Так получилось

Настойчиво загудел звонок. Илья подошёл к двери. Открыв её, он увидел Алексея, своего брата.
— Илья, кто там? — выходя из кухни, которая была напротив входа, спросила его жена Марина. Она посмотрела на человека, стоящего на пороге: он был одет в старую-престарую тёмно-синюю куртку, чёрные штаны, на голове — вязаная шапочка с вышитой толстой красной нитью надписью: «Дорогому внуку», на ногах — чёрные ботинки. Марине сразу же бросилось в глаза: незнакомец был в налокотниках и наколенниках, а в левой руке держал шлем, и поэтому выглядел ужасно нелепо.
— Войти можно? — уставшим безразличным голосом спросил Алексей.
— Проходи, — нехотя сказал Илья
Нежданный гость прошёл в коридор и сел на стоявший рядом с входной дверью стул. Начав раздеваться, первым делом он освободился от защиты, затем неловко снял с себя куртку, а потом взялся за ботинки.
— Вы кто? — спросила она, подхватывая на руки маленького сына.
— Я вижу, он тебе про меня ничего не рассказывал, — Алексей взглянул на Илью. — Я брат его. Как сына назвали?
— Егор, — ответил Илья и спросил: — Зачем пришёл?
— Жить здесь буду, — сказал Лёша.
— Да, от тебя воняет как от бомжа.
— Там, куда ты меня отправил, ещё не такие запахи можно услышать, смею заверить: если бы ты пожил там пять лет и мылся раз в полгода, вонял бы точно также. Вода есть? Мне помыться надо.
— Да, конечно, сейчас приготовлю ванну, — сказала Марина.
— Так, мойся и уходи.
— С чего это? Ты что, совсем оглох? Я жить тут буду.
— Это моя квартира.
— И моя тоже, — спокойно сказал Алексей.
Илья хотел что-то сказать, но вместо этого прошёл в большую комнату, а его брат думал: «Вот, наконец-то я дома, больше никуда отсюда не уйду, ну, разве что прогуляться, да к другу в гости наведаться».
— Вам помочь? — спросила Марина.
— Спасибо, не надо, я уж как-нибудь сам справлюсь.
Алексей помылся и попросил новую одежду, Марина уже приготовила её. По квартире Алексей передвигался на коленях, чтобы не упасть и ничего не разбить. На глупое замечание брата о том, что это некрасиво, он ничего не ответил, сделав вид, будто ничего не услышал. За всю свою жизнь он так и не понял, почему все обращают внимание именно на это, даже мама в полузабытом детстве говорила: «Ползаешь как собака»… Обидно.
Все уже готовились спать. Марина укладывала маленького Егорку, малыш никак не хотел ложиться. Лёше места не нашлось, он согласился поспать на кухне, на старой раскладушке. Накрылся одеялом с головой и задумался.
Он так старался научиться ходить, три с половиной года, каждый день он упорно занимался и ради чего?.. Не заметил как уснул и снилось ему, что все его мечты сбылись — у Алексея есть интересная хорошая работа, на которую он нанялся после окончания института, а дома ждёт любимая… Но это всё только сладкие грёзы, которым никогда не сбыться. Он наслаждался ими до утра, пока жена брата не разбудила его. «С возвращением в наш дерьмовый мир», — подумал Алексей, горько усмехнувшись. Эта фразочка из мультика про Масяню, как нельзя лучше описывала его состояние. Но не всё в этом мире было именно таким.
— Что есть будешь? — тихо спросила Марина.
— Что дадите, — лаконично ответил Лёша, который уже сидел за столом.
Она достала из шкафчика, на котором стояла микроволновка, кусок хлеба и намазала его маслом. Алеша даже не притронулся к нему — ему было неудобно держать в руке целый кусок, а попросить Марину разрезать он стеснялся. Та, заметив, что Лёша не притронулся к еде, спросила:
— Не хотите или не нравится?
— Ни то и ни другое, — ответил он и объяснил в чём дело. Марина всё поняла. Потом она приготовила вкусный и сытный омлет.
Алеша посмотрел на часы, была половина десятого. Брат уже ушёл на работу, у него ещё сохранилась привычка: ничего не есть по утрам.
Проснулся Егор, и Марина ушла к нему. Алексей, немного посидев и опять о чём-то задумавшись, пополз в комнату, где стоял компьютер, предварительно спросив разрешения хозяйки воспользоваться Интернетом, он только проверил почтовый ящик — там была куча писем от друзей и знакомых с вопросами: «Куда пропал?», «Почему не пишешь?» Несколько сообщений от Насти, Наташи и Иры, больше всех писал Ромка Горчаков — единственный друг в этом городе. Алексей ответил всем, а Роме захотел позвонить и, если тот будет не против, то и в гости зайти.
До часу дня он провёл в скучающей полудремоте, в доме инвалидов абсолютно нечем заняться, поэтому приходиться чуть ли не весь день спать, развлекался он там ходьбой по пустым длинным коридорам и физическими упражнениями, это помогало ему не потерять форму.
Заметив, что уже час дня, он взял трубку и набрал номер, который хорошо запомнил.
— Позовите, пожалуйста, Рому, — попросил он Михаила Геннадьевича, отца Романа.
— Да, — после некоторой паузы Лёша услышал голос своего друга.
— Привет!
— Кто это? — растерянно спросил Рома.
— Ну и дела, лучший друг меня не узнал, — с досадой выдохнул Алексей.
— Лёха, ты что ли? — в голосе Ромы отчётливо слышалось удивление. — Извини… просто ты так долго не звонил и не заходил в гости… Где пропадал?
— Прости, не могу долго занимать телефон. Можно к тебе зайти?
— Да, конечно, заходи, буду ждать.
— Пока!
Поискав на балконе, а затем в лоджии свой велосипед, купленный очень давно и оригинально переделанный. Не найдя его, Алексей просил у Марины:
— Где мой велосипед?
— Так это был твой велосипед?
— Да.
Тут Марина немного смутилась:
— Понимаешь в чём дело. Илья его продал.
— Продал? А кому?
— Он, кажется, говорил, но я не помню.
— Ну, ладно.
Лёша оделся. Вышел на улицу.
Ромка живёт далековато, но добираться всё равно проходится пешком — в троллейбус и автобус Алексей садиться не захотел — толкучка и не всегда адекватные по отношению к нему вечно спешащие куда-то пассажиры, а на такси денег нет. Зачем нервы себе портить? Лучше пешочком, по осенним улицам. Он целых два часа без отдыха шёл, старался как можно быстрее, Алексей хотел поскорее увидеться с другом. А раньше он на велосипеде к нему ездил…
Дверь открыл Михаил Геннадьевич, Лёша чуть не упал, переступая порог, к счастью, сильные руки дяди Миши не дали ему рухнуть.
— Ты аккуратней, а то расшибёшься тут, — сказал Рома. — Раздевайся и ко мне в комнату.
С курткой и свитером проблем не возникло, а вот, когда он начал снимать ботинки, тихо застонал — стопы ужасно болели при малейшем движении, через несколько минут он снял обувь и прополз в комнату Ромы.
— Рассказывай, где был? — поинтересовался друг.
— В доме инвалидов, — спокойно ответил Алексей, разминая ноги.
— Как? — очень удивился Ромка. — Ты сам туда пошёл?
— Представь себе, сам. Идиот — брату поверил.
— Расскажи.
— Пришёл ко мне и говорит: «Ты знаешь, мы с Мариной собираемся сюда переехать». А я такой: «А я-то тут причём?», а он мне: «Я тут ремонт собираюсь делать», я: «Да, делай, что хочешь…», он: «Тут ещё кое-какое обстоятельство есть… мы ждём ребёнка…» Короче, два часа он меня уговаривал и уверял, что маленький ребёнок будет мешать мне, что мне лучше пока пожить в доме инвалидов и что, когда всё наладится, он позовёт меня обратно. Я — дурак, поверил. Поначалу, первый месяц, он мне туда продукты приносил, обещал даже компьютер привезти… а потом ничего. Звоню домой с общего телефона — никто не берёт трубку. В конце концов, терпение моё иссякло, и я вчера пришёл к нему.
— А он что? — спросил поражённый Роман.
— А он и говорит: «Уходи, это моя квартира». Представляешь?
— Да, ничего себе.
— А как у тебя дела-то?
— Отлично. Год назад поступил на заочное отделение.
— Кем станешь?
— Программистом, — с некоторой гордостью ответил Рома.
Лёша оглядел комнату и заметил фотографию. На ней был запечатлён его друг с красивой девушкой, обнимающей его сзади за плечи, и на лицах выражение неподдельного счастья.
— Кто это? — спросил Алексей, кивнув в сторону фото.
— Это Катя, моя любимая. Мы с ней познакомились в санатории, она оказалась очень доброй, внимательной и понимающей. И мы полюбили друг друга. Теперь встречаемся, — сказал Ромка и полушутливым тоном добавил: — Я на ней подумываю жениться.
Лёша вспомнил сон и, прикрыв лицо руками, облокотился на колени. Он мечтал о любви, как всякий молодой человек.
— Ты чего? — беспокойно спросил Роман.
— Да, ничего, просто устал. Рома, можешь поставить группу “Звери”?
— Конечно, — ответил друг и подъехал к компьютерному столу. Из колонок зазвучали знакомые мелодии и тексты. А два голоса дуэтом подпевали:

***
Вот и всё, никто не ждёт,
И никто не в дураках,
Кто-то любит, кто-то врёт,
И летает в облаках

***
Районы—кварталы, жилые массивы,
Я ухожу, ухожу красиво.

После окончания импровизированного концерта Лёша спросил:
— Я не мешаю тебе? Наверное, у тебя дела есть.
— Нет. Все дела, которые у меня были, я уже сделал, — с улыбкой ответил Рома и серьёзно спросил: — Ноги, наверное, всё ещё болят?
Алексей покачал головой.
— Кого ты пытаешься обмануть? Я же вижу: тебе больно.
— Побаливают, — признался Алексей.
— А ты разве не на велосипеде ко мне добирался? Я помню, как мы с папкой таращились на тебя, когда ты в первый раз приехал сюда на нём.
— Нет, — покачал головой Алексей. — Пешком. Велик у меня был да сплыл. Брат продал.
— Понятно. Расскажи мне как там, в доме инвалидов, жить.
— Больше всего, это похоже на сумрак из “Дозоров”. Всё тускло. Время течёт невероятно медленно, силы постепенно убывают, и ты медленно превращаешься в тень, — пока Лёша говорил, лицо его не отражало никаких эмоций. — Там кошмарно подавляющая атмосфера: лица стариков и молодых, в которых нет ни намёка на надежду, а те, кто на что-то надеются, выглядят белыми воронами.
Он сделал паузу и продолжил:
— В соседней комнате жила старушка, я к ней частенько заходил, она всё время вязала вещи для внука, говорила, что её дети придут к ней, и тогда она внуку подарит. Она жила только этой мыслью. Но никто не приезжал. И вот её не стало. Я и ещё несколько молодых очень переживали, но большинство отнеслись к этому равнодушно. А вещи, которые она с таким трудом и любовью, думая о внуке, вязала, разошлись постояльцам. Я взял шапочку, думаю, баба Маня сама бы мне её подарила.
Ромка очень внимательно слушал Алексея, которому было до слёз грустно всё это вспоминать. Возвращаться туда Лёша не хотел. Родители всю жизнь пугали его тем, что отправят в дом инвалидов, даже когда он научился ходить. Из-за этого он ощущал себя дорогой вещью, за которой тщательно ухаживали, пылинки сдували, и которую могли в любой момент выбросить, потому что перестала нравиться.
Под конец своего короткого рассказа Алексей посмотрел на задумавшегося Рому и спросил:
— Знаешь, чего я больше всего на свете не хочу?
— И чего же?
— Чтобы ты или ещё кто-нибудь туда попали, — ровным тоном, но искренне сказал Лёша.
Ромка пытался как-то отвлечь друга от этих мыслей. Он рассказывал о новых программах и играх, но Лёша не проявлял к этому никакого интереса, а раньше он с любопытством смотрел на красочные виртуальные баталии и окна разных утилит и всё время расспрашивал. А сейчас сидит неподвижно, только свои ноги поглаживает.
— А помнишь, ты мне свои рассказы давал почитать, я их все сохранил, — сказал Рома и увидел, как друг немножко оживился и даже слабо улыбнулся. — Я нескольким знакомым показал — им понравилось. Извини, что я без твоего согласия. Просто узнать захотелось, что они скажут.
— Да, ничего, — сказал Алексей и добавил: — А кому всё это нужно?
«Да, плохо дело…» — подумал Роман.
Зазвонил телефон. Рома прислушался к номеру и сказал:
— Подожди минуточку, это Катя звонит.
Алексей слышал его разговор:
«Привет, Катя!.. Как дела?.. Хорошо… Сижу тут с Лёшей… Да, с тем самым… Ну, пока».
— Она хотела зайти сегодня, но не сможет, — объяснил Рома.
— Это из-за меня? — поинтересовался Алексей.
— Нет! Просто у неё дела появились.
Алексей поверил ему, потому что Ромка всегда был честным с ним.
Помолчали минуту, две и Роман с небольшим раздражением, даже грубовато, но он поступил так нарочно, чтобы как-то пробудить Алексея, заставить его протестовать, сказал:
— Раньше ты мне больше нравился… А сейчас как… как зомби какой-то.
— Раньше я и себе больше нравился… — с прежней интонацией произнес Алексей. Потом улыбнулся и после недолгой паузы чуть-чуть повеселевшим, более богатым на интонации голосом продолжил: — И впрямь — зомби какой-то…
Иногда полезно посмотреть на себя в зеркало, вот только не в каждом из них отражается всё так, как оно есть на самом деле.
Разговорились, а за беседой с другом время проходит быстро. Говорили обо всём подряд.
— Ты сегодня ел что-нибудь? — неожиданно спросил Роман.
— Если честно, утром хлеб с маслом и омлет с макаронами, — сказал Лёша и, улыбаясь, спросил: — Где учат читать мысли?
— Вот, наконец-то полностью узнал Лёшу, — удовлетворенно сказал Рома и пояснил: — Вид у тебя голодный. Сейчас что-нибудь организуем…
Он позвал папу, и тот принёс в комнату еду.
Рома рассказал все новости, пропущенные Алексеем за пять лет. Кажется, он на время забыл о своих проблемах, о не ждущем его брате, о том, что придётся идти обратно на ноющих ногах. Незаметно за окном начало темнеть.
— Пожалуй, мне пора, — объявил Лёша и пополз в коридор, Ромка на коляске проследовал за ним.
Лёша стал быстро одеваться, отказавшись от предложенной ему помощи. На свой необычный манер завязал шнурки на ботинках. Он выполз на лестничную площадку, чтобы не тратить силы на порог. И уже собирался встать, как услышал Рому:
— Подожди, у меня для тебя кое-что есть, — он протянул другу CD-плеер и несколько дисков. — Пожалуйста, не отказывайся, бери — это мой старый плеер, но работает хорошо. Давно тебе хотел его отдать, да всё случая не было. А на дисках — «Звери», «Любэ», Тальков и ещё кое-что, я сам выбрал.
— Спасибо, — принял Алеша неожиданные подарки и спрятал их во внутренний карман куртки.
— Пока!
— Надеюсь, ещё увидимся. Пока!
Самое тяжёлое для Лёши — ступеньки, он с них нередко падал, но никогда не просил помочь. Во-первых, какую помощь ему могли оказать прохожие — вряд ли кто-то согласится затащить или спустить его, а встать он и сам без труда может, во-вторых, он пытался быть самостоятельным. Сначала он говорил: «быть как все» вместо «быть самостоятельным», но потом быстро понял, что эта формулировка глупая — кто эти «все»? Большинство? Безликая масса? Не терпящий никаких отклонений стандарт человека? Есть много хороших, замечательных, талантливых, симпатичных ему людей, которые не «как все», а есть именно «как все». «Как все» они пьют пиво, причём иногда перебирают, а потом переходят на что-нибудь с бОльшим градусом, «как все» они курят, «как все» колются. Он не хочет и никогда не хотел быть «как все». И плевал он на то, что на него обращают внимание и придают слишком большое значение гиперкинезам, неправильной мимики и временами неразборчивой речи — не виноват он в этом. К тому же, есть люди, которые отлично понимают его и видят в нём не только вышеперечисленные недостатки, вот им-то и открывается вся многогранность человека.
Половина пути до дома пройдена. Ноги подкашиваются и ужасно болят. Может, посидеть где-нибудь. Оглянулся. Ни одной скамейки не видно. «Постою на коленях, может, полегчает», — подумал Леша. Он медленно потихоньку опускается на левое колено, а потом — на правое. Резкая, сильнейшая судорога в ногах заставляет согнуться пополам. Он тихо хнычет от боли. Что о нём подумают люди, если всё-таки кто-то и появится в этом безлюдном месте, ему всё равно. Знали бы они, как ему больно, никто ничего плохого не подумал бы, а если бы ещё и почувствовали…
Посидел минут пять, вытер слёзы. Он не замёрз, потому что надевал три пары штанов, два толстых свитера. Это не только прекрасно защищало от холода, но и чуть смягчало удар при падении.
Вот Лёша уже у крыльца. Теперь он, до предела уставший, должен подняться по лестнице. Алексей ставит правую ногу на ступеньку, потом левую на ту же ступеньку, потом правую на следующую. Он ужасно боится упасть назад, поэтому сильно наклоняется вперёд. Все четыре ступеньки позади. Алексей набирает на переговорном устройстве номер квартиры. Долго никто не отвечает. К трубке домофона подошла Марина. Алексей, услышав звук, означающий, что можно войти, изо всех оставшихся у него сил тянет правой рукой тяжёлую дверь на себя. Быстро вбегает в подъезд. К лифту ведут ещё несколько ступеней, и к тому же темно. Лёша ногой нащупывает ступеньку. Здесь немножко легче — есть стена, на которую можно опереться спиной. И ничего страшного, что куртка запачкается, зато шансов упасть меньше. Он стоит напротив створок лифта. Кто-то спускается… Хорошо, если на первый этаж — ждать не надо. Не повезло, вышли где-то на четвёртом, а, может быть, на пятом. Он тянется к кнопке вызова.
Перед ним раздвигаются створки, он заходит в тускло освещаемую кабинку. Вдавливает кнопку седьмого этажа и разворачивается. Дверь уже открыта.
Илья, увидев CD-плеер, который Лёша достал из куртки, спросил:
— А это у тебя откуда?
— Рома подарил.
— Какой ещё Рома? — с недоверием спросил он.
— Горчаков — друг мой, понятно?
«И зачем все эти вопросы? Не думает же он, что я спёр у кого-то этот плеер», — подумал Алексей и улыбнулся. Спать он лёг сразу после ужина. Проснулся утром раньше всех, в квартире стояла тишина. Вставать он не спешил, достал плеер, поставил туда первый попавшийся под руку диск, надел наушники, нажал кнопку «Play». «Чистые пруды», Игорь Тальков, он узнал эту песню с первых аккордов. Закрыл глаза и слушал:

У каждого из нас на свете есть места,
Куда приходим мы на миг уединиться,
Там память как строка почтового листа
Нам сердце исцелит, когда оно томится.

Чистые пруды, застенчивые ивы
Как девчонки смолкли у воды,
Чистые пруды, веков зелёный сон,
Мой дальний берег детства,
Где звучит аккордеон.

В детстве, когда он слышал эти слова, всегда плакал, ему казалось, что эта песня про него, особенно строка: «Мой дальний берег детства». Отчасти оно так и было. Нормального детства с детским садом, с друзьями, ждущими его во дворе, со школой у него не было. Он понимал, что есть ещё много других ребят и девчонок, которые находятся в точно таком положении, но разве ему от этого могло стать легче. Родители пытались «утешить» его, говоря, что не один он так живёт, даже примеры приводили и, вероятно, по их мнению, Алексей должен был думать так: «Ой, как мне несказанно повезло, бывает и хуже», но тому, что бывает и хуже, мог радоваться только абсолютнейший идиот либо безмерный эгоист.
Был в детстве один человек, которого он считал другом, сосед снизу, Женя, хороший, общительный парень, заходивший в гости, Лёша очень радовался ему, а потом и он перестал появляться. Лёша до сих пор думает, что это его вина.
Он задремал под спокойный проигрыш аккордеона. Конечно, у каждого из нас есть места, где нам легко и спокойно. И необязательно это должны быть какая-то местность, какая-то улица или дом, может быть, в памяти всплывает что-то ласково-тёплое и неуловимо-исчезающее, оставляющее после себя только холодную тень.
Сегодня пятница, шестое число — у брата день рождения. Марина готовится к торжеству. Илья пришёл с работы раньше, поел, потом подошёл к Лёше и сказал:
— Ты знаешь, ко мне гости придут.
— Ну и?..
У Лёши от удивления округлились глаза, когда он услышал, что ему сказал Илья:
— Я не хочу, чтобы они видели тебя.
Он был просто взбешён и очень хотел ответить брату так, чтобы тот запомнил на всю жизнь, но сдержался. На этом празднике его быть не должно — либо сидеть в соседней комнате и никому не попадаться на глаза, либо уйти из дома. Лёша предпочёл второе, потому что первое было невероятно унизительно. Но ничего удивительного в таком поведении брата он не находил, его удивила прямота, с которой было сделано заявление, а всё остальное укладывалось в логику. Дело в том, что точно также поступала его мама, даже когда он уже вырос, если к брату приходили гости, она не разрешала Лёше появляться в той комнате, где они были, ничего при этом не объясняя, но он догадывался из-за чего это, может быть, из-за его болезни, из-за того, что он ползает на четвереньках. Как же, это же неприлично. Молодому парню это было до слёз обидно, но обиду он прятал, как мог.
Он пошёл на биржу труда, деньги же ему надо зарабатывать — пенсии ни на что не хватает. Хотя особую надежду он не испытывал по этому поводу. Сегодня нужны специалисты с высшим образованием, а у него этого образования не было — огромное «спасибо» за это он всегда говорил родителям, это они были яростно против такой затеи своего, как им казалось, несмышлёного сына. А как он будет жить дальше? Этот вопрос волновал их меньше всего на свете. И правильно, не им же предстояло жить на четыре тысячи рублей в месяц.
Он шёл, а его ноги периодически сводила судорога, тогда он становился на колени и плакал от боли и усталости на глазах у прохожих. Редко кто подходил и спрашивал: нужна ли помощь?
В небольшом холле Лёша сел на кресло, недолго посидел, затем подошёл к девушке, которая принимала заявки, и, стараясь как можно лучше произносить слова, а это у него получалось намного хуже, когда он стоял, сказал:
— Девушка, извините, можно подать заявку.
Она растерялась, Алексей решил, что она не поняла, и повторил более чётко.
— Какое у вас образование?
— Одиннадцать классов средней школы.
— Раньше где-нибудь работали?
— Нет.
— Компьютер хорошо знаете?
— Да.
— Присядьте пока, я сейчас анкету принесу.
Алексей вернулся в кресло. Девушка отдала лист и ручку и ушла. Он внимательно прочитал все вопросы анкеты, мысленно формулируя ответы, но не смог их записать, так как он не мог писать, только печатать на компьютере или на пишущей машинке. Лёша с таким усердием и упорством пытался хоть что-то написать, что не заметил, как кто-то занял соседнее кресло, и даже испугался, когда незнакомый голос спросил:
— Тебе помочь?
Он никогда не отказывался от помощи в том, чего он не мог сделать сам. Обернувшись, Алексей увидел молодого парня примерно своего возраста, тот повторил вопрос. Лёша объяснил, что и куда надо вписать. Собрался уже встать, чтобы отнести анкету. Но парень и тут ему помог. Алексей обратил внимание на походку. Человек, вызвавшийся ему помочь, подволакивал правую ногу, но, несмотря на это, ходил достаточно быстро. Он вернулся на кресло со своей анкетой, быстро её заполнил и представился:
— Анатолий, можно просто Толя, а тебя, как я понял, зовут Алексей.
— Толя, спасибо, что помог, я бы весь день с этим делом промучился.
— Ай, не за что… — махнул рукой Анатолий и поинтересовался: — Далеко живёшь?
— Далеко, — подтвердил Лёша. — На Маршрутной. А ты?
— А я в общежитии, здесь, недалеко, Копытова 8.
— Ты не знаешь, где находится общество инвалидов?
— На Морской 16. Я туда на днях наведывался — работы там нет. Но ты туда сходи, может быть, тебе повезёт… — с неуверенностью сказал Толя, — Мне пора. Если что, звони.
Толя передал кусочек бумажки, на которой записал номер своего мобильного телефона. Не ожидал Алексей, что тут с кем-нибудь познакомится, и это обстоятельство его приятно удивило. Анатолий производил впечатление простого, умного и доброго человека. Никто кроме него не предложил своей помощи, хотя, людей было много, некоторые просто стояли и смотрели по сторонам, видимо, в ожидании чего-то или кого-то. А он единственный, кто просто подошёл и помог, может быть, потому что был в таком же положении, что и Лёша.
Алексей попытался встать, но не вышло — ноги подкосились, надо ещё посидеть. Он прикрыл глаза и слушал сливающиеся в один равномерный гул разговоры множества людей. Со второго раза уверенно встал и пошёл к выходу. У дверей он остановился и отошёл в сторонку, чтобы пропустить идущих ему навстречу. На улице он полной грудью вдохнул слегка морозный, свежий воздух и отправился домой.
Наступил вечер, Марина мыла посуду, оставленную гостями брата. Судя по размерам горы в раковине их было очень много, но сам виновник столь крупного торжества куда-то испарился. Лёша сидел за столом.
— А где Илья?
— Он продолжает праздновать с друзьями.
Зазвонил телефон, все прислушались. Звонил Рома. Алексей пополз в комнату и снял трубку.
— Здравствуй! Чем занимался?
— Привет! Ходил на биржу труда.
— И что?
— Заявление приняли вроде бы — анкету я заполнил, они забрали.
— Сам заполнял?
— Нет, один человек помог, Толя.
Разговаривали они недолго — Марина попросила освободить телефон. В конце Рома спросил:
— Сегодня зайдёшь?
— Нет, я за день вымотался весь. Может, завтра получится.
— Ну, если захочешь, завтра приходи. Пока!
— Пока!
Илья пришёл домой поздно, когда все готовились спать. Он недовольным тоном спросил:
— Это ты лазал в Интернет?
— Да, а что?
— Ты спросил разрешение у меня?
— Я спросил Марину, она сказала, что можно.
В субботу Илья с Мариной собирались надолго уходить без Егора, за которым нужно было кому-то присматривать. Лёша хотел помочь, но его брат отказался, сказав:
— Это за тобой надо присматривать…
Это настолько взбесило Лёшку, что у него даже лицо покраснело, но каким-то способом сумел сдержать себя, и только рассмеялся. Тут в дверь позвонила соседка, которую они попросили посидеть с малышом.
— Ты не хочешь прогуляться? — обратился Илья к Алексею.
— С вами?
— Нет, один.
Он всё понял — это был намёк, чтобы он ушёл из квартиры. Спорить Лёша не стал — толку не было. Он решил подождать на скамейке возле подъезда. Он с грустью смотрел на жёлтые листья, что ещё не опали, и думал о том, что осень в его жизни наступила слишком рано, после короткого, но очень тёплого лета, которое он очень хотел продлить, но над погодой своей жизни он оказался не властен. За него уже решили — ни образования, ни работы, в общем — никакого будущего, сразу в дом престарелых, но ему всего двадцать восемь лет. Как же так? Этот вопрос также оставался без ответа.
Две девушки вышли из подъезда. Красивые, молодые и не очень торопятся. Лёше так захотелось с ними познакомиться. Он боялся не того, что ни одна, ни вторая не поймутили проигнорируют его, он боялся как раз наоборот, внимания со стороны девушек. А самым страшным для него была любовь — если бы он влюбился в кого-нибудь, и ему ответили бы взаимностью, он мучился бы ещё больше чем без этого чувства, потому что Алексей привык смотреть в перспективе. Там он не видел ничего хорошего — только горечь неминуемой утраты — девушка рано или поздно всё равно от него уйдёт, кому нужен безработный и к тому же инвалид. Он надел наушники, не глядя пихнул в плеер диск, нажал кнопку, с первых аккордов он узнал эту песню группы «Звери».

Любовь зарядила дожди-пистолеты,
Любовь зарядила холодное лето,
Не жалко, не жалко летит твоё лето,
Щелчок зажигалки, дожди-пистолеты…

Кроме того, любая девушка может бросить парня? и не обязательно он должен быть инвалидом. Одна бросит — другую найти можно, их много. А если кинули родители и затем брат?..
Может быть, это не осень, а всего лишь холодное лето. Дожди должны же когда-нибудь кончиться, и тогда небо станет чистым, засияет солнце, солнышко. В глубине души Алексей всё-таки надеялся, что это время обязательно наступит.
Отношение между братьями становились напряжённее. Лёша, после того, как посидел два часа на улице, немного простудился. Илья сразу же заметил это и начал говорить, что он заразу разносит. Тут всё, что у Алексея накопилось, начало потихоньку выходить.
— Ты же у нас такой умник, выгнал меня из дома. Вот я теперь с соплями!
— Не фиг было к своему Гончакову переться.
— Во-первых, его фамилия Горчаков. Во-вторых, давай теперь все неприятности на Ромку спишем, как это делали родители — виноваты все: телевизор, компьютер, Интернет, друзья, только не мы…
— Они тебя воспитывали, кормили и одевали, а ты о них так говоришь…
— Воспитывали, кормили и одевали — не спорю, но не для того, чтобы ты имел возможность сказать мне вот это всё!
— Надо было им тебя бросить в роддоме...
— Не тебе решать! — крикнул Лёша и, он ужасно не хотел говорить так, но всё же сказал: — А если бы Егорка родился таким как я, что бы ты сделал?
Ответа не последовало. Все мы гении и уверены, что можем решить любую проблему, касающуюся других людей, но когда проблема касается непосредственно нас, всю гениальность из головы моментально, первым же ударом обстоятельств, напрочь вышибает. До чего же бывает смешно и грустно смотреть, когда люди обсуждают какую-нибудь проблему, корчат из себя мудрецов, а на самом-то деле нихрена не знают.
Алексея буквально тошнило от сказанных им слов, он не хотел, чтобы ещё кто-нибудь заболел так, как он. После этого разговора Алексей не хотел больше с братом разговаривать и ни о чём его просить.
Несколько дней спустя он пошёл в общество инвалидов. Путь был как всегда долгий и выматывающий. Лёша еле-еле поднялся по лестнице. Спросил у проходящего мимо человека, где здесь можно спросить насчёт работы. Ему сказали, что нужно пройти прямо потом налево. Когда он шёл, некоторые посетители смотрели на него, не отрывая глаз, и в этих взглядах было что-то холодное, неприятное. Сел на кресло рядом с кабинетом. Очередь из нескольких человек, двое из которых были на колясках. Вдруг до Лёши долетели шёпотом сказанные слова: «… чего ему тут надо… видно же, что ДЦП…» Ну, вот опять он столкнулся с ужасно бесившими его проявлениями маразма у некоторых представителей общества. Чем он хуже остальных? Тем, что левая нога в колене полностью не разгибалась? А, может быть, тем, что он не мог контролировать свои гиперкинезы, и спастика неожиданно сводила руки и ноги? Речевыми нарушениями? Или именно тем, что у него ДЦП? Чем конкретно?
В доме престарелых старики завидовали Алексею, потому что у него больше пенсия. Когда ему с почты приносили деньги, они прямо так и говорили между собой:
— Почему он больше получает, чем мы? Мы на страну горбатились, строили, на заводах работали, а он же нихрена не делал, только на заднице сидел, а ему больше платят.
Один раз он не выдержал и заорал на весь дом:
— У вас детство, юность и молодость были нормальные! Не нужны мне эти чёртовы деньги!.. — Лёша начал плакать. — Хотите на моё место? Пожалуйста, милости прошу! Забирайте всё: страх, беспомощность, одиночество! Мне ничего этого не нужно! Верните всё, что у меня отняли!!! Верните, верните…
Произнеся эти слова, он со всей силы ударил несколько раз кулаком по стене и зарыдал.
Лёша тогда на пять дней сорвал голос.
В деньгах это не оценить. Сколько стоит, например, песни под гитару с друзьями во дворе? Встречи с любимой девушкой? Семья? Нет, деньгами это не измеряется!..
Он вспомнил, как в тот же день к нему прислали психиатра. Ой, до чего же тупой получился разговор с этим врачом. Он задавал различные вопросы натянуто-вежливым тоном. Этот тон больше всего раздражал Алексея. А ответы его совершенно не интересовали, ещё попросил откровенно говорить. Лёша очень недолюбливал врачей, в особенности психиатров, и с нетерпением ждал, когда он уйдёт и можно будет прекратить этот дешёвый спектакль и снова стать самим собой — несчастливым… злым. Злым не по отношению ко всем людям без исключения, а злым в отношении ситуации, в которой он оказался. Лёша всегда помогал тем, кто о чём-нибудь его просил, но стоило кому-то нарочно задеть струны, прикосновения к которым рождало нестерпимую боль, как он взрывался словно бочка с порохом. Алексей терпеть не мог, когда обсуждали его недостатки в плане здоровья и несли по этому поводу всякую чушь. Даже мог драку устроить, но, к счастью, до такого дело ни разу не доходило.
Он вынырнул из своих воспоминаний и увидел, что очередь растворилась. Встал, постучался в дверь, подождал разрешения и вошёл. За столом сидела женщина лет сорока в очках. Её усталый вид говорил о том, что она очень хотела поскорее закончить работу, пойти домой, завалиться на диван и включить любимый сериал.
— Я насчёт работы, — начал Алексей.
— А что вы умеете делать? — очень просто спросила она.
Далее следовали вопросы, как из той анкеты, что он недавно заполнял. Заявку приняли, но ничего обещать не стали. Скорее всего, в базе данных полно соискателей работы, а вакансий совсем нет.
По телеку регулярно говорят, что надо заботиться об инвалидах, что надо им пенсии повыше поднять, что создавать рабочие места, обязательно покажут счастливого человека, который более-менее устроился. Устроился один, а тех, кто стараются, прикладывают к этому огромные усилия и в итоге ничего не получают, миллионы.
Проходя по коридору, неожиданно услышал такой разговор.
— Как там Вова?
— Мы к нему сейчас собираемся ехать.
Алексей у вышедшего из комнаты паренька поинтересовался, как фамилия.
— Их двое — Антипин и Громов, — ответили ему.
— Я их знаю, — сказал Лёша и, не особо надеясь на положительный ответ, спросил: — Можно я с вами поеду?
Парень, которого звали Павел, отошёл, переговорил с остальными, потом вернулся и сказал, что можно. Снаружи ждал старенький микроавтобус, Лёше помогли забраться, и они поехали.
Интересно, как они там живут. Оба не могут даже ползать, Антипин руками очень плохо владеет и с речью у него большие проблемы, как принято говорить, очень тяжёлые, но понимают всё происходящее — вот что Алексей помнил о них.
Машина остановилась у ворот психоневрологического интерната. Они поднялись на третий этаж. Шли, а мимо мелькали двери. Если подумать, что за каждой находится человек, которому просто повезло меньше, чем остальным, становится очень тяжко.
Лёша увидел, что они в маленькой, тесной комнате на кроватях. Они не выказывали никаких эмоций, ни радости гостям, ни удивления.
— Привет! — сказал кто-то.
Антипин слабо повернул голову и сказал вроде бы:
— Привет.
Лёшу они не узнали — слишком мало они раньше виделись.
— А где радио? Мы же вам его недавно привозили.
— Забрали, — отозвался Громов.
— Потому что упало и сломалось, — поспешила объяснить санитарка, стоявшая в дверях.
— Мы вам игрушки привезли, — сказал Лёша и достал из пакета маленьких забавных зверьков, несколько машинок, самолётов и вертолётов и большие кубики конструктора.
— Спасибо, — сказал Антипин, а Громов повторил.
— Хорошо кормят? Не обижают?
— Да.
— Может их посадить, удобнее так будет? — предложил Алексей.
— Они не могут сидеть, — сказал стоявший рядом парень.
Побеседовали ещё немножко, поиграли с ними, они были очень рады вниманию гостей, хотя, радость никак не проявлялась, но чувствовалась. В эти редкие моменты у них пробуждался интерес к жизни.
— Пора, — посмотрев на часы, сказала санитарка.
— Мы обязательно к вам приедем ещё, — пообещал Павел. — Пока!
— Пока! — произнёс Громов.
Антипин сделал движение рукой, как бы помахал на прощание. Алексей старался не показывать слёз, пока не выйдет из комнаты.
Только когда он сел в машину, слёзы покатились по его щекам. Ему было безумно жалко этих ребят.
— Что с ними стало? — шёпотом сказал Лёша.
— Им совсем плохо, — сказал Павел. — Раньше они были более общительны, особенно Громов — говорил без умолку, а теперь.
— А помню, они сидеть могли… — сказал Алексей. — Почему их положили на кровати? Им надо хотя бы на колясках кататься.
— Мы спрашивали об этом у главврача, он отвечает, что так лучше, они же там все умные, их мать! И не переубедить никак. Ещё и радио отобрали, я уверен!
— Зачем они так с ними поступают?
— Не знаю, но догадываюсь…
Алексей вернулся домой опять весь вымотанный, но не трудной дорогой, а тем, что очень сильно переживал за ребят. Он считал, что во всём виноваты врачи, которые поставили этим ребятам диагноз, означающий, что они полностью необучаемые. И сразу же все от них отвернулись, а с такими людьми нужно заниматься, учить их, но это слишком сложно. Куда проще поставить закорючку на бумажке и снять с себя все обязанности и ответственность. Он надеялся, что так сейчас не поступают и что ко всем людям относятся нормально. Но, видимо, ошибался. Ему хотелось плакать, когда он вспоминал увиденное.
Этот мир бесконечно далёк от идеала, и никогда нам его не достичь, но зачем надо идти в обратном направлении, зачем надо творить такие безобразия под взглядами равнодушно взирающей толпы, которой наплевать, что происходит с этими молодыми ребятами, отвергнутыми обществом, если это можно так назвать — «общество», изолированными от него. Они не преступники, они не убивали, не грабили, а их раз — и посадили под замок. За что тогда?
С этими мыслями Лёша заснул, полусидя в кресле. Неожиданно он услышал голоса Марины и своего брата, прорывавшиеся сквозь сон.
— Пусть спит. Он тебе что, мешает что ли?
— Да, шататься будет.
— Он очень устал. Пойдёт на кухню, дальше спать.
Лёша, чтобы не становится причиной пусть даже мелкого конфликта, спустился на пол, и пополз на кухню, где уже была готова раскладушка. Он лёг и заснул.
Вставать… Нет, даже просыпаться Алексею решительно не хотелось. Ему казалось, что он не спал всю ночь. Он услышал неспешные и нетвёрдые шаги только что проснувшегося человека, щелчок выключателя, шум воды…
— Ой, прости, я тебя, наверное, разбудила, — сказала вошедшая на кухню Марина.
— Я не спал.
Как ни старался Алексей побороть чувство усталости, всё равно это было очень заметно по интонации. Тихонько слез с раскладушки, оделся и за стол.
Марина возилась у плиты. Вскоре бодрящий запах горячего кофе наполнил маленькую, тесную кухню.
— Хотите? — спросила Марина.
— Не откажусь, — лениво ответил Алексей.
Он уже объяснил ей, что не может пить из чашки или из кружки, он пил из гранёных стаканов, и, если воды налито было слишком много, то частенько проливал. Марина не приняла это за каприз — видно, что по-другому он не может.
После завтрака Леше, несмотря на выпитый кофе, всё-таки опять захотелось спать. Чёрт! Проклятая привычка, которой он «заразился» в доме инвалидов, похоже, от неё невозможно избавиться.
На диване он провалялся до двух часов дня. Марина одевала Егора на прогулку. Лёша решил тоже погулять, оделся. Он пошёл к сорок четвёртому дому, вокруг которого ходил кругами — очень любит это место, тихое, немноголюдное — большая и ровная площадка идеально подходила для ходьбы. Алексей радуется каждому сделанному шагу, ведь он до двадцати лет не ходил. Хотя мог, но, видимо, дураком в своё время был, но исправился только в девятнадцать лет — стал заниматься, каждый день тренировался, конечно, давая себе маленькие передышки.
И вот сейчас он неловкой и, на посторонний взгляд, кривой походкой шагает по твёрдой земле, доказав, что начинать никогда не поздно! Главное начать и не бросать.
На следующий день он позвонил на биржу труда, но никто не заинтересовался его анкетой. Лёшу это ни чуть не расстроило — он особо не надеялся. А через недельку он пошёл за объектом зависти стариков — пенсией в четыре тысячи рублей и принёс деньги домой. Большую часть Алексей тратил на еду — цены сейчас уж очень «зубасты», а «на себя» оставалось не более трёхсот рублей, и то он мог позволить себе потратить на этот пункт только перед очередной выдачей. Деньги он хранил в полиэтиленовом пакете. В квартире старался всегда держать при себе, этому научила жизнь в доме инвалидов. А когда выходил на улицу, прятал деньги каждый раз в разные места, потому что появляться на улице с деньгами — опасно. К тому же Алексей привык никому не доверять.
Вернувшись из магазина, в котором он купил хлеб и упаковку сливочного масла, он разделся, положил продукты в холодильник и по привычке пересчитал деньги. Тысячи не хватило.
Он пошёл к брату.
— Илья, где мои деньги? – возмущённо спросил Лёша.
— Какой ты у нас догадливый… Это компенсации того, что ты наел. Продукты-то я тоже не из воздуха беру.
— Надо же, а я-то дурак думал-думал, мозги все себе чуть не вывихнул, откуда же мой братец всё берёт… не инопланетяне ли ему с летающих тарелок всё телепортируют с околоземной орбиты прямо в холодильник… — он широко улыбнулся и спросил: — Хорошо, согласен — наел, но откуда взялась именно тысяча?
— Не твоё дело.
— Деньги мои, а дело — не моё? И кстати, разве это не идёт в счёт моего велосипеда, проданного тобой? Он, между прочим, не два рубля стоил.
— Ты такой жадный…
— Хотел бы я посмотреть, каких вершин достигла бы твоя жадность, получай ты четыре в месяц, — съязвил Алексей и шутя спросил: — Илья, ты случайно не был знаком с Гоголем?
— С каким ещё Гоголем?
— С Николаем Васильевичем, — поучительно объяснил Алексей. — А то меня замучил один вопрос: с кого он писал Плюшкина, Ноздрёва и далее по списку?.. Не с тебя ли?
Пошутить Алексей всегда любил, особенно в споре с кем-нибудь, здорово помогает. Правда, не всегда это получалось как сейчас. Брату это всё не понравилось.
— Уйди, умник, сейчас не до тебя, не мешай телек смотреть.
Лёша пополз на кухню и завалился на раскладушку. Ему почему-то вспомнился разговор с Вадимом, соседом по комнате, он произошёл после того случая, когда Лёшка высказал всё, что он думает.
— Не обращай внимания на всяких идиотов, они нихрена не знают… — сказал Вадим. — Ты же умный парень.
— Не спорю… — произнёс Алексей чудовищно хриплым голосом. — Понимаешь, мне просто надоело такое отношение.
— А тебе не похрен, что они там говорят?
— Если честно, похрен, но когда всю жизнь слышишь примерно одно и тоже и от всех: от родителей, от брата, даже от соседки, это начинает в натуре бесить, — сказано это было с такой интонацией, что у кого угодно кровь в жилах застынет.
Он выпил две таблетки валерьянки, невольно подумав: «Лучше бы яд».
— Я скажу тебе откровенно, ты только не обижайся, ладно?
— Говори. На правду не обижусь и на тебя — тоже.
— Парень ты хороший, но слишком уж ты… обозлённый.
Молчание.
— Не спорю. Другим я, наверное, уже не буду.
Вадим принял своего соседа таким, какой он есть, не пытаясь перевоспитать и переучить его, хотя был старше его на десять лет. Именно он помог Алексею не сойти с ума в первые же недели пребывания там. Лёше он чем-то напоминал Рому Горчакова. Рядом с такими людьми чувствуешь себя чуточку спокойнее и увереннее, им не надо ничего объяснять, они всё поймут сами. С ними сразу находишь общий язык.
Однажды разговор зашёл о мечтах, о планах на будущее.
— Я вот раньше, в молодости, хотел стать конструктором, чертежи рисовал офигенные. Все удивлялись, говорили: «Конструктором станешь». А затем бац и всё, я столкнулся с реальной жизнью, и оказалось, что нахрен кому всё это было нужно. А у тебя какие планы?
— Да, какие планы… — грустно сказал Лёша.
— Ну, а если помечтать типа.
— Типа помечтать, — улыбнулся Алексей, но как-то грустно и печально,— Это уж никому не возбраняется. Я мечтаю поступить в институт, окончить его, найти работу, заработать денег, купить квартиру, влюбиться, жениться и преспокойненько сдохнуть.
— Чего сразу сдохнуть? — удивился Вадим. — Откуда такие мысли? Тебе же всего-то только вчера двадцать пять исполнилось. Не забыл, как погуляли, а?
— Не знаю. Наверное, чувствую, что пора.
— Куда тебе пора? Да, что ты вообще нёсешь? Ты понимаешь, какая это ахинея? В тебе же вон сколько сил, — без намёка на фальшь сказал Вадим.
Лёша хотел что-то сказать, но сосед его на первом же слове перебил:
— Кончай сопли размазывать тут!
Именно Вадим подтолкнул Лёшу к тому, чтобы вернуться домой.
— А кто к тебе приходил? — неожиданно поинтересовался Вадим.
— Когда?
— Ну, вначале…
— Брат, — сухо ответил Лёша.
— Ты мне о нём ничего не говорил.
— А должен был?
— Нет… А где он живёт?
— В смысле? — не понял вопроса Алексей.
— В квартире, коммуналке или в общаге?
— Конечно же, в квартире.
— Чего он, тогда тебя к себе не заберёт?
— А ты не догадался ещё? Не нужен я ему… Потому и перестал приезжать. Он, наверное, забыл, как меня зовут…
— Странно, а я-то считал, что он тебе будет помогать... вы же братья.
— Семейные узы, родственные связи — сегодня всё это, увы, пустой звук. Когда мы были маленькими, особых отличий между нами я не замечал, но вот мы выросли, и оказалось, что у него своя нормальная жизнь, а у меня своя… Шли годы, и я чувствовал, что расстояние между нами увеличивалось.
— А родители этого не замечали что ли?
Лёша всегда злился, вспоминая всё это.
— Родители, — тень холодной кривой улыбки пробежала по его лицу. — Вероятно, они всё видели и осознавали, но ничего не делали, чтобы предотвратить это.
Лёша закрыл глаза и продолжил.
— Они виноваты, что я здесь! — вдруг выкрикнул он. — Ты бы видел, как я скандалил с ними по поводу института, перерезать, перестрелять, грохнуть всех вокруг был готов…
— Подожди… Я кое-чего опять не понял. Твои родители настояли на том, чтобы ты учился в школе.
— Сейчас объясню. У них самое дорогое было — это их долбанное приличие. Они удавились бы, если бы я не учился в школе, потому что это означало бы, что я полный дурак. А это было бы охренеть как неприлично… Прикинь, мамка даже математику за меня делала, чтобы я не получил плохую оценку… Можно сказать, её заботили больше мои оценки, чем мои умения и знания. А при таком раскладе совсем не обязательно, чтобы учился дальше… И что со мной дальше будет, ровным счётом никого не интересовало. Теперь понял?
— Теперь да.
— Да, ещё эта дура Периславская все мозги моим предкам протрахала… Убил бы её.
— Э-э, ты что, такое говоришь? — испуганно спросил Вадим.
Лёша тяжело вздохнул. Тишина.
— Может, всё-таки попробуешь сходить к брату, — предложил сосед после минутной паузы. — Квартира-то на вас обоих должна быть оформлена.
— Я тебе надоел, наверное, своим нытьём? — спросил Алексей.
— С чего ты взял?
— И ты меня уже гонишь.
Вадим улыбнулся:
— Брось. Никто тебя не гонит, тем более я. Просто я вижу, что тебе здесь очень плохо и что ничем хорошим это не кончится.
Алексей много размышлял над этой идеей и, в конце-концов, решившись пойти к брату, ушёл из дома престарелых. Сосед проводил его до самого выхода. Попрощались:
— Удачи!
— Счастливо!
И пришёл он домой, в свой по праву дом, в чужой, неготовый и не желающий его принять. Таким же холодным и чужим был для него для мир, когда он появился на свет. В молодости Лёша понял, что жизнь — это война, жестокая, на истребление. И чтобы выжить, он должен воевать со всем миром, быть беспощадным к своим врагам и безумно дорожить друзьями. Он стал сильным и смелым, но так и не понял, почему у одних жизненный путь представляет собой широкую автостраду, по которой можно лететь с космической скоростью, совершая любые манёвры, любые ошибки — всё прощается. А другим достаётся какая-нибудь «сельская дорога», вдрызг раздолбанная, вся в ямах и колдобинах, которую, если и можно проехать, то только на танке. Во втором случае приходится делать из себя боевую машину, иначе ни на метр вперёд не продвинешься.
Лёша всё-таки надеялся, что ему удастся познакомиться с кем-нибудь из жильцов дома.
Но эти планы рухнули, когда он в очередной раз пошёл гулять. Готовясь спуститься по лестнице, Алексей невольно подслушал разговор стоявших неподалёку старушек.
— Ты не знаешь случайно, кто всё время ходит к Никифорову? — отчётливо спросила первая.
— Ай, да, какой-то наркоман, наверное.
— Никакой не наркоман, — заголосила третья, — Я слышала, это его братец — то ли дебил, то ли псих какой. А хрен знает…
Лёша чуть не свалился вниз. Переполнявшие его обида и злость сильнейшим жаром обжигали сердце. Весь мир вокруг как будто помрачнел. Дунул резкий холодный ветер, и его удар вывел Лёшу из лёгкого оцепенения. «Вот дуры! Хотя разобрались бы для начала, как на самом-то деле, а потом бы языками трепали…» — подумал он. Уже без злости, без обиды. С сожалением…
Алексей пошёл к Дому творчества. Информация в виде слухов потрясающе легко поддаётся искажению, и зачастую далеко не в самую благовидную сторону. И если этот процесс запущен — остановить его никто не в силах. С такими «рекомендациями» вряд ли кто-то близко подойдёт к нему, не говоря уже о знакомстве.
Вскоре выпал первый снег. Лёша каждый день подолгу гулял — больше для поддержания физической формы. Часто звонил на биржу труда — а вдруг кого-нибудь заинтересовала его анкета. Но каждый раз ему отвечали отрицательно.
Однажды после очередного такого звонка к нему подошёл Илья и спросил:
— Чего ты туда так названиваешь?
— А ты совсем мозгами разучился пользоваться? — со злобой произнёс Алексей и всё-таки ответил на поставленный вопрос. — Работу ищу! Чего непонятно?
— Да тебя никто на работу не возьмёт…
— Илья, я тебя очень прошу, давай не будем касаться этой темы, — спокойно сказал Лёша. — Я с мамой миллион раз обсуждал это. И от тебя я вряд ли услышу что-то новое.
— Права она была, дурак ты!
— Это почему же?
— Ты, наверное, думаешь, что это так просто найти работу, тем более, без профессии…
— Во-первых, с каких это пор тебя волнуют мои мысли? Во-вторых, я пытаюсь что-то сделать. В-третьих, ты, дорогой мой, не хуже меня знаешь все обстоятельства. А если что-то забыл, я тебе напомню. И, наконец, я вообще не пойму: на фига ты затеял эту беседу?
— Объяснить тебе, недорослю, хочу, что ты…
— Не утруждай себя. Я всё давно знаю и миллион первый раз выслушивать одно и тоже не собираюсь.
Алексей надел наушники и нажал кнопку «Play», стоял диск с приятной классической музыкой. Насчёт истинной цели у него сомнений не было — лишний раз показать, какой он неправильный, плохой и никому не нужный.
Лёша многое отказывался понимать. Например, для чего в детстве на него орали, требуя, чтобы он учился ходить, устраивая по этому поводу истерики. А когда взялся за это дело и пошёл, оказалось это нахрен кому надо. И увидев это, он сильнейшим образом разочаровался, прежде всего, в собственных родителях.
Ещё Лёша никак не мог понять, почему все вокруг, кроме друзей, считают, что он не сможет учиться и работать. Знали бы эти «все», как это тяжело научиться ходить, сколько времени и сил ушло у Лёши на это, а какое упорство или даже упрямство для этого потребовалось. И почему бы не попробовать ему получить профессию? Но, видимо, все не рассматривали его, как живого человека, которому хочется чего-то существенного добиться в жизни, как самостоятельную личность, которая способна принимать решения. Нет, все видели то, что хотели, а именно только больного, беспомощного инвалида — так намного удобнее. Всем…
Наступил ноябрь. У Лёши как раз в середине ноября день рождения. Лучшим подарком для него сейчас был бы положительный ответ на вопрос, которым он, наверное, уже замучил секретарей приёмных службы занятости и общества инвалидов. Но ответ всегда один: «Для вас работы пока нет». Алексею было понятно, слово «пока» можно убрать, ибо нет ничего более постоянного, чем временное. И всё-таки, может, повезёт…
Однажды Лёша, вернувшись с прогулки, увидел, что Марина складывает вещи в большой чемодан, явно готовясь к какому-то путешествию.
— Куда-то собираетесь? — просто спросил он.
— Да, — ответила она. — Мы скоро поедем отдыхать.
После ужина Илья сказал Лёше:
— Мы уезжаем через три дня.
— Знаю, Марина сказала.
— Так вот одного в квартире тебя оставить не могу — натворишь чего-нибудь, потом расхлёбывай.
— Сиделку что ли притащишь? — с улыбкой ответил Лёша.
— Нет, я хочу, чтобы ты пожил в другом месте.
— Например?
— В доме инвалидов, — ничего не стесняясь, сказал Илья и фальшиво-сладостным тоном продолжил, — Мы приедем, позову тебя назад.
— Где-то это я уже слышал. Что-то с памятью у меня плоховато стало… Ах, да! Вспомнил. Здесь же пять лет назад. А ты, похоже, совсем ничего не помнишь… бедняжка.
— Я тебе обещаю, заберу тебя, как только приеду.
— Ага, как в тот раз.
— Там не так уж плохо — жить можно. Многие туда даже хотят попасть.
— Я не вижу, чтобы ты пылал желанием оказаться там.
— Я же могу за собой ухаживать, и я не инвалид.
— То, что ты не инвалид легко поправить, — сказал Лёша, согнув запястье правой руки.
— Я не то хотел сказать… Никто не виноват в том, что ты такой…
— Здорово! — крикнул Алёша. — Никто не виноват, а расплачиваюсь я. Классно! Слушай меня, никуда я отсюда не уйду! Запомнил? Теперь повтори.
На следующий день подошла Марина с тем же разговором. И развивался он по такой же схеме с твёрдым ответом «Нет». Только она продолжила:
— Я знаю, Илья поступил с тобой не очень хорошо. Но мне-то ты веришь?
— Я никому не верю.
— Я же тебя никогда не обманывала.
— Значит, нужды особой не было, — печально произнёс он. — Своё слово я сказал и точка. И думайте про меня всё что хотите — я привык.
— Тебе просто не повезло, — с жалостью сказала Марина.
— В чём? — незамедлительно отозвался Алексей
Она помолчала и ушла.
Наступил день отъезда. Илья пригрозил, что вызовет милицию, если его брат не уйдёт. Против такого аргумента Лёша был бессилен — с ментами собачиться этого ещё не хватало! И он пошёл к Роме.
— Привет! Прости, что без предупреждения, — сказал он, переступив порог и немного отдышавшись.
Лёша объяснил ему ситуацию и сказал:
— Так что видишь идти мне некуда, а возвращаться в дом престарелых не хочу.
— Может, у меня поживёшь? — предложил Роман.
— Нет, мозолить тебе и твоим родителям глаза, это в мои планы не входит.
— А что входит? Бомжевать? Это тоже не вариант.
— Я вспомнил, — вдруг оживился Лёша и пополз в коридор, что-то поискал в карманах своей куртки. Наконец он достал из кармана листочек, посмотрел на него и пополз обратно в комнату.
— Помнишь, я тебе рассказывал про Толю?
— Да, конечно.
— Вот номер мобильника, — Лёша протянул бумажку Роме и сказал: — Я отдохну немного, и мы попробуем ему позвонить.
Минут через десять Рома набрал номер и помог подержать телефон.
— Аллё.
— Это Анатолий?
— Да, это я. А кто спрашивает?
— Лёша Никифоров.
— Да, я тебя помню. Чего звонишь?
— Понимаешь, тут такое дело… В общем мне пожить где-то надо. В общежитии есть свободные места?
— Найдутся. А надолго ли собрался селиться?
— В том-то и дело… Я не знаю.
— Ладно, приходи, разберёмся. Что-нибудь ещё?
— Спасибо. Нет. Пока.
— Пока!
Алексей облегчённо вздохнул:
— Ну, вот одна проблема решена.
Он собрался уходить, но Рома сказал:
— Ты так мало бываешь у меня, посиди ещё. К тому же я знаю, что тебе необходимо отдохнуть после дороги.
— Я просто подумал, что я вам надоедаю.
— Хорошо же ты о своём друге думаешь? Заходишь раз в месяц и ещё подозреваешь, что надоедаешь. Ну, ты даёшь, Лёшка!
Алексей впервые за месяц по-доброму улыбнулся. Действительно его скромность была в некоторых случаях чуть ли не патологичной, но он ужасно боялся, что надоест Роме, и тот не захочет его больше видеть.
Алексей поговорил, отдохнул. Потом в дверь позвонили. Рома громко сказал, обращаясь к своему отцу, который находился в другой комнате:
— Открой. Это, наверное, Катя пришла.
Шаги, щелчок замка. Через минуту в комнату вошла милая, красивая девушка.
— Привет! Вот, знакомься мой друг Лёша.
— Очень приятно, — мелодично прозвучал голос девушки. — Я тебя раньше не видела, но много о тебе слышала — Рома рассказывал.
Лёша, справедливо полагая, что он в этой компании лишний, сказал:
— Я бы с удовольствием посидел ещё, но мне пора.
— Опять убегаешь?
— Я просто подумал…
— Да, да, знаю о чём ты подумал… Хочу сказать тебе: ты не надоел и не мешаешь. — Роман говорил быстро, чётко и убедительно, затем колко, но в шутку добавил: — Успокойся, маньяк-скромник.
Катя засмеялась, вслед за ней повеселел и Лёша. Поговорили. Вдруг девушка обратилась к Алексею:
— Я думала ты совсем другой.
— В каком смысле? — настороженно спросил он.
— Ну, намного мрачнее, что ли.
— Интересно, что же дало повод видеть представлять меня таким?
— Твои рассказы. В принципе хорошие, но уж больно какие-то мрачные. Таким же я представляла и тебя.
— Это зависит от настроения.
Втроём они просидели до восьми часов вечера. Катя посмотрела в окно:
— Вы посмотрите, ребята, что там творится… Ужас!
Оба одновременно повернули головы в сторону окна. Снег непрерывным потоком падал вниз, видимость нулевая.
— Можно я ещё посижу, пока это безобразие не стихнет, — серьёзно сказала девушка и попросила телефон, чтобы позвонить родителям. Через полчасика метель начала стихать. Гости вышли в коридор.
— Может, ты хочешь первым выйти, Лёша? — спросила девушка.
— Нет. Я медленно одеваюсь. Пока всё напялю — вечность целая пройдёт.
Катерина вышла из квартиры.
— Погоди. Ты точно сможешь добраться до общежития? Идти там далеко.
— Точно. Уж постараюсь.
— Может, всё-таки у нас переночуешь? — спросил отец Романа.
— Спасибо вам, конечно, но я не могу… — уклончиво ответил он.
Попрощавшись с другом, он покинул тёплую квартиру. Вышел из подъезда. В лицо ударил холодный шальной ветер, дующий, казалось, со всех сторон, несущий редеющие заряды снега. Лёшка с первых шагов засомневался в своих силах и в том, дойдёт ли. Он шёл по глубокому, скрипящему под ногами снегу, скрывающему неровности дороги. И это было опасно — можно обо что-нибудь запнуться и упасть неизвестно куда. Ориентирами в какой-то мере служили столбы уличного освещения, на которых горели тёплые оранжевые и холодные голубые, почти белые огни.
Дорога казалась Лёше бесконечно долгой. Он отдыхал чаще, а каждый новый шаг отзывался нарастающей болью в ногах и спине. «Надо идти! А то замёрзну к чертям собачьим», — думал он всякий раз, когда опускался на колени переждать пока боль и напряжение хоть немного утихнут. А затем со стоном он поднимался на ноги и шагал, шагал, шагал…
Ещё немного осталось — вот освещённое тусклым, мерцающим от ветра фонарём крыльцо общежития. «Ну, давай, ещё чуть-чуть. Не спать! А то замёрзну, как бомж какой-нибудь», — уговаривал Лёша самого себя. Сил осталось на то, чтобы подняться по ступеням и рухнуть. Неожиданно он увидел, как открывается дверь, и кто-то выходит на улицу. Это был Толя. Алексей узнал его по голосу.
— Я тебе сейчас помогу.
Он подошёл к Лёше, который еле-еле держался на ногах, и, придерживая, повёл его по лестнице. Чтобы совсем не повиснуть на руках Анатолия и не завалиться вместе с ним, Алексей держался правой рукой за перила — в руках силы ещё остались. Когда поднялись на крыльцо, Толя спросил:
— Стоять можешь?
— Недолго, — честно признался Лёша.
— Постараюсь быстрее, — говоря это, он отошёл влево и сильно дёрнул на себя ручку двери. Та со скрипом открылась. Затем втащил Алексея за собой. В коридоре было так же холодно, как и на улице. Тепло почувствовалось, когда пришли в комнату, где на тумбочке старая настольная лампа, свет которой был направлен на стену, чтобы свет не бил в глаза.
— Погрейся и раздевайся, — тихо сказал Толя. — Только штаны и свитер не снимай – по ночам холодно бывает.
Он сел на скрипучую кровать и сделал всё, как ему сказали. Затем от Толи последовал немного нескромный, но вполне понятный вопрос:
— Лёша, ты в туалет хочешь?
— Нет, — помотал головой Алексей.
— Это на тот случай, если захочешь, — Толя показал на стоящее в углу пластмассовое ведро, накрытое крышкой. — Никуда не ходи — во-первых, там ужасно грязно, а, во-вторых, неудобно.
— Понятно, — кивнул Лёша и лёг на кровать.
— И если что-то понадобится, ты попроси меня, ничего не стесняйся.
Голос Толи был спокойным и доброжелательным.
После такого тяжёлого дня, какой выдался сегодня Алексею, сон срубил его наповал, он уснул, как только закрыл глаза. Проснулся он ночью от сводящей всё тело ужасной боли. Стрелки еле слышно тикающих часов, циферблат которых освещался уличным фонарём, показывали пять с половиной. Толя мирно спал, повернувшись к стене, накрывшись одеялом. Было очень холодно.
Лёша старался терпеть и не стонать, потому что не хотел разбудить своего соседа, который, наверное, тоже очень устал. Вскоре Лёшу начало трясти от боли. Ноги как будто ежесекундно насквозь протыкали длинные острые иглы, а спину рвали тысячи плетей. Каждое даже самое незначительное движение усиливало боль в несколько раз, даже вытереть текущие по лицу слёзы Алексей не мог. Он лежал почти до рассвета, пока снова не заснул.
Когда Лёша открыл глаза, на часах уже было полпятого. Он огляделся. Комната, в которой жил Толя, размером была чуть больше купе в вагоне — у кроватей располагались скромные по габаритам тумбочки, выполняющие ещё и функции столов. Табуретка стояла у окна. В целях экономии места — иного объяснения того, что вешалки для одежды висели над кроватями, просто не могло быть. Стены без намёка на краску или обои. Шторы держались на верёвке, прибитой гвоздями прямо к оконной раме. От окна ощутимо дуло.
Одежда Алексея была бережно сложена на тумбочке, а вот куртки и штанов, которые он надевал сверху, нигде не было видно.
Вскоре пришёл Толя.
— Выспался хоть?
— Да, как сказать.
— Соседи не мешали?
— Нет. А где куртка и штаны?
— Они были все в снегу — я их в коридор повесил. Пускай высохнут.
— А не сопрут?
— Пусть только попробуют.
Лёша попытался встать, но Анатолий строго ему сказал:
— Сегодня тебе лучше как следует отлежаться, а то ещё хуже будет. Особенно после того, что ты сотворил — с Щербакова на Масловку, с Масловки сюда. Если бы я такое предпринял, провалялся бы в постели неделю.
— Откуда ты знаешь, где я был?
— Твой друг Рома мне звонил. Он мне сказал. Кстати, хороший у тебя друг — три раза звонил и спрашивал, не пришёл ли ты. А почему у него не остался?
— Не хотел, чтобы плохим стал.
Толя улыбнулся.
— Лежи, отдыхай. Ты не против, если я радио включу? Не люблю тишину.
— Нет. А чего ты меня спрашиваешь? Это же твой дом, а я здесь всего лишь гость.
— Ошибаешься — это не мой дом, это государственный, а я в нём такой же, как ты выразился, гость, как и ты, — говорил Толя, доставая из тумбочки маленький приёмник чёрного цвета. Включил его, поискал станцию. Потом спросил у Лёши:
— У тебя какая форма?
— Гиперкинетическая, — ответил он, сразу поняв, о чём его спрашивают.
По радио музыка, прерываемая пятиминутными выпусками новостей. Ничего хорошего не случилось — опять взрывы, катастрофы различного калибра — не новости, а сводки с поля боя. А когда в новостях рассказывают о чём-то хорошем, то это больше походит на показуху для больших чиновников.
Лёша лежал — сил не было никаких. Сказывался вчерашний марш-бросок почти через пол города. А Толя, немного посидев, куда-то спешно ушёл, сказав, что скоро придёт. Как раз в момент его отсутствия Алексей захотел в туалет. Вообще-то он не нуждался в посторонней помощи в этом деле и мог всё сделать сам, но сейчас он был слаб. Он приподнялся на локтях, чтобы посмотреть, где стоит ведро — оно было у его кровати. Алексей попытался сесть на кровати, но у него закружилась голова, да так сильно, что он чуть не свалился на пол. Немного подождав, Лёша понял, что сейчас он не справится даже с такой пустяковой задачей, как дотянуться до ведра и поставить его перед кроватью. Надо ждать Толю.
— Всё в порядке? — спросил он, заходя в комнату.
— Ну, есть маленькая проблема у меня, — почему-то невероятно стесняясь, сказал Лёша. — Я в туалет захотел, а ведро достать не смог.
Анатолий без лишних вопросов поставил ведро между кроватями.
— И ещё, мне бы какую-нибудь клеёнку или что-то типа этого.
Сосед покопался в своей тумбочке и достал какую-то прозрачную плёнку, наверное, полиэтиленовую. Спросил:
— Смотри, это подойдёт?
— Да, — кивнул Алексей.
Алексею пришлось снять штаны и трусы, потому что мешали поставить ноги на пол. Плёнку он подстелил под себя, другой её конец опустил в ведро, это чтобы случайно не запачкать свою постель и половик. Сел на самый край кровати. Когда закончил, позвал Толю, который вышел в коридор, дабы не смущать его. Анатолий взял ведро, закрыл крышкой, удалился из комнаты. Алексей прикрылся покрывалом и стал объяснять:
— Ты извини, что я в таком неприглядном виде… Я просто не успел одеться…
— Да, брось ты, — махнул он рукой. — Ничего страшного.
Сосед помог ему одеться. Скоро у Алёши опять закружилась голова. Толя, заметив это, настороженно спросил:
— Что с тобой?
— Может, давление низкое.
— Блин, как я мог забыть… Сейчас мы твоё давление подправим народными средствами.
Он взял с собой термос и откуда-то принёс кипяток. Из тумбочки извлёк половину буханки хлеба, две коробки — с чаем и с сахаром. Чай заварил прямо в термосе. Поставил на тумбочку две кружки.
— Извини, может быть, я тебе уже надоел…
— Ну, говори, в чём дело? — спокойно спросил Толя.
— Я могу пить только из граненых стаканов.
Толя задумался, потом вышел из комнаты. Вскоре вернулся за бутылкой, которая стояла в углу его тумбочки, и вновь удалился.
— Вот, посмотри. Сойдёт?
В одной руке Толя держал стакан, а в другой — пачку масла. Холодильник здесь, наверняка, общий и стоит либо на проходе, либо на общей кухни.
— Да, именно то, что нужно.
— Отдавать не хотели… алкаши хреновы! Пришлось «по-бартеру» обмениваться.
— Это как?
— Очень просто, Лёша. Я им водку, они мне — стакан.
Он проверил, не готов ли чай.
— Сейчас, пусть постоит ещё.
Алексей пересел на табуретку у тумбочки, часть которой Толя накрыл полотенцем. Вещи убрали на кровать. Лёша принялся есть хлеб с маслом, объяснять Анатолию связанные с этим особенности долго не пришлось. Когда поспел чай, сосед налил в стакан ровно столько, сколько было нужно, чтобы Алексей не проливал.
— Откуда ты знаешь, что я именно так пью? — немножко удивился он.
— Что я не знаю, что такое гиперкинезы? — сказал парень. — У меня знакомые есть с такой формой. Да и у меня иногда бывает… Неприятная штука.
— Это точно. Особенно если одновременно со спастикой.
Лёша поел и перебрался на постель, настала очередь соседа.
— Как ты себя чувствуешь? Голова не болит, не кружится?
— Нет, только устал, полежать хочу.
С вещами Алексея возникла проблема.
— А давай в твою тумбочку уберём? — предложил Толя.
— Доставать каждый раз, а затем складывать — не очень-то удобно.
— Да, действительно.
— Может, под кровать их засунуть?
— Нет, там грязно. Я придумал, положил их в мешок, а мешок на вешалку. Как тебе идея?
— Классная.
— А куда тебе столько?
— Очень сильно мёрзну на улице.
Незаметно наступил вечер. Небо чистое и высокое начало приобретать насыщенный тёмно-синий цвет. А жизнь в общежитии начинала оживляться. Об этом свидетельствовали шаги проходящих мимо, то и дело хлопающие двери и обрывки разговоров, которые без труда можно было услышать. Никакой звукоизоляции.
Толя открыл тумбочку рядом с Лёшиной кроватью и спросил:
— Можно я плеер послушаю?
— Не вопрос. Конечно, слушай.
Анатолий, посмотрев на диски, поставил “Любэ” и нажал кнопку. Алексей продолжал слушать монотонно бурчащее радио, по которому читали какой-то рассказ, показавшийся ему ужасно скучным. Вдруг сверху послышалась ругань и звуки борьбы, что-то очень тяжёлое грохнулось на пол, даже подвешенный на потолке старый светильник заметно качнулся. Лёша испугался:
— Что там происходит?
— Да, видно, пьянь опять что-то не поделила. Не бойся, побьют друг другу морды, потом успокоятся… жаль, что не навсегда, а до следующего раза, — спокойно сказал Толя.
— И часто такое бывает?
— Часто, через день. А в первую неделю месяца, так вообще, чуть ли не каждый день. Перестрелял бы их всех…
— Какую песню слушаешь? — спросил Лёша, чтобы перевести разговор на более спокойную тему — Толя начинал уже нервничать.
— Не смотри на часы.
Скоро те же самые звуки послышались за стенкой со стороны Лёши.
— Не переживай — к ночи успокоятся, — сказал Анатолий.
Ближе к десяти вечера Алёша стал разминать ноги, делая массаж.
— Болят?
— Немного, — кивнул он и добавил: — Надеюсь, сегодня будет нормально, не как прошлой ночью.
— А что было-то? — удивился Толя.
— Ноги очень сильно болели и спина тоже, не пошевелиться.
— Что ты меня не разбудил?
— Не хотел тебе мешать. К тому же ты мне вряд ли бы помог.
— Ясно. На счёт помощи, я бы какую-нибудь таблеточку у кого-нибудь взял.
После совместного разгадывания кроссворда скромно поужинали макаронами и хлебушком. В одиннадцать они уже спали, укрывшись с головой — было холодно.
— Лёша, Лёша, проснись! — почти умоляющий голосом Толя будил своего соседа.
Алексей мгновенно проснулся и быстро включил свет. Он увидел, что Анатолий скинул с себя одеяло — оно лежало скомканным у его ног, и лежит на самом краю кровати и очень сильно напряжён, как будто сильно боится пошевелиться.
— Что случилось? — спросил Лёша.
— Ведро подай.
Алексей ловко переместил ведро из угла комнаты в середину.
— Я не могу сесть, подержишь, пока я буду писать… — с жутким стеснением сказал Толя.
— Конечно, — сказал Алексей и вплотную подставил ведро. В глазах Анатолия в этот момент читалось смущение.
— Всё? — через некоторое время спросил Лёша.
— Да, — облегчённо ответил Толя. Он укрылся и заснул.
Утром, после завтрака. Анатолий сказал своему соседу:
— Спасибо тебе.
— Не за что.
— Представляю, что ты подумал, когда всё это увидел, — тут Толя даже покраснел.
— Ничего плохого, уверяю тебя. Это же с болезнью, наверное, связано?
— Да. Я не могу долго терпеть, а всё остальное могу, а это не могу. И это у меня с детства.
— Ничего страшного, ты же в этом не виноват.
— Вот побольше бы таких, как ты, Лёша. А то одни тупицы попадаются, даже среди врачей.
— У тебя тоже проблемы с врачами были?
— Да. Это давно было, когда я ещё совсем маленьким был. Пришли мы с мамой в поликлинику на осмотр. Прождали полтора часа, думали быстрее будет. Заходим мы в кабинет, врачи стали осматривать меня, попросили пройти по кабинету. Через пять минут я захотел в туалет. Мама научила меня всегда брать с собой баночку. Так что никуда бежать не нужно было. А я постеснялся чужих людей и решил потерпеть. Закончилось это всё, как ты понимаешь, мокрыми штанами. Так врачи сразу на это внимание обратили и хотели диагноз мне поставить, связанный с умственной неполноценностью. Мне мама рассказала, когда стал постарше. Так это ещё полдела… Когда я гулял во дворе с ребятами, ну там в футбол с ними играл ещё в какие-то игры. И один раз отошёл за деревья, чтобы пописать. Вдруг, вижу несколько старших ребят, и они идут прямо на меня. Я уже не могу терпеть. Пришлось в их присутствии это делать. Так они надо мной издеваться стали. Но я внимания не обратил, оделся и ушёл спокойно. Через три дня меня одна девочка, с которой я дружил, спросила: «А правда, что ты ссыкун?» Я обиделся, но не сильно. И попытался ей объяснить теми словами, которые мне говорила мама. А эта девочка сказала: «Ты выходит и правда ссыкун, а с ссыкунами я не дружу». Я ужасно расстроился и побежал домой. Заплакал. Потом оказалось, что об этом случае в поликлинике как-то узнал весь дом. И друзей у меня существенно поубавилось. Остались только настоящие, которым было наплевать на это. Таких было всего трое.
— Да, ничего не скажешь, — вздохнул Лёша. — Хотя это были неразумные дети.
— Ты прав, — согласился Толя, но потом спросил: — А взрослые могут быть неразумными?
— В смысле?
— Я учился на дому, а не в школе, потому что директор был против того, чтобы ребёнок с такими проблемами, как у меня, учился в классе с нормальными учениками. А когда родители остальных детей узнали, кто будет с ними находиться, даже собрание организовали по вопросу. Меня хотели вообще в какую-то там коррекционную школу направить.
— Зачем?
— Вот и я над этим вопросом думал. Так нихрена и не понял. А сейчас менты и старушки пристают — то за наркомана примут, то за алкаша, то за психа какого-нибудь. Объяснять им бесполезно, особенно вторым. Как начнут гундосить на всю улицу, блин. Иногда так надоедают, что, честное слово, пристрелить хочется.
— Извини за нескромный вопрос: а почему ты подгузники не носишь? Лично я в этом ничего плохого не вижу.
 — Носил, если бы деньги были. Слышал по радио о программе помощи. Пришёл в соцобеспечение, а там мне и говорят, типа, есть такая программа, но денег на неё выделяется мало, и мы вам помочь ничем не можем. В обществе инвалидов тоже самое. Вот и всё.
Вот и думай, кому больше от жизни тумаков досталось и чьи проблемы больше? Лёша не забивал себе голову такими вопросами. Он принял за аксиому, что всякий человек, имеющий такие проблемы со здоровьем, одинаково несчастлив и в одинаковой степени остаётся человеком, для того чтобы избежать глупых дум. Типа того, что Толя лучше меня и ему легче, потому что у него ноги разгибаются полностью, а Рома хуже меня и ему тяжелее, потому что не может ходить. Разве получилось бы из него что-нибудь хорошее, если бы он так же, как общество, лицемерно относился к людям? Ответ ясен. Жаль, что только для отдельных людей, а общество продолжает делить людей на нормальных и ненормальных.
— А у тебя какие проблемы с врачами были? — немного помолчав, спросил Толя.
— Разные, — ответил Алексей. — Но один случай мне особо запомнился. По идее, я не должен перед тобой сидеть и разговаривать.
— Это как?
— Сдохнуть должен был давно, — спокойно сказал Алексей. — Я был очень маленький и меня повели на обследования. Один врач то ли логопед, то ли ещё кто-то… Хрен знает… Короче, неважно. Она… Заметь, эта была баба. Она мне сказала, что у меня что-то там неправильно работает, когда я говорю, и если это у меня будет и дальше так работать, то я задохнусь.
— Ну, нифига себе! — удивился Толя.
— А можно поинтересоваться: ты же не просто так со мной вчера возился, я прав? — вдруг спросил Алексей.
— Прав. Как бы тебе это объяснить?
— Говори прямо.
— Дело в том, что подселить ко мне могли кого угодно, и, скорее всего, какого-нибудь алкаша, которого за неуплату выселили из квартиры. Сейчас-то место занято тобой… Хотя тебя надо ещё зарегистрировать. Но это дело пяти минут. Так вот лучше ты в качестве соседа, чем кто-нибудь из этих алкашей.
— А ты откуда знаешь? Может быть, я тоже бухаю по-чёрному? — в шутку спросил Лёшка.
— Ты точно не бухаешь, я алкоголиков столько повидал, — серьёзно ответил Толя, а затем спросил: — Ты не обиделся?
— За что? — удивился Лёша.
— Ну, я тебя вроде как использую.
Лёша широко улыбнулся. Покачал головой:
— Ты меня не используешь, ты мне помогаешь, причём очень сильно. Я тебе ещё должен сказать спасибо за всё то, что ты для меня сделал. И никаких обид у меня на тебя нет.
— Давай сходим, зарегистрируем тебя, — предложил Толя.
— Далеко идти?
— Нет, всего три комнаты.
— Тогда подожди немного, я башмаки надену, хорошо?
Алексей надел ботинки и встал. Он окончательно пришёл в форму и, боком перешагнув небольшой порог, бодро зашагал. Прошёл в комнату, где сидела старушка в очках с толстой оправой. Она спросила имя, фамилию нового жильца, паспорт и сделала запись в журнале, после чего вручила ключ.
Наступило два часа дня. Толя собирался куда-то уходить. Алексей снял пакет с вешалки и стал одеваться.
— Куда собрался? — спросил Анатолий.
— Погулять полчасика. Ты случайно не знаешь, где можно спокойно походить?
— У поликлиники достаточно тихо. И место там хорошее.
— А это далеко отсюда?
— Нет, давай я тебе дорогу покажу, а то объяснять у меня плохо получается.
Лёша почти оделся, осталась только защита, но её он в пакете не обнаружил.
— Толя, а где мои наколенники?
— Ах, вспомнил, — сказал он и достал из тумбочки требуемые вещи. — Я не знал, куда это убрать, вот и сложил туда. Часто падаешь?
— Не особо, но иногда бывает и если упаду, не хочу себе что-нибудь разбить или сломать.
— Разумно, — согласился Толя.
— Если бы деньги позволяли, упаковался бы с пяток до макушки…
Заперев дверь своей комнаты, они вышли на улицу. Пятиэтажные дома, тесно прижавшись друг к другу, стояли по обеим сторонам старой грунтовой дороги.
— Вообще-то есть два пути к поликлинике. Первый — напрямую по тропинке, что между этими домами, но там чудовищно плохо, всякого хлама навалено, бутылки, шприцы. — Толя даже поморщился и продолжил: — Второй — по дороге через всю улицу, огибаешь вот эти дома и прямо за ними поликлиника. Понял?
— Да. А там ровно?
— Ну, как сказать… Конечно, не Красная площадь в Москве, но и не танковый полигон. Что-то среднее.
— Спасибо, успокоил, — улыбнулся Лёша. — А куда ты сейчас пойдёшь?
— Одному парню надо с компьютером помочь.
— Понятно. Может мне с тобой пойти? Я тоже кое-что в этом понимаю.
— Нет, он далековато живёт, а тебе надо отдохнуть.
— Тогда пока!
— Пока!
Площадка у поликлиники была маленькой и ни в какое сравнение не шла с той, что у 44-го дома. Но и это неплохо. Убранный снег лежал горками по краям. Две скамейки — будет, где посидеть и отдохнуть. Лёша неторопливым, спокойным шагом ходил из одного конца в другой и ни о чём не думал. Он просто шёл, пока время, отмеренное им самим, не истекло. Мог и хотел погулять подольше, но не хотел рисковать.
Лёша не смог открыть дверь — у него никак не получалось попасть в замочную скважину ключом. В самый неподходящий момент обострились гиперкинезы.
— Вы — Алексей Никифоров? — спросил женский голос.
— Да, это я, — ответил Лёша. — Помогите, пожалуйста, дверь открыть, у меня не получается.
— Что замок опять заклинило?
— Нет, я в данный момент не могу… — он не знал, как ей это всё объяснить и просто сказал. — С руками проблемы.
— Тогда понятно, — сказала женщина и открыла дверь.
— Мама, когда пойдём, — раздался тонкий детский голос откуда-то со стороны лестницы.
— Подожди, Тёма, скоро пойдём.
Поблагодарив, Лёша спросил, как её зовут, она ответила, что Лида.
Гиперкинезы становились сильнее, из-за чего он с трудом разделся. Лёг на кровать, попытался расслабиться. «Как женщина с маленьким мальчиком здесь могут жить? И как они сюда попали?» — думал Алексей. Он пролежал до прихода Анатолия.
— Как тебе площадка перед поликлиникой?
— Нормальная, только слишком уж маленькая, — пожаловался Лёша.
— Ты полчаса гулял?
— Да. Можешь проверить — спросить у Лиды.
— Зачем спрашивать? Я тебе верю.
— А что Лида тут делает, да ещё с сыном? Тёма, как я понял, её сын.
— Поганейшее дело… Они с мужем развелись. Он как собственник квартиры их выселил. Они одно время даже на улице жили, как бомжи, а потом им выделили место здесь. Вот собственно и всё.
— Я не пойму, как можно выгнать собственного сына на улицу. Как такое возможно?
— Да, просто свинья — он, а не мужик этот её бывший… Нормальный разве так поступил бы? А она женщина хорошая, работает на двух работах и с Тёмой возиться успевает и окружающим помогает, если кто попросит.
— Что верно, то верно.
— Что-то ты какой-то грустный, погулял плохо или, может, что на улице случилось?
— Нет, прогулялся я на славу — и размялся и воздухом свежим подышал, и вроде бы ничего не болит. Но, знаешь, мне иногда так плохо бывает, что нет сил терпеть. Гуляю, ем, сплю — этим и ограничиваюсь. Мне так хочется поработать где-нибудь, хоть дворником что ли. Понимаешь?
— Ага, — кивнул Толя.
— Были глупые мысли, с какой-нибудь девушкой познакомиться.
— Почему глупые? — удивился собеседник.
— Да ты посмотри на меня. Что я девушкам предложить могу?
— Парень как парень, ничего такого отрицательного не вижу.
— А я вижу и очень много чего…
— Например?
— Видел, как я хожу… А как я разговариваю…
— И что? Думаешь, только походка и качество речи девушек интересует?
— Не знаю. Я хочу долгих отношений, а не пару раз встретились и забыли друг друга.
— Ты так скромно себя оцениваешь.
— Понимаешь, «Кролики это не только ценный мех, но и три-четыре килограмма легкоусвояемого мяса», встречи с девушками это не только взгляды, поцелуи, взаимная симпатия, но и знаки внимания в виде цветов, подарков, совместных походов в кинотеатр и тому подобного. А на всё это нужны деньги, причём немалые. Хорошо Илье было — ему родители деньги давали, пока сам зарабатывать не начал, а если бы я сказал им, что у меня появилась девушка, ой, вообразить страшно, чтобы тогда могло быть.
— Что они так плохо к тебе относились?
— Нет, я бы так не сказал… Может быть, в силу советского воспитания, может быть, в силу догм и штампов, предрассудков, существующих и по сей день в обществе, а, может быть, ещё какие-то мне неведомые обстоятельства были… Короче, они ко мне и в двадцать два года относились как к маленькому ребёнку, а все мои желания, наверняка, воспринимали как капризы. А теперь представь, что их «двадцатилетний ребёнок», приходит однажды и говорит: «Я сегодня пойду на свидание. Дайте рубликов триста».
— Мне сложно это представить. А, кстати, кто такой Илья?
— Брат мой… — печально сказал Алексей. — Он выгнал меня из квартиры…
Толя, заметив, как быстро у Лёши испортилось настроение, сказал:
— Извини, если что не так.
— Всё нормально, Толя.
Наступил следующий день. Лёша сходил в магазин за продуктами и за батарейками для радио, которые попросил купить Толя.
Стук в дверь.
— Открыто, заходите, — сказал Анатолий.
На пороге стояла Лида.
— Толя, ты никуда не собираешься уходить? — спросила она.
— Нет, а что?
— Мне надо сходить в администрацию — вроде бы какие-то есть подвижки с квартирой. А Тёму оставить не с кем. Ты посидишь с ним? Я постараюсь быстро.
— Да, посидим, — ответил Толя.
— А ты не против? — она обратилась к Алексею.
— Конечно же, нет.
Она привела мальчика в комнату. В руках он крепко держал коробку с крупной надписью «Монополия». Поприветствовал всех, а затем с потрясающей детской непосредственностью спросил:
— Дядя Лёша, а вы пьёте водку?
— Тёма, — строгим голосом произнесла Лида, — ты мне обещал, что будешь хорошо себя вести. Сейчас же извинись.
— Дядя Лёша, простите, — виновато опустил голову Тёма.
— На первый раз прощаю, — улыбаясь, сказал Алексей и добавил: — А на твой вопрос я всё-таки отвечу. Нет, не пью.
— Это хорошо, — сказал мальчик.
— Во что сегодня будем играть? — спросил Толя.
— В «Монополию». Мне мама эту игру вчера купила.
— Правила знаешь?
— Да, я раньше играл в эту игру в садике.
— Ну, садись, будем играть.
— Дядя Лёша, а вы будете?
— Да. Только я лежать буду — спина болит, а вы мне говорите, что у вас в игре происходит, я в свою очередь буду говорить о своих ходах. Только чтобы всё честно было. Хорошо?
Мальчик кивнул. И они погрузились в мир двух кубиков, фишек, предприятий, банков, неприятностей с налоговой инспекцией, кредитов, торговлей акциями на бирже. В слегка осовремененной версии этой довольно старой игры была масса других увлекательных моментов.
Вдруг у Толи зазвонил телефон, все смолкли.
— Лёша, это тебя.
— Кто? — немного удивился Алексей.
— Рома.
— Подержишь телефон?
Толя поднёс мобильник к уху Алексея.
— Привет, Рома!
— Привет, прости, что долго не звонил...
— Прощаю. Как поживаешь-то?
— Хорошо. А как ты добрался?
— Не важно как… главное, что вообще дошёл.
— Я к тебе приеду. Познакомишь меня с Толей. Кстати, как вы там? Не ругаетесь?
— Нет. Всё нормально. А чего вдруг вопрос такой?
— Ну, не знаю, люди же разные бывают.
— Я хочу тебе кое-что сказать насчёт твоей идеи приехать ко мне. Во-первых, здесь очень мало места — на коляске нереально. Если только во дворе, на улице. Во-вторых, не хочу доставлять тебе лишние расходы, лучше я сам к тебе заскочу…
— Лёшка, о чём ты говоришь? Какие такие «лишние расходы»!.. – возмутился Рома. — Во-первых, я давно хотел к тебе в гости наведаться, ещё пять лет назад. Во-вторых, я знаю, как тяжело на такие расстояния ходить, как бы ты меня ни уверял, что это для тебя несложно.
— Ладно. Ты только позвони, когда соберёшься приехать.
— Хорошо. Пока!
— Пока!
Лида пришла только через два часа.
— Тёма, я пришла, собирайся, — сказала она, открыв дверь в комнату, и спросила Анатолия: — Как он себя вёл?
— Нормально, — ответил Анатолий.
— Спасибо, что посидели с ним. Я там задержалась — народу море.
— А как с квартирой?
— Ничего нового мне не сказали, сказали только: «Ждите, пока очередь ваша подойдёт». И тебе, наверное, то же самое скажут.
— Вот козлы!
— Я с ними устала ругаться, устала объяснять им, вообще от всего этого устала.
— Черепахи и то быстрее, наверное, движутся, чем эта очередь…
— Да, ну их на фиг всех… — сказала Лида и взглянула на мальчика: — Ты уже собрался?
Выходя из комнаты, Тёма печально сказал:
— Вот бы мне такого папу как дядя Толя.
— Иди уже, фантазёр!.. — с усмешкой сказала его мама.
Алексей нарушил недолгое молчание:
— Отличный мальчишка. Почему именно таким людям не везёт?
— Ну, это вопрос философский, знаешь ли. Тут однозначного ответа не может быть.
— Согласен. Но все равно как-то несправедливо всё это.
— Справедливости, чести, порядочности мало, а вот всего остального хоть отбавляй. Надеюсь, мир когда-нибудь станет другим.
— Нет, не станет, — покачал головой Лёша и уверенно добавил: — Никогда.
— Почему? — растерянно спросил Анатолий.
— Я тебе сейчас одну историю расскажу про двух парней. Зовут их одинаково — Вова…
Рассказывал он недолго, но обстоятельно, всё что знал, потом начал строить предположения. И спросил у Толи:
— Что теперь скажешь? И стоит ли удивляться, что всем на всех наплевать?
— Да, грустно.
— Интересно, а как сейчас живут Максим и Андрей?
— Это тоже твои знакомые?
— Да, — произнёс Алексей, — Только я с ними очень-очень давно не виделся. Наверное, больше двадцати лет прошло.
И немного помолчав, сказал:
— Любое общество — это стадо, где нет места слабым и больным. Мигом затопчут. Это слабость его, а не сила…
— Ну, ты и загнул, тебя бы на трибуну какую-нибудь, — с лёгкой усмешкой сказал Анатолий и заметил: — А слова-то правильные.
— А что толку от этих правильных слов? Их вон сколько было произнесено, а их КПД — одна миллиардная процента.
Прошло несколько дней. Толя позвонил на биржу труда, там ему сказали, что для них нашлась работа. Добрались они туда пешком. Лёша присел на кресло, а Толя пошёл узнать, что да как.
— Что сказали? — нетерпеливо поинтересовался Алексей, когда Толя подошёл.
— Сказали, подождать немножко.
Минут через десять-пятнадцать пришла девушка и сказала:
— Извините, понимаете, в чём дело… Нам недавно новые программы поставили, а работать с ними никто толком и не умеет. Вот и произошла накладка, и вас ошибочно записали не в тот раздел. Мы просим прощения у вас…
— Ладно, как-нибудь в другой раз повезёт, — спокойно сказал Анатолий.
А вот Лёшка не удержался от колкости, но не в отношении девушки, сообщившей об этом — она действительно не виновата. Он сказал:
— Передайте вашим компьютерным гениям, чтобы они читать хотя бы научились.
Пришли, оба расстроены — настроение было испорчено на месяц вперёд.
— Ну, хоть прогулялись, — оптимистично заметил Алексей.
Толя кивнул в знак согласия и потянулся за радио. Разговаривать не хотелось. Поели и через пару часов легли спать.
На следующий день Толя поглядел на календарь, сразу немного повеселел и спросил:
— Ты знаешь, какой сегодня день?
— Не знаю, и знать не хочу, — раздражённо сказал лежавший на кровати Алексей.
— А зря… Сегодня у тебя День рождения!
— Эх, голова моя дырявая… И точно, четырнадцатое число!
В два часа позвонил Рома и сказал, что приедет к четырём. Лёша вышел погулять. Погода была замечательная — не слишком холодно, ветра не было. Он гулял у поликлиники, когда увидел Рому, которого сопровождал его отец и Анатолий. Лёша сел на скамейку.
— Привет, — Алексей пожал протянутую ему руку.
— Здорово, Лёшка! — радостно сказал Рома. — Ты чего так далеко убежал? Если бы не Толя, долго искали бы.
— Я вижу, вы уже познакомились. Рассказывай, как дела, чем занимаешься и что нового?
— Хорошо, учусь. А больших перемен нет. Ни в плохую, ни в хорошую сторону.
— С Катей у тебя тоже всё хорошо?
— Лучше не бывает! Она тебе привет передаёт. Как ты тут устроился?
— Нормально. Толя мне очень помогает.
— А плеер — тот, что я тебе дал ещё работает?
— Работает, — подтвердил Лёша. — Хочешь забрать себе?
— Ты что? — удивился Роман. — Я же тебе его подарил. О, кстати, чуть не забыл… Поздравляю тебе с Днём рождения. И у меня есть ещё один подарок для тебя.
Отец Романа передал Лёше большой пакет.
— Я считаю, что подарок должен быть практичным.
Алексей заглянул в пакет и увидел там новую куртку, штаны и перчатки.
— Огромное спасибо. Как ты догадался?
— Если честно, долго думать не пришлось — я вспомнил, в чём ты ко мне приходил. Материал там прочный. Упадёшь — не порвётся. Вот только с размером непонятки были.
Он посмотрел в сторону общежития и произнёс:
— Представляю, как тебе там тяжело. Мне Катя рассказывала — она до шести лет жила там и ничего хорошего вспомнить не может…
— Ничего, жить можно, главное приспособиться, — сказал Анатолий и тут же добавил: — А вот детям тут особенно тяжело.
Через несколько минут подошла Лида с Тёмой.
— Что за собрание тут у вас такое секретное?
— Да, вот отмечаем день рождения, — ответил Толя
— Это у тебя что ли? — обратилась Лида к Алексею.
— Да, — ответил тот. — Позвольте представить вам моего друга Романа.
— Мама, а почему этот дядя в коляске? — незатейливо, во весь голос спросил мальчик.
— Нехорошо такие вопросы задавать, слишком уж любопытным стал, — строго сказала Лида.
Рома ответил на вопрос:
— Я не могу ходить, ноги у меня плохие.
Тёме такого объяснения было вполне достаточно. Мальчик хотел поесть, и Лида повела его домой.
Сидели они до шести часов. Начало темнеть. У Ромы зазвонил мобильник.
— Мама, ну что значит уже поздно… Ну, можно ещё чуть-чуть… Мы с ним и так редко видимся… Хоть часик ещё… Ладно, скоро будем! Пока!
Встреча с Ромой была самым замечательным событием этого дня. Алексею и Роме хотелось поговорить дольше, но пришёл дядя Миша и сказал, что им уже надо уезжать. Они всей компанией пришли к машине, припаркованной у входа в общежитие. Михаил Геннадьевич пересадил Рому в машину, сложил коляску и убрал её в багажник.
— Я к тебе ещё раз когда-нибудь заеду. Пока! — сказал Рома.
— Буду ждать или сам к тебе заскочу. До свидания! — Лёша помахал рукой.
Автомобиль осторожно выехал из двора и медленно скрылся за поворотом. Алексей немного постоял, а потом пошёл, вслед за Толей, к себе домой. Примерку одежды он оставил на завтра.
Всё сидело, как будто сшито специально для него, и двигаться не мешало.
Лёша гулял днём, и ещё, бывало, под вечер выходил. Однажды, возвращаясь назад, он увидел лежащего на земле человека, подошёл ближе, узнал Анатолия, тот был без сознания. Алексей сильно испугался и поначалу растерялся, но быстро взял себя в руки. Оглядевшись в поисках прохожих, которые могли помочь, никого не нашёл. Тогда он стал звать, но никто не откликнулся. Толя открыл глаза и что-то попытался сказать. Лёша не смог разобрать, что он говорит. Спросил:
— Ничего не болит?
Толя покачал головой и потерял сознание. Алексей пытался понять, что же произошло с Толей, нет ли у него каких травм, и как ему быть дальше. Он знал, что если есть какие-нибудь переломы, трогать человека нельзя. Ещё раз посмотрел вокруг в поисках того, обо что Анатолий мог удариться. Вроде бы ничего такого нет… Хотя его могли ударить, но чужих следов на глубоком снегу не было. Лёша всё-таки решил рискнуть. Сначала он хотел взять Толю на руки и понести. Вовремя сообразив, что он не настолько сильный, Алексей взял Толю под руки и аккуратно поволок. Когда до общежития осталось метров сто, Лёшу подвели ноги, и он упал назад, успев перед этим положить Толю на землю. Алексей уже не мог идти, но друга надо было дотащить до входа. Лёша, собрав все силы, крепко держал и тащил, упираясь ногами в асфальт.
— Помогите кто-нибудь! — отчаянно крикнул Лёша, когда коснулся спиной ступеней и понял, что не поднимет туда Толю.
Выбежала Лида и спросила:
— Что случилось?
— Не знаю! Ему плохо стало, ему надо в комнату, а то замёрзнет!
— Главное, на крыльцо втянуть… Одна я не смогу. Давай я за руки, а ты ноги подтолкнёшь.
Непонятно откуда взявшиеся силы помогли Лёше затолкнуть Толю на крыльцо. Дальше Лида сама оттащила его в комнату и положила на кровать. Алексей появился в комнате немного позже. Лида побежала в поликлинику за врачом, а Лёше сказала, чтобы он вызвал скорую помощь. Лёша быстро отдышался и успокоился, затем взял мобильный телефон Анатолия и позвонил.
— Аллё, срочно вышлите скорую по адресу Колымская, 90. Человеку плохо! — старался как можно лучше выговаривать слова — от этого многое зависело.
— Колымская, 90? — уточнила девушка на том конце провода.
— Да!
— Ждите.
— Ждём.
Лида привела молодого врача, он посмотрел на Анатолия, но ничего конкретного сделать не смог. Скорая приехал через пять минут. Первый вопрос, который задал врач Алексея и Лиду привёл в замешательство:
— Передозировка или алкогольное отравление?
— У него ДЦП! — повысил голос Лёша.
Врач прошёл в комнату, сделал Толе укол.
— Что с ним? — спросила Лида.
— Предположительно внутричерепное давление подскочило. Точно не знаю… После укола ему должно стать лучше.
Доктор достал из чемоданчика тонометр и на всякий случай измерил давление крови.
— Может, лучше в больницу отвезёте? — предложил Лёша. — Мало ли что с ним ещё может случиться.
— Мне понятно ваше беспокойство, но уверяю вас, в этом нет никакой необходимости.
Скорая помощь уехала. Лёша всю ночь не спал. Лежал на кровати и внимательно смотрел на Толю, который иногда слабо двигался. В десять часов он открыл глаза и посмотрел на Алексея, хотел что-то сказать.
— Ничего не говори, — шёпотом сказал Лёша, который смертельно устал. — Поспи ещё немного.
В дверь чуть слышно постучали. Задремавший Алексей тихонько открыл. У порога стояла Лида.
— Как он?
— Похоже, нормально. Спит. Ему выспаться надо.
— И тебе тоже. Я отвела Тёму в детский сад. Так что можешь пойти поспать в нашей комнате. Я за ним присмотрю.
Лёша взял ключ и пошёл спать. Проснулся он под вечер и сразу пошёл в комнату к Толе. Тот был в сознании.
— Толя, как ты?
— Плохо, голова болит.
— А что вчера произошло, помнишь?
— Помню. Очень сильно заболела голова, потом я упал и ничего не помню.
— Тебе что-нибудь нужно?
— Пока нет. Я скажу, когда будет нужно.
Анатолий проспал до двенадцати. Первое что он попросил, дать попить. Лёша не мог этого сделать из-за своих гиперкинезов и позвал Лиду. К четырём часам ночи он попросился в туалет. Лёша скинул одеяло и увидел мокрое пятно на его штанах и покрывале. Он подставил баночку. Затем Алексей снял испачканную одежду и положил её в ведро. Сбегал на кухню, взял тряпку и тазик с водой, стиральный порошок.
Бережно вытер друга. Переложил его на свою кровать, чтобы помыть матрац и поменять покрывало. Около часа он возился с этим делом, пока всё не отмыл.
— Где можно взять чистое покрывало? — спросил Алексей.
— Там мы тебе регистрировали… Забыл как оно там называется.
Вскоре Толя окончательно поправился. Но почему-то прятал глаза, когда Лёша смотрел на него. Наконец он не выдержал и задал вопрос:
— Ты стесняешься что ли?
— Мне стыдно за вчерашнее.
— А что такого вчера было?
— Ну, я обделался в кровати… А ты на меня столько времени потратил.
— И что с того? Тебе же плохо было.
— А мне всё равно стыдно.
— Ты хоть знаешь, что у тебя было?
— Догадываюсь, внутричерепное давление резко повысилось. Со мной это было лет десять назад. Думал, умру. А кто меня сюда дотащил?
— Я. Эх, всё-таки не зря по сто раз отжимался. А потом ещё Лида помогла.
— Даже не знаю, что сказать…
— Ничего не говори. Не мог я тебя там бросить — мы обязаны помогать друг другу, иначе передохнем все от равнодушия. Теперь успокоился? Тебе больше не стыдно передо мною?
— Нет, — Толя улыбнулся.
Гуляли они почти всегда вместе — Лёша очень боялся, что с Анатолием может что-то ещё случиться. Толя отнёсся к этому с пониманием.
Кто-то робко постучал в дверь. Лёша спросил:
— Кто там?
— Это я, — раздался голос Тёмы, — можно зайти?
— Да. Дверь открыта.
Мальчик, звеня двумя ключами, связанными между собой верёвочкой, переступил порог и сел на табуретку.
— А где дядя Толя?
— Он скоро вернётся.
— С ним уже всё нормально? Мне мама рассказала.
— Всё хорошо с ним. А почему ты сюда пришёл?
— Мама ушла, а одному сидеть скучно, — объяснил Тёма и, помолчав немного, спросил: — Дядя Лёша, а что у вас зуб болит?
— Нет. А почему ты так решил?
— Вы постоянно левой рукой держите голову? Так обычно делают, когда зуб болит.
Алексей думал, как объяснить ему, что такое гиперкинезы, и отчего они бывают.
— Знаешь, Тёма, я болею одной болезнью и из-за неё иногда не могу держать голову прямо, поэтому я придерживаю её рукой.
— А левая нога у вас от болезни неправильно работает?
— Да, — кивнул Лёша, — но эта болезнь проявляется по-разному.
— Тот дядя, он к вам приезжал, тоже этой болезнью болеет?
— Рома? Да.
— А как вы заболели?
— Я появился на свет таким, — печально вздохнул Лёша. — Таких людей очень много.
Неизвестно почему ему вспомнились те два парня, два Вовы.
— Извините, если я вас чем-то обидел, — сказал мальчик, заметив, что Алексей погрустнел.
— Не обращай внимания, я просто задумался.
Жизнь текла неторопливо. Алексей смирился с теснотой комнаты, с постоянно занятой общей кухней в конце длинного коридора, со всеми неудобствами. Он сам стирал вещи, сам готовил еду, в общем, с бытовой стороной жизни старался справляться самостоятельно. Нередко ему помогал Толя. Вообще ему очень повезло встретить такого человека, как Анатолий.
Алексей сидел в коридоре на низкой табуретке, прислонившись спиной к стене, и стирал в глубоком тазике свои штаны и майку, когда к нему подошла Марина. Лёша сразу узнал её и поначалу не поверил своим глазам.
— Зачем вы пришли?
— Проведать тебя. Я говорила с Ильёй… Он не хочет, чтобы ты возвращался.
— Надо же какая новость! — он не удержался от наигранного удивлённого тона.
— Ты что обиделся?
— Если хотите знать, да, — посмотрел в глаза Марине. — Но вы не думайте, что на вас. Вы и в самом деле ни при чём.
— Ну, как ты тут устроился?
— Нормально. Как Егорка?
— Отлично. Он теперь рассматривает фотографии отпуска и всем гостям их норовит показать. Такой смешной. А недавно заинтересовался рисованием. Может, художником станет.
— Может быть, и станет.
— Он и о тебе спрашивал.
— Обо мне?
— Да, говорит: «А где дядя Лёша?»
— Интересно, зачем я ему?
— Наверное, просто любит гостей. Я тебе принесла пирожки с картошкой и брусникой, сама пекла.
— Спасибо, — сказал он ей и обратился к Анатолию, который сидел в комнате: — Толя, подойди, пожалуйста.
Он вышел и забрал коробочку из полупрозрачного пластика.
— Тебе что-нибудь нужно? — спросила Марина и уточнила: — В магазин какой-нибудь сходить или что-нибудь ещё сделать. Я сегодня свободна.
— Нет, мне ничего не надо. Лучше посвятите свободное время Егору, он у вас просто замечательный.
Она улыбнулась и простилась.
До вечера все были заняты. Толя ушёл по делам, а Леша, постирав вещи и подождав пока они высохнут, пошёл гулять. Вечером, как всегда, они с Толей сидели, говорили о том, о сём, слушали радио.
— Кто к тебе приходил?
— Жена моего брата.
— А-а-а. Тогда понятно, а я-то подумал, что это твоя девушка. Уже хотел спросить, где вы познакомились.
Оба посмеялись, потом Лёшка тяжело вздохнул и сказал:
— Я думал разменять нашу с братом квартиру… Но в таком случае я себя таким бы козлом чувствовал перед Мариной и Егоркой. Они же не виноваты.
— Понятно. А интересно, кем себя твой брат чувствует?..
— Да, никем! Он уверен, что поступает сверхправильно, интеллигент долбанный!.. Фауста он читал, блин.
— Хочешь, я к нему схожу, поговорю с ним, может, поймёт, — неожиданно предложил Толя.
— Ни в коем случае! Он тебя и слушать не станет. Ещё и пошлёт куда-нибудь.
— Ясно, — грустно вздохнул Толя, помолчал немного и спросил: — Мне интересно, о чём ты мечтаешь?
— О своей квартире, ещё повидаться с одним другом, которого очень давно не видел и который живёт в другом городе, купить велик. Но это всё несбыточно, как и мечты о работе и о семье. А ты?
— Я о маме… — Толя вытер глаза, — Мы с ней жили одни, о папе она ничего не говорила, да я не особо спрашивал. Она была самой хорошей, самой замечательной, заботилась обо мне, берегла меня, как самое дорогое сокровище на свете — как Лида Тёму. Жили мы очень хорошо. Но вот что-то сломалось, что-то необъяснимое произошло. Пришёл я домой, а она сидит на кухне с нашим соседом, на столе стаканы и бутылка. Я спрашиваю, что случилось, а она говорит, что её с работы уволили. Такое было два раза и ничего — она находила новую. Мама мне предложила погулять. Ну, я ушёл. Прихожу назад, а она уже пьяная… Даже стоять сама не могла. Вот с этого всё и началось. Я всё чаще и чаще видел её в таком состоянии. Я с ней разговаривал, умолял, но всё было бесполезно. Она стала водить домой каких—то непонятных людей. Я так жить дальше не мог. Хотел сюда уйти, в общежитие, но мне сказали, что надо подождать пока мне не исполнится восемнадцать лет. И я почти полтора года жил у друзей, то у одного, то у другого. Мне постоянно казалось, что моё присутствие им очень мешает. Лёшка, я думал, что в один прекрасный день они отвернутся от меня. Окончил школу. И пошёл сюда жить. Хотел в институт поступать, но… не получилось, короче.
— Я тоже хотел поступить в институт, и тоже не получилось, так скажем, — печально сказал Алексей, потом спросил: — А ты свою маму любишь?
— Да, — незамедлительно сказал Толя. — Но только ту, которая заботилась обо мне и любила меня… А ты своих родителей любишь?
— Не знаю. Скорее всего, да, потому что в роддоме не оставили, хотя могли.
— Только лишь за это?
Вопрос Анатолия остался без ответа. Лёша сделал движение губами, показалось, что он хотел сказать: «Да», а, может быть, просто показалось…
— Я тут вспомнил, — неожиданно оживился Толя. — Один мой приятель продаёт свой велосипед. Он себе новый купил. Можно на рассрочку с ним договориться.
Мгновенно вспыхнувший энтузиазм в глазах Алексея тут же погас.
— А где я деньги возьму? На еду еле-еле хватает… Да и кто его переделывать будет. Хотя, можно Роминого папу попросить.
После паузы Толя спросил:
— Как он у тебя был переделан? Трёхколёсный что ли?
— Нет. Круче. Сзади мы приделали приставные колёса, на пружинной подвеске.
— Ух ты! — удивился Анатолий. — На подвеске даже?
— Да, не хотелось прыгать ими на кочках.
Через некоторое время у Лёши очень сильно заболела спина. Двигаться-то он с трудом, но всё-таки мог, а вот стоять или ходить — это при такой боли стоило ему невероятных усилий.
Вот в доме инвалидов, когда он точно также разболелся, было страшно, особенно когда Вадим куда-то надолго отлучался. Он лежал на кровати и звал, просил помочь: посадить его на кровать или отвести в туалет. Но никто не подходил. Он знал, что есть люди, которым никто не поможет — соседей у них нет.
А тут Толя почти всегда рядом и поможет, если что. Лида тоже помогала, когда была поблизости. И даже Тёма мог подать стакан с водой и ведро. Не все же сволочи в этом мире.
Отгремели салютами да хлопушками новогодние праздники. Лёша хотел пойти посмотреть на ёлку, установленную на главной площади города — Пяти углах. Но всё праздничное время он провёл в постели. Лёша очень любил Новый год, потому что хотелось верить, что в новом году всё будет по-новому и обязательно лучше.
В конце января он собирался пойти к брату и поговорить с ним, о чём и обмолвился Анатолию.
— Хочешь, я пойду с тобой? — спросил Анатолий.
— Зачем?
— Ну, может быть, вместе сможем его уговорить.
— Ага, ты его будешь держать, а я с ломом в руке буду его уговаривать? — холодно и криво ухмыльнулся Алексей.
— Да. Ну, у тебя и юмор.
Пришёл он к дому. Постоял у двери, подождал брата — тот должен был в это время возвращаться с работы. Вот Илья идёт быстрым шагом, входит по ступенькам на крыльцо. Набирает номер квартиры на переговорном устройстве.
— Не узнал? — спокойно спросил Лёша, сделав шаг навстречу.
— Узнал. Поэтому и не хочу разговаривать.
— Почему?
— Это моя квартира, и ты к ней не имеешь никакого отношения. У тебя есть жильё — комната в дурдоме. Вот там и живи. Уходи.
— Ответь мне только на один вопрос: почему ты так ко мне относишься?
— Будто сам не знаешь?
— Допустим.
— Тебя предки возили по санаториям, по больницам, так хотели, чтобы ты ходил. Проводили время только с тобой, чтобы Лёша ходил. А ты только после двадцати пошёл.
— А какое значение имеет, когда я пошёл? Или ты мне просто завидуешь?
— Нет.
— А ты в армии служил? Ах, да, тебя отмазали, а кто платил за твои Водные коммуникации? Напомни, пожалуйста. Иначе бы ты год жопу дедам лизал, а второй — офицерам…
— И что?
— Илья, тебе не кажется, что это, мягко говоря, несправедливо. Я выполнил всё, что от меня требовалось, в результате: ни профессии, ни работы, ни нормального жилья, ничего. А ты тоже выполнил требования, но у тебя это всё есть. И кого же в таком случае они больше любили? Ты подумай, своей высокообразованной башкой!
— Ты мне просто завидуешь…
— Да! — крикнул Лёша и добавил: — В отличие от тебя, я могу это признать!
— Чего орёшь, придурок!
— Ору, потому что только так меня слушают, идиот!
После этой перебранки Илья исчез в подъезде, а Лёша пошёл в общежитие, где его ждал Толя, который заранее приготовил тёплый крепкий сладкий чай. После чая Лёша уснул.
Утром Леша чувствовал себя отвратительно, спастика сводила ноги так, что казалось, ещё чуть-чуть и кости не выдержат — сломаются. Нужно было просто перетерпеть. В таком состоянии позаботиться о себе он никак не мог.
— Ну, я дурак! Какой дурак! — сказал Алексей про себя. — Попёрся за тридевять земель, чтобы услышать: «Нет!»
— Дурак не ты, а кое-кто другой, — отозвался друг.
— Извини, опять тебе со мной весь день сидеть.
Толя усмехнулся и сказал:
— Какая глупость только что пришла мне в голову.
— Какая?
— Я вдруг подумал… То есть у меня такая мысль возникала и раньше, — Толя говорил слегка сбиваясь: — Вот был бы у меня такой брат, как ты, Лёша.
— Признаться, я тоже так думал. И не только тебя ставил на эту роль. Да, классно было бы. Но ты знаешь, что я ещё думаю, а не получилось бы так, что мы элементарно надоели бы друг другу за всю прожитую жизнь. Хотя это всего лишь слова: друг, брат, сестра — главное — не кому кто и кем приходиться, а какие у тебя отношения с конкретным человеком.
— Развёл философию, — улыбнулся Анатолий.
— А я не умею по-другому.
— Но сказано правильно.
Когда ноги перестали болеть, Лёша начал выходить на улицу. Он планировал ещё раз сходить к брату, но произошло событие, которое заставило забыть об этом.
По радио передавали выпуск новостей, из него Лёша узнал, что в доме инвалидов, в котором он провёл пять лет, произошёл пожар — к сожалению, были жертвы.
— Вадим! — практически закричал Лёша, он дослушал телефоны служб, где родственники могли узнать, что стало с обитателями интерната. Как назло у Толи недавно сломался мобильник, а в общежитии телефон стоял только у администратора, но её не было. У Лёши возникла идея позвонить от Ромы. Алексей начал собираться. Это увидел Толя и поинтересовался, куда он собирается идти, получил ясный ответ.
— Э, нет, я тебя одного больше не отпущу. Я пойду с тобой.
— Хорошо, идём, — сказал Лёша, застёгивая ремешок своего шлема.
Толя прихватил с собой маленькую раскладную табуретку — отдыхать-то надо, но не на земле же сидеть, и две бутылочки с водой.
Шли они рядом, чтобы подстраховать друг друга, если один из них потеряет равновесие. Правда, Лёша беспокоился за своего попутчика, сам-то весь защищён и упасть ему не так страшно, а вот если он потянет Толю за собой.
С неба полетели белые хлопья снега. Они, не спеша, шли уже второй час. Анатолий присел на табуретку, встряхнул и растёр ноги.
— Тяжело идти? Может, вернёшься?
— Нет! Просто, чтобы потом ноги не болели, посижу немножко. Тебе тоже отдохнуть надобно. А то потом будешь долго мучиться с ногами.
Алексей не стал пренебрегать советом. Толя помог ему сесть. Тут же мышцы свела лёгкая судорога, заставив его вздрогнуть и застонать.
— Ты сиди сколько надо. Запомни, если станет тяжело, то не строй из себя терминатора. Иначе будет только хуже.
Лёша кивнул головой. Ноги пришли в норму, и ребята пошли дальше. Остановки делали часто.
— Не пойму, как ты смог прийти ко мне тогда.
— Я сам не пойму, — сказал Алексей.
Наконец показалась Масловка (эту улицу почему-то все именовали так) со стройным рядом домов, уходящих немного вниз, под горку. Толя набрал номер квартиры на домофоне. Ответили быстро и тут же открыли дверь.
— Привет, Рома, — бесцветным, ровным от дикой усталости голосом сказал Лёша. — Прости, что без предупреждения к тебе ввалился. Тут такое дело…
— Проходи в комнату, отдышись, а потом расскажешь о своих делах. Хорошо?
Лёша еле шевелился, слишком долго, как ему показалось, провозился с одеждой, потом чуть живой дополз до кровати и прилёг. Рома не был против — понятно, что с Лёшей что-то не то, и ему необходимо полежать.
— Я вот зачем к тебе пришёл, — начал объяснять он. — Наверное, ты уже в курсе, что в доме инвалидов был пожар. А у меня там друг жил… то есть живёт. Я хочу узнать, что с ним? А позвонить неоткуда.
— Понял. Сейчас поставлю телефон. — Рома подъехал к тумбочке, на которой стоял телефон и переставил его на стул.
— Давай я полежу немного. А потом позвоню.
В комнату вошёл Толя и с виноватым взглядом сказал:
— Извините, я не успел…
Никто сразу не понял, в чём дело, но потом стало заметно большое мокрое пятно на его штанах. Рома позвал папу, объяснил ему, что случилось. Михаил Геннадьевич отвёл гостя в ванную, дал ему чистую одежду, а испачканную замочил в тазике, чтобы потом постирать.
Толя вернулся в комнату, сел на кровать рядом с Алёшей. И сказал:
— Простите меня, я и правда не знаю… Обычно всегда успевал, а тут так неожиданно… и сами видели.
— Ладно, проехали, — сказал Роман. — Звонить-то будете?
— Да, — ответил Лёша и потянулся к телефону. Номер он хорошо помнил.

***

— Мы даём информацию только родственникам…
— Да, поймите же, наконец, нет у него родственников здесь, разъехались все, — десятый раз Алексей доводил до сведения оператора эту истину. — Я не пойму, вам, что так трудно сказать, жив ли человек или нет?! Что нервы мотаете?!
— Хорошо, сейчас посмотрю.
Молчание. Ожидание.
— Вадим Каневич в четвёртой больнице.
— Он жив?
— Да.
— Спасибо, — вырвался усталый вздох облегчения. Алексей положил трубку и повторил слова, сказанные девушкой.
Все были счастливы. У Лёши после почти часового разговора сил категорически не осталось.
— Можно, мы с Толей у тебя переночуем? — спросил Алексей, разумно оценив своё состояние. — Устали очень, ноги еле двигаются.
— Да, оставайтесь, я как раз хотел предложить, видишь, что на улице происходит. Хреновая погодка. Вы есть хотите?
Оба гостя одновременно кивнули. Дядя Миша принёс еду.
— Почему ничего не пил? — поинтересовался Рома у Толи, когда они закончили есть.
— Боюсь. Могу опять не успеть… Ну, вы сами поняли что.
Роман снова позвал своего папу и сказал:
— Тут такая проблемка возникла… в общем Толе нужны памперсы. Сходи к Тамаре — у неё должны быть.
Ромин папа вышёл из квартиры.
— А кто такая Тамара? — поинтересовался Алексей.
— Она недавно переехала в наш дом. У неё сын Паша тоже болеет. Передвигается только на коляске, — взглянул на Анатолия. — И проблемы у него такие же, как у тебя. Иногда привозит его к нам, когда уходит надолго, оставить-то не с кем.
Вернулся Ромин папа и отвёл гостя в ванную.
Скоро пришла мама Ромы, она поначалу не узнала Лёшу. Спать никто не собирался. Лёша, развалившись в кресле, смотрел, а точнее слушал, тихо бурчащий телевизор, по которому в очередной раз показывали сюжет о недавнем пожаре: «Вероятной причиной возгорания пожарные называют замыкание в электропроводке, также не исключается версия, согласно которой пожар мог стать результатом неосторожного обращения с огнём. Расследование продолжается».
Надо же, как всё просто, проводку замкнуло или какой-то идиот бросил непотушенную сигарету или… Да мало ли что ещё там могло произойти. Главное итог: «В огне погибли 5 человек, ещё 12 были доставлены в больницы города с ожогами и отравлением угарным газом»
Больше всего Лёшу пугает то, что никого эти сообщения не удивляют, даже он, слушая новостные выпуски, ждёт подобного — когда ожидаешь, не так страшно воспринимать всё это.
А его друзья бродили по Интернету, звали Алексея, но он не хотел.
Наступило одиннадцать часов вечера. Сильно хотелось спать. Надо было решать, кто и где ляжет. Мест не хватало — только одна раскладушка не сильно исправляла положение. Договорились, что её займёт Толя. Точнее, Алексей сам предложил это.
— У вас есть что-то типа спального мешка? — спросил он.
— Кажется, есть… Я вспомнил, точно, папа летом ходил в поход. Только ты сам видишь, места в комнате совсем мало?
— Ничего, я на кухне буду спать. Там от окна не дует?
— Нет.
Как решили, так и сделали. Спальник положили около батареи, Лёша забрался в него. Пожелали друг другу спокойной ночи. Ноги почти не беспокоили — правильно Толя прихватил с собой табуретку и воду.
Ему опять снилось что-то прекрасное… что даёт надежды на лучшее. Проснулся в девять часов утра. Рома уже завтракал.
— С добрым утром, — сказал он, заметив, что Алексей открыл глаза и стал ворочаться. — Как спалось? Удобно в спальнике-то было?
— Удобно, даже приятно — всегда мечтал в какой-нибудь поход сходить, — улыбнулся Лёша. — Хоть как-то с этим делом ознакомился, так сказать. Я пить хочу. Налей водички, пожалуйста.
Он вылез из спального мешка, аккуратно пододвинул к себе табуретку и поставил на неё локоть левой руки, которой он придерживал голову. Приняв стакан из рук Ромы, он, не спеша, его осушил.
— Спасибо. А где Толя?
— Спит. Отличный он человек. Когда проснулся и стал одеваться, он мне помог и в коляску сесть помог. Маму будить не пришлось. Когда в больницу к Вадиму идти собираешься?
— Не знаю. Часиков в двенадцать где-то. Ещё смотря, как Толя себя чувствовать будет…
Толя через час пришёл на кухню. И чувствовал себя отлично, спросил Лёшу о ногах. Съел завтрак.
После полудня стали готовиться к долгому пути в больницу. Взяли небольшой пакет с фруктами для Вадима, который им вручил Рома.
Навестили Вадима. Он спросил о том, как и где Лёша живёт, а также узнал у Толи номер мобильного.
Прошло несколько дней.
Алексей отдыхал в комнате после прогулки и слушал радио, там передавали городские новости:
«Сегодня стало известно, что скончался один из пострадавших в пожаре…»
Лёша не мог сдержаться и заплакал тихо, закрыв лицо руками. Толя не стал ничего говорить — иногда лучше не вмешиваться. Только когда Алексей успокоился, спросил:
— За Вадима переживаешь?
— Да, — кивнул он.
— Если бы с ним что-нибудь случилось, нам бы позвонили.
— А вдруг забыли, — сказал Лёша, вытирая рукавом слёзы. — Я боюсь потерять всех, кто мне дорог. Вадима, Рому, тебя, Толя.
— Успокойся. Никого ты не потеряешь. Что за дурацкие мысли?
— Извини, может, глупость ляпнул, но я действительно этого очень боюсь…
— Я тебя понимаю. А хочешь, я позвоню в больницу и всё разузнаю?
— Не надо, я боюсь услышать, что он умер…
Лёше пришлось пить валерьянку, чтобы успокоиться.
Вечером к ним пришёл Тёма, это отвлекло Алексея от грустных мыслей.
— Дядя Лёша, а почему вы не гуляете? — спросил малыш.
— Ноги очень сильно болят. Я очень долго ходил…
— Я знаю — мне дядя Толя рассказал.
— А что это за машинка красненькая? — спросил Алексей. — Я её раньше у тебя не видел.
— Это мне мама днём купила. Не знаю, как она называется. На коробке непонятно написано было— на английском языке.
— Можешь, принести коробку. Я тебе прочитаю.
— Да, конечно, — с этими словами он на минуту выбежал из комнаты.
Тёма передал Алексею красочную коробочку, на которой красовалась мчащаяся по дороге машина.
— Это у нас Sport car.
— А что это значит?
— Sport так и переводится — спорт, car — это машина, а точнее, автомобиль. И что у нас получается?
— Спортивная машина! — с детским восторгом сделал заключение Тёма. — Тут в коробке ещё какая-то бумажка.
— Ты её смотрел?
— Ещё нет.
Лёша достал из коробки листок развернул его и начал читать:
— «Это уменьшенная модель новейшей спортивной машины «Ягуар» S-600, под капотом которой 450-сильный 16-цилиндровый двигатель. Её корпус, а также некоторые элемента каркаса сделаны из карбона. Всё это в сочетании с уникальными аэродинамическими свойствами кузова и динамической подвеской делает этот автомобиль самым быстрым и управляемым». Ух-ты…
— А что такое карбон? — спросил мальчик.
— Карбон — это очень лёгкий и прочный материал.
— Что-то я о таком ничего не слышал.
— Просто он мало, где применяется — слишком дорогой и хрупкий. То есть от удара может сломаться.
— А вы знаете, что из него делают? — не унимался Тёма.
— Например, его уже давно используют в велосипедных рамах. А недавно и автомобили стали делать.
Пришёл Анатолий, поприветствовал Тёму. Когда мальчик ушёл, он сказал:
— Ты, наверное, будешь ругаться, но я позвонил в больницу.
— Что там сказали? — насторожился Лёша.
— Всё в порядке с твоим другом, идёт на поправку.
— Честно? — недоверчиво сказал он.
— Ты что? Я так никогда не вру.
— Спасибо.
Вскоре Лёша пошёл поговорить с братом. Вернулся с нулевым результатом и настроением.
— Лёша, что случилось? — спросил Анатолий.
— В том-то и дело, что ничего… Он просто убежал от меня в подъезд.
— Ты, главное, не нервничай.
— Нервничать у меня сил не осталось.
— Ну, ладно. Отдохни.
На следующий день случилась одна неприятность. Лёша гулял на улице с Толей. Вдруг послышался хруст, и Алексей упал, как подкошенный, влево. Он успел выставить локоть. Его друг испугался сильнее, чем сам Лёша, аж вскрикнул. Алексей осмотрел левый ботинок.
— Вот чёрт!
— Что произошло? — растерянно спросил Толя.
— Колодка развалилась.
— А без неё никак?
— Никак, — подтвердил Лёша. — Придётся ползком. Толя, принеси какие-нибудь тряпки — колени обмотать, чтобы не протереть одежду.
— Хорошо. Я постараюсь быстрее.
Ждать долго не пришлось, он принёс с собой два длинных широких лоскута и клейкую ленту. Обмотали колени и закрепили всё скотчем. Пока Лёша полз к общежитию, на него косились прохожие. Одна бабка сказала:
— Смотрите на него… Алкаш хренов. Напился и ползёт…
— Дура!.. У него ноги больные! — крикнул в ответ Толя и добавил: — Что за люди?
Алексей на это не обратил никакого внимания. В комнате он осмотрел ботинок и глубоко вздохнул. Толя тоже осмотрел колодку — от неё откололся большой кусок.
— Хреново?
— В общем, да. И самое хреновое, что починить некому, — грустно произнёс Алексей, глядя на ботинок.
— Ну, почему же некому? У меня есть знакомые, которые работают с деревом. Уж им-то вырезать колодку не составит никакого труда.
— Ну, отлично. А на кого ты ругался на улице?
— А ты что ничего не слышал?
— Мне не до того было.
— Да, там одна дура за алкаша тебя приняла, потому что ты полз.
— О, знакомая ситуация…
— Как это знакомая?
— Ну, я один раз вышел из дома погулять. И маленько не рассчитал силы, перестарался. Когда возвращался домой, ноги уже не держали. Ну, думаю, лучше ползком доберусь, чем где-нибудь грохнусь, но по ступеням я поднялся на ногах. Прихожу домой, а на меня предки накинулись с лекцией на тему «Как сильно ты нас опозорил». В итоге оказалось, что кое-кто из особо бдительных граждан на меня просто «настучал». Ты представь, они подумали, что я напился, и поспешили оповестить об этом моих родителей. Мне что надо табличку на спине носить с надписью: «Я не алкаш! У меня ДЦП!», а? Ну, что за тупой люд?
— И не говори…
Лёша очень хорошо помнит свои первые самостоятельные попытки погулять. Его успехи в ходьбе никого не убеждали, кроме его друзей. Родители категорически не хотели отпускать Алексея на улицу, и тогда он принял единственно верное в данной ситуации решение — вышел сам. Он помнил, как бешено волновался перед этим, как сто раз обдумывал, где будет ходить — во дворе, возле школы или сразу махнёт к 44-му дому, как во всех подробностях представлял себе спуск по лестнице, практики в котором у него к тому времени не было. Вот в один прекрасный солнечный и тёплый день он отважился на этот безумный, по мнению многих, поступок, но у него ничего не получилось. В первый раз был жуткий скандал, такой жуткий, что вспоминать противно, но потом невероятными усилиями удалось несколько смягчить позицию.
Ему пришлось пригласить домой маму одного из Роминых друзей, который мог свободно выходить на улицу. После этого он стал гулять сам, даже зимой, одевшись, как в пеший поход по Арктике.
Солнце грело очень хорошо, изредка дул лёгкий тёплый ветерок. Он часто падал, не спеша, поднимался, шёл дальше. Пятнадцати минут для первого раза ему хватило. Ему было тяжело, трудно, больно — он сильно ободрал локти, потому что налокотников у него тогда не было. Когда позвонил по домофону в квартиру, никто не подходил. Пришлось ждать, пока кто-нибудь будет выходить или заходить в подъезд.
Толя отнёс ботинок кому-то из своих знакомых. По общежитию Лёше пришлось передвигаться на коленках несколько дней, пока Анатолий не вошёл в комнату, держа в руке пакет.
— Встречайте! — торжественно провозгласил он.
— Ура! — закричал Лёша, доставая содержимое пакета.
— Правда, Юра, посчитал, что колодка должна быть резиновой, а не деревянной.
— Это даже лучше. Передай огромное спасибо Юре.
— Передам. Гулять пойдёшь?
— Да, конечно.
— Я ещё о Вадиме кое-что узнал. Его выписывают из больницы.
— Да, и вернётся он туда, где чуть не погиб, — какая-то нехорошая нотка прозвучала в голосе Алексея.
Он так соскучился по прогулкам, что оделся, перекрыв, казалось, все нормативы военного устава. Выбежал на улицу и сразу пошёл к поликлинике. Гулял он почти три часа, сходил с Толей в магазин, вернулся назад, когда уже темнело.
Анатолий спросил про ноги.
— Нет, не болят. Всё нормально — я же сегодня часто отдыхал. Только пить очень хочется. Налей мне воды, пожалуйста.
В этот же день позвонил Вадим.
— … Лёша я знаю, тебе тяжело, но мне некого больше попросить, не мог бы ты зайти ко мне.
— Извини, сегодня не получится — я очень устал.
— Ничего срочного, но лучше бы ты пришёл, хотя бы завтра.
— Хорошо. Пока.
— До встречи.
В одиннадцать часов утра Алексей вышел из общежития и направился к дому престарелых. У входа он встретил Лиду, попросил её:
— Пожалуйста, скажите Толе, чтобы он меня сегодня не ждал.
— А ты куда-то далеко собрался?
— В общем, да. Меня один человек попросил подойти. Вы не забудьте передать.
— Не забуду.
Лёше очень трудно далась эта дорога, занявшая у него четыре часа. Он десять минут отдыхал на скамейке возле крыльца. Горизонтально чередующиеся широкие белые и зелёные полосы, опоясывали этот трёхэтажный дом. Почему-то эта раскраска раздражала Лёшу. Если бы не ждущий его Вадим, он со всех ног бежал от этого места, а не зашёл бы внутрь.
Без труда нашёл комнату, в которой провёл пять лет своей молодости.
— Привет, — приоткрыв дверь, сказал Лёша.
— Здравствуй. А я знал, что это ты идёшь — по звуку шагов. — Вадим сразу же перешёл к делу, — Прости, что заставил тебя сюда идти, но мне нужна твоя помощь. Санитарки одни уволились после пожара, другие — ещё в больнице. Свободных рук, как ты сам понимаешь, не хватает. Ухаживать за мной некому. Посиди со мной. У меня нога правая плохо работает — я даже с палочкой теперь ходить не могу.
— Понимаю. Проси, что нужно — я попытаюсь сделать.
— Я очень хочу пить. Со вчера ничего не пил.
— Правда? — удивился Лёша. Он налил воды из бутылки и передал кружку Вадиму.
— Пожалуйста, попои меня. Я не могу — у меня ещё и руки стали плохими.
Алексей сел рядом, взял кружку и, стараясь как можно аккуратнее делать движения рукой, поднёс её. Половину воды он разлил — гиперкинезы. За что извинялся.
— Ничего страшного. Я же всё понимаю. Спасибо, — поблагодарил Вадим.
— А что у тебя с руками? Спастика?
— Она самая… Да такая сильная, что иногда кажется переломаю себе всё, по ночам кричу и плачу от боли. Так что ты не пугайся…
Следующие три месяца Лёша провёл с другом, который временами не мог ничего сделать самостоятельно. Всё приходилось делать Лёше: поить его из кружки и кормить, пересаживать его в коляску, даже подставлять баночку и возить в туалет. Физически Алексей справлялся со всем этим, но ему было невероятно тяжело видеть своего друга в таком состоянии, особенно, когда Вадиму становилось совсем плохо. В первую ночь он в час ночи буквально бежал, нёсся по длинному коридору, надеясь кого-нибудь найти, кто помог бы, но все его крики проваливались в тишину, только гулкое эхо его собственных шагов было ему ответом. Тогда он побежал обратно в комнату, сел на колени перед кроватью и осторожно поглаживал руки Вадима, тихо сказал:
— Потерпи немного, сейчас всё пройдёт.
Так и задремал, сидя на полу. Потом весь день сонный был. Вадим, увидев красные глаза и вялые движения Лёши, спросил его:
— Ты что не спал?
— Спал, но мало. За тебя перепугался — ты так кричал. Это просто ужас!
— Да, не бойся ты. Ничего со мной не случится. Ты себя береги. Ложись, поспи. Я разбужу, если что-то надо будет.
Алексей проспал до ужина. Друг всего два раза попросил попоить да покормить.
— Кто это был с тобой? — спросил он.
— Когда?
— Когда ты в больнице меня навещал.
— А-а-а. Это Толя — мой сосед по комнате.
— По какой ещё комнате? — удивился Вадим.
— Я живу в общежитии на Копытова.
— Не понял… А какого ты там делаешь, если у тебя есть квартира?
— Илья меня выгнал… Ментами пригрозил…
— Вот оно что. Значит, не получилось.
— Как видишь. Если бы не Рома с Толей, не знаю, что бы я делал.
— А чего ты сюда не пришёл?
— Во-первых, я тогда не смог бы дойти, а во-вторых, мне не очень-то хотелось возвращаться сюда.
Вадим захотел прилечь, опёрся на руку и вскрикнул, после чего рухнул на кровать.
— Что так больно? — обеспокоенно спросил Алексей.
— Да.
— Я кое-что придумал, — после недолгой паузы заявил Лёша. — Я отойду. Подождёшь?
— Да, конечно, — как-то растеряно произнёс Вадим.
Приблизительно через десять минут он пришёл и принёс с собой картонную коробку, положил на столик пластмассовые шарики и кубики разного размера.
— И что ты со всем этим собираешься делать? — недоумевая, спросил Вадим.
— Я — ничего, — улыбнувшись, ответил Лёша. — Это для тебя. Чтобы ты руки тренировал.
— Каким образом?
Алексей положил небольшой кубик на кровать рядом с Вадимом и сказал:
— Теперь попробуй взять. Понял?
— Да, — кивнул друг и попытался схватить кубик. Было видно, что ему очень трудно и что он очень старается. В тот вечер у него так ничего и не получилось. Ночью ему опять было плохо. Лёша старался не обращать внимания на это, как попросил Вадим, но он всё равно беспокоился и долго не мог уснуть.
Всё свободное время друг отдавал тренировкам. Порой Лёше приходилось уговаривать его отдохнуть — перенапрягаться тоже нельзя, да и стопроцентной уверенности в том, что это поможет, у него не было, но это всё же лучше, чем глотать таблетки, не в рядах сторонников которых были они оба. Как ни странно эти, по сути, простенькие упражнения дали положительный результат — спастика понемногу ослабевала. Их радости не было предела, когда Вадим смог сам взять кружку. Но пить из неё первое время не получалось.
— Мне бы ещё и ложку научится держать… — сказал тогда Вадим.
— У тебя обязательно это получится!
Прошло два с половиной месяца. Вадим сделал удивительные успехи в тренировках и уже кушал сам, правда, иногда плохо получалось. Санитарки стали возвращаться на работу — теперь есть, кому присмотреть за Вадимом. Лёша хотел задержаться, но на его место уже записали другого человека. И ему ничего не оставалось, как вернуться в общежитие. Друг снова проводил до крыльца.
— Извини, что отнял у тебя столько времени. И спасибо тебе за всё.
— Да, брось ты извиняться. Удачи!
— Пока, пока!
Первое, что он увидел, подходя к общежитию, была стоящая во дворе машина скорой помощи. Лёша ускорил шаг. Из дверей кого-то выносили на носилках. Автомобиль зарычал и, выехав со двора, умчался со включёнными мигалками.
Алексей был не в том состоянии, чтобы быстро пройти расстояние остававшееся до крыльца, несмотря на волнения и переживания, которые им сейчас овладели. Когда Анатолий открыл ему дверь и помог переступить порог, он почти воскликнул:
— Ну, слава Богу, с тобой всё в порядке!
— Ты подумал, что это меня на скорой увозят? — как-то угрюмо спросил Толя.
— Было дело, — признался Лёша.
— Один из этих херовых алкашей при смерти был, — с явным раздражением сказал он. — Ну, Лидка вызвала скорую, говорит: «Тоже люди»… Тьфу.
— У тебя что-то случилось? — поинтересовался Лёша, увидев, что его сосед, мягко говоря, не в духе.
— Да, случилось, — прикрикнул он и таким же грубым повышенным тоном продолжил. — В общем я к мамке ходил, а она там… В общем нормальными словами не рассказать. Да и не нужно это.
Алексей понял, что разговаривать Толя не хочет.
Проснулись только в одиннадцать утра. У Лёши ныли уставшие ноги и спина.
— Толя, я пить хочу.
— Сейчас, погоди.
Толя налил воды из термоса в стакан, ему пришлось повторять это семь раз.
— Куда ты столько пьёшь? — удивился он.
— Так я же вчера вечером ничего не пил.
— А почему ты меня не попросил?
— Если честно, ты был, э-э-э, как бы это сказать… на взводе. И я побоялся, что-то тебе говорить, а уж тем более о чём-то просить.
— Прости, если я тебя обидел. Я действительно весь был вчера на нервах и, может быть, что-то не то или не так сказал. Но в любом случае, уж попить тебе бы дал. В следующий раз ничего не бойся. Договорились?
— Да.
— Рассказывай, как Вадим? — неожиданно спросил Толя.
— Да, вначале было совсем плохо… — Алексей начал свой рассказ, который растянулся почти на час. Немножко отдохнув, они вышли на улицу. Дел никаких ни у кого не было, и пошли просто погулять. У поликлиники встретили Лиду.
— Вам работа не нужна? — спросила она.
— А что делать-то надо? — заинтересовался Толя, — Случайно не кирпичи таскать?
— Нет. Там курьеры требуются.
— Хорошо. Куда подойти надо?
— Да, тут недалеко, — сказала Лида и объяснила, куда идти.
Отблагодарив знакомую, они не стали терять время — сразу пошли к работодателю. Курьер — как известно, не входит в число особо прибыльных профессий, но хоть какие-то лишние деньги появятся. Ну, если удастся устроиться.
Директором оказался довольно пожилой мужчина, который представился им Александром Аркадьевичем. Он сначала очень удивился, когда увидел двух парней с явными физическими проблемами. А Лёшу он вообще принял за подростка из-за его маленького роста, который обычно всех сбивал с толку. Но он уже к этому привык.
— Ребята, — сказал Александр Аркадьевич, — приму вас на работу, но, учитывая ваше состояние, буду давать только несрочные задания. И платить я буду соответственно небольшие деньги — полторы тысячи. Согласны?
— Да, — кивнул Алексей.
— Извиняюсь, а никаких больше работ делать не нужно? — зачем-то спросил Толя.
— Нет, только доставлять конверты.
— Тогда, я согласен.
— Если вы понадобитесь, я вам позвоню.
Толя дал директору номер. По дороге в общежитие Алексей спросил:
— А что это за история с кирпичами была?
— Я один раз по совету одного знакомого устроился на работу. Ну, оператором компьютера, набирать тексты, создавать базы данных в Access, электронные таблицы… В общем, работа простая. Компьютер у них был ужасно древний — 95-я винда еле-еле запускалась. На мой вопрос, отчего такое старое оборудование, они ответили, что типа денег нет и очень сильно экономить приходится. Через неделю я понял, что экономят они не только на компьютерах… Они затеяли какой-то ремонт, но вместо того, чтобы нанять ещё рабочих, весь персонал заставили заниматься строительными работами, включая меня. Я бы с радостью помог, только у меня нога, сам видишь, какая, а они меня сразу по приходу на место, погнали на ремонт. Я просил дать мне время на отдых, а директор — такая наглая, деловая баба, мне сказала: «Ты хотел работать, так иди и работай!» Ну, мне ничего другого не оставалось, как попробовать себя в роли строителя — работу терять не хотелось, не могу сказать, что она мне нравилась, просто место найти сложно. Мне досталась почётная роль грузчика. Ты сам подумай, какой из меня грузчик? Естественно я повредил ногу — очень сильно растянул связки и мышцу. Так на мою травму никто внимания не обратил.
— А тебе очень больно было?
— Конечно, шаг не мог по-нормальному сделать. Не помню, как до общежития доплёлся. Лида, спасибо ей огромное, за мной ухаживала, пока я не поправился. Доктора хорошего привела. Честно говоря, думал тогда об инвалидной коляске и о доме инвалидов, отчего иногда плакал.
— И сколько это продолжалось, я имею в виду ногу?
— Ой, долго… более полугода я лежал на кровати и не мог ничего делать.
Александр Аркадьевич старался их не нагружать, а они в свою очередь старались не подводить работодателя, но так чтобы не надорваться. Когда Лёша не мог выполнить какое-нибудь задание по работе, друг выручал его и наоборот. Через месяц они получили зарплату.
— Ты на что свои деньги потратишь? — спросил Толя.
— Пока не решил, но, наверное, придётся как всегда на еду. Цены-то растут.
— Верно подмечено.
— Может, на велосипед удастся накопить, хотя вряд ли…
— А сколько он стоит?
— Самый простенький с переключением передач — от четырёх тысяч. А нормальный — двенадцать.
— Понятно. А это переключение передач вообще-то нужно?
— Кому как… Но вещь полезная, устал крутить на тяжёлой, всегда есть возможность облегчить себе работу. Мне это помогало.
Лёша старался экономить, чтобы накопить на велосипед, но это плохо получалось — удавалось отложить не более четырёхсот рублей. Выходило, что надо целый год копить. А велосипед мог значительно облегчить ему работу курьера. Толя предлагал свои деньги в долг, но Лёша никогда ничего не брал, если была возможность отказаться.
В конце марта ударили морозы, температура опускалась почти до минус сорока. Как раз в этот момент в общежитии отключили отопление. Лёша и Толя круглые сутки не снимали штаны и куртки. Спали в них же, укутавшись в одеяло. Лида отвезла Тёму к знакомым. Выходить на улицу без особой надобности они не рисковали. А о работе можно было и не думать. Александр Аркадьевич всё понял и объявил перерыв.
Из-за постоянной холодины, Анатолий очень сильно заболел, простудился, он почти не вставал с постели и всё время спал. Они с Лидой делали всё, что могли, но он не поправлялся, тогда пришлось вызывать скорую помощь.
Врач померил температуру, дал Толе каких-то таблеток и выписал рецепт.
— И куда мне с этим рецептом? — возмутился Лёша. — Вы знаете, как далеко отсюда аптека?
— А что вы предлагаете? Чтобы мы его в больницу забрали?
— Именно это. Здесь же сами видите холодина.
— Ну и что? — равнодушно спросил врач.
У Лёши округлились глаза. Он долго и упорно настаивал, чтобы Анатолия забрали в больницу. Когда они вышли во двор, продолжая спорить, водитель вылез из машины.
— В чём дело? — спросил он.
Алексей, зная, что водитель машины скорой помощи тоже должен быть врачом, объяснил, в чём дело, не особо стесняясь в выражениях. С водителем вернулись обратно в комнату.
— Вы потрогайте лоб — тут и без градусника всё ясно…
Врач-водитель оказался куда сговорчивее своего коллеги, он сразу принёс носилки, и они забрали Толю с собой. Если бы Алексей не настоял на своём, это плохо бы кончилось.
Алексей чувствовал, как теряет силы, на него в последнее время столько свалилось. И, как оказалось, неразрешимые проблемы с квартирой и братом. И переживания за друзей, которых он очень любит и дорожит ими. И просто очень большая физическая усталость. У всего есть предел, даже говорят, космос не бесконечен.
Первую неделю, как забрали Толю, он пролежал на кровати. Состояние было убийственно тяжёлым, ничего не хотелось делать. Вставал он только по крайней необходимости, ну поесть или ведро вынести. Жизнь казалась дерьмом.
Раздался стук в дверь.
— Лёша, можно к тебе? — спросила Лида через закрытую дверь.
— Заходите.
Осторожно открыв дверь, она зашла в комнату.
— Тебе плохо?
— Как сказать… Я за Толю очень переживаю.
— Ничего страшного с ним не случится, полежит в больнице и вернётся назад, — сказала Лида и поинтересовалась: — Ты гулять ходил?
— Нет — не хочу.
— Там сегодня теплее. Может, оденешься, погуляешь немножко? Какой толк тебе здесь лежать?
После этих слов, Лёша начал потихоньку приходить в нормальное состояние: стал гулять, ходить к Лиде «в гости». Утром зазвонил Толин мобильный телефон.
Лёша нажал кнопку и поднёс телефон к уху. Звонил Александр Аркадьевич.
— Алексей, это вы? — спросил начальник.
— Да, а в чём дело?
— Вы с Анатолием мне нужны.
— Извините, но Анатолий в больнице.
— С ним что-нибудь серьёзное?
— Не знаю, как сказать… Он простудился очень сильно, температура была под сорок…
— Ого! А как он сейчас?
— Не знаю — всё ещё в больнице.
— Ясно. Подойдёшь?
— Да. Сейчас буду. Отбой.
Быстро собравшись, Алексей побежал на работу. Ему было не впервой работать за двоих, но не две с половиной подряд — тяжело. В середине апреля он пришёл с работы, достал из кармана куртки ключ от комнаты.
— Лёша, входи — открыто, — сказал Анатолий через дверь.
Алексей потянул ручку на себя и, боком переступив порог, вошёл в комнату. Присел на кровать.
— Толя, ты когда вернулся? — расстёгивая молнию, спросил Алексей.
— Где-то полчаса назад. С работы звонили?
— Да, я вышел пару недель назад… Кстати, чуть не забыл…
Он достал из внутреннего кармана пакет, в котором были деньги — только что полученная зарплата, отсчитал ровно полторы тысячи и сказал Толе:
— Бери, это твоё. Не смей отказываться, а то обижусь.
Толя неуверенным движением забрал со стола деньги и положил их в свою тумбочку.
— Спасибо.
— А что врачи сказали в больнице?
— Сильное переохлаждение с известными последствиями. Тут от окна очень сильно дуло и как раз в мою сторону. Ночь поспал — заболел. Ещё немножко и воспаление лёгких получил бы. А ты как себя чувствуешь?
— Сейчас нормально. А вот после того, как тебя забрали… Впрочем, не будем об этом. Ты когда выйдешь на работу?
— Послезавтра — надо хотя бы денёк ещё полежать. Я тебе столько хлопот доставил в последнее время, мне как-то неловко.
— Ничего. Пережить всё можно, только бы знать, зачем жить.
— А ты знаешь?
— Да, ради тебя, Вадима и Ромы, ради вас стоит жить, — тихо сказал Лёша, будто боялся, что кто-то ещё может это услышать. А чего бояться-то? Он никогда не бросал слов на ветер, никогда не врал, считая враньё самым отвратительным явлением на свете. И всегда старался быть самим собой, даже если это доставляло кому-то неудобства.
— Я у тебя давно хотел спросить: почему у тебя так мало друзей и знакомых?
— А где мне знакомиться было, если я пять лет безвылазно дома просидел с четырнадцати до девятнадцати лет?
— Как это?
— А вот так. Не хотел с родителями конфликтовать. Вот и просидел в добровольно-принудительном заточении всю юность, — криво усмехнувшись, Лёша продолжил: — Тогда и надо было активничать со знакомствами — проще было бы. Мероприятия я перестал посещать лет в десять.
— А разве Интернета у тебя не было?
— Как же, был. Я анкеты свои куда только можно выставил, результат практически нулевой — никто из нашего города не обратил на меня внимания. Сам пишу тем, кто понравился — не отвечают. Были, конечно, очень интересные знакомые, с которыми я переписывался по электронной почте да ICQ. Но никто так и не захотел встретиться — всё было только на словах.
— А с Ромой как познакомился?
— Долгая и паршивая история. Не хочу её вспоминать, — нахмурился Лёша, — Но со счастливым концом.
— Хоть это радует, — сказал Толя.
Через пару дней с Лёшей приключилась одна не совсем приятная история. Он после работы возвращался в общежитие. Как всегда падал и вставал. Вдруг к нему подходят два милиционера.
— Эй, парень, ты что пьяный, что ли? — спросил тот, что пониже ростом, да лицом упитаннее.
— Нет, — довольно чётко сказал Лёша.
— А, ну, дыхни, — потребовал милиционер.
Лёша дыхнул.
— Да, нет, вроде бы не пьяный, — сказал высокий.
— Тогда что он шатается и падает без конца?
— Болен я. Понятно? — раздражённо сказал Лёша. — ДЦП у меня.
— Какое ещё ДТП? Ты что нас за лохов держишь? Нарик долбанный.
— Отведём в отделение, а там разберёмся, — сказал второй и повёл куда-то Алексея, крепко вцепившись в руку.
Поняв, что им ничего объяснить невозможно, он замолчал. Привели его в отделение. Хотели бросить в так называемый «обезьянник». Там валялся какой-то упившийся и, судя по резкому запаху, обосравшийся бомж.
— Куда угодно, только не туда! — выкрикнул Алексей.
— Да, успокойся ты, — пытался остудить пыл своего коллеги молодой милиционер. — Никуда он не убежит…
— Предъявите, пожалуйста, ваши документы, — сказал первый.
— Вот с этого и надо было начинать, — недовольно пробормотал Лёша, доставая из внутреннего кармана куртки свой паспорт.
— Так. Вас зовут Алексей Никифоров?
— Да.
— Где проживаете?
— В общежитии на Колымской, 90.
— А прописаны вы в интернате для престарелых и инвалидов?
— Да, но я оттуда ушёл.
— Как ушли?
— Ногами, ё-моё. Ну, вот видите, я вам не врал. У меня есть заболевание. Иначе что бы я делал в доме инвалидов?
— А одёжка-то новая, — заметил низкий милиционер.
— И что? Мне её друг подарил на день рождения.
— Проверить тебя надо…
Задержали его до одиннадцати вечера для выяснения непонятно чего. Наконец ему всё это надоело и он уговорил молодого милиционера дать ему мобильный, чтобы позвонить Толе. Две минуты он ждал, пока Анатолий ответит на звонок.
— Аллё, Толя.
— Ты где? Я замучился тебя искать.
— В милиции я.
— Где-где? — переспросил Анатолий.
— В ближайшем отделении милиции. Ты не мог бы подойти сюда.
— Я Лиду попрошу. Если она не сможет, подойду сам.
— Хорошо. Жду.
Лёша отдал телефон. И приготовился ждать. У него немножко кружилась голова, он очень хотел есть. Через треть часа пришла Лида. Лёша к тому времени задремал.
— Вы знаете этого человека? — задали ей вопрос.
— Да, конечно, это Лёшка Никифоров, живёт в общежитии. Блин, хватаете кого ни попадя. Лучше бы делом занялись.
— Тогда забирайте его.
Лида присела рядом и спросила:
— Ты идти-то сможешь?
— Да, — кивнул Алексей.
Но после нескольких шагов уверенности в этом у него не осталось. Лида поймала машину, отвезла его до общаги, потом уговорила водителя отнести его в комнату.
— Что с тобой? — спросил Толя, снимая с него ботинки.
— Я спать хочу, — еле-еле прошептал Лёша.
— Тебе поесть надо. Ложись — уличные штаны снять надо.
Когда одежда была убрана в пакет, Толя предложил что-нибудь поесть. Лёша ответил, что потом покушает, а сейчас он хочет немного полежать. Так и уснул…
Маленький пластмассовая фигурка кораблика, пришитая на свитер. Свитер волнистым рисунком изображает море. Маленький испуганный мальчик. Боится, что мама оставила его в Ура-Губе навсегда… Маленький мальчик, расплакавшийся на глазах у всех, когда очередной новогодний праздник подошёл к концу и пора домой, где он будет одинок… Единственный человек, который к нему приходил, играл вместе с ним на «Dendy». Бывший друг. Хотя, друзья бывшими не бывают — либо друг, либо никто. А он, этот человек — именно друг, пусть таким и останется… Нестерпимая боль. Чьи-то руки выкручивают его ножки. Он не может терпеть — кричит. Мама, любимая мама, строго и очень недовольно смотрит на него и говорит, что он её опозорил… Он, поссорившись с отцом на прогулке, решает сам познакомиться с Ромой… Он делает первые самостоятельные шаги на улице… Мама рвёт свитер и отнимает у него ботинок. Он так хочет погулять…
Лёше снятся обрывки его воспоминаний, это вся его жизнь, сжатая в один короткий сон. Он просыпается. Ласковые солнечные лучи весело играют на мутноватом оконном стекле. Вокруг никого — Толя на работу ушёл. На тумбочке стоит несколько тарелок, накрытых крышечками и обёрнутых полотенцами. На столе Лёша находит записку. Какой молодец Толя — не забыл, что его друг плохо различает письменный текст. На листке бумаги печатными буквами было написано: «Лёша, я тебе еду оставил. Если у тебя будет кружиться голова, то съешь леденец — должно помочь. Вернусь к вечеру».
У Алексея все симптомы низкого давления: слабость, головокружение, тошнота. Он приподнимается, тянется рукой за леденцом. После конфеты ему стало лучше. Лёша позавтракал. Оделся и вышел на улицу, чтобы просто посидеть у общежития на скамейке.
— Привет, дядя Лёша, — сказал Тёма, который проходил мимо.
— Привет, Артём! Где твоя мама?
— Дома.
— А ты с кем гулял?
— С одной маминой знакомой.
— Ясно. Позови маму, если она не занята.
— Ага, — кивнул мальчик и скрылся за громко хлопнувшей дверью.
Прошло меньше минуты.
— Привет! Как самочувствие?
— Жить можно. У меня к вам один вопрос есть: сколько вы вчера заплатили таксисту?
— Рублей 250-300, — немного подумав, ответила Лида.
Лёша полез в карман штанов, вытащил три купюры по сто рублей и протянул их Лиде:
— Берите — не люблю в долгах оставаться.
— Лёша, какие долги? — удивилась Лида.
— Ну, как же, вы же свои деньги платили за машину, чтобы меня довезти сюда?
— Да, но если они тебе нужны, то можешь как-нибудь потом отдать.
— Вам нужнее, — кратко сказал Алексей и вернул долг.
— Спасибо, — сказала Лида.
Потом пригнанные быстрыми ветрами тучи закрыли всё небо. Пошёл снег. Весь вечер они с Толей провели у себя в комнате.
— А кто это был?
— Ты имеешь в виду этих ментов?
— Ага, — кивнул Толя.
— Они не представились… Хотя, по идеи должны были. Один такой низкой с распухшей рожей и всем остальным, и с седыми волосами. А второй — высокий как баскетболист.
— Высокий говоришь. Значит, Мещерков себе нового стажёра нашёл.
— Вот этот, как ты выразился, стажёр, по моему мнению, самый нормальный во всём отделении. А тебе что, приходилось иметь дело с этим Мещерковым?
— Да, и не один раз. Я же тебе рассказывал о том, что долго не могу терпеть. Так вот, эта крыса, по-другому не скажешь, меня раза три задерживала и штрафовала за «непристойное поведение, порочащее честь российского гражданина». Во как! Вот какую хрень он сочинил специально для меня. Представляешь? Мне тогда пришлось всех специалистов обойти, чтобы собрать справки для того, чтобы этот придурок от меня отстал. Я целый месяц на это потратил. Откуда такие идиоты берутся?
— Из Советского Союза, — уверенно ответил Лёша.
— Не понял.
— Чего тут непонятного? Этот мент воспитывался в Советском Союзе, а там, как известно, ни нищих, ни бездомных, ни инвалидов «не было».
— Хм. Будто сейчас лучше?
— Не знаю.
Лёша думает, что надо с детства приучать человека к тому, что не все должны быть одинаковы, у кого-то могут быть определённые недостатки, в которых сам человек не виноват. В идеале — здоровые дети должны воспитываться вместе с детьми-инвалидами, а потом вместе учиться в школе. Алексей не стал высказывать эти мысли вслух — знал, что Толя думает точно также.
В один из вечеров к нему в комнату совершенно бесцеремонно ворвался какой-то алкаш. В руке он держал бутылку водки. Толи в тот момент там не было. Лёша растерялся.
— Какого хера вам тут надо? — не стесняясь в выражениях, спросил Лёша нежданного и нежеланного гостя.
— Чего-чего? — спросил пьянь, садясь на Толину кровать.
— Чего пришёл?
— Так у тебя же день рождения, а его надо отметить.
— Во-первых, день рождения у меня был в прошлом году, осенью, а, во-вторых, я не пью.
— Да, какая разница… Мы все равно должны это отметить, — и уже собирался налить водку в стакан, который стоял на столе.
— Я же сказал, я не пью! — повысил голос Лёша.
— Ты не мужик что ли?
— Мужик, — кивнул он. — Потому и не пью, что хочу им остаться. Понятно?
После этих слов алкаш начал, что называется, быковать. Когда дело дошло до размахивания руками, Алексей понял, что действовать необходимо немедленно. И так врезал левой этому придурку, что тот свалился на пол. На шум прибежал Толя.
— Что произошло?
— Какая разница, — ответил Лёша. — Надо этого убрать отсюда.
Толя позвал собутыльников этого придурка и они унесли его.
— Он живой? — спросил Алексей.
— Да. Это ты его ударил?
— Я.
— Ну, нихрена себе… — очень удивился Толя. — У тебя рука не болит? Удар-то был неслабый.
— Нет, потому что бил правильно.
— Это как?
— Когда бьёшь надо сгибать запястье, в этом случае удар будет нанесён вот этой частью.
— Ты ещё и боксом занимался? — немножко настороженно спросил Анатолий.
Лёша посмеялся над этим вопросом.
— Нет, зато по телеку раньше очень много смотрел. А там комментаторы иногда очень хорошие попадались — всё объясняли.
— Ну, с тобой, как я вижу, шутки плохи…
— Да, подумаешь, — махнул рукой Лёша. — Великий подвиг — алкаша с ног сбил.
Алексей прибегал к силе только в крайних случаях, но сейчас это ему даже понравилось — и это обстоятельство его очень сильно пугало. Они с Толей говорили о боксе до часу — завтра все равно выходной, легли спать, пожелав друг другу спокойной ночи. Но эта ночь не была спокойной.
— Мальчики, проснитесь! — кричала Лида и колотила в дверь.
— Что случилось? — громко спросил Лёша.
— Пожар! — прокричала женщина. Вслед за ней Тёма несколько раз повторил.
Толя потянулся к выключателю. Щелчок. Лампочка не загорелась — электричество вырубили. Поскольку они спали в одежде, им нужно было всего-то надеть уличную и выбраться из здания. Комнату начал заполнять дым. Тут у Лёши начались гиперкинезы, друг ему помог одеться. Деньги и документы он бросил в пакет, а Лёша снял с вешалки второй пакет, в котором лежали налокотники, наколенники и шлем. Коридор тоже был весь в густом дыму. Они нащупали стенку и шли вдоль неё, пока не добрались до выхода. Отбежали от общежития метров на десять и только тогда обернулись посмотреть на пугающую картину: из-под крыши валил дым, в окнах второго этажа показались языки пламени.
На улице были все или почти все жители общаги. Некоторые из них пили водку, да так спокойно и непринуждённо, что казалось, будто они вообще ничего не замечают.
Тёма расплакался и прижался к маме, а два сонных парня валились с ног от усталости.
— Ё-моё, четыре часа, — сказал Толя, посмотрев часы на своём мобильнике.
— Ребята, не спите тут — замёрзнете. Идите за мной, — скомандовала Лида и, подхватив на руки плачущего Тёму, пошла к поликлинике. Там Лиду знали очень хорошо и поэтому сразу пустили. Как раз подъехали пожарные — быстро приближавшийся звук сирен вдруг оборвался.
Лида договорилась с персоналом, чтобы переночевать здесь. Медсестра согласилась открыть один кабинет с двумя узкими кушетками. Решили сразу, что эти места займут Лида с сыном.
Толя с Лёшей легли прямо в коридоре, на чём-то вроде скамеек, на которых днём посетители дожидались своей очереди. Лёша в качестве подушки хотел использовать свой наколенник. Толя попросил у него второй.
— Он, мягко говоря, пахнет потом… — предупредил Алексей.
— Мне всё равно.
Но этого не понадобилось — скоро им принесли подушки, ещё предлагали одеяла. Толя взял, а Лёша отказался, потому что часто ворочался во сне.
— А это тебе зачем? — удивился Анатолий, когда Лёша нацепил защиту.
— Я же свалиться могу, — объяснил Алексей. — Ты посмотри, как здесь узко.
— Ясно.
Наконец-то они спали в тёплом помещении, а не в продуваемой всеми ветрами комнате общежития. Будить их никто не стал.
Проснулись около полудня, тут же захотели вернуться обратно в общежитие, но Лида сказала, что здание ещё надо осмотреть строителям.
Завтракать было нечем, и Лёша сходил в магазин, купил там пачку масла и батон хлеба. Им выделили столик в столовой. Все молчали, звучали только краткие просьбы. Это утро было тяжёлым. Во-первых, вопрос: «Где им теперь жить?» оставался открытым. Понятно, что в поликлинике их долго держать не могли, максимум до понедельника. К Роме завалиться всей четвёркой было, мягко говоря, неудобно, да и места там было маловато. Днём приехали с телевидения, снимать сюжет о пожаре. Лёша, Толя, Тёма и Лида стояли в сторонке и наблюдали.
Корреспондент читал заранее написанный и отрепетированный текст:
— Сегодня ночью, в четыре часа произошло возгорание в общежитии по адресу улица Колымская, 90. Вот последствия разгула стихии, — он указал на обгоревший дом. — Как мы можем видеть, от огня сильно пострадал этаж. Два человека погибли. Предположительно именно в их комнате произошло возгорание. Более подробно о его причинах мы расскажем в следующих выпусках, когда закончится следствие.
Тут к нему подошла директор общежития и что-то сказала. Он кивнул и подошёл к четвёрке задал несколько вопросов. И днём по телевизору, стоявшему в комнате ожидания, они увидели сюжет.
— Это общежитие очень хорошо знакомо сотрудникам милиции и службы медицинской скорой помощи. Бесконечные отравления некачественным алкоголем и суррогатами, пьяные дебоши нередко приводили к плачевным результатам. Но на сей раз происшествие могло закончиться трагически для всех жильцов. Деревянное здание, построенное ещё в сороковых годах прошлого столетия, могло сгореть за считанные минуты. Если бы вовремя не подоспели сотрудники пожарной охраны, события развились бы по наихудшему сценарию. Но в этом общежитие проживали не только опустившиеся на самое дно, но и те, кто волей судьбы и тяжёлой жизненной ситуации вынужден был здесь поселиться.
На экране показывают Лиду с мальчиком, а позади них два парня.
— Мы не знаем, куда нам идти? Что делать? Слава Богу, нас в поликлинике приютили на эту ночь. Но это на время, до понедельника… — немного сбиваясь, сказала Лида.
А голос за кадром продолжил:
— Именно благодаря этой скромной женщине удалось избежать больших жертв. Лидия Семёновна, едва заметив дым, предупредила жильцов об опасности.
Затем следует небольшой рассказ о Лиде, Лёша с Толей не захотели в подробностях описывать причины, по которым они оказались там, ограничившись, весьма туманной формулировкой сложной семейной ситуацией. Ну, поведал бы Толя всему миру, что его мать алкоголичка, а Лёша — что его брат выгнал, только что от этого изменится?
— Главное, что живы, — эти слова были сказаны Алексеем в конце беседы с журналистом и попали в сюжет, по понятной причине они сопровождались субтитрами.
— Пожарные склоняются к версии, что пожар произошёл из—за не потушенной сигареты. Власти обещают выделить всем временное жильё. Мы будем следить за развитием этой истории, — подытожил корреспондент.
Но никакого временного жилья не дали. В воскресенье приехала комиссия, сотрудники которой, бегло осмотрев общежитие, пришли к выводу, что оно вполне пригодно для дальнейшего проживания.
— Только никаких электроприборов не включайте, — сказала интеллигентного вида женщина, сделав какие-то записи в тетради.
— Да… А как еду прикажете готовить? Газ теперь же отключён. На костре что ли? — спросил Лёша.
— Конкретно мы вам ничем помочь не можем, — сказала другая женщина из комиссии.
— А, на мой взгляд, можете, — настойчиво сказал Алексей. — Напишите в своих бумажках, что это здание непригодно.
— Да, вот именно, — к спору подключился Толя. — Вы были на втором этаже? Там всё вот-вот обвалится.
— Знаем. Ну и что? Жилья свободного в городе нет. И куда мы вас поселим? А то, что мэр наобещал, так это у него и спрашивайте, — равнодушно произнесла чиновница.
Алексей еле сдерживал себя как и все остальные.
— Да, что же это делается?! — не выдержала Лида. — У меня же маленький ребёнок.
— Успокойтесь — люди ещё и не в таких условиях живут, и ничего.
— А позвольте узнать, — Толя перешёл на повышенный тон. — Лично вы жили «не в таких условиях»?!
— А вы кто такой, чтобы так с нами разговаривать? Не мешайте работать!
Было понятно, что ничего от этих безмозглых куриц не добиться. И все замолчали.
Вечером позвонил Рома.
— Привет. Извини, я с учёбой совсем замотался — нет времени новости смотреть. Только сегодня от папы узнал.
— Да, ничего. Знаешь, а нас поселили в этой же обгорелой деревяшке.
— Как это?
— Вот и меня интересует тот же вопрос…
— Может, чем-нибудь помочь нужно? Может быть, поживёте у меня.
— Спасибо, конечно, но вчетвером мы у тебя не поместимся. Хотя… Сейчас подожди минуточку.
Алексей обратился к соседу, который держал мобильник.
— Толя, Лиду позови!
— Что у вас там творится? — растеряно спросил Рома.
— Ничего такого. Ты Лиду помнишь?
— Какую Лиду?
— Ну, когда ты приезжал на мой день рождения. Она шла мимо с мальчиком. Вспомнил?
— Да-да, припоминаю.
— Так вот, ей надо где-то пожить, а здесь жить небезопасно. Поможешь?
— Да. Но, может, тогда и ты с Толей поживёте у меня.
— Семь человек в двухкомнатной квартире — это уж как-то слишком… А вот она подошла. Сейчас я ей объясню.
Лида не знала, что сказать, но всё-таки согласилась, когда Тёма в страхе прижался к ней, услышав какой-то треск.
— Рома, я передаю ей телефон.
Быстро договорившись с Лёшиным другом, она ушла. А Лёше и Толе предстояло пережить ночь, которая была невероятно холодной, да плюс ещё сильный ветер. Уличную одежду не думали снимать, взяли ещё четыре одеяла — по два дополнительных для каждого. Ведро поставили между кроватями, чтобы лишний раз за ним никуда не лазать.
Нужно хорошо выспаться — завтра на работу.
Алексей услышал, как его будят:
— Эй, Лёша просыпайся, нам пора! Мне Александр Аркадьевич звонил.
— Сколько времени? — спросил полусонный Лёша.
— Уже девять часов.
Завтрак, в виду отсутствия всякой возможности приготовить еду, был очень скромным — два куска хлеба с маслом.
Начальник «гонял» их до шести вечера. Впрочем, они сами спросили, есть ли ещё работа, когда он отпускал ребят домой.
— Я могу ещё поработать сегодня, — сказал Анатолий.
— Я тоже, — заверил Лёша.
— Вы что в «стахановцы» записались? — улыбнулся Александр Аркадьевич и продолжил более серьёзным тоном: — Если вы угробите тут себя, ни вам ни мне это радости не доставит.
Трудно было с этим не согласиться, но им так не хотелось идти «домой».
— А где вы живёте? — неожиданно спросил начальник.
— На Колымской, 90, — вздохнул Толя.
— Это там где пожар в пятницу ночью случился?
— Да, именно там.
— После пожара?
— Да. Видите ли, в городе нет свободного жилья. Блин!
Александр Аркадьевич задумался и с сожалением сказал:
— Пригласил бы я вас к себе. Да вот только сам в коммуналке живу, увы, — сказал начальник, надевая серое пальто. — Сами понимаете…
— Ничего, как-нибудь прорвёмся, — сказал Алексей, выходя вслед за другом на улицу.
За спиной послышалось, как скрипит и щёлкает старый замок.
Домой вернулись ужасно уставшие и голодные. И снова мёрзнуть ночью им ой как, не хотелось.
— Эх… Сейчас бы чего-нибудь вкусненького и тёпленького, чтобы согреться, — размечтался Лёша.
— Я бы тоже что-нибудь такое сейчас бы скушал.
— Может, в магазин заскочим, полуфабрикат купим? — предложил Алексей.
— А как ты его готовить собираешься? Не разводить же, в самом деле, костёр? Ещё спалим всё окончательно.
Немного подумав, Толя и куда-то позвонил:
— Аллё, Юра… Ты дома?.. Понятно… Да, дело есть, мы с Лёшей к тебе заскочим. Ты успеешь?.. Ясно. Пока!
Закончив телефонный разговор, Толя сказал:
— Всё-таки мир не без добрых людей. Пойдём к Юре.
— А далеко идти? — осведомился Лёша.
— Нет, всего-то, три улицы. Но сначала заскочим в магазин, купим чего-нибудь съестного.
— А зачем покупать? — спросил Алексей, шагая вслед за другом.
— Ты понимаешь, Юра приехал из другого города, чтобы учиться в институте, он снимает комнату, и почти все зарабатываемые им деньги уходят на её оплату. Ему приходится сильно экономить.
— Ясно.
В магазине они купили два пакетика риса.
Улица, на которой жил Юра, представляла собой почти неосвещённое, глухое и жутковатое место — самая окраина города, дальше ничего не было. Ничего вокруг не было видно и слышно. Дорога там была чудовищно раздолбанной, как будто по ней проехало десять тысяч танковых батальонов. Даже Толя спотыкался и падал, чего уж говорить о Лёше — если бы не защита, то он точно размазал локти и колени, несколько раз даже головой сильно ударялся. Кое-как добрались до крыльца. Немного отдышавшись, Анатолий шагнул ступеньку, и тут же чуть не грохнулся — он успел ухватиться за перила. Лёша от удивления открыл рот — ступени буквально крошатся на глазах.
— Держись за перила крепче, — посоветовал Толя, с трудом поднявшись наверх.
Лёша крепко вцепился в металлическую трубу. Одна. Вторая. А вот на третьей левая нога поехала, причём, как раз в тот момент, когда Алексей поднял правую ногу, он чуть не рухнул боком прямо на угол.
Оказавшись наверху, он спросил:
— А там на нас ничего не свалится?
— Вроде бы не должно.
— На каком этаже живёт Юра?
— Не бойся — на первом.
Толя подошёл к двери квартиры и пару раз нажал чёрную круглую кнопку. Пока открывали дверь, у Лёши было время оглядеться: то, что увидел, было ужасающе — большая широкая трещина пересекала весь потолок и уходила прямо в квартиру, в которую они собирались войти.
Дверь открыл молодой высокий парень.
— О, наконец, дождался.
— Привет. Мы ненадолго. Нам еду приготовить надо да поесть.
— Ну, вы пока раздевайтесь и проходите в комнату.
Анатолий отдал продукты и помыл руки, а затем Лёша посетил ванную.
Комната, которую снимал Юра, чуть больше, шире тех, что в общежитии. Стол был завален книгами и открытыми тетрадями, жестяная банка с карандашами, ручками и ластиком, стояла справа, на самом краю. Слева от стола стояла тумбочке, на ней — древнейшего вида телевизор. На аккуратно застеленной кровати столь же старая магнитола.
— Так, скоро будет готово. Располагайтесь, — сказал Юра, входя в комнату, — Ну, представь своего друга.
— Это Лёша – произнёс Анатолий. — Мы с ним познакомились на бирже труда. Скоро он пришёл жить в общагу. Я тебе ботиночки приносил подчинить, так вот это для него.
— Кстати, — Юра обратился к Алексею. — Как получилось? Нормально хоть?
— Отлично, — улыбнулся Алёша.
— Откуда телек? — заинтересовался Толя.
— Один приятель купил себе новый, а старый решил мне отдать. Если хотите — включайте. Я уже задания почти дописал.
— Что-нибудь музыкальное он ловит? — спросил Лёша.
— Да, сейчас найдём…
После нескольких щелчков кнопок передней панели, появилась чёрно-белая картинка. Это был клип «Утром». Все смотрели его молча, и, только когда на экране появился следующий клип — какая-то американская попсятина с голыми трясущимися задницами и приторно гламурными неграми, читающими реп, от которых просто тошнило, Юра убавил звук и сказал:
— Хороший клип у «Глюков» получился. Сколько его ни показывают, все равно смотрю.
— Такие клипы нечасто крутят, — сказал Лёша. — Задуматься заставляет о жизни и о смерти.
— Думать надо о жизни — она для большинства намного реальнее, чем смерть, — ответил ему Юра.
— Это точно, — подтвердил Анатолий.
Лёша молча согласился с Юрой, который вскоре вышел из комнаты. Был в его жизни период, когда он всерьёз и постоянно думал о смерти, даже рассказ на эту тему написал. Причиной такого рода мыслей стали, как бы это чудовищно ни звучало, неоднократно повторявшиеся слова его мамы. Слова страшные, от которых душу выворачивало наизнанку. Его мама, исчерпав все более-менее честные аргументы в спорах о будущем и о том, как он будет жить дальше, говорила: «Может, ты умрёшь раньше нас». Каждый раз, когда он это вспоминал, ему становилось плохо, иногда даже тошнило. В этот раз у Лёши на глазах появились слёзы, которые тут вытер рукавом свитера.
— Что-то не так? — спросил Анатолий.
— Да, нет, всё в норме. Просто кое-что вспомнил.
— Может, расскажешь — легче станет.
— Нет, — помотал головой Лёша.
— Толя, Лёша, кажется готово! — крикнул из кухни Юра.
Ребята неторопливо пошли на кухню, правда, Лёша и здесь предпочитал передвигаться на коленях. Юра с Толей помогли ему сесть за стол.
— Хлебушка надо? — спросил Юра, переставляя тарелки с рисом на стол.
— Спасибо. Не откажусь, — сказал Лёша.
— Ешьте никуда не торопитесь. Хозяева квартиры нескоро придут. А я пока доделаю уроки, так сказать, — он улыбнулся и ушёл.
Наелись, отдохнули немного, оделись.
— Может, мне вас проводить? — спросил Юра.
— Спасибо, но не стоит, — ответил Толя.
— Если что — заходите. Пока.
— Пока.
Обратный путь показался им почему-то легче и быстрее. Анатолий пошёл в комнату, а Алексей решил посидеть на скамейке. Он смотрел куда-то вдаль, куда манили еле различимые огни центральной части города — большого и холодного, но вместе с тем живого, монстра, созданного человеческими руками на каменистом ландшафте Кольского полуострова. А когда-то давным-давно на этой земле, в этих суровых условиях жили саамы. Растили детей, пасли стада оленей, охотились. Северный народ со скромным бытом и богатыми традициями. Молчаливый и серьёзный. Выжили, наверное, благодаря тому, что помогали друг другу…
— Ты чего тут сидишь? — спросил друг, стоя на крыльце. — Здесь холодно. Пойдём в комнату.
— Будто там тепло, — медленно протянул Лёша. — Сейчас посижу ещё чуть-чуть и пойду.
В комнате действительно было холодно и как-то душно.
С девятнадцати лет его волновал один вопрос: в какой момент его решили «похоронить», отняв у него будущее и нормальную жизнь? Когда узнали о том, что у него ДЦП? В таком случае совершенно непонятно ради чего на него орали в детстве, чтобы он пошёл? Или когда он начал учиться ходить? Ну, это уже совсем бред, и, если оно так и было, то возникают сомнения в здравомыслии его родителей...
Лёша лёг на кровать, поставил в плеер диск со сборником, который для него сделал Рома. Плеер стоял в режиме случайного выбора. Лёша нажал кнопку с красным треугольником. И тихо рассмеялся, услышав первые аккорды. Толе стало интересно, что же так развеселило его друга.
— Я же его поставил на случайный трек, — начал объяснять он. — И знаешь, что у меня сейчас в наушнике звучит?
— Что?
— «Утром», — ответил он и, послушав второй куплет песни, добавил. — Не верю я в такие совпадения… Не к добру это…
— Почему ты так решил?
— Не знаю — вообще-то я несуеверный человек, но сейчас что-то чувствую, не могу объяснить.
— А ты веришь в судьбу? — спросил Толя.
— Неа… Как и в Бога.
— Почему?
— Знаешь, Толя, не верю, потому что у меня в голове не укладывается то, что там где-то всё решено, предначертано и ничего изменить нельзя. А когда я слышу выражение: «на всё воля Божья» или «Бог наказал», материться тянет.
— Я вот тоже думал, за что же это меня Бог так наказал?
— Угу. А за что он наказал тех ребят, которые в ПНИ сейчас гниют? Или Лиду с Тёмой? Вот и получается, что, либо Бог — скотина, каких свет не видывал, во что я верить отказываюсь, либо его нет вовсе. Я, конечно же, выбираю второе.
— А, по-моему, это всё про «волю» поповские бредни. Людям просто надо найти виноватого во всех их бедах, свалить на кого-то, отмазаться. Вот и всё.
— Согласен.
Рано утром их разбудил скачущий по столу Толин мобильник. Толя ответил.
— Слушаю… Не понял, то есть как это ушла?.. Рома, подожди, а ничего не пропало?.. Ну, разберёмся. До связи.
— Что случилось?
— Лида куда-то пропала.
— Как это?
— Полчаса назад они собрались и ушли. Хотя… Сейчас подожди.
Толя взял свой и позвонил.
— Рома, а она никуда не звонила перед тем, как уйти? Посмотри, пожалуйста… Звонила, а по каком у номеру?.. А-а-а, тогда всё ясно… Она к знакомым ушла… Так скромница потому что. Не захотела у тебя оставаться… У Лёши всё нормально. Пока.
Анатолий отложил телефон в сторону.
— Пугает вечно всех. Своими исчезновениями, блин. А мне успокаивай людей, — он уже хотел объяснить, что случилось, но Лёша его остановил, сказав, что всё и так понял.
— Рома ещё сказал, что тебе вечером позвонит, дело какое-то у него к тебе есть.
— Буду ждать вечера. А сейчас надо покушать.
После завтрака они ушли на работу. День прошёл практически незаметно — как всегда вполне обычные курьерские задания. Они договорились с Александром Аркадьевичем, что приготовят ужин и поедят в офисе.
Вечером позвонил Рома, как он и обещал.
— Привет! Чего звонишь?
— Здравствуй! Слушай, у меня к тебе дело одно есть, а точнее предложение. Короче говоря, у нас в институте освободились места — там студентов исключили то ли за драку, то ли ещё из-за чего-то… история довольно тёмная, но это так к слову. Главное — я поговорил с кем надо и выяснил, что на место исключённых набирают новых студентов. Так вот, если хотите, попробуйте поступить. Надо будет экзамены сдать, но я уверен, вы справитесь.
— А почему на «вы»? — удивился Алексей.
— Я имел в виду тебя с Толей. Три свободных места.
— Понятно. Какая форма обучения?
— Очная.
— Так-так, — он призадумался. — Общежитие для студентов есть?
— Есть, но только для иногородних. Я полагаю, что начальство пойдёт навстречу.
— А то ходить пешком на другой конец города будет, мягко говоря, неудобно.
— Я поговорю на этот счёт.
— А когда экзамены?
— Ближе к лету, в конце мая. Вы успеете подготовиться.
— Хорошо. Мы подумаем.
— Чего думать-то? Поступайте да учитесь.
— Спасибо за информацию.
— Пока!
— До скорой встречи!
Лёша тут же поделился новостями с Толей.
— Знаешь, идея-то отличная, да вот придётся работу бросить, иначе совсем скопытимся… — сказал Анатолий.
— Верно. Где учебники возьмём? Городская библиотека рядом с институтом.
— У меня есть знакомые, они помогут, можно Николая попросить, он литературу найдёт.
Когда они сказали Александру Аркадьевичу, что увольняются и объяснили причину, он сказал:
— Да-да, конечно, я понимаю, не вечно же вам курьерами работать. Вы молодые — у вас вся жизнь впереди.
— Спасибо за понимание, — сказал Анатолий. — Но ещё у нас одна небольшая просьба будет.
— Ну, говорите — не стесняйтесь.
— Можно мы будем еду у вас готовить и кушать здесь? Вы сами понимаете, у нас ни газа, ни электричества…
— Конечно. Не костёр же там разводить.
— Ещё раз спасибо. Мы пойдём. До свидания.
Они с головой ушли в подготовку к поступлению. У Лёши были очень большие проблемы с математикой. По его собственному признанию, математика всегда была его ахиллесовой пятой и самым-самым нелюбимым предметом в школе. Толя ему помогал заново осваивать алгебру. На часы вообще не смотрели. Как только начинало темнеть шли ужинать, а потом очень рано ложились спать — в темноте много не начитаешься.
Вначале мая снова приехало местное телевидение. Снимали, спрашивали и уехали. Алексею это не представлялось хоть сколько-нибудь полезным. Пользы действительно не было никакой — свет не дали, батареи так и остались холодными, а еду готовить по-прежнему не на чем. Лёшу это не удивило ни малейшим образом. Он вспомнил, как Караулов пять передач подряд бил тревогу насчёт скотомогильников с сибирской язвой, перед тем, как на это обратили внимание. А тут всего лишь барак сгорел. Подумаешь… И с той комиссией ему не очень хотелось ещё раз общаться.
Лида моталась по знакомым — то у одних поживёт, то у других.
Середина мая выдалась очень холодной, причиной тому был сильный северный ветер. Зима никак не хотела без боя уступить лету. В общаге жить было невозможно. Рома куда-то уехал.
— И как нам к экзаменам готовиться? — как-то вечером спросил Толя.
— Не знаю. У меня только одно желание — согреться.
— Я пальцы от холода не чувствую, — сказав это, он попытался отогреть руки своим дыханием. — Это будет величайшим чудом, если мы не заболеем.
— А болеть нам никак нельзя. Эх, была бы у меня квартира. Я бы и тебя и Лиду с Тёмой позвал жить… — Алексей оборвался, поняв, насколько глупы и несбыточны его мечты, и продолжил читать пухлый учебник по математике.
— Мне бы выспаться нормально. А то приходится читать одну страницу по десять раз, чтобы что-то понять.
— Аналогично, — кратко отозвался Алексей.
Вскоре Толя заболел, и на этот раз не обошлось без скорой и больницы. Лёша хотя бы ради Толи должен был попытаться что-нибудь сделать. Он решил пойти и поговорить с братом.
У подъезда подкараулил Илью. Тот хотел пройти мимо, но Лёша встал перед самой дверью.
— Чего опять припёрся? — брезгливо спросил Илья.
— Поговорить надо… О квартире.
— Квартира моя.
— Не только.
Илья спустился с крыльца и отошёл метров на двадцать, к бордюру. Лёша последовал за ним.
— С чего ты взял?
— Это не я взял — это в законе написано. Я являюсь таким же наследником, как и ты.
— Тоже мне наследник, блин. Мамку с папкой в могилу загнал — «Гулять хочу, учиться хочу, работать хочу».
— Ты понимаешь, что ты сказал? У тебя как с башкой? Всё в порядке?
— Да, в полном.
— А у специалиста проконсультироваться не хочешь? Могу подсказать…
— Сам консультируйся! Задолбал уже.
— Вы все всегда во всех своих решениях считали себя правыми. А меня игнорировали… всегда.
— А что тебя в этом удивляет?
— Твой идиотизм! Вот что! По наследству достался, что ли?
— Катись на хер!
Алексей не успел даже произнести слова — толчок в грудь повалил его на бок, через секунду он почувствовал два удара в спину. Лёша видит тень — брат повернулся к нему спиной, поднимается, под руку попался кусок кирпича или какой-то камень, рука крепко сжимается…
Лёша легко шагает по заснеженным улицам заполярного города. В его голове абсолютно никаких мыслей, а в наушниках гремит голос Михаила Ходаревского:

Я украденный доллар, я брошен на ветер,
Я как старый шакал, я знаю выход на север,
Я железная клетка, где внутри сдохла птица
Но один тот же сон мне все-таки снится…

Я ещё пока никого не убил…
Я ещё пока никого не убил…
Я ещё пока никого не убил…
Я ещё пока никого не убил…

Через несколько недель Толю выписали из больницы. Вид у него был усталый и измученный.
— Грызёшь гранит науки? — спросил он. — Как успехи?
— Никак, — ответил Алексей равнодушным голосом.
После некоторого замешательства, Толя спросил:
— Почему? Разве ты не хочешь учиться?
— Хочу, но не смогу… Я с братом говорил.
— И что с этого?
— Знаешь, Толя, ты прости меня… но я спать хочу.
Лёшин друг ничего не мог понять, а все попытки разговорить оканчивались тем, что Алексей виновато отводил глаза и уходил от бесед под разными предлогами.
Однажды утром ребят разбудил тяжёлый стук в дверь. Анатолий открыл дверь — на пороге стояли два человек в штатском. Один из них показал милицейское удостоверение и спросил:
— Где Алексей Никифоров?
— А в чём дело? — немножко отойдя от шока, спросил Толя.
— Его брата, Илью, убили.
— Как убили? — снова мало что понимая, он задал вопрос.
— Кирпичом по голове заехали.
Алексея вывели из комнаты, провели по коридору, а у крыльца стоял милицейский уазик. Толя готов расплакаться. Недоумевающе, тихо спросил:
— Лёшка, зачем?..
Алексей оборачивается и говорит:
— Так получилось… Прости.