Не позволяй мне тонуть

Иногда просыпаясь под утро; когда еще слишком рано, чтобы вставать, но уже слишком поздно, чтобы ложиться обратно, принц понимает, что его синее небо вновь оказалось затянуто тучами, серыми и тяжелыми, почти грозовыми. И кутаясь в плед, он мягко, чтобы не разбудить, целует капитана в уголок губ и уходит на балкон, дожидаться рассвета, не зная, что каждый раз капитан все равно просыпается и тихо вздыхает, пытаясь поймать ускользающие остатки сна, лениво думая, что вечером снова придется принца спасать, от себя самого.
Но принц отворачивается слишком быстро, не замечая, как медленно капитан открывает глаза и слишком задумчиво смотрит вслед, и поэтому молча разглядывает ночные огни в тишине, воображая, что небо и впрямь слишком низко, что потянувшись наверх, пристав на носочки, можно коснуться рукой облаков. Но он не тянется, а только чуть прикрывает глаза, обнимая себя руками за плечи, пытаясь не вспоминать, как во сне кто-то рвал его кожу когтями, настойчиво проникая под ребра; и как-то беспомощно прижимает руки к груди, словно это не сон был вовсе, словно и правда на месте легких - дыра.
Рядом на стуле зачем-то всегда лежат сигареты, и принц не сразу осознает, что по старой привычке успел уже вытянуть из пачки одну и поднести фильтр к губам, но вдруг замерев, он смотрит на свои пальцы с немым удивлением, словно видит их в первый раз - ведь он обещал; обещал, что не будет больше курить; конечно, без слов и даже не капитану, себе как ни странно. И покачав головой, принц вновь убирает сигарету обратно; когда-нибудь, может, ему будет хуже, тогда он снова будет курить.

А потом он варит кофе для капитана и ждет, когда тот выйдет на кухню; целует его, обнимая, желает доброго утра, и оба делают вид, что все как всегда, но принц бы и рад рассказать, но только не знает, как и о чем.
А капитан собирается, принц провожает его на работу.. И остается один. Он ходит кругами, не зная, куда себя деть; он вспоминает, как раньше он рисовал на запястьях звезды гелиевой ручкой; когда-то ему говорили так больше не делать, говорили - это означает что-то плохое, он до сих пор не запомнил, совсем не придавая этому значение, ему всегда просто нравилось видеть звездное небо на коже.
Бывало, он рисовал паутину из вен, осторожно касаясь их кистью, макнув её в акварель перед этим. А иногда на руках появлялись чужие миры, возникшие так же внезапно где-то внутри; но все это растворилось, исчезло когда-то давно, и теперь принц только сидит на полу, прижимаясь к стене.
Он ждет капитана, чтобы с порога обнять, прижавшись всем телом, смотря умоляюще и как-то наивно, безмолвно прося защитить, но от чего он и сам не может понять.

И капитан поддается. Принц видит себя в отражении черных зрачков, видит словно со стороны, как длинные волосы разметались по полу, и видит туман в глубине своих глаз. А капитан наклоняется ниже, скользя губами по шее, по мнению принца, мучительно медленно, но разве он может что-то сказать, когда внутри все словно горит, словно туман не только в глазах, но и везде; в его сердце, в душе, словно он заполняет его изнутри, медленно разливаясь в сознании; словно единственное, что может заполнить ту пропасть в груди. И принц выгибается, задыхается стоном, цепляется тонкими пальцами за чужую рубашку, впиваясь в кожу ногтями, и с опозданием понимает, что несмотря на одежду оставляет глубокие царапины, которые потом будут без сомнения ныть. Принц сходит с ума, забывая дышать, ощущая, как капитан целует холодные губы, больно кусая, словно в отместку, и оставляет на коже следы. И кажется, время остановилось. И кажется, что теперь на месте дыры появился водоворот, который затягивает, не отпуская, в котором принцу так нравится пропадать.

И только потом, при свете луны и нескольких фонарей, светящих в окно, принц смотрит на капитана и поправляет на нем одеяло. И ждет, пока он уснет. А после принц шепчет, неслышно почти, словно боясь, что убьет тишину.
- Пожалуйста, просто не позволяй мне тонуть.