Новая жизнь

Адам проснулся рано.
«В половине шестого!» - уточнил бы красный
мигающий циферблат будильника «Вега», если бы, конечно, умел разговаривать. Однако
подобными волшебными свойствами прибор не обладал, поэтому Адаму пришлось лично
выяснить время, перегнувшись через перила своей кровати и несколько раз от души
выругавшись. Он тут же мысленно одёрнул себя: не такой сегодня день, чтобы
сквернословить почём зря.
Подумав так, он уже куда спокойнее встал, оглядел
себя в зеркало и, невесело хмыкнув, заметил вслух:
- Привет, Адам-лохматое-чудовище, мы видимся в последний раз!
Затем, как и причиталось всякому порядочному человеку в возрасте тридцати трех лет, он умылся холодной водой, почистил зубы, расчесался, сбрил (не без жалости) колючую трехдневную щетину. Проверил автоответчик. Сообщение было всего одно, от коллеги по работе.
«Привет, Адам! Слушай, ты точно еще не передумал?
Это так ответственно, ну, то есть… Так пугает… Может, еще подумаешь? Если что –
звони, мы все будем ждать.»
Адам вздохнул и без сожаления перерезал телефонный
провод. Больше он ему всё равно не понадобится. Гораздо больше сейчас
пригодился бы завтрак… Но нельзя. Нельзя.
Достал потрёпанный, протёртый «Молитвенник», прочёл причитавшиеся случаю молитвы. Голод на время отступил.
Это было очень кстати – день предстоял долгий, суетливый, и мелкие человеческие слабости были бы только лишними.
Адам в последний раз протёр огромную фарфоровую статуэтку на шкафу – большого каштанового щенка, подаренного когда-то
невозможно давно кем-то из родственников. В последний раз… Сегодня много чего
было в последний раз.
В последний раз Адам взял объемную дорожную сумку,
в которую вместилось всё только самое необходимое, закрыл дверь своей маленькой
уютной квартирки на ключ, по-хозяйски поправил коврик у двери соседки и
спустился во двор.
В последний раз вдохнул запах черёмухи, росшей
здесь, сколько он себя помнил. Потрепал по шерстке рыжего кота Фильку, настоящего крысолова и
грозу всего двора. Филька потёрся о брючину, и, мурлыкнув, проникновенно
заглянул в глаза Адама.
- Филька… Помнишь, как я тебя от дворняг спас, когда ты еще совсем котенком был? Мама тогда не разрешила тебя оставить, хоть я и
обещал учиться без троек…
На глазах у Адама выступили слёзы, и он несколько
раз моргнул, словно бы пытался затолкать их обратно. Мама… Что сказала бы,
узнай она, куда собирается её сын? Похвалила бы, скорее всего… Сейчас этого уже
наверняка не узнать.
В первый и последний раз Адам зашел на почту и
отправил телеграмму сестре, уведомив её о том, что его, Адама, квартира, теперь
принадлежит ей.
В последний раз посетил с дюжину государственных
контор, заполнив не меньше километра различных бланков.
Покормил белок в парке.
Наконец, под вечер, когда солнечный диск уже
раскалился докрасна, и, не выдержав собственного жара, начал плавиться,
растекаясь по небу кровавым багрянцем, Адам добрался к месту своего назначения.
Последние лучи заходящего солнца ласкали
золотистые купола, а красноватые закатные тени танцевали на белых стенах
фламенко. Церковь в лучах небесного светила казалась невероятно, невозможно
красивой и – возможно, впервые – по-настоящему неземной. Стрельчатые окна
монастыря слепо уставились в алеющее небо своей аскетичной чернотой.
Адам постоял немного, заворожённо глядя на это великолепие, и, когда закат догорел, наконец, нашел в себе храбрость подойти к тяжелой двери и несколько раз робко постучать. Стайка самых различных мыслей пронеслась в его голове. Адам волновался, как школьник перед серьезным
экзаменом. Какой будет эта новая, отшельническая жизнь? Найдет ли он здесь то,
что искал? Выдержит ли? .
.
.
День оказался неприёмным.
… Лучи солнца танцевали на золотом кресте, подобно
ангелам на кончике иглы из известной загадки. Ветер трепал Адама по всклоченным волосам.