Король Генрих IV Часть вторая 1-1

АКТ ПЕРВЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Там же.

(Входят лорд Бардольф.)

ЛОРД БАРДОЛЬФ:
Есть кто-нибудь у врат?
Откликнись!
(Привратник открывает ворота.)

Желаю графа видеть.

ПРИВРАТНИК:
Как доложить, чтоб светлость не обидеть?

ЛОРД БАРДОЛЬФ:
Лорд Бардольф! Так и объявить!
Его сиятельство желает навестить.

ПРИВРАТНИК:
Граф совершает моцион в своём саду,
Боюсь, его я сразу не найду.
Не лучше ль вам в калитку постучаться? -
На этот стук он может отозваться.

(Входит Нортомберленд.)

ЛОРД БАРДОЛЬФ:
Привратник, прав:
Персоной собственною граф.

(Привратник уходит.)

НОРТОМБЕРЛЕНД:
Какие новости послало время лорду?
Ведь каждый миг влияет на погоду.
Как дикий конь несется время вскачь,
Одним - удача, а другим - палач.


ЛОРД БАРДОЛЬФ:
Из Шрусбери молва несётся.

НОРТОМБЕРЛЕНД:
Надеюсь, плакать не придётся.

ЛОРД БАРДОЛЬФ:
На нашей стороне удача!
А как же может быть иначе? -
В бреду монарх. Ужасна рана.
Помрёт он поздно или рано.
А принца - сын ваш доконал,
Как мне вельможа рассказал.
Его товарищ подытожил:
Двух Блантов Дуглас уничтожил.
Второй же принц, то бишь Ланкастер
С полей сраженья бегать мастер,
Как Стаффорд или Вестморленд,
Уже не верит в "хэппи-энд".
И в дополненье ко всему:
Толстяк, дружок Монмута,
Попал, по-моему, в тюрьму,
Душа на цепь замкнута.
И пусть узнает целый свет,
Склоним главы в молитве,
Сам Цезарь не знавал побед,
Подобных этой битве.

НОРТОМБЕРЛЕНД:
Как Зевс, ты молнией блеснул!
Откуда вести почерпнул?
Ужели в Шрусбери бывал
И поле битвы наблюдал?

ЛОРД БАРДОЛЬФ:
Беседовал я с тем, кто там недавно был,
И видел всё воочию, и здраво оценил.
Он представителен и родовит на диво,
И убедил меня, что новости правдивы

НОРТОМБЕРЛЕНД:
А вот и Трэверс, мой слуга
Я посылал его во вторник за вестями.

(Входит Трэверс.)

ЛОРД БАРДОЛЬФ:
Его в пути я обогнал.
Располагает он моими новостями.


НОРТОМБЕРЛЕНД:
Скажи нам, Трэверс, есть ли,
У вас благие вести?

ТРЭВЕРС:
Джон Амфревиль меня  вернуться убедил,
Обрадовав хорошими вестями. И умчался.
Но неожиданно мне всадник повстречался.
Он был  изранен, выбился из сил.
Пока он лошади давал передохнуть,
На Честер показать просил короткий путь.
А я о Шрусбери тот час осведомился,
И он со мною скорбью поделился:
"Подавлен бунт", - сказал, -
"И сломлен Перси!"
Иных не знал тот странный всадник версий.
На том он и закончил разговоры,
В коня несчастного вонзив стальные шпоры,
Он ринулся пространство пожирать,
Оставив в одиночестве стенать.

НОРТОМБЕРЛЕНД:
Ужели пал бесславно наш боец?
Ужель восстанию народному конец?

ЛОРД БАРДОЛЬФ:
Готов я почестей и титулов лишиться,
Коль в сыне вашем можно усомниться.

НОРТОМБЕРЛЕНД:
Не мог же он под действием наитий,
Поведать Трэверсу подробности событий.

ЛОРД БАРДОЛЬФ:
А, может, это просто конокрад,
Любому встречному он врать в дороге рад.
Враньё, милорд, пока что не беда.
А вот и новость свежая сюда!

(Входит Мортон.)

НОРТОМБЕРЛЕНД:
Нам радость этот лик не предвещает,
На нём страдание душа моя читает.
Как будто с брега всё прилив слизал,
И долго жить несчастным приказал.
Не в Шрусбери ли, Мортон, побывал?

МОРТОН:
Без устали оттуда я бежал.
Увидел быль, милорд, я, а не сказку:
Там смерть свою нам показала маску.
НОРТОМБЕРЛЕНД:
Как сын?
Как брат?
Набор вопросов не богат,
Но дрожь и щеки всё сказали:
Бледнее видел я едва ли.
Быть может, был таким и тот,
Кому беда скривила рот,
Когда пришёл к Приаму
В ночи вопить упрямо,
Что Троя славная горит,
А он под пологом всё спит.
Напрасно тратил силы:
Пираму знамо было.
Вот так и я без слов узнал,
Что сын на поле брани пал.
Хотел его ты с братом вознести,
Чтоб заявить в конце пути,
Как велики они!
И богом не забыты!
Но, к сожалению великому, убиты.

МОРТОН:
И Дуглас жив, и брат ваш тоже.
И всё же...

НОРТОМБЕРЛЕНД:
Факел сына моего угас?
Как страх опережает нас! -
И слова тратить лишнего не надо:
Достаточно единственного взгляда.
Коль, Мортон, всё неправда это,
Я заплачу тебе бесценною монетой.

МОРТОН:
О, дух неизмеримый человечий.
Здесь о цене не может быть и речи.
Потерянной надежды не вернуть,
Предчувствия отца не обмануть.

НОРТОМБЕРЛЕНД:
Что Перси мёртв, не можешь ты сказать,
Язык твой нем, но выдают глаза.
Молчишь и скорбно головой качаешь,
Как будто истину грехом своим считаешь.
Коль он убит, отцу так и скажи,
Ведь даже скорбь не терпит, Мортон, лжи.
Грешно уж то, что истину таишь,
А смертью мертвеца не оскорбишь.
Незавидно быть вестником печали,
На правду я, поверь, не осерчаю.
Но даже будь ты самым идеальным,
Звучит твой глас набатом погребальным.

ЛОРД БАРДОЛЬФ:
Не к месту ставить скорбный здесь аккорд.
Не верю я, что Перси мёртв, милорд.

МОРТОН:
Скажу я, чувств не думая обидеть,
Молил бы бога, чтобы всё не видеть.
Но деться некуда, свидетелем я был,
Как сына вашего Монмута меч сразил.
Великий муж от ран изнемогая,
Надежду лишь на славу возлагая,
Из сил последних с принцем насмерть бился,
А тот от гнева будто бы сбесился,
Он Перси с пьедестала сверг:
И славу, и героя в прах поверг.
Как только весть о смерти полководца
Над полем боя вихрем закружилась,
Никто не стал уже бороться:
Победа от восставших отступилась.
Калил, как сталь, он каждого солдата.
Друг друга защищал, а брат стоял за брата.
Нет кузнеца и армии - конец,
Нет стали - лишь податливый свинец.
Без полководца армия слепа,
Летит свинцом, как пуля из мушкета,
Она уже не армия - толпа,
Ни цели, ни желанья биться нету.
Не помню я ужаснее времён:
Был благородный Ворчестер пленён,
И Дугласу, шотландцу, не легко:
Трёх государевых сразил он двойников,
Когда узнал, что Перси пал в бою,
С остатком войска было убежал,
Спасая репутацию свою,
Но, оступившись, конь с холма свалился,
А всадник был пленён и повинился.
Король - в седле,
Мы - под копытом,
Хотспер - в земле,
А смута бита.
Ланкастер юный движется сюда,
Не избежать позорного суда.
Увы, - безрадостный итог.
Что будет, знает только бог.

НОРТОМБЕРЛЕНД:
Одеться в траур вести не преминут,
А снадобьем теперь послужит горе:
Меня с постели новости поднимут,
Я этим ядом вылечусь от хвори.
Как инвалид, поруганный недугом,
Когда и свет, и жизнь невыносимы,
Взорвусь вулканом от такой натуги,
И пламенем низвергнусь дикой силы.
Долой костыль!
Да здравствуют доспехи!
Колпак больного  для меня - помеха.
Глава моя в железо облачится,
И взять её без боя не случится.
Велик и славен наш семейный тренд,
Достойно встретит рок Нортомберленд!
Пусть Небо Землю нежно лобызает,
Природа дикий нрав свой усмиряет,
Пусть мир не будет сценою раздора,
Где место есть несчастью и позору.
Пусть Каина раскаянье тревожит,
А месть - в могилу грешников уложит.

ТРЭВЕРС:
Излишне графу сильно волноваться.
Ведь сляжете совсем. Такое может статься.

ЛОРД БАРДОЛЬФ:
Не мне, милорд, азам вас поучать:
Честь с мудростью негоже разлучать.

МОРТОН:
Здоровье ваше - всем друзьям гарант,
Одною этой мыслью все мы живы.
Стратега, гуру, воина талант
Всегда опорою надёжною служили.
Не вы ли бунту предрекли провал? -
Ваш мозг такой исход не исключал.
В те поры сын наказам не поверил,
Опасность он своим аршином мерил.
Любому, кроме Перси, было ясно:
По краю пропасти ходить всегда опасно.
Вы упреждали, сын ваш усомнился,
Не потому ли в бездну провалился?
"Где смелость", говорили, "будут раны,
А с нею - гибель, поздно или рано".
Но сына доводы отца не убедили.
Его, Нортомберленд, убили не они ли?

ЛОРД БАРДОЛЬФ:
Один из сотен шансов существует,
Когда со штормом человек воюет,
Морской стихии мы не испугались,
За жизнь, как за соломинку, хватались.
Надежда парусом была у нас - не страх.
Хотя мы и остались на бобах.
Путь наше судно в дырах, - залатаем,
Не предадим того, о чём мечтаем.

МОРТОН:
Пора, милорд.
К тому же правду слышал,
Которой нет светлей и выше:
Архиепископ Йоркский собственной персоной
Поднял сторонников своих против короны.
Под сенью храма прихожан собрал
И узами двойными их связал.
Ваш сын в бою использовал тела,
Душа им не задействана была.
Вы разницу почувствуете сразу,
Где долгу следуют, а где - приказу.
Он потчевал их бунтом как вином:
А людям во хмелю-то - всё равно.
Оружие сражалось - не душа,
Вот потому-то сын и оплошал.
А у епископа - религия боец,
Душа и тело воедино слились,
Святая вера в дело - здесь венец,
В порыве все одном объединились.
Под знамя Ричарда поднимет он народ,
И каждый, не колеблясь, в бой пойдёт,
Накажут справедливо и жестоко
Кровавого монарха Болинброка.

НОРТОМБЕРЛЕНД:
Я это знал, но скорбь мне помешала:
Она осмыслить планы не давала.
Теперь же должно быть на этом месте
И плану дерзкому, и справедливой мести.
Собрать друзей-сторонников нам надо,
Нет времени уже - в том главная досада.
Хоть мало, кто придёт наверняка,
Потребность в них, однако, велика.

(Уходят.)