Город-ирод

  К концу двадцать первого века пресловутое противостояние  «отцов и детей» в Москоляндии переросло в необъявленную гражданскую войну. Кризис поколений зрел уже давно, и теперь вылился в массовые погромы. Стране пришлось полностью поменять тысячелетний, привычный уклад жизни.
  …Они ехали уже много часов, но почти всё это время молчали. Надо было привыкнуть к новому ощущению ненужности, к статусу списанных, отправленных доживать в город, который они сами же когда-то называли «отстойником». Какая она  жизнь после полувекового рубежа?
    Полгода назад Ане исполнилось сорок девять. Ещё шесть месяцев она могла бы жить привычной, размеренной жизнью в Новград-сити – «городе молодых». Но сейчас Ана тряслась в душном аэробазе по голой безжизненной степи в компании тридцати восьми «вышедших в тираж» сограждан. Все они уже давно стали почти родными друг другу. Когда-то, по воле случая, оказавшись вместе в районе Детства, они, также не расставаясь, прошли по жизни, разделённой  вехами городских районов.
    Новград-сити – «город молодых», как и другие города подобного типа состоял из пяти кольцевых изолированных друг от друга районов. В центре располагался район Детства. Здесь обитали дети со дня рождения и до десяти лет. Воспитательский и технический персонал района почти полностью со-стоял из биороботов. Лишь иногда здесь появлялись врачи, следившие за здоровьем маленьких горожан. Дети жили и развивались по научно-разработанным программам: рационально и в соответствии с возрастом питались, играли в развивающие игры и засыпали в установленное режимом время. По достижении десятилетнего возраста, каждый ребёнок переводился в следую-щий район города – район Юности, где юноши и девушки получали общеоб-разовательные знания и первые навыки трудовой деятельности. Следующим был район Молодости – самый шумный, самый трудно-управляемый. Но именно его двадцати-тридцатилетние обитатели обеспечивали постоянный прирост городского населения, поставляя новорожденных младенцев в район Детства. «Материнский инстинкт» у девушек, воспитанных роботами Детского района, практически отсутствовал, а в редких случаях проявления уст-ранялся гормонально. При достижении тридцатилетия молодые люди пере-водились в район Возмужания – самый творчески активный и деятельный район. Иногда, следуя древней традиции, граждане обеих полов этого района образовывали пары, так называемые «семьи». Последним (внешним)  было кольцо района Зрелости, где проживали сорока-пятидесятилетние горожане. Район был тихим, но с постоянно растущей, пугающей статистикой суицидов. 
  …Среди молчаливых, погружённых в свои невесёлые мысли спутников,  только Ана казалась спокойной и даже счастливой. Несколько дней назад она поставила в тупик Управляющий Комитет Новград-сити, заявив о своём желании досрочной депортации. Ана была хорошим врачом, хирургом ред-кой специализации. Неизвестно чем руководствовался Управляющий Коми-тет города, но Ана получила это разрешение. Её необычное желание покинуть город раньше срока очень удивило жителей района, и только близкие друзья ни о чём её не расспрашивали.
  Как и любая цивилизованная страна, Москоляндия предоставляла любому своему гражданину возможность жить столько, сколько ему отпущено судь-бой и здоровьем. При достижении критического пятидесятилетнего возраста   можно было уйти подальше от опасных, загрязнённых отходами окрестностей Новград-сити в отдалённую дикую лесостепь и попытаться в одиночку выжить там, а можно было стать одним  из обитателей «города стариков». Наверное, этот небогатый выбор и объяснял самоубийства жителей послед-него городского района.
   …Старенький аэробаз, отчаянно пыля по сухой выжженной земле, вез новую  партию жителей в Старгород-таун. Никто из них  не выбрал одинокую свободу в дикой степи.  Рабы цивилизации, они разучились «быть на ты» с природой, ими же изувеченной и разорённой. 
 «Город стариков» был обязательным спутником «города молодых». Для  Новград-сити это был Старгород-таун. Он находился на расстоянии пяти-дневного пешего перехода или двадцатичасовой автомобильной тряски по бездорожью. Это исключало любые попытки вернуться назад. Аналогично Новград-сити,  «город стариков» состоял из пяти кольцевых изолированных районов, но как бы в обратном порядке. В районе первого, внешнего кольца проживали «новенькие» – пятидесяти-шестидесятилетние жители города. Это был район Мудрости. Также, как и в «городе молодых», каждые десять лет жители Старгорода меняли район проживания. За районом Мудрости следовали районы Памяти, Покоя и Тишины. О последнем внутреннем рай-оне, который так и назывался Последним, горожане почти нечего не знали, что порождало множество жутких слухов и догадок. Казалось, что все  аспекты существования и постепенного ухода из жизни пожилых граждан Моско-ляндии были учтены. Им предоставлялись соответствующие возрасту, впол-не  сносные  условия. Отселив своих стареющих граждан, страна ликвиди-ровала конфликтные проблемы между поколениями и погасила волны агрессии, но ещё более разделила общество на два лагеря, где старики становились гражданами второго сорта. Население Старгорода было обеспеченно  всем необходимым для проживания, но существенно ограничивалось в личностных правах и потребностях: запрещалось всякое общение между районами и создание  каких-либо сообществ, исключалась возможность заниматься привычным, любимым делом, не допускалось содержание каких-либо домашних животных.  Но более всего унижал категорический запрет на совместное проживание, делая одиноких стариков ещё более одинокими.      
   …Всё началось давно, когда Ану десятилетней девочкой перевели в район Юности. Первое время новые условия жизни пугали Ану. По правилам рай-она каждому «новенькому» полагался куратор, старший друг, помогавший освоиться, «вписаться» в новую жизнь. Дети сами выбирали своих наставни-ков из числа девятнадцатилетних, и при взаимном согласии  первые полгода
находились под их постоянном дружеском контроле.
   Даника Ана выбрала сразу. С ним, таким большим, сильным и умным, ей  было совсем не страшно. А еще Даник был самым красивым. Чтобы там ни говорили, а древнее женское начало неистребимо и неподвластно ни времени, ни железной хватке цивилизации. То, что Ана влюбилась в Даника, стало понятно позже, когда она двадцатилетней девушкой перешла в район Моло-дости. Данику уже исполнилось двадцать девять с половиной лет, и полгода  до его неизбежного перевода в район Возмужания, они с Аной почти не расставались. О рождении их ребёнка, девочки Таши, Даник (теперь его называ-ли Даниель) узнал только через десять лет, когда Ана перешла в следующий район, где Даниель был уже одним из главных разработчиков нано-техноло-гий в медицине. Последние пять лет у него была «семья». Женщина, с кото-рой он жил, была ровесницей Даниеля и работала вместе с ним. Появление Аны, как ураган, разметало в клочья эту спокойную пристойную жизнь, став для обоих счастливым, полугодичным  сном.
   Жизнь Аны превратилась в постоянную  погоню за убегающим временем и Даниелем. В район Зрелости Ана успела во вовремя. Даниель, в жуткой деп-рессии от приближавшейся  депортации, уже помышлял о наиболее лёгком разрешении всех своих проблем. Ана была полна жизненных сил, она любила Даниеля, и это помогло вернуть ему желание жить. Через полгода, в тот день, когда Даниель навсегда покидал «город молодых», они поклялись обязатель-но найти друг друга в Старгороде и уже больше никогда не расставаться.
      Последние два года Ана, уйдя с любимой, престижной работы, провела в пыльных архивах среди пергаментов и старинных  книг. Новые непривычные  знания давались с трудом, требовали личного опыта и проверки, но зато теперь она точно знала, что делать, чтобы больше никогда не разлучаться с Да-ниелем. Радость от осознания своей власти над стремительно убегающим временем, которое постоянно отбирало у неё любимого, заставляла Ану спе-шить, поражая окружающих непонятным желанием поскорее попасть в Стар-город.       

     …Не было ничего странного в том, что Даниель не пришел встречать аэробаз  с прибывшими поселенцами. Откуда ему было знать, что Ана появится здесь на полгода раньше положенного. Удивляя встречных непривыч-ной для Старгорода счастливой улыбкой, Ана стала наводить справки о Да-ниеле. В Регистрационном Комитете района ей дали его адрес, но объяснили, что по правилам города совместное проживание и частые посещения запре-щены. Как вновь прибывшей ей были позволены несколько встреч с бывши-ми знакомыми. Ана даже не старалась вникать в эти разъяснения. Главное – у неё был адрес её Даника!
    Двери в квартиру Даниеля открыл домашний робот. Даниель сидел в крес-ле у окна, и даже не обернулся на звук шагов Аны.
  -Даник! Даник, я приехала! У нас всё будет хорошо. Мне очень многое надо
тебе рассказать!
Ана подбежала к креслу, нагнулась, чтобы заглянуть в лицо Даниеля … и всё поняла. С почти неузнаваемого лица на неё смотрели блёклые, бессмысленные  глаза. Подоспевший робот-сиделка, приняв Ану за лечащего врача, по-сыпал беглой  скороговоркой медицинских терминов и данных анализов больного, но Ана и без него узнала последнюю стадию болезни Альцгеймера.
Выронив сумку, она упала на колени возле Даника, заливаясь слезами и целуя его безвольные, мертвенно-желтые руки, упорно, как будто убеждая и его и себя, твердила:
 - Даник! Всё будет хорошо, Даник! Мы успеем… Мы успеем…
А из раскрывшейся Аниной сумки сыпались и сыпались, раскатываясь и весело дребезжа по полу, какие-то камешки, склянки, коробочки, рулоны пергамента, наполняя комнату новым, незнакомым ароматом чуда.
 
                ***      
   …У самого края морской отмели на большом тёплом валуне сидели двое – крупный  мужчина и худенькая, подвижная женщина. Они с неподдельным интересом наблюдали за малышкой лет двух, бегающей на перегонки  с за-бавным щенком. Так и не догнав щенка, запыхавшись и устав от беготни, девочка захныкала.   
      
  -Даник, возьми Ташеньку на ручки!  Пойдёмте домой, а то мне ещё обед надо приготовить. Ташенька, ты видела, какую большую рыбину принёс папа сегодня утром?

Женщина и мужчина с ребёнком на руках уже почти поднялись по узкой каменистой тропе к рыбацкой хижине, скрытой прибрежными скалами, когда заигравшийся щенок с отчаянным лаем бросился вслед за ними.