Живой

…Холодно! Холодно! Как я здесь очутился? Ведь я был там! Там, это где? Как трудно вспоминать, да и не хочется. Здесь хорошо. Горы и всё бело и чисто от снега. А-а, снег вот почему так холодно. Скосив глаза, я глянул через плечо. Что это? Вечный снег пропитался моей кровью, она уже растопила его подомной, обнажая острые камни, безжалостно впивающиеся мне в спину. Надо что-то предпринять, а то ещё изойду кровью в этот снег. Стиснув зубы, я перевалился на живот. Но вместо облегчения почувствовал, как сползаю в огромную тёмную пропасть. Как же я её сразу не приметил то, мелькнула запоздалая мысль. Кровавый снег разлетелся из-под моих скрюченных пальцев. Опоры не стало. Глянув вниз, почему-то увидел звёзды, которые изводились в странном танце. Задрав голову, в надежде разглядеть край пропасти, увидел тени. Предчувствуя приблизившуюся беду древнюю-древнюю, и потому неодолимую, не в силах поделится ни с кем этим страшным предчувствием, я безысходно заскулил, осязая душой несметные силы, что обретались за тенями. Но тут моё падение прервалось весьма обыденно, пребольно шмякнувшись, спиной о землю. Чертыхаясь, поднялся, с удивлением обнаружив, что тело не изломано и не болит от ран. После сверкающего снега глаза не сразу разглядели окружающую местность. Но привыкнув к полумраку и оглядевшись, понял, что нахожусь на знакомом мне кладбище. Двинулся мимо окрашенных оградок, холмиков и крестов над ними. Вдруг меня кто-то окликнул по имени. Огляделся, на кладбище никого не было, только лишь с тихим шорохом на землю, сыпались с деревьев зелёные листья, засыпая мои и чужие следы. Что-то не так! Не давая, сосредоточится, меня вновь окликнули знакомым голосом, как будто бы издалека… …Я стоял на краю материнской могилы, а слёзы текли и текли, на зелёные листья под ногами. Определённо что-то было не так, и зелёные листья, и кровавые слёзы, и живые тени, опять подбирающиеся ближе, хоронясь за крестами и холмиками, испуская жуть, и холодную мощь. Вдруг погост преобразился, стало светло и тепло, как в яркий солнечный день. Прекратился шорох, а пугающими тенями даже, пахнуть перестало. Смахнув слёзы, я увидел проходившего мимо, крепкого с небольшой чёрной бородкой  мужчину. Шёл он очень быстро, а может и не шёл вовсе, а летел. Но когда он почти скрылся из виду, до меня донеслись его спокойные слова, адресованные явно мне. – Иди, не время ещё. Эти слова зазвучали во мне мерно, в каком-то тяжёлом ритме. Куда идти-то, за ним что ли, подумал я, безнадёжно шмыгая носом. – Назад! Вдруг услышал я шепот: - Соберись с духом сынок, а то душу твою защитить некому будет ни здесь ни там…
   …Да-да, скорей, скорей, застряла мысль. Я бежал назад по тропке, угадывая её по зелёным листьям. Вон там за пригорком, место моего приземления из пропасти.
 На том месте сидел седой муж и, подняв голову, с любопытством смотрел на меня лучистым взглядом знакомых глаз. Упав на колени, я обнял его за плечи, притиснув к себе, с удивлением чувствуя, как мужчина вливается в меня. Или может, сливается со мной. От неожиданности я поскользнулся и упал на спину. Падение чудесным образом переместило меня, на белоснежные горные вершины, с неестественным кровавым пятном, где лежал парень с закрытыми глазами. Все черты лица его заострились но, всё ж как знакомы. Нагнувшись, я поднял его, а ветер словно ждал, когда мои руки будут заняты, швырнул мне в лицо горячий и колючий снег. Словно битым стеклом брызнуло болью по глазам, но с трудом, приоткрыв их, я увидел, мутный-мутный, Багрово-серый день. Глаза вновь полоснуло болью резко и неожиданно, стиснув зубы, я зарычал…
   …Кто-то, вдруг склонившись ко мне, радостно завопил: - Живой! Живой здесь…Душа моя, что ли постоянно торчит в горле, мешая мне говорить и дышать, только тихо рычать получается. Топот людей, суетившихся подле меня, отдавался в голове, словно гром небесный, а слова их наоборот доносились  тихими и растянутыми. Меня подхватили и понесли, почему-то сразу неодолимо захотелось спать. Но засыпая, все, же видел и вертолёт, и мед сестричку с большими светлыми глазами, которая, гладила мою ладонь, и шептала одно и, то же…
   …Лейтенант мед службы Наталья Синицына, утешая изорванного в клочья раненого солдата, с ужасом глядя на его раны, проклинала свою судьбу, забросившую её на жестокую и никому не нужную войну, в этой далёкой чужой стране. В ступоре она ласково и тихо шептала: - Живой, живой, живой…