими брызгами, то приличным ливнем. На следующее утро Ира снова позвонила и задала тот же вопрос. Так продолжалось несколько дней. Катя добросовестно извещала Иру по поводу зонтика, а потом ей стало любопытно. Отловив подружку на перемене, она задала вопрос в лоб:
– Это у тебя такой утренний ритуал? Спрашивать, беру ли я зонтик?
– Так у нас же каждый день по шесть уроков! – с упрёком  пояснила Ира. Катя никак не могла понять зависимость осадков от количества уроков.
– И что?
– Как что? Если бы уроков было меньше, то и учебников – соответственно, и зонтик помещался бы в сумку. Ты всегда берёшь зонт, если будет дождь. Если ты не берёшь… значит, дождя не будет. Поняла?
– Не очень.
– Ты никогда не берёшь зонт понапрасну! А я всегда таскаю. Я не знаю, как ты определяешь, будет дождь или нет, но с зонтом ты никогда не промахиваешься. О-о-о…
Девчонки удивленно смотрели друг на друга, понимая, что открыли «странность», но обсудить это не успели. Между ними оказался разобиженный Юрка.
– А мне могла сказать? Я же не могу обо всем думать?
– Что сказать?
– Про зонтик. Значит так, я буду тебя ждать утром у подъезда. У меня зонт большой.
– А после школы? А если я сразу в больницу?
– Я же сказал, будем ходить вместе.
Такого рыцарства от Юры никто не ожидал. И это тоже была «странность».
А через несколько дней Юрка предложил после уроков сходить всем коллективом в кино. Ребята дружно воспротивились.
– Завтра по химии контрольная, забыл?
– Да, Юрка, надо готовиться.
Парень удивился такому рвению к учебе.
– Контрольной не будет. Это вам я говорю.
В кино они, конечно, не пошли. На следующий день, вместо контрольной по химии, у них был еще один урок литературы. Про то, что Юрка это предсказывал, все благополучно забыли. Через неделю Ирина предложила сходить в бассейн. И тут Юрка встал на дыбы.
– Нетушки. Я сейчас отведу тебя домой, будешь уроки учить. Тебя завтра спрашивать будут.
– У нас завтра физика. Меня на прошлом уроке вызывали.
– И завтра вызовут, учи.
На следующий день дневник Иры пополнился еще тремя пятерками. Новоявленная отличница впала в панику и вечером того же дня собрала ребят в кафе. После того как на столике появились чашки с кофе и блюдечко с пирожками, Ира строго «огласила повестку собрания».
– Итак, налицо факт предвидения. У Катерины – гидрометео, у Юрки – по вызову к доске. Когда ты первый раз понял, что обладаешь таким уникальным даром? – повернулась она к Юрке.
Тот пожал плечами.
– А я помню? Наверно ещё в первом классе.
– Насколько я помню, ты до пятого класса учился абы как, – улыбнулась Катя.
– Вот-вот. Если ты знал, что тебя вызовут к доске, почему не учил уроки? – допытывалась Ира.
– В то время я не знал этого. То есть, что вызовут – знал, но что надо учить... думал, а вдруг мне показалось. Господи, как я мучился…
Юрка тяжко вздохнул и откусил пирожок. Он глубокомысленно смотрел вдаль и жевал.
– Хватит, есть, – не вытерпела Ира. – Мы сюда не ужинать пришли. Как это работает?
– Так я и говорю, мучился – страшно. Потому что никаких щелчков в голове, или знаков… ну, чтобы было понятно: вот оно, предвидение. Нет, просто знал и всё.
– А почему раньше молчал?
– Раньше я только про себя знал.
– А теперь?
– Теперь про всех.
Юрка запустил руку в рыжие вихры, взлохматил их и растерянно добавил:
– Это странно, но я наперёд знаю, кого, когда вызовут и вообще, кто что делать будет. А про себя, не очень.
– Что значит, не очень?
– До осени знаю, а что потом со мной будет, непонятно. Кстати, мы с тобой в медицинский поступим, но вот буду ли я учиться…
Ириша от такого заявления остолбенела, а Гошка неприлично хихикнул.
– Ты – в медицинский?
– Сам фонарею, никогда бы не поверил.
– А как же ВДВ?
– А всё! – Юрка тяжко вздохнул. – Туда с отклонениями не берут.
Гошка хохотал в полный голос. Ира, картинно вздохнув, махнула рукой.
– С тобой все ясно, Катерина?
Катя выпрямилась, отодвинула чашку и виновато улыбнулась.
– Я, честно, не знаю. Если совсем точно, я никогда вообще не задумывалась, будет дождь, или нет. Рука сама или берет зонтик, или нет. Так что, извините ребята…
Гоша, очень довольный, пил чай.
– Я еще на Белой заметил  – у Катерины дар, но думал, это касается только снов.
– А что со снами? – удивилась Ира.
– Все, что она видит во сне, потом происходит в жизни!
– Интересный случай. Надо посоветоваться с психиатром, – воодушевилась Ирка.
Катерина поспешила откреститься от таких перспектив.
– Нет, Гоша преувеличивает. В жизни иногда происходит не совсем так, как было во сне.
– Конкретней?
Катя задумалась. Отпила ещё глоток чая, аккуратно поставила чашку.
– Ну вот, в воскресенье я лежала на диване и читала. Читала-читала и нечаянно уснула. И снится мне, что я хожу по универмагу и вижу на полке стопки постельного белья. Не в комплектах, а отдельно. Стопка наволочек, стопка простынок. Я повертела в руках ценник, прочла, и тут меня мама разбудила.
И спрашивает, не знаю ли я где можно купить простыни. Я со сна и говорю – в универмаге, по двести десять рублей. Желтые. И только потом поняла, что я это   видела во сне. Хотела ей объяснить, а она уже ушла.
– И все? – удивился Юрка.
– Нет, не всё. Мама сходила в универмаг, купила простынки. Цену я точно увидела, а вот с расцветкой промахнулась. Были зеленые в цветочек. Так что, не  стоит  верить всему, что мне снится. А с тобой ничего странного не происходит? – спросила она Иру.
– Нет, у меня все спокойно. Правда, я дважды ставила под сомнение диагнозы и оказалась права. Но это из другой оперы.
– Ты так думаешь?
– А ты у Гоши спроси, он всё знает.
Гоша хитро улыбнулся.
– Безусловно, ты обладаешь определенными знаниями, и они могут складываться в интересные комбинации, но чтобы поставить диагноз на основе твоих знаний… – тут без интуиции не обойтись. Так что я тебя поздравляю, ты получила от Белой уникальный подарок.
– Ты думаешь? – удивилась Ира.
– Я думаю, всем нам надо быть к себе внимательнее.
Домой Гоша и Катя шли вместе. Не потому, что Гоша её провожал. Просто если живешь в соседних домах, глупо идти порознь. Шли молча. Катя размышляла о том, как ей быть со своими снами: пророческие они или это нервы шалят? Гошка словно уловил её сомнения  и, желая поддержать, тихо сказал:
– Там были желтые, зеленые в цветочек и белые простынки. Ты просто не успела увидеть, тебя мама разбудила.
Катя застыла на месте.
– Это был мой сон.
– Конечно, твой, это я так… ну пошли, чего ты встала? А знаешь, вчера… – попытался он перевести разговор на другую тему.
Катерина разозлилась:
– Я буду стоять тут, пока ты не скажешь мне правду. Думаешь, я не заметила, что ты слишком часто спрашиваешь о моих снах? И как потом ходишь с довольным видом. Это все неспроста. Так в чем дело?
– Так и знал, что проговорюсь, – огорченно произнес Гоша, помолчал и решился. – Мне снятся твои сны.
У Кати мороз пробежал по спине.
– Как это?
– Я вижу во сне тебя, и что с тобой происходит. Я видел, как ты и Машка кукольный дворец строили….
Да, это была удивительная история. Катя вырезала из картона и склеивала детали сказочного дворца. Совершенно счастливая Машка крепила маленькие картонные башенки на дворцовую стену. Весь день сон не шёл из Катиной головы. А после уроков Гошка попросил сходить с ним в книжный магазин.
– Смотри, какой прикольный конструктор, – показал он на верхний стеллаж в магазине. Катя нехотя запрокинула голову и ахнула. На коробке был нарисован кукольный дворец из её сна. Тогда Катерина сочла это случайностью. Оказывается, случайностей не бывает. Он знал. Он действительно видел её сон.
– Белая и мне подарок сделала, – улыбнулся Гошка.
– Но не так! – возмутилась девушка. – Я рассказывала про повторяющиеся сны  и ты сказал: «Я бы тоже так хотел».
– Ну да, это я сказал вслух. Но на самом деле, я хотел быть в твоих снах.
 – Почему?
– Потому что… я всегда хочу быть с тобой.
Катерина не могла не заметить, что нравится этому парню. Она увидела это в его глазах в то утро, когда они вернулись домой. Он снял темные очки и положил на качели. Синие глаза лучились такой нежностью и восторгом, будто все самое хорошее ещё впереди. Но в памяти звучал Иркин голос: «… Его
сердце занято, он влюблен с третьего класса, в кого-то из параллельного…».
Просто так случилось, что они вместе столько пережили в
той страшной ловушке, в которую угодили на реке Белой. Говорят, это сближает. Для себя Катя точно определила, что Гошка – родной. Да, она ему нравится, но любит он кого-то другого. Настроение резко упало. Чтобы не заплакать, Катя нарочито весело воскликнула:
– Это самый лучший подарок!
Парень скривился, словно это у него слёзы стояли в глазах, и у Кати тут же, как она определила, «взыграл материнский инстинкт».
– Это волшебство, – ласково сказала она. – Чудеса продолжаются? Я тоже хочу быть в твоих снах.
И тут кто-то закричал: «Поберегись!» возвращая Катю из воспоминаний на каток. Гошкина рука обхватила её за талию, резко развернула в сторону. Мимо неё, на сумасшедшей скорости пронесся незнакомый парень.
– Ух, ты! – только и могла произнести Катя.
– Испугалась?
Катя рассмеялась.
– Не успела.
– Хорошо. Но если мы хотим успеть получить посылку, то пора идти.
– Посылку?
– Ну да, вспомни, что тебе сегодня снилось?
– А! Почтальон вошел в подъезд и что-то положил в почтовый ящик.
– Это было извещение на посылку. Я видел.
К факту совместного просмотра снов оба как-то быстро привыкли. А Катя даже извлекала из этого пользу. Гоша, он молодец: и наяву, и во сне присмотрит, поможет. Снимая коньки, она ворчала:
– Вот новости. Мне никто не может прислать посылку. Все мои родные здесь. Может ошибка?

Глава 14. ПРИВЕТ ИЗ ПРОШЛОГО
Посылка оказалась настоящей. Адрес, имя, фамилия – Катины. А вот данные отправителя удивили обоих ребят: Ханс Орниг, Потсдам, Германия. В посылке обнаружились совершенно странные вещи: три блюдечка из расписанного пастушками старинного сервиза, переложенные для сохранности листами
пупырчатой бумаги. Отдельно лежали три разбитых блюдца, и видно было, что  произошло это разрушение еще до отправки. Сверху на посуде – кисет из замши в целлофановом пакете и письмо на русском языке.
– Читай, это тебе, – Гоша протянул ей несколько листочков, исписанных  красивым каллиграфическим почерком. «Дорогая фрау Катерина, – прочла Катя и выразительно посмотрела на Гошу. – До фрау я ещё не доросла, но, все равно,
приятно. – Меня зовут Ханс Орниг. Мой дед воевал на Карельском фронте, в службе интен… итен…
– Интендантом?
– Точно. Был ранен и вернулся домой осенью сорок четвертого года.
– Конечно, в это время на Карельском фронте бои уже закончились, Лапландский вал рухнул, немцы драпали…
– Гоша!
– Так и было.
– Слушай. Перед ранением с дедом произошел странный случай. Среди дня  налетели русские бойцы на оленях, схватили офицера, который шел рядом с дедом и исчезли.
– Ничего странного. Наши, из оленно-транспортных батальонов,  в разведку и за «языками»,  на оленях ездили. Действительно, немцы их боялись. Только представь, в полной тишине, из непроходимой чащи вылетает упряжка, наши хватают всё, что им нужно, и так же стремительно исчезают. Оленям не
нужны дороги, поэтому немцы везде чувствовали угрозу. Эй, вслух читай!
Катя посмотрела на Гошку, хмыкнула.
– Мы никогда не прочтем это послание, если ты будешь комментировать. Так, где это… И исчезли. Когда нарта разворачивалась, к ногам деда упал предмет, который лежит в пакете. Очень прошу, не разворачивайте пакет, пока не прочитаете всё.
Гоша взял пакет с кисетом и повертел рассматривая.
– Обычный кисет. Судя по всему, из оленьей замши-ровдуги. Вышивка бисером. Ну и что?
– Дед взял его как трофей и привез домой. Я пишу это со слов отца, потому что тогда ещё не родился. Они устроили большое торжество. Дед много рассказывал о войне, о русских солдатах и показал свой военный трофей. В мешочке для табака была фотография и странный предмет – коготь зверя на шнурке. Дед надел это украшение и весь вечер сидел в нём.
– Ну и грамотей – «сидел в нем».
– Ну, как может, так и пишет. Он же немец. Слава Богу, мы понимаем. О, какой кошмар…
– Что?
– Через семь дней дед умер. Не от раны. Остановка сердца.
– Еще бы, Карельский фронт… Это же пережить надо было.
– Украшение с когтем положили в шкаф, на стопку тарелок от сервиза. Там он лежал долгие годы. Когда мне исполнялось шестнадцать лет, пришло много гостей, родных и моих друзей. Мама достала эти тарелки, и мы увидели, что верхняя разбита, а лица пастушек кто-то замазал черной краской. Мама решила,
что это я. Но я этого не делал. Все веселились, и отец примерил коготь зверя. Вскоре отец умер. Никто не связал смерть деда и отца с этим странным украшением. Год назад моя сестра привела в гости друга. Они дурачились и играли трофеем. Когда мы похоронили этого парня, то обнаружили еще две разбитые тарелки. Как и в первый раз, лица пастушек были закрыты черной краской. Бабушка сказала, что надо вернуть трофей. Я обращался к антикварам и специалистам. Удалось выяснить, что это украшение – амулет. На фотографии есть надпись, ваше имя. Я долго искал через Красный Крест, через  архивы, и нашел где вы живете. Высылаю это вам. Думаю, дед не должен
был брать это себе. На всякий случай, прошу, не надевайте этот коготь. Примите искренние уверения, Ханс Орниг».
Катя отложила листочки. Гоша достал кисет и вынул из него маленькую фотографию. С пожелтевшей карточки смотрели молодой мужчина, женщина и девочка, лет двух-трех.
– Ну, я же говорила, это не мне.
– Смотри, все имена совпадают.
– Если эта Катя – я, то сейчас мне должно быть… не могу сосчитать.
– Фриц тоже не считал. Вы – полные однофамильцы.
– И что теперь делать? – растерялась Катя.
– Я думаю, надо найти настоящую Катю, чей отец воевал на Карельском фронте, и отдать это ей. Если она ещё жива.
– Знаешь, что странно? Это, – она показала на коготь, – это амулет, защитный. Коготь, насколько я понимаю, медведя. Ненецким мальчикам такой дарили при рождении. Он оберегал малыша от злых духов. Сначала вешали на люльку, потом на пояс. Его на шее не носили!
– Катя, мужик шел на войну. К ремню амулет вешать – не по уставу. Вот и сделали шнурок.
– Нет, тут другое. Такой амулет защищает только своего, чужого он не может охранять, а покарать...
– А что, есть и карающие?
– Может быть есть. И если это так, то тут поработал шаман.
– Логично. Смотри, с живого амулет снять нельзя, а с убитого – пожалуйста. Кто взял трофей? Тот, кто убил. Вот он и карает… Хотя дед его не убивал…
– Этот Ханс пишет, что все кто надевал амулет, умирали через семь дней. Семь! Это тоже указывает на работу шамана. У меня голова кругом… только вздохнули с облегчением, нате вам! Так, упаковывай этот подарочек, вот тебе скотч, заклей так, чтобы никто не смог открыть. И, будь другом, забрось коробку на антресоли. Я думаю, для поисков настоящей Кати хватит фотографии.
Вдруг по бледному лицу парня промелькнула тень тревоги.
– Это имеет отношение к страшному сну?
– Надеюсь, что нет, – испуганно прошептала Катя, чувствуя, как кровь отливает от щек и пальцы начинают мерзнуть.

Глава 15. ДУХИ И «ГОТЫ»
Этот сон приходил раз в несколько недель, как наваждение. Длился он недолго, но Катя каждый раз просыпалась в страхе и долго не могла успокоиться.
Ей снился серый лес, глухой, дремучий. Вокруг костра сидели Юра, Ира, она и Гоша. За пределами света метались и выли чудовищные тени, обдавая ребят смрадом гнили. В отсветах огня мелькала морда Мэдна, невыносимого духа уродства. Грозный, как проклятье черного дыма, в злобе рождал он безобразных тварей. Они прыгали в темноте, тянули к костру корявые лапы, стараясь коснуться волос сидящих у огня. С другой стороны корчился и ждал своей очереди дух Хансосяда, чтобы лишить их разума. Хищно скалился дух Иханзосяда, в надежде унести похищенный разум в подземный мир. Вой и смрад подступали все ближе, ближе…  И тут сон заканчивался.
Когда он приснился Кате впервые, ей показалось, что она выскочила из него и сразу оказалась на кухне. Напившись воды из-под крана, она смыла с лица холодный пот и побрела в свою комнату. Подошла к окну, отдернула тяжелую штору. В доме напротив, в окне стоял Гошка и смотрел на Катю.
«Что?» – нарисовал на стекле вопросительный знак.
– Не знаю, – помотала головой Катя.
«Что это было? » – еще один вопросительный знак.
– Я не знаю, – Катя закрыла лицо руками.
Гошкина ладонь прижалась к стеклу: «Не бойся, я рядом».
– Хорошо, – прошептала девушка в окне.
Она смотрела на Гошку и страх отступал. «Как хорошо, как хорошо, что ты есть. Друг? Какое короткое слово, разве оно может вместить всё? Дружище, Егошка… сильный, добрый… как жаль, что ты с такой легкостью забыл ту, которую любил с третьего класса. И когда подвернется ещё одна, ты так же просто откажешься от меня. Поэтому ты будешь только другом, моим лучшим другом».
Друг что-то рисовал на стекле. «Пойдем, погуляем?» – прочла Катя и кивнула головой.
Когда Катя вышла во двор, он уже ждал её.
– Ты видел?
– Да, я был там, в этом сне. Что это, Катя?
– Я не знаю, Гош.
– Давай руку, пойдем…
Снег тихонько похрустывал под ногами. Белая дорога, белая тропинка. Зима. Девять месяцев зима, остальное... Девять месяцев – это так мало. Катя не успевала насладиться зимой, налюбоваться её красотой. Вон, высокие дома укрылись под толстым слоем снежных шапок и стали маленькими, уютными. Возле них стройные ёлки. На каждой лапе – словно шарики пломбира
– опушки снега. Завтра снега будет больше или меньше, и это будут другие дома, другие ёлки. Утром они будут сиреневыми, днем – белыми и каждый раз –  новыми. Между ними, словно вычурная ограда, усыпанные инеем ветки деревьев. Куда там Петергофу с его великолепными чугунными решетками. Они незыблемы, а это кружево, вытканное из инея, играет собственной тенью, растет, дышит, живет…Заснеженные корабли в заметенном порту  поскрипывают с таким видом, словно вот, сейчас, только скомандуй, побегут
по льду застывшей Печоры. Усмиряя их нетерпение, река поёт песню. Печорский лед, поскрипывая, позванивая, постанывая, крепнет, ломается, наползает торосами на берег, трётся льдинами бок о бок… Над домами, большими и маленькими, над ёлками и рекой с портовыми кранами, над всем этим снежным царством – купол тёплого, тёмного неба, усыпанного звездами.  Здесь, на севере они больше и ярче, словно с макушки земного шарика к ним
ближе. Вот любимое созвездие – Орион. Прелестный дамский бантик на полнеба. Ночью виден свет звезд. Он отражается от снега и висит в воздухе жемчужной дымкой. Ощущение волшебства медленно стирало кошмар сна.
– Ты их узнала? – спросил Гошка, когда понял, что Катя уже может говорить.
– Я никогда не видела их изображения, только читала. Но я узнала их. Та мерзкая рожа – Мэдна. Дух уродства. Он делает уродливым всё, к чему прикасается.
– А те, двое?
– Это тоже страшные духи. Один лишает разума, второй тащит украденный разум в нижний мир. Чтобы человек навсегда остался зверем. Почему они мне явились?
– Нам. Они явились нам, – твердо ответил Гоша. – Я там тоже был. Не знаю, как ты выдержала, у меня самого сердце чуть не остановилось. Судя по всему, было лето?
– Хочешь сказать, что это произойдет летом? – изумилась Катя. – Ну, нет! Нет!  Я никуда не поеду, все лето буду сидеть дома. Вообще из дома не выйду.
– Тише, ты что? Посмотри.
Гошка дотянулся до ветки, тихонько качнул. На Катю серебряным облаком посыпался иней. Легкий, нежный… Душа дрогнула…
– Впереди ещё март. Мы с тобой поедем за город и найдем снежную радугу. Она бывает только в марте и только у нас.

На следующий день они дружно прогуляли школу. А через две недели сон повторился и напугал ребят своей неотвратимостью, больше, чем в первый раз.
После очередной долгой прогулки по ночному заснеженному городу, Гошка вынес разумное, как ему казалось, решение:
– Значит, нам надо быть готовыми к встрече с этой мерзостью. Без паники! – быстро добавил он, видя, что Катя уже сидит в сугробе и собирается реветь. – Завтра же, нет, уже сегодня идем в библиотеку, ищем все, что может помочь. Ну что ты? Привидений не испугалась, а от какой-то нечисти в слезы?

Чтобы избежать лишних вопросов, на время поисков информации о злых духах, решили превратиться в «готов», то есть, оба надели черные одежды. Череп с  зелеными глазками привычно устроился на Гошкином пальце. Катерина накрасила губы почти черной помадой. Лицо красить не пришлось, оно было естественно бледным. Катя и подумать не могла, что процесс превращения в «черную даму» сопряжен с такими трудностями. Мало того, что Гошка заставил повесить на шею килограмма два разных металлических уродств, так еще и раскритиковал её попытку накрасить глаза.
– Нет, ну что ты делаешь? – возмущался он. – Разве это глаза «готини»? Это так, девочка-лютик какой-то…
– Что? – медленно закипала злостью Катя. – Как ты меня назвал?
– Когда? – «гот» изобразил полную невинность, крутясь вокруг зеркала.
– Какой лютик?
– Фрау Катерина, сядьте, наконец, это я про глаза. Сам буду красить, если ты не умеешь.
Он отобрал у неё карандаш и почиркал себя по руке, как настоящий визажист, хмыкнул и двумя пальцами лихо сломал предмет дамского макияжа.
– Ты что сделал?
– Этим глаза красить нельзя, тем более, твои. У меня свой карандашик, хороший. Сиди ровно, не дергайся.
Он тихонько, почти не дотрагиваясь, что-то рисовал вокруг Катиных глаз, только что не мурлыча от удовольствия.
– Ну вот, теперь смотри, а? – гордо заявил Гот.
Катя себя не узнала. Из зеркала на нее смотрела коварная и озорная новоявленная подружка «графа Дракулы».
– Ну?
– Кошмар. Это я? – прошептала Катя, не отрываясь от зеркала.
– Нет, это не ты, – самодовольно ответило ей из зеркала изображение Дракулы. – Это камуфляж. И ответь, пожалуйста,какие могут быть проблемы у девушки с  такими глазами и таким количеством черепов на груди? Ну, чувствуешь полную и безоговорочную капитуляцию всех демонов?
Катя хотела возмутиться, дескать, с такими глазами вообще из дому выходить нельзя, и вдруг настроение стало стремительно меняться. Внутри, как пузырьки в бокале с минералкой, лопались глупые страхи и сомнения, душа наполнялась радостным азартом.
«Дракула» дождался, когда в глазах «черной дамы» запрыгали мелкие бесы и радостно захохотал.
– Вот! Теперь тебе сам чёрт не брат!
– Ну, нет! – возразила Катя. – Черт-то как раз и брат! Я, пожалуй, неделю не буду умываться.
Зеркало сотрясалось от демонического хохота «графа Дракулы» и его молодой чертовки, вчера еще приличной девочки Кати.
Юра с Ирой налюбоваться не могли на сладкую парочку «готов». А те искали способ победить злых духов. Найти им удалось немного. То есть, о способах борьбы с плохими духами – ни слова. Зато пантеон ненецких богов оказался обширным, пришлось выучить всех, разобраться со сложностями иерархии и
тремя мирами. Незаметно наступил и закончился декабрь. Через пять минут
после боя курантов дружная четверка встретилась у главной городской ёлки и обменялась подарками. Юра с Ирой получили по тому Писахова. Причем, Ире достался первый том, Юрке – второй. И он сразу заявил, что если Ира не будет с ним вместе читать первый том, то второй он ей не даст. Или-или. Ирина  со смехом согласилась и, в качестве залога, Юрка засунул за пазуху обе книги.  После этого «готам» торжественно вручили майки, разрисованные черепами, которые светятся в темноте. Гошка от радости прыгал вокруг ёлки, увлекая за собой ребят.
– Если я покажусь в этом маме, у нее инфаркт будет…
– Катька, мы этими черепушками всю нечисть перепугаем!
– уверенно заявил Гоша.
На следующий день наступили каникулы. Время игры в снежки, катания на  лыжах и коньках. Страшный сон не являлся. И все было так хорошо, пока не пришла эта посылка.

Глава 16. ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ
Укутавшись от всего мира толстым пледом, Катя устроилась в кресле, как птица в гнезде. Наконец-то нашлось время рассмотреть Гошин подарок, книгу Алекса Назарова.
– Ну, конечно, «Загадочный мир». А как же иначе? Как может называться книга, появившаяся первого января непостижимым образом? – проворчала Катя, устраиваясь удобнее. Когда вечером перед Новым годом она тайком  прятала под ёлку подарки для Машки, книги там не было. А утром – пожалуйста, читайте! Гошка к ним не заходил. И никто не заходил. Родители вообще не поняли, откуда в их доме Назаров. Но на титульном листе красовалось пожелание, написанное Гошиным почерком: «Мир – это не то, что мы видим». Примерно через час чтение пришлось отложить.
«Странный мир, – размышляла Катерина. – Странные слова, почти молитва… «Олень, владыка семирогий, летаешь над тундрой ты.  Шаманы, с завистью смотрят с земли. Мечтают поймать,  обуздать»…
Катя перечитывала эти строки уже третий раз и не могла понять, что её так насторожило. «Зачем кому-то ловить семирогого оленя? – попыталась она навести порядок в ощущениях. – Зачем это шаманам? А-а, власть… Олень, это же – мечта. Значит, шаман хочет подчинить своей власти мечты, доказать могущество… наверно стоит показать амулет нашему местному шаману Антону. Интересно, что он скажет»…
И тут зазвонил телефон.
– Катя, я думаю надо показать трофеи шаману, – торопливо произнес Гошка. – Может это нехитрое заклятье, и он его снимет? Что скажешь?
– Что нам с тобой можно не разговаривать.
– Я что-то не то сказал? – растерялся Гошка.
– Ты сказал мою мысль. Мы видим одни сны, думаем одни мысли… тебе это не кажется странным?
– Нет, а тебе?
Катя рассмеялась.
– Ты что смеёшься?
– Мне что, плакать? Ты всю эту чертовщину воспринимаешь… как совершенно естественные вещи.
– Чертовщину? – удивился Гоша. – Катюшка, то, что мы видим одни сны и думаем одинаково называется другим словом.
И многие бы за это полжизни не пожалели. Ну, мы едем к шаману?
– Ты же знаешь, едем. Завтра. А сейчас пойдем на каток?
Теперь рассмеялся Гошка.
– Ты знаешь, что пойдем.
Катя положила телефон и решила погадать на книге. Нашла задуманную страницу, провела пальцем до нужной строчки. «И знают только небеса…. О том, что ты сегодня знаешь!»
– Ничего я не знаю, и знать не хочу, – пробормотала она.
То, что это было предостережение, Катя поняла, когда было уже слишком поздно.


Во дворе хозяйничал Павел Петрович, Гошин отец. Он подметал джип.  То есть,  веником стряхивал с него снег  и в такт маханиям самозабвенно напевал: «… Мы помчимся на оленях, утром ранним…».
Увидев Катю, радостно улыбнулся и отсалютовал этим самым веником.
– Прошу в нарту, ждем только тебя.
Тут же с Катиной стороны открылась дверь машины.
  – Садись скорее. – услышала она Гошкин голос. –   Здравствуй.
  – Здравствуй, Катюша,  – улыбнулась Гошина мама, обернувшись  с переднего сиденья. – Мы решили составить вам компанию. А, если честно, то не могу я вас к шаману одних отпустить. Мало ли что?
  – Я точно знаю, – заводя мотор, сказал отец. – Антон маленьких детей не ест.
  – А, больших? – посмеиваясь,  спросил Гоша.
  – А вы, большие? Тогда чего нам, мать,  дома не сидится? Они уже выросли…
  – Ну, тогда пусти меня за руль, мы сами поедем, – с готовностью подхватил Гоша.
  – Ага! Вы, значит, развлекаться будете, а мы скучать должны?
  – Да, ребята, нам без вас скучно будет. В Новый год все должны быть вместе. Это – традиция.
Катя удивилась, какой Новый год?  На календаре – 7 января!
  – Забыли? Паш, они забыли! – почему-то радостно захлопала в ладоши Светлана Сергеевна.
  – Ну, тогда мы их первые поздравим. – пробасил отец. – С Новым, ненецким  годом!
  – Мы сегодня будем солнце встречать! – заговорщически  сказала мама.
Катя ахнула. Солнце. Сегодня выйдет солнце. Кончилась полярная ночь. Почему-то  защемило сердце.  Радоваться или плакать? Теперь с каждым днем ночи станут короче и короче. Уже в апреле  солнце будет заглядывать в окно в три утра, одних будить –  других нежить. Ох, как любила Катя спать, когда солнце заполняет светом всю комнату, греет одеяло. Как у бабушки на печке. А потом солнце вообще не будет заходить. Ночь будет похожа на день, который длится бесконечно. Осуществленная мечта из детской  песни  – всегда будет солнце. И всегда будет мир. 
Они уже давно выехали за город. Машина легко бежала по укатанной дороге. Деревья кружевными виденьями проплывали  по обеим сторонам дороги. Павел Петрович плавно повернул с главного шоссе  на боковую дорожку, которая уходила в сторону озера со смешным названием – «Васькино».
     – Тут! – внезапно сказала Светлана Сергеевна.  – Ну, идем? Сейчас выйдет солнце.
     – Да, – подтвердил Павел Петрович. – Пора.

    Они стояли на дороге и смотрели на восток через заснеженное поле, раскинувшиеся между скрученными стволами берез и стройными пушистыми елками. Там, вдалеке,  светлой  полосой стоял лес. Белое безмолвие. Но только на первый взгляд. Белого цвета в этом  северном царстве практически  не было. Снег переливался отраженным цветом неба, всех  полутонов голубого,  посверкивая холодными зеркальными искрами. Ветер легким порывом взметнул поземку, закружил между березами, и полетел дальше, играя по пути перламутровой дымкой инея.  Тени от кустов и деревьев стали синими, длинными, словно расчертили все поле узором. Среди холодных синих искр на снегу стали появляться желтые и розовые блестки. С каждой секундой их становилось все больше и больше.  И вот ровная  золотистая  дорожка пролегла  от дальнего леса прямо к Катиным ногам. Вдалеке между деревьями разлилось, разгорелось красное зарево. Что-то теплое защекотало щеки.
     – Здравствуй, солнце! – приветливо сказала Светлана Сергеева.
     – Мы тебе рады! – подхватил Павел Петрович.
     – Здравствуй! – закричал Гошка, иней на деревьях дрогнул, или Кате показалось, но на душе стало так радостно, что  она тоже крикнула:
     – Здравствуй!
     – Загадывайте желания, быстро…–  напомнила мама.
Все замерли, думая каждый о своем. «Я хочу… –   лихорадочно соображала Катя.  –  Подари мне… нет,  научи меня, пусть ты будешь всегда… ».
Золотой иней на деревьях и верхушки снежных барханов заискрились розовым цветом, будто яблоневый сад расцвел, ярко вспыхнула солнечная дорожка и стала медленно таять.
     – Быстрей, быстрее, берите – Гошина мама протягивала им большой пакет. Гошка  достал из него полную горсть зерна и размахнувшись, швырнул в поле. Катя, стремясь бросить зерно подальше, подошла к самому краю дороги. Гошины руки тут же легли ей на плечи.
     – Осторожно. Там глубоко. Смотри!
Из-за елок  с верхушек деревьев, сразу со всех сторон,  к ним, щебеча и посвистывая, летели птицы. Красногрудые снегири  стайкой присели на блестящий наст, склевывая неожиданное богатство. Рядом с ними появились маленькие  птахи с желтыми грудками. И те и другие, весело чирикая, подбирали зернышки. Огромный черный ворон  плавными кругами опускался  на поляну.
 – Ну вот, теперь они полетят к солнцу и расскажут ему наши желания.
«И они исполнятся»,  – уверенно подумала Катя.
 – Чай пить будем? – спросила мама
 – До стойбища пять минут. Потерпим?

 Глава 17.  ПОДАРОК  ШАМАНА 
До стойбища они не доехали. За поворотом машина резко затормозила. На дороге стоял шаман.
Зимняя меховая малица  делала его похожим на простого оленевода. Коричневое морщинистое лицо было строгим, глаза смотрели печально.
     – Ань торова, Антон! – высунувшись из окна машины, приветствовал хозяина Гошин отец.
     – Нани торова, – кивнул Антон. – Вас ждут в большом чуме. Пейте чай. Дети, – шаман поднял вверх подбородок, длинные седые волосы взметнулись на ветру. – Они едут со мной.
Посчитав вопрос решенным, он   пошел  к упряжке оленей, стоящей метрах в десяти от дороги.
     – Гоша, возьми, – мама торопливо протянула ему полбуханки хлеба. – И держи Катю за руку. Рука, это лучший якорь.
Отец, волнуясь, добавил:
     – Катя, держи  Гошку за руку. Все будет хорошо.
Олени тянулись к шаману мордами, крутились, пока он разбирал вожжи. Он что-то говорил им, отрывистыми горловыми звуками.
Гошка разломил хлеб  и два куска отдал Катерине. Учуяв аромат свежего хлеба, олени повернулись  к ребятам.
     – Катя, давай, угощай красавцев.
Олень тут же потянулся к ее руке, смешно наклонил голову и смахнул лакомство языком. Рога второго оленя придвинулись почти вплотную к лицу девушки.
     – И тебе, а как же, и тебе, вот, молодец… ах, какой красивый…
Красивый жевал слишком большой кусок, разевая пасть, похожую на рукавичку.
Катя погладила меховую морду от самого носа  до основания рогов. Олень тревожно отпрянул.
     – Хо! – крикнул Антон и тронул оленя концом хорея. Упряжка тронулась с места. Шаман  кивком головы велел садиться в нарту. Катя буквально ввалилась в легкую повозку. Гоша  уселся  с другой стороны. Олени неторопливо переставляли ноги, Антон шел с ними рядом. Он даже не посмотрел, сели ребята или остались стоять. Вот он еще раз тронул хореем оленей, что-то крикнул и они побежали. Миг, и человек в малице уже сидел на краю нарт, легко держа длинный хорей. Олени бежали по неглубокому снегу через   лес. Ветер щипал морозом Катю за щеки. Она потерла их рукавичкой. Гоша улыбался.
     – Что?
     – Тебе идет.
     – Что? – опять удивилась Катя.
     – Все это. Нарты, лес, снег…
«Идет,  – хмыкнула про себя Катя.  – Просто едет! Вопрос только, куда? Сейчас завезет на край земли…».
Скоро  упряжка остановилась у маленького чума и  пока ребята с трудом выбирались из нарты, Антон привязал оленей, откинул полог жилища.
     – Ань торова, –  кивнул он ребятам. – Входите.
 Первой пошла Катя.
     – Ань торова, – произнесла она приветствие и наклонилась, чтобы войти в низкий лаз между шкурами. Получилось, –  вошла с поклоном. «Как и положено приличной девушке», – с удовольствием подумала она.
У Гоши поклон  получился  более выразительным. Оно и понятно, он выше. Зато поклон невольно был адресован не только шаману, но и Кате. «Версаль!» –  усмехнулась она.
В чуме было сумеречно и  как будто туманно. Пахло хвоей и гвоздикой. В маленькой печурке тлели угли. Перед ней стоял ящик, покрытый клеенкой. По бокам две низкие скамейки.
Вошел Антон. Вынырнул из  малицы, бросил ее  на шкуры. Без меховой одежды он оказался очень маленьким и худым. Черный замшевый шаманский балахон болтался на нем, как на вешалке. Не обращая внимания на ребят, шаман подбросил в печку поленьев. Отодвинул на край чайник. Достал пачку сигарет и закурил.  После этого уселся напротив ребят.
     – Было видение. Дети искали меня. Нужна помощь. Я сомневаюсь. Много крови, много зла. Зло здесь. Хывы. Хочу знать.
Гоша кивком указал на рюкзак.
     – Оно здесь. Мы получили это по почте, из Германии…
Он рассказывал историю, написанную в письме говоря «мы», словно хотел отвести гнев шамана от Кати.
Дрова в печурке разгорелись и красными бликами освещали морщинистое, застывшее, как маска,  лицо грустного человека. Чем дальше рассказывал Гоша, тем больше горбились плечи шамана.
     – Мы принесли амулет с собой. Показать?
Шаман кивнул, бросил в печку окурок и положил на стол-ящик кусок бересты.
     – Сюда, – указал он пальцем на бересту, быстрым движением спрятал руки в рукава и закрыл глаза.
Гоша  выложил на бересту кисет, амулет с когтем, фотографию.
Шаман странно дернулся всем телом, зазвенели, забряцали невидимые шаманские подвески.  Не открывая глаз, он произнес:
     – Убери кисет и бумагу.
Гоша послушно спрятал эти вещи в рюкзак.
Шаман молчал. Минут через пять он стал медленно раскачиваться  из стороны в сторону.
     – М-м-м – произнес он сквозь зубы и что-то добавил на ненецком языке. Наконец он открыл глаза. Катя вся сжалась: в глазах шамана была боль.
     – Черный шаман… он сделал, хывы –  грех, грех смертный…
Антон сидел неподвижно, но его амулеты глухо звенели медью. Седые  волосы, перехваченные на лбу тесемкой, приподнимались, как на ветру. В глазах мелькали красные отсветы огня.
     – Хороший мальчик родился. Светлый. Хороший охотник  вырос, красивым стал. Жену взял. Я Миня  дочь послала. Зло пришло. Война пришла.  Жена к шаману пошла, амулет родовой понесла. Хывы для белого шамана – прогнал. Она к другому пошла. Тот, черный, он камлал, долго камлал, запечатал амулет. На смерть. Она просила  живого, но чтобы все умерли, кто виноват.  Все. Убери.
Гоша взял амулет, положил в пакет.
     – Это тоже убери, – шаман показал  на кусок бересты. – Всегда носи вместе.
Гоша растерялся.
     – Разве Вы не можете нам помочь?
     – Я помог, – устало ответил шаман. – Я видел то, что не хотел видеть, я рассказал.
     – Что нам делать? – расстроено прошептала Катя.
     – Ты сама знаешь,  – слегка удивился шаман. – Ты пойдешь туда, где песок. Там много песка. Он волнами ходит. Там жил тот черный, что вложил заклятье.
     – Нам нужно к тому шаману? Он поможет?
     – Он давно в Нижнем мире.
Гоша с Катей растерянно переглянулись.
     – А жена, жена где?
     – В Нижнем мире. – бесцветно ответил Антон.
     – А дочь?
     – Я всего лишь   тадебя си'мя. Я был – тэлтана – переводчик. Я был  ингутана  – советчик. Белый шаман. Вы не дети. Ты! – он указал на Катю. – Все знаешь. И ты! – он посмотрел на Гошу. – Ты тоже все знаешь. Вы другие.
Шаман задумался. Улыбнулся. Суровые морщинки на старом лице сложились по-другому, по-доброму…
     – Обычно люди не могут то, что вы можете. Будете чай пить?
И не дожидаясь согласия, быстро поставил на ящик  три чашки, блюдце с сахаром и сушками, обмотал руку длинным рукавом ритуальной одежды, схватил с печки чайник.
Крутой кипяток исходил ароматом ели и гвоздики. Шаман, очень довольный собой, хитро улыбаясь, попросил:
     – Расскажите,  как вы с Ходако сдружились?
Это просто счастье, что чашки стояли на столе, иначе не обошлось бы без несчастного случая. Они бы выпали из рук от удивления, и ребята обварились бы кипятком. И хорошо, что никто в это время не грыз сушки, иначе оба бы подавились!
     – Это тайна? – продолжал улыбаться шаман. – Между трех миров тайн нет. О вас много говорят.
     – Что говорят? – неожиданно спросила Катя, понимая, что надо было спросить «кто говорит?».
     – Варнэ говорил, и Ходако говорила… вы смелые, чистое сердце. Вас духи любят.
     – С нами что-то не так? – растерялась Катя.
     – Вы получили дар.
Шаман мечтательно улыбался, разглядывая ребят.
     – Я тоже дам подарок.
Он достал из складки балахона и протянул Кате маленькое круглое зеркальце.
Катя взяла его и посмотрела на Гошу. Тот сидел и так же, как шаман, улыбался Кате.  В этой улыбке была нежность, удивление и гордость. «Странно, –  подумала девушка. – Неужели простое  зеркальце способно вызвать  такие эмоции? А может, оно не простое? И я не удивлюсь…».
А Гоша,  нисколько не смущаясь, словно это обычное дело, беседовать с шаманом о тех безумствах, которые произошли с ними на реке Белой, выложил всю историю. Посвященный  с удивлением слушал, одобрительно кивал головой, восторженно улыбался.
После того, как Гоша  рассказал и про «странности»,  и про сны, Антон-шаман попросил:
     – Летом вернетесь,  приезжайте ко мне. Чай будем пить. Хочу знать, чем закончится. А сейчас вам пора. Родители уже  едут, идите. Я камлать буду.
Выходя из чума, Катя услышала бормотанье шамана: «Орел увидел, олень услышал, медведь учуял»...
Бум.. Бу-бум…  – запел пензер.
Катя стояла возле чума, щурясь от яркого  непривычного после полумрака чума, света.
     – На, положи в кисет, – протянула она Гоше подаренное зеркальце.
     – Ты думаешь…
     – Я думаю, что это все похоже на плохой детектив, где убийца гоняется за жертвой, уверенный, что это и есть свидетель его преступления. А жертва понять не может, что же это такое она видела или знает, за что ее тоже хотят прирезать…
     – Это ты-то жертва? – попытался Гошка перевести все в шутку.
Попытка не удалась. Катя погрустнела еще больше.
    – Я должна что-то знать. Об этом и книга говорила, и шаман вот… Кстати, спасибо за книгу, просто чудесная!
     – Пожалуйста, – ответил Гоша, но  как-то растеряно. – А за какую?
     – А ты мне  много книг подарил? За Назарова, конечно.
     – А это кто? – еще больше растерялся Гоша.
     – Хватит придуриваться. Книга о духах, и пожелание, написанное твоим почерком.
     – Да? – удивился  автор подарка. – И, что, я ее сам тебе вручил? Когда?
Гоша с тревогой смотрел на Катю. Тут и ей стало не по себе.
     – Я нашла ее утром первого января под елкой, у себя дома. Мне, конечно любопытно, когда ты успел ее туда положить, но если это тайна…
     – Вот именно. Тайна. Видишь ли, это не я. То есть, я тебе книгу под елку не… я точно помню, что мы поздравили  друг  друга  еще вечером. И все.
     – Но почерк – твой!
Гошка задумался, потом  достал что-то из внутреннего кармана и протянул Кате.
     – А это, это твой почерк? Я нашел его у себя под подушкой.
На ладони лежал брелок в виде орла прикрепленный к  маленькой открытке. «Мир – это не то, что мы видим»,  –  было написано на карточке Катиным почерком.
     – Мой. И надпись, слово в слово, как на книге.  А брелок этот ты идолу оставил, в пещере… Хочешь сказать, что это я тебе… но я не…
Неожиданно у нее скривилось лицо.
     – Гошенька, ну что же это такое? Ну, честное слово, это уже слишком.
Она собралась заплакать. Гошка сравнялся лицом со снегом  и собрался ее утешать. И тут лицо у девушки вытянулось, глаза распахнулись…
     – Ходако! Сегодня наступил месяц Белого Орла. – выдохнула она. – Ходако подарила, больше некому.
     – Ходако?...
     – Гоша! – услышали они строгий  мамин голос. – Тебе было сказано, держи ее за руку. А ты?
Из окна подъехавшей машины выглядывала Светлана Сергеевна и грозила Гошке пальцем. 

          
               
Глава 18. СКАЗОЧНИКИ
Обсудить подробнее встречу с шаманом  удалось только на следующий день. Машка куксилась весь вечер, требуя, чтобы сестра читала ей сказки. Так что обе залезли под одеяло, и Катя читала большую книгу сказок,  пока  не уснули.
Утром родители тихонько ушли на работу, оставив детей  вместе провести последний день каникул. Но день как-то сразу не задался. Машка опять куксилась.  Катя не на шутку перепугалась и уже собралась достать градусник, но тут пришел Гоша и с порога радостно заявил:
     – Я вам мороженое принес!
Он передал пакет Кате и подхватил Машку на руки.
     – Хочешь мороженого?
Машка весело засмеялась, словно колокольчики зазвенели.
     – А полетать, хочешь?
Колокольчики зазвенели еще громче. Гошка держал девчонку  на вытянутых руках и кружил по комнате.
     – У-у… полетаем-полетаем.  Сейчас полетим на кухню, будем мороженое есть, чаем запивать.  Хочешь чаю?
     – Хочу, я мороженого хочу… в вазочке…
Личико лучилось радостью.
Гоша еще немного покружил ее, поднимая под потолок и опуская к самому полу.
Машка смеялась, повизгивая. Так они и «прилетели» на кухню и «приземлились» за столом. Катя успела красиво разложить угощение  по вазочкам, украсила его малиновым вареньем и  расставляла  чашки с ароматным чаем.
     – Дамы! – церемонно сказал Гоша после такого завтрака. – А не устроить ли нам «День веселья»?
«Дамы», особенно младшая, радостно уставились на Гошу.
     – Для начала я предлагаю сходить в кино и посмотреть  фильм «Мария Мирабелла»!
     – Про меня? – изумилась Машка.
     – Не знаю, может быть  про тебя, ты же – Мария? Идем?
Машка взвизгнула и побежала одеваться. Катя растерянно смотрела ей вслед.
     – А ты что стоишь? Там еще и Мирабелла есть… вдруг это про тебя? Одевайся. Ну что ты стоишь?
     – Я, я не знаю… Ты пришел и все изменилось…
Гошка улыбнулся.
     – Так и должно быть.
     – А вдруг билетов не будет?
     – Иногда мне кажется, что ты младше Маши.  Я это волшебство продумал до мелочей.
И засмеялся, видя растерянность девушки.
     –  Билеты у нас уже есть.

    «Сто лет не была в кино»,  –  умилялась Катя, глядя на экран в небольшом кинозале. Машка еще вначале сеанса перебралась на колени к Гошке. Тот обнял ее двумя руками, положил подбородок на ее макушку, как будто, так и только так надо смотреть сказки. Больше всего Катю удивило, что у  взрослого парня и у маленькой девочки на лицах было одинаковое выражение. Они одинаково переживали приключения на экране, радовались, смеялись. Сказка закончилась, как и положено, всеобщим счастьем. Довольная Машка натягивала рукавички, а Катя забеспокоилась.
     – Надо идти обед готовить. Машка вчера не ужинала, завтракала мороженым. Кушать хочешь?
     – Нет! Не буду кушать.
Катя лихорадочно соображала, что бы такое приготовить: и быстро, и вкусно, и чтобы Маша поела. Ну, хоть чуть-чуть.
     – И за хлебом надо зайти.
     – Зачем хлеб? Разве так обедают в «День веселья»? – удивился Гоша.  – Я приглашаю вас в ресторан. Будешь кушать в ресторане?
     – Буду! – обрадовалась кроха.
И они  побежали на улицу.
     – Какой ресторан, Гоша? – неслось ему вслед.
     – Хороший!

     Домой они вернулись уже к вечеру, потому что после кафе, где Машка уплетала  за обе щеки, Гошка повел их кататься с горки. Машка визжала и хохотала, скатываясь по ледяной дорожке. Внизу ее ловил и подхватывал Гошка. А Катя помогала подняться на горку и сесть на картонку. Один раз Катя не устояла и скатилась вслед за сестрой. Гоша и ее поймал. Они катались, пока Машка не стала икать от смеха. Потом гуляли вокруг городской елки, рассматривали шарики и колокольчики. И на все уговоры вернуться домой, Машка упрямо твердила:
     – У нас день веселья, идемте веселиться.
Наконец, Гоша тихонько спросил у Кати:
     – Пора?
     – Давно пора, только как ее уговорить?
Парень  хитро улыбнулся, подбежал на секунду к елке и закричал удивленным голосом:
     – Маша, иди сюда, тут к тебе пришли.
В снегу под елкой стояли две махонькие куклы. Мария и Мирабелла. В таких же жилетках и длинных юбках, как были одеты девочки в фильме. Машка замерла, осторожно взяла чудо-кукол, завернула в конец длинного  шарфа и прижала к шубке. Потом посмотрела на Катю широко открытыми глазами.
     – Катюшечка, пойдем скорей домой, а то они замерзнут…
     – Давай, я тебя понесу? – предложил Гошка. – Так быстрее будет.

     – Где ты таких кукол взял? – развешивая на батарее рукавички и шарфы, спросила Катя, когда  Маша уснула.
Этот вопрос  уже почти час вертелся у нее  на языке. 
     – Ну, я же готовился… –  удивился Гоша несообразительности девушки.  – Вообще, если честно, то с куклами была мамина идея. Она сказала, что мы потом ребенка  домой не заманим, вот и придумала одеть их, как Марию и Мирабеллу.
     – Вы их одевали? – не поверила Катя.
     – Ну конечно, это же мои куклы. Я ими в детстве играл.  Мы вчера весь вечер купали их, расчесывали,  шили им эти юбки и жилетки. Заметила, какие у них башмаки? Это отец  сделал  из старой сумки. Натуральная кожа. Без обмана.
Катя не могла поверить. Гоша устроил праздник для ее сестры и даже родителей привлек…
     – Почему?
     – Она нас выбрала, – просто ответил Гоша. – Мы должны соответствовать. Я раньше думал, что вопрос выбора касается только родителей. А, после истории на Белой, понял, что мы всех выбираем сами.
     – Это когда она взрослая рассказывала, что ты являлся ей…  А ты совсем не помнишь, как это было?
     – Так это же было не со мной. Но, оказалось, что и в другой жизни я оберегал Машку. Так что, она меня выбрала. А мы с тобой совсем девчонку забросили со своими шаманскими проблемами.
     – Это точно. А я понять не могла, почему она капризничает. Уже испугалась, что грипп начинается.
     – Я тоже вчера так подумал. А потом дошло… скучно ей без нас. Но, сегодня мы с тобой – соответствовали! Да?
     – Это ты соответствовал! –  улыбаясь, ответила Катя. –  Ты ей больше брат, чем я – сестра.
Вдруг оказалось, что за этот веселый день у Кати в душе скопилось столько нежности, что ей захотелось обнять Гошку, ну хоть дотронуться до него. Но она не смогла. Руки стали тяжелыми, не поднять, а  Гошка как будто понял,  смутился.
     – Пошли картошку чистить. А то скоро твои придут  голодные. И Машка скоро проснется.

     На кухне Катя еще раз убедилась, что простые домашние дела прекрасно  избавляют от чувства неловкости. Она выложила картошку в большую миску, сполоснула ее холодной водой и вместе с ножом передала Гоше. Сама занялась курицей. Обильно посыпала ее всевозможными специями. Затем стала резать яблоки. Вспомнила про разговор с шаманом.
     – Антон сказал, что там много песка. Это может быть Шойна.
Гоша, аккуратно ленточкой обрезая кожуру с картошины, возразил:
     – А у нас все на песке стоит, и Нарьян-Мар, и Виска…
     – Но в Шойне песка больше.
     – Кать, тут важно понять, какое время имел в виду шаман. Если то, когда та жена пошла к черному шаману, то тогда в Шойне столько песка не было. Это последние лет сорок Шойну заметает по самые крыши.
     – Зато по нижнему течению Печоры песок всегда волнами ходил.
Ребята задумались, вспоминая, где еще много песка. Гошка чистил картошку, Катя резала яблоки и ее осенило!
     – Стой, я думаю…
Гошка с готовностью подхватил:
     – Что шаман жил недалеко…
     – От дома той жены, – закончила мысль Катя. – Потому что если далеко…
     – То жена бы к нему не поехала.
     – Ей бы жалко стало мужа бросать,  – развивала мысль Катя.
     – И маленькую дочку надолго не оставишь… –  продолжил Гоша.
     – Поэтому надо искать,
     – Где жил шаман.
Катя с укором смотрела на Гошу.
     – Поговорили?
Гошка вздохнул, хотел что-то сказать, но вместо этого пошел к раковине, и стал мыть картошку. Передавая Кате по одной чистой картошине, он очень серьезно сказал:
     – Я… не...  читаю твои мысли, если ты этого боишься.
     – Я не боюсь. – возразила Катя, укладывая картошку на противень.
     – Боишься. Ты все время чего-то боишься. Я же чувствую, и не могу понять, что тебя так пугает.
     – Ты ошибаешься.
     – Ладно, хорошо, – он грустно улыбнулся и кивнул на противень.  –  Но картошку ты все  же  посоли! Как тебе новость, что о нас в трех мирах судачат?
Катя засмеялась.
     – Да уж! Мы с тобой среди духов – знаменитости. Меня больше всего удивило, что они все с Антоном общаются.
     – Ну, он же шаман. Не хватай противень, он тяжелый, я сам.
Он ловко, словно сто раз такое делал, поставил противень в духовку, зажег газ.
     – Ну, вот, пусть запекается. Машке понравится.
Гошка сел на пол перед духовкой, протянул ладони к теплу. Катя подвинула Машкин стульчик и устроилась рядом с Гошкой.
     – Да, она такое любит. Гош, а почему шаман  про дочь ничего не сказал?
     – Я думаю, этот такой кодекс чести шамана. У него, как у  доктора, главная заповедь – не навреди. Индукция – страшная сила, а он – белый шаман.
     – Гошенька, ты не мог бы поподробнее? Ты знаешь все, что знаю я. А я не  знаю, что ты знаешь …
Катя удивленно посмотрела на него.
     – Ты понял, что я хотела сказать?
     – Понял, – продолжая греть ладони ответил Гоша.
     – А я не очень… как-то не получается у меня со словами, почему?
     – Потому, что я тебя знаю десятый год, а ты меня… ну, неважно. Индукция. Термин физики применяется в психологии. Индукция – своего рода умозаключение. Чужое  может быть неправильным для тебя и сработать, как  внушение.  И ты будешь вести себя не так, как ты бы поступала, и это приведет к неожиданным результатам. Самое страшное из последствий – новая карма.
     – А помнишь, шаман сказал: «Просила живого, но что бы все умерли, кто виноват»?
     – О, это вообще все объясняет.
     – Что все?
     – Почему  такой мощный оберег не сработал.
Видя, что Катя не понимает, он продолжил.
     – Просила живого, то есть,  чтобы вернулся с войны живым. Но, что бы все умерли, кто виноват?  Понимаешь, она допускала, что он может погибнуть. А это все. Все защитные свойства нейтрализовала. Мало того, добавила заклятье на смерть. Хотела  соединить добро и зло  в одном амулете.  Это же не шампунь, чтобы  в  одном флаконе.
Катерина изумленно покачала головой.
     – Гоша, тебе надо на психолога учиться. Вон, как ты здорово во всем разбираешься.
Гошка взял ее руку, прижал к своей   щеке. Увидев, как у Кати мгновенно заледенело лицо, Гошка отпустил ее руку и усмехнулся.
     – Вот видишь, ни в чем я не разбираюсь. И ошибаюсь, очень редко.
Катя тихонько выдохнула. Гошка грустно улыбнулся.
     – Ну, ладно, давай о деле. Как только придут ответы из архивов, будем решать, что делать дальше. Но завтра Машку в садик надо вместе отвести, иначе она будет чувствовать себя обманутой. Хорошо?

    Катерине не спалось, не читалось, не лежалось. Уже наступила ночь, а она все  ворочалась с боку на бок. Тревога внутри разрасталась, грозя перейти во что-то непонятное. Катя не выдержала, села в кровати, завернулась в одеяло, как француз под Москвой, и стала рассуждать.
«Ну, хорошо. Что со мной? Это началось еще вчера, когда уснула Машка. Да, именно тогда я почувствовала неясную тревогу. Беспокойство. Мне ничего не снилось? Ничего не снилось, это хорошо. Утром я испугалась, что Машка заболела. Я искала градусник и думала…. О, боже….  То есть, я, как та старая ведьма, допускала, что Машка может заболеть… Ужас, какой. И тут пришел Гошка, и оказалось, что с ней просто надо играть. Потом я не хотела готовить обед. Нет, не так. Я стояла и думала, что бы такое приготовить, быстро и легко и чтобы Маша поела. Главное было – что бы Маша поела.   И мы пошли в кафе. Машка никогда так много не ела, куда в нее вместилось? Потом я хотела…
И тут до нее дошло. Все что она хотела – все происходило. С Гошкиной помощью или нет, но – происходило.
Даже когда я хотела его обнять, дотронуться,  и что? Он взял мою ладонь и приложил к щеке».
Кате стало невыносимо жарко.
«Они исполняются!!! Все желания исполняются.  Главное – хотеть. Нет, главное – хотеть правильно. Ну почему я такая тупая? Как же трудно до меня все доходит. Почему я не могла сама его обнять? Я же хотела. Что мешает? Та девушка, которую он бросил? Может, она даже рада этому, а я… нет, она не может быть этому рада. Гошка, он такой…
И потом, когда он меня бросит…  Я допускаю такую мысль? А как ее не допускать? А еще я боюсь, что мое сердце будет разбито… Я боюсь этого с того самого утра, когда мы вернулись из похода и я увидела его глаза. Да, именно тогда я сама и расколошматила свое сердце. Сама…  а  его… отпихиваю, а он… ».
Катя не заметила, что слезы потекли по щекам.  Не заметила, как уснула.

    Полет был стремительным и радостным. Волосы развевались на ветру, глаза слепило от  солнца. Она летела высоко над землей, сидя верхом на олене. Одной рукой она держалась за его рога, другой поглаживала пролетающие мимо облака. В зеркале озера Катя увидела себя, смеющуюся, счастливую…  Олень был большой, сильный. Все вокруг было красивым, нет, не сказочно красивым, а таким, как в жизни, просто прекрасным. Они опустились на луг, олень пошел шагом. Катя  обняла его за теплую сильную шею, прильнула к ней щекой и смотрела на траву, на цветы, такие простые, такие изысканные. Как много цветов, как много…
Казалось, что она чувствует аромат каждого из них и надышаться не может. Вдруг олень ударил копытом, ветер взметнулся в вихре, травы волнами побежали от оленя. Еще удар. Катя ощутила  радостное предчувствие и увидела на горизонте то ли точку, то ли искру… Она притягивала к себе, манила. Олень важно кивнул, оттолкнулся от земли и они полетели. Теперь в полете был другой смысл: долететь, во что бы ни стало, найти… Она  уже знала, там Гошка, Егошка, Егорка…
Катя захохотала: нет, ее сердце живо, оно не разбито, и она нашла его.
Он стоял, изумленно глядя, как семирогий олень  плавно спускается со своей лихой наездницей.  Гошины  глаза смотрели на Катю так, как будто все самое чудесное у них еще впереди.
Легко спрыгнув с оленя, она подошла к нему. Легко положила руки на плечи, легко коснулась губами его губ…

   Чувствуя на губах это странное прикосновение, Катя открыла глаза. «Ах, как хорошо. – улыбалась она. – Как чудесно,  волшебный сон».
И вдруг в панике села, оглянулась вокруг. «Сон! Это был сон! Значит, Гошка его тоже видел? Что же делать? Я  не смогу…  Надо, чтобы все осталось по-прежнему… но он видел… ».
Так и не придя ни к какому решению, Катя собралась в школу, одела Машку  и, взяв за руку, стала спускаться по лестнице. Машка рвалась вперед, а вот у Кати просто не слушались ноги. Сейчас она его увидит, и… 
Во дворе, спиной к фонарю,  стоял Гошка. Кивнув Кате, он подхватил на руки Машку и пошел по тропинке.
  – Привет, подружка.
  – Привет, дружочек.
  – Хорошо спалось?
Машка кивнула и чуть не выпрыгнула из Гошкиных рук.
  – Что снилось? – спросил он у Машки.
У Кати, идущей за ними след в след,  замерло сердце.
  – Ничего не снилось, – радостно заявила Машка.
  – И мне ничего. Я такую интересную книжку нашел, что  всю ночь читал. Теперь на уроках спать буду.
«Он не видел мой сон», –  как-то сразу поверила Катя и почувствовала такое облегчение, что чуть не расхохоталась.

Глава 19.  ИЗУЧЕНИЕ ВОЗМОЖНОСТЕЙ
Гошка «проспал» все уроки. Когда бы Катя на него ни посмотрела, он  сидел, подперев голову рукой и прикрыв глаза.
«Спит? Очень хорошо. Значит, он действительно ничего не видел. Ну, пора заняться делом».
«Дело» Катя придумала непростое. В конце концов, надо же научиться управлять желаниями! Для чистоты эксперимента она заранее записала вопрос  и теперь мысленно его повторяла: «Хочу воды, хочу воды». Примерно на восьмой минуте эксперимента Вася Шалыгин отпросился выйти, попить воды. Еще через минуту с той же просьбой к учителю обратилась Света. Пришлось вносить коррективы. «Я хочу воды, я хочу воды…»,  –  мысленно произносила  Катя, представляя воду в самых разных видах: в стакане, в ручье, в озере. Свежая, прохладная вода пенилась и лилась ото всюду. Минут десять ничего не происходило,  кроме того, что у нее самой пересохло в горле. Тогда она  решила пересмотреть установку. «Если мое желание – выпить воды, то кто-то мне ее должен дать? Значит, надо говорить:  «Дай мне воды». В течение следующих пяти минут, все, кто сидел впереди поочередно обернулись и непонимающе посмотрели на нее.
И тогда Катя сузила пожелание до одного Юрки. «Я хочу пить. Юра, дай мне воды». Просить пришлось долго, до самого конца урока. Но зато, как только прозвенел звонок, Юрка достал из рюкзака бутылку фанты, отпил глоток и… предложил бутылку Ире. Та с удовольствием выпила почти половину, и он спрятал бутылку в рюкзак. Катя чуть не задохнулась от возмущения. Ее  терпение лопнуло, она с грохотом встала и пошла к школьному фонтанчику. «Экспериментаторша! Чуть от жажды не умерла, –   ворчала она  про себя, пила воду и не могла напиться. –  ¬Конечно, Юрка не мог дать воды, у него была фанта. Какой нормальный человек пойдет за водой, если у него есть что-то более вкусное?»
В класс она пришла перед началом следующего урока. На ее парте стоял пластиковый стаканчик с водой. Катя уставилась на него, словно там была не вода, а как минимум, яд кураре. Посмотрела на Гошку. Тот добросовестно спал, и видно было, что во время перемены не поднимался с места.  Вошла учительница химии, и опыт с исполнением желания  пришлось отложить. Где-то в середине урока  Катя выпила принесенную кем-то воду, пустой стаканчик спрятала в парту. После химии была большая перемена и все дружно пошли в буфет. Когда Катя вернулась в класс, на ее парте  снова стоял стаканчик с водой. Она внимательно «просканировала» каждого в классе, но никто и виду не подал, что стаканчик с водой – его работа. Следующим уроком была биология. Катя решительно взялась за продолжение опытов с желаниями. То, что с водой не шутят, она уже поняла и придумала более безобидное задание. «Юра, дай мне карандаш!» –   мысленно призывала она рыжего друга. Юрка слушал учительницу, что-то записывал в тетрадь, периодически поглядывал на Иру и совсем не реагировал на Катины мысленные  призывы. Прошло пятнадцать минут.  Решив придать голосу большую выразительность, она с удивлением обнаружила, что твердит совсем уж что-то  несусветное. Безобидная фраза стала звучать как  –  «Караюшадай».  Разозлившись на себя за тупость, она в сердцах мысленно пожелала всем карандашам: «Что б вы пропали!» Учительница биологии, объясняя новую тему, окинула взглядом класс, резко повернулась и длинной указкой смахнула со стола  канцелярский стаканчик.
Цветные карандаши с веселым грохотом рассыпались по полу. Ребята с первых парт бросились их поднимать, учительница, с указкой наперевес,  изумленно смотрела себе под ноги. Катя охнула и услышала странные звуки.  Гошка низко наклонив голову и прикрыв лицо рукой, давится от смеха.
     – Не разнеси школу…  – сквозь смех пробормотал он.
     – Ах, – только и могла ответить Катя.
Остаток урока она сидела тихо, как мышка, и пыталась осознать сразу несколько вещей. Во-первых, кому Гошка сказал про школу, ей или учительнице? Если ей, то он понял, что она проводила эксперимент? Но он спал.  Притворялся?  Зачем?  Во-вторых, почему упали карандаши?   И,         в-третьих, зачем ей это все нужно? Пришлось честно признаться, только для того, чтобы ни вспоминать сон. Стоило только подумать об этом, как она ощутила состояние полета, запах трав… Это было так хорошо. Ну и что, подумаешь, поцеловала она Гошку. Ну и что? Главное, он не видел и не знает.
А Гошка стоял рядом и с улыбкой наблюдал за мечтательным выражением ее лица.
     – Ты домой идешь? Уроки закончились. О чем можно так мечтать, что звонка не слышать?
Катя не успела ответить, как подошли Ира с Юрой.
     – Пошли в кафешку? Завтра уроков совсем чуть-чуть, можно погулять.  – предложил Юра.
Гошка забросил рюкзак на плечо.
     – Нет, ребята, я спать. Глаза слипаются. Всю ночь читал, оторваться не мог.
     – Тем более надо пойти в кафе. Ты сейчас выспишься, а ночью опять куковать будешь, – авторитетно заявила Ира. – Надо перетерпеть.
     – Что значит, куковать? – удивился Гошка. – Я читать буду. У меня еще один том Пелевина есть. Знаешь, как интересно?

    Катерине было грустно. Грустно и одиноко. Она уже и уроки выучила и с Машкой поиграла. Правда, через каждые пятнадцать минут она выглядывала в окно из-за шторы. То, что она видела, ее не радовало. Окно в доме напротив, было темным. Гошка спал. Ближе к полуночи, уже в ночной рубашке, Катя подошла к  окну в последний раз и вздохнула с облегчением. Гошкино окно сияло, а сам он сидел за столом  и читал книгу. Катерина на цыпочках, словно он мог услышать ее шаги, прошла к кровати и с наслаждением улеглась. «Ну вот, теперь можно и на олене полетать»,  –  радостно подумала она и провалилась в мягкий сон.
    Олень не подвел. Он легко и свободно нес Катерину через бесконечную белую дымку.  Облака – догадалась она.  Дымка оседала на лице и руках, словно бисером, покрывала пушистые рога оленя. Он величественно  поворачивал  голову, осматривая свои владения  и семь веток-рогов  поворачивались широкой дугой.
Но  вот олень  взмахнул головой, и они вынырнули на чистый синий простор, вмиг оказавшись в другом мире.  Внизу громоздились пушистые комки наивно-белых и угрюмо серых облаков. Над ними –  только безбрежная синь и слепящее солнце. Капли росы на оленьих рогах, на Катиных руках  – радужно вспыхнули на солнце и исчезли без следа. Вместе с ними исчезли все печали. Осталась только радость полета. Катя распахнула объятья   навстречу солнцу и тут же  сильные руки обхватили ее за талию.
     – Откуда ты взялся, Гошка? Ты же должен читать книгу, – пропела она, не оборачиваясь.
     – Ты хотела, чтобы я летал с тобой.
     – Очень хотела. А ты?
     – Я всегда хочу быть рядом.
Катя чуть откинула голову, щекой прижалась к его горячей  щеке.
Жар медленно разливался по всему телу, согревая, успокаивая, убаюкивая… 
Облака разделились  и,  как  стадо больших овец,  разбрелись в разные стороны. Внизу была тундра. Земля умывалась  росой. Весело посверкивали зеркала озер. Больших и совсем маленьких. Между ними кокетливо извивались ленточки рек.
     – Смотри, вот там, блестит. Это Белая? 
     – Ее невозможно не узнать, невозможно перепутать.
     – И, правда, ожерелье самоцветов.
Чем скорее летел олень, тем сильнее чувствовала Катя его силу,  всю полноту родства с ним, со своей  землей, с Гошкой.
     – Боишься? – спросил он.
     – Нет. У меня есть олень, и есть ты.
     – У тебя есть целый мир…

     – Катерина, ты, часом, не заболела? – спросил Гоша  маминым голосом.
     – Нет, что, опоздали? Машка оделась? – вынырнула Катя из сна.
     – Машка твоя уже давно в детском саду. Ее Гоша отвел, а ты вставай, в школу собирайся. Я ушла.
Катя глянула на часы, ойкнула и бросилась в ванную. Через пятнадцать минут она выскочила из подъезда и чуть не сбила Гошку с ног.
     – И это вместо «здравствуйте и спасибо»?
     – Ой, Гош, прости. Давай руку, побежали.
Парень  почему-то смутился.
     – Да стой ты. Мы никуда не опаздываем.
Он  забрал у нее сумку, забросил на плечо вместе со своим рюкзаком.
     – Ну, вот теперь пошли.
     – Нет, стой, – Катя сняла рукавичку и осторожно провела рукой по его глазам.
Гошка замер.
     – Соринка, – пояснила она. – Почему глаза красные? Опять всю ночь читал?
     – Ну да, – выдохнул парень.
     – Как Машка, не капризничала?
     – Да нет, я ее на санках покатал. И мне пришлось пообещать, что мы ее вместе заберем.
     – Ну и хорошо, – согласилась Катя. – Если будет не холодно, пойдем на горку. Гоша, давай руку, а то я или сама упаду или тебя уроню. Я еще не совсем проснулась.
Гоша с удивлением поглядывал на Катю, обычно сдержанную и молчаливую.  Катя удивлялась не меньше, причем сама себе. Ей было необыкновенно легко и просто протянуть Гошке руку, смахнуть соринку с ресниц, разговаривать обо всем, строить планы на вечер. И было непонятно, чего она раньше так пугалась?  Страх, неловкость исчезли,  словно шелуха слетела.
«Вот именно. Шелуха все это, – решила Катя. –  У меня есть целый мир. Есть сны, в которых мне  хорошо. И потом, мои сны сбываются, значит, полетаем наяву, вместе. То-то Гошка удивится!

Глава 20. ОБРАТНАЯ СТОРОНА ВОЛШЕБСТВА
А Гошка уснул сразу, как только сел за парту. Со стороны  –  ничего необычного. Ну, сидит парень, смотрит в книгу, задумался.
Катерина даже обрадовалась, что  свидетель ее опытов с желаниями спит.  Можно смело заняться  новым экспериментом. И она стала думать, что бы ей такое пожелать? Наученная горьким опытом вчерашнего дня, она понимала, что просто так ей даже Юрка воды не даст, если у него есть «Фанта». А пожелание  «Что б вы пропали» – исполнится со скоростью света в силу своей негативности. Ну, и оно ей надо? Наверно, сначала  нужно выбрать «героя», то есть того, кто будет выполнять ее желания. Тогда можно понять, на что он способен. Впереди сидящих она сразу исключила. Оглянулась через  плечо – Гошка спал. Посмотрела в другую сторону. Игорь или Оля? Пожалуй, Игорь подойдет: слушает не очень внимательно, характер покладистый. Парень, которого Катерина определила в «герои», почувствовал ее взгляд, посмотрел на нее, улыбнулся. Катерине пришлось срочно вернуться в исходное положение. О чем она тут же пожалела. На ее парте красовался пластиковый  стаканчик с водой.  Появился  ниоткуда. Его никто не мог поставить, просто потому, что к парте никто не подходил. Урок шел своим ходом, а Катя сидела и разглядывала  стакан, пока голова не пошла кругом. Потом она дотронулась до него и сосредоточилась на ощущениях. Настоящий. Понюхала  воду – свежая. И тогда, в полном отчаянии,  выпила эту воду. Вкусно.
     – Катерина, к доске, – услышала она голос учителя. – Расскажи нам о…
Тема была  знакомая  и она стала рассказывать все, что знала из учебника, из журналов…
     – Очень хорошо, садись, – похвалил учитель.
Вернувшись на место,  Катя увидела, что стакан, который она оставила на парте пустым, снова полон воды. Что же это такое? Как такое возможно?  До стола учителя всего четыре шага. Вряд ли кто-то успел достать бутылку, отрыть ее и налить воду. Да еще и вернуться на место. Все остальное время она стояла лицом к классу и видела всех. «Нет, это невозможно, – ошарашено думала Катя. –  Это бред какой-то.   Ну, я сейчас выведу всех на «чистую воду». Катя решительно опустошила стакан, поставила  перед собой и стала смотреть, не моргая. Совсем человек не моргать не может. Катя на долю секунды смежила веки – в  стакане снова появилась вода. Девушка вздохнула с облегчением. «Слава богу, это не шутка. Хорошо, что никто в классе не имеет к этому отношения».  Радость, однако, была недолгой.  «А-а… кто… и-ме-ет?» с тревогой подумала она и заметила какое-то движение у доски. В классе было тихо, учитель сидел за своим столом, ученики старательно писали в тетрадях. Между окном  и классной доской в воздухе висела и корчилась морда Мэдна. Через секунду изображение  духа пропало. Катя оглянулась. Гошка с тревогой смотрел на нее.
     – Не знаю, – прошептала она и  опустила глаза, решив ни при каких  обстоятельствах не смотреть по сторонам. Ей было страшно, сердце сжалось от предчувствия беды, руки стали холодными. Внезапно к ее лицу кто-то прижал что-то мягкое и Гошкин голос прошептал прямо в ухо:  «Не сопротивляйся, делай что говорю». Катерина автоматически схватилась за платок, Гошка сжал ее  плечи и, поднимая   со стула, уже громко сказал:
     – Ничего страшного, кровь из носа пошла, с кем не бывает. Игорь Петрович, я отведу Катю в медпункт? Ну, пошли», –  тянул он девушку по проходу между партами.
Ничего не понимающая Катя еле переставляла ноги.  «Не смотри», –  шепнул Гошка, но было поздно. Она уже  увидела рядом с учителем  странное существо: грязная, мятая шинель на груди висела черными  клочьями. «Призрак», –  с первого взгляда определила  Катя. Солдат  недоуменно оглядывался и мял в руках пилотку.
     – Да она вся белая. Скорее  к доктору, – откуда-то издалека слышался голос учителя. 
Катя зажмурилась,  и  Гоше удалось увести ее из класса. Призрак  двинулся за ними.
В коридоре Гошка  повел девушку к подоконнику, уговаривая на ходу: 
     – Тише, не бойся.  Вы кто?
     – Рядовой я, – усталым голосом глухо ответил солдат.  И он назвал имя, отчество и фамилию Катиного отца.
     – А-а…– только и могла вымолвить Катя.
     – Вы откуда пришли? Сейчас, откуда? – допытывался Гоша.
Солдат растерянно оглянулся.
     – Не знаю. Там красиво, деревья большие, памятник и плита. Там мое имя написано. Я читал.
     – Где это? Какой город?
Рядовой пожал плечами.
     – Там церковь немецкая, орган играет. Люди слушать приходят. Хорошие люди, у них дети. Зачем они войну придумали?
Кате было ясно, кто перед ними, хотя и непонятно, зачем?
     – Гоша, надо спросить, где он воевал?
     – Нет, это не поможет.  Ты знаешь, зачем ты к нам пришел?
Рядовой подумал и покачал головой.
      – Нет. Не знаю.
Кате было  жаль этого, давно погибшего человека. Она погладила его по рукаву, вернее, хотела. Рука прошла насквозь.
     – Где вы до войны жили, в Шойне?
Неожиданно солдат улыбнулся.
     – Мы кочевали. Где ягель есть, там наш чум. Олени у меня были. Я их на фронт повел.
     – Ты хочешь вернуть свой амулет? – догадался Гоша.
     – Нет. Вы мне родные?
Катя огорченно покачала головой.
     – Нет, но у тебя была жена и дочь. Может и внуки есть.
     – Сердце болит, – поморщился солдат, провел рукой по лохмотьям, по странному провалу в груди.
     – Я  хотел бы увидеть родных, –  еле слышно прошептал человек в шинели  и исчез.

     Катерина, как Шамаханская царица, лежала в куче подушек под тремя пледами и тряслась, как осиновый лист. С уроков ее сразу отправили домой, едва она вошла в класс, и Игорь Петрович увидел ее зеленое лицо. Гошку снарядили в провожатые, чтобы с ней по дороге чего не случилось. Он уже  напоил ее пустырником  и теперь сидел рядом с большой кружкой горячего молока.
     – Гоша, ты иди. Я сама…
     – Нет, – категорично заявил Гошка.
     – Гош, ну,  правда, я плакать хочу, – жалобно попросила «царица».
Он посмотрел на нее, как на маленькую.
     – Ну, хочешь, плач.
     – А ты?
     – Я не буду.
     – Гоша, тебе будет плохо…
      – Иногда легче видеть, чем придумывать,… Ну, давай, плач, тебе надо выплакаться.
Катя всхлипнула.
     – Эти духи, привидения, обнаглели совсем, в школу являются… прямо посреди урока…
    – Они не виноваты.
    – У тебя все – просто голуби. Одна я во всем виновата.
    – Ты тоже не виновата, хотя причина  этой ерунды  в тебе.
Катерина возмутилась.
     – Во мне? Это еще почему? – утирая выступившие слезы, она глянула на Гошу и не поверила глазам: он  смотрел на нее с откровенным восхищением.
     – Потому что ты творишь, что хочешь. Материализация предметов – это вообще запредельно. Как тебе удалось?
     – Ты подсматривал?
     – Извини, не мог отказать себе в удовольствии. Это было круто!
     – Ничего не круто. Зачем мне столько воды?
Гошка рассмеялся, вспоминая, как Катерина, стакан за  стаканом, мужественно пила воду.
     – Долго  этот стакан меня преследовать будет?
     – Не хочешь, отмени желание. Хотя, ты такую мощную установку выдала, я чуть от жажды не помер.
     – Отменить? Я подумаю. – Катя помолчала и жалобно спросила. –  А Мэдна  с солдатом тоже я вызвала? Я ничего такого не хотела.
     – Равновесие, душа моя. Элементарное равновесие. Ты разбросала карандаши, регулярно пьешь воду. Ты получила дармовую энергию – в ответ надо отдать свою.  Все просто.
     – Я так не хотела, – слезы обиды опять навернулись на глаза. – Все вообще получается наоборот.
     – Ты очень сильная, даже не понимаешь, насколько…
     – Но глупая?
     – Нет. Вот скажи, зачем ты всегда ищешь виноватых? Обидно, что именно тебе дана сила? Конечно, все вокруг веселятся, а ты с привидениями возишься? Может мне больше обидно, что этот дар достался тебе, а не мне. А ты разнюнилась, карму нарабатываешь.  И я вместе с тобой.
Гошка потер ладонями глаза, видно они действительно болели. Неудивительно, всю ночь читал.
     – А что делать?
     – Ты меня так спрашиваешь, как будто я должен все знать.
     – Должен, – заупрямилась Катя.
     – Ну да, конечно, – ехидно проворчал Гошка. – Я «гот», я умный, смелый. Ты не поверишь, но в последнее время мне тоже мало что понятно, и очень тревожно. Не знаю.
     – А из той малости, что ты понимаешь?
     – Что когда ты поверишь в себя, все изменится. И ты это знаешь.
Ничего нового Гошка ей не сказал. Тоже мне, друг. Она  это и сама знала, но мириться с тем, что ей досталась роль  утешительницы  призраков и укротительницы мерзких духов  очень не хотелось. До слез, до истерики.


     На следующий день в школу Катя не пришла. Еще накануне вечером у нее поднялась температура. Испуганные родители вызвали врача, но тот не нашел никаких признаков гриппа или пневмонии. Просто очень высокая температура. Всю ночь Катерину трясло, бросая то в жар, то в холод. К утру она провалилась в  тревожное забытье.  Температура сжигала ее и на второй день, и на третий… 
Когда на пятый день градусник показал 37, к Кате пустили Иру.
     – Да, в гроб краше кладут, – сразу заявило юное медицинское светило.  – Ну, на что жалуетесь, больная?
     – Ирка! Как хорошо, что ты пришла.
     – Конечно, хорошо,  – подружка посчитала ей пульс, заглянула под веко, оттянув его пальцем и толкнув, уложила в кровати.
     – Тут болит? – надавила она ладошкой на живот.
     – Болит, – радостно согласилась Катя.
     – А тут? – Ира надавила на уши.
     – Ага! Болит.
     – Так, что еще болит? Голова, горло, суставы?
     – Ирка, ты не поверишь, и голова, и суставы, и горло, и позвоночник, и мышцы… все болит.
     – Ну-ка, сделай глубокий вдох.
Катерина послушно набрала воздуха, щеки стали круглыми.
     – Вот. Вот так и держи, не выдыхай. Хоть на человека похожа.
Катерина  закашлялась.
     – Ну, как, по-твоему, что со мной?
     –Так, навскидку, без анализов, у тебя – мигрень, сенная лихорадка долины Нила, радикулит, ревматизм и цирроз печени. Кроме того, острая сердечная недостаточность и отек горла.
     – Да? – удивилась Катя.
     – Удивительно, почему ты еще жива?
     – Не знаю, – растерялась Катя. – А что?
     – А то, что у тебя воспаление хитрости. Это и без анализов ясно. Я еще в классе  сразу поняла, не шла у тебя кровь из носа. Но тут парадокс: Гоша на розыгрыши не способен, а было бы что-то серьезное, ну из разряда странностей, он бы сразу сказал.  А Юрка боится.
     – Чего?
     – А он и сам не знает.
     – Он видел что-то страшное?
     – В том-то и дело, что он ничего не видит. «Чернота» у него, видите ли. Поэтому и пугается. А в классе возле вас мелькала какая-то тень. Вы что задумали?
Ира пытливо рассматривала больную, наклонив на бок кудрявую голову.  Кате стало неловко. Они с Гошей утаили от ребят важную информацию только потому, что  им не хотелось впутывать в это дело друзей. Оно могло оказаться опасным, так что рисковать Ирой и Юрой они не собирались.
     – Мы ничего не задумывали, – сказала Катя чистую правду. –  Ты смеешься, а мне на самом деле плохо.
     – Кому действительно плохо, так это Гошке. Извела парня, смотреть тошно.
     – Я не изводила, – возмутилась больная. – Он сам!
     – Ага, и я тебе поверила. Давай уже, выздоравливай. У тебя есть ровно один день.
Видя, что подружка не понимает, добавила:
      – Потому что через день Гошка сляжет с таким же диагнозом. У него все симптомы   нервного  истощения. Ты этого хочешь?

     Этого Катя не хотела и решила  выздоравливать. Для начала она первый раз за неделю попросила поесть.  Потом она почитала Машке книжку.  А потом уснула.
Где-то под утро, впервые за неделю,  ей приснился сон.
Она бродила вокруг озера и искала, звала: «Где ты, Егор». И не могла найти. «Я уже это видела, – сокрушалась она во сне, пытаясь прогнать навязчивое видение. – Я   не хочу это видеть, и потом, это уже не нужно. Я ведь нашла Егора ».
В горле было горько, лицу – мокро. Не открывая глаз, Катя пыталась понять, зачем ей приснился старый сон. «Я его нашла или снова ищу, потому что потеряла?»  Сразу стало очень холодно. Толстое одеяло перестало греть. Мысли и те стали ледяными. Потеряла…
     – Я здесь, Катя. – услышала она Гошин голос.
Это было невозможно, нереально. И она не поверила.
     – Открывай глаза, уже утро.
Катя приоткрыла один глаз, чуть-чуть, чтобы сразу закрыть, ведь если его не будет, значит…
Гошка сидел рядом.
     – Ты, давно тут?
     – Нет, увидел, как ты бродишь у озера и пришел.
     – Мне страшно, Гоша.
     – Мне тоже.
     – Мы потерялись?
     – Я бы сказал, что это нереально, но мы, похоже,  живем в нереальном мире. Да это и неважно.   
Он смотрел на нее грустно и настороженно.
     – Измучилась?
Катя видела, как заострилось Гошино бледное лицо, под глазами легли темные круги. Глаза опять были красные.
     – Это ты измучился. Опять по ночам читаешь?
     – Бывает.
Кате казалось, что еще немного и она поймет, что ее так тревожит…а-а-а…
Взгляд  лихорадочно заметался, лицо вытянулось, воздуха стало удивительно мало. Задыхаясь,  Катя вдруг  услышала, что говорит  против своей воли:
     – Я поняла…  ты  нарочно, ты специально читаешь ночью, чтобы  не видеть мои сны-ы…
И от обиды на себя и на весь белый свет заревела в полный голос. Гоша по привычке слегка побледнел, потом неожиданно  улыбнулся.
     – Я думал, так будет лучше.
     – Ко-му луч-ше-е? Я там летаю одна-а…
     – Ну, прости,  прости…
     – Одна, как дура… – продолжала рыдать Катька.
     – Не одна. Мне, знаешь, очень страшно, когда ты  на олене, так высоко…
Катя моментально перестала подвывать, только слезы продолжали бежать по щекам самостоятельно.
     – Я думал, ты будешь стесняться…
     – Тебя? – удивилась Катя. Ее лицо медленно сложилось в мокрую счастливую улыбку. 
«Значит, он  придумал ночные чтения, чтобы она не стеснялась? Но,  это, же сон.  Ей совершенно не нужны эти  полеты без него»…
     – Ты была  великолепна! – восторженно рассказывал Гошка, доказывая, что видел ее сон. – Я когда  увидел, как ты хохочешь, сидя верхом на олене, я сам себе позавидовал. Вы вылетели прямо из солнца, и я знал, что это ты. Ты такая… волшебная…
     – А ты уверен, что это был мой, а не твой сон? – вдруг испугалась Катя.
Гошка замер на секунду, смутился и радостно вздохнул.
     – Есть еще третий вариант. Мне он нравится больше.

Глава 21.  НЕ СЛУЧАЙНОСТИ
 
Жизнь покатилась, как хорошо смазанная телега, которую толкнули с большой горки. Учеба дополнилась подготовкой к выпускным экзаменам,  методом запугивания ЕГЭ. Чтобы сохранить работоспособность мозгов, Гошка два раза в неделю гонял всех в спортзал, в ту самую «железку», где он «играл штангой – мама не горюй!»  На эти мероприятия Юрка бежал впереди всех, а Ира с Катей плелись в хвосте. Зато в бассейн девчонки приходили первыми. Много времени отнимали поиски информации по борьбе со злыми духами. Периодически   Гоша с Катей превращались в «готов», чем жутко веселили родителей и друзей. Читали все, что попадалось: сказки, легенды, предания…
Несмотря на постоянную нехватку времени, Гоша настоял на курсах вождения. Учились водить старенький «Уазик»  и снегоход. Через   месяц усиленных тренировок «четверка смелых», оседлав «Бураны» выехала в тундру.
Это было необыкновенно. Катерина никогда в жизни наяву не испытывала такого чувства полной свободы и не видела такой красоты зимнего леса. Вдруг оказалось, что туда, на ту поляну, где  так уютно и таинственно сказочно,  можно запросто заехать, остановиться, налюбоваться и даже испить горячего чая из термоса.
С тех пор каждую субботу, при любой погоде  ребята бороздили просторы родного края, распугивая местную живность. В одну из таких поездок они еще раз убедились, что случайностей не бывает.
Катя неожиданно остановилась, заглушила мотор и стала всматриваться в дальние елки. Тут же подъехали ребята.
     – Что там? – спросил Гошка.
     – Собака, такая смешная.
     – Где, где ты нашла собаку? – удивился  Юра. – Мы же далеко от города.
     – Да вон же она, большая такая, белая.
     – Что-то у этой собаки уши странные. Болеет, что ли? – оценила животное  Ира.
     – Ну, подгуляли ушки, выросли как у зайца.
Тут рассмеялся Гошка.
     – Так это и есть – заяц!
Катерина возмутилась.
     – Что ты выдумываешь? Таких больших зайцев не бывает. Это собака!
     – Только с ушами! – добавила Ира.
И тут собака, чтобы показать, кто есть кто,  села на задние лапы, повертела мордой, потом сложилась в пушистый комок  и поскакала вглубь елок, отталкиваясь задними лапами, только хвостик мелькнул.
Все дружно рассмеялись. И тут к ним подъехали мужчина и женщина.
     – Ребята, у вас нож есть? А то мы забыли. Хлеб порезать  нечем.
Пока Гоша искал нож, Катя сняла шапку и поправила волосы. Неожиданно мужчина спросил:
     – А ты Катя? Дочка Сергея Николаевича?
     – Да. А как вы узнали?
     – Похожи очень. Слышь, Нина, это Катя, дочь Сергея  Семенова.
     – Ну, надо же,  – удивилась женщина на снегоходе.  – Помнишь, у нас соседка была в Совино, полная твоя, Катя, тезка.
Гошка мельком глянул на остолбеневшую Катерину и вежливо улыбнулся тетке.
     – И что, она там и живет?
     – Ее уж давно на погост снесли. Рядом с матерью, Еленой,  положили.  Та долго  болела, а помирала еще дольше, страшно вспомнить.
     – Нина, ну ты что, разве ребятам это интересно?
     – Очень, очень интересно, – заверила его Катя. – Тетя Нина, а дети у вашей соседки были?
     – Как не быть, дочка была. Олей  звали. А мужа – Степаном. Только и он помер.
     – А где сейчас Оля?
     – Так кто ж ее знает. Помню, уехала она учиться в Питер, а мы в город переехали. Сейчас-то в Совино никто не живет.
Катя с Гошей  переглянулись, понимающе кивнули друг другу, словно ответили на важный вопрос.
Ребята еще немного поговорили со случайными встречными, погрелись чаем и поехали  в обратный путь.

    Где-то там, на Малой Печоре где некогда была деревенька Совино, лежало под снегом поле, а через речку Кислинку, рукой подать – погост. Там под заснеженными крестами покоятся Елена, вдова погибшего в Германии и не нашедшего покоя солдата Сергея и дочь их Катерина. 

    Ребята  рулили по чистому снегу мимо берез и снежных барханов. Из-за елки за ними наблюдал большой, похожий на собаку,  заяц.

    На следующий день Гоша устроил для Маши «Праздник зайца». Сначала они  провели ревизию среди игрушек и «отловили» всех длинноухих. Потом они купали зверье в тазике, и Гоша рассказывал девочке все, что он знает о зайцах. Они даже замесили тесто и испекли печенье, вырезая из теста формочкой аккуратненьких зайчиков. Маше поручили самую важную работу: делать глазки, то есть,  вставлять ягоды брусники в заячью морду. Вечером, поедая вкусное печенье, читали сказки о зайцах, и пели: «А нам, трын-трава…».
Все  в их жизни было хорошо. Правда, иногда «телега» позвякивала неприятностями, но они были мелкими и Катя с Гошей старались не обращать на них внимания. Сосредоточились на самых важных делах.
     – Срочно надо узнать, где живет «наша новая дочка», – глубокомысленно заявила Катя, отрываясь от учебника по физике.
Гоша сделал круглые глаза.
     – Почему я узнаю, что у нас есть  дочка, перед самым экзаменом?
Катя ахнула  в притворном возмущении  и запустила в парня авторучкой.
     – Что, только карандаши  можешь разбрасывать силой  мысли, авторучку – слабо? Да послал я запрос в архив. Скоро должны ответить, где проживает Ольга Степановна. Только она нам не дочка, а внучка.
    – Еще надо привлечь Ханса. Он эту кашу заварил, пусть расхлебывает.
     – Катерина, я тебя не узнаю. Ханс – сторона пострадавшая, он ничего не заваривал.
     – Как не заваривал? Если бы он хоть немножко пошевелил мозгами, то понял бы, что я не могу быть дочкой того солдата. И не прислал бы мне эти трофеи.
     – Я тебя умоляю, даже если бы у Ханса  был адрес настоящей дочки, посылка все равно попала бы к тебе.
     – Да? – изумилась Катя.  – Это еще почему?
     – Потому что у тебя – дар. Но, насчет Ханса ты права. Срочно пиши ему письмо, пусть ищет место захоронения нашего призрака.
     – Конечно, у нас же есть ориентиры: монумент, плита и рядом костел с органом.
     – И все это – на его территории. Он обязательно найдет. А ты ему еще спасибо скажешь.
     – Я? Ему? Спасибо? – удивилась Катя. – За что?
     – За приключение. Я тоже скажу.
               
    Всерьез о «приключении»  заговорили  не скоро. Сначала сдавали экзамены, потом праздновали окончание школы, потом отсылали результаты ЕГЭ и новенькие аттестаты  в приемные комиссии  института.  К этому времени надежды на внучку рухнули. Пришли ответы из всех организаций. На территории округа и в стране такая Ольга под фамилией деда не числилась, не проживала и не значится. Вероятнее всего вышла замуж и теперь у нее другая фамилия. Ситуация складывалась, как в старой сказке: поди туда не знамо куда, принеси то, не знамо что. Но, делать что-то  надо было, потому что неуспокоенный солдат еще дважды наведывался к Катерине и пытливо заглядывал ей в глаза. 
Взвесив все «за» и «против» решили посетить заброшенную деревню. Авось, что ни будь проясниться. Конечно, туда не добраться никаким транспортом, даже вертолетом. Но у Гошиного отца  –  катер, и иногда он разрешал сыну ходить на рыбалку самостоятельно. А Совино  стояло в излучине по Малой  Печоре, и по воде попасть к ней можно без всякого риска. Осталось дождаться отца из командировки и спросить разрешения. Гоша  предложил «рассекретиться»  перед Юрой и Ирой. Тем более что Юрка донимал их идеями, оставшееся до учебы в институте время, и пока комары не налетели,  провести в походах по тундре. Кате идея с признанием не очень нравилась, ее что-то смущало.
     – Ты боишься, что вдвоем мы не справимся?
     – Кать, ребятам все равно придется рассказать. Они обидятся, что мы утаили это от них. А поездку на катере можно считать походом. Юрка спит и видит рыбалку.
     – Ага, сами едем неизвестно куда и еще ребят тащим.
     – Боюсь, у нас нет другого выхода. Вместе веселее.

    Чаепитие с «признанием» пришлось организовывать у Кати дома. Ну, в самом деле, не тащить же тарелки немца в кафе? Так что трофеи и остатки парадного сервиза рода Орнигов разложили на низком столике.
     – Вот,  – как экскурсовод в музее,  объявила Катя, усадив на диван Юру и Иру. – Это мы получили по почте. Вы пока прочтите письмо, а мы с Гошей приготовим чай. Мы скоро.

    Они действительно вернулись в комнату минуты  через три.  Этого времени Ире не хватило, чтобы прочесть письмо до конца, зато Юра успел достать коготь на шнурке, нацепить его на шею и теперь он  любовался своим отражением, глядя в маленькое шаманское зеркальце.
Гоша с подносом, уставленным чашками с горячим чаем и Катя с сахарницей и корзинкой с печеньем только на секунду замерли в дверях и тут же оказались возле дивана.
     –У-у-у... –  выла Катя, стаскивая с Юркиной шеи шнурок с когтем.
     –А-а-а – орал тот, схватившись за ухо, которое чуть не оторвало шнурком. Одновременно ему на колени  свалились чашки, вылился чай, и вдобавок  посыпалось печенье. Сахарница, перевернувшись в воздухе,  обильно обсыпала Ирину сахаром с головы до ног и приземлилась на полу. Ира  остолбенело сидела, вся в сахаре. Листочки  письма, медленно кружась, падали на пол.
Сорвав шнурок с когтем с Юркиной шеи, Катя бросила его Гоше, а сама, упав на колени перед  столиком,  трясущимися руками стала раскладывать чайные блюдечки старинного фарфора, словно это было самое важное и интересное в жизни. Гошка выскочил из комнаты, но сразу вернулся, на ходу тряся флакончик над  стаканом с водой. Запахло корвалолом.
     – На! – протянул он стаканчик Ире.
Добавить, «отдай Юрке» он не успел. Ирина лихо опрокинула стакан, одним глотком приняв медикамент. Гошка  мгновенно исчез и так же появился, готовя новую порцию лекарства.
     – Отдай ему.
     – Обойдется, – заявила Ира и выпила все сама.
     – Мне! – приказала Катя и заметив, что Юрка пытается встать  крикнула. –  Сидеть!  Ира, держи его.
Гошка сбегал на кухню и вернулся с бутылкой воды. У него тряслись руки, когда он наливал воду в стакан и отсчитывал капли. Катя, не глядя, схватила стакан одной рукой, второй тыкала в блюдце.
     – Началось! Темнеет.
Гоша склонился над блюдцами, поводил пальцем по рисунку и глотнул воды прямо из бутылки.
     – Ты поэтому не хотела, чтобы они знали?
     – Не-ет! Мне такое не могло… даже в страшном сне…
     – Мне, кто ни будь … ой, объяснит, что здесь происходит? – попытался выбраться из-под чашек и печенья растерянный Юрка. – Вы зачем меня облили? Жалко стало когтя?  Я же только померить….
     – Сидеть! – в два голоса приказали Гоша с Катей. Дальше ребята стали свидетелями еще более странного события. Гошка сел  на пол напротив Кати и они, глядя друг на друга, завели непонятный  разговор.
     – Теперь планы – начал Гоша.
     – Придется пересмотреть, – закончила мысль Катя.
     – У нас есть…
     – Ровно семь дней.
     – Успеем, но выехать…
     – Надо завтра. Их тоже…
     – Придется взять…
     – С собой. А если…
Они внимательно  осмотрели Юрку с головы до ног. Мокрому, в крошках и с горящим ухом парню стало не по себе.
     – Нет. – покачали оба головами, и так же внимательно окинули взглядом Иру.
     – Да.
     – Лекарства
     – На всякий случай.
     – Без паники, – заявила Катя, и Гоша согласно закивал.
Потом она с похоронным видом пошла к дверям.
     – Я за веником. Собери чашки, а?
Гоша тоскливо глянул на Юрку.
     – Ты как себя чувствуешь? Сердце не болит?
Тот помотал головой и стал ощупывать себя в поисках сердца. Под руку попалось печенье, не задумываясь, он отправил его в рот.
     – У меня болит. Если это вам интересно, – обрела дар речи Ирина. – Что это было? Можно я сахар стряхну, а то он уже прилипает.
     – Ох, Ир, прости,… конечно, давай я помогу.
Гоша говорил подчеркнуто тихо, галантно подал Ирке руку и помог встать с дивана.
Так же тихо и печально, как на похоронах, ребята ликвидировали последствия несостоявшегося чаепития. Ира собрала листочки письма.
     – Ну, что там написано? – приставал Юрка.
     – Что ты – следующий, – тихо ответил Гоша и забрал листочки.
     – Следующий, куда? – поинтересовался Юрка, и все вздрогнули.
     – Нет, – решительно завила Катя. – Даже и не думайте так. Когда возвращается отец?
     – Я ему позвоню, он  разрешит. Только маме придется сказать правду.
     – Какую? – испуганно прошептала Ира.
     – Что мы четверо едем на рыбалку в район деревни Совино. И вы все дома скажете, что пойдем на катере, на семь дней. Встречаемся на причале утром. Чем раньше, тем лучше.

Глава 22. ЧЕРНЫЙ ВОРОН ХАРНА
Рано утром отчалить не удалось из-за Юрки. Несмотря на то, что он явился раньше всех и был живее всех живых,  сесть в катер без дефицитных крючков номер три, категорически отказался. Спиннинги, удочки и ящик с рыболовными причиндалами он погрузил в катер, а сам слонялся рядом и ныл,  что без крючков номер три ехать – смысла нет. Об истинном смысле поездки ему решили не говорить, и просьбу «подождать, когда откроется магазин «Спорттовары», уважили. Все таки, последняя просьба умирающего.
О том, что Юрка должен умереть, потому что надел проклятый амулет, Ире рассказали еще вечером, тайком. Ввиду сложности вопроса и в целях конспирации встретились во дворе краеведческого музея.  Как настоящая дама, Ирина  сначала не поверила, потом осознав масштаб неприятности, поплакала, потом в сердцах заявила: «Так ему и надо», и попробовала торговаться: «Может, он лучше ногу сломает?»  А вот потом она испугалась и категорически стала требовать немедленной госпитализации «придурка, который сначала делает, потом думает».
     – Вы что, белены, объелись? – возмущалась она. – Это же сердце! А если оно остановится? Что вы на меня смотрите, я не кардиолог.
     – До этого не дойдет, – с сомнением в голосе пробовал ее успокоить Гоша.
     – А если дойдет? Я всю жизнь себе этого….
     – Ира, у нас нет другого выхода.
Кате было жалко подружку, на которую вот так, неожиданно свалилось это невероятное известие. Ира долго молчала, потом снова принялась шмыгать носом.
     – Поэтому он и не видел свое будущее? Он умрет?
     – Не обязательно, – Гоша старательно подбирал слова, – у нас есть семь дней. В это время с ним ничего не случится.
     – Разве что ногу сломает, – оптимистично добавила Катя, – в любом случае, надо ехать в Совино и на месте разбираться с моими однофамильцами.
Они еще немного помолчали.
     – Вы знаете что делать? – задала Ира  самый страшный вопрос и услышала ответ, который очень боялась услышать.
     – Нет.

   «Умирающий» бодрой рысью прибежал на причал, сияя, как самовар. Он не только купил нужные крючки, но и добавил к ним четыре новеньких поплавка и две упаковки лески.
     – Вы чего кислые? Видели? – вертел он пакет с крючками. – С такой снастью вся рыба будет наша. Гоша, вечером поставим семгу коптить. Слушайте, а может, вы есть хотите? Ну конечно, время же обеденное.
Трое его друзей обедать категорически отказались. Гоша держал руль, Катя изучала карту, Ира, как  раскрыла книгу,  придя на причал, так и читала. Судя по красным глазам, занималась этим всю ночь. Из Юрки энергия била ключом.
     – Что это у тебя? Ого, экстренная помощь при остановке сердца. Иришка, это же учебник для четвертого  курса. Зачем тебе?
     – Знаешь, как интересно?
Прозвучало неискренне, и чтобы избежать ненужных вопросов, она предложила съесть по бутерброду.
     – И еще, вот вам по витаминке, – раздала она круглые шарики ребятам. Проследила, чтобы Юрка съел, а ребятам сделала знак выплюнуть.

     После того, как все слегка перекусили, Ира снова уткнулась в книгу, а Юрка стал копаться в своем ящике. Катя все чаще стала поглядывать по сторонам, заглядываясь на берега. Деревья то подступали к самой воде, то уступали место широкой полосе желтого песка, тянущегося бесконечным пляжем.  Катер шел  по чистой воде Малой Печоры. Рукав реки, названный так больше века назад, давно стал шире и судоходней Большой Печоры. Сначала им часто попадались моторные лодки, идущие навстречу. Были лихачи, что обгоняли их в надежде занять самое рыбное место.  Вообще, с первых чисел июня транспорта на воде больше, чем на городских дорогах. Что,  в общем-то, неудивительно. Основная масса населения – прямые потомки рыбаков и любовь к рыбному промыслу у них в крови. Остальные, «не рыболовы в восьмом поколении», с упорством первых седлали плавсредства и отправлялись за не менее ценным уловом – новыми впечатлениями. Но вот моторок стало меньше, а за Каменкой, которую они прошли не останавливаясь, оказалось, что на воде они одни.
И тут на нос катера сел ворон. Большой, черный, он еле держался, качаясь и цепляясь лапами  за бортик. Ребята откровенно смеялись.
     – Что, птица, надоело летать, решила покататься? – смеялся Юра.
     – Да уж, пассажирка, хоть куда. – улыбнулась Ира, оторвавшись от изучения проблем  сердечной деятельности.
     – А ну, кыш! – замахнулся Юрка  и тут же получил подзатыльник от Кати.
     – Я тебе дам кыш, – строго крикнула она и обратилась к птице, – сиди, Харна, сиди сколько хочешь.
      – Э, я не понял. Вы что? Вчера коготь пожалели, сегодня ворона вам дороже, чем я?
Катерина от возмущения всплеснула руками, но вспомнила, что он – «умирающий»  и быстро сменила тон.
     – Юрочка, что ты придумал? Ну  конечно ты дороже! Только зачем Харну гнать? Тебе жалко, что он с нами едет?
     – Да пусть едет. Кто  не дает?
     – Ты, – ласково увещевала парня Катя. – Ты его не гони.
Юрка подумал, почесал рыжую голову и улыбнулся.
     – Это твоя знакомая птица?
     – Нет, но есть поверье, что ворон  птица вещая,  обижать нельзя. Он пожертвовал своим белым опереньем, чтобы вернуть солнце.
     – Кать, это все сказки. – рассмеялся Юрка.
     – А если нет? Кроме того, он  умеет колдовать.
     – Кто, ворон?
     – Юрочка, его зовут – Харна.
Юрка хмыкнул, отвернулся и стал смотреть на воду. Гоша, улыбаясь, кивнул Катерине. Он сбавил скорость до минимума, но встречный ветер все равно раздувал перья своенравной птицы, которая упорно не хотела улетать.
Так, в полном молчании и с вороном Харна  на носу катера, они шли еще минут сорок. Гоша высмотрел уютную гавань, аккуратно подвел катер к берегу и объявил:
     – Обед! Можно сойти на землю. Дамы, накрывайте самобранку.
     – Ты хочешь, есть? – уныло спросила Ира.
     – Надо. А главное – мотор должен остыть.
     – Кушать будешь? –  ласково спросил Юрка у ворона. – Ну, как хочешь.
Катя быстро достала и расстелила скатерку, выложила бутерброды, помидоры, огурцы и бутылки с водой. На все попытки Иры помочь, только отмахнулась: «Читай, не отвлекайся».
Ребята расселись вокруг, взяли по куску хлеба с колбасой и по помидору. И тут ворон  решил присоединиться к обеду. Он  подлетел  к ребятам, походил поодаль и смело подошел к  жующему Юрке.
     – Хочешь хлеба? – спросил парень  и протянул птице половину бутерброда.
Ворон повернул голову набок, важно посмотрел,  шаркнул лапкой и аккуратно взял клювом кружок колбасы. Отступив назад, он положил добычу на землю, прижал лапой и, отрывая по кусочку, стал есть.
     – Смотрите, какие вороны стали гурманы… – изумился Юрка. – Ну, если тебе так нравится, на еще.
Птица внимательно посмотрела на парня.
     – Не переживай, я вот, с помидором, очень вкусно. А ты помидоры ешь?
От помидора ворон отказался, а еще один кусочек колбасы, съел.
Катерина смотрела на это представление со слезами умиления.
     – Ребята, мне кажется, или он действительно все понимает? – удивлялся Юрка. – А может, это чей-то ворон, ручной?
     – Вряд ли. Ручные, они из дома никуда. Очень преданная птица, – сказал Гошка  и протянул ворону  половину своего бутерброда.
Птица и этот кусок взяла с благодарностью.
После нехитрого обеда все разлеглись на траве. Они бы уже поехали, но Гоша сказал, что рано, мотор не остыл. Вот они и лежали. Ира читала, Гошка дремал, Катя наблюдала, как ворон  вышагивает неподалеку. Вот он  подошел к Юрке и  достал у него из волос какую-то соломинку.
     –Ты меня причесываешь? – спросил тот у птицы. – Бесполезно. Я, как ни стараюсь, все равно лохматый. Слушай, а ты рыбу ешь? Я тебе много рыбы наловлю. Потом полетишь, своим в стае расскажешь…

    Юрка балагурил, общаясь с птицей, а Катя затаила дыхание. Ворон колдовал. Он  кругами ходил  вокруг соломинки, что достал из Юркиных волос, наклонялся, отходил и подходил, наскакивал на нее, словно пугал. Потом устал, присел и сложил крылья. Рыжий парень, щурясь, смотрел в небо, рядом сидел ворон. И вид у него был такой, словно этот рыжий – его собственность.
Катя  повернула голову в другую сторону и встретилась взглядом с Гошей. Синие, ярче неба, глаза, смотрели на нее с веселым восторгом.  И такая в этом взгляде была уверенность, что девушка улыбнулась и легонько погладила Гошу по щеке. Он поймал ее ладошку, прижал к губам и пробормотал прямо в пальцы:
     – Пора.
     – Нет, – возмутился  Юрка. – Вы как себе хотите, а я не поеду, пока Ира меня не простит. Я не знаю, где я «накосячил», но все равно, Ира, ты меня прости.
От неожиданности все сели и уставились на демонстративно лежащего Юрку.
     – Я же не бревно, – продолжал сетовать тот. – Я все понимаю. Ты все время читаешь дурацкий учебник и со мной не разговариваешь, значит, обижаешься. А за что?
Он удивленно посмотрел на Иру, в свою очередь ребята так же удивленно смотрели на него. И тут ворон  каркнул,  от неожиданности все вздрогнули.
     – Вот и ворон говорит, что ты должна меня простить.
Ира как-то странно посмотрела на Катю, на Гошу, потом перевела взгляд на ворону и откашлялась.
     – Юрка, ты сдурел? – только и спросила она.
Парень улыбнулся, но продолжал лежать.
     – Пошли в лодку, сирота казанская. Я не обижаюсь и буду с тобой разговаривать.
     – Да ладно, читай свою книжку, – снисходительно  разрешил Юрка, и повернулся к ворону. – Знаешь, она мне дважды ногу лечила. Пойдем, я тебе расскажу. Только ты на нос не садись, там ветер, ты вот сюда садись.
Он бросил на заднюю скамеечку свитер и подогнул края. Получилось  гнездо. Харна  важно уселся на мягкий свитер,  Гоша завел мотор и обернулся к Кате.
     – Я так понимаю, Харна его усыновил?
Девушка весело рассмеялась. Ира с Юрой сидели на задней скамейке и о чем-то оживленно разговаривали. Между ними сидел и вертел головой ворон. Гоша уверенно держал руль, Катя улыбалась встречному ветру. Они неслись  навстречу приключению, за которое потом должны будут сказать непутевому немцу «спасибо» и мысль о том, что Юрка должен умереть, казалась нелепой выдумкой.  Примерно через пару часов Гоша заглушил мотор.
     – Что-то тут не так, – оглядываясь по сторонам, сказал он. – Я  рассчитал расстояние по карте, и мы должны уже дойти до Кислинки. Это речка такая, впадает в Печору. Между Печорой и Кислинкой стояло Совино. Мы уже десять километров лишних отпахали, а реки нет.
     – Может, пересохла? – предположил Юрка.
     – С чего бы ей сохнуть, чай, не девушка, – возразила Ира. – А мы ее проехать не могли?
Гошка пожал плечами.
     – С этой стороны вообще ни одной реки не было.
     – С той стороны – тоже.
     – Значит, надо дальше ехать, – беспечно заявил Юрка.
Гоша покачал головой.
     – На ночлег устраиваться надо. Утром поднимемся на сопку, посмотрим, что к чему. У нас не так много горючего. А ближайшая заправка, сами знаете где. Сейчас пристанем к  берегу, поставим палатку.
Пристать-то они пристали, но вот поставить палатку не получилось. Никто не видел, чтобы шел дождь, но земля была насквозь мокрой. Гошка снял перекладины скамеек, уложил их на дно катерка, сверху постелили свитера, куртки, спальники и улеглись спать. Несмотря на тесноту и  жесткость, спалось весьма сладко. Воздух был свежим, катер покачивало, как люльку…

    Когда Катя проснулась, Гошка сидел на пригорке и сосредоточенно смотрел вдаль, словно решал в уме задачку с очень многими неизвестными.
     – Привет! – улыбнулась она. – О чем мечтаешь?
     – Ничего не замечаешь?
Катя оглянулась вокруг. Никого. Солнце светит…
     – Бог мой, солнце светит…
     – Вот и я думаю, как так могло получиться, что оно светит с той же стороны?
     – Гоша, это невозможно. Мы ложились спать, оно было там. – Катя махнула рукой в сторону противоположного берега. – А сейчас оно снова – там?
     – Или мы проспали сутки, или мир перевернулся.
     – Нет, сутки исключаются. Скорее – второе.
     – Тогда надо будить наших. Осталось пять дней. И хотя я верю, что все закончится благополучно, хотелось бы, чтобы это произошло быстрее.
     – А где Харна?
     – А ты как думаешь? Вон, сидит, стережет покой своего  сыночка.
Ворон, словно поняв, что говорят о нем, наклонил голову, посмотрел на ребят, открыл клюв, но каркать раздумал. Ребята рассмеялись.
     – Ладно, пусть сынок еще поспит. – предложил Гоша.
     – Да пускай, себе…

    Они сидели на пригорке, где-то в среднем течении Малой Печоры, где на много верст ни одной живой души, только ветер, тундра и река. Начало лета в тундре – волшебное время, стремительное. Еще вчера трава только пробивалась зеленой щетиной, сегодня уже косить можно густую муравушку. Все в рост тянется, и этот стремительный бег передается всему живому, делая слух – тоньше, зрение – зорче, душу – чувствительней.
     – Ох, Гоша, до чего красиво, – разнежилась Катя и положила голову ему на плечо.
     – Даже не верится, что тут могут водиться злые духи.
     – Ну, я так и знал, – раздалось ворчание из катера и показалась заспанная Юркина физиономия. – Сидите, голуби, воркуете? А где Харна? Улетел?
Ребята рассмеялись. Ворон отпрыгнул от лодки и стал что-то выговаривать Юре.
     –Голодный? – ужаснулся парень. – Сейчас будем завтракать. Иришка, вставай, Харна  есть просит.
Ира, как ужаленная, подскочила, вылезла из катера с зажатой под мышкой книгой, понуро пошла  и села возле Кати.
     – Он тебя любит, ты его и корми. Вы, почему тут сидите?
     – Да вот, решаем задачу. Как могло получиться, что солнце с другой стороны?
Ира посмотрела по сторонам, хмыкнула и сладко зевнула.
     – Солнце? Солнце, как раз где надо. Это мы не там. Вот эта береза была на другом берегу. А мы под ней сидим….
Гоша не дослушав, побежал к катеру и вытащил веревку, к которой поручил Юрке привязать якорь. Хвост веревки висел свободным концом.
     – Юра! – заорали все хором.
     – Тише вы, – замахал он руками. – Харну перепугаете. Что случилось?
     – Нет-нет, ничего, – вспомнили ребята о роли Юрки в этом походе.
Может, он через пять дней возьмет и умрет. А они к нему с претензиями. Подумаешь, отнесло катер к другому берегу, эка беда. Хотя могло все закончиться не так радужно.
     – Представляешь, просыпаемся мы Усть-Цильме? – тихо усмехнулась Катя.
Ира засмеялась.
     – Нет, течение нас могло отнести обратно домой. Вот это был бы номер!
Гоша махнул руками.
     – Должен признать, нам повезло.
На этом  все  успокоились, стали умываться, завтракать и строить планы на день.
     – Я думаю, нас неспроста прибило к этому берегу, – высказался Гоша. – Наверно надо тут идти на сопку. Катя, ты как считаешь?
Катя ничего не считала, поэтому просто кивнула головой.
Харна,  проигнорировав Юркино – «А ему копченое можно?» и  съев два кружочка колбасы, стал проделывать смешные трюки. Он пятился, взлетал, делал круг над головами ребят и в бреющем полете несся к дальней сопке. Потом возвращался и все повторял снова. Юрка догадался.
     – Это он нас туда зовет. Надо идти.
Все дружно посмеялись, и поскольку их планы полностью совпали с требованием ворона, побросали в рюкзаки нужные вещи, привязали катер и дружно потопали в горку.
     – Гоша, мы как идем? Мне Иру за руку брать или пусть сама гуляет?
     – Брать. Конечно, брать, и держать крепко. Мы на чужой территории. Катя, иди сюда.

    Катерина не возражала. Мало того, теперь она даже  не представляла, как можно подниматься в гору, без поддержки. И не важно, большая это горка, или маленькая. Своя это территория или чужая… Катя ухватилась за Гошку и идти сразу стало легко. Ноги утопали в мягком брусничном ковре. В низинах брусника еще цвела мелкими розовыми чашечками, а верхушки кочек уже зеленели  ягодами. Осенью весь склон сопки будет малиновым. А вот – психа. Этой ягоды нигде больше нет. Ждать, когда она созреет, придется до самых морозов. Зато потом, набрав полное ведерко черной блестящей ягоды, можно всю зиму  наслаждаться  ароматом земляники, сирени и меда…
На сопку они поднялись слегка запыхавшись и Гошка недовольно покачал головой.
     – Мало я вас в спортзале гонял. Совсем хилые.
Ребята, с виду совсем не хилые, стояли на верхушке сопки и сияли счастливыми  улыбками. Перед ними  во все стороны  до самого горизонта был  огромный мир. Сверху грозная  Печора была обычной речкой. Она неспешно катила волны, поблескивающие на солнце серебристыми барашками. Вопреки ожиданиям,  рассмотреть устье желанной речки Кислинки не удалось. Его не было ни по левому, ни  по правому берегу. Правда, правый берег километра через два скрывался  за следующей сопкой.
     – Ну, что, пойдем на ту сопку? Авось, с ее вершины станет ясно, куда нам двигаться.
Все согласились безропотно. Во-первых, сначала  придется спуститься с этой верхотуры, а вниз идти – одно удовольствие. Ну и что, что потом снова вверх, зато там, на небольшом пятачке снова нахлынет необыкновенное чувство, что весь этот мир создан исключительно для тебя.
Когда,  скользя на брусничных листьях, хохоча и повизгивая, они спустились вниз, оказалось, что Харна категорически возражает против подъема. Птица всеми способами показывала, что сопку нужно обойти. Она каркала во все горло, убеждая ребят следовать за ней через  лесок.
     – Катя, ты что ни будь, понимаешь?
     – Нашли переводчика? – проворчала Катя. – И так все понятно.  Может, нам действительно не надо лезть наверх, а деревня как раз за лесом?
     – А пойдемте, как Харна  говорит, –  предложил Юра. –  Время к обеду, а в лесу дрова есть, сделаем чай с брусничным листом. А?
И эту «последнюю просьбу умирающего» решили исполнить. Тем более что чаю хотелось всем. Ничего не подозревая и не предчувствуя беды, ребята двинулись к лесу.
Глава 23.   В ПЛЕНУ У ЗЛЫХ  ДУХОВ
То, что здесь никогда не ступала нога человека, стало ясно сразу. А вот то, что в этом прозрачном лесу нет ни одной лиственницы, Катя сообразила, когда они прошли приличное  расстояние. А потом ее насторожило отсутствие птиц. В этом зеленом царстве было подозрительно тихо. Она решила поделиться открытием с ребятами, но  тут Гоша объявил привал. Все стали собирать хворост. Юра вырезал две рогатины и искал подходящую ветку для перекладины, чтобы подвесить котелок. Неожиданно стало смеркаться. Гоша озабочено посмотрел на небо, еще недавно синее, ласковое. По нему ползли  темные тучи.
     –Только дождя нам не хватало.
Накануне отплытия он  узнавал прогноз в погоды в Интернете: на ближайшие две недели обещали сушь.  Ира, в вопросах  осадков верившая больше подружке, чем Интернету строго спросила:
     – Ты почему не сказала, что будет дождь?
     – Да нет, дождя не будет!
     – А тучи? Ты глянь, какие страшилища! Тут не просто дождь, ливень будет!
Гоша, не слушая девчонок, бросился разводить костер. С каждой минутой становилось все темнее и темнее. Ребята растерялись. Темнота в июле, за Полярным кругом? Такого никогда не было. Такого никто не ожидал. Чем больше разгоралось пламя, тем гуще  надвигалась тьма. Гошка всматривался в нее с тревогой.
     – Быстро к костру. Все сели. Юра, ты держишь Иру, и ничего не бойтесь.
Юрка только открыл рот, чтобы спросить, чего нужно бояться, как раздался такой мерзкий вой, что у него мурашки побежали по спине. Вой нарастал, становился все громче. Может, спасаясь в страхе, может, испугавшись за Иру, рыжий парень обнял девушку за плечи, притянул к себе настолько сильно, насколько можно было. Ириша, бледная, как смерть, смотрела вокруг широко открытыми глазами. Катя стояла возле костра и никак не реагировала на происходящее. Она просто не могла поверить, что все это происходит наяву. Это же сон! Страшный сон. Он уже давно не снился… 
     – Не так! – крикнул Гоша, сел на землю и с силой потянув Катю, усадил ее перед собой, обхватив  руками.
Юра, не раздумывая, словно пушинку, переместил бесчувственную Иру, обнял, положил ей голову на плечо.
     – Что бы ни случилось, без паники. Смотрите на огонь. Не дергайтесь… – раздавал Гоша последние указания.
     – А-а-а, кто это? – жалобно спросила Ира, показывая в темноту.
Там скалился Мэдна. Запахло смрадом. Мэдна корчился и исходил злобой, множась ежесекундно. Скоро вокруг освещенного костром круга выли и плясали десятки вонючих, гнусных чудовищ. Катя почему-то не чувствовала страха. Было безумно жалко, что они так и не нашли никаких упоминаний, чтобы кто-то, когда-то победил этих уродов. Она поискала глазами, нашла и других  духов.
     – Явились, не запылились, – пробормотала она скорее зло, чем испуганно.
Ира, задыхаясь от вони,  скривила лицо.
     – Что это?
     – Это… это сон. Страшный сон, ставший явью. Мы с Гошей искали способ, как избавиться от этих духов, но ничего не нашли.
     – Нам ничто не угрожает, пока горит костер, – добавил Гоша. – Они могут напасть только в темноте. Дров у нас много, продержимся.
Кате было жалко ребят, вон, какие напуганные. Неужели и она выглядела так же, когда видела эти сны? Зачем они снились, если ответа нет? Нелогично. И она попробовала «включить логику».
     – Я не думаю, что они будут нападать. По-моему, у них другая задача.
     – У них есть задача? – удивился Юра.
Гоша подбросил ветку в костер и сильнее обхватил Катю. Он понял, о чем она говорила.
     – Это духи Нижнего мира. Вот этот, который множится, это Мэдна. Он превращает все, к чему не прикоснется в себе подобных. У него нет причины нападать на нас.
     – Гошка, ты совсем, что ли, или я тут…–  Ира от возмущения не могла подобрать слова. – Вот же они,  изгаляются  и лапы тянут. Уйди, кыш! А ты мораль читаешь, должны   не  должны!
     – Ирочка, ну что ты, Гоша, он не мораль…  – попыталась успокоить подружку Катя и вдруг охнула. – Гош, ты совершенно прав! Боже, какой ты умница!
Гошка с удивлением заглядывал ей в лицо, пытаясь понять, что же он такое умное сказал?
     – Они хотят нас напугать, – торжественно провозгласила Катя.
     – У них получилось, – кивнула Ира.
     – Испугать так, чтобы мы сделали глупость, за которую можно покарать! Поэтому никаких  «кыш, брысь, отвали», руками не махать, рожи в ответ не корчить!
Гошка одобрительно хмыкнул.
     – Все правильно. Это ты, умница.
Юрка удивленно открыл рот. Хотел что-то сказать и не сказал. Подумал минуту.
     – Ты знаешь, у нас сосед, как напьется, все жену подначивает. Она молчит, терпит, а потом что нибудь, скажет и он на нее с кулаками. Неважно, что сказала, каким тоном – бьет и все. Эти – тоже так?
     – Не знаю. Но поддаваться не надо. Какие они – потом обсудим. Если очень страшно, то говорите о хорошем. Ты вот, Харне  рассказывал, какая Ира хорошая. А Ире ты об этом говорил?
Юрка растерянно  заглянул девушке в лицо.
     – Я тебе говорил, что ты самая хорошая? Ты  меня лечила. Я всю рыбу съел, а ты сидела голодная и песни мне пела.
Постепенно его голос становился тише, и о том, что он говорит, можно было догадаться по тому, как шевелятся губы. Ира перестала со страхом смотреть по сторонам, уткнулась носом в Юркин рукав.
     – Гоша, подбрось веток, совсем слабо горит, – попросил Катя.
     – Дров мало осталось.
Ира услышала, усмехнулась и, достав из рюкзака учебник, бросила Гоше.
     – Эти рукописи будут гореть, обещаю.
И снова уткнулась в Юркин рукав, самое безопасное место. Гоша отрывал страницы, в которых было написано, как помочь при остановке сердца и по одной бросал в костер. Пламя вспыхивало, морды чудовищ высвечивались в темноте и видно было, как они шарахаются от яркого света.
Катя отрешенно думала, что скоро, совсем скоро наступит окончание сна. Огонь погаснет, духи подойдут совсем близко и коснутся ее лица  своими мерзкими крючковатыми лапами…
Гоша бросил в костер  последнюю ветку.
     – Ты хочешь меня спросить?
     – Да.
     – Спрашивай.
     – Как звали ту девочку…
     – Девочку? – удивился Гоша.
     – Да, мама говорила, ты влюблен в нее с третьего класса. Ты забыл ее, когда мы были на Белой?
Гошка смотрел на Катю  с удивлением и нежностью.
     – Вот чего ты  все время пугалась?
Гошка улыбнулся легко, радостно.
     – Да, родители поняли, что это любовь, когда я учился в третьем классе. Мама сказала, что это чувство сделает меня хорошим человеком. Только она не знала, что это случилось раньше.
     – Раньше?
     – Да. В первом классе. Ты думаешь, это невозможно?
     – Это случилось?
     – Я увидел тебя первый раз первого сентября, ровно в десять утра. И я сразу понял, что это – ты. Понимаешь, я тебя сразу узнал.
     – Го-ша?
     – Ты посмотрела на меня, словно солнце в душу заглянуло... Я знаю тебя девять  лет. Каждый день, каждую минуту.
Он обнимал ее, закрывая собой от злобных тварей, и  улыбался, словно вся жизнь еще впереди, удивительная и радостная, несмотря на то, что костер еле теплится.
     – Солнце? – изумленно прошептала Катя. Ее лицо стало сосредоточенным и серьезным. – Конечно, солнце, собака с ушами,  я знаю, я все знаю. Быстрее, где это…
Она лихорадочно рылась в рюкзаке, достала кусок бересты и зеркало, подарок шамана.
     – Быстрей, поджигай.
Край бересты  вспыхнул ярким пламенем. И тогда Катя поднесла к нему зеркало. Белый огонь, отразившись в стекле, солнечным лучом разрезал темноту. Юра с Ирой вздрогнули от резкого, громкого хлопка. Вой на поляне сменился визгом. Катерина  стояла  у тлеющего костра с факелом из бересты. Волосы развевались за ее плечами, на лице блуждала улыбка,  глаза сверкали отблесками огня.  Береста горела странно: пламя выгибалось, тянулось к зеркалу, оно в свою очередь тянулось к огню, и Катя не могла его удержать. Зеркало  влетело в огонь  и взорвалось, рассыпавшись на тысячу мелких осколков. Они кружили в воздухе, светились огнем.  С треском лопались, взрывались и исчезали мерзкие духи. С каждой секундой становилось светлее, тучи  лихорадочно расползались в разные стороны, открывая синее небо. В тот момент, когда береста обожгла Катины пальцы, сгорев без остатка, на поляну хлынул солнечный свет.
Целую минуту никто не мог сдвинуться с места. Первым пришел в себя Юрка. Он схватил Иру в охапку, чмокнул в макушку, встал и медленно пошел к Кате. И вдруг, подхватил ее на руки, и закружил, хохоча  во все горло.
     – Кать-ка! – орал он. – Кать-ка! Мы живы!  Кать-ка!
Он орал, хохотал и кружил Катерину. Увидев перед собой Гошу, переложил девушку ему на руки и одним прыжком оказался возле Иры, все еще сидящей в недоумении.
     – Ну, ты что?
     – Ты. Меня. Поцеловал. В макушку? – строго отчитала его девушка.
     – Иришка, так макушка подвернулась. Ну, да, солдафон. И, если бы не ты, ушел бы я ВДВ, и таким стал….
И он  стал шептать на ухо то, что не успел сказать раньше. Или не решался.
Гошка держал на руках Катерину, и отпускать не собирался.
     – Шаман был прав, –  прочла Катя в его взгляде.
     – И олень был прав, – так же, взглядом  ответила Катя.
     – Ты  знала все. Ты победила.
     – Нет, это ты… Прости меня.
     – Я рад, что ты все знаешь.
     – Го-ша…
 
     – Эй! – услышали они Юркин голос. – И долго вы так будете беседовать? Нам же ничего не слышно!
Ира с Юркой сидели возле потухшего костра и улыбаясь,  разглядывали своих друзей. Неожиданно Катя смешно и жалобно всхлипнула.
     – Ты что? – удивился Гоша.
     – Я… я есть хочу.
Ира фыркнула, засмеялась, и весь лес, где недавно выли злые духи, заполнился перезвоном колокольчиков.
     – Повелительница привидений, победительница всякой нечисти  – проголодалась!
     – Я тоже хочу, есть! – весело заявил Юра. – Мы из-за этих… чаю даже не попили, с брусничным листом. И все дрова на них извели!
И он бросился собирать хворост для нового костра.

    Чай получился отменный! Терпкий, горьковатый. Сначала кипяток со вкусом обещания лета  пили молча. Сосредоточенно дули  в кружки и вылавливали  бурые  брусничные листочки.
     – Еще! – потребовала Ира, протягивая пустую кружку Юре.
Оказалось, что «еще» хотят все. Когда все получили по еще одной кружке чая,   на  них напал смех.
     – Ой, я не могу. Там, вон возле той елки стояло нечто, с таким видом,  как будто его сроду не кормили, – задыхалась от смеха Ирина.
     – Ему нужен был твой разум, представляешь? – хохотал Гоша.
     – Губа не дурра! – ухмылялся Юра. – Так мы ему и отдали! Иркин разум – он вообще, на вес золота!
     – Кать, а этого, который все время лапы потирал, как его звали?
     – Эй, их имена нельзя произносить, а то они снова явятся.
     – Так ты ж их, того… взорвала, – удивился Юра.
     – Нет, основных духов тут было всего три. Их уничтожить нельзя. Они часть Нижнего мира. Остальные – это их производные, копии. Это они  лопались. А если явятся другие, те, которые  солнечного света не боятся, что делать будем?
У Юрки вытянулось лицо.
     – Вот явится Нялыбука… – страшным голосом  пробормотала Катя.
     – А это кто?
     – Эх, ты, городской парень. В тундре каждый ребенок знает, страшнее Нялыбука никого нет.
     – А его, можно победить?
     – Легко! – беспечно махнула рукой Катя. – Лучше всего это получится у Иришки.
Тут Гоша чуть не подавился, быстро поставил кружку и закрыл лицо руками. Его плечи ходили ходуном, то ли смеется, то ли плачет. Ира вдруг стала серьезной.
     – Что надо делать?
     – Обнять, поцеловать и…
Ира смотрела на подружку в ужасе.
     – И что?
     – И он превратится в прекрасного юношу. Только ты должна будешь выйти за него замуж.
Тут и Катя стала хохотать, представив все это в лицах.
     – Я тебе поцелую! –  возмущенно заорал Юра. – И вообще, пошли отсюда. Я с вашими сказками с ума сойду. А почему  ты сама не можешь его поцеловать?
     – Это, – сквозь смех пыталась объяснить Катя. – Это должна сделать… самая…  красивая девушка…
Юрка посмотрел на Иру и глубокомысленно произнес.
     – А-а, ну тогда, да, конечно. Слушайте, хватить ржать. Пойдемте отсюда скорее.
Глава 24.   ТАЙНА АМУЛЕТА
За границей заколдованного леса ребят ждал Харна. Он сидел на пеньке и возмущенно  каркал.
     – Ну, нормально? – возмутился Юра. – Сам нас в эти дебри заманил, еще и ругается!
     – Тише, Юра. Когда ты, наконец, поймешь, что с такими созданиями надо говорить уважительно? – одернула его Катя и присела на корточки перед вороном.
     – Это был вход, да?
Ворон наклонил голову.
     – А дальше куда?
Птица  взмахнула крыльями и полетела над долиной.
     – Ну вот. Нам туда.
Юра проводил ворона  обеспокоенным  взглядом.
     – А что там? Вдруг  еще одна ловушка? Мне кажется, что вы от меня что-то скрываете.
Катя  хитро улыбнулась.
     – Будешь с глупостями приставать, Нялыбуку позову.
     – С тебя станется, – проворчал Юра и ухватив Иру за руку пошел вперед.
Гоша рассмеялся.
     – А ты коварная!
     – А это, с кем поведешься.
     – Как ты догадалась, что это «вход»?
     – Это так очевидно. На Белой  входом служила пещера, тут – лес.
     – Ты думаешь, мы снова попали в ловушку времени?
     – Вероятнее всего.
Они шли по долине уже почти час. Впереди, насколько хватало взгляда, было только поле, поросшее мелким кустарником.  Харна  возвращался  к путникам, что-то им сердито каркал  и снова устремлялся вперед. Солнце светило и даже пригревало. Окончания путешествия не предвиделось. Первым, как всегда, не выдержал однообразия Юра.
   – Ну и куда мы идем? Куда он нас зовет?
   – Не ворчи. Идешь себе и иди. Харна  знает, что делает.
   – Да? Значит, он знал, что посылает нас на растерзание этим вонючкам?
   – Кто тебя терзал? Все закончилось очень хорошо.
«Действительно, все закончилось лучше, чем можно было представить, – думала Катя. – Страшный сон уже никогда не заставит  вскакивать среди ночи. И, самое главное, оказывается, я круглая дура. Насочиняла  себе…».  Ее совершенно не удивило странное Гошино признание, но буквально потрясло понимание, что она все это знала. Как это сложно – поверить себе. Как сложно признать, что любовь может быть истиной  в последней инстанции. И нет обид, непонимания, есть только это, самое важное чувство.
     – О чем задумалась, победительница?
     – О тебе.
     – И что ты думаешь?
     – Что без тебя я бы пропала. Ты буквально подводишь меня к верному решению. Или ты это решение раньше знал?
     – А, хорошо, что спросила. Это удивительно: я вижу только детали, а ты вдруг складываешь их по-своему, и…  получается… Объясни, почему ты вспомнила зайца?
      – Я не вспоминала, я его увидела, мысленно. Ну  и сложила, солнце, заяц, солнечный зайчик. А его пускают зеркалом. То, что оно не совсем обычное я поняла еще в чуме у Антона. Но что из этого получится, я не знала.
     – Знала. Нет, Катюша, это твой дар. А я при тебе, как охрана.
     – Что такое дар?
     – Подарок, которым можно играть.
     – Ты сам понял, что сказал? Хорошенькие игрушки.
Гоша остановился, развернул Катю к себе и, глядя в глаза, спросил:
     – Только честно, ты согласна променять все это на спокойную жизнь?
Катя удивленно покачала головой и закончила его мысль:
     – И не узнать, что есть чудо? Смотри, как вокруг…
Слово «прекрасно» застряло у  нее в горле, мешая дышать. В высоком небе стремительно неслись облака.
     – Начинается…–  тревожно  прошептал Гоша.
Юра  с  Ирой  были  далеко   впереди.        Вдруг Юра споткнулся, но не упал вперед, а прижав руку к груди,  медленно опустился на землю.
Когда Гоша с Катей подбежали, Ира уже наполняла шприц лекарством из маленькой ампулы. Юрка смотрел в небо светлыми глазами, ветер шевелил рыжие волосы.
     – Нет, еще рано. У нас еще пять дней, –  прошептала Катя.
     – Я помню, – кивнула Ира, перетягивая Юркину  руку жгутом.
Он  поморщился, когда игла проткнула кожу, и скосил глаза на Иру.
     – Откуда ты знала?
     – Что знала?
     – Ты лекарства взяла.
Ира старалась беспечно улыбаться и только капельки пота на лице выдавали страх.
     – Ничего я не брала. Меня отец без аптечки даже на выпускной вечер не пустил. А уж  на рыбалку… Видишь, даже шприц положил.
     – Ты что-то знаешь.
Ира, изо всех сил стараясь  выглядеть веселой, провела рукой по рыжим волосам.
     – Скажем так, догадывалась. У тебя последнее время часто губы синели. Это бывает при аритмии. Ерунда, пройдет. Ну, что, легче дышать? Смотри, Харна  опять ругается.
Ворон  вел себя очень странно. Он бегал, распушив перья, туда-сюда… подбегал к Юркиной голове, отбегал назад, хлопал крыльями, и при этом не каркал.
     – Напугал я тебя, маленький? Не бойся, все хорошо. Я сейчас встану, и мы дальше пойдем. Куда скажешь, туда и пойдем.
Ира, отвернувшись, тайком утерла глаза. Гоша со свирепым выражением лица протянул ей бутылку с водой. Девушка подняла голову,  чтобы унять слезы  и тут лицо перестало ее слушаться. Оно вытянулось, как у Кати, побелело. Облака пролетали слишком быстро. Катерина бросилась спасать положение, присела возле Юры.
     – Харна не напуган, он колдует.
     – Колдует? Это  же птица.
     – Единственная птица, которая может разговаривать с шаманом. Я думаю, что он регулярно докладывает Антону, как мы тут отдыхаем.
     – Ты серьезно? Харна, это правда?
Ворон продолжал бегать вокруг рыжего парня.
     – А мне казалось, что я тоже с ним разговариваю.
     – Ты говоришь, как человек с птицей, а шаман, как  с духом.
     – Ну, извините, как могу. Зато – вежливо.
Катя засмеялась,  Юрка тоже заулыбался. Харна подскочил, вытащил из рыжих волос сухой листок  и полетел.
     – Идем, мы уже идем, – крикнул ей вслед Юрка. – Ребята, пошли. Я уже все, нормально.
Гоша попытался забрать у него рюкзак. Не получилось.
     – Не делайте из меня инвалида!
Ира фыркнула.
     – Подумаешь, аритмия! Да  она после выпускных экзаменов у каждого второго. Может, у меня тоже, ар…
Юрка остановился на полном ходу, испуганно  уставился на Иру.
     – Ирка, имей совесть, я же не умею так вены тыкать. Хочешь, я тебя понесу?
     – Ты себя неси!
     – Не, правда, что-то ты бледная…
     – А ты пугай больше. Нашел где больного изображать.
     – Ты за меня испугалась? – улыбнулся  он от уха до уха и чуть ли не бегом потопал вперед.
Так они и шли: впереди всех бодрой рысью Юрка, за ним, еле поспевая, Ира, потом Гоша и Катя.   

     Неожиданно Юрка остановился и даже попятился назад.  Ира, вытянув шею, напряженно смотрела себе под ноги. Они стояли на краю обрыва.
Природа пошутила: то, что раньше было единым пространством до самого горизонта,  оказалось иллюзией. Под обрывом, окутанная легким туманом,  лежала долина. Ребята стояли, разглядывая вновь открывшийся мир, а ворон летал вокруг и скандалил, требуя, чтобы они шли дальше. Дальше, значит вниз. 
     – На что хочешь, спорим, что это Ольга? – показала Катя на одинокую фигуру у края долины.
     – Ольга? – переспросила Ира. – Это наша внучка?  А там кто?
Туман медленно рассеивался. Стали видны покосившиеся кресты, небольшие холмики. На одном из них, недалеко от Ольги,  сидела старуха.
     – О-о, это… Катя? – предположил Гоша.
     – Или матушка ее, которая будучи молодой женой, учудила  безобразие.
     – Ну что, прыгать будем, или на пятой точке спустимся? – жизнерадостно спросил Юрка. – Решайте быстрее, а то Харна совсем извелся.
Ирину аж передернуло.
     – Я тебе прыгну! Опять ногу сломаешь! Я тебя знаю.
Как, оказалось, беспокоиться надо было не о вороне. Уже на середине спуска Юрка снова стал морщиться и задыхаться. Последние метры Гоша тащил его, совершенно бесчувственного. У самого подножия  оставил парня  на попечении Ирины,  подхватил Катю, и они побежали к заброшенному кладбищу.
     – Оля, Оля?
Молодая женщина обернулась, удивленно посмотрела на ребят.
     – Да, но я вас не знаю.
     – Потом познакомимся. Оля, не уходите, и…  не удивляйтесь ничему. Мы скоро.
И ребята устремились к старухе,  скромно сидящей у  могильного холмика,  с покосившимся крестом.
     – Ань торова, – задыхаясь от бега, поздоровалась Катя.
     – Торова, – нехотя ответила старуха.
Катя достала фотографию, поднесла к лицу привидения.
     – Это вы? Узнаете?
Старуха впилась глазами в лица мужа и дочери, улыбнулась.
     – Видите, какой я была молодой? Правда, красавица?
     – Да, красавица. И муж у вас… Вы его очень любили?
Старуха сморщилась, опустила голову и стала раскачиваться из стороны в сторону.
     – Я так любила его, так любила… забрали… ушел… с кем воевать, зачем?
     – И вы ему дали амулет? Вот этот?
Катя показала коготь на шнурке. Глаза старухи вспыхнули злым огнем.
     – А-а-а…–  закричала она. – Не спас! Обманул меня табедя, все обманули. Ничего мне не нужно, ни мир ваш, ни война.
     – А дочка? У вас же дочка была?
     – Никто, никто…  – старуха уронила руки на колени. – Пусть все умрут…
     – Вы знаете, как расколдовать амулет?
Казалось, старуха ее не слышит. Она сидела и смотрела вдаль,  горестно опустив плечи. Старая, бедная женщина, которую обманули. Пообещали счастье и забрали. Вся ее жизнь прошла в ожидании мужа и своей смерти.
     – Вы знаете, как снять проклятье? – громко повторила Катя, раскачивая перед лицом старухи медвежий коготь. Та посмотрела на Катю, на секунду взгляд ее стал осмысленным. Она протянула ладонь.
     – Дай его мне.
И тут Катя забыла, что перед ней призрак и отпустила шнурок. Амулет проскочил сквозь ладонь старухи  и как только он  упал на могильный холм, вверх ударил зеленый луч,  шнурок вспыхнул высоким зеленым пламенем. Гоша что-то кричал, оттаскивая  Катю подальше. А она не могла отвести глаз от стены  огня, в котором мелькало лицо черного шамана, молодой женщины… 
С тихим шипением огонь погас. Старуха исчезла. На обгоревшей могиле лежал медвежий коготь на медном колечке.
    – Вот и все. – прошептал Гоша.
    – Вы, вы… кто? – испуганно спрашивала Оля.
Ей никто не ответил. Катя  упала на колени и трясущимися руками стала доставать  из рюкзака и раскладывать на зеленой траве старинные чайные блюдца. Одно, второе, третье,…  Все шесть блюдец майсенского фарфора были целыми и сияли свежими красками: розовощекие пастушки танцевали среди диковинных цветов.  От былой черноты не осталось и следа. 
И тут Катя заплакала. Гошка не стал бледнеть и пугаться. Он просто сел с ней рядом, погладил по волосам.
     – Смотри, Юрка идет. Живой.
Он шел, озираясь, словно не понимал, куда он попал, как здесь очутился. Со всех ног бежала Ира. Добежав, бухнулась на колени перед немецкой посудой, быстро пересчитала блюдца, провела пальцем по каждому, убедилась, что ни одно из них не пачкается, обняла Катю, и они заревели в два голоса. Девчонки плакали громко, самозабвенно, от души. Гошка снисходительно улыбался. Потом достал из рюкзака полотенце, в которое были завернуты блюдца, положил между ревущими девицами. Юрка озадаченно крутил головой.
     – Почему они слезы льют, а ты скалишься?
     – Я радуюсь, Юрка. И я им завидую. Я бы тоже всплакнул, не получается.
     – Ничего не понял. А это кто? – он обернулся к молодой женщине.
     – Это Оля. Наша внучка.
Внучка вздрогнула.
И тут Катя, не переставая реветь и утирать лицо полотенцем, протянула ей фотографию. Оля в испуге отпрянула, потом присмотрелась, узнала снимок из семейного альбома. Теперь и у нее задрожали губы. Гоша с Юрой дружно побледнели.
     – Только без паники. Все хорошо, – стали они уговаривать Олю в два голоса.
     – Откуда это у вас?
     – Оттуда. – Гоша махнул рукой за горизонт. – Я так понимаю, разговор будет долгим. Девицы, ну все, вы уже сняли напряжение, хватит слезы лить, а то Олю напугали и Харна вон, беспокоится.
Ворон сидел на покосившемся кресте и смотрел то на ребят, то на медвежий коготь.
     – Харна, птичка моя, не волнуйся, это мы от радости, – сморкаясь в полотенце, объяснила Ира. –  Я чуть не умерла от страха! Ох, какое счастье. Катька, у тебя опять получилось!
Оля  решилась задать еще один вопрос.
     – Извините, а что это было? – она указала на обгоревшую могилу.
     – А … это ваша бабушка, – скромно ответила Катя. – Ох, и бабка у вас. Это же надо, столько людей в могилу свела, и все из-за любви.
     – Это вы с ней тут разговаривали? Она же покойница.
     – Теперь уже да, а до этого была простым привидением, – со знанием дела подтвердила Ира. Катя согласно кивнула.
     – Не переживайте, упокоилась ваша бабушка. А вот дедушка, нет.
     – Ой, у нас же еще дедушка… – всхлипнула по привычке Ира.
     – Дедушку упокоит, то есть, успокоит внучка, – важно заявила Катя. – Можно прямо сейчас.
Оля опять вздрогнула и дико посмотрела на «психов».
Гошка усмехнулся. Да, со стороны они похожи на сбежавших из психлечебницы, ну и что?
     – Оля, это как  родительская суббота. Человек приходит на могилу, рассказывает о том, о сем, просит прощения. То есть, успокаивает умерших. Ничего страшного, обычное дело.
     – Вы хотите сказать, что мой дедушка… тут?
Ребята покрутили головами, осмотрелись.
     – Нет его тут.
Гошка решил навести порядок.
     – Люди! Давайте посидим, перекусим и, в конце концов, давайте с Олей знакомиться.

    Перекусывали, устроившись под обрывом.  У Оли нашлись совсем свежие бутерброды, так что  Харна опять лакомился колбасой. Оля слушала длинный рассказ четырех подростков, о том, как получили посылку,  как искали способ борьбы со злыми духами, выясняли адреса настоящих  владельцев амулета. Гоша с Катей  подробно описали визит к шаману. Катя немного помолчала.
     – А потом этот рыжий оболтус нацепил дедушкин амулет. И еще одно блюдце стало чернеть.
     – Значит, жить ему оставалось семь дней. – тихо добавил Гоша. – Поэтому  на следующее утро мы на катере отправились в Совино.
     – Кому, мне оставалось семь дней? – удивился Юра.
Он задумался, что-то складывая в уме, и вдруг хитро улыбнулся.
     – А я понять не мог, что это мне так… нехорошо. Слушайте, я реально помирал! И ты меня опять спасла? Ирка, я твой навеки!
     – Дурак ты! – смутилась Ирина.
     – Согласен, дурак, солдафон, придурок… Оля, посмотрите на нее. Другая бы плюнула на все, а Ирка, она всю ночь и все время потом читала учебник, готовилась меня спасать. И знала, и молчала, как партизан. И эти тоже, все знали. Я уже дважды живой! Только за один день!
Ира смущенно отмахивалась от него, ребята хохотали. И даже Оля заулыбалась.
     – А вы, Оля, как здесь оказались?
     – Да вот, перед отъездом решила мать с отцом навестить. Меня посылают на стажировку, на целый год.
     – Далеко?
     – В Мюнхен.
Ребята хором ахнули.
     – Случайностей не бывает!
     – Вот и отдадите блюдца владельцу. А он Вам даст адрес мемориала, где захоронили вашего деда. Вы его навестите и поговорите с ним.
     – И он… успокоится?
     – Конечно. Просто он так любил вашу бабку и маму, что завис между небом и землей. Он волнуется и все время повторяет: «Мне бы родных повидать». Повидает Вас и успокоится. А кисет и фотографию возьмите на память. Амулет тоже, он уже безопасный.
Катя помолчала, подумала и добавила:
     – Хансу от нас всех передайте привет и … спасибо.
     – За что? – возмутился Юрка.
     – За приключение.
После долгого и трогательного прощания, Оля ушла к ждущей ее лодке, а ребята улеглись на травке  передохнуть перед обратной дорогой. Облака плыли медленно, степенно, как им и положено.
Ира перевернулась на бок, посмотрела на Гошу.
     – Удивительная  история.
     – Ты про старуху?
     – Нет, я про нас. Земля, небо, трава – все такое родное, настоящее. Миг, и мы переносимся в совершенно другую реальность: злые духи, привидения, зеленое пламя. Я уже не понимаю, где правда…
Гоша удивленно  хмыкнул.
     – Ирка, ты ищешь правду в чуде?
     – Просто хочется все объяснить.
     – Зачем?   
     – Старуху жалко, загубила жизнь. 
     – Могла жить… – тихо пробормотал Юра.
     – Не могла. Без любви – не могла,  – глядя в небо уверенно ответил Гоша.
     – Так это все из-за любви?
     – Из-за ее отсутствия. Любовь не может родить ненависть. А вот желание любить, неудовлетворенное, может.  Так и случилось.
Катя смотрела на плывущие облака, слушала, как обсуждают вопросы любви и ненависти ее друзья, на минуту закрыла глаза и услышала странный шум. Он напоминал гудение мотора и  шум  волны. «Что это, где…»,  –  она  открыла глаза.  Впереди была водная гладь. Гоша  держал руль катера. На задней скамейке сидели Ира, Харна и Юрка и недоуменно озирались. Тоже понять не могли, как они тут оказались. За катером веером расходились волны. Печора  серебрилась на солнце.  И тут на разные голоса запищали, запели  мобильные телефоны. Катер вошел в зону действия сети. Гоша глянул в телефон и присвистнул от удивления.
     – Катюш, посмотри, у тебя какое число показывает?
     – Наверно сломался. Ира, у тебя какое число?
     – Ничего не понимаю. Должно быть пятое, а показывает – девятое.
     – И у нас  – девятое.
Гоша усмехнулся.
     – Ну да, что-то в этом роде должно было произойти.
     – Это еще почему? – возмутился Юрка.
     – Ловушка времени. Все правильно. Главное, возвращаемся, как и обещали, через семь дней.
     – Слушайте, а где мы были остальные дни?
     – Или с духами воевали, или на кладбище… Какая разница?
Внезапно Ирина побледнела и схватилась рукой за сердце. Юрка  испугался.
     – Ирочка, ты что? Плохо, да? О, господи, я же еще ничего не умею, говори быстро, куда тебя колоть?
     – Я тебе уколю! – сразу ожила Ира и снова охнула. – Катя, сегодня седьмой день? Мы успели в последнюю минуту?
     – Получается так.
Все тревожно переглянулись, словно только сейчас осознали, насколько близко была смерть. Чудом оставшийся в живых с тревогой смотрел на маленькую, кудрявую девушку.
     – Ира, ты меня так не пугай, ладно? Я обещаю, что буду думать.
Ирина махнула на него рукой, улыбнулась.
А Юрка вдруг скуксился, заныл:
     – Гоша, мы же даже удочки не достали, давай хоть тут рыбки половим, а? Кто поверит, что мы были на рыбалке, если без рыбы вернемся?
     – Почему без рыбы? А это что? Харна, не клюй, она не мытая. Сейчас домой приедем, колбаски поешь. – уговаривала Ира птицу, сидящую на корме. Перед ней лежала куча крупной, на зависть всем –  рыбы. Юрка даже не удивился.
     – Ну, нет. Это не интересно. Тут важен процесс…
Гошка засмеялся.
     – Ладно, будет тебе процесс. Я приглашаю всех на рыбалку  пятнадцатого июля.
Катя испуганно посмотрела на Гошку.
     – Я пятнадцатого не смогу. У меня день рождения.
     – У нас. У нас с тобой. Мы родились в один день.
     – Да-а?
     – И даже в одном родильном доме. Но я на полчаса раньше. Что ты удивляешься, там же  все твои одноклассники родились.
Гоша хитро улыбнулся, обнял Катю за плечи и прошептал прямо в ухо: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам»…  У тебя будет время все узнать.
И тут снова диким голосом заорал Юрка.
     – Хар-н-а! Ты куда? Он что, улетел?
Катя рассмеялась, глядя на расстроенное лицо рыжего парня.
     – Полетел к шаману с очередным докладом.
     – Я думал, он у меня жить будет,…  Вы же говорили, что он меня усыновил? Опять обманули?
     – Больно надо тебя обманывать. – фыркнула Ира.
     – Действительно, ты жив, здоров, вон – рыбы сколько. Ира рядом. Тебе мало?
Юрка подумал немного и улыбнулся.
     – Он вернется. Я знаю.
На причале стоял Гошин отец  и махал им рукой.
***
Катерине снился сон. Она  стояла на большой поляне. Березы шелестели листвой, рассказывая о прекрасном лете, о невиданной красоте цветов, что распустились сегодня. Шмели, добросовестно собирая нектар, жужжали о том, сколько родилось оленят, вылупилось птенцов, и почему  такой богатый урожай морошки.
Катя ждала Оленя.
Теплый, как мамины руки, ветер гладил ее  лицо, расчесывал волосы, играл в цветах. Из-за белого, пронизанного солнечными лучами, облака  показался покровитель оленьих стад. Он издалека важно кивнул Кате и стал медленно опускаться на поляну.
     – Ань торова, Сиием Пыелета.
     – Ань торова, Катюша.
Катя улыбнулась Оленю.
     – Я уезжаю.
     – Ты вернешься, я знаю.
Девушка  обняла теплую оленью шею, прижалась к ней лицом.
     – Я буду скучать по тебе.
     – О, мы встретимся раньше, чем ты думаешь.
     – Опять будут чудеса?
     – Из них состоит наш мир.
Пыелета лукаво посмотрел на девушку.
     – Подвезти?   Он ждет тебя.
     – Нет, я сама полечу, я умею. Спасибо за дар.
     – Этот подарок не от меня. Он от Ходако. Мой – будет свадебным.
     – Свадебным? Когда?
     – Ты это знаешь. У тебя есть время, маленькая теневана.
Олень ударил копытом, лиловыми волнами разбежались цветы иван-чая, белыми барашками закачались кусты ромашек.
В зеркале оленьих глаз отражался обычный волшебный мир.
Олень ударил копытом еще раз и взлетел.  Он летел,  гордо подняв голову, семь веток-рогов золотились на солнце. Облака  расступались в разные стороны.
Катя помахала ему рукой и легко взлетела над волнами многоцветья.  Она покружилась над цветущей тундрой, над  серебристой лентой реки, перелетела через березовую рощицу  и опустилась на землю прямо перед Гошей.
     – Соскучился?
     – Конечно.
     – Это твой сон, или мой?
     – Странный вопрос.
     – Но со свадьбой  –  твоя идея. Мне бы такое не приснилось.
     – Еще приснится.  Полетели на озеро, потанцуем на воде?
     – Только через облака, умоемся. Я вся в пыльце иван-чая.
     – Тебе идет.
     – Так это мой сон или твой?
     – Третий вариант тебя устроит?
Июльское солнце красными лучами грело крученые стволы берез.  Из высокой травы, что растет вдоль озера вынырнула  большая серая морда с длинными ушами: то ли  собака, то ли заяц. Рядом зашевелилась брусничная кочка, ковром сползла с мятого грязного меха. Огромная, зубастая пасть распахнулась в сладком зевке. Серая собака зайцем отпрыгнула в сторону.  Нялыбук облизнулся рваным языком  и посмотрел на озеро желтым глазом. «Рано еще», – буркнул он  и корявой лапой натянул на морду брусничную кочку. «Рано еще» – потряс ушами заяц. – «Подождем еще чуть-чуть».
Солнце неспешно кружило  над тундрой, круг за кругом… Жизнь шла своим чередом.
Часть 3. ДАР ХОДАКО
Глава 25. Амулеты

   С окровавленным лицом и удивленным выражением на нем, Юрка боком  протиснулся  в стеклянную дверь маленького кафе, что на углу Невской и первой садовой линии. Кровь была всюду – на щеках, на лбу, на подбородке, но никаких ран, порезов видно не было. Даже нос был в полном порядке, на своем месте и не распухший.

   Катерина тихо охнула, сердце вдруг заметалось в груди, странные видения заплясали перед глазами. Сидящий  рядом   Гошка  ошеломленно застыл с кружкой в руке, а Ира испуганно  вскочила, но тут, же плюхнулась обратно на стул: тоже поняла – медицинская помощь, несмотря на обилие крови,  не требуется.
Они уже минут десять ждали Юрку, чтобы вместе отправиться туристами  в Финляндию. И вот, дождались…
  Продолжая удивляться,  Юрка уселся на свободный стул, по-детски шмыгнул носом и бросил на стол какую-то  брошку, напоминающую  ажурную елочку с дыркой в виде  сердечка. 
– Вот! – возмущенно сообщил он.  –  Шел, никого не трогал.  Вдруг прямо в нос – ба-а-бах! Кровь, такая горячая….
– Кто тебя так? – строго спросила Ира.
– Никто! Рядом никого не было! Чесслово, я видел искры!
Гошка недоуменно помотал головой, с досадой хлопнул ладонью по столу.
– Это невозможно! Такое могло случиться с кем угодно, но ты… ты ясновидящий, и не видел опасности?
– Да не смотрю  я в будущее. Оно само: я или знаю его или нет. И потом,  мы же договорились, чтобы все по-честному,  не пользоваться ДАРАМИ  в корыстных целях.
– Сегодня надо было смотреть! – назидательно проворчал  Гошка. – Кать, скажи ему…
– Что сказать? – машинально спросила Катя, пытаясь собрать разбегающиеся во все стороны мысли. Напрасный труд! Ускакали  перепуганными зайцами. И только одна, мерзкая, гадкая мыслишка крутилась на месте волчком и вопила: «Это ты…. Ты виновата, надо было сразу все рассказать… Скрыла, утаила… Что Гоша? Если Гоша видит твои сны, это не значит, что он знает, всю правду… Ты понимала, что расплачиваться придется всем! Довольна?» Катерина вдруг с ужасом догадалась, что вот сейчас, только что наступило начало чего-то большого, странного, страшного…

   Сидящая рядом Иришка наклонилась к столу и, глядя на плоский треугольник  золотистого металла в виде елочки, испуганно прошептала:
– Где ты это взял?
Юрка возмущенно взмахнул руками, словно открещивался  от очередного обвинения.
– Я не брал! То есть, я взял и принес. Только эта штука сама в руке оказалась. Я за нос схватился, а это уже в руке было. Ирка, ты мне веришь?
Ирина медленно подняла на Юрку глаза, внимательно его оглядела, почему-то покраснела и кивнула.
– Верю. Оно само. Ты не брал.
Гоша заглянул Кате в глаза, увидел в них страх и заметно побледнел. Впервые за год.
– Эй, вы что? –  встревожился Юрка. –  Что происходит?
– Иди, умойся. Ты весь в крови, –  странным  голосом ответил Гошка. – Потом поговорим, время есть. Ира, принеси ему чай, чем слаще, тем лучше.
– Сама знаю, – отмахнулась девушка и пошла к стойке.
Гошка проводил ее взглядом, помолчал  и обернулся к  Кате, та сосредоточенно разглядывала находку Юры.
– Заметила, что у него руки чистые?  В смысле, на руках крови нет? А он  за нос схватился, когда кровь шла…
– У него в руке «рубеж» был.
– Что у меня было? «Рубеж?» – переспросил уже умытый Юрка, усаживаясь за столик. 
– Так называется эта штука, которую ты принес, – ответила Ира, ставя чашку с чаем перед Юркой.
– Не надо было приносить? Выбросить? У меня такое чувство, что я такое уже где-то видел.
– Конечно,  видел и не раз, – растерянно согласился Гоша  и выразительно посмотрел на Катю.
– Слушайте, вы… вы уже взрослые люди, студенты, а говорите загадками, как школьники. Что происходит? – возмутился Юрка.
Гошка нервно рассмеялся.
– Что б я знал!
И вдруг ободряюще подмигнул смутившейся Катерине.
–Ну что, карты на стол? Ира, начинай ты. По глазам вижу, у тебя туз в рукаве.
– Не в рукаве… – буркнула Ира,  тряхнула кудряшками, зачем-то полезла в сумку, порылась там  и  положила рядом с «ёлочкой» металлический плоский ажурный кругляшек с фигуркой человечка внутри.
Юрка удивленно присвистнул. 
Гошка хмыкнул, достал из нагрудного кармана еще одну «елочку» и аккуратно положил рядом с первой. После этого все трое вопрошающе  уставились на Катю.
– Да-а, далеко зашло, – чуть слышно пробормотала Катерина и сняла с шеи цепочку, на которой оказался  еще один золотистый кругляшек, но уже  с фигуркой оленя. 
– Это подвеска на накосник. Женское ненецкое украшение. Оберег. Медный. Он у меня давно, месяца два уже…
– Дай отгадаю! – Гошка загадочно улыбнулся. – Этот оберег появился утром после удивительного сна?
– Сон? – мгновенно обрадовался Юра. 
– Вещий? – с надеждой в голосе подхватила Ира.
Глаза ребят  засияли восторгом, словно Катин сон сулил им что-то необыкновенное.
– Как же я соскучилась по чудесам,  – мечтательно  улыбнулась Ирина. – Почему молчала? Рассказывай немедленно!
– Что рассказывать?
– Сон!
Катерина умоляюще посмотрела на Гошу. Он кивнул, соглашаясь с ее немой просьбой.
– Понял. Она не может.
Юрка с Ирой разочарованно взвыли:
– Почему?
– Нельзя рассказывать?
– Потому что он ей снился сорок восемь раз! Каждую ночь видеть одно и то же, это не каждому по силам. А еще и рассказывать… Короче, ей снится, что она маленькая и играет в тундре. Тут появляются люди на упряжке и крадут ее сумку с украшениями.
– И что? – удивился Юрка такой короткой истории.
– Понимаешь, –  Катя старательно подбирала слова. – Я  все чувствую в этом сне. Сначала такая беззаботная радость, потом испуг и такое горе, словно у меня жизнь украли. И я не понимаю, что это значит.
– Это послание, однозначно, – поставила диагноз Ирина.
Юрка согласно закивал.
– После третьего просмотра  мы  пошли  в библиотеку,– торжественно сообщил Гошка. – Перечитали кучу книг. Представляете, мореходы писали путевые заметки по принципу «что вижу, то пою». Записывали  всякие слухи, рассказы… Сегодня это единственные источники сведений по самым разным вопросам. Ну вот, например, Бэрроу, был такой шкипер норвежский, он записал, что видел аборигенов Новой земли, в меховых одеждах…
Ирка помахала рукой перед Гошкой.
– Рискуешь, Гошенька. Я сейчас лопну от любопытства...
– Не отвлекайся! Говори по делу, – поддержал ее Юрка, тоже умирающий от нетерпения.
Гошка довольно улыбнулся.
– Представьте, нашли мы Катькин сон. Он оказался  старинной легендой о девушке сихиртя в книге Надежды Салиндер.
– Ничего себе! Сихиртя? – ахнула Ира. – Это те маленькие человечки, которые жили под землей и выковывали медные украшения? Про них уже лет сто никто не слышал. Вроде они исчезли.
– Не сто, а всего сорок, – поправил ее Гоша. – Последним вопросами сихиртя занимался ученый этнограф Головин: записал старинные песни.
– Подумаешь, собрал старые песни-сказки. А новых нет!
– Если ты не слышала, это не значит, что их нет. Может, это как раз та тайна, которая сама себя стережет.
– Ну, началось!  – притворно возмутился Юрка. – Скажите лучше,  вы поняли, зачем Катерине  эта легенда снится?
–Увы, не такие мы умные, – вздохнул Гоша и хитро улыбнулся Кате. – Зато такие  скрытные! Ты почему мне не сказала, что у тебя появился оберег? А кстати, как он появился?
– Под подушкой был.  И я  укололась. Только сейчас поняла – крови не было ни на пальце, ни на простыне. А тогда я только удивилась, ведь на подвеске нет ни одного острого угла…
– Я тебе больше скажу, – подхватила Ира. –  У меня на лекции кровь из носа пошла, я ее платком утирала. А потом решила платок постирать, смотрю  – он чистый, а эта штука внутри. Гоша, а ты где «рубеж» взял?
– Я думал, что в рыбе нашел.
Ребята расхохотались.
– В какой рыбе? Где ты рыбу взял?
– Мама прислала. У нее коллега в командировку приехал, привез семгу. Да вы же ее и съели, забыли?
– Так это месяц назад было!
– Ну да, я  ее разделывал и порезался. Причем так нелепо. Мне показалось, что нож сам хотел меня порезать. Крови было – море.  Пошел палец йодом мазать, а когда пришел  «рубеж»  был в рыбе. Я думал, это мама чудит. А оно вон как, оберег оказывается.

   Юрка вдруг странно дернулся, схватился за голову, взъерошил рыжую шевелюру и таинственным голосом произнес:
– Это не оберег! Он кровь пьет!  Смотрите, одна и та же история: сначала кровь, потом появляется это,  – он ткнул пальцем в сияющие красноватым блеском украшения. – И кровь исчезает. Это вам-пи-ры!
Все четверо дружно вздрогнули и непроизвольно отодвинулись от стола.
– Катерина! –  старательно сдерживая зарождающуюся истерику, прошептал Юрка.  – Что делать будем?
Катя удивленно посмотрела на ребят и вдруг усмехнулась.
– Ты вроде в нос получил, а не по голове. Без капли твоей крови это просто кусок металла, а не  защитник. Ну, в лучшем случае спасет от облысения, поскольку это медь.
– А в худшем?
– Угомонись, а? – отмахнулась от парня  Ирина и повернулась к Кате. – Ты считаешь, что кровь – это вроде знакомства, чтобы оберег знал хозяина?
– Ну да, что-то типа активации. И это не я считаю, так в преданиях  говорится.
– А где это я его раньше видел, этот «рубеж»? – продолжал недоумевать Юрка.
– На мужских поясах, ненецких. Вот к этим двум дырочкам крепят цепочки и подвешивают нож и другие полезные вещи.
– Точно! Вспомнил! Только я не понимаю, как твой, Катя,  сон и эти «рубежи» связаны?
– А вот этого и я не знаю.
– Но что-то, же ты чувствуешь?
– Ага, что мы опоздаем на автобус. Все-таки это странно – ясновидящий  у нас ты, поездку в Финляндию предвидел, а то, что по носу получишь…
Юрка моментально насупился.
– Да, про Финляндию  знал:  много снега, странные люди…
Ирина насмешливо покивала.
– Это надо еще разобраться, кто тут странный…
Гошка посмотрел на часы и схватился за куртку.
– Все, одеваемся, выходим, а то действительно, можем опоздать. И плакала наша поездка. Нам еще путевки надо оплатить.
Катерина первой встала и надела цепочку с оленем.
–  Обереги возьмите. Да не в сумку, Ира! В карманы кладите, ближе к сердцу. Не бойтесь,  чудаки. Это ж надо, нашли вампиров. Лучше спасибо скажите…
–  Кому? – удивился Юрка.
– Ты скажи, а слово найдет,  кому быть услышанным. Я уверена, это тоже ДАРЫ.
Гошка понимающе кивнул, спрятал свой оберег, подхватил сумки и пошел к дверям.

  ДАРЫ, то есть самые разные магические способности,  они получили от Ходако, (помощницы Богини Земли Я Миня)  позапрошлым летом, когда ездили с классом на реку Белая. Во время грозы все четверо спрятались в пещере и… угодили в ловушку времени. «День Сурка» продолжался, пока Катерина не наставила на путь истинный отряд красноармейцев с 1933 года призраками бродивших  вокруг сопки, а заодно и  команду привидений знаменитых ученых, Ирка не победила свои страхи, Гошка не открыл свое сердце, а Юрка не увидел совсем другое будущее.  Каждый следующий день был повторением предыдущего, пока они не стали родней родных и не восстановили пещерного идола. За эти четыре дня произошло много страшного и прекрасного: по сути – ребята изменили свою судьбу, сделав ее правильной и счастливой. Они поклялись не пользоваться ДАРАМИ в корыстных целях ни в школе, ни дома…  Но, видимо способности  даются для того чтобы творить добро, и скоро ребятам пришлось отправиться на поиски хозяйки страшного амулета, чтобы спасти Юркину жизнь и помочь солдату Великой Отечественной обрести покой. Правда, пришлось воевать с ужасными духами подземного мира и подружиться с мудрым вороном Харна. Вообще, оказалось, что Катерину добрые духи любят: сам повелитель оленьих стад семирогий Пыялета катал ее на своей спине, летая над тундрой. Он же и обещал новые приключения. Катя это всегда помнила, но даже в мыслях не торопила события, тем более, что жизнь стала такой интересной, кому скажи – не поверит. Как и обещал провидец Юрка все они стали студентами. Катерина поступила на истфак, Ира в мед, Юрка, желая стать звериным доктором, уверено пошел в  Академию. А вот Гоша всех удивил, объявив, что поступил  в Университет  Пушкина, на  философский факультет.  Ребята удивлялись минуты две, а потом просто обрадовались: ну, желает человек быть философом, пусть будет. Хорошо хоть в бочке жить не стремится. Расселились по своим общежитиям и началось…  лекции, семинары, рефераты, курсовые…  Учиться было хоть и хлопотно, но удивительно легко и интересно. Вместе они проводили только выходные, бегая по музеям, театрам и выставкам. Недели две назад Юрка заявил, что будущее проложило свой путь через Финляндию. Коллектив обрадовался, быстренько подсчитал  расходы, сравнил с доходами и выискал в интернете приличный тур на 2 выходных дня. Сейчас от зарубежного вояжа их отделяла всего одна остановка на метро. Даже если не торопиться, то спуск от станции «Невская», проезд и подъем на эскалаторе к выходу «Октябрьское поле»  займет не больше десяти минут. Катерине этого времени было мало. Она чувствовала, что странный сон, оказавшийся  легендой, и появление оберегов связаны  между собой и разгадка этой связи где-то очень близко. Чувство было мучительным, понимание не приходило, а странное напряжение, наоборот – росло. И еще тревожило, что  раньше им  защитников не посылали. Значит, даже духи знают – сил у ребят мало.

  Гошка всю дорогу посматривал  на Катю сочувственно и растерянно, пытался ободряюще улыбаться.  Ира вцепилась в Юркин рукав и что-то говорила ему самое ухо. Рыжий парень держал на руке девушку, как котенка и  счастливо жмурился. И тогда Катя, якобы придерживая ремешок сумки, что висела на плече, прижала руку к груди, к оберегу. «Пыялета, Ходако, Харна…. Вы меня слышите, я знаю. Пусть с моими друзьями все будет хорошо. Пусть ваши обереги их сохранят, прошу вас… ».
Людской поток подхватил четверых путешественников, увлек на эскалатор и вынес из метрополитена. Дверь за ними противно скрипнула и наступила тишина.
Впереди, насколько хватало глаз, до самого горизонта  расстилалась заснеженная равнина.
– Сдается мне это поле не Октябрьское, – задумчиво сказала Ира. – А снега много. Все как ты, Юрочка обещал…
Юрка с выпученными глазами крутился на месте лихорадочно, озираясь.
– Где? Мы же только что вышли из метро, где оно? Где метро? Это как получилось? Ира, дай руку, руку дай…
Гошка лицом сравнялся со снегом, бросил сумки и обнял Катю.
– Все хорошо, ты не бойся, все будет хорошо, – то ли утверждал, то ли спрашивал он у Кати.
А она вдруг почувствовала себя совершенно свободной от страхов и сомнений. Это было настолько нелепо на фоне всеобщей паники, что Катя зажмурилась, чтобы не выдать себя. Эффект превзошел все ожидания: паника усилилась многократно, потому что ребята решили, что Кате очень плохо. И тогда она закричала:
– Всё! Тихо! Что за дела? Хотели много снега – вот он. Да, не Финляндия! Наверно мы где-то под Нельмин-Носом. По крайней мере, именно там было самое большое поселение сихиртя.
Теперь все застыли истуканами, и стало так тихо, что они услышали, как звенят, падая редкие снежинки.
Первой ожила Ирина. Она клацнула зубами и заявила:
– Мне холодно.
Юрка крепче прижал к себе девушку. На его лице появилось вполне осмысленное беспокойство. Катерина улыбнулась.
– Сейчас согреемся. Зайдем в дом и согреемся. Гоша, открывай дверь.
Чуть в стороне из сугроба торчал какой-то предмет. Гошка не спеша подошел к нему, присел, рассматривая, и удивленно покачал  головой.
– С ума сойти! Никогда не думал, что вот так, посреди тундры увижу настоящий бивень мамонта!
– С чего ты решил, что это мамонта? – проворчал Юрка.
– Ну, как же! Все ученые писали, что ручкой двери в пещеру у сихиртя был бивень мамонта. Сейчас проверим, правду они писали или соврали?
Гошка ухватился за бивень, потянул. В снегу образовался круглый проход.
– Милости прошу, – хмыкнула Катя и первой пошла в темноту.


   Глава 26.  Сихиртя

    Темнота была теплой, уютной и совсем не мешала смотреть. К тому же она  быстро таяла, как сливочное мороженое, открывая большое  и странное пространство. Через минуту стали видны  стены из высоких, уходящих в туман многогранных колонн. Ирина облокотилась на ближайшую из них и удивленно вскрикнула – колонна засветилась мягким рубиновым светом. Следующая каменная стела засияла изумрудом, за ней появился столб сиреневого света.   Камешки под ногами нежно переливались янтарем. Ирка еще раз прикоснулась к колонне, та засияла ярче.
– Ух, ты! Как здорово! Юра, иди, попробуй, что скажешь?
Юрка подошел к сиреневой колонне, осторожно приложил ладонь. Цвет стал насыщенней. Рыжий парень  вдруг закрыл глаза  и прижался щекой к удивительной стене. Потом посмотрел на ребят и улыбнулся, как улыбаются только очень счастливые люди.
– У меня такое чувство, что я  раньше плохо видел, хотя у меня стопроцентное зрение…
– По человеческим меркам, да, сто процентов, – сказал кто-то издалека. Ребята обернулись на голос. К ним шел маленький, ростом с первоклассника, дедушка. Широкие полы длинной, до пола красной рубахи развевались при ходьбе. У деда были длинные белые волосы, белые усы, борода… даже глаза были очень  светлыми, почти белыми.
– Спасибо, милая, – дедушка похлопал сухонькой ладошкой по колонне и сделал приглашающий жест Кате с Гошей. – И вы полечитесь, снимите усталость.
Он повернулся к ним спиной и пошел вдоль колонн, каждую касаясь рукой. В ответ каменные махины вспыхивали ярким светом – белым, желтым, зеленым…
Катерина зачарованно пошла вслед за старцем, повторяя его движенья. Она нежно проводила рукой по гладкой поверхности камня и чувствовала, как с каждой вспышкой цветного света в ней  что-то меняется. Она, не оглядываясь, точно знала, Гоша, Ира и Юра идут за ней, с ними не просто все в полном порядке – они счастливы.
– Пожалуй, хватит, – пробормотал дедушка у десятой колонны и пошел  к центру огромного круглого зала. Назвать это сооружение пещерой было невозможно. Полупрозрачные цветные колонны уходили далеко вверх. Кристаллы таких же камней свисали с потолка, наполняя пространство солнечными переливами.  «Сокровищница Али бабы…» – подумала Катя, разглядывая это великолепие.

– Присаживайтесь, – пригласил дедушка, опускаясь в появившееся из ниоткуда кресло. Еще четыре таких же, но размером раз в пять больше появились  перед ним.
– Вы представить не можете, как я вам рад, – улыбнулся он.
– Почему не можем? – возразила Катерина. – Это странно, но я чувствую Вашу радость, вот здесь… – она приложила ладонь к груди. – И я еще чувствую печаль. Вашу печаль.
– Я тоже, – кивнул Гоша.
Ирина выглядела изумленной.
– Это действительно странно. Раньше я только чужую боль чувствовала, а сейчас...
– Я же говорил, просто прозрение какое-то, – пояснил Юрка. – Скажите, Вас зовут Нохо, или мне кажется?
– Ой, Юра! – лукаво воскликнул дед. – Кажется, не кажется,… все это глупые человеческие игры. Ты или знаешь или нет. Уж ты-то должен это понять.
– Я понимаю. Я так будущее знаю. Только, как это…
– Социум, дружок. Люди разучились доверять  интуиции, душе, если хотите. И только в моменты сильного эмоционального подъема, когда вы любите – вы живете, думаете и чувствуете душой.

Ирка уважительно разглядывая колонны, вдруг рассмеялась.
– Нохо, это очень непривычно, знать. Вы не обижайтесь, если я буду спрашивать, ладно?
– Конечно, – важно кивнул старец.
– Это минералы? Да. Они действительно лечат. Вы их сами вырастили.
Ирина даже не заметила, что уже не спрашивает, а рассказывает что чувствует.
– Когда масса кристалла становится большой, он начинает жить другой жизнью, выполняет свое предназначение. Очищает душу.
Ира не могла оторвать взгляд от необычных стен. Колонны драгоценных камней отвечали ей нежным цветным сиянием.
– Боже мой, какая красота, Рериху и не снилось!
Нохо улыбнулся в белоснежные усы и самодовольно пригладил бороду.
– Насчет Николая Константиновича  вы не правы, он  тут был. Мы, конечно,  не рискнули пригласить его в гости наяву, но во сне,…  почему бы и нет? Нам всегда было интересно посмотреть на себя глазами людей. Мы даже выкупили в одном музее две его картины, на память. Удивительного мира  был человек.

Катерина тихонько  улыбалась своим мыслям. Она посмотрела на Нохо сияющими глазами и покачала головой.
– Вы сихиртя. Ненастоящие люди.
– Да, в этом суть. Мы появились на этих землях раньше всех. А потом пришли люди и сразу поняли, что мы ненастоящие. Мы – другие. И мы ушли жить под землю, чтобы не мешать. На поверхность выходили только ночью. Старались быть невидимыми.
– А люди сразу придумали кучу легенд, что вы боитесь света, – задумчиво сказал Гоша.  – А вы можете часами любоваться  солнцем.
– Да, можем. – Нохо смотрел на ребят светлыми глазами с вертикальными, как у кошек, зрачками. – Солнце, это так красиво. Звезда дышит огнем, все время меняется…
В жилище сихиртя тоже что-то изменилось. Сначала ребята почувствовали чье-то присутствие, потом увидели небольшие цветные сгустки тумана у  колонн.
Гоша встал, повернулся к ним лицом.
– Здравствуйте. Я – Гоша. Это Катя, Юра и Ира.
– Здравствуете, – приветливо произнесли  ребята.
Сгустки словно испугались и заметно уменьшились.
– Вы не хотите с нами говорить? – удивился Гоша.
– Вот это да! – восторженно откликнулся Нохо. – Я думал, вы их не увидите. Ваши способности больше, чем я надеялся, –  и, видя, что Гоша смотрит вопросительно, печально добавил: 
– Они хотят, но боятся вам навредить. А у нас  главный закон – не навреди. 
– Навредить? – не поверила Катя. – Они могут навредить, нечаянно?
– Они не уверены, что вы можете это вынести.
Нохо помолчал и тяжело вздохнул.
– Пожалуй ты права, одним рассказом тут не обойтись. Придется вам, … Хорошо, они с вами поздороваются.
Сгустки тумана у стен задвигались, заволновались, потом вдруг замерли и растаяли. Вместо них появились крохотные, как Нохо, люди. Много людей. Мужчины, женщины, дети… Ребят захлестнула волна исходящей от них  радости. Катерина с удивлением обнаружила, что чувствует радость каждого их этих маленьких сихиртя отдельно, словно у каждой был свой цвет, звук, вкус…. Чувства маленьких людей  не смешиваясь, наполнили все вокруг разноцветной и живой радугой.
И вдруг она погасла. «А-й-н-а-а….» – застонал воздух. Ребят  накрыло облако такой темной, острой, жалостливой печали, что устоять на ногах было невозможно. «Айна, Айна, Ай-на-а…» Маленькие красивые люди один короткий миг с отчаянием смотрели на ребят и исчезли. Печаль отступила и темными сгустками тающего тумана поползла в разные стороны.
Тяжело дыша, ребята долго сидели в своих креслах, молчали. Нохо не торопил их. Из светлых глаз в белую бороду текли слезы. Наконец старик  вздохнул, перед ребятами появился стол, уставленный кувшинами с водой, тарелками с морошкой и брусникой. Никто из пришельцев не обратил внимания на новое волшебство.

– Как вы с этим живете? – непослушными губами спросил Гоша и повернулся к Кате, взял ее за руку. – Это та печаль, из твоего сна?
Катерина кивнула. Ирка всхлипнула и прижалась лицом к ее плечу. Юрка  сочувственно смотрел на девчонок.
Маленький Нохо, казалось, стал еще меньше. Проглотив мешавший дышать комок печали, он стал рассказывать:
– Айна умирает.  Мы все чувствуем то же, что и она.  Мы не можем исправить случившееся зло, столько раз пробовали. Получалось еще хуже.
– Айна, это девушка, историю которой я видела во сне? – спросила Катя. – Это вы посылали мне этот сон?
Гошку передернуло. Мысли одна страшней другой раздирали сознание: «чудовищно, жестоко, бедная Катя….»
– Нет! – поспешил успокоить ребят Нохо. – Прислушайтесь к себе, вы поймете, мы не могли послать Кате этот сон. Для нас самих было тяжелым ударом, что ей приходится через это проходить. Единственное, что мы могли – послать ей оберег. Хотя это тоже нарушение закона. Мы не должны вмешиваться в жизнь людей.
– И, это… – Юрка потер нос. – Мне в нос, тоже вы?
– Между прочим,  – ворчливо заявил Нохо, – Это была десятая попытка вручить тебе оберег. Мы уже стали сомневаться, а нужен он тебе? Ты и сам не понимаешь, насколько ты неуязвим. Так что, извини.
– Да ладно, чего уж, – смутился Юрка. – Я же сказал «спасибо»?
– Мы слышали. Пожалуйста. Знаете, я много думал. Похоже, эта история сама нашла вас.
– Почему?
– Причин много. Во-первых, вас любят духи, и вы обладаете уникальными способностями. Но, главное – вы, настоящие люди, а любите то, что дорого нам, сихиртя.  Вы похожи на нас, поэтому есть надежда, что вы вернете Айну к жизни. И всех нас.
Гошка хотел что-то спросить, но передумал. Потом помотал головой.
– Нет, я не понимаю, причем тут камни?
Нохо лукаво улыбнулся.
– Эти камни?

На столе появились  самоцветы. Это были те самые агаты, которые ребята  дарили друг другу на реке Белой. Это Гоша придумал провести обряд дарения, потому что главное предназначение агатов – охранять любимых. Ребята  бродили по мелководью, выискивали самые красивые самоцветы, чтобы вручить  друг другу, соблюдая особый ритуал. Тогда Юрка впервые в жизни задумался, каково это, «желать всем сердцем», Ирина поверила в великое милосердие, живущее в каждом сердце, Катерина заглянула в  очередную тайну, а  Гоша признался Катерине в любви. Не важно, что слова были другие, главное – сказано было  «всем сердцем». Потом Гоша отнес их обратно в воду, заявив, что им нечего дать реке взамен. И вот теперь эти подарочные обереги лежали  на столе и поблескивали.

– Ты хотел спросить, как мы узнали про вас, про Катин сон, а ответ пришел сам, ты увидел камни?  Вы же провели обряд дарения, то есть, уже тогда вы словно породнились с нами, стали частью души народа сихиртя.
Видя, что ребята недоуменно переглядываются и прислушиваются к себе, Нохо пояснил:
– Это не просто агаты. Айна лет семьсот назад нашла эту речку. Она уверяла, что в ней самая вкусная вода, потому что на дне есть красивые камни. Ей так понравилась эта версия, что самоцветов год от года становилось все больше и больше. Так река стала ожерельем для бескрайней тундры.

– Зачем вы пришли сюда? – осторожно спросила Ира.
– А зачем вы собрались ехать в Финляндию? – усмехнулся Нохо. – Новое, это всегда интересно. Мы не знали, что тут кроме людей живут духи.
Нохо взял в руки кувшин. Катя с удивлением почувствовала, какое  Нохо доставляет наслаждение наливать воду в стаканы. Вода чистая, ледниковая, настоящая… Старик медленными глотками пил воду, как драгоценный эликсир и мысленно благословлял землю, подарившую ему это земное удовольствие.

– Айна была очарована Землей. Она веселилась и радовалась, как ребенок, и забывала об осторожности. Однажды ее увидели люди. Айна, конечно исчезла, а вот сумочку свою, тучейку, забыла. Люди взяли ее и увезли. Нам не жалко, но в туче были волшебные амулеты Айны. Именные. Их может одевать только Айна, а другую девушку они убьют. Так и случилось, хотя Моро, жених Айны сразу отправился следом за людьми, чтобы вернуть амулеты. После похорон первой жертвы тучейку стали передавать из чума в чум. Никто не захотел выбросить красивые украшения. С каждой новой смертью умирала часть Айны. А Моро пропал. Целых триста лет мы искали его, пока не догадались искать не Моро, а некое волшебное существо, которое родилось в тот час, когда Моро исчез из нашего сознания. Это было очень трудно. Почти все сихиртя переместились к людям, слушали, о чем  говорят в стойбищах, собирали сказки, легенды… Это был риск. Люди нас не видели, но собаки и олени – чуяли, беспокоились. Недавно нам удалось обобщить все знания, выяснить, что это за существо.  Только мы не до конца уверены, что это он. Это существо не человек, не сихиртя, не зверь, ни дух. Он среднее, непонятное для нас. В ваших сказках его зовут …
– Нялыбук! – зло рассмеялся Юрка. – Так и знал, что когда-нибудь  мы с ним встретимся. Не зря же Катерина пугала меня этим чудовищем.
Нохо тихо охнул и закрыл ладошками лицо.
– Нет, что Вы, – поспешила его успокоить Катя. – Ну, Нялыбук, ну и что? Мы и посложней задачки решали.
– Да, было дело, – согласилась Ира. – Видели бы вы, какой мы страшный амулет расколдовали! А  Нялыбук,… пусть только попадется…
– Вы знаете, как его найти? – спросил Гоша.
– Нет, – тихо ответил Нохо. – Но мы знаем, что он появляется там, где собираются играть свадьбу. В чуме, где находятся амулеты Айны.
– Видимо какой-то частью  сознания  он помнит свою невесту, – задумчиво произнес Гоша.
– Или то, что должен вернуть амулеты, – подхватила Катя. – Что происходит дальше?
– Дальше происходит страшное. В наших головах это не укладывается. Наверно, потому что мы  не настоящие люди.
– Вы рассказывайте, мы разберемся! – заверил дедушку Юрка.
– Это очень, очень больно. В чум к невесте приезжает жених, гости. Как положено  весело играют свадьбу, потом все едут в чум к жениху. А через семь  дней оказывается, что жених ничего не помнит: ни свадьбы, ни что было потом.  Невеста, хорошо если год проживет, обычно умирает раньше.
–Я поняла, – решительно заявила Катя. – Во первых, Нялыбук там, где амулеты. Стережет или выжидает. Значит – Моро еще жив. Во-вторых, во всех легендах говорится, что Нялыбук  хочет быть расколдованным. Понимаете – хочет!
– И для этого его должна поцеловать самая красивая девушка, то есть – Ирка! – возмущенно подхватил Юрка.
Ира счастливо заулыбалась.
– Ну, какой же ты глупый! Ну, причем тут я? Самая красивая девушка – невеста!
– Таки, Юра, да! – весело добавил Гоша. – Так что не переживай, не отдадим мы Ирину чудовищу. Я думаю, Нялыбук вселяется в тело жениха, и ждет, когда невеста его поцелует. Ой, там целый ритуал. Все очень целомудренно. На свадьбе они не целуются, да и потом не сразу. Может на седьмой день…
Катерина помрачнела.
– Бедный, бедный  Нялыбук, триста лет пытается расколдоваться и ничего у него не получается.
Юрка возмущенно махнул руками, смел со стола стакан, и даже не заметил. Впрочем, на это никто не обратил внимания: стакан исчез не коснувшись пола.
– Конечно, не получается! И не получится. Даже писаная красавица – не Айна.
Ирина с гордостью посмотрела на Юрку.
– Какой же ты все-таки умный.
– Да, - ехидно ответил парень. – Не дурак, а что толку? Как мы Нялыбука найдем?
– А даже если найдем, как заставить его сюда прийти?
– Посмотрите туда. – Нохо поднял  руку   вверх.
Там, под потолком, в легком облаке тумана  кружила  уменьшенная копия солнечной системы. Шарики-планеты двигались по своим орбитам: ни свернуть, не затормозить…
– Это часы. Скоро наша планета подойдет  близко к Земле и наше путешествие закончится. Вернуться без Моро? Айна не вынесет этого, мы не вынесем горя потери. 
– А мы не вынесем, если вы не вынесете, понятно? – сердито завила Катя. – Хорошо сказала, а все –  великий и могучий русский язык. Где сейчас Нялыбук?
–Я покажу на карте.  Только  это не поможет, пока вы в образе людей: чтобы найти зверя, надо стать зверем.
– Ну, так заколдуйте нас быстренько. Сами же говорите, времени мало.
Нохо сложил ладошки на коленях и умоляюще посмотрел на ребят. В вертикальных зрачках отражались звезды часов сихиртя.
– Я… не умею…  колдовать.
Ребята опешили. Заявление белоснежного старца было нелепым.
– А как же все это, – развел руками Юрка, указывая на сияющие стены колонны, модель мироздания под потолком, стол с ягодами.
– Это – воплощение  мысли. Сила желания.
– Ну и отлично! – сверкнула глазами Катерина. – У нас тоже есть желание, силь…

Что-то случилось с пространством: оно резко отошло в стороны, раздвинулось. Что-то случилось с Катиными глазами: она посмотрела на Гошу, а увидела – большую, лохматую с круглыми желтыми глазами полярную сову. В кресле, где должна была быть Ирина сидела белка и обмахивалась рыжим хвостом.  Черный ворон смотрел на нее, удивленно раскрыв клюв. Катя обернулась к Нохо и удивилась: маленький дедушка стал таким большим. У  Кати закружилась голова. Чтобы удержать равновесие она  взмахнула… лапами…
– Люди, я кто?
Сова закашлялась смехом.
– Катюша, ты – заяц! Вернее, зайчиха!

Глава 27.  Уши, хвосты, крылья…

   Белка ловко  прыгнула на плечо застывшего в изумлении Нохо и  ласково пощекотала пушистым хвостом его нос. Нохо сморщился, затрясся и… чихнул так звонко, что белка подпрыгнула, перевернулась в воздухе, и, еще раз заехав хвостом старцу в нос, приземлилась на столе, аккурат между тарелками с морошкой и брусникой.
– Извините за фамильярность, –  пропищала белка. – Но у нас мало времени, а в ступоре вы уже полчаса сидите и  можете пребывать столбом хоть сутки. Это я вам как медик говорю.
Закончив пламенную речь, Ира-белка в нервах схватила с тарелки ягоду морошки и быстро сгрызла.
– Вы, я…  это невероятно! – Нохо не мог подобрать слова, чтобы выразить свое отношение к факту превращения людей в птиц и зверей. Маленький белый дедушка осторожно погладил Гошку по крылу.
– Сова! – уважительно произнес он. – Подумать только, превратились!
Катя обеспокоенно завертела головой, подняв уши.
– Хотите сказать, что у нас не должно было получиться? Но мы превратились, значит, найдем Нялыбука! Где ваша карта?
– Конечно-конечно, – засуетился Нохо, еще разок чихнул, достал из рукава разрисованный лоскут шелка и расстелил его на столе.
Зверье переместилось на стол, уставилось мордами и клювами в непонятные линии.
– Свадьба будет вот здесь, – ткнул Нохо пальчиком  в центр карты. – Мы вот здесь, – он указал на край лоскута.
– Далековато, – ухнул сова-Гоша.
– Это ж, сколько туда лету? – изумился ворон-Юрка и гордо вскинул клюв. – Не переживай, Иришка, полетишь у меня на спине. Ты легкая.
– А мне скакать придется! Я тяжелая, – вздохнула Катя и придирчиво осмотрела ноги, то есть, лапы. – Даже не знаю, получится ли, я же никогда не скакала.
– Ты и в зайца никогда не превращалась, а вот смогла же, – затараторила Ирка.
– Можно подумать ты белкой всю жизнь…– Катя, не закончив мысль, с интересом оглядела ребят. – Ну-ка, признавайтесь, кто кем хотел стать? Потому что я зайцем быть не хотела.
– А я рад, что я  ворон. Встречу Харна, поговорим на равных! Полетаем!  – гордо прокаркал Юрка и стал чистить клювом крыло.
– Я тоже про сову не думал, само получилось. Ой, у меня голова на триста шестьдесят градусов поворачивается. – Гоша крутанул головой.
Нохо  с восхищением смотрел на  Гошу.
– Как удачно, что ты превратился в сову. Древние греки считали эту птицу символом высшей мудрости, а индейцы и сейчас  верят, что она обладает сверхъестественными знаниями. Встреча с совой приносит счастье.
– Да, со мной неплохо получилось, а  вот с Иркой беда, ух беда…
– И чем это я тебе не нравлюсь? – заверещала Ира.
– В том-то и дело, что нравишься всем, особенно охотникам. Они знаешь, какие зоркие? Белку бьют в глаз.
Юрка вмиг подпрыгнул, расправил крылья, закрывая Иру.
– Но-но! Я дам, в глаз! А ты, смелая, да? Ты зачем в белку? Между прочим, на зайца тоже охотятся.
Ребята сразу приуныли, затихли… Катя отчаянно тряхнула ушами.
– Да ну вас! Сбили с такой хорошей мысли своими охотничьими страхами. Я вот что думаю: если у нас не было своих идей, то выбор зверя это дело судьбы. Зачем-то ей нужно, чтобы я была зайцем, Гошка – совой, а Ирка – белкой. Значит, только в таком виде мы и справимся  с Нялыбуком.
– Ух! – сказал Гоша. – Ух, как ты вовремя это поняла, а то у меня перья дыбом….
– Еще бы не дыбом? – сварливо пропищала Ира. – Ты мне скажи, как это нас вообще угораздило превращаться? Мы обратно в людей сможем, или так до пенсии зверьем скакать будем?
Напугав себя этим предположением, Ирка вытаращила глазки-бусинки и завертелась, размахивая хвостом. Птицы заволновались, захлопали крыльями, Нохо вскочил с кресла и тоже разневничался.
– Ух-ты! – фыркнул филином Гоша. – Ух, ты…
– Ка-ар-р! – заорал в полный голос Юрка, размахивая руками.
Ирина в страхе отпрянула и заверещала что-то нечленораздельное.
Ребята, в своем человечьем обличье ошеломленно ощупывали себя и разглядывали со всех сторон.  Катерина, поджав лапы, возмущенно шевелила усами.
– Как не стыдно? Взрослые же люди, студенты, а развели тут панику!
Гоша побледнел,  погладил зайчиху.
– Ты что, Катенька, не можешь превратиться? Не получается? – волнуясь произнес он хриплым голосом.
– Могу, – гордо  завила зайчиха. – Но не хочу. А вам стыдно должно быть. Забыли, что все зависит от силы желания? И никакой магии. Так что, хватит страдать ерундой, берите себя в лапы и полетели уже Нялыбука искать. Время, господа звери, время!
Дедушка Нохо, все это время, размахивая руками, бегал вокруг ребят, безуспешно пытаясь что-то сказать.
– По-по… слушайте, послушайте… не надо лететь. Ох, что же это за дети… Не надо лететь!
– Нялыбук сам нашелся? – воспрянул  Юрка.
Дедушка только руками всплеснул и рухнул в кресло.
– Извини, Юра, но у тебя такая каша в голове! Как он найдется, если амулеты там? Я говорю – лететь не надо. Вспомните, как вы тут оказались?
– На метро приехали… – неуверенно произнесла Ира.
– А когда приехали, оказалось – сюда. А в чем дело-то? – растерянно спросил Юрка.
Зайчиха в кресле радостно взвизгнула, забарабанила лапами по подлокотнику.
– Оберег! У нас же есть рубежи, подвески – это проводники! Стоит только захотеть, и окажешься там, где нужно! Ребята, мы на самом деле немножко сихиртя!
– Да-а? – удивленно спросили  ребята хором и уверенно ответили. – Да!
Через секунду в просторном зале с цветными колоннам, с довольным видом сидели Ворон, Белка, Сова и Зайчиха и переглядывались между собой. Нохо смотрел на них сверху вниз и улыбался, как настоящий человек, прикоснувшийся к тайне.
– Ну, мы пошли? – тихонько спросила Катя.
– Нет, еще рано, сейчас в стойбище ночь. Ешьте ягоды, когда еще придется? А я расскажу вам…
– Что в легендах правда, а что вымысел, да?   – мигнул желтыми пятаками глаз Гоша.
– Вам наверно трудно представить, но в легендах абсолютно все – правда. И в тоже время они – чистой воды вымысел.
– Ага, – кивнул Гоша с недоумением. – Я понял только одно: эти превращения негативно сказываются на умственных способностях.
– А ты вспомни,  как объяснял Катерине, что твоя правда для нее может быть ложью?
– Помню, субъективное восприятие…
– А легенда и есть субъективное восприятие первого рассказчика, потрясенного увиденным, непонятным, а потому – волшебным. Слушатели воспринимают смесь фактов и эмоций. Для одного важнее эмоции, для другого факты. Все зависит от субъективного восприятия.  Следующий рассказчик,  повторяя ту же информацию, окрашивает ее в другие цвета, при этом свято верит, что говорит только правду.
Нохо перевел дыхание, пригладил бороду.
– Есть легенда, что некий парень, проходя мимо сопки, стучал по ней и требовал, чтобы сихиртя отдали ему в жены дочку. И якобы однажды ночью пришла в чум к нему маленькая девушка и сказала, что она готова стать его женой.
– Ну да,  а парень так испугался, что наутро собрал чум и уехал подальше, – подхватил Гоша. – Это мы читали. А что тут не так?
– Налицо закономерный приступ мастигофобии. Парень не дурак,  понимал, что поступает неправильно: по ненецким законам: нельзя просто так стучать по земле. Да  и по-человечески это некрасиво.  Поэтому он  подсознательно ждал наказания. Вот оно ему и привиделось.  Как можно было додуматься, что сихиртя отдадут свою дочь замуж без любви?
Ворон нежно посмотрел на белку и важно кивнул.
– А легенда о ножике? Вы действительно отдали парню ножик?
– Он очень хотел его получить. Вообще, мы редко  общаемся с людьми, стараемся себя не обнаруживать. Но иногда они сами ищут с нами встречи. Иногда просят медные украшения и дарят нам другие. Я думаю, это честный обмен. Это можно.

Колонны огромного подземелья светили ровным цветным светом, под сводом пещеры медленно кружили планеты. Нохо рассказывал детям сказки. Казалось, что весь подземный мир зачарованно слушает: нет ни печали, ни радости, только надежда…
– Я думаю, вам пора. Скоро взойдет солнце.
Дедушка Нохо поднял руку, словно благословляя ребят.
– Помните, ни при каких обстоятельствах не дотрагивайтесь до амулетов Айны. Их может взять только Моро, помните…

Последние слова Нохо заглушил шум метели.
Глава 28. Глаза страха

– Мама дорогая! – зайчиха Катя смахнула с мордочки шапку снега. – Ну и погодка!
– Да, не повезло, – донеслось из-под снега скрипучее карканье. – Дайте лапу, кто ни будь, а то я тут застрял.
Маленькая рыжая белка лихо спрыгнула с ветки березы и лихорадочно стала разгребать снег, приговаривая:
– Сейчас Юрочка,  я тебя достану, такое дупло вокруг отрою, с места взлетишь, каркнуть не успеешь…
Глядя на рыжего спасателя, Гоша-сова зашлась смехом, заухала:
– Уходи, я его мигом достану.
И не дожидаясь, когда белка отойдет в сторону, сова с разбегу нырнула  головой в снег. Из под сугроба раздалось гневное «Ай!» и в воздух в облаке снежной пыли взмыл ворон.
–Ты что кусаешься? Думаешь, такой умный? – вопил ворон хлопая крыльями, не решаясь приземлиться. – До крови укусил! Катерина, я ранен!
–Я ворон не ем, – с достоинством отмел все обвинения Гошка.  – Я тебя ущипнул. Слегка.
–Все! Хватит баловаться, – поминутно отряхиваясь от налипающего снега, крикнула Катя. – Кто из вас такой умный устроил этот снегопад? Юрка, твоя работа?
–Я не устраивал, я предвидел и испугался. Это считается? – весь в снегу, гордо  заявил ворон.
– Считается! Быстро желай, чтобы метель стихла, а то при таком форс-мажоре  жених не приедет и свадьба сорвется, а мы Нохо обещали…
Снежная пыль взметнулась широким вихрем и послушно улеглась на сугробы.
– Спасибо! – сварливо отреагировала зайчиха. – Ну что? Где будем искать этого…
– Давайте я на разведку слетаю? – предложил Гоша. – Надо точно определить, где свадебный чум, где невеста….
– Что в стойбище говорят, тоже послушай. Ты белый, тебя не сразу заметят, –  поддакнул Юрка вслед улетающей сове. – А ты, белка, иди сюда, будешь сидеть под крылом. Свадьба не свадьба, кто их охотников знает, может кто с ружьем…
– Да уж, нашел повод пообниматься, лучше не придумаешь, – зайчиха широко улыбалась. – И это ты, ясновидящий тут про охотников рассказываешь? Кого решил перехитрить?
– Это не он,  – вдруг раздался хриплый голос из-за сугроба. – Это у него наследственное, воронье…
Катя в страхе плюхнулась  на задние лапы, белка вмиг забилась к Юрке  под крыло. Ворон важно выпятил грудь,  одним крылом покрепче прижал к себе Ирину, вторым, как ширмой закрыл мелко дрожащую зайчиху. Так и застыл памятником с оттопыренным крылом, словно показывая направление, куда пойти обидчику. За сугробом простужено захохотали.
– Ну, вы, кар,  даете! Нет, я Антону все расскажу, обязательно…
– Харна? – недоуменно спросил  Юрка и безвольно опустил крылья.
– Ой, не могу… это ж надо, я оборотней напугал! Ка-ар!
Чуть не падая от хохота, ворон Харна выбрался из-за сугроба и весело уставился на ребят.
– Ой, какая лапочка, заинька. Это Катя? На твоем месте я бы так и остался. Просто красавица! А это чьи ушки торчат? Ну, убери, убери крыло, дай на Ирочку полюбоваться. Хороша белочка, хороша рыженькая… – балагурил Харна.
– Ты как нас назвал, оборотни? – высунулась Ирка из-под крыла.
– Оборотни и есть! Да ты никак обиделась? – Харна подлетел поближе.  – Брось, обернуться  белкой – это круто! Орехов хочешь? Тут есть дупло ничье, я слетаю, принесу?..
– Ты как тут оказался? – наконец опомнился Юра-ворон.
– Антон прислал.
– Шаман?
– А кто же. Говорит, что-то в тундре затевается непонятное: звери из-за этой волшебной свадьбы,  переполошились, а духи,  вообще, воют что-то невразумительное. Хотя для меня теперь все ясно!
– Что, ясно? – копируя интонацию группенфюрера  Мюллера, уточнил Юрка.
– Ясно, почему Антоша с кислым лицом ходит. А всем  врет, что радикулит у него! Кар-как же, радикулит! Оказывается - чудеса назревают!
– Харна, почему ты сказал, что свадьба  волшебная? – ласково спросила Катя.
– Ой, люди! Я и забыл, кто вы. Люди, деточка, никогда ничего не знают. Волшебная, потому что так духи сказали. И Антон сказал.
– Ага, значит, мудрый Харна не в курсе деталей? – съехидничала Ира.
– Оно мне надо? –  отмахнулся ворон крылом и вдруг подобрался весь, недоуменно завертел головой. – Дети, вам это надо? Так сразу бы и сказали. Что бы я для своих деток не узнал, что к чему и почему? Сидите тут, не высовывайтесь. Юра, держи Иру за руку, я быстро…
И улетел.

– Нет, вы видели? «Юра, держи Иру…» – это он у нас набрался… – захихикала белка.
– У меня  впечатление, что зиму он проводит в Одессе. «Оно мне надо?» - передразнил Харну Юра.
– Да… когда он был вороном, то есть, когда  мы были людьми и не понимали, что он говорит, все было намного милее, – согласилась зайчиха.
Ирина беспокойно озираясь, забралась к ворону под крыло.
– Может, опять людьми станем, а то я все время думаю, что в меня сейчас из дробовика…
– Нельзя, замерзнем! – безапелляционно  ответил Юрка и шире распростер крылья, укрывая и белку и зайчиху. Поднявшийся на секунду, вероятно по Юркиному желанию, снежный вихрь основательно припорошил эту скульптурную композицию, сделав невидимой для всех охотников. 
– У-ух! Черт! – раздался сверху испуганный вопль. – Куда я залетел? КА-т-яяяя!
Из сугроба ему ответили веселым хихиканьем.
 – Тут мы. Хорошо замаскировались? – спросил Юрка, отряхивая снег с крыльев.
Гоша спикировал на поляну и пытливо уставился на веселую троицу.
– Вы чего спрятались? От меня?
– Планировалось, что от охотников. Докладывай, как там? – улыбнулась ему Катя.
– Готовятся. Столы накрывают, невесту одевают. Я думаю, сейчас самый момент, чтобы стащить Айнины амулеты.  Потом их на девушку оденут и пиши пропало.
– Точно! – обрадовался ворон. – Стащить и вся недолга, а потом можно этого несчастного искать, хоть до утра. Кто пойдет тащить?
– Ты с Иркой и пойдешь. – заявил Гоша. – Я на стреме постою. Подлетим к чуму с обратной  стороны, Ириша под покрышки проскользнет, а потом снова к тебе на спину и сюда.
 – А я? Я, что делать буду? – заволновалась зайчиха.
– Ты тут сиди. Если боишься, заройся в снег. Мы быстро.

Когда ребята на низком, бреющем улетели в стойбище, Катерина, обругав себя, что сидит в яме и ничего не видит, взобралась на пригорок. И тут же похвалила себя за решительный поступок, заодно и Юрку, за неожиданный снегопад.

Тундра сверкала бриллиантовыми бликами свежевыпавшего снега,  украсившего инеем три стоявших неподалеку  чума. Из связки шестов, живописно  точащих их макода,   вился вкусный дымок.  В стойбище было весело: женщины в ярких паницах перебегали из чума в чум, мужчины готовили праздничную, цветную упряжь. Весело лаяли собаки и от нетерпения подпрыгивали на месте. Олени важно вертели ветками рогов. Каждый поворот головы этих величественных животных сопровождался мелодичным перезвоном медных колокольчиков, украшавших широкие ошейники. Посреди стойбища  гордый отец невесты рассматривал  красный платок. «Флаг невесты,- догадалась Катя. – Скоро поедут встречать жениха». На чистом весеннем небе ласково светило солнце.
Рассмотреть, что происходит за чумом, Катерине не удалось –  мешали елочки.
Вдруг снежный наст под Катей  стал съезжать в сторону. Земная твердь превратилась в подобие желе, затряслась из стороны в сторону, вверх вниз… Катерина инстинктивно растопырила лапы, но удержаться не смогла и кубарем скатилась вниз, приземлившись в сугробе, еще дальше, чем до восхождения на вершину.  А там творилось что-то совсем непонятное, такое страшное, что у Катерины мелко-мелко задрожал хвост. Ей казалось, что она сидит и тут и там, одновременно! «Чур, меня…» – на всякий случай сплюнула она через плечо и заела наваждение снегом. То ли заклятье помогло, то ли ледяной глоток снега, только то, что сидело на вершине склона, повернулось в профиль, и Катя узнала  зайца, похожего на собаку. Ребята видели его прошлой зимой, когда катаясь на снегоходах ребята встретили  знакомых и выяснили, где жила хозяйка страшного амулета с медвежьим когтем. Не успела Катя обрадоваться, что у нее не раздвоение личности, как рядом со смешным зайцем снег фонтаном взмыл вверх и в облаке снежной пыли в страшном зевке акульей пастью сверкнули зубы. Челюсть клацнула, складки меха над ней встали дыбом, мутные злые глазки непонимающе уставились в пространство. Шерсть с комьями земли  клочьями свисала с огромного, метра два в высоту,  зверя.
– Жених приехал? – ржаво проскрипела зубастая пасть.
– На по-подходе. Бу-будет через час, – подобострастно заикаясь, ответил заяц, похожий на собаку.
– Ну, тогда и разбудишь. Я еще посплю. А ты, Сармик, сторожи… а то съем!
Складки меха опустились на глазки, и огромная туша провалилась в снег.
– Х-хорошо, Нялыбушенька, я по-посторожу, по-побегу…– мелькая пятками, пообещал заяц.
С ужасом поняв, кого она только что видела, Катерина  зажмурилась, сжалась в комок, и вдруг услышала торопливый Юркин шепот:
– Что значит, не могу? Ира, это не  воровство, то есть, это воровство, но с благородной целью, а ты…– шепот перешел в шипение.  – Гошка, ты зачем превратился?
– Катенька, ты почему здесь? – спросил где-то сиплым   от волнения голосом  Гоша.
Катерина чуть-чуть приоткрыла один глаз и увидела прямо перед собой походные ботинки. Не успела она удивиться, как что-то подхватило ее под живот, и она полетела вверх. Потом ее засунули в темноту вкусно пахнущую Гошкой.  «Бу бух, бу бух» стучало в темноте и  мешало слушать.
– Быстро становись совой! – шипел Юрка. – Нас сейчас обнаружат и… Что ты вцепился в Катерину? Зачем за пазуху?  Отпусти зайчиху сейчас же!
– Не могу, – упрямо  ответил Гоша. – Что-то страшное случилось. Иначе она бы здесь не оказалась.

А Катерина, вполуха слушала   ребят и улыбалась от счастья: ей было тепло, мягко и, главное, безопасно! «Как хорошо, как тут хорошо. Гошенька, родненький. Никогда не думала, что буду зайчихой нежится у него на груди. – думала Катерина. – Что это он там говорит, какое страшное? – и вспомнила. – А-а-а… Нялыбук!» И изо всех сил заколотила лапами в бухающее Гошкино сердце.
 – Выпусти меня немедленно! Вы-пу-сти!
Гошка послушно опустился на корточки, расстегнул молнию на куртке, аккуратно поставил зайчиху в снег.
– Я его видела! – заметалась зайчиха. – Быстро бежим. Я  видела, это такое…
– Куда бежим, куда? – заволновались ребята.
Зайчиха замерла на секунду, глянула на бледного растерянного  Гошу.
– Не куда, а откуда. Отсюда бежим! Лучше всего к Нохо. Быстро.

Привлеченный непонятным шумом, за чум заглянул Авка, домашний олень, но никого не увидел. На снегу видны были странные следы, будто тут танцевали белка, птица и заяц. И еще был человек.

Глава 29. Тайные знания

Нохо, путаясь в складках длинной одежды, со всех ног бежал через огромный зал.
Ребята, появились неожиданно и вели себя странно: Катя, закрыв лицо ладонями, тряслась, как осиной лист, Гошка ее утешал, как мог, крепко обнимая. Юра с Ирой наоборот – отскочили в разные стороны и смотрели друг от друга с раздражением.
– Все знаю, все… не надо ничего объяснять, – торопливо бормотал дедушка. – Молодцы, что вернулись. Главное, вы живые…
– Это все Ирка! – махал руками Юрка. – Уперлась, не буду воровать, и все!
– Да, уперлась! Нохо, вы бы видели эту девушку! Она так хочет быть счастливой. Сегодня ее день, она имеет право быть самой красивой. И вы хотите, чтобы я, прямо из-под носа унесла  украшения?
– Можно подумать, они сделают ее красивой? Уж, какая родилась, такой и будет, хоть вся побрякушками завесься…
Ирка от возмущения топнула ногой. Нохо двумя руками сжал ее ладонь  и с укором посмотрел на Юрку.
– Ой, как ты не прав. Украшения меняют не внешний, а внутренний мир девушки, когда настоящая красота светится изнутри. А простые медные безделушки просто помогают обрести уверенность. Но вы забыли самое главное: амулеты Айны нельзя брать никому. Ты чуть не погибла, девочка. Хорошо, что ты такая добрая. Пусть невеста хоть недолго, но будет самой счастливой…
Нохо печально сгорбился.
– Я была в чуме…  подумала… я видела, амулеты можно подменить! Дайте мне похожие украшения. Я закрою платком волшебные, а сверху положу другие, безвредные.
Ирка перевела дух и умоляюще заглянула в вертикальные зрачки Нохо.
– Пожалуйста.
– Да, девочка, да. Сейчас найдут похожие, принесут. Хоть одну жизнь спасем, и то хорошо.
– Почему одну? – не понял Юрка.
Нохо тяжело  вздохнул.
– Потому что Катя видела Нялыбука и…
Ребята резко повернулись к Кате.
– Ты его видела?
Катя заметно вздрогнула.  На ребят смотрели серые, ничего не видящие глаза.
– Простите  меня, Нохо…
– Нет-нет, что ты, не извиняйся. Я понимаю. Мы все понимаем, это больше чем ты можешь вынести, – запричитал Нохо.
– Простите меня, – упрямо повторила Катя.
В ее голосе было столько горького отчаяния и обиды, что Ирка растерялась. А Катя, не обращая внимания на Гошку, который  пытался ее обнять, на оторопевших, полных дурных предчувствий Юрку с Ирой и вмиг постаревшего еще на тысячу лет маленького дедушку Сихиртя, продолжала:
– Я испугалась, от неожиданности. Помните, дух уродства Мэдна? Он же тоже был страшный. И ничего, мы с ним справились. Я не думала, что Нялыбук… такой. Не знаю как, но нам надо его расколдовать. Это мне надо. Поможете?
Гошка с готовностью встал рядом, Юрка обнял Иру за плечи.
– Нам пора? – деловито спросил он.
– Да, времени мало. Идите прямо к чуму, подбросите украшения и сразу к нам. Гоша, ты со мной.
В руках у Иры оказалась маленькая замшевая, украшенная узором из кусочков меха  ненецкая сумочка. Тучейка.
Дедушка Нохо во все глаза с недоумением смотрел на Катю.
И никто не заметил, что высоко под потолком странной пещеры маленькие шарики планет замерли на секунду и медленно закружили в обратную сторону….

Шаман Антон угрожающе занес над головой бубен. Харна, хлопая крыльями в облаке снежной пыли каркал  хриплым голосом:
– Чур, меня! Сгинь-пропади, нечистая…
У Катерины сердце в пятки ушло. Вот это не повезло! Мало того, что по самую макушку провалилась в сугроб, на поляне оказались посторонние люди.
– Ну, что, Харна? Удалось нам тебя напугать? – вдруг засмеялся рядом Гошка. – Здравствуйте, Антон. Достаньте, пожалуйста, зайчиху из сугроба. Только не за уши, это же Катя!
– Ох, Гоша, Катенька, – покаянно улыбнулся Антон и напустился на ворона. – Ты мог мне сказать, что ребята научились перемещаться?
– Я думал, шаман все знает, – важно ответил ворон  и подмигнул сове-Гоше. – Ладно, братишка, один-один! Но, это только начало…
– Антон, как хорошо, что вы пришли! – обрадовалась Катя. – Знаете, тут есть такой заяц…
– Приставал? – с непонятным энтузиазмом подскочил к ней   ворон. – А я говорил, ты всех зайцев с ума сведешь, такая красотка, правда, Антон?
Катерина возмущенно замахала лапами, Гошка угрожающе поднял крылья, Антон посмотрел на Харна с укоризной.
– Все понял! – каркнул тот в ответ. – Веселье отменяется. Так что там этот заяц?
– Он на собаку похож, знаете?
Антон кивнул.
– Этот заяц у Нялыбука на побегушках. Сама видела! Сейчас он караулит на дороге. Когда увидит, что едет жених, он разбудит Нялыбука.
– А сам Нялыбук где?
– Вот эта горка, – зайчиха махнула  лапкой.  – Это его логово. Он там, Спит.
– Ой, что делается! Он там, а я тут ору, – шепотом стал укорять Харна Катю. – Предупреждать надо! Я же его разбудить мог!
– А ты не ори попусту. Я понимаю, тебе скучно, но так тоже нельзя, – Антон ласково погладил ворона и обернулся к зайчихе. – Катя, ты хочешь, чтобы я нейтрализовал зайца?
Катерина удивленно подняла уши, со страхом уставилась на Антона.
– Не переживай, я сделаю так, что  зайчик будет спать и видеть сладкие сны. К вечеру проснется. Согласна?
Не дожидаясь ответа, Антон с Харна бесшумно исчезли.
Катя, молча, тряхнула ушами и придвинулась поближе к Гошке. Как оказалось, вовремя. На том месте, где она только что сидела, появились ворон-Юрка и белка Ира.
– Что так долго? – заухал совой Гоша. – Я уже волноваться начал.
Белка хвостом смахнула с себя снег и радостно заулыбалась. Ворон гордо вышагивал вокруг.
– Все просто отлично! Мы подождали, убедились, что на девушку надели безвредные украшения. Правда, здорово? А вы что делали?
– А мы с Харна воевали. Он сейчас с Антоном на дорогу отправился, зайца усыплять, – ответила Катя. Видя, как заволновался  ворон, быстро добавила:
– Усыплять, в смысле – сладко спать. А мы с вами должны…
В это время снежный наст задвигался, затрещал, стал осыпаться с груды грязного меха, очертаниями напоминающего лежащего на боку медведя.
– Сарми-ик, – послышался ржавый вздох. – Сармик, ты где?
Юрка вмиг растопырил крылья, закрыл собой белку. Гошка рванулся к Кате,  но провалился в сугроб, а Катя в два прыжка оказалась на вершине холма.
– Я з-здесь, Нялыбушенька, с-спи, рано еще…– непритворно заикаясь, докладывала  она. – Я на-на дорогу по-побегу, а ты спи. Х-х-хочешь, я тебя снегом ук-крою?
– Я сам, – проскрипела груда меха. Из нее  вытянулась огромная когтистая лапа и одним гребком засыпала себя толстым слоем снега.
Катерина тихонько поскакала к ребятам.
– Ты что, с ума сошла? В самоубийцы записалась? – напустились на нее перепуганные  Юрка с Ирой, правда,  шепотом.
Гошка, как замороженный, сидел, растопырив крылья. Большие желтые глаза смотрели не мигая. Зато  глаза  зайчихи наполнились слезами. Поминутно утирая  их лапой, она тихонько сопела. На Гошу Катины слезы подействовали, как обычно, то есть, как холодный душ: он тут же пришел в себя, обнял Катю крылом и улыбнулся ободряюще, как только может улыбнуться сова.
– Знаете, там, на горке я поняла про себя… Я не Нялыбука боюсь. Я боюсь себя, своей слабости и глупости. Вы поймите, ни мне, ни вам ничего не угрожает.
– Ага! – сердито согласился ворон. – Сожрет и глазом не моргнет.
– Не успеет, –  уверенно заявила Катя. – Я исчезну, перенесусь в другое место быстрее, чем он лапой шевельнет. Проверено.
– А он тебе что, угрожал? – сквозь клюв процедил Гоша.
– Нет, что ты? Я когда его первый раз  увидела, так испугалась, что  сразу оказалась возле чума, а ты меня за пазуху спрятал. Помнишь?
Катя улыбнулась и ласково потерлась мордочкой о Гошкино крыло.
– А чего ты ревела сейчас? – недоумевал Юрка.
– Вот от того, что  глупая. Правильно Нохо говорил: «Ты или знаешь, или нет», а если знаешь, то почему сомневаешься? Я поняла, что сомнениями можно угробить абсолютно все.
Гоша, глядя на Катю с восхищением, одобрительно мигнул желтыми глазами. Ира мелкими прыжками подошла, обняла подружку и замерла. Юрка в ту же секунду гордо расправил крылья, заслоняя Гошку, Катю и Иру от всех мнимых и явных врагов. 
Сова, зайчиха, белка и ворон, сидели обнявшись посреди тундры и с удивлением прислушивались, как рождается  необъяснимое словами, особое понимание. Это было похоже на то, как сихиртя, здороваясь с ними, обменивались цветами радости. Чувства друг друга перестали быть тайной, стали поддержкой, обернулись уверенностью. Гошка тихонько восторженно ухнул:
– Ух, у меня такое чувство, что раньше я просто спал, или плохо видел. Хорошо быть сихиртя.
Над  головами  ребят светило неяркое полярное солнце, в воздухе  сверкали редкие снежинки. Слышно было, как в стойбище радостно тявкают собаки и смеются люди. Недалеко от них кто-то деликатно покашлял.
Юра не спеша  повернул голову, увидел Харна и кивнул ему.
– У меня плохие новости,  – свистящим шепотом  сказал Харна. – Слушайте, хватит обниматься, я с вами разговариваю.
– Мы тебя слышим, – за всех ответил Юра. – Ну, что там еще случилось?
– Случилось, – ответил подходя к ребятам Антон. – Зайца мы изолировали, спит в сугробе. Но появилась  парочка духов, тоже служат Нялыбуку. Или кому-то еще, я не разобрался.
– Они сюда идут? – деловито спросил Гоша.
– Нет, они направляются в стойбище, на свадьбу. Я понял, что их задача – стеречь волшебные украшения. А вот смогут ли они их украсть, не знаю. Так что кому-то придется быть гостем на свадьбе, присматривать за женихом и невестой,  за амулетами, ну и за духами, тоже.
Катя ласково посмотрела на Иру.
– Вы с Юрой начали это дело, вам и заканчивать. Не боишься?
– Страшновато вас тут оставлять, а духов, нет, не боюсь. У нас свои волшебные амулеты есть.
Антон удивленно поднял бровь, но спрашивать не стал, только улыбнулся загадочно. Потом выдал ребятам ценные указания:
– К людям надо идти в образе людей. Вон за теми елками моя упряжка стоит, скажите, я дал покататься, а вы заблудились. Вас обязательно пригласят на свадьбу, ненцы очень гостеприимные. Да, и когда превратитесь, переоденьтесь. На нарте есть совик и паница.
– Я никогда упряжкой не управлял, – смутился Юра.
– А и не надо, мои олени сами знают, что им делать. Ну, поспешите.
Катерина терпеливо ждала, когда Ира с Юрой уйдут.  Наконец она посмотрела в глаза Антону и задала главный вопрос:
– Есть еще что-то? Вы тоже должны уйти, а мы остаться?
– Я не думал, что ты так хорошо читаешь мою душу, – смутился Антон.
– Мы этого и сами не знали, до недавних пор, – пояснил Гоша.
Антон вздохнул, покачал головой, дескать, «бывает, все бывает …», смахнул снежную пыль с бубна и с болью в голосе стал рассказывать.
– У шаманов есть преданье, что все духи среднего мира, в котором мы с вами живем, раньше были нейтральными. Добрыми или злыми они становились в ответ на поступки людей. Люди это знали и относились к духам уважительно. Они и сейчас  в основном, такие же, нейтральные судьи. Но некоторые стали… нервными, что ли. И главное, появилось много духов нижнего мира. Они и раньше забредали к нам, но ненадолго и вреда не наносили. Так было, пока не появился Нялыбук. Он не только дух, он что-то другое. Была версия, что это результат нарушения экологии на Новой Земле. Но тогда он бы уже давно погиб, а он живет…
Гоша внимательно посмотрел на Катя и кивнул, словно что-то посоветовал ей.
– Я уверена, Нялыбук это дух, который вселился в Моро. Сихиртя нам рассказали…
– Сихиртя? – Антон радостно улыбался каждой морщинкой. – Вы познакомились с сихиртя? Ну, тогда понятно, откуда у вас такая уверенность. Ой, ребята, какой вы мне подарок сделали! Я был уверен, что они давно покинули наши земли.
– Они не могут уйти, пока Моро тут. И подвески…
– Да, подвески всех с толку сбили. Они красивые,  поэтому люди их хранят.
– Конечно, – согласилась Катя. – Это же обереги. Попросту – аккумуляторы: впитывают в себя избыток счастливых эмоций, а когда нужно – отдают их хозяину обратно. Они словно живые существа.
Антон с удивлением и тревогой уставился на Катю.
– Это тайное знание шаманов, кто тебе рассказал? Откуда ты знаешь?  Ты всего лишь девочка…
Зайчиха возмущенно махнула лапкой.
– Никто не рассказывал, просто я так чувствую, так понимаю.
– Между прочим, я тоже так чувствую, – поддержал Катю Гошка. – Девушки умирают, не потому что амулет силу забирает. Он ее отдает, но они  не хозяйки, поэтому  взять не могут. Амулеты тоже страдают, что не могут спасти несчастных…
Антон с изумлением смотрел на сову.
– Мир, с точки зрения амулетов? Так я не думал… А кто это, Моро?
– Жених Айны, девушки, у которой украли тучейку с амулетами, – пояснила Катя. –  Моро сразу отправился за ними, но тут его поймал дух. Мы  так думаем. Ладно, Антон, идите, успокаивайте духов, они, небось, сюда рвутся?
– Да… и если они сюда придут, Нялыбук станет таким сильным, что с ним никто не справится.
– А им-то, какой резон? – спросила Катя. – А-а, поняла. Демонстрация силы.
– Я извиняюсь, – прокаркал Харна. – Но группа поддержки Нялыбука уже близко.
– Не волнуйтесь, все  у вас получится. – Антон бережно  погладил  Катю по  спинке, потрепал Гошку по крылу.

Глава 30. Кто ты?


Чем дальше  уходил Антон, тем ощутимей становились перемены вокруг: солнце поблекло, воздух стал каким-то тягучим, снег перестал сверкать голубыми искрами.
– Тебе досталось самое трудное, – прошептала Катя. – Смотреть, контролировать, страховать…
– Для меня это всегда было самым трудным, всю жизнь, – согласился он. – В том, что они  выбрали тебя,  есть что-то несправедливое.  Впрочем, они тебя всегда выбирали, а вся моя жизнь, это ты…  Зато теперь понятно, почему ты обернулась зайчихой.
– Я потом тебе расскажу, – Катя лукаво улыбнулась погрустневшему Гошке. – Как громко стучит твое сердце, как здорово зайчихой греться у тебя на груди…
– О, да! – рассмеялся Гоша. – Это бесценный эпизод в наших отношениях, и конечно…
Закончить мысль Гоше не удалось, жуткий крик заставил его пригнуться к земле.
– Сар-р-рмик!
– Я здесь! – отозвалась  Катя, моментально  оказавшись перед логовом Нялыбука.
– Сармик, я чувствую, это близко…
Нялыбук выполз из ямы, попытался встать, но как пьяный медведь рухнул на колени, обхватил лапами голову и завыл:
– Как  больно, больно… почему так?
– Где больно, – сочувственно спросила Катя.
Нялыбук  замер. Звериная морда, искаженная мученьем и гневом неуловимо изменилась. Тяжело дыша, на Катю смотрело совсем другое существо.
– Что это, которое близко? – храбро спросила Катя.
– Избавление… – медленно выдохнуло существо и согнулось от боли. Нялыбука трясло, словно кто-то выворачивал его наизнанку, он выл, скулил и упрямо пытался встать.
– Не спеши, отдохни.
Тряся лоскутами грязного меха, зверь попытался ползти.
– Нет, надо, скорей… скоро все кончится. Она меня поцелует и все кончится.
Катя  встала прямо перед зверем  и строго спросила:
– Кто, она? Айна?
Получилось неожиданно   громко, очень звонко: Ай-на!
Нялыбук вздрогнул всем телом, судорожно вздохнул, в щелочках глаз, словно свет, мелькнуло понимание.
– Айна? Айна? – повторила Катя, не сводя глаз со зверя.
Ей хотелось кричать и прыгать от радости: она была права, в  этом страшном звере две борющиеся сущности и одна из них – маленький сихиртя. Они нашли Моро!
– Ты кто? – еле слышно спросил он. – Ты не Сармик!
– А ты… Моро?
– Я Моро, – выдохнул Нялыбук. Выражение понимания сменилось маской гнева. Он запрокинул  морду и расхохотался, глядя в белое небо. – Зато я не Моро!  Скоро он сдохнет, твой Моро. И я буду свободен! Уже скоро! А ты… ты…– зверь уставился на Катю, облизнулся рваным языком. –  Заячья кровь тоже вкусная…
Нялыбук медленно и повелительно протянул лапу  – зайчиха исчезла.
– Зачем тебе меня есть? – ехидно спросила она, появляясь с другой стороны. – Чтобы Моро стал сильнее?
Нялыбук в гневе  ударил лапой, снег вихрем взлетел вверх.
– Ты кто? – взвыл зверь.
– А ты кто? – закричала Катя. – Кто ты, кто, зачем ты тут? Говори быстро!
Неожиданно зверь затих. Он, молча, смотрел по сторонам, словно пытался понять, где он и кто он, на самом деле?
– Отпусти Моро, – тихо сказала Катя.
– Поздно.
– Отпусти. Ты же могущественный дух, ты все можешь.
– Нет.
– Ты знаешь, чего хочешь?
Зверь помотал головой, шерсть поднялась дыбом, пасть оскалилась, он утробно зарычал и, не сводя с Кати глаз, вскочил на задние лапы.  Стало ясно, что страшный зверь был полон решимости убрать со своего пути наглую зверушку, задающую вопросы, на которых нет ответов. По крайней мере, Катя поняла, что  Нялыбук их не знал и от этого злился. Он занес над зайчихой лапу, и все это темное чувство вложил в удар. Под лапой было пусто. Он зарычал.
– Зачем ты здесь? – крикнула Катя, оказавшись у него за спиной.
Рыча и крутясь на месте, Нялыбук бил лапой по снегу и не мог убить странного зайца, который исчезал, и появлялся с другой стороны.
– Ты кто? – орал зверь. – Кто ты?
Неожиданно маленький заяц превратился в  молодую девушку.
– Я человек.
Катя  засунула мерзнущие руки в карманы куртки, грустно улыбнулась. Несмотря на то, что этот страшный великан с таким упорством пытался ее убить, ей было жалко его.
– Бедный Нялыбук, триста лет…триста лет ты страдаешь, зачем? Ты устал, я могу помочь тебе, хочешь?
– Я…  хотел…  быть….  человеком… – выдохнул он.
Катя понимающе кивнула и попросила:
– Отдай мне Моро. Зачем он тебе?
– Я хотел быть человеком и вселился в него. Но он не человек. Я… стану… тобой?
Шатаясь из стороны в сторону,  Нялыбук из последних сил пошел к Кате. «Ну вот, - подумала она. – Сейчас все решится. Он отдаст Моро. У него нет выбора». И тут Катину уверенность, как ветром сдуло: она с ужасом увидела, как белая сова спикировала прямо в морду Нялыбука.
– Гооошкааа!
Сова вцепившись когтями в густую шерсть, била крыльями и орала человеческим голосом: «Не смей!»
Нялыбук рыкнул, с клочьями шерсти оторвал от себя птицу, швырнул в сторону. Кувыркаясь в воздухе  Сова-Гошка  обернулся  человеком и  снова бросился на растерявшегося Нялыбука. Не переставая кричать, увязая в снегу, Катя бросилась вслед за Гошей.
Она видела, как Гошка со всего размаха врезался в Нялыбука и тот не устоял на ногах, рухнул навзничь. Она слышала, как Гошкин крик сменился громким треском, словно ударила молния. И почувствовала в сердце странную пустоту. Поняла, что Гошки больше нет нигде, словно он не жил и не рождался вовсе.  Нялыбук судорожно корчился в облаке серого дыма. Кате показалось, что дымиться шерсть зверя. Дым поднимался, пульсировал, словно живой,  и собирался в странную воронку. Каким-то шестым, или десятым чувством Катя знала, что еще немного и эта воронка затянет ее, проглотит, сожрет. Ей было все равно.
Резко, рывком, воронка дыма бросилась на нее. Катю обожгла боль в груди, оглушил истеричный визг и наступившая следом тишина.

Долго-долго лежала Катя на снегу, глядя в весеннее небо, потом повернула голову и увидела Гошку. Он удивленно смотрел на нее очень светлыми глазами  с вертикальными зрачками, будто видел впервые.
–А где Айна? – спросил он.


Глава 31.Вопросы, ответы...

Катя горько вздыхала уткнувшись в коленки. Гошка сидел неподалеку и с легким недоумением на лице наблюдал за страданиями девушки. Это зрелище так потрясло  ворона и белку, что они сразу обернулись людьми.
– Катька, ты что? Что случилось? – бросилась к ней Ирина, подхватив  длинные полы роскошной ненецкой паницы.
– А где Нялыбук? Сбежал? –  встревожено крутил головой Юрка, стоя кулем в белоснежной пушистой ненецкой рубашке-шубе, совике. Круглый капюшон плотно обхватывал голову, делая парня похожим на куклу. Не дождавшись ответа, он напустился на Гошку:
– Ты чего сидишь, как усватанный? Это ты Катьку обидел?
Гошка скромно пожал плечами и вежливо ответил:
– Я только спросил, где Айна. А вы кто?
Ирка вздрогнула и внимательно посмотрела на Гошку. Руки, ноги, волосы… гла-за!
– Ка-ать, это кто?  – испуганно прошептала Ирка.
Катя только махнула рукой.
– Знакомьтесь, это Моро, он же Нялыбук, он же Гоша. Ой, мамочка, ой-ей…
И  отчаянно  заревела. Через секунду к ней присоединилась Ира.
Юрка жалобно посмотрел на слезный дуэт, вздохнул, уселся в снег рядом с Гошкой и протянул ему руку.
– Ну, привет, я – Юрка. А ты, стало быть, Моро? Судя по глазам, ты сихиртя, но тело у тебя Гошкино.
Гоша-Моро  с интересом посмотрел на Юркину ладонь и перевел взгляд на самозабвенно ревущих девушек. Юрка хмыкнул.
– Не переживай. Они же у нас ревы, а сейчас из них стресс выходит. Помнишь, как они на старом кладбище ревели? Ну, когда вы обезвредили тот страшный коготь, из-за которого столько людей полегло, и я чуть не умер? Помнишь?
– Помнишь? – переспросил Моро.
– Я-то помню, я тебя спрашиваю, ты помнишь, ну хоть что ни будь? – допытывался Юрка.
Гоша-Моро  молчал, зато Катя что-то вспомнила, схватила Ирку за плечи, повернула к себе ее зареванное лицо.
– У вас же свадьба! Зачем примчались? Вы должны  амулеты сторожить.
– А все! – весело ответил Юрка. – Не надо уже сторожить. Духи сдулись!
– Что сделали?
– Честно, сдулись. Как воздушные шарики. Только что были милыми старичками, от настоящих  не отличишь,  и вдруг скукожились и растворились. Ну, мы к вам.
– И мы к вам, – спланировав между ребятами, на поляне приземлился ворон Харна.
Со стороны дороги к ребятам шел Антон.
– Я не знаю, что вы тут учудили, но мои духи, тьфу, не мои,  конечно,  рванули кто куда. А как они  так ругались,… я таких слов сроду не слыхал!
Антон присел на корточки возле Иры и Кати, посмотрел на них, как на маленьких, нежно и восхищенно.
– Девочки, мое сердце говорит, у вас нет повода лить слезы.
Ирина всхлипнула и показала на Гошу.
– Это не повод?
Антон с интересом присмотрелся к парню, заглянул в странные светлые глаза и приветливо кивнул ему.
– Я, ребята, шаман, а не ясновидец, расскажите, что тут произошло. Как вам удалось справиться с Нялыбуком?
– В том-то и дело, что не удалось, – стала жаловаться Катя. – Он с самого начала был такой слабый, так мучился, говорил, что ему больно. А я, я…– Катя проглотила набежавшие слезы. – Я провоцировала его.
– Что ты делала? – ахнул  Юрка. – Провоцировала? Сумасшедшая!
– Зато я узнала, что в нем две сущности, что Моро жив, и что он помнит Айну.
– Айна? – с тревогой пробормотал Гоша-Моро.
– Вот, видите? – всхлипнула Катерина. –  Оставалось совсем чуть-чуть, но тут Гошка  вцепился Нялыбуку в морду.
– Ой, мамочки…–  взвыл Харна. – Беспримерного мужества мужик! Сам в пасть полез, что б подавился зверюга!
– Он совой был! – обиделась Катя.
– А, ну так я тоже могу, – успокоился ворон.
– Конечно, ты у нас все можешь, – похвалила ворона Ира. – А дальше?
– А дальше Гошка обернулся человеком и снова бросился на Нялыбука, врезался в него и они упали. Потом над Нялыбуком стал собираться живой дым, и он  стал меня душить и визжать. Нялыбук сбежал, Гоша меня не узнал, а потом пришли вы.
Антон смотрел на Катю, улыбался чему-то, и вдруг попросил:
– Катюша, покажи мне свой амулет, пожалуйста.
Девушка  пожала плечами, достала из-за ворота свитера круглую медную подвеску и удивленно воскликнула:
– Ой, а он горячий!
Гоша-Моро с интересом наблюдавший за Катей и шаманом, полез в нагрудный карман, достал свой амулет, рубеж в виде елочки, и подул на него.
– Горячий, – пояснил он и как птица мигнул светлыми глазами.
Антон замер, потом что-то вскрикнул, хлопнул ладонями по коленкам и, хохоча, повалился на снег. Шаман смеялся громко, раскатисто и счастливо. Словно всю жизнь сдерживал себя, копил смех и тот, наконец,  прорвался.  Ребята машинально улыбались.
– Смешно вам, да? – проворчал Харна. – Злодеи, такого хорошего человека до истерики довели. Злодеи вы и есть.
Юрка потянулся к ворону, аккуратно взял его на руки и прижал к груди.
– Не ворчи, Харнушка.
– Давно бы так, а то сидишь, как не родной, – с довольным видом прокаркал Харна.
– Рассказывай, скучал по мне? Ты как учишься, студент, без хвостов? А я тут летаю, шаманим с Антоном помаленьку, ничего особенного не происходит. Ходако заглядывала на Новый год, посидели по-стариковски, повспоминали, как мы с вами….
Антон  хохотал, не успевая утирать выступающие слезы, и они веселыми тонкими ручейками разбегались по глубоким морщинам на добром лице  шамана.
– Ох, не могу! – сквозь смех сказал он. – Женюсь! Ей Богу, женюсь  и заведу себе ораву ребятни!
– Антошенька! – возмутился ворон. – Зачем нам орава? Женится, да, давно пора. Тебе и Ходако говорила, и я все время талдычу. Дело хорошее, но детский сад разводить? Кто ж шаманить, тьфу, камлать, кто будет?
– Да при таких детях и камлать не надо! Ты хоть понял, что теперь ни один злой дух в наш мир не сунется?
– Это почему же? – с непонятной обидой возмутился Харна.
– Побоятся!
– Кого?
– А вот их! – Антон весело обвел глазами ребят. – Ира, а твой амулет где?
– Я его к остальным подвескам прикрепила. Он такой, с человечком внутри круга.
И повернулась спиной к Антону. С шапки на спину свисали широкие узорчатые ленты с  медными ромбами и кружочками.
Юрка тихо ойкнул и  стал хлопать себя по груди рукавицами.
– А я свой в чуме оставил, – растерянно пояснил он. – Мне жарко стало, я же совик на куртку одел. А мы как раз играли в Меленкова, ну в догонялки… Совик, он такой теплый! Ну, я куртку снял, положил на сумку, где Айнины амулеты и забыл.
Антон восхищенно покачал головой.
– А как вы духов вычислили?
Юрка удивленно посмотрел на шамана.
– Мы вычислили? Честно говоря, это они нас вычислили. Их было всего двое, дедуля и бабуля. Они от нас шарахались! Все к нам как родным – ешьте побольше, вот чаек горячий… а эти на нас так зло смотрели, но близко не подходили.
–Ага! – добавила Ира. – А потом они вдруг сдулись! Мы их не трогали, они сами, а что?
– Что же вы за дети такие? – изумленно спросил Антон. – Даже не догадываетесь, что творите чудеса?
– Мы? Чудеса? – удивилась Ирина. – Когда?
– Последний вопрос: амулеты у вас  откуда?
– Сихиртя подарили, – ответила Катя. – Это мы уже потом узнали, нам Нохо рассказал. Когда мне стал сниться сон про Айну, они решили меня обезопасить, подбросили оберег. Потом  и остальным тоже. Побоялись, что у нас сил мало.
– Только Вы не думайте, – добавила Ира. – Сон Катьке они не посылали. Нохо сказал, что эта тайна нас сама нашла.
– Я тоже так думаю, – согласился Антон. – Это было самое трудное. Дальше все просто: Катя под видом Самрика оказалась близко от  Нялыбука и оберег стал работать. То-то Нялыбук жаловался, что ему плохо. Духу, который вселился в Моро, рядом с волшебной вещью сихиртя было несладко. Но Катя молодец, убедилась, что Моро жив, а Гоша решил, что Кате угрожает беда и принял удар на себя. На самом деле он припечатал своим оберегом духа так, что тот выскочил наружу. Выскочил, увидел Катю и захотел то ли отомстить, то ли вселиться в Катю и бросился… на ее оберег! Ну и…
– Что? – зачарованно выдохнули ребята.
– Как что? Как говорит Юра – сдулся! Не сбежал, нет, дух исчез, по научному – развоплотился, – почему-то улыбаясь, пояснил шаман.
Ребята растерянно молчали. У них  была тысяча вопросов, и еще один, самый главный, по сравнению с которым все было ерундой. Они боялись не спрашивать, страшно было услышать ответ.
– Гоша хороший! – вдруг возмущенно каркнул Харна.
– Именно поэтому Моро теперь в нем. Вам было жалко этого сихиртя? Да?
– Конечно, – эхом откликнулась Ира. – Бедный парень. А Катюха даже Нялыбука жалела.
– И правильно, – добавил Юра. – Никто не заслуживает такой судьбы: триста лет мучится от свадьбы до свадьбы, надеяться, что поцелуй невесты превратит его из чудовища в человека и снова страдать от разочарования… Бр-р…
– Триста лет срок большой. Моро стал таким слабым, что без Гошиного тела он бы сразу умер,  – подытожил Антон и, видя, что ребята не понимают, пояснил. – Вы пожалели Моро,  и тем самым  дали ему разрешение вселиться в Гошу. Так мы всегда кому-то что-то разрешаем, не словами, душой. Ну что, пойдем в стойбище? Надо Юркину куртку забрать. Это ж надо было додуматься, положить амулет на Айнины сокровища. Забрать их при такой охране не мог бы даже самый сильный дух.
– Я, это, я не думал, просто положил… –  растерялся Юра.
– Очень на тебя похоже!  – печально съязвила Ира.
– Вот об этом я и говорю. У вас талант поступать правильно. Ты как, Моро? Готов отнести Айне амулеты?
Антон легко вскочил на ноги и протянул руку Гоше-Моро чтобы помочь встать.
– Да, – певуче ответил парень.– Пойдем.

Глава 32.Пыялета.

Они неторопливо шли  к стойбищу, по хрупкому снежному насту. Антон поддерживал  Гошку за плечи, что-то говорил ободряющее.  Кожаные ленточки на одежде шамана развевались на ветру, медные колокольчики вызванивали какую-то мелодию. Подвески на шапке Ирины вторили им  нежным перезвоном. Вкусный тундровый ветер подхватывал с наметов снежную пыль и кружил ее, серебристую, невесомую, швырял путникам  в лицо, заставляя жмуриться и отвлекаться от тяжелых дум и переживаний.  Солнце засияло в полную силу, зажгло вечные снега зеркальными всполохами,  тени от снежных барханов легли  синими волнами, создавая иллюзию двойственности: то ли тундра, то ли море…

Юрка нес на руках Харна, бережно обняв, как ребенка. Совершенно счастливый ворон молчал. Случай сам по себе уникальный и своевременный. Юрка  все время  прислушивался к себе, пытаясь понять будущее, но оно прочно отгородилось от ясновидца  темной стеной. То ли еще не сложилось, то ли не хотело пугать заранее…
Ирина точно знала, что Юрка пытается рассмотреть в этой нереальной действительности. Вопрос, сумеют ли мудрецы сихиртя вызволить из Гошиного  тела Моро, или их друг до конца жизни будет смотреть на мир через вертикальные прорези зрачков, леденил сердце.
Чем ближе они подходили к стойбищу, тем страшнее становилось Катерине. «А вдруг…не получится?» Она  машинально переставляла ноги,  понурив голову и изо всех сил пыталась поймать  ускользающую мысль…  Несколько коротких слов не поддавались пониманию, проваливались в недоумение, заполнившим душу тягучим киселем. «А вдруг?..»
 «Недоумение…  не-до-ума…– расшифровывала она свои ощущения. – Удивление… у-дива…  чуда…  Чудо похоже на волшебство,  как радуга, роса, мир, Гошка… За чудо надо платить, чтобы равновесие не нарушалось, так Гошка говорил. Я не готова платить… Гошкой.»

Что-то случилось с пространством: ветер исчез, умчался куда-то, забыв прихватить с собой снежную пыль, и она неподвижно повисла в воздухе, словно занавески на невидимых окнах. Мелодия медных подвесок осталась где-то так далеко, что и не слышно.
Катерина сделала шаг, еще шаг и медленно подняла глаза. «Так и есть, опять ты, дурында, забрела в другое пространство»,  –  мысленно обругала она себя, не обнаружив ни Антона, ни ребят, ни стойбища.  Кругом только снег. Катя обернулась и чуть не задохнулась холодным воздухом: перед ней  стоял и строго смотрел   покровитель оленьих стад. Семь веток рогов оленя серебрились снежной пылью.
Тихо охнув, Катерина бросилась к старому другу, обняла за шею, уткнулась лицом в   теплый мех.
– Пыялета!
– Ну, будет тебе, Катерина, – пожурил ее олень. – Как маленькая.
– Я так скучала…
– Я же обещал, увидимся на свадьбе, помнишь?
– Помню, только я не думала, что все так получится…
– Получилось – чудесно!
Катерина недоверчиво улыбнулась, заглянула в мудрые глаза оленя.
– А Гоша?
– Это чудо еще впереди. Вообще, ты уже могла бы и сама понять, что чудеса бесконечны.
– Я понимаю, умом, а сердцем… мне так страшно.
Олень укоризненно покачал головой, задевая  ветками рогов снежную пыль.
– Это не твой страх. В твоей душе бродит эхо страданий маленьких сихиртя, Нялыбука и всех, кого ты сегодня спасла. Спроси Антона, он расскажет, что такое  вторая болезнь шаманов.
– Шаманы болеют?
– Конечно, они ведь беду человека рассказывают духам, как свою собственную, переживают ее. Такая вот сопричастность. А ты думала, шаман только в бубен стучит? То, что тебе плохо – понятно и правильно, но это только эхо страданий. Со временем  боль пройдет, утихнет. Сейчас тебе стоит проветриться. Полетаем? 
Катерина в одно мгновение оказалась на спине оленя.
– Держись крепче!

Земля медленно уплывала вниз, открывая пространство, словно хвастаясь, дескать, смотрите, любуйтесь сверкающей парчой снегов, восхищайтесь кружевами из инея на ветвях берез, удивляйтесь элегантности северных елочек. Хоть и не вышли ростом, зато пропорции – классические. Как сказал поэт – в каждом вечнозеленом дереве  –   модель мироздания.
Пыялета летел выше солнца, что, в общем-то,  не мудрено: в апреле у него зенит на высоте трех хореев. Факт, что солнце не над головой, а под ногами вернул Катерине способность говорить.
– Откуда ты знаешь, про эхо? – спросила она, пригнувшись к шее оленя. –  В твоей душе тоже…
– И не раз, одна эпидемия копытки чего стоила, – чуть повернув голову к наезднице, ответил Пыялета. – А неурожайные годы? Ягеля мало, олени голодают… Я – покровитель оленей. Это значит, я за них отвечаю и учу их жить правильно. В наших тундрах даже самый маленький олененок знает – жизнь человека священна. Знаешь, мне бывает смешно. Не кочевые люди, гости в тундре,  боятся, что олень подбежит к чуму, забодает. Иногда я жалею, что властен только над оленями, но не над людьми.  Люди часто пугают оленей, им невдомек, что олень не корова, бодаться не умеет, а уж к чуму подойти – для оленя верх неприличия. У оленя душа тонкая, ранимая…  все, что он может, это убежать  от опасности и служить человеку. Вон, смотри!
Далеко внизу с юга на север неспешно двигался аргиш. Пятеро  оленей, вскинув рогатые головы, везли первую нарту, на которой восседал с хореем в руке оленевод. Привязанные к нарте хомбуем шли еще два оленя, везли грузовые сани. И еще, и еще… а вот и женская нарта с нарядным  пологом. Там, в уютной тишине спят дети. Катя насчитала восемь упряжек.
– Чувствуешь их настроение? Это особая радость  движения, радость служения. Видишь, сколько достоинства в поступи?
За аргишом живым потоком неторопливо брело большое стадо. Олени выступали  уверенно, как ходят только сытые, ухоженные животные.  Тепло, поднимаясь от их спин, золотистым маревом висело в воздухе. Над стадом на крейсерской скорости пронеслись две птицы. Катя чуть было не испугалась, но вовремя услышала голос Харна.
– Не хлопай крыльями, ты не утка! Ты ворон, Юрка, должен лететь гордо! Ровнее крыло, ровнее, крен двадцать градусов…
– Я и так стараюсь, – отвечал взволнованный Юрка.
– Для первого полета, очень даже неплохо. Ну, давай еще кружок и в стойбище.
– Ты что? У меня только-только получаться стало. Давай на озеро махнем?
– Чего на него махать? Там сплошной снег. Вот летом – другое дело. Озеро сверху… м-м-м… каждую рыбку видно, лови – не хочу. Заодно в гости можно сходить. У меня там лебеди знакомые. Ну, все, бери курс на стойбище. Не спорь, завтра рук не поднимешь…

Когда вороны улетели, Пыялета плавно снизился, мягко опустился на землю.
– Давай, погуляем, я же вижу, ты готова задать свой главный вопрос. Спрашивай.
Катерина смутилась, вздохнула.
– Почему я? Гоша умнее в сто раз, Ира добрее, Юра сильнее, а выбирают меня. Это Ходако так хочет?
– Причем тут Ходако? Вспомни, как ты Антону объясняла принцип работы амулета: он копит лишнюю радость. Кстати, это и есть настоящая сила.  И, при необходимости,  отдает ее хозяину. Ничего не напоминает?
– А должно?
– Конечно, ведь твои отношения с этим миром  строятся по такому же принципу. Ты любишь эту землю, радуешься ей, а она в сложные моменты возвращает тебе твою же радость. Поэтому у тебя все получается.
Безусловно, Пыялета говорил правду, он же – повелитель, врать не умеет. Только правда эта была очень большой для Катерины, неохватной. А, может все дело в том, что она и не представляла жизнь по-другому…
– Мир – оберег? Ты думаешь, что без амулетов сихиртя мы смогли бы победить Нялыбука? Я себя героем не чувствую, потому что мне и делать-то ничего не пришлось: так, походила вокруг, подразнила чудище. А уничтожил злого духа волшебный амулет.
– Ты действительно веришь, что медные безделушки сильнее тебя?
– Пыялета… а как же… кровь…
– О, на что только не идут колдуны, да и простые люди, чтобы укрепить веру. Скажи честно, ты, когда поверила, что амулет волшебный? Когда нашла его под подушкой, или когда Юрка пришел с окровавленным лицом? То-то же!
Катерина удивленно кивнула и вдруг с ужасом уставилась на оленя.
– Ты хочешь сказать, что это я… убила… духа?
– Ой, как страшно!  – усмехнулся Пыялета. – Конечно не ты. Он сам разбился о твою веру   в добро, в справедливость, в волшебство, в любовь, наконец. Так что, Катя, ты сама себя выбираешь, причем задолго до события. А потом у тебя уже нет выбора. Видишь, как все просто?
– Значит, сихиртя не смогут помочь Гоше? – помертвевшими губами прошептала девушка.
– Помнится, кто-то говорил о пагубности сомнений? Не мучь себя, Катюшка, иди и делай то, во что ты веришь.
– Мы еще увидимся?
–И даже раньше, чем ты думаешь. Будут большие приключения. И, … у тебя уже нет выбора!
Катя улыбнулась, коснулась щекой  щеки оленя.
– Мне кажется, я… рада этому.
– Я тоже…

Глава 33.  Признание

 Катя появилась у свадебного чума   как раз в тот момент, когда мать жениха откинула полог из оленьих шкур, приглашая  молодоженов  в дорогу.
Ирина, с любопытством следя за чумом, ухватила подружку за руку.
– Ты вовремя. Сейчас все уедут,  и мы разберемся с этими волшебными вещами.
Антон, Юра и Гоша стояли тут же.
Первым  из чума вышел жених, то есть, уже молодой муж. Статный черноволосый парень держал за  угол красный платок – флаг невесты. Следом, зажав в ладошке второй конец платка,  появилась  милая, как с обложки журнала, девушка. Катя, при виде невесты, ахнула:
– Почему ты решила, что ей нужны какие-то украшения? По-моему, просто красавица.
– Это ты ей скажи, что не нужны. А я посмотрю, как она тебе поверит.
Тут из чума вышел главный сват и сразу закричал жениху, чтобы тот взял девушку за руку. Дескать, теперь – можно. Выходящие из чума гости так активно поддерживали свата, что добились обратного. Жених засмущался, невеста раскраснелась, потупилась. Тогда сват собственноручно соединил их свободные руки, за платком.
– Да…  – вздохнул Юрка.  – Нам такому целомудрию учиться и учиться. Скорей бы они уже уехали.
Словно угадав настроение Юрки, жених повел свою половину к женской нарте: полог в красных цветах, по низу – бахрома, на спинах  оленей широкие с орнаментом попоны.   Не успела невеста присесть, как появился ее папенька с последними наставлениями. Минут пять говорил. Каждое слово давалось ему с трудом: он то хмурился, то улыбался.  Дочка слушала, вздыхала и кивала. Следом за ним слово взяла маменька. Вернее – два,  и невеста тут же улеглась под полог. Мать еще что-то приговаривала, укрывая  нарту наглухо.
Антон улыбаясь, снисходительно объяснил ребятам.
– По традиции отец говорил, что теперь она не их дочь, должна родителей  мужа почитать, как родных, и все время прибавлял, что это не он так думает, а потом уверял, что так думать – правильно.
– То есть, он уговаривал ее отказаться от настоящих родителей?  – изумилась Ирина. – Поэтому ему так больно? Зачем?
– Потому что так – правильно. Девушка может почувствовать себя чужой в новой семье, а так она знает, что ее любят, она родная. Кстати, ее мать  напомнила, что невеста не должна смотреть на дорогу. Это тоже традиция.
– Не понял, что плохого смотреть по сторонам? – удивился Юрка.
– Считается, что если не знаешь дорогу обратно, жизнь складывается легче.  Короче, знать обратную дорогу – к разводу. Так что невесты не то, что не посматривают, зажмурившись,  едут! Сейчас все будут усаживаться в нарты и на нас никто не обратит внимания. Пошли в чум.
Антон обернулся к ребятам, но их уже след простыл.
– Ну, конечно, станут они ногами топать, если можно переместиться,  – хмыкнул шаман и взял Гошу за локоть. – Пошли, чудное создание. Давай, скорее…
Гоша почему-то не торопился. Он задумчиво, словно что-то вспоминал, смотрел, как одна за другой с веселыми криками уносятся упряжки. Антон буквально волоком дотащил парня, впихнул в чум. Брать волшебные амулеты светлоглазый пришелец отказался категорически. Он растеряно смотрел на маленькую замшевую сумочку, красиво расшитую бисером.
– Здрастье, пожалуйста, – возмутился Юрка. – Чего столбом стоишь? Твои сейчас улетят, давай уже, действуй!
– Вот ты сам понял, что сказал? – напустилась на парня Ирина. – Давай, действуй… очень конструктивно.
– Я всегда так говорил и Гошка меня всегда понимал! – оправдывался Юра.
– А он – Гоша?
Тот, который всегда понимал, стоял не шелохнувшись, недоверчиво смотрел на Иру, на Юрку, на Катю…
– Послушай, мальчик, – по шамански вкрадчиво вразумлял его Антон. – Ребята правы, тебе пора. Там тебя ждут.
Просьба шамана тоже осталась без ответа. Ира в отчаянии посмотрела на Катю.
– Ну, сделай же что ни будь!
– А что я могу? Ты же видишь, что с ним творится, – тихо ответила Катя. –  Я поступила бы так же…
– Объясни! – потребовал Юрка.
Катя тяжело вздохнула, подошла к светлоглазому парню близко-близко.
– Знаешь,  я бы тоже побоялась отпускать Моро. Он очень слабый, да? Но, я думаю, на пять секунд, чтобы взять амулеты и перенестись к своим, у него сил хватит. А там Нохо и все сихиртя вылечат его своей радостью. Ты помнишь, как они умеют радоваться? Отпусти его, не бойся. – Катя заглянула  в вертикальные зрачки, увидела в них свое отражение и улыбнулась, тому, другому парню. – Моро, ты тоже не бойся. Разреши себе быть счастливым. Себе и Айне.
– Айна? – одними губами прошептал Гоша-Моро.
И тут, те самые слова, смысл которых ускользал от Катерины, сложились вместе.
– Я люблю тебя, Гошка.
Смутившись своего признания, Катя зажмурилась, уткнулась лицом в Гошкину куртку. Голова слегка кружилась, пол под ногами мерно покачивался.  «Это от усталости»   – подумала она.
– Следующая станция «Откябрьское поле», платформа справа, – раздался сверху  приятный женский голос.
– Катюша, ты часом не уснула? – спросил Гошка улыбаясь.  – Пора выходить. На автобус опаздываем.
– Я не понял, – проворчал Юрка. – Зачем нам автобус? Перенесемся и все дела. Мы вообще можем хоть каждый день по заграницам..
– Не можем!  – осадила его Иришка. – Дары даются не для этого! Да, Катя?
Катя изумленно смотрела на ребят.  Людской поток подхватил четверку друзей, вынес на эскалатор. Гошка заботливо обнял Катю.
– Я тебя тоже люблю, очень… ты знаешь.

***

Где-то там, за солнцем, далеко-далеко  в синей тьме  маленькая планета переливалась цветами радости. Айна пела о своей любви. Дедушка Нохо рассказывал детям нескончаемые истории о  вечных снегах, волшебных оленях, смелых людях планеты Земля.
– Мы вернемся туда? – зачарованно спрашивали маленькие сихиртя.



***
Пыялета - имя покровителя оленей, семирогий олень.
Хорей - шест, которым управляют упряжкой.
Хомбуй - следующая нарта идет без ездока.
Совик – мужская меховая одежда – очень теплая.
Паница – женская верхняя одежда – очень красивая.
Макод – отверстие вверху чума, через него выходит дым от очага.

апрель 2013. Нарьян-Мар.