Покой им только снится...

На старом читинском кладбище вновь начато строительство…

Как мед мух, заказчиков сюда влечет дешевизна вкладываемых  финансовых вложений: не надо  выискивать клочок свободной городской земли, не надо заниматься сносом существующих площадей, не надо выселяемым жильцам предоставлять новые квартиры, и грунты под фундаменты тут хорошие… Если бы только так обстояло дело, - как говорится, флаг в руки и удачи. Но в том-то дело, что дело не только в этом. И причем в первую очередь – не в этом. Чашу весов перевешивает другой груз – наша моральная ответственность перед памятью предков (в прямом и в переносном смыслах) и неразумность решения ответственных городских руководителей, давших добро на ведение здесь строительных работ.

Видимо, забываются подобные ошибки предыдущих городских властей в советские времена по уничтожению старого закрытого кладбища. Разве забыть, как в семидесятые годы при закладке фундаментов под корпуса политехнического института, горного техникума и соседних жилых зданий, на поверхности земли оказывались черепа и человеческие кости? Жизнь есть жизнь, на смену старого всегда приходит новое, но взаимоотношение их друг к другу должно быть уважительным. Обидно, когда святые для читинцев места легко превращаются в ничто. Хотелось бы верить, что бульдозеры по человеческой памяти остались в прошлом. А раз есть в Чите силы, пренебрегающие этим, думается, к месту будет преподнести небольшой ликбез о любви к отеческим гробам.

Чтобы спокойно говорить о кладбищах, надо уметь иногда заглядывать туда, не только, как говориться, по крови, но и по памяти. Когда мы посещаем место захоронения близкого нам человека, мы чувствуем боль утраты и скорбь. Но когда  оказываемся у незнакомого захоронения, наши чувства выступают несколько в иной плоскости. А как на кладбище думается! Там отметается все будничное и наносное. Считается за честь побывать при посещении столичных городов на Ваганьковском или Новодевичьем кладбищах в Москве или кладбищах Александровской лавры в Санкт-Петербурге.

Заброшенные же могилы взывают о разрушении исторической памяти, отсутствии связи между поколениями, забвении преемственности и традиций, культуры. Мы слишком долго ратовали за избирательную память, государственную совесть, полагая, что один человек ничего не стоит. Вот почему мы так легко забываем имена ушедших, а вместе с ними их дела, дома, где они жили, могилы, где они покоятся. Отношение к ним – показатель нашей культуры.

Теперь о времени, на фоне которого произошла ликвидация данного старочитинского кладбища. В советские времена властные структуры кладбища не любили. С одной стороны к ним было безразличное отношение, с другой – в полном смысле этого слова, варварское. Их не интересовало, кто там погребен, какую память оно несет современным поколениям, какую культуру воспитывает в сознании людей. И это не общие слова.  Такой была идеология государства. Речь даже не идет о явных его противниках, как оно считало: на заре советской власти – выходцах из привилегированных классов, в период коллективизации - лишних крестьянах, в зловещем 1937-м  - всех остальных, имеющих собственный взгляд на жизнь, но и кровных своих граждан, павших в тяжелую годину Великой Отечественной войны. Вот пример о памятнике мирового значения, установленном в Киеве в семидесятых годах на месте чудовищного злодеяния фашистов, в знаменитом Бабьем Яре (тогда у нас была единая страна). «Еще в 60-е годы можно было наблюдать, как милиция, исполняя указание отцов города, препятствовала приезжавших сюда родственникам расстрелянных и любому простому народу оставлять на земле цветы в память убиенных, кости которых лежат под этой заросшей густой травой поляной» (Г.З. Санников. Большая охота. – М., 2002. – С.108). Но Киев далеко. Вот слова из другой книги: «Кладбища сносились и сносятся во многих городах Сибири. Когда я учился в улан-удэнской средней школе № 1, рядом с ней сооружался  городской сад, прямо на территории большого кладбища и Троицкой церкви, возвышавшейся над бывшим Верхнеудинском. Там еще оставались  много могил, но их разровняли, снесли кресты, тумбы со звездами, построили на их месте танцплощадку, комнату смеха, всевозможные аттракционы» (В.В. Бараев. Древо: декабристы и семейство Кандинских. – М., 1991. – С.95). В этой же книге описана ликвидация еще одного кладбища – в Кяхте: «Тот мой приезд в Кяхту совпал с подготовкой к 250-летию городка. Однако из-за совпадения с 60-летием Великого Октября обком партии и правительство Бурятии перенесли юбилей Кяхты на год позже. Горький, но, увы, типичный факт волюнтаризма эпохи застоя. Однако более печальное стало происходить позже: чтобы торжества оказались пышнее и величественнее, городские власти решили создать  большой стадион на месте… старинного кладбища! …Музейных работников  на территорию, огороженную колючей проволокой, не пустили…» (Там же. – С. 89-91).

Старочитинское кладбище было стерто с лица земли в те же шестидесятые годы, а в семидесятые, благодаря начавшемуся тут строительству, оно в массовом порядке подверглось разрытию, в том числе и мародерскому. Из письма председателя Читинского областного отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры И.И. Кириллова прокурору города Читы С.М. Шифрину, датированное 24 февраля 1977 года: «…В настоящее время на кладбище ведутся земляные работы, могилы вскрываются, останки погребенных извлекаются наружу, не перезахороняются, а растаскиваются и валяются на поверхности. Подростки собирают черепа, торгуют ими, поставляют за плату  скелеты в мединститут и т.д. Все это вызывает недовольство граждан. Происходит явное надругательство над могилами…».

История настоящего кладбища есть история людей, живших в нашем городе с 1851 года по 1940 год. Это временные рамки принятия им на покой своих горожан. Так получалось, что в советское время о начальном периоде развития города старались не вспоминать. Громко, во весь голос о 1851 годе, как об огромнейшей и важнейшей вехе в забайкальской жизни, было заявлено на научной конференции «Народы Забайкалья: возрождение и развитие» (Чита, 24-25 июня 1997 года). Только благодаря этому была начата подготовка к 150-летию Забайкальской области, которую широко отметили в 2001 году. А, следовательно, и официально признали. Теперь мы смело можем говорить о первостроителях города. А они покоятся здесь.

Кто и когда за последние сто лет в Чите выставлял на художественных выставках могильные надгробия  как образцы художественного творчества? А на знаменитой промышленной и сельскохозяйственной выставке 1899 года, положившей начало сегодняшнему парку ОДОРА, они были. Произведениями камнетесного искусства горожан снабжало семейство И.В. Саввватеева. По внешнему облику надгробия на том кладбище во многом отличались от тех, что стоят на современных. Среди обилия деревянных крестов и плит из песчаника, были и саркофаги белокаменные, и аналои гранитные, и голгофы гранитные, и колонны из мрамора, и кресты чугунные на постаменте…

На середину семидесятых годов прошлого века среди остатков поваленных надгробий самое старое по времени датировалось 1895 годом. Текст эпитафии на нем сам по себе представлял интерес: «Покоится прах губернского секретаря классного фельдшера Федора Павловича Кузнецова, родился в 1860 г., скончался 1894 г. 7 июля». Или вот еще эпитафия, относящаяся к периоду гражданской войны: «Здесь покоится тело подъесаула 1 Забайкальского казачьего полка Пантелеймона Алексеевича Филинова, убитого в бою 30 апреля 1919 г. 24 лет от роду. Мир праху твоему дорогой сын». Сколько информации! Теперь так не пишут. Этим мы коснулись еще одной стороны кладбищенского наследия. Оказывается, существует такая вспомогательная  историческая дисциплина как некрополеведение, родственная генеалогии, но ее не преподают даже на исторических факультетах университетов. Она включает в себя описания кладбищ и отдельных захоронений, разработку их планов, фотофиксацию надгробий, изучение эпитафий, составление именных списков, установление дат жизни, родства и так далее. О пользе этой науки можно прочесть в знаменитом рассказе известнейшего литературоведа Ираклия Андронникова «Загадка Н.Ф.И.». 

Если бы мы вдруг задумали создать виртуальный старочитинский некрополь, как это делается через интернет по московским, петербургским и ряду других городов России существующим или исчезнувшим кладбищам, в Чите это можно было бы исполнить. К слову сказать, в 1990 году читинский краевед В.А. Цивцивадзе составила путеводитель «Ушедшие в бессмертие» по действующему Центральному кладбищу г. Читы, в который включила 221 имя, известных в свое время в нашем городе людей по категориям: участники гражданской войны, «воинские захоронения» и «трудовая слава Забайкалья». Можно именной список составить и по ныне несуществующему старочитинскому кладбищу. Известны несколько десятков имен, которые на слуху у любого читинца, любящего свой город и гордящегося его историей. Это, прежде всего, революционные деятели и деятели культуры. Именами погребенных здесь в разное время П.Ф. Анохина, А.Е. Кисельникова, Б.П. Кларка, А.Ф. Шестиперова и М.П. Яковлева названы городские улицы, П.И. Ведерникову установлен бюст в п. Забайкальск, памятные знаки И.Ф. Пакулову – в Карымском районе и И.С. Бабайлову – в Железнодорожном районе Чите. О других можно прочесть в краеведческой литературе. Двадцать лет назад были установлены имена захороненных здесь в 1865-1866 годах 12 поляках – участниках национально-освободительного восстания 1863 года в Польше. Известны теперь имена и погребенных на этом кладбище 120 участников вооруженных событий 1939 года на реке Халхин-Гол в Монголии. Можно установить и иные имена наших предков, нашедших последний покой тут.
Покой ли?

Может, добьемся отмены решения чьей-то сиюминутной прихоти?

*   *   *
P/S. Настоящая статья была написана в 2009 году. Именно она, а также активные действия специально созданного в Чите общественного комитета, послужили основанием того, что на высоком уровне было принято решение о демонтаже строительной площадки на месте старого закрытого Читинского городского кладбища.