07. 6 тревога

ТРЕВОГА


Тревога - узловая точка многих важнейших вопросов, понимание которой проливает поток света на всю психическую жизнь человека. Это мнение разделяли, вероятно, едва ли не все ученые, философы и практики, которые занимались изучением феномена тревоги. Зигмунд Фрейд считал, что «…проблема тревоги является узловой точкой многих важнейших вопросов; разрешение загадки тревоги прольет поток света на всю психическую жизнь человека…»
С. Кьеркегор отмечал: «Если бы человек был зверем или ангелом, он бы не мог испытывать тревогу. Но, являясь синтезом того и другого, он способен ощущать тревогу, и чем полнее его тревога, тем более велик этот человек. Это утверждение было бы неверным, если бы, как принято думать, тревога относилась к чему-то внешнему, к тому, что лежит за пределами человека; но в действительности человек сам создает тревогу».
Так что же такое тревога, и решена ли ее загадка окончательно? Кратко рассмотрим существующие точки зрения.
Взгляды на тревогу
Энциклопедии подсказывают нам, что «тревога — это отрицательно окрашенная эмоция, выражающая ощущение неопределённости, ожидание негативных событий, трудноопределимые предчувствия. В отличие от причин страха, причины тревоги обычно не осознаются, но она предотвращает участие человека в потенциально вредном поведении, или побуждает его к действиям по повышению вероятности благополучного исхода событий».
Тревога возникает в ситуациях, когда ещё нет (и может не быть) реальной опасности для человека, но он ждет её, причём, понятия не имея, как с ней справиться. По мнению некоторых исследователей, тревога представляет собой комбинацию из нескольких эмоций — страха, печали, стыда и чувства вины.
Типичными условиями для развития тревоги являются новая, неизвестная ситуация и отсутствие привычных средств защиты (например, возможности скрыться). Тревога обычно связана с ожиданием неудач в социальном взаимодействии и часто бывает обусловлена неосознаваемостью источника опасности, поэтому субъективно она переживается как ощущение беспомощности, неуверенности в себе, бессилия перед внешними факторами, воспринимаемыми с преувеличением их могущества и угрожающего характера. Функционально тревога не только предупреждает субъекта о возможной опасности, но и побуждает к поиску и конкретизации этой опасности, к активному исследованию ситуации с установкой определить угрожающий фактор. По этой причине она может расстраивать другие виды деятельности, нарушать их направленность и продуктивность.
Для тревоги, как и для многих форм страха, в большинстве случаев характерен следующий ход мысли: человек находит в своём прошлом или из окружающей жизни примеры опасных событий, а затем проецирует этот опыт в своё будущее.
Тревога есть опасение в ситуации, когда под угрозой оказывается ценность, которая, по ощущению человека, жизненно важна для существования его личности. Это может быть угроза физическому существованию (угроза смерти) или же существованию психологическому (потеря свободы, бессмысленность). Опасность может относиться к еще какой-либо ценности, с которой человек отождествляет свое существование (патриотизм, любовь другого человека, "успех" и так далее).
Тревога как переживание
 Переживание тревоги – это эмоциональное состояние, которое вызывает общую ответную реакцию всего организма. В тревожном состоянии учащается дыхание, ускоряется сердцебиение, увеличивается кровоток, повышается артериальное давление, возрастает возбудимость, снижается порог чувствительности.
Достаточно выраженная тревога включает два компонента:
• осознание физиологических ощущений (сердцебиение, потливость, тошнота, др.)
• осознание самого факта тревоги.
Тревога может усиливаться чувством стыда («Другие увидят, что я боюсь»). Важным аспектом «тревожного» мышления является его выборочность: субъект склонен выбирать только определенные темы из окружающей жизни и игнорировать остальные, чтобы доказать, что он прав, рассматривая ситуацию как устрашающую, или, напротив, что его тревога напрасна и не оправдана. Тревожность может вызывать спутанность и расстройства восприятия не только времени и пространства, но и людей, значений событий.
Тревога и «объективный взгляд» на ситуацию
Вне всяких эмоций и переживаний умные люди умеют замечать так называемые «тревожные» ситуации, то есть ситуации, которые без нашего вмешательства могут завершиться неприятностями.
"Неопределенная ситуация складывается с поставками нового оборудования..." это то же самое, что "меня тревожит ситуация с поставкой нового оборудования" или "я тревожусь, что с поставкой нового оборудования возникнут проблемы".
Считается, что умение вовремя увидеть «тревожные», т.е. неопределенные, потенциально неблагоприятные ситуации характерно для внимательных и ответственных людей. А привычка «тревожиться» - это другое: тенденция фокусировать внимание на возможных неприятностях.  Это спорное качество наблюдается у людей с негативным мышлением и мировосприятием. Такая тревожность есть приобретенная умственная привычка.
Ключом к пониманию тревоги служит то, как человек оценивает опасную ситуацию. Опытные парашютисты испытывают сфокусированное возбуждение, которое помогает им перед прыжком внимательнее относиться ко всему, что связано с предстоящим действием. Новички же, напротив, реагируют на дополнительные стимулы защитной реакцией. Поскольку стимуляция вызывает у них отвращение, они погружены в ожидание предстоящего прыжка.
Вывод: опасная ситуация может вызывать обостренное внимание, предельную концентрацию на выполняемых действиях, с одной стороны, и тревогу, переживание предстоящей опасности – с другой.
Тревога и страх
По мнению одних авторов, страх и тревога имеют лишь количественные различия, а по мнению других, отличаются принципиально, как своими механизмами, так  способами реализации. Первые  авторы считают, что если источник тревоги ликвидировать не по силам, тревога переходит в страх. Многие убеждены, что первичной и самостоятельной эмоцией является страх, а тревога представляет собой комбинацию нескольких эмоций: страха, печали, вины и стыда. Следует отметить, что большинство авторов (как отечественных, так и зарубежных) склонны рассматривать тревогу как реакцию на неопределенный, неизвестный сигнал, а страх - как ответ на конкретный сигнал опасности.
Многие исследователи проводят между тревогой и страхом ряд принципиальных различий, касающихся и происхождения этих феноменов, и их проявлений. Так, тревогу считают возникающей обычно задолго до наступления опасности, в то время как страх — возникающим при её наступлении или незадолго до неё. Источник страха, как правило, представляется  осознаваемым и имеющим вполне конкретный характер (злая собака, предстоящий экзамен, грозный начальник), в то время как источник тревоги — не осознаваемым или не поддающимся логическому объяснению.
Тревогу могут связывать с общим возбуждением организма (в частности симпатической нервной системы), а страх — с торможением деятельности и активацией парасимпатической нервной системы, а в больших дозах даже с парализацией человека. Тревогу могут находить проецированной в будущее, а источником страха — прошлый психотравмирующий опыт.
И, наконец, тревогу могут считать социально обусловленной, а основой страха — биологические инстинкты.
К сожалению, все упомянутые различия между страхом и тревогой, как правило, выводятся не экспериментальным путём, а задаются на уровне определений самими же исследователями. Это связано в первую очередь с тем, что большинство людей очень по-разному представляют себе отличия тревоги от страха (если вообще представляют), и потому  могут называть одно и то же чувство по-разному, а разные чувства — одинаково.
Наиболее детально, как в концептуальном, так и в практическом плане тревога и тревожность изучались в рамках классического психоанализа, а также в социокультурной теории личности Карен Хорни.
Как отмечала К. Хорни, "во-первых, тревожность, как и страх, является эмоциональной реакцией на опасность. В отличие от страха тревожность характеризуется, прежде всего, расплывчатостью и неопределенностью. Даже если имеется конкретная опасность, как при землетрясении, тревожность связана с ужасом перед неизвестным. То же самое качество присутствует в невротической тревоге, независимо от того, является ли опасность неопределенной или же она воплощена в чем-то конкретном, например, в страхе высоты.
Во-вторых, тревога ... вызывается такой опасностью, которая угрожает самой сущности или ядру личности. Так как различные индивиды считают своими жизненно важными ценностями совершенно разные вещи, можно обнаружить самые разнообразные вариации и в том, что они переживают как смертельную угрозу. Хотя определенные ценности чуть ли не повсеместно воспринимаются как жизненно важные, например, жизнь, свобода, дети, — однако лишь от условий жизни данного человека и от структуры его личности зависит, что станет для него высшей ценностью: тело, собственность, репутация, убеждения, работа, любовные отношения. [...]
В-третьих, ... тревога, в противоположность страху, характеризуется чувством беспомощности перед надвигающейся опасностью. Беспомощность может быть обусловлена внешними факторами, как в случае землетрясения, или внутренними, такими как слабость, трусость, безынициативность. Таким образом, одна и та же ситуация может вызывать либо страх, либо тревогу, в зависимости от способности или готовности индивида бороться с опасностью".
Можно составить следующую таблицу дифференциальной диагностики страха и тревоги:
ПРИЗНАК ТРЕВОГА СТРАХ
Отношение к опасности Сигнал опасности Ответ на опасность
Временные особенности Возникает до наступления опасности Возникает во время наступления опасности
Действие на психику Возбуждающее Тормозящее

Характер стимулов, вызывающих эмоцию Неопределенный, абстрактный характер Определенный, конкретный характер
Направление во времени Проецирована в будущее Источником является прошлый травмирующий опыт

Роль мыслительных процессов в формировании психических ощущений Иррациональный феномен Рациональный феномен

Локализация в коре Левое полушарие Правое полушарие
Форма реагирования Социально-обусловленная Инстинктивно-
обусловленная
Страх есть отношение организма с определенным объектом. Если этот объект можно устранить  с помощью борьбы или бегства, то чувство опасности исчезает. Но поскольку тревога охватывает саму сущность личности, человек не может занять положение вне ее, не может объективировать опасность. Поэтому перед лицом подобной угрозы он бессилен. Нельзя бороться с тем, чего ты не знаешь. О тревоге говорят, что она "охватывает" или "овладевает". Поскольку вызывающая тревогу угроза направлена на ценности, жизненно важные для безопасности личности, а не на что-то вторичное, некоторые авторы  описывают тревогу как "космическое переживание". Она, действительно, является "космическим переживанием", поскольку поражает все наше бытие, распространяется по всей нашей субъективной вселенной  и поражает само наше восприятие.
Часто в отдельную категорию выделяют тревожность.
Тревожность как черта личности
Люди значительно различаются между собой по уровню своей тревожности. Со временем исследователям стало ясно, что существует два типа тревожности: один — как более или менее устойчивая черта личности, и второй — как реакция индивидуума на угрожающую ситуацию. Хотя эти два типа тревожности представляют собой вполне самостоятельные категории, между ними имеется определенная разница. Под воздействием беспокоящих и угрожающих человеку обстоятельств (боль, стресс, угроза социальному статусу и пр.) различия между высоко- и слаботревожными людьми проявляются резче.
Было установлено, что тревожность как таковая, не является лишь негативной чертой личности, провоцирующей более частое по сравнению с нормой переживание эмоции страха. В определенных ситуациях она  может быть даже полезной для индивидуума и выполнения его социальных функций. Оказалось, что «высокотревожные» люди лучше справляются с выполнением не очень сложных логических заданий, а вот трудные задачи лучше решают «нетревожные» испытуемые. Таким образом, тревога несет в себе как бы «адаптивные» функции, предупреждая о внешней или внутренней опасности, подсказывает организму, что надо принять необходимые меры для предупреждения опасности или смягчения её последствий. Эти меры могут быть осознанными (например, подготовка а экзамену) или, преимущественно, бессознательными (защитные механизмы).
Ситуативная тревожность больше зависит от текущих проблем и переживаний, так перед ответственным событием у большинства людей она значительно выше, чем во время обычной жизни. Как правило, показатели личностной и ситуативной тревожности связаны между собой: у людей с высокими показателями личностной тревожности ситуативная тревожность в схожих ситуациях проявляется в большей степени. Особенно выражена такая взаимосвязь в ситуациях, угрожающих самооценке личности. При этом в ситуациях, которые вызывают боль или содержат другую физическую угрозу, индивидуумы, обладающие высокими показателями личностной тревожности, не проявляют какую-то особо выраженную ситуативную тревожность. Когда же ситуация связана с тем, что другие люди ставят под сомнение самоуважение или авторитет индивида, различия в уровне ситуативной тревожности проявляются в максимальной степени.
Виды тревоги
Существует восходящая к Фрейду традиция различать три вида тревоги: реалистическую, невротическую и моральную. Пользуясь терминологией Азбуки, эти разновидности тревоги возникают в зависимости от источника реальной или воображаемой угрозы для Я-сознания (внешняя среда, подсознание, Я-концепция).
Под реалистической тревогой понимается "эмоциональный ответ на угрозу и/или понимание опасностей внешнего мира. Она в основном является синонимом страха и может ослаблять способность человека эффективно справляться с источником опасности. Реалистическая тревога стихает, как только исчезает сама угроза. В целом, реалистическая тревога помогает обеспечить самосохранение".
Заметим, что и для реалистической тревоги, в отличие от страха, характерна достаточно высокая степень неопределенности. Так, если накануне экзамена плохо подготовленный студент совершенно определенно и обоснованно боится "провала", то студент, тщательно подготовившийся, более того, в принципе уверенный в успехе, также может испытывать напряжение и дискомфорт, обусловленные тревогой, связанной с предстоящим экзаменом. При этом он, как правило, оказывается не в состоянии дать сколько-нибудь конкретный ответ на вопрос, что именно его беспокоит.
Невротическая тревога представляет собой эмоциональный ответ на опасность того, что неприемлемые импульсы со стороны подсознания станут осознанными. Она обусловлена боязнью, что Я-сознание окажется неспособным контролировать инстинктивные побуждения, особенно сексуальные и агрессивные. Тревога в данном случае проистекает из страха, что когда ты сделаешь что-то ужасное, это повлечет за собой тяжелые последствия.
Таким образом, невротическая тревога возникает в той ситуации, когда человек неспособен справиться с опасностью не объективно, а субъективно, то есть не из-за объективного недостатка способностей, но из-за внутренних психологических процессов и конфликтов, которые мешают ему использовать свои способности. Обычно эти конфликты формируются в  раннем детстве, когда ребенок по объективным причинам еще не мог справиться с опасной межличностной ситуацией. Ребенок не в состоянии сознательно определить источник конфликта (не может, например, прийти к выводу: "мои родители меня не любят "). Вытеснение объекта тревоги является основной чертой невротической тревоги.
Таким образом, невротическая тревога выражает предчувствие очередной встречи с ранее вытесненным в подсознание внутренним конфликтом.
Хотя изначально вытеснение касалось взаимоотношений с родителями, позднее вытеснению подвергаются все новые угрозы, аналогичные начальным. Поскольку действует вытеснение, человек не способен понять, что же именно вызывает его опасение; таким образом, невротическая тревога "лишена объекта" еще и по этой причине. При невротической тревоге вытеснение (диссоциация, отделение от сознания) делает человека еще более чувствительным к опасности и, следовательно, усиливает тревогу.
Во-первых, вытеснение создает внутренние противоречия, что делает психологическое равновесие неустойчивым, и тогда постоянно возникает угроза его нарушения.
Во-вторых, из-за вытеснения человеку труднее увидеть реальную опасность, с которой он мог бы справиться. Например, человек, который в значительной мере вытеснил свою агрессию и враждебное отношение к людям, может стать пассивным и уступчивым,  из-за  чего начнет чаще подвергается эксплуатации со стороны окружающих. Это, в свою очередь,  породит еще больше агрессии и вражды, которые ему придется вытеснять.
И, наконец, вытеснение усиливает чувство беспомощности, поскольку человек вынужден сокращать границы своей самостоятельности, ставить себе внутренние ограничения и отказываться от использования своей силы.
Необходимо понимать, что сама по себе невротическая тревога ни в коей мере не является ни синонимом, ни первопричиной невроза. Более того, патологическим явлением, наблюдающимся у особо опасных психопатов и социопатов, является ее отсутствие. Другое дело, что у невротиков данный вид тревоги становится доминирующим, приобретая отчетливо неадекватные формы, что в крайних своих проявлениях может привести к блокированию практически любой личностной активности.
 Конфликты, порождающие невротическую тревогу, как правило, относятся к этической сфере. Источниками конфликтов становятся социальный страх и вина. Человек боится социального наказания, лишения любви со стороны значимых для него людей. Именно этот страх и связанная с ним вина подвергаются вытеснению. Будучи вытесненными, они превращаются в невротическую тревогу.
Невротическая тревога является следствием безответственности (уклонения от внутренней ответственности), вины, незрелости.
Моральная тревога представляет собой эмоциональный ответ на угрозу «наказания», на конфликт с Я-концепцией. Моральная тревога возникает всегда, когда подсознание стремится к активному выражению «безнравственных» мыслей или действий, и Я-концепция отвечает на это чувством вины, стыда или самообвинения. Моральная тревога происходит от объективного страха «родительского наказания» за какие-то поступки или действия, которые нарушают перфекционистские требования Я-концепции. Я-концепция направляет поведение в русло действий, вписывающихся в моральный кодекс индивидуума.
Из всех видов тревоги именно этот является наиболее иррациональным и деструктивным. Обусловлено это, прежде всего, тем, что даже если родители, формулируя предъявляемые ребенку требования морально-нравственного порядка,  апеллируют к тем или иным мировым религиям, философским системам и т. п., на практике они навязывают ему даже не собственное субъективное восприятие данных концепций, а подсознательно усвоенные в детстве перфекционистские требования Я-концепций своих родителей.
По сути дела, так передаются из поколения в поколение наиболее архаичные стереотипы, берущие свое начало в далеком прошлом и направленные на тотальное подавление личности. Не случайно именно моральную тревогу широко используют в своих целях политики крайне консервативного и традиционалистского толка, а вульгарным и ханжеским морализаторством прикрывались самые отвратительные преступления в истории человечества. Особо следует отметить крайнюю разрушительность моральной тревоги в личностном плане. В своих поздних исследованиях З. Фрейд показал, что «тревога, берущая свое начало из суперэго (Я-концепции – А.П.), в конечном счете, вырастает в страх смерти и ожидания грядущего возмездия за прошлые или настоящие грехи».  Вполне понятно, что такого рода тревога несет совершенно реальную угрозу не только психическому, но и физическому здоровью индивида, существенно повышая риск серьезных психосоматических заболеваний.
В социально-психологическом смысле тревога возникает, прежде всего, в сфере межличностных отношений, в более широком плане — в сфере любой социальной активности. В связи с предположением личности, что подобная активность окажется по своим последствиям неуспешной, тревога нередко болезненно переживается как чувство психологической незащищенности, уязвимости и бессилия перед, как кажется человеку, абсолютно неподвластными ему внешними обстоятельствами. Нередко тревога оказывается деструктивным фактором, разрушительно влияющим на конструктивную и последовательную реализацию актуальных задач. Фактором, порождающим развитие различных психопатологических комплексов и формирование всевозможных фобий. В то же время появление адекватной, если так можно выразиться, "интуитивной тревоги" служит своеобразным предупреждением личности о вполне вероятной опасности и во многом выполняет мобилизующую личностные ресурсы функцию, запуская защитную активность индивида, позволяющую ему заблаговременно подготовиться к адекватному отражению социальной "атаки" извне.
Можно сформулировать общий вывод: моральная тревога отражает опасность активизации субличности «я – плохой».
Адаптивная и патологическая тревога
Исходя из сказанного, понятно  существующее сегодня деление тревоги на «нормальную» (т.е. способствующую адаптации) и патологическую.
«Нормальная» (адаптивная) тревога связывается с угрожающей ситуацией; она усиливается при повышении значимости ситуации для человека, возрастает в условиях дефицита времени и информации. Адаптивная тревога, как правило, - преходящее состояние, и она серьезно не нарушает деятельность человека.
Возникновение патологической тревоги определяется внутренними (как физиологическими, так и психологическими) причинами, хотя может провоцироваться и внешними обстоятельствами (тогда выраженность тревоги неадекватна силе психотравмы). Патологическая тревога не связана с реальной угрозой и не адекватна значимости ситуации. Коренное отличие патологической тревоги от нормальной состоит в том, что она существенно нарушает качество жизни человека и его деятельность.
Нормальная тревога субъективно переживается как неприятное чувство психического дискомфорта, связанного с неопределенностью перспектив. Наиболее частые проявления нормальной тревоги – напряженность, сомнения и неприятные предчувствия.
При различных вариантах патологической тревоги эти переживания обычно приобретают дополнительные черты: чувство собственной беспомощности, ощущение надвигающейся катастрофы, напряженное и истощающее физически ожидание неприятностей, овладевающие сознанием озабоченность, колебания и сомнения. В зависимости от условий возникновения и характера проявления выделяют три основных типа патологической тревоги: приступообразную, постоянную и постстрессовую.
Можно отметить, что в научных кругах широко распространено мнение о полезности некой «нормальной», «правильной» тревоги. Известный американский экзистенциальный психолог Ролло Мэй считал, что «встреча с тревогой может освободить нас от скуки, может обострить наше восприятие, она создает то напряжение, на котором основано сохранение человеческого существования. Если есть тревога, значит, человек живет».
 Близкого мнения придерживался О. Хобарт Маурер, писавший: «В наши дни, как среди профессиональных психологов, так и среди непрофессионалов существует мнение, что тревога есть нечто негативное, разрушительное и "патологическое", что с нею надо бороться и, если это возможно, ее устранять... Но, как мы убедились, тревога не является причиной дезорганизации личности, скорее она становится следствием или выражением такого состояния».
  Зигмунд Фрейд изначально рассматривал тревогу как однозначно негативное, патологическое явление, являющееся следствием невротической блокировки разрядки энергии либидо. Однако впоследствии и он " пересмотрел свою теорию и пришел к выводу: тревога является функцией эго и назначение ее состоит в том, чтобы предупреждать человека о надвигающейся угрозе, которую надо встретить или избежать. Тревога как таковая дает возможность личности реагировать в угрожающих ситуациях адекватным способом".
Совершенно очевидно, что в данной трактовке тревога выступает в качестве защитного механизма не только полезного, но и необходимого для обеспечения как психологической, так и физической целостности индивида.
То есть,  у тревоги, считают многие специалисты, есть цель. Первоначально этой целью была защита жизни первобытного человека от диких животных и свирепых соседей. В наше время поводы для тревоги могут быть различными: мы боимся проиграть в соревновании, почувствовать себя нежеланными, изолированными и отделенными от других людей. Но целью тревоги остается все та же защита от опасностей, которые по-прежнему угрожают нашему существованию или отождествляемым с ним ценностям. Этого нормального беспокойства о жизни никак нельзя избежать – только ценой апатии или замораживания чувств и воображения.
Причем, в отличие от специфических психологических защит, механизм тревоги вроде бы является универсальным и начинает формироваться уже в момент появления ребенка на свет. Некоторые специалисты считают, что младенцы не способны контролировать свой новый мир, их переполняет диффузное чувство надвигающейся опасности. Эта ситуация вызывает травмирующее состояние, известное как первичная тревога, примером которой может служить сам процесс рождения. С точки зрения Фрейда, переживание биологического отъединения от матери является травмирующим, и поэтому последующие стадии разъединения (например, ребенок остается один; он покинут в темноте или обнаружил незнакомого человека там, где ожидал найти мать) вызывают реакцию сильной тревоги.
Поводы для тревоги у каждого человека индивидуальны, поскольку они зависят от ценностей, на которые опираются люди. Но всегда при тревоге человек чувствует, что под угрозу поставлена какая-то ценность, жизненно важная для его существования и, следовательно, для безопасности его личности.
Однако мысль о полезности и необходимости тревоги, как таковой, разделяли не все исследователи.
В отличие от З. Фрейда, та же К. Хорни не считала тревогу ни универсальным, ни полезным свойством психики. С ее точки зрения, сама по себе ситуация рождения не является однозначно травматичной. При полноценном контакте с матерью ребенок с самых первых дней жизни будет воспринимать мир как вполне комфортный и безопасный. В идеале при сохранении позитивных отношений с родителями формируется личность, которой тревога в принципе не свойственна. Если же имеет место материнская депривация в той или иной форме, то у ребенка формируется так называемая базальная (базовая)  тревожность — устойчивое переживание чувства беспомощности в потенциально враждебном мире.
Базальная тревога утверждает, что окружающая среда вообще страшна, потому и  воспринимается как ненадежная, лживая, непонятная, несправедливая, нечестная, завистливая и беспощадная. Соответственно этой концепции, ребенок страшится наказания или покинутости не только вследствие запретных влечений, но в принципе воспринимает окружающую среду как угрозу для всего своего развития и для своих вполне законных желаний и стремлений. Он опасается, что его индивидуальность будет уничтожена, свобода отнята, счастье нарушено.
Окружающая среда, в которой развивается базальная тревога, лишает ребенка права свободно распоряжаться своей энергией, подрывает его самооценку и уверенность в себе. Угрозы и изоляция вселяют в него чувство страха, его экспансивность деформируется вследствие жестокости, подчинения стандартам или «сверхопекающей любви».
Попробуем рассмотреть подробнее, насколько обоснованы такие взгляды. Вопрос того стоит – предстоит понять и решить, является ли тревога, как феномен сознания, «адаптивной нормой» - в «правильных» дозировках и уместных применениях,  или же тревога есть вредная умственная привычка.
Каковы причины и механизмы возникновения? Нужно ли ей противодействовать, и если да, то как?
В разделе «Страх» мы рассматривали вопрос о том, как и почему возникает страх у животных. Это помогло внести ясность по поводу технологии возникновения и функции этой сильнейшей эмоции. Поступим аналогично и в отношении тревоги.
Испытывают ли тревогу животные?
Исследование подобных тревоге реакций у животных помогает лучше понять проблему тревоги, возникающей у человека. На проблему тревоги у животных существуют различные взгляды. Интегративная точка зрения заключается в том, что животные вообще не испытывают тревоги в "человеческом" смысле этого слова.
У них существует одно состояние, подобное тревоге, которое можно назвать словом настороженность. Когда животное оказывается в ситуации потенциальной опасности – как, например, подопытная овца, на которую воздействуют электрические разряды, или тюлень, спящий в своей естественной среде обитания, где раз в каждые десять секунд он пробуждается и осматривает окрестности, – оно становится осторожным и постоянно ожидает опасности.
Животное как будто постоянно задает вопрос: "Что это?". Такая настороженность предполагает даже не столько подозрительное, сколько внимательное отношение к окружающему (поскольку животное не знает, откуда придет опасность, и опасность ли это вообще) и готовность действовать, но пока у этого действия нет определенного плана. Очевидно, что это проявление элементарной «сторожевой функции» организма, который приходит в состояние повышенного внимания в условиях возникшей неопределенности. Это – зародыш человеческого любопытства и интереса.
Однако вопрос «что это?» немедленно сменяется следующим и самым главным для дальнейшего поведения – «что будет дальше?» Включается функция планирования будущего. 
 Когда получить ответы на эти вопросы не удается (например, в лаборатории, где у подопытного животного создают экспериментальный невроз), напряжение сохраняется, животное как бы продолжает спрашивать: "Что это? Что это? Что это?", не получая ответа на вопрос «что будет дальше?».  В таком состоянии напряжения или постоянной настороженности животное начинает вести себя странно, неупорядоченно, то есть у него наблюдается "невротическое" поведение. Подобный процесс происходит и у человека под воздействием сильной и постоянной тревоги.
Если животные вообще способны испытывать невротическую тревогу, то только в искусственной среде ("экспериментальный невроз"), где они в какой-то мере становятся домашними, подвергаясь "социализации". Лишь благодаря своим взаимоотношениям с исследователями животные становятся чем-то большим, чем "просто" животными.
Исследование страхов у детей
Если мы думаем, что страхи у детей выражают реакцию на конкретную угрозу (исходя из разумного предположения, что ребенок должен бояться того, что угрожало ему раньше), то будем сильно удивлены. Чаще всего дети боятся обезьян, белых медведей и тигров – то есть животных, которых они никогда не встречали, если не считать редких посещений зоопарка. Кроме того, как установлено в результате исследований, важную роль у детей играют страхи, связанные с призраками, ведьмами и другими таинственными существами, которых ребенок вообще никогда не видел. Почему дети боятся воображаемых вещей? Этот вопрос заставляет нас задуматься о взаимосвязи страха и тревоги и о происхождении детских страхов и тревоги.
Несколько десятилетий назад ученые, исследовавшие психологию страха, пытались найти первоначальные, врожденные стимулы, вызывающие страхи, которые можно бы было связать с инстинктами. Предполагалось, что ребенка должны пугать темнота, животные, большие водоемы, грязные предметы и т.д. Исследуя эти страхи один за другим, исследователи опровергли гипотезы об их "врожденной" природе.
В первые недели жизни младенца реакция испуга (от боли, падения, резкого неожиданного звука) почти не сопровождается тем, что можно было бы назвать эмоцией страха. Но чем старше становится ребенок, тем в большей мере реакция испуга сопровождается вторичным поведением (страх и тревога). Тенденция реагировать на окружающее как на опасную или потенциально опасную ситуацию связана с уровнем развития ребенка.
Рене Спиц ввел в обиход выражение "тревога восьмимесячных детей". Этот термин описывает беспокойство ребенка в возрасте от восьми до двенадцати месяцев при встрече с незнакомым человеком. Ребенок может испытывать замешательство, заплакать, отвернуться и поползти к своей матери. Спиц объясняет эту тревогу тем, что ребенок в процессе своего развития научился синтезировать свои наблюдения и начал распознавать свою мать и знакомые вещи. Но его восприятие еще не достаточно стабильно, так что появление незнакомого человека там, где должна бы находиться мать, его нарушает. Поэтому вид незнакомого человека вызывает у младенца тревогу.
  Исследования детских страхов показали следующее.
Во-первых, детские страхи имеют «иррациональную» природу. Наблюдается почти полное расхождение между объектами детских страхов и "самими плохими событиями" в их реальной жизни, о которых детей опрашивали позже. К "самым плохим событиям" относятся болезни, травмы, неприятности и другие происшествия, которые действительно происходят в жизни ребенка. Но страхи преимущественно касаются каких-то неопределенных несчастий, которые могут случиться. Значительная часть страхов, описанных детьми, не имеет почти никакого отношения к тем неприятностям, которые дети переживают в реальности.
Этот вывод может показаться загадочными. Следовало бы ожидать, что ребенок будет бояться того, что действительно причиняет ему неприятности. Обращая внимание на тот факт, что количество "воображаемых страхов" увеличивается с ростом ребенка, исследователи попробовали объяснить это развитием "способности воображения". Действительно, развитие соответствующей способности объясняет, почему дети используют воображаемый материал. Но это совершенно не объясняет того, почему воображаемые вещи так часто становятся именно предметом страхов.
Второй вывод касается непредсказуемости страхов. Полученные учеными данные показали, что предсказать, испугается ребенок или нет, крайне трудно: "Ребенок может не испытывать страха в определенной ситуации, а затем тот же ребенок в такой же ситуации начинает бояться, при этом без какой-либо видимой причины, повлиявшей на подобное изменение... Один шум пугает ребенка, другой – нет; в одном незнакомом месте ребенок спокоен, в другом незнакомом месте – испытывает страх.
Стоит обратить внимание на тот факт, что "страх перед незнакомым человеком" наиболее непредсказуем: в одних ситуациях он возникает, а в других отсутствует. Таким образом, непредсказуемость детских страхов говорит о том, что за ними стоят какие-то сложные процессы, не укладывающиеся в привычные представления о формировании условных рефлексов.
Две упомянутые особенности детских страхов – их иррациональный и непредсказуемый характер – можно объяснить, если допустить, что многие из так называемых "страхов" представляют собой скорее проявление скрытой базальной тревоги в материализованной форме. Другими словами, детские страхи могут скрывать за собой опасения перед активизацией устойчивых внутренних конфликтов, а также субличности «я – плохой» во взаимодействии с принципиально непредсказуемой, опасной и несправедливой окружающей средой, окружающим миром.
Скажем еще проще: дети боятся не чего-то конкретно страшного, а окружающего мира как такового.
Это может происходить следующим образом. Ребенок испытывает тревогу в своих взаимоотношениях с родителями (что это такое, см. раздел «Страх»). Он не способен справиться с ней непосредственно, например, сказав себе: "Я боюсь, что мама меня не любит", – поскольку это усилило бы его тревогу. Иногда родители помогают ребенку скрывать тревогу, утешая и ободряя его, что не затрагивает стержня тревоги. Тогда тревога переносится на "воображаемый" объект. Термин "воображаемый" взят в кавычки по той причине, что при глубоком анализе иррациональных страхов можно обнаружить замещение таинственным объектом  какого-то абсолютно реального человека из окружения ребенка. Конечно, подобный процесс перемещения тревоги происходит и у взрослых, но взрослые люди успешнее рационализируют свою тревогу, так что ее предмет кажется более "логичным" и "разумным".
Можно также понять, почему ребенок боится не тех животных, которые его окружают, а, скажем, гориллу или льва. Страх по поводу зверей часто представляет собой проекцию тревоги, переживаемой ребенком во взаимоотношениях с ближними (например, с родителями). Боязнь животных также может быть проекцией агрессивных чувств ребенка, направленных на членов семьи. Эти чувства вызывают тревогу, поскольку реализация их в действии повлекла бы за собой наказание или неодобрение.
Нетрудно увидеть, почему детские страхи столь непредсказуемы и изменчивы. Если страхи выражают скрытую тревогу, то она может перемещаться, фиксируясь то на одном, то на другом объекте. То, что при внешнем анализе кажется непоследовательностью, на более глубоком уровне нередко оказывается вполне последовательным.
Другим подтверждением гипотезы о том, что детские страхи выражают тревогу, является еще одно наблюдение: часто попытка успокоить ребенка с помощью слов не помогает ребенку преодолеть (а не спрятать) свои страхи.
Чрезвычайно показателен и тот факт, что "страхи" ребенка тесно связаны с аналогичными эмоциями его родителей. Исследования показали, что коэффициент корреляции между выраженными детскими страхами и страхами матери составляет 0,67. Было выявлено явное соответствие между частотой страхов у детей из одной и той же семьи; коэффициент корреляции колеблется от 0,65 до 0,74. Страхи родителей "влияют" на страхи детей, то есть, ребенок учится бояться некоторых вещей, потому что их боятся родители. Если родители в семье испытывают интенсивную тревогу, она неизбежно окрашивает и их взаимоотношения с детьми, что, в свою очередь, усиливает тревогу у детей.
Стресс и тревога
Имеется тенденция использовать слово "стресс" как синоним слова "тревога". Думается, это неверное отождествление; словом "стресс" нельзя называть то беспокойство, которое мы обычно называем тревогой. Стресс – это напряжение той или иной степени интенсивности. Оно может быть как причиной возникновения тревоги, так и ее следствием.
Когда термин "стресс" используется как синоним слова "тревога", меняются акценты: ударение ставится на том, что нечто воздействует на человека. Этот термин слишком сильно подчеркивает внешнее воздействие на человека. Но тревога неразрывно связана с сознанием и субъективными переживаниями.
С психологической точки зрения решающую роль играет то, как человек интерпретирует стресс и напряжение. Для возникновения тревоги важны не столько сами ситуации стресса, сколько восприятие человеком этих ситуаций.
Более того, дополнительный стресс может в значительной мере освобождать человека от тревоги. Во время войны в Великобритании в период бомбежек, острого недостатка продуктов и избытка событий, вызывающих стресс, отмечалось значительное снижение количества неврозов. Подобная картина наблюдалась и во многих других странах. В период стресса невротические проблемы исчезают, потому что у людей появляются совершенно конкретные поводы для беспокойства, на которых они могут сосредоточиться. В подобных ситуациях воздействие стресса на человека прямо противоположно воздействию тревоги. В ситуации интенсивного стресса человек может освободиться от тревоги.
Приду еще один, очень простой, но наглядный пример из практики. В специализированное учреждение обратился товарищ с выраженной депрессией.
Как известно, депрессия начинается с тревоги, часто незаметной, подспудной. Что-то у человека не ладится, изменяется привычный стереотип жизни, возникает множество мелких конфликтов, которые складываются в мозаику полной беспросветности. Всё это приводит к возникновению тревоги, а тревога очень тягостное для организма состояние – внутренний стресс и малый Чернобыль в одном лице. Пики тревоги подобны удару молота по наковальне. Тут и выходит на сцену депрессия, которая, словно снег, застилает, скрадывает эти злосчастные «пики». По сути дела, депрессия выполняет защитную функцию, она спасает организм от разрушительной силы, но депрессия не способна ликвидировать тревогу, она её только прячет.
Так случилось, что в самом начале классического лечения (антидепрессанты, транквилизаторы, релаксация, мозготерапия и пр.) наш товарищ проявил неловкость в обращении с горячим чайником, что привело к реальному ожогу кипятком. Каждый, кто обжигался, подтвердит: ожог – это конкретный стресс. Товарищ был немедленно отправлен в соседнее здание к соответствующим антиожоговым специалистам, а когда вернулся оттуда, неожиданно выяснилось, что его депрессия вкупе с тревогой исчезли бесследно. Физическая боль таки разорвала неприятную цепь фиксаций, и сознание выбралось наружу.
Таким образом, тревога определяется тем, как человек относится к стрессу, как он его принимает и интерпретирует. Стресс по отношению к тревоге находится как бы на промежуточной станции. Тревога – это то, что мы делаем со стрессом.
Характерные признаки тревоги
Написаны тысячи статей и море диссертаций, посвященных проблемам тревоги и стресса. Вот о чем говорит изучение материала и, что самое главное, практический опыт. Суммируем это.
1) Причины тревоги обычно непонятны, неизвестны.
2) Тревога связана с ожиданием неприятностей, неудач в будущем.
3) Тревога возникает по поводу взаимодействий с другими людьми.
4) Тревогу вызывает ситуация, способы реакции на которую неочевидны, то есть -  неопределенность собственных будущих действий. (Исследования взаимоотношений между изменением условий жизни и тревогой показали, что даже улучшение привычного уровня жизни требует адаптации и поэтому часто провоцирует тревогу).
5) Тревога обычно обусловлена некой опасностью, которая воспринимается как угроза «ядру личности», каким-то сверх-ценностям сознания.
6) «Невротическая тревога» выражает предчувствие очередной встречи с ранее вытесненным в подсознание внутренним конфликтом.
7) «Моральная тревога» отражает опасность активизации субличности «я – плохой». Крайнюю степень тревоги вызывает  воображаемый крах целостного представления о себе, которое имеется у каждого человека. Это ответ на «опасность», нависшую над Я-концепцией. Увеличение уровня самоуважения усиливает ощущение счастья, целостности, энергии, своей полезности, свободы и общительности. Снижение самоуважения усиливает ощущение несчастья, беспорядка, тревоги и ограниченных возможностей.
8) Животные вообще не испытывают тревоги в "человеческом" смысле этого слова; у них существует одно состояние, подобное тревоге, которое можно назвать словом настороженность, общей мобилизацией систем для будущего, еще неизвестного действия.
9) Людям с детского возраста часто свойственна т.н. «базальная  тревога», которая утверждает, что окружающая среда вообще страшна, потому и  воспринимается как ненадежная, лживая, непонятная, несправедливая, нечестная, завистливая и беспощадная. Важно подчеркнуть, что речь идет не о природной среде, а о среде социальной, человеческой.
10) Тревога "лишена объекта", потому что она ставит под угрозу саму основу, на которой строится безопасность человека, а поскольку именно эта основа позволяет человеку воспринимать себя как отличного от внешних объектов, нарушается также и способность отличать субъективное от объективного.
11) Так как тревога ставит под угрозу саму систему безопасности человека, в сознании большинства людей нормальная тревога ассоциируется со смертью, это наиболее распространенная форма нормальной тревоги.
12) Человеческому бытию угрожает не только физическая смерть: «Я» исчезает при потере смысла, психологического или духовного, но всегда тождественного «бытию собой» - это называют "угрозой бессмысленности".
13) Усиление тревоги сужает поле самосознания. Чем сильнее тревога, тем меньше осознание себя субъектом, обращенным к объектам внешнего мира. Сознавание себя прямо пропорционально сознаванию объектов внешнего мира. При появлении тревоги нарушается способность отличать субъективное от объективного, и тем сильнее, чем интенсивнее тревога.
14) Чем сильнее тревога, тем в меньшей мере человек способен увидеть себя отдельно от стимула, следовательно, тем меньше он способен оценить стимулы.
Происхождение тревоги
Многие исследователи считают, что «нормальная» тревога связана с не менее нормальной способностью человека реагировать на опасность; это врожденная способность, которой соответствует определенная нейрофизиологическая система. Фрейд говорил, что "тенденция переживать объективную тревогу" – врожденное качество ребенка; по его мнению, эта способность есть проявление инстинкта самосохранения, обладающего – с биологической точки зрения – бесспорной ценностью.
С этой точки зрения, тревога равнозначна способности реагировать на опасность, точно такой же способностью обладали и эволюционные предшественники человека.
Думается, тут происходит невольное смешение понятий, в данном случае – реакции на опасность и реакции на неопределенность. Тревога –реакция на неопределенность, в то время как реакция на опасность – это страх.
Как мы уже поняли, животные обладают страхом, но не знают, что такое тревога. Состояния, подобные человеческой тревоге, возникают у них только в искусственных квази-социальных условиях. В естественных условиях животные реагируют на неопределенность, т.е. стимул с неизвестным значением, так называемым ориентировочным рефлексом. Кратко напомним его составляющие.
Ориентировочный рефлекс есть сложный процесс, захватывающий ряд функциональных систем и проявляющийся в целом комплексе реакций. Он развивается во времени через два состояния нервной системы. Начальная фаза выражается прекращением текущей деятельности с фиксацией позы. Это общее или превентивное торможение, которое возникает на появление любого постороннего раздражителя с неизвестным сигнальным значением. Затем состояние «стоп-реакций» переходит в реакцию «вздрагивания» (или общей активации).
На стадии общей активации весь организм приводится в состояние рефлекторной готовности к возможной встрече с чрезвычайной ситуацией. Мобилизация самозащиты организма при встрече с новым стимулом, объектом выражается в общем повышении тонуса всей скелетной мускулатуры. На этой стадии ориентировочный рефлекс проявляется в форме поликомпонентной реакции, включающей поворот головы и глаз в направлении стимула, депрессию альфаритма (переход в фазу активного бодрствования), изменение кожно-гальванической реакции, сердечного и дыхательного ритмов, сосудистую реакцию, повышение сенсорной чувствительности. Это так называемая стадия «неспецифической настройки».
Она чем-то напоминает реакцию человека на тревогу, но есть ряд существенных отличий. Одним из основных является то, что при реакции «вздрагивания» у животных происходит резкое расширение диапазона,  максимально полное восприятие объектов внешнего мира, активизация всех рецепторов, в то время как для тревоги характерно обратное –значительное сужение самосознания и нарушение способности различать субъективное и объективное. Т.е. животные максимально обращаются ко внешнему миру, в то время как человек замыкается на внутреннем и делается весьма невнимателен к внешнему.
Другое важное различие заключается в том, что реакция вздрагивания весьма полезна и эффективна, способствует эффективному и адекватному поведению; тревога же, наоборот, приводит к резкому падению адекватности и крайне неэффективным невротическим реакциям.
Наконец, «вздрагивание» есть мобилизация организма для ответа, в то время как тревога – это уже сам ответ, причем ответ с однозначно негативным значением. Человек уже переживает некую неприятность, как если бы уже она случилась.
Потому представляется необходимым качественно различить «ориентировочный рефлекс» и собственно тревогу. Ориентировочный рефлекс – это вообще не эмоция, когда как тревога представляет собой специфический феномен, свойственный только людям и не имеющий прямых аналогов на предыдущих этажах эволюционной лестницы. Суть проблемы лежит именно в тех качествах человека, которые отличают его от животных.
Каким образом получается так, что «нормальный ориентировочный рефлекс», который, естественно, никогда не сопровождается никакими психосоматическими нарушениями, трансформируется в специфически человеческую тревогу?
Как человек обучается тревоге?
1. Тревога есть эмоциональная реакция. Всякая эмоция, как мы уже выясняли – это ответ сознания на определенную ситуацию, причем ответ определенный.
2. Поскольку тревога (определенный негативный ответ) характеризуется неясностью и расплывчатостью, то сама «ситуация» для сознания непонятна; очевидно, что она субъективна, а значит, существует только в сознании человека, причем в его скрытой, подсознательной части.
3. Субъективная ситуация  - это всегда некий образ, модель, результат умственной операции.
4. Поскольку эта умственная операция остается «невидима», то, очевидно, она осуществляется с очень большой скоростью, автоматически, в подсознании. В сознание выводится только результат – негативный образ, вызывающий рассогласование, маркером которого служит негативная эмоция.
5. Тревога всегда связана с будущим, т.е. эта сильная эмоция неясного происхождения, очевидно, рождается при моделировании будущего.
6. Становится очевидно, что тревога рождается как ответ на результат операции сравнения – желательного плана и вероятного  итога его реализации.
7. Человек подсознательно опасается, что будущее развитие событий приведет к сильным внутренним конфликтам – рассогласования, возникновению душевной боли.
8. Это означает, что в подсознании человека имеются в достаточном количестве соответствующие умственные автоматы, почти мгновенно срабатывающие при осуществлении планирования будущего. Они несут в себе отличительные признаки серьезной опасности для ценностей личности.
9. Из этого следует, что в памяти человека хранится большое число примеров ситуаций, которые сопровождались опасностью для личности человека в прошлом.
10. Источником опасностей, если обратиться к эмпирическому опыту,  почти всегда является социальная, человеческая среда.
11. Поскольку тревога есть не просто сигнал угрозы, но угрозы самому «ядру личности», то она есть предчувствие не только некой  отрицательной эмоции, но наиболее сильных ее разновидностей, а именно - вины за невосстановимый ущерб, экзистенциального стыда или страха потери.
Становится очевидным, что тревога, в конечном счете, это все-таки реакция именно на опасность, а не на неопределенность. Иллюзия неопределенности возникает только в силу исключительно большой скорости срабатывания умственных автоматов-привычек, которые почти мгновенно выдают негативный прогноз относительно возможного будущего.
Понятно, что способность чувствовать опасность при планировании будущего – это нормальное следствие способности предвидеть будущие риски.  Однако возникает, как минимум, два вопроса. Первый:  почему человек очень часто видит окружающую его социальную среду как насыщенную большим количеством рисков, опасностей, угрожающих его личности?
И второй: почему предвидение рисков заранее вызывает негативную реакцию, переживание этих неприятностей, как если бы они уже случились? Ведь по логике вещей предвидение рисков должно было бы приводить к корректировке планирования, так сказать, необходимому риск-менеджменту. Но возникновение негативной эмоции – тревоги – говорит о том, что человек считает наступление этих неприятностей неизбежными, неотвратимыми. Отчего так происходит?
Механизмы научения тревоге, на мой взгляд, идентичны научению страху. Судите сами: тревога является реакцией на угрозу, нависшую над жизненно важными для существования личности ценностями, а существование человека начинается в раннем детстве во взаимоотношениях со значимыми другими. Таким образом, жизненно важными ценностями изначально становятся те формы поведения, которые поддерживали безопасность ребенка во взаимоотношениях со значимыми другими. 
Поэтому взаимоотношения ребенка с родителями являются наиболее существенным источником тревоги. Ребенок не может уклониться от общения с родителями, не может произвольно «заменить» их. Какой-либо обычный «риск-менеджмент» при моделировании отношений с родителями (бегство, нападение, уклонение, оцепенение, переговоры и пр.) очень сложен.
Ведущая роль тут принадлежит матери. Мать не только удовлетворяет все физические потребности ребенка, но и является  источником общего эмоционального благополучия и безопасности. Все то, что ставит под угрозу взаимоотношения матери и ребенка, ставит под угрозу и положение ребенка в межличностном мире. Источником тревоги является страх ребенка перед агрессией, насилием, неодобрением со стороны матери. Это опасение передается с помощью эмпатии задолго до того, как ребенок будет в состоянии осознавать одобрение или неодобрение матери. Так формируется упомянутая «базальная», базовая тревога, страх перед окружающим миром как таковым.
Базовая тревога происходит из конфликта между зависимостью ребенка от родителей и враждебным отношением к ним.
Некоторые исследователи полагают, что источником тревоги является конфликт между независимым развитием личности ребенка и потребностью устанавливать взаимоотношения с окружающими людьми.
Конфликты, вызывающие тревогу, объясняются тем, что ребенку на ранних этапах развития прививают культурные табу, и это блокирует способность получать удовольствие. Тяжесть конфликта обусловлена особенностями роста детей в нашей культуре, где родители сначала устанавливают с ним тесные эмоциональные взаимоотношения и культивируют высокий уровень его притязаний, а потом вводят жесткие табу. Таким образом, тревога возникает не просто вследствие подавления способности получать удовольствие, а из-за того, что ребенок ощущает ненадежность и непостоянство своих родителей, которые создали определенные ожидания, но сами не соответствуют им.
Существует ли какой-то общий знаменатель всех этих конфликтов? С одной стороны, каждый человек развивается как отдельное существо; принимаем этот факт как аксиому. Люди уважают уникальность каждого человека и воспринимают каждого как существо, отличающееся ото всех остальных. Всякое действие человека, какое бы сильное влияние на него ни оказывали социальные факторы, воспринимается как его собственное действие. В той степени, в какой у человека развита способность сознавать себя, он получает свободу и отвечает за свои поступки.
Но, с другой стороны, в любой точке развития отдельный человек связан сетью взаимоотношений с другими людьми и зависим от других. В раннем детстве другие люди удовлетворяли его биологические нужды, но, помимо этого, от них  зависело чувство эмоциональной защищенности каждого отдельного человека.
По мере развития ребенок все больше отделяется от родителей. Его рост заключается в уменьшении зависимости от родителей, отдалении от них и в развитии способности опираться на свои собственные силы. Вместе с тем, рост ребенка есть одновременно и строительство взаимоотношений с родителями на новом уровне. Задержка развития любого полюса этой диалектики приводит к зарождению психологического конфликта, который вызывает тревогу. Когда существует только "свобода от", без уравновешивающих ее взаимоотношений, возникает тревога одинокого бунтаря. Если  же есть зависимость от других без свободы, возникает тревога человека, который слишком сильно привязан к другим и не может жить вне этого симбиоза. И когда человек теряет способность полагаться на свои силы, каждая новая ситуация, требующая от него самостоятельного поступка, несет в себе опасность.
Порой развитие одного из двух полюсов заблокировано, и тогда начинают действовать внутренние механизмы, которые увеличивают конфликт и усиливают тревогу. Если человек развивает только свою независимость, но не взаимоотношения с другими, в нем появляется враждебное отношение к тем людям, которые, по его мнению, являются причиной его одиночества и отчужденности. Если же человек живет в симбиотической зависимости, в нем появляются враждебные чувства по отношению к тем, кто, как ему кажется, подавляет его способности и ограничивает свободу. В обоих случаях агрессивные чувства усиливают конфликт, а, следовательно, и тревогу.
Тут вступает в действие и еще один механизм – вытеснение. Нереализованные способности и неудовлетворенные потребности не исчезают, а вытесняются из сознания. Этот феномен часто встречается в клинической работе: независимый бунтарь, отчужденный от окружающих, вытесняет потребность и желание установить конструктивные взаимоотношения с другими людьми, а человек, живущий в симбиотической зависимости, вытесняет потребность и желание действовать самостоятельно. Понятно, что само действие механизма вытеснения снижает самостоятельность, увеличивает ощущение беспомощности и усиливает конфликт.
Тревога и агрессивные чувства вообще тесно связаны между собой; обычно одно порождает другое. Так, тревога порождает ненависть. Это легко понять, поскольку тревога, сопровождающаяся ощущением беспомощности, одиночества и конфликта, является крайне мучительным переживанием. Пытаясь как-то сублимировать эту большую отрицательную энергию, человек переносит злость и обиду на тех, кто причиняет ему боль. Зависимый человек, оказавшись в ситуации, где следует отвечать за свои поступки, ощущает, что неспособен выполнить свой «долг». Тогда он начинает испытывать злость на тех, кто поставил его в такое положение, и на тех, кто сделал его неспособным (обычно на родителей). Не менее очевидно, что ненависть только усиливает тревогу, т.к. внутренний конфликт только усиливается и разрастается.
Нет сомнений, что ненависть – особая эмоция, присутствующая во многих ситуациях, но очень часто за ней кроется тревога. При исследовании психосоматических пациентов с гипертонической болезнью (которая обычно ассоциируется с вытесненной злобой) было выявлено, что причиной вытеснения агрессивных чувств из сознания является тревога и зависимость пациента. Подобная взаимосвязь наблюдается и во многих других ситуациях, что нетрудно объяснить. Человек не стал бы вытеснять из сознания свои враждебные чувства, если бы он не ощущал тревоги и не боялся бы ответной агрессии или отчуждения от людей.
Случаются и другие, чрезвычайно любопытные вариации. Весьма распространены персонажи, которые как раз не вытесняют свои агрессивные или "антисоциальные" желания. Вместо этого они вытесняют потребности и стремления, касающиеся отношений с другими людьми, в которых присутствовала бы ответственность, дружба и милосердие. Выражение агрессии или иных форм эгоцентричного поведения не вызывает у этих граждан никакой тревоги. Но когда возникает тема противоположных потребностей – например, желание построить с кем-то конструктивные и ответственные взаимоотношения, то они сопровождаются интенсивной тревогой и теми реакциями, которые характеризуют личность, чьи жизненно важные психологические стратегии оказываются под угрозой. Подобное вытеснение конструктивных социальных желаний свойственно агрессивным пациентам с вызывающим поведением.
Такой тип агрессивного человека с вызывающим поведением широко распространен в современной культуре, ориентированной на конкуренцию.   Именно в нашей культуре граждане,  умеющие агрессивно эксплуатировать других и не испытывать при этом вины,  считаются добившимися "успеха". и пользуются поддержкой
Мы подошли к значимой теме. Связь отношений в семье и процесса возникновения тревоги понятна. А как «взрослая жизнь» влияет на эти аспекты?
Известно, что в нашей культуре на первом месте стоит стремление к повышению своего социального статуса. При этом статус определяется т.н. успехом, который, в свою очередь, измеряется преимущественно экономическими параметрами. Накопление богатства является доказательством и символом власти человека. Поскольку социальный успех определяется положением человека относительно окружающих, стремление к успеху носит характер конкуренции: человек считается добившимся успеха, если превзошел других и возвысился над ними. Стремление к успеху в конкуренции возникло в эпоху Возрождения, когда стала цениться сила отдельной личности, противостоящей окружающим.
 Успех стал не только основной культурной ценностью, но также и основным критерием собственной ценности человека; успех в социальном соревновании повышает ощущение самоценности человека, а также повышает его значимость в глазах других людей. Все, что угрожает достижению успеха, вызывает у человека нашей культуры сильную тревогу, поскольку ставит под угрозу ценности, которые жизненно важны для существования личности – то есть для чувства собственного достоинства и самоуважения.
Стремление к успеху в конкуренции, хотя и определяется преимущественно экономическими параметрами, превращается в личную цель человека также и в сфере личных взаимоотношений. К. Хорни так описала этот феномен культуры: "Стоит подчеркнуть, что соревнование и сопровождающее его чувство вражды пронизывают все человеческие взаимоотношения. Стремление к соревнованию стало одним из ведущих факторов в социальных взаимоотношениях. Оно охватило отношения как между мужчинами, так и между женщинами, и что бы ни являлось предметом соревнования – популярность, компетентность, привлекательность или любое другое социальное качество, – оно во многом подрывает основы настоящей дружбы. Кроме того, оно разрушительно действует на взаимоотношения между мужчинами и женщинами: соревнование не только влияет на выбор партнера, но и превращает отношения в арену борьбы за свое превосходство. Оно проникает и в школу. И, что важнее всего, оно заражает жизнь семьи, так что ребенок получает прививку соревнования с первых дней своей жизни".
Так, например, любовь вместо конструктивного средства преодоления одиночества нередко становится средством для самоутверждения. Любовь используется ради конкуренции и превращается в состязание, где наградой является благосклонность престижного партнера, что вызывает зависть окружающих; с помощью любви человек может демонстрировать окружающим свою социальную компетентность. При этом партнер является чем-то вроде ценного приобретения, приза, которым можно гордиться так же, как гордятся выгодной сделкой. Другим примером является отношение к детям, которых ценят за то, что они занимают первые места в колледже или еще каким-то образом, побеждая в соревновании, повышают социальный статус семьи. В нашей культуре люди часто ищут в любви исцеления от тревоги, но когда взаимоотношения строятся в контексте безличного соревнования, они только усиливают ощущение отчужденности и агрессии, что повышает тревогу.
В результате такого отношения к соревнованию тревога возникает не только при всякой опасности, ставящей под угрозу успех, но и по некоторым другим, более сложным причинам. Тенденция оценивать себя в зависимости от превосходства над другими людьми неизбежно влечет за собой одиночество и отчуждение от окружающих, что, в свою очередь, порождает тревогу.
Кроме того, тревога усиливается из-за враждебных чувств, которые пронизывают общество, охваченное духом конкуренции и индивидуализма. Наконец, тревогу вызывает отчуждение человека от самого себя, поскольку он превращается в объект, выставленный на продажу, а ощущение собственной силы зависит от внешнего качества, богатства, а не от внутренних свойств – способностей или продуктивности. Подобные установки не только нарушают отношение человека к самому себе, но в каком-то смысле ставят чувство собственного достоинства человека в зависимость от успеха, а это значит, что каждому человеку постоянно угрожает успех другого; все это усиливает незащищенность, беспомощность и бессилие наших современников.
Более того, стремление к конкуренции порождает "порочный круг", в результате которого чувство тревоги усиливает само себя. Когда современный человек ощущает тревогу, он удваивает свои усилия в стремлении достичь успеха. начинает энергичнее участвовать в социальном соревновании. Но усиление агрессивной конкуренции увеличивает отчуждение, чувство вражды к окружающим и тревогу.
Существует колоссальное противоречие между представлением о том, что каждый человек, опираясь лишь на собственные усилия и способности, может добиться экономического успеха,  и реальностью, где человек в огромной степени зависит от безличных технических сил (например, от состояния рынка), находящихся вне его контроля.
По сути дела, человеку навязываются заведомо недостижимые цели. А поскольку человек подсознательно понимает недостижимость этих целей, возникает непреходящий внутренний конфликт, т.к. внутреннее планирование всегда оказывается сопряженным с принципиально неконтролируемыми «рисками».
Для наглядности перечислим это по пунктам.
1) Цели и критерии достижения цели задаются внешними, по отношению к человеку, факторами, которые человек чисто физически не может контролировать; в результате планирование начинает носить изначально труднопредсказуемый характер.
2) Цели и критерии достижения цели ставятся безо всякого учета способностей, стартовых возможностей и внутренних склонностей конкретного человека; потому сам «план» как таковой уже воспринимается как нечто навязанное насильно.
3) Цели и критерии достижения цели, привязанные к внешним параметрам, вообще практически недостижимы, т.к. в пространстве всегда найдется кто-то богаче, сильнее, удачливей, популярней; человек становится похож на ослика, бегущего за морковкой, которая привязана к шесту, лежащему на спине самого ослика.
4) В конкурентной борьбе «успех» - удел меньшинства; все не могут возвышаться над всеми; подсознание всегда помнит об этом и выдает соответствующий сигнал.
Другим противоречием является всеобщая вера в разум ("каждый человек может принимать решение, опираясь на реальные факты"), которая не согласуется с реальностью, поскольку большинство решений строятся на мотивах, не имеющих отношения к сознательной оценке ситуации. Психологическая беспомощность, порождаемая этим противоречием, часто заставляет людей цепляться за иллюзорный разум в виде "общественного мнения", "науки", «экспертов», «рейтингов» и т.д.
Иллюзия рациональности на время уменьшает чувство тревоги, скрывая противоречия. Эта иллюзия имеет к проблеме тревоги самое непосредственное отношение, поскольку люди часто не хотят иметь дело с тревогой из-за ее "иррациональной" природы. В нашей культуре существует тенденция подвергать тревогу рационализации, то есть сводить ее к конкретным страхам, с которыми, как думают люди, можно справиться с помощью разума. Но это приводит к самообману, поскольку человек не способен увидеть реальный источник своей тревоги, а иллюзорные построения рано или поздно разваливаются.
Когда культура противоречива, члены общества, без сомнения, в большей мере подвержены тревоге, поскольку человеку в таком обществе чаще приходится сталкиваться с ситуациями, где вообще невозможно выбрать правильный образ действий. Когда цели человека поставлены под угрозу, он лишен возможности опереться на последовательную систему ценностей своей культуры. Поэтому угроза, которую ощущает человек, не только касается возможности достичь поставленной цели, но и порождает сомнения в том, следует ли вообще стремиться к ее достижению. – Таким образом, опасность угрожает самой цели. Поэтому незначительная – с объективной точки зрения – угроза ценностям может вызвать в нашей культуре состояние паники и полной дезориентации.
Основы культуры, оказавшиеся под угрозой в современном обществе, связаны с индивидуализмом и стремлением к конкуренции. Индивидуализм оказался под угрозой по той причине, что на данном этапе социального развития он разрушает взаимоотношения между людьми. Т.н. «тоталитаризм» следует рассматривать как «невротический симптом» культуры, который свидетельствует о потребности людей во взаимоотношениях. Симптом - в том смысле, что он представляет собой средство для снижения тревоги, порождаемой ощущением бессилия и беспомощности одинокого отчужденного человека в обществе, где основной ценностью является индивидуализм, соединенный с конкуренцией. «Тоталитаризм» генерирует поле «общих целей» и «общих ценностей» и как бы подменяет подлинные взаимоотношения людей коллективизмом.
А между тем потребность человека быть ответственным социальным существом не менее важна, чем потребность выражать свои индивидуальные эгоистичные стремления. Это не должно казаться голым морализаторством и абстрактным гуманизмом: каждый человек при рождении находился в состоянии связи со своей матерью, а до этого плод формировался в утробе в течение девяти месяцев. Индивидуализм, физическая и психическая обособленность появляются как раз после опыта единения и взаимоотношений. Каждый человек соединен социальными связями с другими изначально,  и не так важно, в каком возрасте он осознает эту связь и ее смысл.
Человеку нужно что-то большее, чем он сам, - нужно объединение других людей, общение с ними. Общение искреннее и эмпатическое, в котором большую роль играют невербальные компоненты взаимодействия. Общение как необходимый вид человеческой деятельности, без которого жизнь человека просто-напросто невозможна. Общение, протекающее именно в группе, которая выступает при этом как коллективный психотерапевт.
  Каждому жизненно необходимо чувствовать, что он не одинок, что он нужен другим и в некотором смысле (пусть даже безвестно, заочно, анонимно) любим, и тем самым буквально почувствовать, что живет он не напрасно. Чувствовать то общее, что объединяет человека с себе подобными.
Полностью согласимся с мыслью, что для конструктивного преодоления тревоги в наши дни необходимо развивать нормальные формы сообщества людей. Слово "сообщество" в данном контексте предполагает позитивное качество взаимоотношений человека с окружающими его людьми в социальной среде. Это слово имеет несколько иной оттенок, чем нейтральный термин "общество". Членом общества является каждый человек – хочет он того или нет, участвует ли он конструктивно в его созидании или же разрушает его. Сообщество же предполагает, что человек хочет строить взаимоотношения с другими и чувствует свою ответственность за это. В экономическом смысле слово "сообщество" подчеркивает социальную ценность труда. В психологическом смысле сообщество предполагает отношения любви и раскрытие творческих способностей человека.