Черное и розовое

Старший следователь по особо важным делам областной прокуратуры Костиков, седеющий, коренастый крепыш, приблизительно сорока лет, допрашивает в изоляторе временного содержания, сидящего напротив него на прикрученном к полу стульчике, подозреваемого в совершении особо тяжкого преступления. При этом, за стеной, которую правильнее было бы назвать перегородкой, его коллега, по фамилии Воробьева, юная и хрупкая особа, с конопушками на носу, занимается тем же самым, с другим арестованным, да так бойко и звонко, что все вопросы относящиеся к тому, невольно доносятся до ушей Костикова. Ему хочется попросить ее это делать потише, дабы она не мешала ему работать, но всякий раз его останавливает от этого решительного поступка какое-то рефлекторное благолепие перед слабым полом, и он в конце концов примеряется с этим вынужденным неудобством, обращая свой, не имеющий выхода, праведный гнев, на сотрудников учреждения, не удосужившихся обеспечить нормальных условий для его профессиональной деятельности. Эх, сколько можно уже было им об этом говорить? А толку-то что… Хоть бы поставили, между смежными комнатами, приличную, плотную дверь. А то ведь куда это годится, он два раза поднимался и выходил из-за стола, чтобы прикрыть ее, а она все одно открывается от малейшего сквозняка.
– В каких отношениях вы состоите с супругами Рябченко? – задает он, совладав с нервами, допрашиваемому очередной контр-вопрос.
– В конфликтных, - легко уходит, от расставленной ему ловушки, матерый урка. Ответь он по другому и обвинение в содеянном ему было бы обеспечено, а так, приходилось «повозиться» еще…
– И на какой же почве, скажите на милость, у вас с ними сложились эти самые конфликтные отношения? – пытается выправить ситуацию прокурорский «важняк», фиксируя все это в протоколе.
– На личной… на любовной… я сожительствовал раньше с Еленой Рябченко, а нынешний ее супруг – Вадим, зная об этом, до сих пор ревнует меня к ней.
Ого, внутренне подивился Костиков и чуть не выпалил, в порыве, как учитель, способному ученику: «Пять вам за предмет». Но, однако, как истый профессионал своего дела, заинтересованный в раскрытии преступления, виду не показал, а начал просчитывать, как в шахматной партии, следующий ход.
– Гражданин начальник, можно закурить?
– Кури. Устроим пятиминутный перерыв.
В тоже самое время, за тонкой, стенной перегородкой, ранее упомянутая, следователь, рангом по ниже, из районного отделения милиции, готовя для передачи в суд, порученное ей дело, непроизвольно ублажает, как представительница более прекрасной половины человечества, в связи с отсутствием нормальной звукоизоляции, его неизбалованный мужской слух. И он даже начинает подумывать о том, как хорошо бы иметь такую вот замечательную, молоденькую жену, которая, по сравнению с его, рано обабившейся, лютой мегерой, не раздражала бы и не мучила его, а только радовала и умиротворяла. Эх, почему мне так не везет? – грустно вздыхая, одними губами шепчет он.
А следователь Воробьева, даже не ведая об этом, продолжает выполнять свои прямые обязанности. Только вот как!!!
– Так вы, значит, когда поссорились с гражданкой Алексеевой, то, ударив ее первым попавшимся под руку предметом, заранее не планировали нанести ей тяжкие телесные повреждения и не предполагали того, что в руках у вас окажется нож.
– Нет, конечно, – быстренько соображает ее, скажем так, подопечный.
Все происходящее, резко противоречит основным принципам и методам дознания самого Костикова, который считает, что преступники не заслуживают никаких поблажек и самое лучшее средство в предотвращении подобного рода злодеяний – это, дабы другим не повадно было, «выжимать» из статьи максимум, и как можно на дольше упрятывать таковых за решетку. А тут, фактически на его глазах, рисуется совершенно обратная картина, неподходящая под выработанный у него с годами стереотип. И, однако же, душа его радуется от сознания того, что в мире, говоря условно, помимо черного, благодаря таким вот неожиданным созданиям противоположного пола, существует еще и белый, если не розовый, цвет.
– Ей бы только адвокатом работать, – не удерживается от бурного выражения чувств Костиков. А про себя думает: надо будет предложить ей, когда будем выходить отсюда, до дома ее подвезти. А то и в какую-нибудь кафешку вместе сходить – пять часов, рабочий день-то кончается уже… И начхать на то, что я женат, ну и т.д. и т.п. – начхать!

Май 2010 г. Тольятти