Размышления. Всё о Гаврике

Дорогой Василёк! Тебе нелишне знать, как ведут себя собаки с человеком и как должен человек вести себя с собакой. Я тут записал некоторые размышления на эту тему. Вот почитай.
Надо разговаривать с собакой, как с человеком. Конкретных слов она не понимает, но по интонации может догадываться, о чём идёт речь. Я Гаврика приучил будить Ангелину, чтобы  она не опаздывала в школу. Говорю ему:
-Иди, буди Ангелину,- он не бежит сломя голову, нет. Несколько секунд,  как бы  соображает, И только потом идёт в её комнату, садится у  изголовья и начинает скулить. Его звуки не похожи на те, с которыми он просится гулять. Они тоненькие, как свист и короткие. Свистит до тех пор, пока девочка не проснётся. Как только она погладит его по головке, Гаврик тут же бежит ко мне на доклад, мол, приказание выполнено. Я обязательно его поблагодарю добрыми словами, поглажу по головке или потреплю за ушки. Он это любит.
Общение с собакой на равных  имеет особое значение. Постоянный окрик притупляет чувство самостоятельности у собаки.
Если бы ты видел, в каком он настроении находится, когда я одеваюсь. Он носится по в квартире, то прибежит к Ангелине, то на кухню к бабушке, мол, вот завидуйте, я иду гулять. «А вы остаётесь дома, так вам и надо. Меня хозяин берёт с собой. Ура! Где моя шлейка? Где поводок? Ага, вот они, на месте».
Всей семьёй мы едем в магазин. Без Гаврика.
-Ты остаёшься дома!- мои слова, как гром средь ясного неба, отрезвляют его, он становится, как в прорубь опущенный. Демонстративно ложится на пол по середине комнаты, отвернувшись ото всех с видом: «Да идите вы все! Я вас  никого не знаю, и знать не хочу». Как дитя-капризуля готов  в любую минуту расплакаться. Я обязательно поглажу его, успокою:
-Мы скоро приедем, маленький, Ты поспишь немного, и мы приедем.
После этих ласковых слов пёсик уже совершенно другой. Он спокойно идёт к корзине  и ложится. Заметь, я не давал  команду «место». По интонации моих слов он догадывается, что надо делать.
Идём по аллее. Накрапывает дождь. Мокнуть ему и мне не хочется. Предлагаю (не приказываю) вернуться домой. Слово «домой» крепко сидит в его мозгу. Как только произнесёшь его, Гаврик останавливается. Три, может пять секунд размышляет: «А, действительно, с какой такой стати мокнуть?», резко разворачивается и бежит в обратном направлении. Мне могут возразить, мол, собаки не могут думать. Не буду так категоричен, но этот вопрос мне кажется спорным. Я не раз замечал не только за Гавриком, а и за другими собаками, что эта функция мозга у них  работает. Другой раз нет дождя, но я в порядке эксперимента предлагаю ему пойти домой. Он останавливается, замирает на пять секунд, почему-то оглядывается на меня (может, я оговорился?), не разворачивается, а продолжает идти прямо. Ему хочется гулять, а по поводу слова «домой» он просто ослышался. И только когда настойчиво повторишь команду «домой», он не задумываясь, выполняет приказание.
Я играл в шахматы, а он  скулил, просился на прогулку, как раз время прогулки подошло. Скулил долго, пока мне не надоел. Я шутя отмахнулся от него, как от надоедливой мухи. Стоило мне только для отмашки поднять руку, он как залает! Стал ругаться, мол, тут дело серьёзное, а он шутя отмахивается. Могу же надудолить на пол, тогда стирай ковёр, хуже того, и по большому давно приспичило. А он отмахивается!
Гаврик настолько привязан ко мне, просто диву даюсь. Весь день ходит за мной, как нитка за иголкой. Даже когда ест из плошки, он то и дело оглядывается назад, на меня, не ушёл ли я. Если я закрылся в туалете или в ванной, начинает скулить, пока его не пустишь. Просто, как малолетний ребёнок. Я для него непререкаемый авторитет. Когда ему Ангелина или другие домочадцы приказывают что-то, например, уйти с дивана на свое место в корзину, он сначала посмотрит на меня вопрошающим взглядом. С таким видом, мол, а ты что скажешь? Я хохочу, а он пребывает в сомнении. Переминается на передних лапках, тянет время в ожидании моего решения. Ему не хочется меня покидать. Если я сижу на стуле, он ложится рядом на пол и прижимается своим телом к моей ноге.
 Я иду на кухню, он идёт сзади, тычется мокрым и холодным носом в мои икры. Сажусь за стол обедать. (Его я кормлю утром и вечером, чтобы не зажирел). Он ходит по кухне и  обязательно коснётся хвостом моих ног. Легонько, как бы мимоходом. Мол, не забывай, я здесь.
 Еду Гаврику грею в печке СВЧ. Гаврик радостный топчется под столом. Пока бегут цифры секундомера, я на что-то отвлекусь, или забудусь, глядя  на телевизор. Вот уже пищат последние секунды. Я, как в столбняке, не могу оторваться от хоккея.  Гаврику не нравится это. Вот уже звучит предупредительный сигнал печки, что уже пора вынимать еду. Еда нагрелась. Гаврик нервничает, топчется на месте, издаёт только ему понятные звуки, мол, уже пора, вытаскивай. Вываливаю  корм в его миску.  Поднеся нос почти вплотную к еде, сдаёт несколько назад, недоволен  тем, что горячо, нервно облизываясь, ложится тут же на пол. Опять эти звуки, мол, я так и знал, что поздно выключишь. Теперь вот жди, пока остынет. Это всё твой телевизор с хоккеем.
Я пенсионер. Целый день лежу на диване. Передо мной на тумбочке стоит ноутбук. Всё, что я делаю, это стучу по клавишам. Гаврик - тоже бездельник. Плотно прижавшись ко мне, спит мёртвым сном. Стоит только чуть шевельнуться, он с недовольным видом поднимает голову, кряхтит, слегка постанывая, смотрит на меня. Ожидает, что я дальше буду делать, если уж зашевелился. Продолжаю стучать по клавишам. Он спрыгивает на пол, потягивается и сладко зевает. Между тумбочкой и диваном совсем маленькое расстояние, узенький коридорчик. Гаврик  еле- еле протискивается в этот коридорчик, поднимается на задние лапки. Передними упирается в диван, как раз против моей головы, у самого лица. Забавно кивает мне головой, мол, не пойти ли нам погулять. В нём теплится надежда, что я брошу всё, послушаюсь друга и начну одеваться. Но как бросить стучать по клавишам, когда  что-то неплохое вырисовывается на текстовой страничке. Отрицательно машу головой, даю понять, что не время. Он, как гуттаперчевый, съёживается, всем видом  выражая недовольство. Развернуться в узком коридорчике он не может, задом идти тоже неудобно. Тогда он прибегает к методу игры на фортепиано. Передние лапки передвигает по дивану, как будто ударяет по клавишам пианино. Смешно смотреть. Тут же запрыгивает на диван. Я протягиваю руку, чтобы успокоить его, погладить. Двумя лапками хватает мою руку и тащит её к своему животу и просит умоляюще и настойчиво: «Почеши  животик». Так может проделывать целый день, пока не почешешь ему животик. Одной рукой исполняю его прихоть, второй печатаю.
Гаврик, который дома и тот, что гуляет на поводке по улице это совершенно разные собаки. Уличный Гаврик заряжен до краёв своей охотничьей страстью. Длинный и острый нос его - это настоящий путеводитель. Если турбина самолёта, извергая из себя  огромный поток энергии, толкает самолёт вперёд, то Гаврик неустанно тянется вперёд из-за того что засасывает носом огромный поток запахов. Держать его на поводке трудно. Не случайно за год пришли в негодность три поводка- рулетки,- не выдерживают тормозные устройства.
Как и на самолёте от сильных перегрузок закладывает уши, так и Гаврик, увлечённый обилием запахов, перестаёт слышать. А рядом машины носятся, как угорелые. Он на них ноль внимания. Увлекаясь каким ни будь «суперважным» следом (а они на каждом шагу),  может резко свернуть в сторону, как раз под машину. Моих слов ему недостаточно. Приходится постоянно сдерживать поводком. А он такой упрямый! Прямо всем телом клонится в нужную ему сторону и с этим ничего невозможно сделать. Своенравная собака.
Другое дело Аксёновская! Там он предоставлен сам себе. Такой простор,- гуляй, не хочу! Собак нет. Кошек нет. Так что драться ему не с кем. Единственная проблема - метрах в двухстах проходит трасса. Не дай-то Бог выбежит на дорогу, и там его  могут выкрасть, но, слава Всевышнему, пока этого не произошло. Спасает то, что пространство до трассы - это бывшие колхозные поля, заросшие теперь непроходимым буреломом.
Свой утренний моцион Гаврик начинает с пробежки по саду. Проверяет свои старые метки на деревьях и кустах и, если сочтёт нужным, обновит  «росписи». Даже обильная роса на траве ему не помеха. И вороны его не страшат. Увидев собаку в саду, чернокрылые птицы поднимают такой базар, турецкий рынок отдыхает. Вороны группируются кучками. Они слетают с высоченных лип, где в гнёздах сидят их детёныши, садятся на яблони, и талдычат. Их понять не трудно. Скоро  птенцы начнут становиться на крыло   т. е. учиться летать. Придёт время, и вороны станут выталкивать из гнёзд своих кровинок. Те причудливо кувыркаясь в воздухе, редко удерживаются на нижних суках. Чаще всего их суматошное маневрирование в воздухе обрывается на земле. А тут собака! Э-э, так дело не пойдёт. Надо турнуть собаку. Хорошо, если Гаврик сразу убежит. Но он, как правило, в отличие от глупых ворон занят серьёзными делами. Ему вменено в обязанности вести охрану сада и дома. Как знать, кто по ночам тут шастает Может лисицы, а их сейчас развелось уйма, может быть даже волки. Нужно всё проверить и предостеречь хозяина. Вот он и бегает от дерева к дереву. Глупым воронам невдомёк, что такое любовь к хозяину. Им лишь бы своих деток уберечь. Вот они группами налетают на него. Глупые. Что с них взять?!! Он быстро бегает вовсе не от ворон. Комары, пока жара не наступила, пользуются случаем попить чужой кровушки. Только остановись,- облепят спину, голову, нос. Гаврик уже знает средство от комаров. Острым носом, как иголкой прошивает густую высокую траву, скрывается в ней. Воронам-то кажется, что это он от них прячется. Тогда они поднимают гвалт на всю округу. Знают, если собака затаится в траве, добра не жди. Пусть она  лучше будет у них на виду. А Гаврик, смахнув об  траву кровососов, выскакивает, на удивление воронам, из зарослей, спешит поставить метку и принюхаться к чужим «росписям». Он уверен,  если враги понюхают хорошенько  его «росписи», то поймут, с кем имеют дело. Они навсегда закажут сюда дорогу даже  детям своим и внукам. С таким страшилищем лучше не связываться. Лисы трепещут, обегая сад за сто метров. Насчёт волков не могу ни чего сказать, потому, как их давненько не было в этих краях. Да тоже будут трепетать своей поганой шкурой. Гаврик  с утроенной энергией  и уверенностью расставляет метки. Так что будь здоров и не кашляй.
Остаток времени, пока не наступит жара, и комары не угомонятся, Гаврик коротает на веранде. Там комаров нет, зато прохладно. Как только солнце своими лучами упрётся в грядки, Гаврик переходит поближе к картофельной ботве. Там можно и вдоволь погреться, и, если что, спрятаться от жары.
Не забывает и про соседа Тихона. Несколько часов крутится у него на дворе. Тихон частенько балует его кусочком колбасы. Гаврику интересно с Тихоном. Он всё время что-то строгает. Пойдёт в сарай за новой доской, Гаврик за ним. Обнюхает в сарае все закуточки. Ведь это так интересно! Сколько новых всевозможных запахов, хоть книгу пиши. Только жаль, что этого не дано собакам.