Холостяк

               

                Сказать, что Егор заехал к нему случайно, не совсем верно. Егор давно хотел с ним поговорить честно, понять его до конца, да всё откладывал, считал, что время ещё не пришло, что успеет ещё. А тут так получилось, что Егор подвёз его до дома, подобрав у Сакмары в непогоду -  рыбачил он. Ещё с детства помнил Егор, что он знал все грибные места в лесу, все заводи на реке, где клюёт рыба. А ещё, руки у него «золотые» были: он так мастерски делал всем мечи и наганы для «войны». Учился он плохо, перебивался с двойки на тройку, а сочинения о природе писал так, что учительница ставила ему пятёрку за содержание, и двойку за грамотность.  Он сам предложил Егору погреться чайком, и они зашли в его холостяцкое жилище. В доме относительный порядок, или, если угодно, относительный беспорядок; всё вроде бы на местах, но как-то неуютно, прокурено всё, не чувствовалось женской руки: занавески на окнах висят, но давно не стираны, пол вроде бы чистый, но не мыт, а просто подметён, и никаких съедобных запахов. Холостяк он и есть холостяк, а тут вообще холостяк в квадрате: человек не женился ни разу. Так Егор впервые после школы (а уже  лет 35-ть прошло), зашёл на чай к своему однокласснику Феде в родных Гребенях. Он засуетился, отыскал в своём хозяйстве две чашки, две рюмки.
                - Пока чай греется, давай по стопочке, Егор?
                - Ну, давай!
Наливает что-то вонючее, мутное. Догадывается Егор, что самогон, но стопку поднимает, чокается с одноклассником, выпивает, чтобы не обидеть. Жуёт солёный огурец, задаёт главный свой вопрос, из-за которого и заехал:
                - Как живёшь, Федя? Как жил все годы эти?
                - Какие эти?
                - Все эти, Федя, все годы без Ольги. Я же знаю, что ты её любил.
                И сейчас любишь, а она все эти годы моя жена.
Федя нечем не выдал удивления вопросу, степенно закусил, вытер руки, закурил.
                - Ты прав, Егор! Но, если честно, я и лицо её стал забывать.
                Один образ светлой девочки, девушки остался.
                - И ты из-за этого образа так и не женился?
                - Нет. А как можно без любви жениться? А она ведь с тобой, и,
                по-моему, счастлива. Что же ещё надо?
                - Кому надо-то, Федя?
                - Да всем. И мне и ей, да и тебе тоже.
                -  Мы  с ней – всё ясно, но ты!? Тебе достаточно и этого?
                -  Ладно, Егор, хватит. Я тебе и так многое сказал.
Чай они пили жадно, согреваясь. Пили молча.   Соперником он никогда Егору и не был. А о любви его Егор догадался, когда через много лет  жизни с Олей увидел в её школьном альбоме юношескую фотографию Феди со старомодной, наивной надписью: «На долгую, любезную память Оле от Феди». Сам ей дарил  в те годы свою фотографию, но с другой надписью. 
Умер Федя, задохнулся дымом от пожара, им же устроенного: курил в постели и уснул. А Егор всё вроде бы и виноватый перед ним, без вины виноватый, что счастья Феде не хватило в жизни.