Уточка Маша

     Длинное, длинное озеро. Вьющееся, как змея и теряющееся вдали, среди лесов и полей. Посредине озера — Маша. Плывет кролем, легко, изящно. Она стремительно скользит по зеркалу вод, оставляя за собой едва заметный след на почти не встревоженной глади.
     Я сижу на берегу и любуюсь Машей, будто я на «Лебедином озере» в Мариинке. Я таю от восхищения.
     Рядом со мной стайка парней. Пьют портвейн из горлышка, передавая бутылку друг другу.
     Мишка Славгородский передает сосуд мне. Я отстраняю его руку и продолжаю любоваться. Мишка ворчит:
     — Чего ты уставился? Это же Машка. Ничего в ней такого нет, чтобы глаз положить.
     — А ты взгляни, как она плывет. Это же чудо. Красота необыкновенная!
     — Лучше бы походка у нее была достойная, а то раскачивается на ходу как утка. Но в чем-то ты, наверное, прав. Ведь  вода для нее — родная стихия.
     Беру у Мишки бутыль и глотаю жидкость, которую кто-то имел наглость назвать портвейном:
     — Похоже, Мишка, что ты бы не хотел быть при Машке селезнем. Не твой идеал.
     — Это уж точно.
     Из прибрежного сарая раздается первый удар тяжелого рока. Это Андрюха Балалайкин включил магнитофон. Парни начали подниматься. Туда же из палаток начали выдвигаться девицы. Через некоторое время раздался бешеный топот, вопли парней и визги девиц. Начались ежедневные дежурные танцы.
     Вы уже, наверное, догадались, что это трудовой лагарь. Это так. Здесь лучшие представители молодежи научно-исследовательсеого института, направленные на заготовку сена для местных буренок.
     Танцы в разгаре. На смену тяжелому року пришел Демис Руссос, наполнивший всю окрестность своим пронзительно высоким голосом, просверливающим все окружающее насквозь.
     Я продолжаю свое сидение на берегу. Танцы мне не интересны, а равно и пляшущие девицы. Маша закончила свой заплыв и направляется в свою палатку. Краем глаза наблюдаю за ней. Да, Мишка прав, она и в самом деле волочится как утка, переваливаясь с лапки на лапку. Очень забавно и трогательно.
     Близится полночь. Очень тепло. Легкий ветерок. В небе ярко сияют звезды. Я возвращаюсь в свою одноместную палатку. В институте я чуть-чуть начальник и поэтому мне оказана такая привилегия. Палатка уютная, польская, следовательно, почти европейская.
     Музыка в сарае затихает. Теперь я слышу дуэт гитар. Это экономисты Толян Милорадов и Сашка Желейкин. Играют виртуозно, один — так, как его научили, второй — по наитию. Сашка еще и поет, причем песни, сочиненные им самим. Гитарные переборы звучат у костра, окруженного юными тружениками полей. Я выползаю из своего логова и тоже спешу на огонек.
     Музыканты неутомимы. Песни звучат до рассвета.
     Вот и утро. Полусонная молодежь волочится в поле. Часть тружеников разбирают косы, другая — вилы. В поле огромная скирда, куда одни парни закидывают сено, а другие его подхватывают и равномерно распределяют по поверхности. Вместе с парнями на вершине скирды и уточка Маша.
     А вечером, после ужина ребята снова у озера, пьют портвейн и не обращают внимания на труженицу Машеньку, которая красуется лебедем на водном просторе.
     А потом снова танцы. И песни, песни до утра.