Подслушанный разговор

     Происшествие сие имело место… м-м-м… неважно, сколько времени назад. В то лето мне исполнилось восемнадцать, позади были первый курс университета, успешно сданная сессия и отработанная практика. Я наслаждалась жизнью, была юна, беспечна и наивна. Вполне возможно, последнее определение можно смело применить ко мне и теперь (утешает лишь мысль, что наивность, пожалуй, еще не самая вредная привычка в жизни)... Но сейчас не об этом!
     С начала июля и до конца августа я гостила на даче своей тети, в живописном месте, значительно удаленном от города. Природа там была замечательная, по утрам, выйдя в сад, можно было собирать ежевику и смородину прямо с куста и горстями запихивать ягоды в рот, и это было прекрасно! По вечерам, укладываясь спать, я слушала в раскрытое окно звуки засыпающего сада, стрекотание цикад, шелест ночных растений – и это тоже было прекрасно… И вообще, все, что окружало меня в то лето – природа, люди, с которыми я познакомилась, неизвестная мне до этого времени дачная жизнь – все казалось мне прекрасным, вызывало восхищение и восторг… Словом, вся такая себе восторженная наивность... 
     Спокойствие окружало со всех сторон. Одной из моих обязанностей (впрочем, отнюдь не обременительной) был сбор ягод для варенья. Кроме этого, я принимала посильное участие во всякого рода заготовках и консервировании даров сада и огорода... Дни тянулись медленно и тягуче. Мы наслаждались нашим безмятежным существованием, утопали в нем, окутанные непередаваемым летним волшебством: запахом мёда, которым нас каждое утро угощал сосед, ароматом варенья, бурлящего на плите в большом тазу, вкусом спелых яблок, паутинками, летающими среди ветвей деревьев нашего сада…
     Чтобы окончательно не разлениться, я поставила себе целью до конца лета разучить «Фантазию-экспромт» Шопена. Когда-то я училась в музыкальной школе, но продержалась всего четыре года, так и не дойдя до победного конца, а ведь, быть может, все могло сложиться иначе, приложи я чуть больше усилий... И должность музыкального руководителя в детском саду стала бы моим спасением...
      Перед обедом я обычно терзала клавиши рояля, который когда-то продал моей тете за символическую сумму уезжавший за границу сосед. Когда внутреннее чутье подсказывало мне, что пассажи, которые я упорно стремилась довести до совершенства, начинают нервировать жильцов соседних дач, я, сыграв напоследок искрометный этюд Черни, закрывала крышку рояля и, влекомая завораживающими ароматами из летней кухни, отправлялась помогать сервировать стол к обеду. К этой трапезе обычно собиралась небольшая компания: тетя, ее сын (и мой брат) Артём, его бабушка Ника и я. По субботам из города приезжали муж тети, их старшая дочь со своим кавалером, приходили соседи. И обед, таким образом, нередко перетекал и в ужин.
     Что касалось взаимоотношений с противоположным полом – выбор был невелик: на всю округу была два подходящих по возрасту кандидата. Один, сын заведующего местным продуктовым магазином, был застенчив и терялся, когда я появлялась у них в магазине, начинал краснеть, часто моргать глазами и на все мои попытки заговорить с ним по-приятельски только больше замыкался. Я оставила его в покое. Только в конце августа, незадолго до моего отъезда, мне передали коротенькую записку от него, в которой он признавался мне в своих нежных чувствах... Но что толку? Было слишком поздно...
     Другой – студент, подрабатывающий в каникулы почтальоном, - напротив, был изобретателен в своих ухаживаниях, подкарауливал меня в разных местах дачного поселка, одолевал разговорами про Конфуция, сыпал цитатами из Шопенгауэра, а также высказывал собственные суждения на философские темы. Как мне теперь думается, он просто хотел произвести на меня впечатление. А мне хотелось тогда совсем другого, а именно: легкомысленного веселья и безобидного флирта...  Вскоре дело дошло до того, что я начала озираться по сторонам, прежде чем куда-то пойти и, если замечала его на горизонте, скрывалась мелкими перебежками, обходя его окольными путями.  Впрочем, несмотря на эти неудачи, чувствовала я себя превосходно, и ничто не могло меня удручить.
     Послеобеденные часы были моими любимейшими. Обычно поселок затихал, наступало время дневного сна. Мои домочадцы не были исключением и, если не возникало никаких важных дел, в доме у нас тоже все предавались небольшому отдыху.
     Я же, взяв с собой книгу и покрывало, садилась на велосипед и уезжала за территорию поселка. Иногда за мной увязывался Тёма на своем велосипеде, и тогда мы с ним, дурачась и распевая шлягеры минувших лет, устраивали любительские гонки на проселочной дороге.
     Я ездила к озеру, это было завораживающее место. В нем никто не купался, все дачники предпочитали  реку на другой стороне дороги, так как у берегов озера вода замутилась, в ней завелись кувшинки, лягушки и прочая живность. Все казалось там таинственным и живописным. С моей легкой руки жители поселка стали называть его Загадочным. Особенная прелесть наступала, когда день перешагивал границу и начинал склоняться к вечеру, этого переломного момента я, бывало под настроение, начинала ожидать прямо с утра. Тогда, устроившись поудобнее на покрывале под раскидистым дубом, я созерцала глядь озера, зеленоватая вода которого окрашивалась в золотисто-янтарный цвет под лучами заходящего солнца. В голову приходили разные мысли – важные и неважные, неважные и ва-а-ажные…. И совершенно не представлялось, что когда-нибудь закончится это лето, это изумительное время, когда кажется, что все еще впереди…
     Однажды я вот так же сидела у подножья «своего» дерева, время повернуло к вечеру, солнце озолотило поверхность озера, по нему временами пробегала легкая рябь, но вообще было тихо и безветренно. В тот день мне не читалось. Я отложила книгу в сторону и, кажется, немного задремала, сморенная своими разнообразными мыслями.
     Очнулась от раздававшихся рядом со мной голосов. Разговаривали двое мужчин. Подивившись, как они бесшумно подошли, я приподнялась на покрывале и оглянулась по сторонам. Никого так и не увидев, я, тем не менее, все отчетливее слышала их голоса.
     - …Сударь, любили ли Вы когда-нибудь? – негромко спросил один из них.
     - Разумеется,  граф, я люблю свою жену и живу в полнейшей гармонии, - отозвался второй.
     - Вы не поняли меня. Я говорю о той любви, которая сводит с ума, не дает покоя, постоянно томит сердце и разрывает душу бесконечными условностями и глупыми запретами.
     - Ах, вот Вы о чем! Из Вашего описания я заключил, что Вы говорите о страсти. Что ж, поначалу она сопутствует любви, но затем, смею заметить на собственном примере, переходит в более ровное, нежное и глубокое чувство. Это и есть любовь, по моему мнению.
     - Значит, Вы отрицаете возможность совмещения  того и другого в течение долгого времени, а может, и всей жизни?
     - Я бы хотел посмотреть на человека, которому удалось пережить такое. Должно быть, он безумно счастлив.
     - Мой друг, такой человек стоит перед Вами. Я пережил это. И могу Вас уверить, Вы вряд ли встретите более несчастного человека, чем я.
     - Что Вы имеете в виду?
     - А то, что, находясь в столь долгой связи, основанной на взаимной страсти и любви одновременно, недолго лишиться рассудка… Если вдруг однажды окажется, что больше нет человека, для которого все это предназначено… вся эта любовь, которую ты готов был отдать без остатка.
     - То есть Вы хотите сказать, что разочаровались в своем идеале и начинаете видеть объект внимания другими глазами, не одурманенными ни любовью, ни страстью…
     - О нет, я хотел сказать другое… Совсем другое… Когда та единственная женщина, которая тебе была предназначена судьбой и которую ты по невероятному счастливейшему стечению обстоятельств встретил в этой жизни - в настоящей жизни,  а не в каких-либо  немыслимых грезах или сновидениях – когда эта женщина уходит от Вас, а вы ничего не можете сделать, чтобы удержать ее…
     - Удержать ее? То есть Вы хотели ее удержать от того, чтобы она покинула Вас ради другого?
     - Увы – не ради этого. Случись так, я бы не стал мешал ей – счастье любимой женщины, пусть даже избравшей другого, дороже всех переживаний на свете…
     - Что же тогда произошло? Ради чего она Вас покинула?
     - Да… она покинула меня и не только… Она покинула саму жизнь…
     Я изумленно смотрела перед собой. Представляю, какой у меня был нелепый вид: вытаращенные глаза и приоткрытый в недоумении рот. Потому что я совершенно отчетливо слышала все подробности этой беседы, но решительно никого не видела поблизости. Я осторожно оглянулась по сторонам. Точно – никого! Но мне показалось, будто бы я слышу неспешные шаги как раз рядом с деревом. Мне абсолютно не было страшно. Наоборот, хотелось услышать продолжение беседы. Я прислонилась спиной к стволу дуба,  подогнув ноги под себя, и устроилась поудобней.
     И продолжение последовало… И это было так же невероятно и необъяснимо, как и то, что я понимала, что это не сон. Хотя и осознавала, что не совсем уж и явь.
     - Скажите, граф, Вы простили ей, своей жене, то, что она покинула Вас…так?
     - Мне больше ничего не оставалось.  Если Вы располагаете временем, я расскажу Вам, как это все произошло.
     - Конечно! Я весь внимание…
     И вот, когда я в волнении ждала интригующий рассказ загадочного графа, досадная случайность  разрушила мои ожидания: какая-то мелкая букашка заползла мне в босоножку, я пошевелила ногой, отгоняя ее – этого оказалось достаточно: раздался шорох, голоса замолкли. Я застыла, как изваяние, но было поздно, моя возня на покрывале отвлекла их от беседы. И именно в этот момент я увидела их – два прозрачных мужских силуэта во фраках, у одного из них в руках была трость. Лицо другого показалось мне очень красивым и печальным. Наверное, это и есть граф – промелькнуло у меня в голове…

     Вечером, после некоторых раздумий и, как мне казалось, не беспочвенных опасений, я все же подступила к тете с расспросами.
     - А скажите, тетя, на озере этом вашем загадочном ничего э-э… необычного раньше не происходило? Ну, с теми, например, кто там бывал?
     Тетя, взглянув на меня с понимающей улыбочкой, ответила:
     - Я и вижу, ты сегодня сама не своя… Значит, и тебе что-то привиделось?
     Я внутренне облегченно вздохнула, мысль о помутнениях  моего рассудка отступила.
     - Вообще, знаешь, с теми, кто что-то видел этакое… в скором времени происходят всякие чудеса. Хорошие чудеса. Вот, к примеру, живет здесь семья Петуховых, у них дочка Соня родилась после того, как Лене Петуховой какая-то дама в платье со шлейфом из-за дерева рукой помахала. Дело на том озере было. А до этого у них много лет детей не было.
     - Так-так…
     - Матильда здесь жила, хорошая девушка, красивая. Но за имя ее необычное многие насмешничали над ней, проходу не давали. Она художницей была, ходила пейзажи на озеро писать… Там ей как-то показалось, что на другом берегу, за деревьями проскакал на коне какой-то военный, то ли гусар, то ли корнет, она толком не разглядела. Подумала, говорит, еще тогда, что кино где-то неподалеку снимают.
    - Угу… и что же?
    - Через пару месяцев она на одной выставке с молодым иностранцем из Австрии познакомилась, он ее картину захотел купить. А потом они поженились и уехали к нему в Австрию жить. Вот… Да и еще были истории...
     - Так это, получается, Озеро желаний, - ахнула я.
     - Ну, как сказать… Пробовали туда некоторые ходить, просить о чем-то. Рассказывали потом, что страшно было очень, странное все-таки место… Только не слышала я, чтобы им повезло. Это не по заказу, наверное, происходит. А тебе повезло -  о чем мечтаешь, скоро сбудется! О чем мечтаешь, а?
     Я покраснела и пробормотала:
     - Да, собственно, ни о чем… Так… - неопределенно повела рукой в сторону и переключила разговор на другую тему…
     Назавтра с утра шел дождь. Я снова засела за рояль и терзала клавиши до самого обеда – очередной пассаж никак не выходил легким и грациозным, как я ни старалась.
     После обеда погода прояснилась, и мы с Тёмой, оседлав велосипеды, умчались на озеро. У меня была смутная, почти призрачная, надежда, что мои вчерашние «знакомые» продолжат свой разговор, но, как следует из старой проверенной истины – снаряд два раза в одно место не попадает. Мы просидели с Тёмкой до сумерек, но никого так и не увидели.
     Когда мы добрались до поселка,  мне показалось, что я слышу музыку. Чем ближе мы подъезжали, тем явственнее она звучала. Невозможно ошибиться! Это был именно Шопен, «мой» Шопен, которого я разучивала.
     - Интересно, кто это играет? Радио? – скорее, сама себе я задала вопрос. Но Тёмка мне ответил:
     - Да  нет, это, наверное, к тете Поле Павловской сын приехал. Он за границей учится, - важно пояснил он.
     От столь неожиданной версии я, к стыду своему, потеряла равновесие и прямо на глазах у своего брата повалилась в ближайший куст у дороги. Рухнула вместе с велосипедом,  только педали засверкали. Хотя, не исключено, что это из глаз у меня посыпались искры…

     - … И – клянусь – они посмотрели в мою сторону и исчезли. Вот такое происшествие. Ты мне веришь?
     - Отчего ж не поверить? Я слышал, что здесь уже бывало подобное, - Олег Павловский смотрел на меня своими прекрасными зеленовато-карими глазами и, покусывая стебелек василька, улыбался. Это было умилительное зрелище!
     - Ты очень смешной сейчас, - призналась я ему.
     - Да-а-а? А я думал, что вызываю у тебя другие чувства.
     - Какие это? - я деланно удивилась.
     - Романтические, - он скромно потупил взгляд.
     - А, это… - я небрежно махнула рукой, потом выдержала небольшую театральную паузу и добавила: – это – само собой!
     И мы, повалившись навзничь на покрывало, расстеленное под дубом, начали смеяться.  Над нами было вечернее августовское небо, на котором только проявлялись пока еще бледные звезды. И это тоже было романтично – смеяться без особого повода рядом с тем, кто тебе нравится, и сходить с ума от счастья…
      - А все же, как думаешь, что это за явление такое?
      Олег, перебирая пальцами пряди моих волос, задумчиво ответил:
     - Кто его знает… может, здесь какое-то пересечение параллельных миров? То, что было когда-то, пересекается с тем, что происходит сейчас.
     - А вот если бы заглянуть туда? Они же появляются здесь иногда, почему бы и нам к ним не наведаться? У них там, наверное, хорошо, балы, вечера, кареты…
     - Может быть, ты и права… Хотя мне кажется, что хорошо бывает там, где есть человек, который тебе нужен и которому нужен ты. Тогда это, наверное, и есть счастье.
     - Что ты имеешь в виду? – я улыбалась и делала вид, что не совсем понимаю.
     - То, что я сейчас, кажется, абсолютно счастлив…
     - Тогда, по твоей теории, я, наверное, тоже…
     Он усмехнулся.
     - Как мало надо для счастья.
     - Ну, вообще-то для полного счастья мне бы хотелось еще кое-чего…
     - Ну-ка, ну-ка….
     - Научи меня играть Шопена...

     Я больше не видела на Загадочном озере ничего необычного и не подслушивала ничьих разговоров. Моя жизнь была потом разной: временами счастливой, порой не очень, были в ней и радость, и беда, встречи и расставания, падения и взлеты, но то лето, тот август, окутанный первой любовью, наполненный безграничным счастьем и пронизанный чистыми, самыми настоящими, бескорыстными чувствами, остается в моей памяти и сейчас. И наверное, останется надолго, а может, и навсегда...
     Единственное сожаление, которое временами тревожит меня с той поры и по сей день  – о том, что, мечтая на дивном берегу Загадочного озера о прекрасной взаимной первой любви, я не догадалась пожелать ее не только на предстоящее лето, но и на всю оставшуюся жизнь… То лето закончилось, мы разъехались с Олегом Павловским по разным городам… да что там! – по разным странам, и никогда больше не виделись.