В поисках себя. Часть 1

 Если ты сопливый мудак, чмо и просто неинтересная и ничем не примечательная личность, то тебя, как правило, все ненавидят. И не потому, что ты лепишь козявки под стол, пачкаешь стены туалетной комнаты своими экскрементами или  ссышь на двери в подъезде. Да черт возьми, если ты будешь хоть ангелом с небес, волонтером Справедливости, честным полицейским или  центром материальной помощи нуждающимся, тебя всё равно все будут ненавидеть. Ты не плохой, просто они не привыкли видеть рядом с собой человека в очках с толстыми линзами, доставшихся ему от покойного дедушки, светло-голубой рубашке с застегнутой верхней пуговицей и безукоризненно чистых портах и темных туфлях.
У тебя зализаны волосы?
Ты педик.
У тебя с собой завтрак в пакете из макдональдса?
Ты маменькин сынок.
Одет в чистую и выглаженную одежду?
Ты ботаник, чмо и объект насмешек.

Люди бывают разными, но большинство – именно такие, как описано выше. Они не станут думать о том, умен ты или нет, умеешь ли ты играть в шахматы, и уж точно не задумаются над тем, хорошо ли ты разгадываешь судоку. Ты можешь быть самым добрым человеком в мире, но если на тебе одето не то, что хотят видеть окружающие – тебя автоматически заносят в черный список. В этом заключается одна из проблем современного общества – чтобы сойти за «своего в доску» нужно лишь натянуть на своё худосочное тело спортивный костюм и запастись парочкой нецензурных выражений. А если у тебя еще и сигареты окажутся в кармане (совершенно случайно) – ты - душа компании. Да, именно так. Времена меняются, ценности не отстают. Отстаёт лишь умственное развитие некоторых индивидуумов.
Но мне повезло, я не такой как они. Я не являюсь субстанцией по сути своей, я вроде как достаточно умный парень со своей собственной индивидуальностью, пусть и не до конца сформировавшейся. Вы не подумайте, я не пытаюсь расхвалить себя, я просто хочу чтоб вы поняли, кто перед вами и если вы делаете выводы о человеческой личности исходя из того, что на нем одето – закройте, пожалуйста, книгу и почитайте лучше какой-нибудь журнал. Поверьте, это гораздо интереснее.
Теперь, когда мы с вами остались одни, с теми, кто придерживается тех же взглядов что и я, я могу продолжить свой рассказ. Я иногда бывал свидетелем сцен насилия над «маменькиными сынками». «Реальные пацаны» из нашей школы частенько наподдавали им за гаражами или за той же школой. С одной стороны это не мое дело и мне бы следовало пройти мимо. Но я же некое подобие волонтера Справедливости, который не может не установить справедливость там, где ее нет. И я спас того мальчика, да, практически спас от кровожадных ублюдков. Господи, как мне хотелось обоссать их, полить их пустые головы золотым дождем, удобрить зародыш их мозга, что бы он хоть капельку увеличился в размерах.
Мне на руку играет то, что я не пью алкоголь и не курю сигареты. Да и не только сигареты, я вообще ничего не курю. Никогда, принципиально. Ну не хочу я впускать в свои легкие что-либо инородное. Даже не впускать, а вдыхать, то есть намеренно загрязнять свои легкие. Пассивное курение – совсем другое дело, от него никуда не денешься, приходится дышать. Да и свежий воздух, честно сказать, отнюдь не свежий, но эту тему я пожалуй не стану затрагивать.
Я избил тех мальчишек. Мы с ними были одногодками, но это не помешало мне избить их, да. Просто они не привыкли, что их атакуют. Вся сущность таких людей сводится к тому, что они лишь пытаются казаться верзилами. Эти вышибалы на самом деле лишь девочки из группы поддержки, трясущие своими юбками, окрашенными в цвета своей школы. Кичащиеся тем, что они, якобы сильные и смелые. Вся их сила и смелость строится на том, чтобы избивать тех, кто им противостоять не может. В остальном они лишь обычные трусливые мальчишки. И я был таким же. С той лишь разницей, что я не пытался самоутвердиться за счет других. А в остальном я тоже был, как и они.
Наверное, только это и отличало меня от них. Я тоже достаточно трусоват и если бы на меня напали в темном переулке, я не стал бы геройствовать. Я бы убежал, да. И в этом нет ничего зазорного. Шрамы украшают мужчин? Идите нахер, любители самобичевания. Если девушка отдается тебе столько раз, сколько на тебе шрамов, во-первых отошли её прямиком в бордель, во-вторых закрой эту книгу.
У меня всё еще остались читатели? Я надеюсь, что да. Именно им мне бы и хотелось рассказать свою историю. Но если тебе не интересно – ты знаешь, что делать.
Итак, я спас того мальчика и он был мне благодарен. Он поблагодарил меня, да. Сказал, что завтра принесет мне пять баксов. Сначала я рассмеялся, и хотел было отказаться, но потом вдруг передумал. Я уже итак спас его, к чему строить из себя великомученника? Да и глупо это, отказываться от халявных денег, учитывая, что тебе их дают просто так. Пусть ты пару раз пнул зарвавшегося оболтуса, это не стоило бы и пары центов, но парень оценил это по достоинству. Он принес мне пять баксов. И вот еще одна черта, которая отличает меня от большинства: многие на моём месте купили бы себе колу, чипсы, жвачку или еще что-нибудь в этом роде. Я конечно люблю газировку, и я не отказал себе в удовольствии купить её. На остальные деньги я купил матери лекарства. Пусть немного, пусть самые дешевые, но ей они были нужнее, чем мне сомнительные кондитерские изделия, которые всё равно потом будут плавать в толчке, омываемые водой из сливного бачка. Зачем мне лишние лакомства, когда мне итак есть, чем испражняться?
Как я уже сказал, я был трусом. Когда меня на следующий день поймали за школой старшеклассники и начали пинать, я обмочился в штаны. Да, натуральным образом. Наверное потому, что у меня были проблемы с недержанием. Точнее, как раз таки с недержанием у меня было всё в порядке. Мне не было страшно за свою жизнь и здоровье, меня пугал сам факт, что люди находятся в непосредственной близости от меня. Я был чертовым социофобом, мать твою. Я старался не подпускать людей совсем уж близко. В основном потому, что у большинства из них воняло изо рта, а меня по-прежнему укачивает в машине. Поэтому я ненавижу людей – они пренебрегают чисткой зубов, наглые ублюдки. Они не уважают себя и окружающих. Меня очень сильно раздражает, что многие при разговоре встают к тебе так близко, что ты начинаешь различать каждый прыщ у них на их грязном немытом лбу. Черт побери, человек, что ты делаешь в моей зоне? Между мной и тобой должно быть расстояние как минимум в метр, именно этот метр и является моей зоной, и эта зона существует только для меня и для той незнакомки, что будет делать мне минет в ночном клубе лет через пять. Как бы там ни было, придя домой, я первым делом сел на толчок и хорошенько посрал. Люблю я это дело, что уж тут поделаешь. Особенно после какого-либо эмоционального потрясения, как и в этот раз. Трусы я постирал сам, отдельно от остального белья, в тазике, вручную. Чтобы мама не увидела. Сейчас она спит, это хорошо, не придется объяснять, почему моя одежда вся в грязи и зеленая от травы, а на штанах большое темное пятно. Штаны, кстати говоря, я выбросил. Мне становится некомфортно от мысли о том, что мои одноклассники будут смотреть на мои штаны и говорить «Смотрите, вот в этих штанах он был, когда обоссался» . Жестокие эти люди, ничего не скажешь.
Я не занимался спортом, но тело у меня было достаточно рельефное. Достаточно для того, чтоб натянуть на себя обтягивающую майку и выглядеть красиво. Мне это нравилось. Перекачанным я быть не хотел, как по мне, так это уродство. Когда твоя голова в ширину меньше бицепса – ты похож на обезьяну. Я видел их, этих качков. Их фотографии висят на стенах в тренажерном зале, где у нас проходят уроки физкультуры. Представьте себе девушку, стремительно набирающую вес. Перед ней фотография жирухи. Её, этой жирухи с фотографии, бока, свисают мешками вниз, щеки выглядят так, будто за каждую из них засунули апельсин. Её ноги смахивают на свиные окорока, аж смотреть противно. Девушка распечатала эту фотографию  специально, чтобы смотреть на нее, а потом на себя. И понимать, что она со своими пятьюдесятью семью килограммами не так уж и плоха. Ну, знаете, повышение своей самооценки за счет того, кто уродливее вас. Так же и я, я смотрел на этого бодибилдера и не хотел быть таким, как он. Я специально тренировался не в полную силу, чтобы мышцы не вздулись. Не хочу быть перекачанным. Тренер не любил меня, он говорил, что я ленивый и бездарный. Что ж, пусть так, мне все равно. В чем-то я с ним даже согласен.
Месяцы летели как недели, а недели как дни. У меня есть одна психологическая черта, я подвержен эмоциональному выгоранию. Это очень меня достает. Вы знаете, что это за синдром? Синдром эмоционального выгорания, да. Это когда ты долгое время выполняешь одну и ту же скучную и рутинную работу, или просто каждый день занимаешься одним и тем же, а потом у тебя в мозгу будто что-то щелкает, переключается невидимый тумблер и ты проваливаешься в депрессию. Испытываешь крайнюю степень апатии, теряешь интерес не только к своему делу, но и к жизни в целом. Тебе уже всё равно, ты лежишь целый день на диване и смотришь в потолок. Что бы ты ни принимался делать, твой завтрак, обед или ужин сразу же начинает шевелиться в желудке, потом в пищеводе, и если ты не прекратишь любые попытки чем-либо себя занять, ты окажешься вывернутым наизнанку. Самое интересное, что в этот период ты не испытываешь каких-либо эмоций. Радость, грусть, разочарование, возбуждение, интерес – этого ничего нет. Можно подрочить перед сном, но даже это не доставит тебе удовольствия. Это так, чисто символически. По крайней мере, когда ты дергаешь свой стручок, ужин в твоем желудке относительно спокоен.
Единственный способ от этого избавиться – просто ждать. Ждать, пока само пройдет, иначе – никак. Я прихожу в школу с каменным лицом. Сижу на уроках с каменным лицом, иногда засыпаю, кое-как распластавшись на парте. Я ничего не записываю за учителем, мне просто не интересно. Что? Великая французская революция? Понятно. Реки крови, гильотина и каждодневные казни? Да что вы говорите. Бывает. А Мартин Лютер смахивает на борова. Он смотрит на меня со страницы учебника по истории из-под своих тяжелых бровей, нависших над глазами. Ну вылитый свин, честное слово. И тут я впервые за две недели улыбнулся. Но это еще ничего не значит. Ты можешь натянуть кожу на щеках и прицепить ее прищепками к мочкам ушей, но это не поможет, остальные посмеются, а ты нет. У тебя синдром эмоционального выгорания, тебе на все плевать. Сегодня ты опять холодная каменная стена, невосприимчивая ни к чему.
Такое периодически происходило со мной, и это крайне неприятно. Это мешает нормально жить. Если бы у меня была девушка, она бы подумала, что я её разлюбил. Когда у тебя этот самый синдром ты не чувствуешь ничего, да. И любви тоже не чувствуешь, просто не любишь никого. В этой связи отсутствие у меня девушки превращается в плюс – я никому не доставлю неудобств. Мама привыкла, она понимает меня. Она знает, каково это. Честное слово, я отдал бы все, что угодно, чтобы избавиться от этого синдрома, точнее, от подверженности ему. И тут я вспомнил фотографию жирухи.
Собственно, с этого и начинается моя история. История о том, как я перестал быть кем-то одним. Чтобы избавиться от синдрома эмоционального выгорания, мне нужно было привнести в свою жизнь разнообразие. Я стал чаще пускать людей в своё лично пространство, я стал часто влезать в драки школьников, я пытался сделать всё, что бы как-то встряхнуться, напугать себя, я боялся снова выгореть. Первое время у меня получалось, но потом я к этому привык. Вообще мне это давалось нелегко, так как я неконфликтный человек и не люблю драться. Одно дело защитить немощного школьника, но драться просто так – это не для меня. Я опять начал выгорать. Из-за моих частых драк с однокашниками, меня теперь обещают выгнать из школы. Пугают меня исключением. Но я не боюсь этого, может быть это мне наоборот поможет. Ибо со временем выгорание посещало меня всё чаще и переносить это мне становилось всё сложнее, да. Как вы думаете, что я сделал? Я начал смотреть фильмы. Много фильмов. И я старался не зацикливаться на одном из жанров, я смотрел по три-четыре фильма в день (и откуда их столько?) и все они были разные. Мало того, я создавал контрасты, к примеру, посмотрев ужастик, я без промедления включал комедию или любовную драму. Ощущение было потрясающим, что-то с чем-то, пицца с ананасами, сметана с сахаром, чай с солью. Мне это нравилось. Я посмотрел фильм про Питера Паркера и тоже захотел летать над городом. Я начал ходить в зоопарки, террариумы, в надежде на то, что меня укусит какой-нибудь зверь, и я тоже стану супергероем. Конечно, я понимаю, что это глупо, и что если меня укусят я скорее сдохну, чем приобрету суперспособности, но верить в это было прикольно. Да и сдохнуть, честно говоря, я был не против – всё же лучше, чем не спать ночью и заниматься лишь поглощением и перевариванием пищи с дальнейшей утилизацией её в бесконечные лабиринты канализационных  труб. Всё кончилось тем, что я близко встал к клетке со львом и он чуть не откусил мне голову. Работник зоопарка, который показывал нам всех этих зверей, чуть от инфаркта не умер и назвал меня идиотом. А я что? Ничего, он прав, как и мой тренер. Не будь я идиотом, разве глазел бы я сейчас на этих бедных животных?
Ночью я ел и смотрел фильмы. Я потратил все свои карманные деньги на «ди-ви-ди». В прокате дисков меня уже узнавали и принимали за своего, даже работу предложили, но я отказался. Мне хватало моей школы, где я итак постоянно сидел, молчал, делал вид, что пишу конспект, ну и отсыпался за ночь, проведенную перед телевизором. Спустя неделю я почувствовал себя тем безымянным парнем, которого играл Эдвард Нортон. И я понял одну вещь. Я понял, что хочу большего. Я хочу не просто смотреть на чужую жизнь, я хочу жить ею. Когда я пришел на пробы в театральный кружок, на меня все косо смотрели. Еще бы: обросшее щетиной лицо, заспанные красные глаза и мешки под ними, сутулый, волосы растрепаны. Меня попросили прочесть монолог. Я прочел, в монологе было что-то про безответную любовь, я уже точно не помню, вроде бы там какой-то дядька влюбился в свою соседку и пел ей под окном серенады, а она сбросила ему на голову цветочный горшок. Единственное, что меня заинтересовало во всей этой писанине – остался ли этот несчастный в живых. Я надеялся, что нет. Ибо нехер мешать людям спать. Хочешь завоевать девушку – прояви к ней равнодушие, это наилучший способ. Только я вам этого не говорил, хорошо?
Прочтя монолог, который, конечно же, был от первого лица, я поднял глаза на судей и встретил их полные непонимания взгляды. Ну и что, что из моих уст монолог прозвучал, будто сводка новостей? Черт возьми, я тут же представил диктора на телевидении, одетого в строгий костюм с галстуком, который на одном дыхании гудящим, навевающим сон голосом вещает о том, как любит Виолетту. Или Фиону. Или Кончиту. Я рассмеялся. Мой смех поскакал через пустой зрительный зал, словно спеша выскользнуть из него и поделиться это смешной оказией с кем-то еще. Честное слово, я думал, что меня прогонят сразу, но ребята оказались прожженные, хотя таких как я они еще не встречали, это было видно по их реакции на мои выходки. Напоследок меня спросили, что я думаю о Шекспире и его «Ромео и Джульетте». Ну я и выложил всё как думаю. Я сказал: «Да он просто идиот. Ну как можно было обломать такую историю? Мутили бы они преспокойно дальше, Ромео же не железный, а по Джульетте было видно, что еще чуть-чуть и она ему даст». Хорошо, что за сценой был черный ход и хвала небесам, что он оказался открыт. Один мужик из жюри, который на протяжении всего моего выступления медленно, но неотвратимо краснел, после моих слов выглядел как спелый помидор, я думал, его башка взорвется. Он с ревом вскочил со своего места и кинулся на сцену, я конечно дал деру и – о боги – нашел заветную дверь. Так мои отношения с театром закончились навсегда. Других способов влиться в чей-то образ я не видел, пока однажды не сходил в гей-клуб.
Да, не удивляйтесь, я серьезно туда пошел. Не с целью потерять свою анальную девственность или лишить ее кого-то другого, нет. И вообще я натурал до мозга костей. Я пошел туда за тем же, зачем ходил в театральный кружок. Что? Неужели вы подумали, что я хотел заниматься в том кружке? Ну вы даете, ребята! Короче говоря, я пришел туда за ощущениями. И нет, опять же, не за ощущениями инородного предмета в своей жопе. Кстати, вы знаете что такое массаж простаты? Ладно, ладно, молчу. Итак, я пришел, взял слабенький коктейль и сел за дальний столик, тот, что был в самом углу заведения, там меня было почти не видно. И я наблюдал за геями. Вообще они забавные, ведут себя на половину по-детски, на половину по-бабски. Но это я раньше так думал, потому что никогда не был в гей-клубах. А теперь я здесь, и знаете что, если бы я не знал где я, я бы подумал, что это обычная забегаловка. Все были одеты нормально, никаких рюшечек, бантиков, каблучков и розовой помады на губах. Всё было как обычно, разве что подошедший официант спросил, не составить ли мне компанию. Я сказал: «знаешь Матиаса Лоренса? Я его здесь жду, он мой бойфренд». На вопрос о том, кто такой этот Матиас Лоренс, я ответил, что он известный чемпион по кикбоксингу. «Ну неужели ты про него не слышал? Его же каждый вечер по телеку показывают!»  Как ни странно, официантик поверил и поспешил удалиться, бормоча что-то вроде «Лоренс гей, охренеть». Больше в этот вечер ко мне никто не подходил. Естесственно никакого гея-чемпиона по кикбоксингу по имени Матиас не существовало, я его выдумал, но это сработало, и мне кажется, что теперь все геи, что здесь тусуются будут гадать кто же он, этот мужественный, величавый и женственный спортсмен. Они будут с замиранием сердца ждать окончания вечерних новостей, но им не покажут матча по кикбоксингу, и они будут ждать уже следующего вечера…
Кстати, была тут и парочка откровенных пидоров, однако, разве ты найдешь в современном мире заведение, где их нет?
В общем и целом, ничего интересного я здесь не увидел. И я даже немного пожалел, что сказал о несуществующем Матиасе. Как бы там ни было, я ушел и направился прогулочным шагом домой. Меня еще ждет дома целая кипа дисков с фильмами, а так же пицца с ананасами, кисло-сладкий соус и крепкий ароматный чай, щедро заправленный морской солью. Моя гремучая смесь, мой напиток вечной молодости, вечной бодрости и беспросветного дебилизма. Я шел и улыбался. Я не выгорал уже месяц. Всё было хорошо.
Через пару дней я снова заглянул в тот клуб. Предварительно я одел толстовку с широким просторным капюшоном, как у ассасина. Что бы во мне никто не узнал бойфренда кикбоксера. Сегодня я рассчитывал на приключения. Я сел перед барной стойкой и попросил налить мне мартини с колой. Что? Я говорил, что не пью? А я и не пью – я потягиваю. Через несколько минут на сцену вышел педиковатый ведущий и объявил мужской стриптиз. Сначала мне показалось, что на сцене девушка. Лишь потом я пригляделся и различил мужские половые органы, этот выпирающий бугор на трусах стриптизера. Этот парень нахлобучил себе на голову женский парик, ноги были обтянуты сетчатыми колготками, он стоял на каблуках и стоял довольно уверенно. Я выпал в осадок. Сначала я не мог понять, почему на меня так подействовал разодетый, как шлюха на бродвее, мужик, но прозрение пришло очень быстро, я даже вздрогнул. Капюшон свалился с головы, я рывком повернулся к барной стойке и встретился взглядом с барменом. Я тут же опустил глаза схватил стакан с недопитым напитком, опрокинул его в себя и уже собирался уходить, как бармен поднял руку: «Извините, а вы случайно не…» Нет! Это не я. Я кинул несколько монет ему на стойку и поспешил уйти.
Теперь-то вы поняли? Поняли, чего мне так долго не хватало? Я не решил стать геем, и даже не собирался становиться стриптизером в гей-клубе. В этот вечер я не смотрел фильмы и не притронулся к еде. Я думал о том, что буду делать завтра.
После того, как я понял, как мне справиться с особенностями своего психического здоровья, я решил действовать. Когда я на следующий день пришел в школу, в моем рюкзаке лежало несколько баночек с карбидом и три упаковки таблеток, опорожняющих кишечник. Накануне вечером я заходил в ванную только для того, чтобы умыться и сходить в туалет, если вы понимаете, о чем я. Так вот, за пятнадцать минут до звонка я отпросился в туалет, но туда не пошел. Я направился прямиком в столовую. Повара уже приготовили обед и отдыхали в своей комнатушке, а я незаметно прокрался на кухню и добавил в огромный чан с супом предварительно перетертые таблетки слабительного. После этого я достал свой член, сделал несколько движений рукой и спустил в такой же чан с компотом. Этого было достаточно, повариха перемешает суп перед тем, как наливать его, поэтому веселье будет обеспечено всем. Я прокрался к выходу и побежал в туалет на втором этаже. Туалет был общий, то есть разделение на «М» и «Ж» отсутствовало. Это было мне на руку. Всего здесь было пять кабинок. Я скинул с плеча рюкзак, и тут тишину разорвал звонок. Значит, урок уже кончился. Сейчас все побегут в столовую. Для меня было главным, что бы перед этим никто не заскочил в этот туалет.
Карбид кальция – это по сути соединение кальция с углеродом. Вся прелесть этой штуки в том, что при соединении с водой карбид разлагается, образуя ацетилен и гидроксид кальция. Если не вдаваться в подробности с химическими реакциями – вода, смешанная с порошком карбида начинает попросту «распирать» емкость, в которой находится. При жизни отец рассказывал мне, как в детстве, когда достать этот порошок можно было на любой строительной площадке, он со своими друзьями изготавливал «карбидные бомбы». Для того, чтобы сделать такую бомбу, нужна была лишь стеклянная бутылка, наполовину наполненная водой, немного травы и карбид кальция. Нужно было сделать так, что бы порошок не сразу вступил в реакцию с водой, поэтому через горлышко бутылки на поверхность воды сыпали траву, а сверху аккуратно насыпали вышеупомянутый порошок. Между ним и водой получалась тонкая прослойка из травы, да. Потом нужно было крепко закрутить крышечку и со всей силы встряхнуть бутылку.  Обычно реакция не заставляла себя долго ждать, и буквально через несколько секунд бутылка взрывалась, предварительно отброшенная на безопасное расстояние. Это были осколочные гранаты того времени, часто использовались при игре в «войнушки». Потом одному мальчику посекло лицо осколками бутылки и мой отец со своей компанией перестали баловаться этими бомбами.
Я аккуратно снял с баночки крышку. Немного поколебавшись, я уже чуть было не высыпал порошок в унитаз, но тут позади меня раздались шаги. Я стремительно втащил рюкзак в кабинку и запер ее изнутри. В туалетную комнату кто-то зашел. Он или она выбрал кабинку, и я почти сразу услышал звук родника, бьющего из-под земли. Мне стало смешно и я зажал рот ладонью. Некто смыл за собой и удалился, а я вздохнул с облегчением. Надо сказать, что маленькой горстки карбида обычно хватало на стандартную «бомбу», в моей же баночке таких горсток было довольно много. Я уже не медлил, ибо в любой момент в туалет мог зайти кто-то еще. Да и обед был в самом разгаре, меня могли поймать с поличным. Я опустил банку поближе к отверстию слива, где вода отражала мое сосредоточенное лицо, и перевернул ее вверх дном. Пыли не было, весь порошок попал в воду, вода начала предостерегающе пениться. Я поспешил дернуть ручку на сливном бачке и миниатюрная волна смысла следы моих действий в канализацию. То же самое я сделал и с остальными унитазами, вывалив в них содержимое еще четырех таких же банок. Где-то над собой я услышал бурление воды. Это похоже на то, когда после длительного ее отсутствия, вы открываете кран.
Дело было сделано. В коридорах уже было достаточно хорошо слышно, как бурлит вода в трубах. Еще пара минут этой реакции, и унитазы станут непригодны для применения по назначению на что я, собственно, и рассчитывал. Я под шумок прокрался в столовую, съел кусок хлеба, компот вылил в пустую тарелку, которую кто-то не соизволил за собой убрать, а суп оставил нетронутым. Я не пытался обеспечить себе алиби, в конце концов, это не было моей конечной целью. В первую очередь я хотел повеселиться.
Ну и если повезет, навсегда покинуть эту школу.
Столовая опустела, я вышел последним, держа руку на животе и делая вид, что наелся. В коридорах было подозрительно пусто, зато на втором этаже я услышал гомон голосов и поспешил туда. То, что я увидел, заставило меня во весь голос захохотать. Коридор, ведший к туалету, был забит учениками, требовавшими, чтобы им предоставили свободную кабинку. Каждый из них держался за задницу и судорожно переминался с одной ноги на другую. Но не всем так повезло. Кое-кто уже обосрался, судя по следам испражнений на полу.  В углу я заметил белые трусы, точнее уже коричневые, ибо они были заляпаны дерьмом. Мимо меня пробежал какой-то парень, его штаны сзади отвисли, очевидно, ему тоже пришлось несладко, но при всех снимать трусы он не захотел, может быть, побежал на улицу. Через пару минут дерьмо было везде: на полу, на стенах, на дверях близлежащих классных комнат, на лестнице, по которой обделавшиеся ученики в спешке спускались. Но наиболее весело было там, в туалете. Я не рискнул вливаться в толпу смердящих подростков и держался в стороне, но из обрывков фраз и вони застоявшихся помоев я сделал вывод, что толчки всё-таки обезумели и извергли содержимое канализационных труб наружу. И вот незадача, они сделали это аккурат в тот момент, когда над ними нависли задницы, из которых активно валился кал, соответственно и этот свежий кал украсил стены кабинки и одежду учеников. Я всё еще хохотал, но увидев, что на меня кидают подозрительные взгляды, поспешил удалиться. На первом этаже творилось не бог весть что. Трубы всё-таки прорвало и весь пол на первом этаже был залит мутной водичкой  вперемешку с подозрительными  объектами, отливающими всеми оттенками коричневого. Размокшие куски использованной туалетной бумаги, прокладки, тампоны, которые нерадивые девчонки смывали в унитаз… запах в школьных коридорах стоял ужаснейший. Преподаватели только сейчас поняли, что что-то случилось и с испуганными глазами бегали по коридорам, пытаясь поймать кого-то и узнать, что же всё-таки случилось. Одним из опрашиваемых стал я, видимо оттого, что я единственный не был обосран. Я сказал, что какой-то весельчак испортил туалеты и подсыпал в еду слабительное.
Потом ситуация более-менее пришла в норму. Тем, кто еще не успел обделаться, разрешили занять туалеты для преподавателей, остальных отпустили домой отмываться и переодеваться. Была вызвана бригада сантехников, которые лишь развели руками и сказали, что ничем помочь не могут и что нужно менять трубы. Воду перекрыли, и она больше не текла, технички трудились, оттирая полы от воды и говна, которые успели наводнить школу. Я ходил по коридорам и оценивал нанесенный школе ущерб. Подоспевшая директриса спросила меня, что я здесь делаю. Я ответил, что мне нужно кое в чем признаться. И я всё ей рассказал.
 Я уже и забыл, когда последний раз подвергался атакам эмоционального выгорания. Дни проносились мимо стремительно, наполненные разномастными событиями и зачастую красочными эмоциями. События – вот ключевой объект моей теперешней жизни, всё что мне было нужно, то, к чему я постепенно шел и, кажется, пришел. Я начал меняться в первую очередь внутри себя самого, процесс преображения протекал как всегда медленно, но верно. Драки и походы по гей-клубам давно остались в прошлом и сейчас меня уже не впечатляли, а гора коробок из под дисков как бы намекала на то, что удивить меня  теперь практически невозможно. Что же мне оставалось? Превратиться из пассивного зрителя в героя всех этих фильмов. Примерить на себе его личину. Что я и сделал.
После той заварушки с карбидом, меня всё-таки выгнали из школы. И знаете, я об этом не пожалел. Это событие лишь подтолкнуло меня к тому, чего мне не хватало раньше, да. Единственное, что мне мешало, так это то, что я сам не знал, что мне нужно. Я не знал это до того момента, когда не приблизился вплотную к тому, что коренным образом изменило мою жизнь.
Автобус был под завязку набит школьниками. Они, точно килька в банке были плотно прижаты друг к другу. Школьники толкались, переругивались и вообще вели себя очень недружелюбно. Автобус плавно повернул на перекрестке направо, когда сзади донесся испуганный девичий голос, заставивший водителя остановить автобус и открыть двери. Одна девочка, которая была на голову ниже своих соучеников, грохнулась в обморок от нехватки кислорода. Естественно, при такой давке многим приходилось несладко, но у нее, по всей видимости, были проблемы со здоровьем. Несколько рослых парней вынесли девчонку на улицу, расположились рядом с фонарным столбом и пытались привести её в чувство, пока безуспешно. Вслед за ними из автобуса высыпала группа девчонок, и в автобусе стало значительно просторней. Автобус не стал ждать, водитель коротко просигналил клаксоном и вдавил кнопку на приборной панели. Двери закрылись, автобус поехал дальше. После этого многие школьники вздохнули полной грудью – благо, теперь это было легко сделать. Они равномерно распределили свои тела по автобусу, заняв освободившиеся места, и молча смотрели кто куда.
На одном из сидений рядом с окошком сидел щуплый мальчик в очках. Толстые линзы очков делали его глаза непропорционально большими, похожими на две кофейных чашки, если посмотреть на них сверху. Мальчик был одет как типичный ботаник: белая рубашка, заправленная в натянутые чуть ли не выше пупка штаны на ремне и черные туфли. Волосы были аккуратно разделены пробором. Он заметно сутулился. Даже слишком заметно. Он был новеньким в этой школе и сегодня ехал туда в первый раз. В его рюкзаке лежали не только учебники и тетрадки. Место в самом низу большого кармана для книг занял прозрачный пакет серого порошка.
Этим мальчиком был я.
Вы, возможно, спросите, почему я превратился в мальчика для битья. А я вам отвечу так, я не превратился в него, я хотел, чтобы все увидели меня им. В этой новой школе меня никто не знал, и я был волен преподнести себя таким, каким мне заблагорассудится стать. Помните, я говорил вам, что хотел бы примерить чью-то личину? Так вот, я ее примерил. И я не случайно выбрал именно этот образ. Находиться в нем мне было интересно, увлекательно, да еще и трудности существовали, а с ними было еще интересней. Мне нужно было приложить немало усилий, чтобы меня не раскрыли. Например, я был вынужден постоянно сутулиться, к чему в принципе не привык. Да и свое мало-мальски рельефное тело, не свойственное ботанику я должен был умело скрывать. Я купил несколько белых рубашек на размер больше своего, чтобы они висели на мне мешком, штаны же наоборот были мне коротки, и когда я садился, они обнажали натянутые выше щиколотки черные носки. Это было для меня настолько ново, что я испытывал легкое возбуждение. Может быть я латентный фетишист?
Тем не менее, на меня многие косо смотрели. Расфуфыренные девки бросали на меня презрительные взгляды, в ответ я старался изобразить свое смущение я смятение. Да уж, не напортачь я на наборе в театральный кружок, меня бы точно взяли. И тогда я бы тут не сидел, да. И учился бы в старой школе. Но что сделано – то сделано, и теперь я здесь, о чем пока не жалею. Сегодняшний день покажет, верно ли было мое решение. Автобус резко затормозил и я ткнулся лбом в спинку впередистоящего кресла.
Первый день был ничем не примечателен. Хотя находиться в образе отличника со стажем было забавно. К новичкам в школах в принципе относятся как к овцам в загоне, а тут еще такой прекрасный субъект, который, казалось бы, в случае атаки не сможет дать сдачи. Просто мечта местных хулиганов, у которых, по всей видимости, уже давно чешутся кулаки. Это стало наиболее заметно на третий день моего пребывания в новой школе, когда я, идя по коридору, призадумался и тут же поплатился за это смачным тычком под ребра. Надо сказать, ребра у меня вообще наиболее чувствительный участок тела, плюс я боюсь щекотки. Хотя, что значит «боюсь», скорее я слишком восприимчив к ней. Пока об этом никто не знал, но я уверен, что если бы узнали – тут же начали бы пользоваться. В тот момент я почувствовал ощутимый удар локтем под ребра. Конечно, ударом это сложно назвать, скорее это было нечто среднее между толчком и ударом, да. Как бы там ни было, я выронил книги, которые нес под мышкой. Реакция окружающих была вполне предсказуема – кое-кто засмеялся, кто-то прошел мимо, но в итоге оказалось, что это «покушение» было тщательно спланировано и являлось детищем местных задир. Я ведь не дурак, сразу это понял. Понял сразу, как только парень, якобы проходивший мимо, как бы случайно пнул мою книгу, а другой, тоже «случайно» оказавшийся здесь, наступил на нее, испачкав обложку грязью со своей обуви. Никакой реакции с моей стороны не последовало. Я повел себя так, как того требовал мой образ: поднял книгу, отряхнул её и пошел дальше. Парни были слегка обескуражены, хотя, думаю, догадывались, что так всё и будет. В любом случае делать что-либо сейчас я не хотел, ибо во мне огнем горело одно единственное желание – довести всех этих недоносков до точки кипения, чтоб они сами же и захлебнулись в своей злобе и ненависти. И я знал, чем займусь сегодня во время обеда.
Директору школы я сказал, что у меня гастрит, и что я придерживаюсь определенной диеты, состоящей из каш, фруктов, и прочего. Поэтому в столовую я не ходил. С одной стороны у меня пропадало алиби, ведь если что-то случится во время обеда, подозрение падет на меня. Но ведь это же я, отличник, скромняга и просто божий одуванчик. И в этом был еще один плюс выбранного мною образа. Налегать на учебу приходилось основательно, ведь я должен был соответствовать ему. Зато если мне вдруг нужно было выйти из дома в магазин или еще куда-то, я находился в своем повседневном обличье и меня не узнавали. Короче говоря, во всем присутствовали как плюсы, так и минусы.
Из школьных предметов мне больше всего нравилась химия. И нравиться она начала мне после того, как я поэкспериментировал с карбидом. Сильно я не углублялся, но основные моменты, правила, простые реакции – старался брать на заметку. И однажды эти знания мне пригодились. Я сидел на уроке истории. До звонка оставалось минут пять, все уже сложили учебники и тетрадки в сумки и приготовились к забегу на короткую дистанцию до столовой. Я сидел расслабленно, ведь у меня якобы был гастрит. Учебники я не спешил убирать. А сейчас небольшое лирическое отступление. Хулиганы из моего класса взяли себе в привычку забавляться, кидая в меня мокрой тряпкой, которой вытирали доску. Стандартное развлечение, всех «лохов» в школах всегда закидывали тряпками. Этим я и собирался воспользоваться. Я точно знал, что придя с обеда эти ребята, будучи сытыми и довольными, захотят вновь поиздеваться надо мной. Прозвенел звонок. Стоило мне взглянуть через окно на улицу и повернуть голову обратно, как никого уже не было. Ученики на всех порах бежали в столовую. Я начал неспешно собираться. Учительница взяла классный журнал и спустя минуту поспешила на выход. Игра началась. Выходя из класса я прихватил с собой мокрую тряпку. После обеда у нас был урок литературы. Я положил в том кабинете тряпку из кабинета истории, оставил портфель и быстрым шагом направился в кабинет химии. Здесь тоже было пусто и это сыграло мне на руку. Я попытался открыть шкаф, в котором хранились материалы для опытов, но он оказался закрытым. Найти ключ мне не составило труда: учительница хранила его в незакрытом ящике стола. Я выудил из завалов разных колбочек одну, которая была нужна мне. Соляная кислота – вот что я искал. Я быстро нашел пустую стеклянную колбу и смешал в ней соляную кислоту с водой так, чтобы получился слабый раствор. После этого я закрыл шкаф, положил на место ключ и поспешил в кабинет литературы. Пока я шел, я услышал с первого этажа гомон обедающих учеников. Я не смог сдержать улыбку.
В кабинете литературы уже было всё, что мне нужно. Две мокрых тряпки, одна из которых была принесена мною из кабинета истории, мой портфель, стоящий рядом с партой и окно. Окно я приоткрыл, но так, чтобы этого не было особо заметно. Но мне в любом случае было, чем козырять, например, я мог сказать, что мне жарко, а у меня ведь астма. Ну, точнее это они так думают, что у меня астма, да. Они вообще много чего думают, что не является правдой. Одну из тряпок я взял, положил на пол рядом со своей партой, а сверху на нее поставил портфель. Со стороны тряпки было не видно. А с другой тряпкой я проделал нехитрые манипуляции. Я пропитал её раствором соляной кислоты. Слабым раствором, чтобы поначалу никто ничего не почувствовал. После этого я сел за парту, достал тетрадь и сделал вид, будто что-то пишу. Эти ребята, которые издевались надо мной, точнее думали, что издеваются, всегда приходили с обеда раньше остальных. Делали они это для того, чтобы в отсутствие учителей и соучеников погонять меня по классу, поиздеваться всласть. Пока никого не было, они чувствовали себя героями. Посмотрим, кем они почувствуют себя сегодня.
Дверь открылась и в класс ввалились эти уроды. Я не обратил на них внимание. Они как всегда что-то говорили, пытаясь спровоцировать меня на грубость, но у них в очередной раз этого не вышло. Их было трое. Двое подзуживали меня, пытались вывести из себя, а третий тихонько крался к доске, где лежала пропитанная раствором тряпка. Подойдя поближе ко мне, ребята заглянули в мою тетрадь, спросив что я там пишу. Я не ответил, а лишь слегка повернул тетрадку в их сторону. На листе бумаги было жирно выведено: «Джейкоб мудак». Джейкоб это тот, который в тот момент тянул свою руку к тряпке. Всё получилось не совсем так, как я хотел. Всё получилось намного лучше. У одного из ребят хватило ума озвучить надпись в моей тетради в полный голос. Он просто прочитал надпись вслух и тут же получил от Джейкоба мокрой тряпкой в лицо. Его звали Пол. Пол вытер рукой лицо, поднял тряпку и в порыве злости кинул её обратно Джейкобу. Третий парень по имени Флинт с непониманием глядел на своих товарищей, которые теперь словно волейбольным мячиком кидали друг в друга мокрой тряпкой. Я всеми силами старался сдерживать улыбку. Флинт попытался перехватить тряпку в полете, и у него это получилось. Он нервно сжал тряпку в руке и сказал своим товарищам, чтобы они успокоились. Все трое взглянули на меня и уже собрались надавать мне по шее, но тут в класс ворвались все остальные ученики и оттеснили от меня Флинта, Джейкоба и Пола. В последней попытке меня достать, Флинт кинул через весь класс тряпку, целясь в меня, но не попал: кусок грубой ткани приземлился на пол рядом с моей партой. Я быстро подцепил тряпку ногтями за самый краешек и под шумок выкинул ее в открытое окно. Потом я приподнял свой портфель, выудил из под него нормальную тряпку и положил её там, где только что лежала другая, пропитанная раствором соляной кислоты. Дело было сделано, я ликовал.