Женькины истории. 32. Хайфа, 2007 год

 "Понимать, создавать, любить красоту, тишину и покой - это великое искусство. Разрушать, осквернять, ненавидеть - это приобретённое невежество, в угоду личных потребностей по недомыслию"  /Боле Либоле/

  Весна, март 2007 года. Яркое солнце осветило вершину горы Кармель и приятным, влажным морским воздухом пахнуло из открытой фортки. Женька, стоял возле окна, направив взгляд в сторону моря, и не мог надышаться ароматом солёной воды, весны и быстро нагревающимся воздухом, этой, уже давно ставшей ему родной земли.
- Да, весна,- подумал он. Его сердце защемило чувством радости о новом долгожданном пробуждении природы, и чувством печали, что годы летят и что они принесут (унесут) на своих крыльях ещё не известно.
Женька был на этом свете достаточно долго, повидав много и плохого и хорошего на своём отрезке жизни. Он ещё хорохорился, достаточно общался  с молодёжью, но, как не крутись, а ему скоро исполнится пятьдесят лет. Женька не задумывался о том, что с каждым годом, и он, и окружающий его мир меняется - взрослеет. Правильнее сказать стареет, но первый вариант ему был намного ближе и приятнее. Он чувствовал себя таким же молодым, как раньше, в меру красивым и лёгким на подъём. Хотя это, наверное, ему так казалось, а со стороны молодых он выглядел стариком, быть может. Но всё равно Женька любил эту жизнь и стремился её постигать и наслаждаться ею, не оставляя ни малейшего шанса старости ударить его из-за угла клюкой по спине, ногам и голове. Последнее время его тревожили разные мысли. Одна мысль, дотошнее всех остальных, постоянно терзала его душу.
- Почему людям с годами становится грустно и им не хватает тёплого, простого человеческого общения?- думал он. Женька анализировал в уме этот факт, предположив, что видимо это закон природы.
  При появлении на свет малыш вступает в неизвестный ему мир, не имея  друзей и врагов. Он девственен. Но потом все эти «прелести» догоняют его и преследуют до определённого возраста, тем самым, делая из него положительную личность, индивидуальность, а из кого-то нелицеприятных особ, но всё равно делает. Он с этим живёт, а может и не живёт вовсе, а страдает. Соглашается с этим или вступает в единоборство, как получится. Потом наступает стадия пожилого времени и снова «готовясь к одиночеству» (перейти в фазу энергии), человек проходит последний круг испытания, борется с самим собой. Человек физически теряет близких, родных. Этически, психологически теряет друзей, любимых, любимые ненужные вещи, то есть входит в фазу «обратного рождения». Женьке от этой мысли стало даже страшно. И он прогнал её от себя и, посмотрев на часы, было 15 часов 31 минута, засобирался в магазин за мацотом.
Возвратившись из магазина, Женька сел за компьютер и войдя, на сайт «одноклассники», включился в активный поиск своих школьных друзей далёкого детства. Он проверил по поиску всех кого он помнил, но, увы, никого на сайте так и не нашёл. А сколько же людей одиноких, ищущих дружбы, понимания, сочувствия и просто тепла он увидел на страничках Интернета?
- Вот они, в основном, это добрые, простые люди. Они все здесь. Для них надо построить город и назвать его Добролюбов. Пусть они там живут и общаются воочию,- подумал Женька, и ему стало легче. Тут он поймал себя на мысли, что «одноклассники» это и есть тот виртуальный город детства, юности, молодости. Город первой любви и первых потерь. Где люди продолжают жить вне времени и вне пространства, веселясь и сходя от счастья с «ума», пусть иногда и пишут гадости, но это всё от одиночества! Как вдруг на своей страничке он увидел пометку «у вас гость». Женька открыл «гостя» и на экране появилась фотография симпатичной, нет, обаятельной (я не постесняюсь это эпитета) женщины с русским именем Татьяна. Она прислала своё сообщение о намерении вести дружескую переписку с ним  из Испании. Вот это новость! Воскликнул Женька, от удивления и нахлынувшей радости, заулыбался.
- Как она меня нашла, кто ей подсказал?- спрашивая рассуждал Женька и не находил ответа. Но с этой новостью он продолжал пребывать в прекрасном расположении духа. Таким образом, сегодня к Женьке из города Добролюбов пришла весна, весна из 2007 года.
В дверях зазвонил звонок, Женька открыл дверь, и на пороге стоял его двоюродный брат Борис.
- Привет братишка, сказал он и они крепко обнявшись, прошли в дом. И Женька сказал:
- А ведь радость то в дом одна не ходит! Да мой брат, Борька!?
- Да мой брат, Женька!?- и оба немного посмеялись над удачной семейной шуткой.
А в Испанию Женька этим же вечером написал письмо Татьяне и рассказал ей о себе всё как есть, ничего не тая.
* * *
  Следующим утром, проводив дочь в школу, а жену на работу, Женька ждал важного звонка на мобильный телефон. Вот-вот должен был позвонить клиент и у Женьки дома обсудить общие дела по бизнесу. Он стоял перед раскрытым окном второго этажа и наблюдал, как в соседнем дворе красавица Ципора Бонер вывешивает, только что, постиранное бельё. А Бат-Галим уже гудел своей утренней жизнью, сияло солнце и всё происходило как обычно. Люди шли по улицам и многие разговаривали между собой на русском языке, изредка для связки слов перемешивая его с ивритом, подчёркивая тем самым своё «несчастное происхождение», имевшее место быть далеко от Земли Обетованной.
Заметив его в окне, Ципора обратилась к нему:
- Евгений Семёнович, вы не могли бы мне оказать небольшую службу?
- С превеликим удовольствием, а что я  вам обязан Ципочка?- нежно, на русский манер, вопросительно ответил Женька, вложив в это слово и ласковость имени и уменьшительно-ласкательное название курочки, скорее «маленького цыплёнка».
- У меня электрическая розетка не работает на кухне.
- Вы не могли бы починить, а то от моего мужа ничего не дождёшься, чтоб он был здоров?
- Хорошо, я зайду так скоро, что ваше бельё не успеет высохнуть,- заверил из окна Женька. А сам тихо прошептал: "Как мне надоел весь этот кибуц".
 Но всё же толерантно подчинился её просьбе потому, что вот такой, он был по натуре, этот Женька Шварц, русский еврей.
Ципора Бонер! Это имя необходимо говорить и писать большими буквами, ЦИПОРА БОНЕР. Такую «физическую карту с природными ископаемыми» на себе носит не всякая женщина. Эта карта с лёгкой руки создателя легла на её тело южной провинцией Индии с её равнинами и горами, перелесками и сочными зарослями бамбука, ароматными плантациями пряностей и специй, с райскими птицами на кокетливой головке вместо волос. Ципи была, как полноводная Брахмапутра, в середине которой, качались оазисы суши её тела, играя на волнах сладкой жизни. Каждая особь мужского пола, хотя бы раз увидевшая эту женщину, тайно завидовала её мужу Боруху, срывая зло на своих семейных обязанностях, всё-таки дробила уголь шахт провинции Бихар и Западный Бенгал, представляя перед собой в этот момент физическую карту Ципи, а не эскизный ландшафт опустевших копий своей законной супруги.
Захватив с собой отвёртку, пассатижи, изоляционную ленту Е.Ш. вышел из дома и, обойдя вокруг по улице, позвонил в дверь соседки.
Открыв настежь дверь и колким, пронизывающим взглядом, одновременно с восхитительной улыбкой Ципи, впуская спасителя, говорила:
- Я так вам обязана.
- Мне так надоело упрашивать своего мужа.
- Но Вы, Евгений Семёнович, настоящий мужчина, ответственный, добрый.
- Да, я такой, и зовите меня Женя, хорошо,- попросил он её.
- Хорошо,- согласилась Ципи.
- Так, где тут искромётный объект, к которому необходимо приложить мужскую силу и посмотрев на Ципи, Женька, понял, что сказал двусмысленную фразу, заулыбался и она, поняв эту игру слов, звонко захохотала.
- Объект находится у меня, она опять захохотала, на кухне, пойдёмте, я покажу.
- Пойдёмте, пойдёмте, посмотрим на это чудо природы. Снова двусмысленно продолжал шутить Женька, что-то ему так вот захотелось, и с улыбками на лицах они вошли на кухню.
- Вот это чёрненькая штучка трещит и не работает,- указала Ципи рукой на розетку в стене. Женька принялся откручивать розетку, а она, включив негромко радио, принялась готовить лёгкий обед на двоих.
- Зачистив и подтянув электрические контакты в розетке, Женька доложил о выполнении столь серьёзной работы.
- Вот спасибо,- радостно сказала Ципи, а сейчас мы немного перекусим и выпьем пива.
- Ну что же, если утром будет пиво, ночью будет всё красиво,- выдал с ходу Женька и они засмеялись.
- Ципочка, а вам не скучно весь день быть одной дома?
- Нет. Но это лучше, чем ощущать на себе сто килограмм мужских взглядов, не имея при этом возможности самой раскрыться.
- Это самый лучший ответ красивой женщины, который я слышал за последние тридцать пять лет,- заискивающи, похвалил её Женька. Она улыбнулась, продолжая готовить закуску. Заметив, как хозяйка, наклонившись к духовому шкафу кухонной плиты, натянула своим круглым твёрдым задом тонкий халатик, Женька не выдержал и тихо произнёс:
- Хоф яфе. (прим. автора, «красивое место»).
- Вы это о чём?- спросила Ципи Женьку.
- О вас и вашем облике,- сдержанно повторил он.
Выпьете апельсинового соку, пока я готовлю?- спросила Ципи.
- Пожалуй,- сказал Женька.
Она подала ему стакан холодного сока. Женька отпил половину и восторженно сказал:

- Да этот апельсиновый сок в сто раз вкуснее, чем тот, который продают на улице Ацмаут в киоске Яакова!
Хозяйка расплылась в улыбке от комплиментов гостя и продолжала энергично двигаться у кухонного стола.
Женя, а я вам нравлюсь?- вдруг спросила Ципи.
- Я, Ципочка, вами не перестаю всячески удивляться и взволнованно любоваться.
- Не превзойдённое счастье обрушится на того мужчину, кто хотя бы одним глазком сможет увидеть ваши чарующие деликатесы, зашпиленные за вашим халатиком по кличке «цербер».
- Ну, так уж и зашпиленные?- хохоча, оправдывалась она.
- А что вы на это скажите?- она повернулась к Женьке передом и, распахнув халатик, сбросила его с себя на пол, выстрелив «физической картой Индии» в лицо Женьки. Не предвидя такого поворота событий, Женька брызнул апельсиновым соком изо рта и, закашляв, еле разборчиво изрёк:
- О, майн готт!
- Держите меня апостолы Пётр и Павел!
Под ритмичную музыку, пластичная «Птичка» (так имя переводится на русский язык), как река после проливных дождей, полноводно колыхалась перед глазами Женьки. Два её загорелых вулканических острова, с приклеенными на вершинах околососковых ободках вялеными кружочками кураги и в центре, тёмно-красными барбарисами, упруго стонали под своей тяжестью, поднимали лёгкий ветерок, доносивший бодрящий запах женского существа до раздутых «конских» ноздрей Женьки. Ветерок нёс в себе запах мацы, имбиря и тмина. Женька сидел на стуле, как пригвождённый. Ноги и руки повисли плетьми, язык слегка вывалился, наступил минутный паралич, если хотите – столбняк.
Женька не помнил, когда он последний раз видел такое сочетание красоты женского тела. В нём было всё: и не навязчивая полнота и элегантность, грация и упругость, зрелость и молодость, кокетство и мудрость. Всё вместе слаженно двигалось, не мешая друг другу, жеманилось и играло.
- Ципочка, ваши тридцать…мм…,- замешкался Женька.
- Тридцать три,- уточнила она.
- Эти двадцать пять лет вам пошли на пользу!- сыпал комплименты Женька.
Ваша кожа чистая и гладкая, как поцелуй грудного младенца,- продолжал бомбить её ушки зажигательными снарядами Женька, раздвигая слюнявым взглядом едва заметный розовый лампас заросшей пастушьей сумки. Уловив его взгляд на самом вольном месте, Ципора Бонер вспыхнула форсажной энергией, войдя в экзальтацию, с удвоенной силой принялась гладить, мять свои гламурные изыски руками, выпячивая и меняя им форму. Она, как заправский эквилибрист демонстрировала всевозможные интимные позы, улыбаясь и похотливо стреляя глазками, кружилась вокруг сидящего на стуле Женьки, периодически взъерошивая ему кучерявую причёску. Лавандным балахоном тянулся ароматный шлейф за кружащейся актрисой. Женька жадно глотал этот воздух, напиваясь им, натурально становился без вина пьяным.
- Правда, я красивая, Женя?
- Очень красивая, как Афродита,- говорил ей Женька. А у самого неожиданно подкатившее желание, ею немедленно овладеть, сжатой, скрученной часовой пружиной впилось в область простаты.
- Ай, да Ципулечка!
- Ай, да эксгибиционисточка!- весело шептал Женька, хлопая в ладоши в ритм музыки. Женька протянул руки и пытался поймать изящную «Гвендолен», чтобы заключить её в свои объятья, но моложавое вертлявое тело вновь и вновь ускользало на недоступное расстояние, продолжая дразнить поклонника. Видимо, решив, что один раз можно побаловать терпеливого созерцателя, Ципи, виляя круто-круглыми бёдрами, подошла вплотную к Женьке и, подняв верх правую ногу, опустила её ему на плечо.
- О, ё – ёй!- вырвалось у Женьки и он сам того не желая, уткнулся лицом во влажную и пушистую медведицу домохозяйки. Сразу, не растерявшись, он обнял двумя руками её шикарную попку пятьдесят второго размера, боднув вспотевшим затылком две грелки четвёртого номера. На последней секунде этого «причастия», он успел-таки лизнуть «тёщину пушистую дорожку» от поросшего лобка до пупка, как шалунья выскользнула из его объятий и юлой, проходя вокруг, удалилась с кухни в ванную комнату, закрыв за собой дверь на запор. Наступила банальная ситуация: он - возбуждён, она – голая в ванной комнате и дверь закрыта, муж не придёт до вечера.

- Что делать?- Женька вопросом на вопрос спросил телепатически декабриста господина Чернышевского. И тот ничего не ответил потому, что сам не знал, вот поэтому давним давно и спрашивал. Серьёзно поразмыслив над ситуацией, принял решение. Лучше всего ему покинуть этот дом счастья.
- Ципочка, я, наверное, покину вас, мне нужно на турецкий базар, я совсем забыл, и спаси вас Бог, за ваше чудное гостеприимство,- восторженно сказал, подходя к входной двери дома, Женька.
- А как же пиво и остальное?- открыв дверь ванной и выходя в бирюзовом пеньюаре, расстроенным голосом, с кислой гримасой на лице спросила Ципора.
- Я непременно зайду в следующий раз, когда у вас сломается «что-то» и чтобы ваш муж был здоров, опять двусмысленно изложил свою думу Женька.
Она засмеялась и проводила Женьку до входной двери дома.
*
- Я первая особь мужского пола, кому была оказана честь, работать с физической картой Ципи Бонер,- восторженно, несколько раз певуча, голосил Женька, весело шагая вдоль улицы Яффо по направлению к турецкому базару. Вдруг он, обернулся, остановившись, и помахав мне рукою, сказал: "Жизнь, не смотря ни на что, продолжается и у меня ещё сегодня куча дел!"- и быстрым шагом пошёл, в намеченном направлении всё дальше и дальше удалялся по улице, ведь вечером у него был запланирован сеанс общения с Татьяной на сайте (www.odnoklassniki.ru).

ЭПИЛОГ

Итак, миновал целый период сложной жизни моего героя. Можно смело сказать, что добрая половина века проводила испытания и эксперименты над не совсем заурядной личностью, давая ей шанс на выбор своего дальнейшего пути развития. Оглянувшись назад и подводя кое-какие итоги собственного пребывания в этом тленом мире, Женька успокаивал себя тем, что не так уж и плохо он провёл свой ковчег бытия сквозь узкие фьорды и опасные скрытые мели фатума, подстерегавшие его и таких, как он, на протяжении всего этого рискованного, но интереснейшего путешествия. Пройдя через ежовые рукавицы времени, и потеряв многих своих близких, друзей и товарищей, он не потерял самого себя, Женька научился ценить правду, любовь и верить в лучшее. Надежда и разум вселяли в него стойкое чувство ответственности за дорогих ему людей, за это он платил им и судьбе своими годами и духовным богатством, приобретённым с лихвой на утопическом рынке человеческих отношений в городе Тщеславия. Всё-таки Женька был доволен своей жизнью и окунулся с головой в «гнетущую» атмосферу добра и спокойствия, в липкий мёд, и своё пребывание в ней, он охарактеризовал стихотворением под названием «Нирвана».

Задрапированный уют,
С полудремотой свесил уши.
И абрикосовый верблюд,
Со мной ходил, надев бабуши.

Не слышно, потихоньку шёл,
Двугорбый вывернув тулуп,
Сидеть удобно, хорошо...
Чуть-чуть поёрзывает круп.

Предчувствуя, что в забытьи
Я б выпасть мог из гамака,
Спустился нехотя с ладьи,
А спутник мой прилёг пока.

Прикнопив к полу тишину,
От сглазу бархатным хвостом,
Мне плюшево верблюд кивнул,
И потянулся я котом.

Потом, окутавшись слегка
Вуалью паутинных дум,
Я взял за шпильку каблука
Фужер с вином и, терпкий шум,

В моей размякшей голове,
Насвистывал мотив хмельной,
В песочно-шерстяной траве,
Почёсывал горбы волной.

Так я уснул, обняв меха
Игрушки, как ребёнок.
Сопит двугорбая доха,
А рядом я слепой котёнок.

Струился брютом утра свет,
Облизывая в комнатушке,
Уют и драповый букет,
Из арабесок на подушке.

А за окном в саду поют,
Два сирина вернувшись рано.
Не абрикосовый верблюд,
На мягких лапах шла нирвана.

(Израиль,Хайфа. 17 мая 2010 года.)