Структура занятости

(или О любви к рабству и нелюбви к работе)

Слово «работа» в русском языке образовано от слова «раб». «Работа» - то, чем занимаются рабы. Печальная участь раба. Никогда в России привилегированные классы не работали. А труд – всегда был принудительным.
Так сформировалось очень характерное для русских отвращение к труду. Суметь устроиться в жизни для большинства русских людей означает – стать материально и социально успешными, не работая.

Отец моего ученика Егора, Андрей Иванович, служит в МЧС.
Однажды я обратился к нему за помощью. У нас во дворе скопилась куча гниющего, и довольно-таки пожароопасного, мусора. Плюс – два полусгоревших сарая, портящих пейзаж. Обращения в т.н. «управляющую компанию» и в мэрию ни к чему не приводили –– и я решил направить стопы свои в МЧС. Благо, что с Егором у меня хорошие отношения, и я не сомневался в том, что папа его мне поможет.
Андрея Ивановича я нашёл в его кабинете, который он делит ещё с одним сотрудником. Форма, причёски, обстановка внутри помещения – очень похожи на МВД. Сам Андрей Иванович – высокий, физически крепкий, коротко стриженный, с очень светлыми, холодными глазами. Такие глаза бывают у хищных птиц. Типичнейший российский силовик.
Выслушав меня, он попросил написать заявление, потом достал бланк и стал записывать мои объяснения – точно, как в милиции-полиции. Писал он медленно и с каким-то смущённым видом, странно не соответствовавшим его внешности. Как вскоре выяснилось, он не совсем в ладах с грамматикой, а ведь я учитель русского языка.
Интересно, почему наши силовики всё пишут от руки, - хотя почти все они писать не умеют? Ведь есть компьютеры, принтеры.
Через неделю во дворе у нас закипела работа. Приехал огромный погрузчик и с ним – трактор. Работали они 4 дня. Двор вылизали до удивления, - правда, попутно сломали пару деревьев.
Сам Андрей Иванович, впрочем, у нас даже не появился. Мне он поверил на слово, а проверять, как сделана работа, тоже не стал: снова положился на меня. Просто позвонил и спросил. Я, понятно, выразил восхищение таким быстрым решением вопроса. Он попросил подписать какой-то акт о выполненной работе.
Когда я заехал к А.И., его на месте не оказалось. Пришлось пройти по всему зданию, чтобы мне открыли его кабинет и дали подписать этот акт. Здание солидное, множество комнат, везде – по 2-3 сотрудника, где и больше. Крепкие мужики, молодые – цвет нации. Кто-то говорит по телефону, кто-то сосредоточенно перебирает кучи бумаг на столе. Многие просто беседуют друг с другом, смеются.
Весьма полезное ведомство!
Видел я, кстати, и тех людей, которые убирали у нас мусор. Оба – нерусские. Кто они: узбеки, таджики, азербайджанцы, а, может, аварцы или чеченцы – не знаю. И оба маленькие, тощенькие.
Приезжали проконтролировать их работу и двое из «управляющей компании». Она у нас называется ООО «Управдом», я её перекрестил в ООО «Остап Бендер» (последняя должность Остапа Ибрагимовича – управдом, если кто помнит).
Эти двое – солидный, упитанный, отлично одетый мужчина и совсем молоденькая, курносенькая девушка. Внешне – явно славяне. Они постояли, посмотрели, потыкали пальцами. Девушка весёлая, смеётся. Поторчали часок – и уехали.

На работу я езжу 17-й маршруткой. Большинство автобусов – старые «ПАЗики». Все водители до одного – армяне. По-русски почти не говорят.
Часто прохожу мимо стройки нового большого дома коттеджного типа (ряд коттеджей, соединённых друг с другом): коричневокожие строители, в большинстве – молодые и очень худые, - переговариваются на каком-то неизвестном мне языке: киргизском? узбекском? Дом роскошный: стены – в полметра толщиной, из мелких кирпичиков, с облицовкой. Скоро дом построят – и его заселят коренные: те же силовики, чиновники и прочая чистая публика.
Рядом – такой же домина, его населяют частные охранники. Часто можно видеть подъезжающие сюда иномарки, откуда выпрыгивают здоровенные ребята с автоматами в чёрной форме, очень напоминающей форму нацистских штурмовиков. Когда проходишь мимо этого дома, автоматически загорается свет возле застеклённых подъездов. Внутри через стекло видны пальмы в кадках, зеркала по стенам. На входе – крошечные кабинки, там сидят консьержки.

Россия – страна хоть и многонациональная, но титульная нация здесь по-прежнему явно численно преобладает. Это примерно 2/3 населения.
Из них минимум половина работать категорически не желает. Любая работа как таковая им отвратительна. Это у них сидит в печёнках, - и чему тут удивляться? Почти все они – потомки крепостных. Дворяне-то или убиты, или – давно за границей, здесь остались единицы. Так что это рабы в 25-м или 30-м поколении: вот они и ненавидят всякую работу. А насильно их заставить трудиться никто не может: они ведь живут в своей стране. Страна – суверенная. Как хотят – так и живут.
Поэтому они устроили свой социум таким образом, чтобы и должностишки занимать, и зряплата капала – и не маленькая, у них аппетиты ого-го! – и чтобы не делать ничего.
Именно такие люди в России – самые уважаемые.
Что, например, полезного умеет делать Путин? Однако его у нас икренне полюбили, даже не задумавшись о том, что взрослый человек, никогда не занимавшейся никакой работой, весьма опасен, когда в его руках власть.
А где работает Навальный? Где он работал раньше? Ответ: никогда он не работал, работать не собирается – и прекрасно живёт. Вот за это его и уважают.

Понятно, не всем удаётся так хорошо устроиться.
Мой участковый врач – Дарья Эдуардовна – русская. Она очень хороший врач: врач от Бога. Она всегда выглядит усталой, даже измученной. Одета вечно в какие-то джинсики, футболку, много раз стиранный халатик. Маленькая, тощенькая. Сколько она зарабатывает, излишне говорить. Сколько у нас зарабатывают учителя, воспитатели детских садов – тоже известно.
И это не может быть иначе: тот, кто работает, - лох, быдло. Не сумел устроиться – так тебе и надо.
Поэтому учителишек, врачишек никто в России не уважает. Как и вообще всех, кто занят каким-то реальным, полезным трудом.

Ещё одно следствие ненависти русских к труду – рабство. Следствие неизбежное.
Тот, кто не хочет трудиться, лишён чувства собственного достоинства, готов служить кому угодно, лишь бы служба была необременительной и прилично оплачиваемой.
Так, из отвращения к «рабской участи» («работа», напомню, - это «участь раба») - русские становятся рабами. Более того, - любят быть рабами.
На самом же деле свободному человеку нравится работать, приносить пользу другим людям, потому что работа придаёт его жизни смысл и достоинство.
Но рабам непонятно, что это такое. Им – было бы полегче да посытнее.

Боюсь, в условиях современной России рабство неизбежно. Нет такой силы – ни внутри страны, ни вне её – которая могла бы заставить десятки миллионов рабов не отлынивать от работы, взяться за дело. Как они хотят, так и живут (если, конечно, это можно «жизнью» назвать).
Своей жизнью они довольны. Нефти, газа навалом. У краника кто-то должен сидеть – понятно, ему перепадает больше. Но и до нас долетает достаточно крошек с барского стола. И всё у нас хорошо.
Надежда, может быть, появится тогда, когда нефть и газ или кончатся, или будут уже никому не нужны.
Но: «Жаль только жить в эту пору прекрасную уж не придётся ни мне, ни тебе».