Алёна-ватажница

   
               

               
                (жигулевская легенда в двух частях)

                И если лик свободы явлен,
                То прежде явлен лик змеи,
                И ни один сустав не сдавлен
                Сверкнувших колец чешуи.
                (А.Блок)               

Действующие лица:
Алёна
Разин
Фрол
Яшка
Долгорукий
Лихарев
Палачи
Монахи
Стрельцы
               
                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
                Явление первое
    Конец семнадцатого века. Время российской смуты и раздора. Урочище Ширяев Буерак Самарского уезда. Попова гора, на одном из острогов её смотровой пост лихой казачьей ватаги Степана Разина. Возле входа в пещеру у шатра на ковре лежит раненый в плечо сам атаман.
РАЗИН (поднимает голову). Фрол! Фролка!
- Из густых зарослей папоротника выходит младший брат Стеньки – Фрол.-
ФРОЛ (радостно). Очнулся, братка! Наконец – то, а то всех ты напугал, народ разволновался.
РАЗИН (стонет). Скажи, и кто же так меня зацепил, пытаюсь вспомнить…и не помню. Вот леший разрази.
ФРОЛ. Крови много потерял ты. Купчина непутёвый зацепил тебя свинцом, араб, одно слово. Яшка рубанул его потом как следует, напополам. И приказчиков царских всех в воду мы кинули раков кормить. А за ними стрелецкого командира.
РАЗИН. Не надо было ввязываться. Зачем? Рано пока.
ФРОЛ. Сам скомандовал - топи, попробуй тебя ослушаться.
РАЗИН. Обратного хода нет теперь, Фролка. Как прознают московские бояре ещё пуще взбесятся.
ФРОЛ. Пущай, а больше всех вражина Долгорукий, душегуб. За Ваню нашего посечь бы его саблями, на дыбу вздёрнуть.
РАЗИН (держится за плечо). Ага! Хотел холопа сделать из Ивана Тимофеевича: подай чарочку, принеси сапоги. А в нём казачья кровь, вольная, а не холопья. Ничего, ещё не вечер, встренимся и поквитаемся с боярином.
ФРОЛ. Купчина – то к нему плыл с товаром, к Долгорукому.
РАЗИН. Вот и славно, шиш получит, княжеская морда. Много товару захвачено? Какова добыча – то?
ФРОЛ. Много, знатная добыча, брат. И золотишко имеется, серебро, и аббаси персидские, и динары. Восемь сотен четей муки, двадцать пудов пушечного пороху, свинца восемь пудов. И три пушки.
РАЗИН. Добре. Казаки хотят дуваниться.
ФРОЛ. Как скажешь, братка. Хоть сейчас.
РАЗИН. Успеется, нам о войске думать надо, кормить его, вооружать, оно будет множиться день ото дня. Вот увидишь, Русь вспыхнет как порох за нами. Народ как в петле задыхается.
ФРОЛ. Ты чего задумал?
РАЗИН. С зипунов начнём, Фролка, обучим как следует рать, голытьбу нашу в этих походах. Всё по науке должно быть, а не нахрапом, стадом нападать. На одной отваге в драке не вылезешь.
ФРОЛ. Кто спорит – то.
РАЗИН. Подлечусь вот, окрепну, обмозгуем всё чин – чинарем на Дону, на Казачьем кругу.
ФРОЛ. Корнила Яковлев не даст, бревном ляжет на нашем пути.
РАЗИН. Крёстный – то? Посмотрим, чья возьмёт, когда у казаков спросим, у тех, кто татар и турок со мной бил. Они скажут, кому быть атаманом.
ФРОЛ. Государь Корнилу шибко любит.
РАЗИН. Ещё бы, такой щит для Руси – донское казачество. С Дона выдачи нет, мори его голодом, пользуй в войнах.
ФРОЛ. Давай перевяжу тебя.
РАЗИН. Попозже. Струги наши как упрятал? Надёжно?
ФРОЛ. В долину завёл, будто спрятал в рукав, не видать их ни с Волги, ни с берега. Не волнуйся, брат.
РАЗИН. А местные нас не сдадут? Что за народец тут живёт? Ты вызнал толком – нет?
ФРОЛ. Ширяев Бурак, деревня, тридцать пять дворов. Живут крестьяне, бобыли и захребетники с семьями. Побольше сотни их, народ степенный, мирный.
РАЗИН. Чьи тут земли – то?
ФРОЛ. Самарского дворянина Михайло Филитова.
РАЗИН. Кто таков? Что говорят про него?
ФРОЛ. Яшка знает.
РАЗИН. Яшка…ты тоже должен знать, Фрол. Яшка – верный человек, и Мишка Маскаль, но они – есаулы, а ты – походный атаман, моя родная кровь.
ФРОЛ ( кивает). Твоя правда, брат.
РАЗИН (снова стонет). Боль в ногу отдаёт как…Хорошо, хоть левое плечо зацепил, нехристь.
ФРОЛ. В сердце метил.
РАЗИН (прислушивается). Слышишь? Кто – то идёт. Ну – ка, глянь! Чего остолбенел?
ФРОЛ (подходит к краю выступа горы). Да Яшка, дьявол, тащится.
РАЗИН. Один?
ФРОЛ. Нет, кажись, с бабой какой – то.
РАЗИН. Только баб мне сейчас не хватало.
ФРОЛ. Ага.
- Появляется рослый, кряжистый Яшка Говоруха. Он ведёт за руку тонкую, хрупкую, синеглазую девушку в монашеском одеянии – Алёну.-
АЛЁНА. Да пусти ж ты, бес окаянный, вот привязался как банный лист.
ЯШКА. Молчи, а то худо будет.
АЛЁНА. Больно мне (кусает казака за руку).
ЯШКА (вскрикивает от боли, отпускает девушку). Вот дурная (замахивается на девушку для удара). Да я тебя сейчас, сопливка (рука его застывает в воздухе, он не может шевельнуться). Свят – свят, вот нечистая, батька, с места двинуться не могу.
АЛЁНА. Будешь знать, как зазря вспоминать…дурная…я тебе покажу.
РАЗИН. Всё, Яшка, влип ты, пропал.
ФРОЛ. Где такую русалочку синеокую выловил?
РАЗИН. Прости его, девица, уж не гневайся.
АЛЁНА. Ладно, прощаю охальника.
ЯШКА (оживлённо). Нет, ты видел, батька, видел? Какова ведунья светлая! Она здесь лечит всех в округе. Живёт на отшибе буерака. Как сказали мне про неё, побежал сразу к ней. Пущай, думаю, посмотрит твою рану.
РАЗИН. Как зовут тебя, милая?
АЛЁНА. Алёною.
РАЗИН. Алёнушка, значит, красивое имя. Давно здесь живёшь?
АЛЁНА. Почитай уже вторую весну, с Арзамаса я, бежала из тамошнего монастыря.
РАЗИН. Аль не понравилось тебе в божьих – то стенах?
АЛЁНА. Да поначалу хорошо всё было, привечали меня. А потом одному я помогла прихожанину, да другому с болезнями, и бабушки стали слух пускать, что будто как вхожу я в церковь, так и свечи гаснут, падают иконы, треск они какой – то под сводами храма слышат и ноги у них пдкашиваются.
ФРОЛ. А этого не было ничего?
АЛЁНА. И в помине не было, наговоры всё.
ФРОЛ. Уж больно хороша ты, девица, завидуют тебе старухи – то.
РАЗИН. Не встревай, Фрол. Христос тоже исцелял простолюдинов. Фарисеев зависть мучила.
АЛЁНА. И я про то. В Христа я верую, иконы у меня в избе висят.
ЯШКА. Висят, видал я.
АЛЕНА. И с собой ношу заступницу – Богородицу.
РАЗИН. Яшка, ты ступай, проверь посты.
ЯШКА. Воля твоя, атаман (уходит).
РАЗИН. Слыхала ль про меня, Алёнушка?
АЛЕНА. Да как не слышать, по всей Волге – матушке разговор идёт, Степан Тимофеевич.
РАЗИН. И что же говорят?
АЛЕНА. Да всяко разное. Мол объявился на Дону сорви – голова, атаман, буйная головушка, бедноту привечает он, а вот домовитых, приказных, подъячих и бояр не любит, и добро их отымает. А вчера сама видела, любовалась даже, как ловко налетали ваши казачьи струги на суденышки заморские.
РАЗИН. Даже пришлось кровушки пустить. А куда деваться, или мы их рубим или они нас вешают. А тебе жалко богатеев?
АЛЕНА. Нет, нисколь не жалко.
РАЗИН. А почему? Ведь веруешь в Христа, а он любить и жалеть призывал врагов своих.
АЛЕНА. Почему, почему…в душу ты лезешь, я этого не люблю.
ФРОЛ. Ая – яй, какая зазнобушка…
РАЗИН. Фрол, замолчь.
АЛЕНА. Вот тебя мне жалко, вижу, как сочится кровь твоя из раны (приближается к Разину). Я остановлю её…сниму нарыв.
РАЗИН. Попробуй, милая, попробуй.
АЛЕНА (опускается на колени, достает иконку, берет её в правую руку, кружит правой рукой над плечом атамана, крестит рану). У нашего Господа Иисуса было пять ран. Его раны не болели, не опухали, не кровили. Так пусть этот кровоток также остановится как у Господа Иисуса Христа. Да будет так. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь…Пресвятая Матерь Богородица, великая помощница, помоги рабу божьему Степану, чтобы у раба божьего Степана кровь не кипела, нарыв не нарывал, кость не ломило, тело не гнило. Нож, нож, штопор, огонь, огонь, а ты, болезнь, из раба божьего Степана вон. Аминь. Мать – река Волга, как ты моешь берега, смой и отбрось к чужой стороне болезнь раба божьего Степана. Аминь. Будь мой заговор крепким и лепким, крепче камня каленого, вострее ножа булатного. Во имя Отца и Сына, я Святого Духа. Аминь, аминь, аминь…
РАЗИН. Не стреляет в ногу, Фролка, не стреляет. Боль уходит, легче стало.
ФРОЛ. С Христом всё легче. А перевязать, красотка, атамана сможешь?
АЛЕНА. Без святой воды и снадобья, корений? Яшка, ваш казак, ведь толком не пояснил ничего, схватил меня в охапку и притащил сюда. А дома у меня и вода святая, лекарства, иконы опять же.
ФРОЛ. Опасно, хата твоя на отшибе.
АЛЕНА. Ну и что? Кого вам здесь бояться – то? Орла в небе, чаек над волнами?
ФРОЛ. А помещик ваш Филитов, где он?
АЛЕНА. Да в Самаре своей сидит, у него там семья, домов полно, девать некуда. А здесь приказчик его хромоногий находиться. Прошка.
РАЗИН. Не обижает вас тут Филитов – то?
АЛЕНА. Дядька важный, нет.
РАЗИН. А место для меня в твоей хате найдется?
АЛЕНА. Найдется, Степан Тимофеевич.
ФРОЛ. Торопишься, братка. Чародейка она, первый раз ее видим, не глаза у нее – чистый омут.
РАЗИН. Укороти язык.
ФРОЛ. Пропадем мы в ём.
                Явление второе
- Крики чаек. Изба Алены на берегу Волги. Старинная, ветхая, тесная, с печкой, самоваром, с лампадками и образами. Разин безмятежно спит на кровати. Алена стоит рядом с дымящимся чугунком в руках, в чугунке – коренья и снадобья. Она осторожно ставит чугунок на стол, крестится.-
АЛЕНА. Господи! Сотвори так, чтобы болезнь раба Божия Степана ушла, чтобы жизнь, а не смерть, была в очищении его грехов, которых он больше никогда не повторит перед Тобою.
- Внезапно одна из икон падает. Девушка бросается поднимать икону. Атаман вскрикивает, открывает глаза. Глаза его полны страха и ужаса.-
АЛЕНА. Утро доброе.
РАЗИН (оглядывается вокруг). Здравствуй…здравствуй, Аленушка.
АЛЕНА. Как спалось?
РАЗИН. Как никогда, милая, давно я так крепко и долго не спал. Правда, снилась как обычно – жуть. Берег Дона в дыму и виселицах. И кровавый дождь льет с небушка.
АЛЕНА. Это всё рана твоя, боль виновата.
РАЗИН. Нет, мне лучше стало. Это душу гложет что – то, терзает, сосет под сердцем. Вернее, я знаю что…брата моего старшего Ивана казнили четыре месяца назад в Москве, за побег из войска, воевали мы с поляками, голодные, уставшие, мы храбро воевали. Иван командовал отрядом казаков. А зимой – то какая война, передышка нужна. Мы просились на Дон, Долгорукий отказывал нам. Сорвались не спросясь. Нас догнали стрельцы, повязали и в Москву приволокли. Ивана повесили на моих глазах…Я ничего не мог сделать, сказать что – то против.
АЛЕНА. Вот и мучаешь, казнишь ты сам себя. Зачем?
РАЗИН. Брат каждый день перед глазами. Было трое нас на белом свете, осталось двое. Матери не помню я, отец в походах пропадал, однажды не вернулся из чужих земель, погиб в Хвалынском море. А сестра мамина тетка Матрена заменила нам мать. Она очень набожная, как и ты. И сила в ней какая – то недюжинная, хоть и мало говорит, всё больше молится за нас с Фролкой и Яшкой. Яшка – сын её.
АЛЕНА. Ты тетку очень любишь?
РАЗИН. Люблю, редко видимся только. Разъезды, походы, битвы без остановки. Тетка Матрена твердит всё: «Экий неуемный ты, Стенька, непонятный. Чего не сидится тебе на одном месте, войсковым атаманом будешь, Корнила уже старенький. Я внуков дождусь от тебя?»
АЛЕНА. Дождалась?
РАЗИН. Пока нет. Что – то я как на исповеди перед тобой. А твои родители живы ли?
АЛЕНА. Я маму только и знала, жили мы с ней в Арзамасе при монастыре, она хозяйством занималась, кошеварила, умерла, когда мне было десять лет. Батюшка Александр меня пожалел, оставил при храме.
РАЗИН. Алена, ты очень красива, как ангел небесный. Ты не снишься мне? Ущипни меня в бок.
АЛЕНА. Ой, не надо так говорить.
РАЗИН. Почему? Пахнет мятой, мой любимый запах. Как ты угадала?
АЛЕНА. Я тоже люблю мяту. Я тебе лечебный настой приготовила. Надо выпить сейчас.
РАЗИН. Хорошо, как прикажешь (пьет настой из кружки, морщится). Горький какой, только ради тебя выпью.
АЛЕНА. Казачки твои гуляли всю ночь, пели и плясали, жгли костры. Веселое у тебя войско.
РАЗИН. Вот стервецы, только это и могут, дуваниться, бражничать. Говорил же, затаиться, огни в воду. Ничего не понимают. Спать тебе не дали?
АЛЕНА. Да нет, я привыкшая к шуму. Бывает, тут бурлаки колобродят ночами и поют так, заслушаешься.
РАЗИН. А до тебя – то кто здесь жил? Чей это дом?
АЛЕНА. Говорят, старушка жила отшельницей, да куда – то ушла потом, окна и двери забила досками. Тут было грязно, я всё долго отмывала.
РАЗИН. Алена, открой окошко, денек какой солнечный.
АЛЕНА (открывает окошко). Да, Волга серебрится как, тополя шумят. Я люблю засыпать под шум тополей.
РАЗИН. Как в раю здесь, колдовское место, лучшее на Волге. Посмотри, Аленушка, нас охраняют?
АЛЕНА (выглядывает из окна). Да, целых четыре человека, твои казаки. Любят атамана своего.
РАЗИН. Интересно, кто да кто нас караулит (пытается встать с кровати на пол). Кого Фролка нам приставил.
АЛЕНА. Рано вам еще вставать, Степан Тимофеевич, беречься надо.
РАЗИН (стонет от боли). Ты права (растягивается на кровати).
АЛЕНА (крестится). О, святое небо и все светители, все неземные дружины! Сокрушите, отнимите все боли у раба божьего Степана. Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь, аминь, аминь.
- Раздается осторожный стук в дверь.-
РАЗИН. Кого несет там! Заходи! Чего скребешься как нашкодивший кот?
- Появляется гость – Фрол с узелками и кувшином в руках.-
ФРОЛ. Добрейшего утра.
АЛЕНА. Здравствуйте.
РАЗИН. А, братка.
ФРОЛ. Как ты? Лучше тебе?
РАЗИН. А ты думал, рядом с такой – то голубкой.
ФРОЛ. Да, краля что надо. Это вот парное молочко и мясо, пироги разные.
АЛЕНА (принимая снедь). Спасибо (ставит самовар). Чаю выпьете с нами, Фрол Тимофеевич?
ФРОЛ. Не откажусь.
РАЗИН. Фрол, я же просил: зарыться в землю, спрятаться в пещеры, затаиться, прапоры спустить, ни звука ночью не издать!
ФРОЛ. Эти разбойники ничего не слухают.
РАЗИН. Обрадовались, батька слёг, гульбу ночью затеяли. Чай у Самары слышно было. Кто сейчас в Самаре воевода – то?
ФРОЛ. Да пёс его знает.
РАЗИН. Для чего же мы плывем с разведкой. Ты на карте что – нибудь отмечаешь? Вояка ты, глаза бы мои тебя не видели. Иван Назарович Алфимов там посажен воеводою в Самаре. Та ещё бестия.
ФРОЛ. Пусть только сунется, шарахнем из всех пушек.
РАЗИН. Не надо шума нам сейчас. Хотели же разведать всё сначала. Ты в зеркало смотрелся на себя? Опухший как…и это после ночи. Ты опился, Фрол.
ФРОЛ. Пущай. Как будто ты не опивался.
РАЗИН. О деле совсем не думаешь, ничего тебе доверить нельзя.
ФРОЛ. Думаю, атаман. Пока попутный ветер, надо живо уходить. Немедленно развяжем паруса и в путь, к голутвенному Дону.
РАЗИН. Я сам решу, когда  и куда нам плыть.
ФРОЛ. Вот – вот. И кто из нас тогда о деле больше думает?
РАЗИН. Не забывайся.
ФРОЛ. Да я не забываюсь, брат, не забываюсь.
РАЗИН. Дай мне для начала встать на ноги, оправиться от раны.
АЛЕНА. Чай готов.
ФРОЛ. Благодарствую (крестится, пьет чай из чашечки, ест кусок пирога). Вкуснотища – то какая, лепота.
РАЗИН. Ему бы сейчас что покрепче, Аленушка.
АЛЕНА. Такого не держу и не терплю.
ФРОЛ (хватается за голову). Ой, попали мы с тобой, атаманушка, ой, пропали, горемычные (достает из за пазухи бутыль с мутной жидкостью). Ой, что это я нашел у себя.
РАЗИН. Не балуй, убери, Фролка!
ФРОЛ. Махнем за добрейшее утро и за Аленушку.
РАЗИН. Фрол!
ФРОЛ (прячет бутыль). На нет и суда нет, русалочка.
АЛЕНА. И не надо так меня называть, Фрол Тимофеевич. Я не утопленница, я слава богу жива пока.
ФРОЛ. А они у вас тут водятся русалки – то, бурлаки вчера рассказали как они после Троицы вылазят из воды, устраивают пляски.
РАЗИН. Это после которого стакана они рассказали тебе?
ФРОЛ. Станут они врать. А над горой шары вчера светились какие – то и улетали в небо, братка, вот те крест (крестится). Мы рты пораскрывали только.
РАЗИН. Это у тебя в глазах двоилось.
ФРОЛ. Алена, скажи ему, подтверди.
АЛЕНА. Это истинно так. Тут к этому давно привыкли, Степан Тимофеевич. Огненные шары появляются ночью, летают над Буераком и пропадают, столбы света бьют из – под воды.
РАЗИН. И русалок видят?
АЛЕНА. Видят.
РАЗИН. А ты сама видела?
АЛЕНА (кивает). Один раз на берегу Волги, издалека на следующий день после Троицы. Они испугались меня, попрятались в воду.
ФРОЛ. Ещё бы.
- Грохот в сенях дома. Фрол хватается за саблю. Входит Яшка, под глазами его синяки, он явно чем – то встревожен.-
ЯШКА. Здорово были.
АЛЕНА. Здравствуйте.
ФРОЛ. Чего пужаешь – то? Как черт из табакерки всю дорогу объявляешься.
ЯШКА. Дозволь обратиться, батька.
РАЗИН. Ну!
ЯШКА. С дозору передали: две баржи груженые плывут.
РАЗИН. Куда? Вниз по течению, вверх?
ЯШКА. Вниз, к Царицыну.
РАЗИН. И что с того?
ЯШКА. Так встретить бы! Пусть поделятся товаром – то!
РАЗИН. Ага, прям не терпится им поделиться. Только этого и ждут. Мы для разведки здесь. Я что приказывал? Всем затаиться, замереть, будто нет нас на Волге.
ЯШКА. Ну ясно, как скажешь.
РАЗИН. С вчерашним бы дуваном разобраться, довести его до дому, не потонуть от тяжести. Вижу, вижу как делил ты всю ночь, дуван – то. Это кто ж тебе так засветил глаза – то? Как маяки они теперь в ночи гореть будут, освещать нам дорогу. Чего молчишь – то?
ФРОЛ. Это местные приветили его, тихие, добрые бурлаки. Он с саблей за ними всю ночь по берегу бегал.
РАЗИН. Догнал – нет? За дело что ль приветили тебя, свет Яшенька?
ФРОЛ. За дело. Про Алену худое он слово сказал.
РАЗИН. Чего! Яшка, так – нет?
ЯШКА. Да спьяну я , батька, спьяну брехнул что – то, прости Христа ради, и ты, красавица, прости меня.
РАЗИН. Зарублю, если кто – то из вас обидит её. И с пьянками заканчивайте, сколько можно.
ФРОЛ. Я тоько чай и пирожки.
АЛЕНА. Угощайся, Яков.
ЯШКА (потирает руки). Да? Вот славно, хозяюшка.
РАЗИН. Хоть и не заслужил ты пока.
ЯШКА (уплетая пирожки за обе щеки). Почему? Да чтоб ты делал без меня.
РАЗИН. Пропал бы.
ЯШКА. Как рана твоя, батька? Казаки интересуются.
РАЗИН. Лучше стало, скоро выйду к ним, иначе вы загубите все наше плавание. Я так ошибся в вас.
ФРОЛ. Всё поправим, не сомневайся, брат.
РАЗИН. Дальше грабежа вы ничего не видите, лишь бы зенки залить брагой. Вы сейчас казаков на кого оставили?
ФРОЛ. Яшка, за мной! Хватит брюхо набивать.
ЯШКА. Да только сели ведь. Батька, ты не прав.
РАЗИН. Иди, иди, увалень, медяки приложи к синякам.
ЯШКА (встает из – за стола). Поправляйся, Степан Тимофеевич.
ФРОЛ. Спасибо за угощение, руса…Аленушка.
АЛЕНА. На здоровие.
РАЗИН. Я через час проверю вас.
ФРОЛ. Из дома выйдешь?
РАЗИН. Выйду! Если будете валяться…накажу почем зря. Надоело все спускать вам как маленьким детям.
ЯШКА. Батька, мы же горой за тебя, будем крошить всех подряд. Покажи, кого первого!
ФРОЛ. Покажет, покажет еще, айда.
- Фрол и Яшка уходят.-
РАЗИН. Вот скажи, Алена, как с ими дело иметь? Сейчас насосутся сивухи за милую душу.
АЛЕНА. Велика ли беда, других вояк найдешь. Ты только кликни! За тобой пойдут.
РАЗИН. Я думал, что родные люди боле понимают и не продадут. А дома есть такие молодцы – и Серега Кривой, Фрол Минаев, Иван Черноярец, Ларька Тимофеев. Да с ними я горы сверну. Веришь, Аленушка?
АЛЕНА. Верю, конечно.
РАЗИН. А не боишься, что донесут на тебя ярыжки, про то, что меня укрывала, лечила донского разбойника.
АЛЕНА. Нет, не боюсь.
РАЗИН. И первый Прошка этот, приказчик Филитова донесет. Может, пока не поздно в воду его? Или вытяжку ему сделать.
АЛЕНА. Нет, не надо здесь никого трогать. Прошка многим помогает, он уважает простой люд, глубоко верует, у него детишки малые.
РАЗИН. Тебе виднее.
АЛЕНА. Как ты выйти – то хочешь? Нельзя тебе.
РАЗИН. На крылечко хотя бы, Аленушка, сесть, погреться на майском солнышке. Не могу лежать колодой.
АЛЕНА. Успеешь еще дел своих наделать.
РАЗИН. А ты видишь наперед мои дела? Ну да, ты ведь ведунья светлая. Расскажи, что меня ожидает.
АЛЕНА. Нет. Могу заглянуть я в твою сторону да только не хочу.
РАЗИН. Почему?
АЛЕНА. А вот и не скажу!
РАЗИН. Мне очень хорошо с тобой. Ты сердце мне отогреваешь.
                Явление третье
- Фрол с одышкой следом за Яковом поднимается в гору. У Якова в руках большая корзина.-
ФРОЛ. Всё, Яшка, стой! Остановимся здесь. Тут он нас ни за что не достанет. Да и куда он попрется – то раненый, перераненный.
ЯШКА. Ты уже выдохся что ль?
ФРОЛ. А то! После вчерашнего.
ЯШКА. Ладно, черт с тобой, разбираемся (ставит корзину на землю, достает из нее бутыль мутной жидкости, чашки, закуску).
ФРОЛ. Как Волгу – то отсюда всю видать, как на ладони. Красота какая!
ЯШКА. Фрол, какую баржу пропустили мы! Куш какой был, любо – дорого смотреть. И почти без охраны.
ФРОЛ. Значит, вчерашняя рубка сошла нам, не прозрел никто.
ЯШКА. Удача с нами, Фрол! Топить надо было суденушки. А он: мы в разведке, залечь, не понимаю я его, не понимаю (разливает сивуху по чашкам).
ФРОЛ. Маловато нас еще, вот вернемся на Дон.
ЯШКА. Проскочили бы.
ФРОЛ. Нет! Давай лучше вздрогнем! За наше скорейшее возвращение. Я по крестной соскучился очень (осушает чашку).
ЯШКА. Добре. Мама заждалась нас (жадно пьет). Но боюсь, что мы застрянем здесь надолго.
ФРОЛ. Почему?
ЯШКА. Эта девка околдовала его, Алена –то. Она всех тут околдовала. Даже бурлаков зачумленных. Чуть не убили меня за нее.
ФРОЛ. Да, сильна ведунья. И не чета жене, которая его в Черкасске ждет. И тоже ведь зовут Аленою.
ЯШКА. Он забыл про нее напрочь, и о пасынке Афоньке. Помнишь, первое время не оторвать было Стеньку от них, когда из татарского плена их вызволил.
ФРОЛ. Даже венчаться с ней хотел, да поп Никодим уперся, заартачился, мол, некрещеная невеста и дите у нее чужое, татарское. Степан рассвирипел, напился и хороводили потом вокруг ракитова куста – венчались.
ЯШКА. Ага, посмешили людей свадьбой. Казакам она своей не стала, чурается всех как волчица.
ФРОЛ. Но зато Корнею приглянулась, он нашел к ней подход. Задарил дорогими подарками. Седина в бороду, бес в ребро.
ЯШКА. Корней через нее Степана хотел приручить. Авось получится, остепенится он, царю послужит.
ФРОЛ. Сомневаюсь. После Ваниной смерти он переменился. Ваня был самый родной человек для него. Степан стал как скала, зуб за зуб. Пока Долгорукого не удавит – не успокоится, я его знаю. С колдуньей этой поиграет и дальше отправимся.
ЯШКА. Я бы тоже поигрался с ней, с такой красавицей, на руках бы носил, жемчугами задаривал.
ФРОЛ. Мало тебя видать мужики поучили, ой, мало. 
ЯШКА. Фрол, тепла домашнего хочется, мыкаться надоело. То на веслах, то на коне. Дорога, дорога, брага, похмелье. Разве это жизнь?
ФРОЛ. Вот! Давай – ка за жизнь, брат, махнем за жизнь. Пусть проклятую, пусть бродяжью (выпивает). Хорошо – то как, господи.
ЯШКА. А мне не шибко хорошо, Фрол. Я убил сорок пять человек.
ФРОЛ. Посчитал, чертяка. И что же?
ЯШКА. Тяжкий грех это.
ФРОЛ. Так покайся.
ЯШКА. Кому? Тут и церкви – то рядом нет.
ФРОЛ. Да хоть Волге – матушке вот.
ЯШКА (крестится). Прости, Волга – матушка, сына твоего несмышленого. Пролил кровинушку я невинную, погубил таких же твоих сынов.
- Со стороны берега Волги раздаются крики и выстрелы. –
ФРОЛ. Слышишь? Чего это? (вглядывается). Стрельцы, кажись, высаживаются. Точно, наших рубят. Откудова они взялись – то? Дождались мы. Я как чувствовал, торопил Стеньку – то.
ЯШКА. Подкрались вдоль берега. Караульные проспали.
ФРОЛ. Яшка, надо казну спасать, сыпем к пещере, скорее.
ЯШКА. А Стенька как же? Я к нему.
ФРОЛ. За озером встретимся.
                Явление четвертое
- Стрельба на берегу Волги и в поселении продолжается. Разин идет через лес, опираясь на Алену.-
РАЗИН. Далеко еще, милая?
АЛЕНА. Нет, уже видно.
РАЗИН. А я ничего не вижу. Вот втянул я тебя голубушку, никогда не прощу себе и загульным моим товарищам. Так проспать все на свете, так опозориться.
АЛЕНА. Да, брага никогда до добра не доводит.
РАЗИН. Я их высеку.
АЛЕНА. Если будет кого.
РАЗИН. Вот тебе и крепость Самара, воевода Алфимов не сплоховал. А ведь брал я с собой самых лучших казаков, Аленушка. Вот и разведали путь на Млскву.
АЛЕНА. Ты и сам виноват, заморское судно зачем топил.
РАЗИН. Да, отсидеться надо было как под Саратовом, надеть шапку – невидимку. На карту нанесли названия. Пометили и дальше плыть тишком. А теперь что, атаман без войска, но с девушкой, которую полюбил.
АЛЕНА. Не надо, Степан.
РАЗИН. А чего? Я говорю как есть. Полюбил я тебя, пропал казак Разя. А знаешь почему? Потому что саблей махать не хочется.
АЛЕНА. У тебя жена есть законная дома, она тебя ждет.
РАЗИН. Ты – моя жена, а то уже прошлое, то затмение было. Я её с ребенком спас из татарского плена, она рабой моей себя считает. Мне это её рабство вот где уже сидит. А последнее время она любит дуван мой подсчитывать, пересчитывать, с войсковым атаманом снюхалась.
АЛЕНА. Не наговаривай напраслину.
РАЗИН. Не наговариваю я, Аленушка.
АЛЕНА. Вот и пришли.
- Девушка с атаманом  останавливаются около лаза в пещеру.-
АЛЕНА (помогает Разину сесть на землю). Это моё потаенное место, намоленное, здесь никто тебя не найдет.
РАЗИН. Никто – никто?
АЛЕНА. Только ветер с Волги и солнышко.
РАЗИН. Неужели всех моих товарищей порешили? И брата Фролку, и Якова.
АЛЕНА. Сейчас узнаем. Хочешь? (достает из котомки иконку и зеркальце).
РАЗИН. Как узнаем? Что это у тебя?
АЛЕНА. Наследство, мамино зеркало. В нашем роду оно передается от женщины к женщине. Мама его получила от бабушки.
РАЗИН. Ведунья ты моя, колдунья, наивная девочка, в сказочки веришь.
АЛЕНА. Отвернись! Не смотри на меня.
РАЗИН. Ладно, милая, делай, что хочешь.
АЛЕНА (опускается на колени, крестится). Всемилостивая Владычица моя, Пресвятая Госпожа, Всепречистая Дева, Богородица Мария, Мать Божия, несомненная и единственная моя надежда. Не гнушайся меня, не отвергай меня, не оставь меня, не отступи от меня! Заступись, попроси, услыши, виждь, Госпожа, помоги, прости, прости. Пречистая (трет ладонью зеркальце, смотрит в него).
РАЗИН. Ну, любимая! Что же увидела?
АЛЕНА (поднимается). Всё увидела.
РАЗИН. Не томи мою душу – то грешную.
АЛЕНА. Жив твой брат и Яшка тоже жив. И еще с ними пятеро, а остальных стрельцы побили.
РАЗИН. Чьи же стрельцы, Алфимова?
АЛЕНА. Ты много хочешь знать.
РАЗИН. Ну и характер у тебя.
АЛЕНА. А у тебя (гладит атамана по голове).
РАЗИН (нежно). Аленушка, свет мой, любимая.
АЛЕНА. По душе ли тебе здесь?
РАЗИН. Да, очень.
АЛЕНА. Только ты и я, и больше никого не надо. Так и появляются отшельники. Это влюбленные люди.
РАЗИН. Если двое – разве отшельники?
АЛЕНА. Хорошо, приведу я тебе брата, приведу.
РАЗИН. Ты мысли мои знаешь.
АЛЕНА. Фрол прячется с каким – то большим мешком за спиной.
РАЗИН. Это наша казна, там и золото, камни драгоценные, перстни, кольца.
АЛЕНА. А Яшка раненого казака на себе несет.
РАЗИН. Всё разглядела разумница.
АЛЕНА. Да. Скажи вот, кто тебе дороже: я или казна? Или ходьба за зипунами?
РАЗИН. Конечно, ты.
АЛЕНА. Степан, лукавишь. Ты по коню соскучился и по степи донской. Да и к пасынку своему привязался как к родному ребенку.
РАЗИН. Я тебя увезу с собой на Дон, украду.
АЛЕНА. Нет, мне по сердцу это место, оно как родное.
РАЗИН. Ты ведь одна – одинешенька на белом свете.
АЛЕНА. Нет, Христос со мной и матушка – заступница Богородица.
РАЗИН (показывает нательный крестик). Алена, я – крещеный человек. И ты меня запутала. Потому что ты знаешься с темными силами.
АЛЕНА. Это светлые силы. Ничего худого я не делаю, лечу и спасаю от хвори людей. Сегодня делаю добро, и завтра, после завтра.
РАЗИН. Тебе никак нельзя здесь оставаться. Потому что меня приветила.
АЛЕНА. Я тебе уже сказала.
РАЗИН. Прости.

                Явление пятое
- Ясная звездная ночь над Ширяевым Буераком. Фрол и Яшка греются у небольшого костра.-
ЯШКА. Далеко же мы забрались, однако. И когда будем батьку искать, Фрол Тимофеевич?
ФРОЛ. С первой зорькой отправимся.
ЯШКА. Ну а вдруг его уже схватили и пытают.
ФРОЛ. Типун тебе на язык. Этого не может быть. Нет, вывернулся он наверняка. Да и Алена с ним, она здесь каждую тропку знает.
- Издалека доносится вой собак.-
ЯШКА. Что это, Фрол? Волки.
ФРОЛ. Не знаю, больше на собак похоже. Может, кто – то к нам подходит, затушить бы костер. Отобьемся если что.
- В небе появляются светящиеся шары.-
ЯШКА. Гляди! Опять зажглося.
ФРОЛ (крестится). Чур меня, чур меня!
ЯШКА. Непутевое  место здесь.
ФРОЛ. Ага. Не послушался меня Стенька, надо было утром уходить отсюда пока был зюйд – вест. И струги б были целы, и казаки, и дуван. Ладно, казну успели вытянуть из пещеры – то.
ЯШКА. Всё ведунья эта виновата, приклеилась, поймала его душу одинокую, беспокойную, не отпускает.
ФРОЛ. И что же нам делать с Аленой?
ЯШКА. Сам знаешь что. Теряем атамана.
ФРОЛ. Ну уж нет,  у меня рука не поднимется на этакую красоту синеглазую.
ЯШКА. А у меня?
ФРОЛ. Ты у нас главный душегуб, считаешь зарубленных и застреленных. Тебе и решать.
ЯШКА. Лучше запереть её где – нибудь, а Степана связать и тикать с ним отсюда куда глаза глядят.
ФРОЛ. Дура ты, Яков, дура. Да разве её запрешь? Она любой замок откроет и сквозь стену пройдет.
ЯШКА. Как это?
ФРОЛ. Это ведунья светлая, в Христа верует. А может это знак нам? Сам бог ее нам послал.
ЯШКА. А знак какой?
ФРОЛ. А бес его знает.
ЯШКА. Бес?
ФРОЛ. Ну да. Смириться надо. Чему быть – того не миновать.
ЯШКА. А быть чему?
- Костер вдруг вспыхивает ярким пламенем. Фрол и Яшка, отпрянув от огня, испуганно озираются вокруг и замечают Алену.-
ФРОЛ (дрогнувшим голосом). Ух ты. А мы тебя вспоминали только что.
ЯШКА. Ага.
АЛЕНА. Значит, век мой долгий будет. Так?
ЯШКА. Знамо, долгий, Аленушка. Где атаман? Ты укрыла его?
АЛЕНА. Да, укрыла. Он ждет вас, неслухов и упрямцев. Вот за вами послал меня.
ЯШКА. Шибко ругается?
АЛЕНА. Шибко.
ФРОЛ. А как рана его?
АЛЕНА. Да получше всё, затягивается, я ему перевязку сделала и травки приложила. И нарыв ушел уже. Стрельцы вас всюду ищут, тушите костер. Ведь по дыму легко найти.
ЯШКА. И то верно.
ФРОЛ (заливает огонь водой). Из Самары стрельцы?
АЛЕНА. Из Самары.
ЯШКА. А в небе – то опять шары, Аленушка.
АЛЕНА. Уже и не диво это в Ширяевом Буераке.
ЯШКА. А что это?
АЛЕНА. Бог освещает нам путь.
ФРОЛ. Веди, красавица, веди.
                Явление шестое
- Разин вглядывается в темноту.-
РАЗИН. Аленушка! Ты?
- Появляется Алена и Фрол с Яшкой.-
ФРОЛ. Здорово, братка.
РАЗИН. А, нашла архаровцев, забулдыг моих.
АЛЕНА. Нашла, Степан Тимофеевич.
ЯШКА. Не вели казнить, батька, вели миловать. Выслушай.
РАЗИН. Колесовать вас мало, сонные тетери, всё проспали, погубили таких молодцов, подставили под пули.
ФРОЛ. Зато казну спасли.
РАЗИН. Казну…только о золоте думаешь, дальше не видишь.
ЯШКА. Подкрались они аки крысы подлые, как из – под воды вылезли.
РАЗИН. Крысы…это вы бегали, метались как крысы. Струги что? Где сейчас?
ФРОЛ. Сожгли и потопили наши струги.
РАЗИН. Ловко, ловко…кто из казаков цел остался?
ЯШКА. Свирь, Кузьма, Кондрат Михайлов, Федька Львов, Чернявый…пятеро всего, батька. В пещере они схоронились под горой.
РАЗИН. И что мне с вами делать? Что? Мочала, начинай сначала. И казну всю не утянем за собой, хоронить её надо.
ФРОЛ. Почему?
РАЗИН. Рискуем много, часть оставим здесь.
ЯШКА. Зачем? Ты что задумал, батька?
РАЗИН. Молчать. Ваше дело теперь: молчать и слушать меня. Я вас уже вволю наслушался. Всё равно возвращаться сюда, и с Алфимовым поквитаемся обязательно, он мне ответит за каждого убитого казака, собака.
ЯШКА. Твоя правда, батька.
ФРОЛ. Нас, главное, помилуй.
РАЗИН. А вот насчет вас я еще подумаю. А покамест ныряйте в логово. И видеть вас не хочется, ей богу.
- Яшка с Фролом заползают внутрь пещеры.-
РАЗИН (обнимает Алену). Прости, милая. Ты нам поможешь? Надо будет укрыть казну, вся она в сундуке.
АЛЕНА. Помогу. Этой ночью зацвел папоротник.
РАЗИН. Как и наша любовь расцвела. Я так люблю тебя.
АЛЕНА. Любил бы – не бежал от меня.
РАЗИН. Я вернусь сюда. Хочу вернуться не побитым псом, а на красных стругах. Брошу всё к твоим ногам – Саратов, Царицын, Самару…
АЛЕНА. Не надо ничего бросать.
РАЗИН. А папоротник где зацвел?
АЛЕНА (улыбается). Где надо. Я покажу.

                Явление седьмое
- Той же ночью. Огненные цветы папоротника освещают  ложбинку перед горой малиновым цветом. Яшка с Фролом копают землю под белым камнем. Разин и Алена стоят рядом.-
РАЗИН. Глубже, хлопцы, глубже поддевайте.
ЯШКА. Это как для человека получается, батька.
РАЗИН. Как для двух человек.
ЯШКА. Шутишь, атаман.
РАЗИН. Шучу пока, шучу.
ФРОЛ. Не пожалеешь потом?
РАЗИН. Нет.
- Раздаются подземные стоны, хохот.-
ФРОЛ (крестится). Чур меня, чур меня.
ЯШКА (в ужасе). Что это, батька?
- Разин тоже крестится.-
АЛЕНА (опускается на колени, крестится). Пресвятая Госпоже Богородице, прими недостойную молитву нашу и сохрани нас, защити от навета врагов видимых и невидимых, от всякого злаго обстояния. Избави нас, Госпоже, от всякия беды и напасти, направь ко благу путь наш, благослави все наши вхождения и исхождения, помилуй, пощади, просвети, спаси нас!
ЯШКА. Кошка черная метнулась!
ФРОЛ. Где?
ЯШКА. Да вот она!
АЛЕНА. Аминь, аминь! Рассыпься! Аминь, аминь, рассыпься! (поднимается с колен). Степан, пусть они продолжают.
РАЗИН. Чего же вы остановились, други? Чего ждете?
ФРОЛ. Всё, довольно, брат. Знамение нечистой силы одно за другим.
РАЗИН (достает из – за пояса пистолет). Прошу вас, заклинаю Христом – богом, продолжайте.
ФРОЛ. Ты в меня выстрелишь?
РАЗИН. Копай, Фрол!
- Фрол и Яшка продолжают копать землю.-
АЛЕНА (опускается на колени). Господи, премилосердный Иисусе Христе! Исцели, уврачуй наши окаменелые души и сердца нечистые, очисти всесвятым Твоим именем, даруй не выронить никогда оное из уст, памяти, ума и сердца, им дышать и оживотворяться нам – бедным!..Иисусе, Иисусе! Помилуй, пощади, просвети, спаси нас! Аминь, аминь, аминь (поднимается).
ФРОЛ. Куда еще глубже – то?
АЛЕНА. Степан, пора.
РАЗИН. Ладно, ставьте сундук.
ЯШКА. Вот, давно бы так.
- Фрол и Яшка ставят небольшой, кованый сундук на дно вырытой ямы.-
АЛЕНА (Разину). К золоту подбрось свой поясок.
РАЗИН. Да, милая (бросает пояс на сундук). Кройте сундук землей! Кройте!
- Фрол и Яшка зарывают сундук с атамановым поясом.-
РАЗИН. Шевелитесь, шевелитесь.
- Рядом с кладом появляется голубое свечение.-
ФРОЛ (крестится). Спаси, Господи. Спаси, Господи.
ЯШКА. Да что же это?
РАЗИН. Продолжай! Опять остановились.
АЛЕНА (опускается на колени, крестится). Ослаби, остави, прости, Боже, прегрешения наши, вольные и невольные, яже в слове и в деле, яже в ведении и не в ведении, яже во дни и в нощи, яже в уме и в помышлении. Всё нам прости, Господи, яко Благ и Человеколюбец. Аминь.
- Фрол и Яков судоржно утрамбовывают землю.-
АЛЕНА (Разину). Пусть они теперь уйдут.
РАЗИН. Фрол, Яков! Ступайте до пещеры.
ФРОЛ. Куда? Я не помню куда идти.
ЯШКА. И я не помню.
АЛЕНА. Спускайтесь вниз.
- Фрол и Яков спускаются с горы. Алена ставит под белым камнем икону Пресвятой Богородицы, зажигает под ней лампадку. Потом чертит ножом круг над зарытым кладом, расставляет и зажигает четыре свечи.-
АЛЕНА (крестится). Владычица моя, Пресвятая Госпожа, Матерь Божия, несомненная и единственная надежда моя, не гнушайся меня, не отвергай меня, не оставь меня, не отступись от меня, заступись, попроси, услышь, Госпожа моя, Пречистая! Прости, прости меня. Аминь (достает кувшин со святой водой, окропляет водой землю вокруг клада). Скройся, тайна моя, в чреве земли сокрытая, через святую воду, через дело моё, через слово моё, через любовь мою. Аминь, аминь, аминь (убирает икону, гасит лампадку, свечи). 

                Явление восьмое
- Раннее утро. Берег Волги. Пронзительные крики чаек. Разин и Алена стоят крепко обнявшись. По щекам девушки текут слезы.-
РАЗИН. Будет, будет, голубка моя синеглазая.
АЛЕНА. Не хочу отпускать тебя.
РАЗИН. Я вернусь, я быстро обернусь к тебе, вот увидишь, ты даже и подумать не успеешь. Ты каждый день смотри в своё зеркальце.
АЛЕНА. Нет, я лучше утоплю его в Волге, я не буду смотреть в него. Видеть, как ты будешь миловаться с другой.
РАЗИН. Я не буду с другой.
АЛЕНА. Ой, Степан, всё знаю про тебя…
РАЗИН. Алена, любимая (целует девушку).
АЛЕНА. Я буду ждать тебя…спаси и сохрани тебя, Господи.
РАЗИН. Я очень люблю тебя.
- Появляется Яков.-
ЯШКА. Всё готово, батька. Пора.
РАЗИН. Прощай, милая.
АЛЕНА. Прощай.
- Разин и Яшка уходят.-
АЛЕНА (крестится). Господи, спаси и сохрани раба твоего Степана. И да вселится в него благодать твоя, опаляющая, освящающая всего человека во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
                Явление девятое
- Звон колоколов. Качающийся на волнах атаманский струг. Разин стоит на корме.-
РАЗИН (кланяется). Вот ответьте мне донскому атаману Степану Тимофеевичу Разину: сколь можно боярской да старшинской неправды терпеть и жить в басурманской неволе! Пришла пора всем миром встать на старшинскую неправду по всей казацкой земле да и по всем городам понизовым согнать воевод и добрый казацкий уряд по правде поставить! А правда наша казацкая – Божья правда. Жить вам по воле, чтоб всякий всякому ровен. И вы бы, всякий простой понизовый люд, кому от бояр тесно, брали б ружия да шли ко мне, а у нас в обиде никто не будет и всякому по заслугам. А вы бы в своих городах воевод, да с ними
приказных собак побивали. А стрельцам всех начальных людей – голов и сотников – вешать да между себя кого похотят обирать атаманами. Да и посадному понизовому люду сотнями обирать атаманов и есаулов, кто люб и жить по – казацки!
     Беритесь, стрельцы, за дело! Ныне отомстите тиранам, кои по сию пору держали вас в неволе, аки турки иль язычники. Я пришел дать вам волю! И избавление, вы будете моими братьями и детьми, и вам будет так хорошо, как и мне!
ЯШКА. Любо, батька, любо!
- Людское эхо подхватывает: «Любо!». Звон колоколов.-
РАЗИН (кланяется). А будет вы к нам не пойдетя собраньем на совет, и вам быть от великого войска в казни, и женам вашим и детям быть порубленным и дома ваши будут разорены, и животы ваши и остатки взяты будут на войска.
- Звон колоколов. Трое в монашеских одеяниях мечутся по стругу.-
ПЕРВЫЙ МОНАХ. Вор и изменник, крестопреступник, душегубец Стенька Разин забыл святую соборную церковь и православную христианскую веру, великому государю изменил, и многие пакости и кровопролития и убийства во граде Астрахани и в иных низовых градах учинил, и всех православных, которые к его коварству не пристали, побил, потом и сам вскоре исчез, и со единомышленниками своими да будет проклят!
ВТОРОЙ МОНАХ. Народ христиано – российский возмутивший, и многие невежи обопостывший, и лестно рать воздвигший, отцы на сыны, и сыны на отцы, браты на браты возмутивший, души кознно с телесы бесчисленного множества христианского народа погубивший, и премногому невинному кровопролитию вине бывший, и на все государство Московское, зломышленник, враг и крестопреступник, разбойник, душегубец, человекоубивец, кровопивец, новый вор и изменник донской казак Стенька Разин, с наставники и зломышленники такового зла, с перво своими советники, его волею и злодейству его приставшими, лукавое начинание его ведущими пособники, яко Авирон, да будут прокляты. Анафема! 
ТРЕТИЙ МОНАХ. Разорил татарские учуги, пленил персидские торговые суда, ограбил города Баку, Рящ, Ширвань, Астрабат. Фарабат. И произведя везде ужасные злодеяния, губил беспомощных мирных жителей. И побил персидский флот. И теперь пошел к Волге. Анафема!
- Казацкие сабли обрушиваются на монахов. Звон колоколов.-
                Явление десятое
- Вечер. Атаманский струг с алым крестом на парусах несется по волнам. Степан нервно курит трубку. Рядом переминаются с ноги на ногу Фрол с Яковом.-
РАЗИН. Ну, чего молчите – то? Чего насупились? Как мыши на крупу. Клещами что ль из вас правду доставать?
ФРОЛ. Чего уж тут, когда всё сделано, брат.
РАЗИН. Чего сделано? Еще ничего не сделано.
ЯКОВ. А можа зря мы, батька, князя – то порешили? Всё ж таки любимый сын шаха.
РАЗИН. Туда ему и дорога, барану бестолковому, упёрся, зыркает своими углями – глазами, презирает. Вывел из себя, собака, заладил: алла, ашрефи, Иран.
ФРОЛ. Дуван бы дали за него большой.
РАЗИН. Дуван…а тебе мало? Десять стругов набиты доверху сундуками персидскими с золотом, коврами, бриллиантами. Куда ещё?
ФРОЛ. А с княжной что будешь делать? С пленницей.
РАЗИН. А она – то чем мешает вам? Играет себе в куклы, коран почитывает, мурлыкает что – то по – своему. Из дикой кошки стала ласковой.
ФРОЛ. Казаки недовольны, только и разговоров: атаман про дело казацкое забывает, дочку себе завел.
РАЗИН. Да, своей – то не имеется. Какое ваше дело? Опухли вконец вы от пьянок, как я посмотрю.
ФРОЛ. И Алена загородилась от всех, целыми днями плачет и молится.
РАЗИН. Ничего, привыкнет.
ЯШКА. Пожалел бы её, батька. Высохла девка как щепка от горя, одни глаза остались.
РАЗИН. Какого горя?
ЯШКА. Забыл ты совсем про неё.
РАЗИН. Вы как змеи коварные, знаете куда кусать, чтоб побольнее, побольнее.
ФРОЛ. Мы добра тебе желаем.
РАЗИН. В атаманы метите? Так, на здоровие…
ФРОЛ. Да что ты, брат.
РАЗИН. Я отойду в сторону. Пусть круг решает.
ЯШКА. Пропадем без тебя, батька, пойдем ко дну топориком.
РАЗИН. Хватит слюни распускать. Скажите лучше, есть ли вести с Дона от Корнея?
ФРОЛ. Затаился, пес. Доносит о каждом твоем шаге в Москву.
РАЗИН. Откуда узнаёт он? Кто ему передает? Вы выяснили? Мы плывем позади всех гонцов.
ФРОЛ. Вчера перехватили вот, нашли у стрельца зарубленного (достает из - за пазухи сверток бумаги). Будешь читать?
РАЗИН. Чего там еще? Читай!
ФРОЛ. Вы пропустили воровских казаков мимо города Астрахани и поставили их в Болдинском устье, выше города, вы их не расспрашивали, не привели к вере, не взяли товаров, принадлежащих шаху и купцу, которые они ограбили на Бусе, не учинили разделки с шаховым купцом. Не следовало так отпускать воровских казаков из Астрахани. И если они еще не пропущены, то вы должны призвать Стеньку Разина с товарищами в приказную избу, выговорить им вины их против великого государя и привести их к вере в церкви по чиновной книге, чтоб впредь им не воровать, а потом раздать их всех по московским стрелецким приказам. И велеть беречь, а воли им не давать, но выдавать на содержание, чтоб они были сыты, и до указу великого государя не пускать их ни вверх, ни вниз. Все струги взять на государев деловой двор, всех пленников и пограбленные на бусах товары отдать шахову купцу, а если они не захотят воротить их добровольно, то отнять и неволею.
РАЗИН. Что это? Кому это? (вырывает грамоту из рук брата, рвет её на мелкие кусочки, бросает за борт). Хотя всё ясно. Вот кто мы для них, воровские казаки, убийцы, грабители. Да плевать я хотел на них. Мы теперь сила, всех поднимем. Выжжем Москву и сравняем её с землей.
ФРОЛ. А государя? Тишайшего.
РАЗИН. Чем же он от других бояр, воевод отличается? Тоже на дыбу, на вытяжку.
ЯШКА (смеется). Лют ты, батька, стал, ой лют.
РАЗИН. Давай по чарке, живо, а то башка сейчас рассыпется.
ФРОЛ. Давно бы так.
- Яков разливает самогон по чаркам.-
ФРОЛ. За что, атаман?
РАЗИН. За попутный ветер в наши паруса! (осушает чарку).
- Фрол и Яков тоже выпивают.-
РАЗИН. Лей же, Яшка, не жалей сивухи.
ЯШКА (наполняет чарки). Ага!
РАЗИН. За Дон! За волю! (выпивает).
                Явление одиннадцатое
- Тем же вечером, на атаманском струге. Алена лежит под иконами на топчане без движения. Появляется Разин.-
РАЗИН. Алена, Аленушка, вот ты где, а я потерял тебя. Что с тобой?
АЛЕНА. Не подходи, не надо.
РАЗИН. Почему? Это же я, твой Стенька, любимая (опускается на колени перед девушкой). Ты узнала меня? Ты забыла меня.
АЛЕНА. Ты много пьешь, опять пьяный.
РАЗИН. Так, самую малость пригубил.
АЛЕНА. Полководец, каждый день пьешь. Это же болезнь, Степан. И все вокруг тебя пьют, матерятся, убивают.
РАЗИН. Вот, и ты туда же, проклинаешь.
АЛЕНА. Я устала, устала тебя у Христа отмаливать. И чтоб пушки вражьи не стреляли, чтоб ни пуля, ни сабля тебя не брала…Ведь в Завете Божьем как сказано: кто будет веровать и креститься, спасен будет. А кто не будет веровать, осужден будет…
РАЗИН. Разве я не верую, Аленушка?
АЛЕНА. Нарушаешь все заповеди божьи. Ты зачем оклады православные рубишь? Зачем?
РАЗИН. Сам себя не помню, Аленушка, бес какой – то управляет каждый раз. Изгони моих бесов, любимая. Потому и пришел к тебе.
АЛЕНА. Как изгнать? А этот маскарад к чему? С патриархом и сыном царя умершим. Зачем тебе эти ряженые? Мало анафемы? У меня больше нет сил, Степан, руки не поднимаются. Вот что ты со мной сделал.
РАЗИН. Прости, ласточка, прости меня.
АЛЕНА. Бог простит. Я устала. Мне надо вернуться назад.
РАЗИН. Хорошо, как скажешь.
АЛЕНА. Тетрадь с зароками возьми. Все заклинания теперь бессильны.
РАЗИН. Почему? Нет, милая, пусть у тебя хранится. Да и мне спокойней. Если что, к тебе Фрола пришлю.
АЛЕНА. Ты меня не слышишь. Ты мне душу разбил.
РАЗИН. Ты из –за княжны что ли? Ты из –за этой сопливой девчонки, Аленушка?
АЛЕНА. Ради бога, Степан, если ты меня еще любишь, высади её на берег. Я не могу видеть её, слышать её смех
РАЗИН. Высажу, милая, я сейчас же её высажу (исчезает в темноте).
АЛЕНА. Степан! Вернись! О, Господи…
ГОЛОС РАЗИНА. Волга – матушка, страдалица, кормилица моя, прости меня беспутного и грешного. Прими в дар от Стеньки – разбойника.
- Женский крик. Звуки падающего в воду тела.-
АЛЕНА. Степан!
- Появляется Яшка.-
АЛЕНА. Где он? Где? Чего молчишь?
ЯШКА (закрывает лицо руками). Грех какой, Аленушка…наш батька совсем обезумел. Княжну утопил, бросил в воду, она же ребенок. Мы даже глазом моргнуть не успели.
АЛЕНА. Ты его напоил, убивца.
ЯШКА. Я? Окстись, красавица, последнее время он сам не свой. Да и ты…что с тобой, Аленушка?
АЛЕНА. Очень худо мне. Сил больше нет. И голова кружится, носом кровь идет. Третий день не встаю. Ширяев Буерак меня только спасет.
ЯШКА. Вверх и поплывем, скоро будем там.
АЛЕНА. Дай бог.

                Явление двенадцатое
- Ширяев Буерак. Поздний вечер. Всюду горят костры повстанцев Разина. Казаки празднуют победу, ликуют, кричат, поют и танцуют. Это похоже на шабаш. Разин держит на руках Алену, осторожно гладит её по голове.-
РАЗИН. Ну вот, Аленушка, ты и на месте, как хотела, в Ширяевом Буераке. Как ты, милая?
АЛЕНА. Мне лучше, оживаю.
РАЗИН. Вот и хорошо. Я же говорил, всё будет у твоих ног: Астрахань, Саратов, Самара…Алфимов, пёс, порублен и утоплен.
АЛЕНА. А дальше что?
РАЗИН. Ежу понятно – белокаменная с дыбой для Долгорукого.
АЛЕНА. Нет, Степан, вернись в свой земляной городок, в Кагальник.
РАЗИН. Зачем?
АЛЕНА. Соберись там с силами.
РАЗИН. Да я сейчас смету все московские терема.
АЛЕНА. Не сметешь!
РАЗИН. А ты будешь ждать меня?
АЛЕНА. Буду.
РАЗИН. Яшку я с тобой оставлю.
АЛЕНА. Нет. Зачем?
РАЗИИН. И еще с ним молодцов. Они будут слушать только тебя, радость моя. Кто ослушается – шашкой бей, кроши.
АЛЕНА. Ты научишь. Была ведунья светлая. Стала ватажница?
РАЗИН. Да, Алена – ватажница. Как гром среди ясного неба. Звучит. Страх будешь наводить на всю округу.
АЛЕНА. И клады твои сторожить.
РАЗИН. Что клады? Пользуйся ими, Аленушка. Всё, что моё – твоё. Заговоренные они тобой, тебе и открывать их.
АЛЕНА. Легко сказать – открывать. Когда анафема тебе, Степан…
                ЧАСТЬ ВТОРАЯ
                Явление тринадцатое
- Два месяца спустя, осенью. Лес Ширяевого Буерака. Алена забинтовывает голову Якову, шепча молитвы и заклинания.-
ЯШКА. Легкая рука у тебя, Аленушка.
АЛЕНА. Молчи.
ЯШКА. Вот и ты как Стенька стала, молчи да молчи…
АЛЕНА. Зачем полез к баржам? Сказала, там засада стрельцов, они только этого и ждали.
ЯШКА. Прости, атаманша, ослушался.
АЛЕНА. Наказал приказчика, гроши взял и вернулся назад. Пусть ищут ветра в поле. Сколь людей погубил неслух?
ЯШКА. Много, нет мне прощения. Стенька зарубил бы меня на месте, хоть и двоюрный брат.
АЛЕНА. Живи, дурья твоя башка.
ЯШКА. Что же делать теперь?
АЛЕНА. Бурлаков хоть успел расспросить?
ЯШКА. Да успел. Вести шибко плохие, Аленушка.
АЛЕНА. Вот как чувствовала, господи (крестится).Говори!
ЯШКА. Язык не поворачивается. Одолели батьку под Симбирском воеводы Милославский, Борятынский, и побили его в пух и прах. Говорят, еле ноги унес он, сам весь раненый.
АЛЕНА. Господи, я так и знала, всё этим закончится после анафемы. Грех оклады православные рубить, тяжкий грех, убивать и топить людей. Ведь знала – верить не хотела.
ЯШКА. Много казнили крестьян и казаков, повесили на берегу.
АЛЕНА. А ему это постоянно снилось.
ЯШКА. Кому?
АЛЕНА. Да Степану.
ЯШКА. Одно у тебя в голове. Ты такая красавица. И он…
АЛЕНА. Значит, мимо нас проплыл. А, может, не проплыл ещё?
ЯШКА. Кто знает.
АЛЕНА. Я на утес.
ЯШКА. Куда? Да лучше б я не говорил тебе ничего. Батька степью ушел наверное.
АЛЕНА. Жди меня здесь.
ЯШКА. Нет, Аленушка, не оставляй меня.
АЛЕНА. Ты что, дите малое?
ЯШКА. Страшно в этом лесу. Местные зовут его «Ведьмин лес», боятся заходить в него.
АЛЕНА. Да, это мой лес. Держись уж, дитё.
- Яков поднимается на утес, опираясь на Алену.-
                Явление четырнадцатое
- Яков и Алена на утесе. –
АЛЕНА. Что это? Видишь? Что это за плоты плывут?
ЯШКА. Это виселицы, бурлаки мне говорили, я не верил.
АЛЕНА. Зачем же так жестоко – то? (крестится). Господи, Боже сил! Призри милостивым оком своим на зело страждущую Русь нашу, в ней же беззакония наша умножиша настроения, и раздоры, и междуусобия. Господи, Боже милосердный! Боже всемогущий, паки и паки припадаем к Тебе и слезно в покаянии и умилении сердца вопием! Помилуй землю Русскую, утоли вся раздоры и нестроения, умири сердца, страстью обуреваемыя, вдохни мужества в сердца стоящих на страже благоустроения Руси нашей и всех нас озари светом закона твоего евангельского, возгрей сердца наши теплотой благости твоей, утверди волю нашу в воле твоей. Да яко же древле, тако и ныне в земле нашей, и в нас, через нас прославится всё святое имя Твоё, Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
ЯШКА. Хуже зверей они, боярское отродье.
АЛЕНА. Надо весь русский люд поднимать. Прав Степан. В Арзамас пойду, к себе на родину. В Выездной Слободе меня помнят.
ЯШКА. Как одна – то пойдешь? Дозволь и я с тобой, Аленушка. Приворожила ты меня, люба ты мне с самого первого дня. Как иконой любуюсь тобой.
АЛЕНА. Что ж, иди. Я тебе не указ. Только не до любви теперь.
ЯШКА. Благослови, матушка.
АЛЕНА. Благословляю.
                Явление пятнадцатое
- Арзамас. Отовсюду крики, мольбы о помощи. Штаб карателей восстания Разина. В штабе воевода Иван Лихарев и царский воевода, князь Юрий Долгорукий.-
ДОЛГОРУКИЙ (перекрестившись). Прости, Господи. Прикрой дверь, Иван, прикрой. Не могу я это больше слышать. Как в аду каком – то.
ЛИХАРЕВ (прикрывает дверь). Куды ж от этого деваться.
ДОЛГОРУКИЙ. Растяпы Милославский, Борятынский. Как они упустили Стеньку. Как? И рубили саблею, и стреляли из пищали в него. Он же кровью истекал, донская пьянь, мурло усатое. Кем он себя возомнил?
ЛИХАРЕВ. Колдун он, говорят, знается с нечистой силой.
ДОЛГОРУКИЙ. Колдун. Надо было тогда всех трех братьев Разиных вешать, сечь, кончать на дыбе. Пожалел! Вот к чему жалость приводит, Ваня, хлебай теперь полной ложкой.
ЛИХАРЕВ. Под Симбирском на реке Свияге тяжелый бой был с Разей.
ДОЛГОРУКИЙ. Чего ж там тяжелого?
ЛИХАРЕВ. Пало много. Да и Стенька как только не изголялся. Зажженной соломой стрелял и дровами по Симбирску, земляной вал, пёс, возвел с севера вровень с городской стеной. С вала палил из пушек по городу.
ДОЛГОРУКИЙ. Воевать что ль научился, собака? И где он теперь, чего слышно о разбойнике?
ЛИХАРЕВ. Вниз по Волге ушел.
ДОЛГОРУКИЙ (хохочет). Привязался к плоту с повешенными и утек. Может, издохнет от ран. Далеко не уйдет. Государь приказал нам, Ваня, холопам его, пытать воровских людей и огнем жечь. И мы будем жечь, рубить на месте.
ЛИХАРЕВ. Много ж их тогда наберется. И тех, кто за ними идет.
ДОЛГОРУКИЙ. Всех! Овцы заблудшие, забыли про шипцы каленые и плети с кандалами. Всё напомним. Особливо атаманам – антихристам. Федька Сидоров, откуда, кто таков?
ЛИХАРЕВ. Казак из шайки вора Рази. В Саранской тюрьме сиживал, а Стенька его вызволил из каталажки, в походного атамана произвел.
ДОЛГОРУКИЙ. Этому первый кол.
ЛИХАРЕВ. Товарищи его Еремка Иванов да Стенька Кукин шарятся по лесам и рекам, тоже головорезы отпетые.
ДОЛГОРУКИЙ. Наплодились поросята. Ну а баба с ними? Кто такая?
ЛИХАРЕВ. Да монахиня Алена, старица, Стеньки Разина полюбовница. Объявилась в октябре здесь.
ДОЛГОРУКИЙ. Как это монахиня и полюбовница?
ЛИХАРЕВ. Слух такой идет, ведьма она да колдунья та еще. Со Стенькой вместях до Хвалынского моря плавала, воровала с ним и клады заговаривала.
ДОЛГОРУКИЙ. Клады? Она знает места кладов стенькиных! Да эта нам живьем нужна. Уж я из нее правду вытрясу. Всё покажет, заговорит как миленькая. Ишь ты…бабе дорога – от печи до порога. Воевать надумала. Молода она, как собой?
ЛИХАРЕВ. Синеокая и ладная, глаз не отвесть, батюшка.
ДОЛГОРУКИЙ. А ведьмы они все такие. И у Стеньки – то губа не дурра.
ЛИХАРЕВ. Воровка эта, государь, из лука стреляет без промаха, саблей и пищалями владеет, лучше мужиков.
ДОЛГОРУКИЙ. Не брешешь? Значит, точно ведьма. Не рада баба повою, а рада упокою. Ужо мы её успокоим, а, Вань?
ЛИХАРЕВ. Под ворами Шацкий, и Темниковский уезды. Сами воры сидят в Темникове. Вот что надумали, по селам рассылают прелестные письма (дает князю грамоту).
ДОЛГОРУКИЙ. Ну – ка, ну – ка…Держим слово к вам от донского атамана от батюшки своево от Степана Тимофеевича Разина и от всево ево войска. У нас большая войсковая сила для вашего же обереганья от антихристов – бояр и приказных людей, их надобно сечь и животы их грабить, а крестьян – добрить. Порадейте ж за дом Пресвятые Богородицу, и за великого государя, и за всю православную веру. А ежели будет вы к нам не пойдете и вам быть от великого войска в казни…Чья это ересь, кто пишет, Вань? Федька Сидоров?
ЛИХАРЕВ. Ума не хватит…Пимен пишет, сын местного протопопа, и Савва ему помогает, тоже поп. Оба в сан они патриархом Иосифом не положены. Присягнули разбойнику Федьке Сидорову, богоотступнику, молят бога каждый день за удачу воровских людей и чародеев.
ДОЛГОРУКИЙ. Собаки, на плаху их! И анафеме надо предать. Ну а темниковские что купчишки? Каким местом думают?
ЛИХАРЕВ. Да их осталось – то…кого пограбили на нет, кого и зарубили. Федька он допрос не учиняет, лиходей, рубит пополам на месте.
ДОЛГОРУКИЙ (склоняясь над картой). И каким числом они стоят? И где?
ЛИХАРЕВ (водит рукой по карте). Да вот семь тысяч ватага вокруг Темникова прячется, воровской и лес Мокшанский, засеки, дубравы Федька Сидоров тут заправляет, на лугах торчит Еремка Иванов, у Мокши Степка Кукин окопался.
ДОЛГОРУКИЙ. А Васятка Волжанский наш где?
ЛИХАРЕВ. Ждет твоего указа у села Веденяпино.
ДОЛГОРУКИЙ. Обойдем их и врежем со всех сторон, будем крошить и жечь и вешать воров.
ЛИХАРЕВ. Если веревки хватит.
ДОЛГОРУКИЙ. Была бы шея, Ваня! Шея!
                Явление шестнадцатое
- Город Темников. Выстрелы, крики, пожары. Одна из церквей в центре города. В храме Алена и Яков.-
ЯШКА. Это измена, матушка. Не спастись нам, не спастись.
АЛЕНА. Ты думаешь, Федор не бился? А Кукин Степан, а Ерема Иванов? Это храбрейшие казаки, ты их видел в деле.
ЯШКА. Не про них я, Аленушка. Народец таковский, гнилой. За кем сила, за тем и он. Федькино войско побили у Веденяпино, так они молятся теперь на Долгорукого и Лихарева. К Ваське Волжанскому вышли с иконами и покаянием, бьют ему челом, чтоб простил за то, что у воровских людей поневоле были.
АЛЕНА. Яша, это мы повинны, плохо управляли в городе, от нас и отвернулись. Пиками кололи приказных людей, купцов душили.
ЯШКА. А как с энтими волками по – другому? С кровопийцами? Они жалеют нас? Живыми не берут.
АЛЕНА. Говорила тебе еще в Ширяевом Буераке: уходи на Дон, к Степану. Ты ослушался. С Дона выдачи нет, вся надежда на Дон теперь.
ЯШКА. Куда же от тебя уйдешь, люба ты мне очень, Аленушка. Около тебя и смерть приму.
АЛЕНА. Не успела я ему ранушки – то залечить, Степанушке свет Тимофеевичу (снимает с себя воинские доспехи: саблю, лук). Пропадает тимьян с горицветом, крушина, обвойник.
ЯШКА. А скольких ты спасла раненых, да и жителей! Степан твой в городке своем Кагальницком укрылся, сказывают, до весны, ватагу собирает.
АЛЕНА. Зимой его не тронут.
ЯШКА. Кто ж про это знает.
АЛЕНА. Я всё знаю.
ЯШКА. Да? А вот к примеру…(хватается за грудь). Ой, больно как, Аленушка. Жжёт.
- Алена бросается к Якову, который смертельно ранен.-
ЯШКА. Теперь не надо спрашивать…подлюка, прямо в сердце.
АЛЕНА. Потерпи – ка, потерпи. Сейчас я, миленький.
ЯШКА. Вот и всё, любимая, всё.
АЛЕНА. Нет, Яшенька! Не уходи. Нет!
- Грохот, резкий стук в двери храма. Двери падают. В церковь врываются стрельцы.-
СТАРШИЙ ИЗ СТРЕЛЬЦОВ. Вяжи колдунью! Бей нечистую! (замирает, не может двинуться с места).
ПЕРВЫЙ СТРЕЛЕЦ. Степаныч! Ты чего? Окаменел он будто.
ВТОРОЙ СТРЕЛЕЦ. Ведьма! (спотыкается, падает).
АЛЕНА. Что, холопы воеводские! Прихвостни княжеские! За сколько вас купили? Признавайтесь!
- Новая группа стрельцов появляется в храме. Стрельцы боязливо топчатся на месте, потом окружают Алену, связывают её веревками.-
                Явление семнадцатое
- Арзамас. Воеводская изба. Долгорукий вгрызается в большой кусок мяса, а Лихарев жадными глотками пьет вино.-
ДОЛГОРУКИЙ. Так, значит, говоришь, хорошо висят разбойники на Рябчиковой горе – то?
ЛИХАРЕВ. Да, батюшка, любо – дорого посмотреть, болтаются как рябчики. И Федька Сидоров, и Степка Кукин, и Еремка Иванов.
ДОЛГОРУКИЙ. А попики?
ЛИХАРЕВ (кивает). И Савва, и Пимен, антихристы, тоже удавлены.
ДОЛГОРУКИЙ. Пусть жарятся в аду теперь. А старица – красавица, любава Стенькина?
ЛИХАРЕВ. В пыточной она. Молчит как рыба в Мокше.
ДОЛГОРУКИЙ. Молчит? Вот это плохо. Где клады упрятаны - надобно вызнать, Иван. Ты меня понимаешь?
ЛИХАРЕВ. Лучший кат Данилка старается.
ДОЛГОРУКИЙ. Плохо старается. Да я его на дыбу за это вздерну, твоего Данилку. Где он? Веди к нему. С бабой – молодухой справиться не может.
ЛИХАРЕВ. А если завтра?
ДОЛГОРУКИЙ (поднимается). Веди, воевода – горюшко.
                Явление восемнадцатое
- Подвальное помещение пыточной. На стенах крюки, веревки, по углам горят большие оплывшие свечи. На полу в изорванном монашеском одеянии в цепях и колодкам лежит Алена. Появляются Долгорукий и Лихарев.-
ДОЛГОРУКИЙ (недовольно морщится). Смердит – то как…и где же твой Данилка?
ЛИХАРЕВ (перекрестившись). Пропал, батюшка, незнамо куда. Такого еще у нас не бывало. И никто не может его сыскать.
ДОЛГОРУКИЙ. Может, вызнал всё у ней и клады побежал искать.
ЛИХАРЕВ. Говорят, из пыточной не выходил.
ДОЛГОРУКИЙ. То есть как это, не выходил? В пыль превратился?
ЛИХАРЕВ. Нет, пропал (шепотом). Надежный человек сказывал.
ДОЛГОРУКИЙ. У тебя все надежные…вот только пропадают почему – то (поднимает со стола бумаги). Ну и почерк, черт ногу сломит. Кто карябал – то? Какой подьячий? Где он? Тоже пропал?
ЛИХАРЕВ (кивает). Тоже…Ананий Семенов (крестится). Вот те крест, батюшка, обои канули, сквозь землю провалились.
ДОЛГОРУКИЙ. Иван, я в чудеса не верю, а верю я в Христа и кнут. Тут же одни вопросы. Где сейчас убивец Стенька Разин? Где клады захоронены? И Данилку, и Анания на дыбу.             
ЛИХАРЕВ. Найти бы их сначала.
- Алена поднимает голову, смотрит испепеляющим взглядом на Долгорукого.-
АЛЕНА. Эй, княже! Упырь, душегубец! К тебе я, к тебе обращаюсь.
- Долгорукий роняет бумагу из рук, хватает как рыба ртом воздух, сказать ничего не может.-
АЛЕНА. Пёс шелудивый! Опух от вина и от блуда! Ничего, Степан Тимофеевич Разин еще за тобой заявится.
ЛИХАРЕВ. Ты…ты…да как ты…
АЛЕНА. Цыц, воевода! У тебя тоже руки в крови.
- Лихарев пятится в угол, падает…-
АЛЕНА. И кара тебе, княже, будет страшной. Как старый пёс один подохнешь, все от тебя отвернутся.
- Долгорукий тоже пятится, падает на Лихарева.-
АЛЕНА. Гады ползучие, изверги. А теперь пошли вон! Ни клада вам не видать! И ни стона моего вам не услышать!
- Долгорукий и Лихарев на карачках уползают из пыточной по ступеням вверх.-
                Явление девятнадцатое
- Хоромы воеводы. Долгорукий лежит на широкой кровати. Лихарев суетится рядом, делает примочки князю на голову.-
ДОЛГОРУКИЙ (стонет). Господи Иисусе Христе, все содержащий и все видящий, милостивым оком призри на меня, многогрешного, и ими же веси судьбами устрой моё спасение, помилуй, пощади…Да что же это деется, Иван. Меня, особу царскую, какая – то колдунья, воровская баба…
ЛИХАРЕВ. Сруб уже готовый для неё стоит на площади и хворостом обложен, батюшка.
ДОЛГОРУКИЙ. Жечь, жечь её сегодня же! И побольше хвороста, чтобы духа не осталось от ведьмы. А эти – то твои сыскались? Скат, подьячий…Данилка с Ананием?
ЛИХАРЕВ (кивает). Да, батюшка. В храме нашли их, Николая Угодника, на колокольне. Забились там и крестятся как юродивые, дрожат как суслики и ничего не говорят. Алена их попортила, умом тронулись.
ДОЛГОРУКИЙ. Попортила…указ составь!
ЛИХАРЕВ. Уже готово.
                Явление двадцатое
- Темников. Гул толпы на площади. К срубу, обложенному со всех сторон хворостом, прибита цепями Алена. Она безучастно смотрит в одну точку…Долгорукий тычет в бок Лихарева, держащего в руках грамоту.-
ЛИХАРЕВ (дрожащим голосом). Люд мой города Темникова! Сия старица, еретик, колдунья Алена снюхалась с воровским донским атаманом, убивцем и богоотступником Стенькой Разиным. Подобно ему сбирала она воров в ватагу, убивала и колдовала. Окромя того возлагала хулу на Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, на Пречистую Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию, на честный Крест, на Святых его угодников. Эта воровка имела еретические и гадательные книги, и письма, и заговоры. И после царских указов о борьбе с ведунами и ворожеями она от таких злых и богомерзких дел не отстала. И потому сия старица Алена подлежит сожжению как ведьма, ворожея и убийца.
- Алена шагает вглубь сруба. Долгорукий поднимает правую руку вверх и стрельцы поджигают сруб факелами со всех сторон. Ярко вспыхивает сруб.-
ДОЛГОРУКИЙ. Ты проверь потом, Вань.
ЛИХАРЕВ. Ась?
ДОЛГОРУКИЙ. Сруб проверь, говорю.
ЛИХАРЕВ (с недоумением). Ага.
ДОЛГОРУКИЙ. Сам видишь, дурья голова, она молчит, ни звука. Разве это баба? Бесово отродье, чародейка. Ничего про золото не рассказала.
ЛИХАРЕВ. Кончилась она уже.
ДОЛГОРУКИЙ (закрывает лицо руками). И смотрит на нас из огня, усмехается.
ЛИХАРЕВ. Никто не смотрит.
ДОЛГОРУКИЙ. Олух, ведьмы в огне не горят.
ЛИХАРЕВ. И то верно, батюшка, не горят…чегой – то бабы плачут, жалеют её. Она ж лечила тут в округе всех. И женку мою вылечила как – то.
ДОЛГОРУКИЙ. Убивала стрелами в сердце. Тетиву на её луке натянуть никто из воинов не может. Вот какая сила у неё…ступай поближе к срубу.
ЛИХАРЕВ. Слушаю, батюшка.
- Лихарев осторожно подходит к тлеющему стругу. Раздаются голоса: «Гляди – ка, нет цепей! А где же цепи? От неё ничего не осталось! Ведьма!»-
ДОЛГОРУКИЙ. Ну! Чего там?
ЛИХАРЕВ (заикается). Обгоревшего тела старицы нет…и нет цепей…ничего нет.
ДОЛГОРУКИЙ. Как это? Ни цепей, ни тела?
ЛИХАРЕВ. Нетути.
                Явление двадцать первое
- Поздний вечер. Берег Дона. Разин и его брат Фрол сидят за кувшином вина.-
РАЗИН. Ты чего меня как бабу уговариваешь, Фрол? И так, и эдак. Как ты здорово переменился, из Черкасска – то вернулся совсем другим. Говори, чего тебе Корней наобещал? Атаманство?
ФРОЛ. О чем ты, братка? Говорю тебе, что думаю. Айда на Волгу. Волга ждет тебя. И Васька Федоров, и Харитонов, Осипов. Отчаянные атаманы!
РАЗИН. Ага. Вот Федька Сидоров – то не дождался нас. И Аленушка моя (рыдает). Не дождалась, сердечная.
ФРОЛ. Не мучай душу – то, не мучай.
РАЗИН. Голубка моя синеглазая, тебе ли надо было воевать и возвращаться в Арзамас. Зачем, любовь моя? Зачем? Сожгли на костре как последнюю ведьму, сожгли. Они сердце мое сожгли, Фрол! Сердце!
ФРОЛ. Долгорукий, наш треклятый князь старался. Говорят, праха не нашли её и цепей…
РАЗИН. Пес…попадись он мне…говоришь, праха не нашли? Может, жива моя радость, сердце моё.
ФРОЛ. Кто знает…Стень, а, может, в Запороги двинем? И там тебе будут рады. Соберем там молодцов.
РАЗИН. Да? С кем двинем – то? Вдвоем? Куда все разбежались? Городские ворота перед нашими носами закрыли, не впустили как собак заразных. Шкуры продажные. Только не учли, что раненый, затравленный волк во сто крат опаснее. Запалю их дома, города как свечки.
ФРОЛ. Под Коорнеем весь Дон. И жена твоя с ним, и пасынок, и лучший друг Минаев, Мишка Самаренин.
РАЗИН. Какая жена? Нету у меня никакой жены, обманулся я в ней. Мы с Корнея начнем, с крестного. Зарублю его как собаку. Где он, где он сейчас?
ФРОЛ. В Кагальнике твоем с ватагой. Взял его без боя, всех опутал хитростью.
РАЗИН. А ты откуда знаешь?
ФРОЛ. Про это знают все на Дону, кроме тебя. Он всем талдычит, что Дон без хлеба остался из – за крестника Стеньки Разина. Ты теперь причина всех бед. Он уверен, что ты в Кагальник заявишься, съешь его последнюю наживку – милостивую грамоту от царя – батюшки.
РАЗИН. Какую еще грамоту?
ФРОЛ. Да будто бы царь прислал Корнею грамоту, в которой тебя милует, зовет в Москву. И слух про грамоту пустили.
РАЗИН. Вот образина! И за это он ответит.
ФРОЛ. Стень, давай утекем в Запороги, к верным людям. Золотишко есть с собой, и кладов немеренно. Переждем там бучу и потом обратно воротимся.
РАЗИН. Нет! Бежать с родной земли не собираюсь. И тебе не дам. Ты куда это клонишь? Опозорить род наш хочешь?
ФРОЛ. Да я только предлагаю.
РАЗИН. Только лютый враг мне может предложить такое.
ФРОЛ. Не в Кагальник же итить, в лапы Корнею. Там западня и плаха ждет.
РАЗИН. Лучше плаха, распятие, чем Запороги твои!
                Явление двадцать второе
- Звон колоколов. Москва. Кремль. Земской приказ. Пыточная. На дыбе Степан и Фрол Разины. Они острижены наголо, исполосованы и истерзаны пытками. Рядом заплечные, палачи, дьяк Макарий и князь Долгорукий. Князь читает допросные листы, морщится, швыряет листы на стол.
ДОЛГОРУКИЙ. Где ответы – то? Макарий, да они дышат ли, воры – то? Вы насмерть их забили?   
МАКАРИЙ. Нет, батюшка, живехоньки, живучи змеи.
ДОЛГОРУКИЙ. И что, ни слова? Клады где закопаны? Где золото? Кто из знати был с ними?
МАКАРИЙ. Молчат. Только старшой, Стенька – то, просил покрепче бить, а младшой стонал и сознание потерял навовсе.
ДОЛГОРУКИЙ. Пытать что ль разучились вы?
МАКАРИЙ. Супротив колдуна чего мы?
ДОЛГОРУКИЙ. Колдуна, говоришь.
МАКАРИЙ (кивает, крестится). Истинно так, батюшка.
ДОЛГОРУКИЙ (подходит к Степану, поднимает его голову за волосы). Какой же он колдун? Здорово, Разя! Оборотень он. Вот и свиделись, пес смердящий, самозванец – атаман. Что, нагулялся? Зипунов насобирал? Зачем в Кагальник – то поперся, дура? Закрылись от тебя как от чумы все города – то, ворота не открыли. Анафема тебе, собака, и твоей подруге, старице Алене! Анафема! Вспыхнула она, ведунья – то твоя как факел! Вспыхнула!
- Долгорукий вздрагивает…ему кажется, что в пыточной стоит в монашеском одеянии Алена и усмехается.-
ДОЛГОРУКИЙ (в ужасе). Вот она, дьяк! Видишь? Вот она стоит!
МАКАРИЙ. Кто, батюшка?
ДОЛГОРУКИЙ. Алена, ведьма эта. Хватай её!
МАКАРИЙ. Кого?
ДОЛГОРУКИЙ. Бабу, дурак! Не сгорела она в Темникове, ни костей, ни цепей не нашли (хватает руками воздух). Дьяк! Чего скалишься? Чего скалишься?
МАКАРИЙ. Не скалюсь я, боярин.
ДОЛГОРУКИЙ. Всыпь ещё ворам – то! Всыпь как следует!
МАКАРИЙ (низко кланяется). Слушаю, батюшка (делает знак заплечным).
- На Разиных обрушиваются новые удары кнутов.-

                Явление двадцать третье
- Москва. Звон колоколов и гул толпы. Красная площадь. Лобное место. На помосте  поддерживаемые палачами Степан и Фрол Разины. Дьяк Макарий топчется на месте, собирается читать приговор. Рядом маячит Долгорукий.-
РАЗИН. Фролушка, гляди какой круг.
ФРОЛ. Черт с ним, с кругом…
РАЗИН. Ты такого ещё не видел…не страшись. Чего боишься?
ФРОЛ. А ты нет?
РАЗИН. Нет. Так умирать – большая честь.
ФРОЛ. И каяться не хочешь? Много крови на нас.
РАЗИН (тяжело вздыхает). Эх, брат. По – другому и нельзя было…(смотрит в толпу). Гляди – ка, Аленушка…не сожгли её в Темникове, нет…
ФРОЛ. Мерещится тебе.
РАЗИН. Нет, не мерещится…в середине толпы она.
МАКАРИЙ (оглашает приговор). Ты, злодей, богоотступник и бунтовщик донской казак Стенька Разин в 7175 году, забыв страх Божий и присягу на верность его величеству великому государю Алексею Михайловичу, государю и защитнику всея Великая, Малыя и Белыя России, произвел против него мятеж и, возмутив других казаков, пошел с ними на Волгу, дабы привести там во исполнение злодейский замысел свой. И придя туда, причинил ты великий убыток множеству людей, захватив насады – большие лодки, груженые соленой рыбой и солью, принадлежащие патриарху и монастырям. И еще захватил ты насады многих купцов и так грабил и разбойничал повсюду до самых стен Астрахани.
    Ты, злодей меж Астраханью и Черным Яром ограбил и кинул в воду Семена Беклемишева. Воеводу великого государя, посланного к тебе для переговоров. И такое же злодейство учинил ты над офицером московским Сивцовым, который послан был к тебе того же ради.
    Ты, злодей, приходил к городу Тарки, и было от тебя немалое разорение в тех местах, а также и в части владений шаха Персидского. Придя на Каспийское море, ты грабил жителей Персии и отнимал товары у купцов, а то и убивал их. А также разорил ты несколько городов Персии и тем посеял великую рознь меж двумя царствами. И еще солдаты астраханские убили по твоему наущению полковников своих, пристали к твоему мятежу и чинили многие мерзости.
    А в 7177 году ты, злодей, едучи по Волге, снова по пути разбойничал и, придя в Царицын, избил воеводу и всякое разорение чинил.
     В 7178 году придя на Дон, ты, злодей, вместе с приверженными тебе казаками, забыв страх Божий, отступя от святой апостольской церкви, говорил про спасителя нашего Иисуса Христа всякие богохульные слова и не велел ставить церквей на Дону и служить в тех, которые имелись, и прогнал священников всех, и если кто желал венчаться, ты вместо обычного свадебного обряда заставлял обходить вокруг дерева.
      Уйдя с реки Дона ты пришел к городу Царицыну и обманно убедил жителей тех мест, что государево войско идет всех их перебить, тогда как то войско шло им на подмогу против тебя и злодейств твоих. И город тот, поддавшись измышленному тобой прельщению, сдался и тебя впустил. Придя туда, ты изрубил воеводу Тургенева и всех жителей, не пожелавших пристать к тебе, и покидал их в воду. После того ты снова выпустил из города против войска великого государева, и обманно разбил оное, и пометал в воду полковника Ивана Лопатина, подполковника Федора Якшина и других, сперва предав их мучению. И еще ты захватил государевы суда, груженые хлебом, и пограбил многих купцов. Из Царицына ты пошел на Черный Яр и убил там правителя Ивана Сергиевского, и всех офицеров, и много солдат московских.
       Явившись под стены Астрахани, заслал ты в город несколько злодеев казаков твоих, и они прельщали солдат сдать город и выдать тебе боярина и воеводу и преуспели в том. После того солдаты астраханские передались тебе и по твоему приказу выволокли боярина и князя Ивана Семеновича Прозоровского из церкви, и ты скинул его вниз головой с высокой башни, и приказал брата его и многих дворян, офицеров, солдат и купцов сперва предать мучению, а потом умертвить. И после ты грабил Божьи дома, церкви и монастыри, а также государеву казну и многие дома высоких чинов людей, сжег приказной палаты дела и чинил разные, не виданные доселе надругательства.
       Ты, злодей, ограбил также казну великого государя в Астрахани и, учинив великое кровопролитие, ушел оттуда в город Царицын и после вверх по реке в Саратов, жители которого сдались тебе. И там ты ограбил хлебную казну государеву и большой запас провианта и предал смерти воеводу Кузьму Лутохина и многих дворян.
        Из Саратова ты, злодей, упорствуя в злокозненном умысле своем, пошел на город Самару, который также сдался тебе, и ограбил там казну государеву, изрубив правителя Ивана Алфимова, многих дворян и прочих жителей, не передавшихся на твою сторону. 
         Из Самары ты, богоотступник, двинулся на город Симбирск и, обложив его, брал приступом и многие мерзости чинил. И еще ты засылал в разные города злодеев приспешников твоих, имеющих при себе прелестные письма, где значилось, что сын великого государя нашего блаженные памяти царевич Алексей Алексеевич, великий князь всея Великая, Малыя и Белыя России, жив и поныне и что ты по велению великого государя идешь предать смерти всех состоящих на службе у его величества бояр, дворян, воевод и офицеров будто за измену. Тогда как тот сын великого государя нашего, оставя земное царствие, преставился в вечной покой небесного царствия, и преставление сие было во дворце на глазах августейшего отца его в 7178 году января 17 дня, и на другой день тело его погребено было в Москве в соборной церкви святого Михаила вместе с прочими предками государевыми приавгустейшем отце его великого государе, и святейшем патриархе Александрийском Паисии, и святейшем патриархе московском Иосафе, и многих митрополитах, архиепископах, епископах, архимандритах и священниках, и сия кончина блаженныя памяти царевича ведома не только у нас , но и в других государствах. Но ты, изменник, умыслил такое дело, дабы возмутить народ и пролить невинную кровь.
          И еще ты злонамеренно объявил, будто с тобой Никон монах, и смущал многих людей, ибо Никон тот по указу великого государя и приговору патриарха лишен был сана своего и послан на Белоозеро в Ферапонтов монастырь, где содержится и поныне. И сверх того, ты, злодей, засылал приверженных тебе изменников в войско боярина князя Юрия Алексеевича Долгорукого, дабы прельстить оное пристать к твоему мятежу, но замысел твой по милости Божьей не удался.
           И когда ты, злодей, обложил город Симбирск, то не мог взять его ни приступом, ни обманом, ибо милостью Божьей и Пречистые Богородицы надежды христианские и благодаря заступничеству преподобного отца чудотворца Сергия и силе воинской и счастливому промыслу великого государя Алексея Михайловича, великого князя Всея Великая, Малыя и Белыя и благородного государя нашего царевича и великого князя Ивана Алексеевича, а также благодаря осмотрительности, радению и доблестной службе войска великого государя тебя, злодея и изменника, вместе с приверженными тебе бунтовщиками под городом Симбирском и во многих других местах удалось разбить, и ты с немногими людьми бежал и ушел вниз по реке.
            И во многих других городах жители, поддавшись злодейскому твоему прельщению, возмущались и убивали воевод своих и кидали их в реку. И ты, злодей, соединяясь в злодействе с братом своим Фролкой, нападал вместе с ним на разные селения на границе, где пролил немало невинной крови и причинил великое разорение. И теми своими дьявольскими делами вы, вероломные злодеи Стенька и Фролка, вместе со своими единомышленниками ругались и надсмехались над церковью Божьей, и, не ведая милости Пречистыя Богородицы надежды христианские и Святого чудотворца Сергия, задумали погубить царствующий град Москву и все Московское государство.
         И еще вы с приверженными вам людьми впали в такую мерзость, что, отступив от Господа Бога нашего, в Троице славимого, и пренебрегши Матерью Господа Бога нашего Иисуса Христа, возложили все свои упования на собственные дела дьявольские. И творили злодейства свои с 7175 года по апреля четвертого дня 7179 года, и во все то время пролили реки невинной крови, не щадя и детей малых.
         Апреля четвертого дня 7179 года милостью Всемогущего и благодаря осмотрительности и доблестному усердию войска великого государя Алексея Михайловича вы, злодеи, были схвачены в плен и привезены к его величеству, и на расспросе под пыткой признали все свои вины. И за такие ваши злые и мерзкие дела против Господа Бога и против великого государя Алексея Михайловича, великого князя и защитника всея Великая, Малыя и Белыя России, и за произведенные вами мятежи и измену и за грабеж и разорение, причиненные вами всей России, по указу великого государя бояре приговорили вас казнить злой смертию – четвертовать.   
- Разин поворачивается к храму Василия Блаженного, крестится.-
РАЗИН. Прости меня, Господи! (кланяется на четыре стороны). Прости! (ложится под топор).
- Удары топора по телу Степана Разина.-
ФРОЛ (сдавленно). Слово и дело государево! Слово и дело государево! Знаю, где клады! Знаю!
РАЗИН. Молчи, собака! Не отступайся…
- Новые удары топора по телу атамана. Рёв толпы. Палачи уволакивают Фрола с помоста вниз.-
                Явление двадцать четвертое
- Москва. Кремль. Земской приказ. Пыточная. Дьяк Макарий обливает из кувшина лицо лежащего Фрола Разина. Долгорукий поднимается с табурета.-
ДОЛГОРУКИЙ. Ну! Очнулся что ли? Фролка! Ты слышишь меня, пёс?
ФРОЛ. Слышу, боярин, слышу.
ДОЛГОРУКИЙ. Сказывай, где клады зарыты? Письма воровские где? Кто из знати с вами шел?
ФРОЛ. Я всё скажу.
ДОЛГОРУКИЙ. Покажешь места кладов?
ФРОЛ. Покажу, боярин.
ДОЛГОРУКИЙ. Отмыть его! Воняет псина…и накормите вора.
МАКАРИЙ. Слушаю, батюшка.
ДОЛГОРУКИЙ (в ужасе). Кто впустил её сюда? Кто?
МАКАРИЙ. Кого, государь?
- Долгорукий снова видит Алену в углу пыточной.-
ДОЛГОРУКИЙ. Старицу…её не сожгли…вот она, вот она (хватает руками воздух). Чего вылупился, дьяк? Дубинушка московская…(бьет дьяка по щекам).
                Явление двадцать пятое
- Ширяев Буерак. Поздний вечер. Фрол Разин копает землю под белым камнем. Рядом стоят в ожидании палачи, дьяк Макарий и князь Долгорукий.-
ДОЛГОРУКИЙ. Глубже, глубже копай, Фролка. Сегодня особый случай.
ФРОЛ. Это было точно здесь, боярин, большой кованый сундук с казацкой казной.
ДОЛГОРУКИЙ. Я это слышу, холоп, уже третий год. Мирская молва что морская волна. По Дону ты всех мурыжил, водил за нос, теперь вот Царицын, Саратов. Самара…Дикое поле, Ширяев Буерак.
ФРОЛ. Заговоренные они Аленой клады – то, с нечистой силой она зналась.
ДОЛГОРУКИЙ. Чего ж ты не записывал слова – то её потайные, холоп.
ФРОЛ. Я не верил.
ДОЛГОРУКИЙ. Так и все заговоренные?
ФРОЛ. Похоже.
ДОЛГОРУКИЙ. А самые последние? Алены с вами уже не было, она воровала и сгорела в Темникове.
ФРОЛ. Тогда и беды наши начались, когда оставили Алену здесь.
ДОЛГОРУКИЙ. Связались с ведьмой. Как её сюда – то занесло, в Ширяев Буерак? На шабаш что ли приплывала?
ФРОЛ. Да. Собой – то хороша как…сам же видел, боярин. И пушки вражеские клинило от её заклинаний, не стреляли, и ветер менял направление, и ливень объявлялся вдруг.
ДОЛГОРУКИЙ. Может, вспомнишь хоть один её зарок?
ФРОЛ. Попробую, государь (крестится). Четыре апостола – евангелиста, хранители Нового Завета, Божьих Тайн – Матфей, Марк, Лука, Иоанн очистите сие место от наложенного на него заклятия (крестится). А ты камень – камушек Волжский, крепкий, расступись, свались, дай мне клад забрать, что положен был для меня (крестится). Откройся тайна, в чреве земли зарытая, через дело моё, через слово моё. Всё, что в землю рукой человека вложено в моем сердце отразится, местом определится, знаком подтвердится.
- Раздается смех, подземный хохот. И Фрол, и дьяк, и палачи цепенеют от ужаса.-
МАКАРИЙ. Чур меня, чур меня.
ДОЛГОРУКИЙ. Продолжай копать, Фролка.
ФРОЛ. Это Стенькин смех, он надо мной смеется. Прости, братка, прости (бьет лопатой по земле). Аминь, аминь, рассыпься! Аминь, аминь, рассыпься!
ДОЛГОРУКИЙ. Или Федька Шелудяк озорничает, пьяный бешеный калмык, дружок ваш. Он ведь где – то здесь убился – то, с утеса бросился вниз, когда окружили его, изрубили его воровскую ватагу.
МАКАРИЙ. Ага. И тела не нашли его. Родник забил на том самом месте, Николу – Чудотворца там видели.
ДОЛГОРУКИЙ. Родник…Никола…собираешь небылицы, дьяк Макарий, сказочник ты, а не царский холоп.
МАКАРИЙ. Прости, батюшка.
ДОЛГОРУКИЙ. Чего остановился – то? Копай, холоп!
ФРОЛ. Боюся…
ДОЛГОРУКИЙ. Ты меня бойся (делает знак палачам).
- Один из палачей бьет Фрола кнутом.-
ФРОЛ. Ой, не надо меня бить, боярин, нет моей вины.
ДОЛГОРУКИЙ. Это как это нет? Копай, пёс!
- Рядом с камнем из – под земли вырывается столб света.-
ПАЛАЧ. Господи Иисусе! Свят, свят.
МАКАРИЙ. Чур меня! Господи, прости меня!
ДОЛГОРУКИЙ. Врежь ему ещё горячих, вору и богоотступнику.
- Палачи в два кнута стегают Фрола.-
ДОЛГОРУКИЙ (неистово). Врежь!
МАКАРИЙ. Не выдержит, батюшка.
ДОЛГОРУКИЙ. Забей его, забей! Заместо клада он тут останется в Ширяевом Буераке. Казнить немедленно! Обманывал, собака, нас три года! Псина! (увидев «Алену»). И её! Колдунью – старицу! Вот старица!
МАКАРИЙ. Где, Юрий Алексеевич?
ДОЛГОРУКИЙ. Ослепли, холопы (рубит саблей воздух). Вот она! Ослепли! Протрите зенки! (налетает на палачей и дьяка, рубит их саблей, потом семенит за «Аленой»). Стой, воровка, богоотступница! Стой! (падает с утеса).
- Радуга над Ширяевом Буераком. Пасхальный звон колоколов.-