Кидняк

   

    Обычно, когда москвичам говоришь, что ты из Тольятти, то они, не найдя, по данному запросу, в поисковой программе у себя в голове никакого определенного ответа, зачастую спрашивают тебя: «Это что в Прибалтике?»
     Вроде бы образованные все люди – телевизор смотрят, радио слушают, в интернет, по нынешним временам, теперь уже регулярно заходят, ан нет, все одно ни черта-то они о местоположении, так называемой автомобильной столицы Поволжья, не знают.
      Впрочем, с началом развития массовой туриндустрии, произошедшим после падения красного режима, кругозор их несколько расширился и я уже воспринимался чуть ли не «итальяшкой» (что было, в принципе, вполне логично, - по имени присвоенному коммунистами городу) и только одна моя знакомая столичная штучка, - кстати, весьма экзальтированная особа, - не мало поразила меня своей прекрасной осведомленностью на сей счет. А все потому, что она гостила у нас когда-то…
      - И что? – поддерживая разговор, любопытствую я.
      - Что, что… узнала что такое «кидняк», - парирует она, премило  раздражаясь.
      - Ба, а это еще как?
      Ну не сознаюсь же я ей, в самом деле, в том, что прекрасно понимаю о чем идет речь. За кого она меня примет тогда? И не пропадет ли у нее желание высказаться? Вполне возможно. А этого мне ну, никак не хочется  допустить, вот я и пытаюсь, больше не прерывая ее встречными вопросами, по изображать из себя, наивного простачка. Или ту чеховскую лошадь, безальтернативно вызвавшуюся выслушать горестную историю ямщика.
       Да и моя собеседница, как бы принимая условия игры, сполна воздает мне, за правильно избранную линию поведения, посвящением в одну из может быть самых сокровенных историй своей молодости.   
         Плюс сама обстановка располагает к откровению: мы ведь с ней никуда не торопимся и с удовольствием попиваем кофе, в погожий денек, в одном из приютившихся на Малой Бронной летнем кафе.
      -  Ох, на какие только отчаянные поступки не толкает юных девушек первая любовь, -  плавно льется ее мелодична речь, - за милым же, как известно, хоть на край света, а потому и я поступаю в точности так же – он отправляется, на время студенческих каникул, к себе туда (или как будет правильно сказать, беря во внимание, что ты тоже будешь родом оттуда, к вам) в Тольятти и я, соответственно, настаиваю на том, чтобы он взял и меня с собой. Мама у меня в отчаянии, волосы на голове рвет, родственники все в шоке, но разве же я слушаю кого. Любая бы на моем месте так же поступила; ведь мой Коля и, в самом деле, по тем представлениям, был видный жених. Красавчик эталонный, хоть на актерский в Щуку или во ВГИК поступай, так еще  и считай, единственный на нашем курсе (не буду уж уточнять в каком вузе) на машине ездил. Мама мне кричит ты задумайся откуда у него, у простого студента, вся эта роскошь, так что он одевается как дипконсул – фрака не хватает только еще! Вся его провинциальная ровня в общежитии живет, а он, видишь ли, квартиру снимает. На какие, спрашивается, шиши? Может он наркотиками занимается? Как еще тебя не втянул во что-нибудь эдакое-то? Но я то знала, что никакими не наркотиками, а запчастями, хотя и это, тут следует оговориться, при коммунистах было запрещено. Под уголовную статью, как спекуляция, подпадало. Да только сплошь и рядом все занимались этим, ну и ему, при соблюдении определенной осторожности, это тоже как-то сходило с рук. Умел, молодец! Только домочадцев моих, как деятелей культуры, далеких от реальной жизни и постигавших ее все больше по книжкам, да газетам, при всем желании, невозможно было с этим примирить. Они-то ориентировались на одну зарплату, экономили на всем, всячески подстраиваясь под существующий политический строй, ну и мне, разумеется, пророчили такое же будущее, а тут – на тебе! – как в песне: « … мама, а я жулика люблю!»
      Каково, а?!
      Пусть не совсем так, конечно, но в чем-то они все же, относительно предосудительного характера моего увлечения, были правы, вот хотя бы такой эпизод из наших с ним совместных похождений.
      Увязавшись за ним, я ехала, после душной и пыльной Москвы, на Среднюю Волгу  как на курорт. Экзамены все сданы, задолжностей по учебе нет, так что до самого сентября, на все лето, голова у меня больше ни о чем и не болела – только и делай, что наслаждайся жизнью. Зато Коле моему приходилось хорошенько поднапречь мозги, чтобы, крутясь, как белка в колесе, успеть, за оставшиеся пару месяцев, заработать, фактически на весь студенческий семестр, себе на относительно безбедное существование (ну и на ухаживания за мною, опять же) денег. Это меня родители от и до обеспечивали, а у него, в отличие от меня, одна мать была, да и той, насколько я помню, он материально помогал регулярно. Ну что она у него там, будучи диспетчером в троллейбусном депо, получала – максимум сто с чем-то рублей. Так что на одну себя едва хватало. Короче, не из превилегированной публики. Это у моих  родственников,  по сравнению с простым людом, денежки-то все таки, благодаря высоким окладам, ну и всевозможным там премиальным, какие ни какие, а водились. Да и шмотки они покупали, ни как большинство советских граждан тогда, в три дорога у спекулянтов на рынке, а привозили, без переплаты, на прямую из заграницы. Да еще и, чтобы оправдать поездку, какую-то часть из них сдавали по завышенным ценам в «комиссионку». Это, по их представлениям, означало жить честно. А то, что Коля мой, по идее поступал точно так же, они, стало быть, осуждали. Да ну их, в общем, что тут говорить долго… Главное, что я то это все прекрасно понимала и, когда мой благоверный, на время летних каникул, спешил побыстрее вырваться из столицы и, добравшись  в провинцию, до своего родного  Автограда , заработать на дефицитных запчастях от «Жигулей» мани мани, то я его в этом всемерно поддерживала; более того, всегда старалась быть рядом; а что мне дома надо было одной сидеть, либо с его мамой, не уж увольте! Куда он туда и я, а иначе какой же я ему была бы, в таком случае, подругой жизни или, как еще говорится, второй половинкой.
     Помню как-то отправились мы с ним, за этим самым, как он его называл «железом», в соседний с Тольятти город Дмитровград – километров за сто, примерно. Словом, мы быстро, примерно за час, на его «одиннадцатой» модели «Жигулей» (ну той же, с некоторыми незначительными изменениями, «копейке») домчались туда. Где, если быть по конкретнее, на одной из вазовских «дочек», выпускался ряд комплектующих деталей, все больше по моторному отсеку, которые, минуя розничную торговлю, прямиком поступали  на тольяттинский конвейер. Не знаю, как уж сейчас там с этим обстоит, но тогда однозначно было именно так. И тут уже нужно отметить, что я, как далекий от всякой производственной сферы человек, комплектующие эти, в глаза раньше никогда не видела, а тут, благодаря коммерческим операциям с ними моего бой френда, просветилась от и до – то бишь, по внешнему виду каждую запчасть стала отличать и в ее рыночной стоимости (а другой-то реально и не было ведь) отлично разбираться. Бензонасосы, карбюраторы или иголки к ним. Ну и т.д. и т.п.
      До сих пор все эти конфигурации и цифры у меня в голове.
      И если в Тольятти цены на дефицит были одни, а по Союзу еще дороже, то в таких вот маленьких, захолустных городишках, как Дмитровград, со смежными производствами, они держались значительно ниже, нежели во всех остальных регионах нашего, растянутого на добрую треть земного шарика, державного «головастика». Поэтому был смысл брать их в одном месте и продавать в другом. Единственно, проблема, как я поняла из опыта моего милого Николая, заключалась в том, чтобы найти нормального поставщика. А таковые как раз обычно и подводили. Только попадут им деньги в руки, сразу в загул уходят и, пока не промотают их до последней копейки, не хотят и пальцем, в этом плане, пошевелить. Будто сибирские старатели или вернувшиеся из долгого плавания моряки. Из-за чего каждая сделка, с данным нестабильным, лихорадочным контингентом, получалась чуть ли не разовой. Создавалось такое впечатление, что они и на завод-то только для того и ходили, чтобы украсть  что-нибудь мало мальски ценное оттуда или, как это у них обозначалось «сделать вывоз», да тотчас, полученные с него барыши, и пропить. Моего дружка эта нестабильность в деловых отношениях, конечно, страшно возмущала, ну а что он мог поделать, если, так сказать, «температура по больнице», в те времена держалась везде одна. Хоть на какой уровень выходи. Хочешь не хочешь, а начнешь их обманывать – сорвал куш и поминай как звали!
      Каким образом? Сейчас поясню,  встречает нас, в тот описываемый раз, в Ульяновской области, у дома такой откровенный алкаш,  каких обычно в Москве милиция сразу куда подальше определяет, а там они, значит, вот так вот запросто у всех на виду по городу бродят. И говорит, едем сейчас к одному кенту, который, дескать, живет тут не подалеку и у которого, как он объясняет уже по дороге, есть две тысячи, украденных с завода (это как бы без вариантов) и, ранее упоминаемых мною в рассказе, карбюраторных иголок – «на классику». То есть, на первые модели вазовских малолитражек. И тут уже пошла чистой воды лирика. Пассажир, видимо, проникнувшись к нам с моим милым доверием, начинает посвящать нас в то, какой это замечательный  у него ни столько бизнес компаньен, сколько кореш, к которому мы сейчас едем. И в качестве главного аргумента приводит то, что он, сравнительно с ним самим, не пьет совсем, а только «двигается». Употребляет наркотики, другими словами.
       Общение, естественно, было не из приятных. А уж, тем более, мне утонченной московской девчонке, которая практически только начинала сталкиваться со всем этим жутким негативом нашего только с экрана телевизора, да со страниц прессы, благообразного социума.  И ведь не боялась же… хотя чего мне было опасаться, когда я была не одна и постоянно чувствовала рядом крепкое и мужественное плечо своего парня, который, конечно же, меня никогда в обиду не даст – не надо думаю объяснять, до чего это для нас, для слабого пола важно!
       А как уж он там, при всех его достоинствах, зарабатывал себе на жизнь – это уже было его личное дело и не скажу, чтобы сильно каробило меня. Тем более, что, по общепризнанному утверждению, «деньги не пахнут», а Марина Цветаева так вообще, если вспомнить, писала: «...когда б вы знали из какого сора рождаются стихи…», - пусть не совсем об этом, но все же, но все же.
        Для меня было главное, что тот, кому я отвечала взаимностью, идеально соответствовал всем моим требованиям: обаятельный, умный, не пьющий, не курящий, а уж про наркотики и, подавно, не чего было даже и говорить – ярый противник, всех этих дурацких наклонностей. Ни то, что те два типа, с которыми нам тогда с ним пришлось встретиться ближе к ночи, в том захолустном курмыше, который раньше, как выяснилось, назывался несколько по другому. И это фантасмагоричное обозначение, как позже разъяснил мне Коля, дала ему ни кто-нибудь, а проезжавшая как-то в былые времена, по тем местам, императрица Екатерина. Погода, якобы, как раз выдалась пасмурная, мрачная, перешедшая в нескончаемую дождливую морось, вот она и велела своим слугам поинтересоваться у населявшего те окрестные деревни народа, преимущественно мордвы, как будет по ихнему называться женский половой орган. Это в ней, видимо, ассоциативный признак сработал. Секилем, вскоре сообщили ей. Так и «нарекли», на всех картах, после этого, самый крупный там населенный пункт, только с обратным правописанием: Мелекес. Оригиналка она, надо заметить, была еще та. Это советская власть, уже много позже, по своим, чисто идеологическим соображениям, переименовала его в Дмитровград, - чем, соответственно, как всегда, все испортила только… Но это я, впрочем, отвлеклась. Так вот, забрали мы по пути, поджидавшего нас, что и прежде пьяница, возле дома наркомана и повезли его к нему на дачу, где, по его заверениям, у него хранился, приготовленный к продаже, товар. Коля, при этом, им обоим объяснил, что денег у него сейчас при себе на его покупку нет и что цель настоящего визита заключается лишь в том, чтобы договориться о предстоящей сделке, предварительно.
      - А когда? – сидя на заднем сидении машины, выясняли они.
      - Завтра.
      - Только это их отнюдь не смутило и они, не опасаясь ни за что, уверенно настояли на том, чтобы перевести иголки с дачи в город прямо сегодня. А уж зачем им это было нужно даже и не соображу, да и, как лицо постороннее, по правде сказать, я не особо-то и пыталась вникать, во все эти их криминальные тонкости – надо, следовательно, надо! Мое дело маленькое – сиди и молчи!
       Наркоман, у которого, кстати, как я успела боковым зрением заметить, на веках была наколото дебильно-вызывающее заявление: «не буди», предложил пьянице, который, видимо, отвечал у него за реализацию, в таком случае и раз сделка откладывалась, те два, размером с пару больших  откормленных котов, пакета с дорогостоящими запчастями забрать к себе. Пьяница согласился. Пакеты лежали в ногах у наркомана на коврике, за водительским сидением и, когда мы приблизились к его дому, то мой Коля поставил обоих из пассажиров в известность о том, что левая задняя дверь у машины заблокирована и поэтому выходить надо через правую. А вернее, напомнил еще раз. Так как они до этого, в процессе нашей с ними поездки на дачу, уже проделывали этот маневр, удаляясь на легке и возвращаясь с товаром.
         Пьянице пришлось выпустить наркомана.
          И вот, когда они оба вышли из машины, а, предназначенные для оптовой продажи и неоплаченные еще карбюраторные иголки остались в машине, то случилось невероятное – мой бойфренд, резко надавил на газ.
         Я аж, дар речи от неожиданности потеряла. Рот открыла, глазами хлопаю и ничего не пойму?
         - Не переживай, все нормально, с завидным хладнокровием, тотчас успокоил он меня. А потом уже, когда мы обходными путями, во избежании  погони (а вдруг бы они отыскали какого-нибудь приятеля-шоферюгу) убрались, через Ульяновск оттуда, объяснил, почему он именно так, а ни как ни будь иначе, с ними поступил.
           - «Каши с такими не сваришь»… сами виноваты, нечего расслабляться… цель оправдывает средства, если уж на то, пошло. Знакомо такое выражение из древних?
           Не берусь судить, но, возможно, в чем-то он был и прав.
           Так я, просто очутившись (причем, добровольно) ни в том месте и ни в тот час, самолично поучаствовала в «кидняке». А до этого и слова такого не было в моем лексиконе – сказали бы обман, - я бы поняла. А тут вон де насколько расширила свою эрудицию, плюс кругозор. Теперь-то, спустя годы, вспоминать смешно, а тогда, от пережитого стресса, меня буквально мелкой дрожью несколько дней колотило – все не доходило до сознания: ну как такое возможно, вообще?!
         От посторонних источников, когда о чем-то узнаешь - это одно, а на собственном опыте, как выясняется, совсем другое.
         Ну ладно, что-то заболталась уже я.
         Допив кофе, мы поднялись с пластмассовых стульев и прежде, чем расстаться решили не много пройтись – вверх по Малой Бронной, до Пушкинской площади. И тут уже, сняв табу молчания, я полюбопытствовал у своей приятной собеседницы.
         - А где сейчас этот мой счастливчик – земляк? (ну в смысле, что сумел увлечь такую замечательную девушку, как вы) Вы с ним отношения-то узаконили хоть?
          - К сожалению. Нет. Пробежала между нами одна, условно выражаясь, черная кошка. А он мне этого не простил. Закончил институт, уехал в свой (или как будет правильнее сказать в ваш) город на Волге и не захотел больше поддерживать со мною связь. По слухам, стал очень крутым. Вы же все, кто оттуда, такие, да?
Июль 2010 г.