Взгляд со стороны

                ***

          Старинное русское село со странным названием «Кукушка» располагалось где-то далеко в Сибири, на берегу тихой таежной речки. И название этой речушке местные жители дали подобающее – «Ленивая». И это неспроста. Если мельком глянуть на воду, то покажется, что вода как будто стоит на месте и только при более тщательном, внимательном рассмотрении можно понять, что кое-какое течение здесь все же присутствует. Но не будем сильно долго останавливаться на этой достопримечательности, а пойдем дальше. Село «Кукушка» затерянное на просторах сибирской тайги и спрятанное за высокими могучими вековыми кедрами ничем не отличалось от тысячи других таких же сел, раскиданных по всей территории нашей необъятной родины. Небольшие домишки, одна единственная центральная улица со скудными остатками асфальта, заброшенные почта, магазин да полуразрушенный клуб, в котором еще пару десятилетий назад по вечерам громко играла модная по тем временам музыка, и крутились индийские мелодрамы да советские остросюжетные кино-детективы. Единственное, что ее отличало от других, так это то, что на том месте, где должны быть руины фермы, были развалины зверосовхоза. Да это и логично, не коров же разводить в тайге. Вот и растили тут «племенных» норок, чернобурых лисиц, да соболей. Но все это было очень и очень давно. От когда-то гремевшего на всю Россию зверосовхоза теперь осталась лишь поросшая бурьяном и молодыми побегами деревьев земля, ржавые клетки и фундамент административного здания. Отсутствие в селе работы сказалось и на демографии этого населенного пункта. Старики да старухи – вот и все население. Молодежь уже давно покинула эти места, теперь она лишь изредка наведывается сюда, чтобы навестить своих родителей, которых, к слову сказать, не так уж много и осталось, около десятка баб да пять мужиков.  Единственное время, когда село хоть как то немного оживало, так это летом. В это время года на селе был слышен смех детворы, которая слеталась сюда со всех концов света, чтобы провести с пользой для здоровья  и тела летние каникулы.

- Петровна! Слышь, Петровна, - кричала через забор высокого роста старуха, - Оглохла что ли?
- Чего разоралась то! – выходя на крыльцо, и вытирая руки о фартук, откликнулась женщина, - Слышу, чай не глухая!
- Автолавка приехала. Пойдем быстрее, а то опять эти клуши с того края села набегут и  нам ничего не достанется.
- Нет, Василиса, я не пойду сегодня, ко мне же сын приехал, внуков вот на лето привез и продуктов полные сумки. На цельный месяц запасов теперь у меня. Ты мне только хлебушка прикупи пару булок, хотя … - она немного задумалась, - Возьми, наверное, побольше, штук пять, я сейчас тебе деньги дам, погодь немного.
- Да ладно, есть у меня деньжата, куплю. Пойду назад, отдашь. А кто приехал то? Старший, али меньший?
- Сашка приехал, - гордо заявила женщина, - Алексей сейчас за границей отдыхает, у этих, как их … у  германцев, вот. А потом ко мне тоже приедет, внучку привезет погостить.
- Тьфу, черт! – в сердцах сплюнула соседка, - У германцев прям?! Мы же с ними воевали, а теперь вот гляди …, отдыхать к ним ездим! Тьфу, будь они не ладны!
Старуха повернулась и, продолжая чертыхаться, поплелась в сторону автолавки, тихо завидуя своей подруге. Петровна еще некоторое время постояла на крыльце, вглядываясь вдаль, на другой конец села, тяжело вздохнула и вошла в дом.
- Ну что родные мои, - обратилась она к своему сыну и внукам, - поели? А то давайте добавки подложу.
- Не баб Даша, - защебетали внучата, - Мы лучше на улицу пойдем.
- Ну, давайте, давайте. Только далеко не убегайте и в лес не вздумайте одни ходить! Заблудитесь! Погодьте…
          Петровна подошла к старому буфету и, покопавшись у него внутри, достала своим внучатам гостинцы, шоколадные батончики, припрятанные ею как раз для такого случая.
- Мам, а что отец? Как он? 
- А чё ему будет? - отводя глаза, ответила женщина, - Живет пока, вроде не болеет. А Наташенька что же не приехала?
- Ей отпуска пока не дают, потом за ребятнёй мы уже вместе приедем. Мам, ты не обижайся только, но я пойду к отцу схожу. Неудобно как то, второй день как приехал, и не сходил еще.
- Ну а чего же. Сходи, - с горечью и явной ревностью в голосе ответила старуха, - Чай не чужой дядька, отец ведь все-таки!
          Александр порывшись в своей сумке, достал бутылку привезенного как раз для такой цели коньяка и, поцеловав мать, быстро вышел. Дорога к дому, где жил его отец, заняла не так много времени, пять минут и вот уже другой край села. Здесь, в стороне от всех жилых строений, почти на границе с лесом, на самом берегу речушки, в полуразвалившейся избушке и жил его отец Семен Аркадьевич. С матерью Александра они развелись почти двадцать лет назад, прожив вместе такой же срок. Поводом для развода послужила измена его жены, Дарьи Петровны. В те времена, Семен добывал свою копейку охотничьим промыслом. Заключал договор со зверосовхозом и уходил на долгие месяцы в тайгу добывать пушнину. И вот, начали до него доходить разные слухи о том, что когда он в тайге, к его жене по ночам шастает директор совхоза. Не поверил сначала он этим сплетням, не такой она была женщиной. Но ядовитое зернышко в его душу было уже посеяно «добрыми» людьми, и оно вскоре дало всходы. Сомнения все больше и больше терзали его сущность, и решил Семен устроить проверку. Как-то раз засобирался он снова в тайгу. Собрал с собой недельную провизию, попрощался с женой и сыновьями и демонстративно прошел по селу, нарочно останавливаясь при встрече со знакомыми и рассказывая им о своей предстоящей командировке. Дождался в лесу наступления ночи и, пройдя огородами до своего дома, притаился под окнами в палисаднике. Через некоторое время внутри послышались приглушенные голоса, потом скрипнула входная дверь и полутемная фигура, появившаяся на крыльце избы, стала медленно пробираться к калитке. Очертания и походка ночного гостя явно выдавали в нем директора зверосовхоза. Семен вскинул ружье, и хотел было пальнуть в его сторону картечью, но передумал, боясь выстрелом испугать детей. Вместо этого он прошел в хату, где и уличил свою жену в измене. Все ее доводы о том, что это именно она выдворила этого кобеля вон, огрев его к тому же еще скалкой за непристойное предложение, не вызвали должного интереса у Семена. А вскоре они развелись. Сначала он уехал в другой район, но так и не смог забыть свою любимую жену. Его чувства к ней только обострились. Ему хотелось видеть ее каждый день, ходить с ней по одной улице, дышать одним и тем же воздухом. И он вернулся, но вернулся не один. Несмотря на свою любовь к жене, в нем так же жило и глубокое чувство обиды. Ему хотелось отплатить ей той же монетой, поэтому он привез с собой женщину, с которой и поселился на краю деревни в заброшенном доме. При людях Семен изображал страстную любовь к своей новой жене, но стоило им остаться наедине, как его отношение к ней тотчас же менялось на противоположное. Выдержать такого не смогла бы не одна женщина! И в один прекрасный момент она ушла  от  него, оставив на столе небольшую записку. С тех пор он так и жил один, приходя изредка по вечерам украдкой к дому, где был когда-то счастлив и втайне смотрел на свою Дарью и подрастающих сыновей.   
- Батя, ты дома? – спросил Александр, в приоткрытую дверь.
- Кто там? – раздалось из темноты комнаты.
- Я батя, Сашка.
- Сынок! – радостно вскрикнул отец, - А я грешным делом подумал, что ты и не заскочишь ко мне. Иван то мне еще вчера принес радостную весть о твоем приезде. Хотел было сам к вам вчера наведаться, да подумал, что мать твоя не восторге будет. Ты заходи, заходи, чего в дверях то встал!
         Семен обнял сына, долго держал его за плечи и все расспрашивал о его жизни и подрастающих внуках. Потом, за бутылкой горячительного напитка они просидели вдвоем на кухне до полуночи, болтая о том о сём.
- Ладно, батя, пора уже. Мать там, наверное, икру мечет уже. Пойду.
- Ну, давай раз пора. Ты когда обратно то поедешь?
- Да пару дней побуду еще. Матери подсоблю по хозяйству. Забор поправлю. Ты мне инструмент только дай какой-нибудь, наверняка у нее ничего нет.
- Инструмент? Так я же его на зимовье оставил. Мы с Иваном там крышу латали. Но ничего, завтра схожу потихоньку, тут недалеко, к обеду обернусь, принесу.

                ***

          С утра пораньше Семен Аркадьевич, как и обещал сыну, отправился в тайгу за оставленным там инструментом. Хоть и охотник с него уже был никакой, но он старался содержать в образцовом состоянии свое старое зимовье. Не он, так другой какой-нибудь охотник рано или поздно воспользуется им. А без него зимой в тайге худо, без зимовья смерть. Семен неторопливым, но уверенным шагом шел по лесу. Здесь была его стихия. За почти сорокалетний охотничий стаж он избороздил эту тайгу вдоль и поперек. Он знал здесь каждое дерево, каждый кустик, каждый овражек и мог спокойно найти дорогу даже с завязанными глазами. Через полтора часа ходьбы, старик присел на поваленное дерево для отдыха и перекура. Что не говори, а возраст уже брал свое: гудели ноги, сердце выскакивало из груди, появилась легкая отдышка. Летний день был уже в самом разгаре. Лучик солнца, прибивающийся через кроны высоких деревьев, нежно грел спину Семена и он задремал. Такое и раньше случалось с ним, но то, что произошло дальше, повергло его в шок. Очнувшись ото сна, он не узнал окружающую местность. Лес явно был не тот, сейчас он выглядел более молодым. Не было так же и поваленного дерева, на котором он устроился для отдыха, а вся округа была затянута белесым туманом. Старик встал с земли и огляделся по сторонам. Нет, он явно не узнавал эти окрестности, не было привычных  ориентиров, меток известных только ему, здесь все было чужим. Не зная, что ему делать дальше Семен стал звать на помощь, но глухие обрывки эха не вселили в него былую уверенность и он решил искать обратный путь интуитивно. Туман все не рассеивался, а день неминуемо клонился к закату. Последние несколько часов безрезультатного шатания по лесу и непонимание того, что с ним произошло, вымотали его окончательно, и в тот момент, когда он готов был уже сдаться, послышался далекий лай собак. Собрав остатки сил, он поспешил, пока не стемнело окончательно, на доносящиеся звуки. И через некоторое время его упорство было вознаграждено, лес стал редеть и он увидел окраину какого-то населенного пункта.
          В порванной брезентовой ветровке, с репейником на штанах, изможденный, но так и не сдавшийся силам природы, победоносно брел он по селу. Дело было уже далеко за полночь, и он постеснялся постучаться в какой-нибудь дом, будить людей и просить ночлега. Вместо этого он решил устроиться на ночь в стоге сена, который заприметил у ближайшей избы. Укрываемый туманом Семен приблизился к дому, в окнах которого внезапно загорелся свет. Пригнувшись, старик по-молодецки нырнул в палисадник и замер. То, что он увидел и услышал в дальнейшем, просто взорвало его мировосприятие. В окне, в белой комбинации и накинутом на плечи платке,  маячила фигура его бывшей жены, … молодой Дарьи, которая била скалкой согнувшегося в три погибели мужчину.
- Ах, ты кобелина такая! – кричала она, нещадно лупцуя ночного гостя, - Я отучу тебя, пакость такая, шастать по мужним бабам! Я на все село разнесу о твоих похождениях! А ну убирайся, чтобы глаза мои тебя не видели! Я еще и мужу все расскажу!
          Мужчина кое-как вырвался из Дарьиных рук и ринулся к выходу. Чтобы разглядеть его получше Семен стал потихоньку пробираться по кустам палисадника к крыльцу дома и чуть не наткнулся … на самого себя, сидящего тут же с ружьем наперевес. Старик замер, как завороженный. Все что он видел и слышал сейчас, никак не укладывалось в его понимание и здравый смысл. Он ущипнул себя, что было мочи за ногу, в надежде проснуться и отогнать дурной сон. Боль, пронзившая мышцы дала понять, что все происходящее с ним, явь. Тем временем, его молодое воплощение ворвалось в дом и устроило с супругой скандал. Только сейчас Семен осознал, что Дарья говорила ему тогда чистую правду, а он, как последний слепой идиот, доверился только своему униженному мужскому самолюбию. Как поступить дальше в этой ситуации он не представлял и тихо пробрался к намеченному ранее стогу, где и моментально уснул, вымотавшись за день от перенесенных событий.
          Звуки работающего рядом трактора вывели его из анабиозного состояния, и он открыл глаза. Вкусно пахло сеном, где-то неподалеку мычала голодная корова, были слышны приглушенные голоса людей. Все говорило о том, что его бред продолжается. Семен выбрался из стога сена, привел себя, как мог, в порядок и огляделся по сторонам. Пасмурное сырое утро, перемешанное с туманной дымкой, явно не предвещало ничего хорошего. Теперь, при свете дня, он понял где находится. Это было его родное село, только примерно двадцатилетней давности. Что дальше делать и куда ему теперь податься он не понимал и просто пошел по улице. Встречающиеся ему по пути односельчане, не узнавая в нем своего постаревшего соседа, вежливо здоровались и провожали долгим взглядом, как постороннего человека.  Так бесцельно бредя в непонятном направлении, Семен Аркадьевич дошел до магазина и нос к носу столкнулся с Дарьей, только сейчас почему-то она выглядела уже немного постарше, чем вчера.
- Простите, простите, - прошептала она, приблизившись к Семену, - Стойте так дедуля. Я, если не возражаете, спрячусь за Вами. 
      Она подошла к нему почти вплотную,  и слегка сгорбившись, осторожно выглядывала у него из-под руки.  Старику стало любопытно от кого она прячется, и он обернулся. Метрах в тридцати позади себя он увидел своего двойника, идущего под руку с какой-то женщиной.
«Мать моя! - пронеслось у него в голове, - Так это же…»
- Ну и кралю он себе выбрал, - прервала ход его мыслей Дарья, - Что только он в ней нашел? Ни кожи, ни рожи. И припер же ее сюда, хватило наглости! Руку даю на отсечение, это он назло мне! Вот мол, майся теперь!
         Дождавшись, когда молодая копия Семена зашла в магазин, Дарья, заплакав и невнятно поблагодарив старика за оказанную услугу, быстро ушла. От перенесенного потрясения он уселся на лавочку и нервно закурил. Потом он долго бродил еще по селу, освежая свою память о  прожитой жизни, и уже под вечер вернулся в свой стог сена, где и уснул. 
         Дни тянулись за днями, а Семен все пребывал в непонятном состоянии между прошлой и настоящей жизнью. Питался овощами и фруктами с соседних огородов, ночевал в ставшем уже родным стогу и мучился от сделанной когда-то ошибки. Он видел, как уезжала от его молодой копии женщина, так и не став для него близким и единственным человеком, видел, как и он сам приходил украдкой по вечерам под окна Дарьи. Но что больше всего поразило Семена, так это поступки, его уже бывшей, жены. Оказывается она точно так же, как и он, бегала к его дому, стояла за старой яблоней и наблюдала за ним, вытирая катившиеся слезы. Буквально за пару дней старик заново пережил несколько лет своей прошлой жизни. Теперь он смог все переоценить по новому, вот только исправить это, ему уже никогда не удастся.

                ***

          Семен проснулся от ощущения того, что его лицо кто-то лизал. Он открыл глаза и увидел перед собой собачью морду.
- Брысь, зараза! А ну пошла отсюда!
          Однако вилявший хвостом пес вовсе не собирался покидать временное соломенное убежище старика, даже напротив, его собачье ласки перешли теперь в громкое потявкивание.
- Шарик, ко мне, - услышал Семен знакомый голос и потихоньку выглянул из стога наружу, - Батя? Ты как здесь? Мы тебя уже пятые сутки ищем всем миром, а он в стожке отдыхает! Всю тайгу вдоль и поперек исколесили. Мать с ног сбилась, из церкви не вылазит молится о твоем спасении, а он в партизаны на старости лет поиграть задумал. А ну вылазь!
- Сашка, сынок, - запричитал старик, - Ты не поверишь, что со мною было!
- Я не знаю что было, но точно знаю, что будет, когда тебя мать найдет! Она все глаза выплакала. А вот и она бежит кстати.
          Дарья, пожилая грузная женщина, быстро бежала к стогу сена, словно молодая девушка.
- Сеня, миленький мой, - обняла она мужа, - Я так перепугалась, что не увижу тебя больше! Прости меня старую! Я всю жизнь испохабила и тебе и себе!
- Что ты! Что ты! – лепетал ей в ответ сквозь слезы Семен, - Это ты меня прости! Я все видел, слышишь! Я все понял! Прости меня родная, прости!
          Их сын стоял в стороне и тихо улыбался, не смея помешать возникшему неоткуда счастью. Столько лет минуло, столько воды утекло, столько всего между ними было и хорошего, а еще больше плохого, но до сих пор были близки и нужны друг другу.